Текст книги "Самая главная победа (СИ)"

Автор книги: Elle D.

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Не бойтесь вы так, – сказал он. – Если бы что-то случилось, я бы пел.

– А... да. В самом деле. – пробормотал Уилл, кидая взгляд на полупустую бутылку вина на столе. Добро бы это была единственная бутылка – но под столом валялась ещё одна, совершенно пустая. Всё-таки что-то случилось. За все проведённые вместе годы Уилл лишь несколько раз заставал Риверте за музицированием, и всегда это очень плохо кончалось.

Уилл сел на свою кровать, поглядывая на графа с подозрением. Тот взял ещё несколько неуклюжих аккордов – понять, что именно он наигрывает, не представлялось ни малейшей возможности. Потом Риверте вздохнул, перевернулся на бок и, не вставая, поставил гитару к стене.

– На самом деле, Уильям, я праздновал, – сообщил он, впрочем, не слишком радостным тоном. – Очередной раунд моей маленькой личной войны с его императорским величеством закончился в мою пользу. Рикардо наконец выслал подкрепление, которое я клянчу у него уже месяц. Когда оно прибудет, мы сможем дать Витте открытый бой и, я надеюсь, положим конец этой унылой войне.

Уилл наморщил лоб. Что-то тут было не так, но что? Ах, да...

– Но ведь Витте... – Странно было называть так Альваро, но Уилл в последнее время неплохо преуспел в притворстве. – Ведь он вызывает вас на открытый бой только потому, что знает о своём преимуществе. Сейчас ведь он превосходит вас числом, но если прибудет подмога, дело примет совсем другой оборот. Он снова уйдёт в подполье.

– Разумеется, если он не дурак, а он, боюсь, всё-таки не дурак. Однако считает дураком меня. И не без успеха внушает эту мысль всей Сидэлье, что не всегда для меня полезно. Поэтому я задумал одну маленькую хитрость... рассказать?

Он спросил, как ребёнок, придумавший увлекательную игру и жаждущий поделиться своей идеей со взрослым. Уилл слегка улыбнулся – он хорошо знал этот тон.

Риверте уставился в потолок, слегка прищурившись. Мысленным взглядом он уже видел развернувшийся театр боевых действий.

– Это не просто подкрепление, Уильям. Это пушки. Пять отличных, больших, славных пушек, новеньких, только что со стропил литейного завода под Даккаром. И с ними четыреста унций пороха. Достаточно, чтобы проделать брешь в этих чёртовых стенах, пялиться на которые день и ночь я уже немного устал.

– Пушки, – вздохнул Уилл. – Это хорошо...

– Вы дослушайте, и поймёте, как хорошо. Разумеется, шпики нашего дражайшего капитана о них пронюхают. Они попытаются перехватить обоз. Скорее всего они сделают это на выходе из Бастардовой долины – вы не представляете, до чего трудно тянуть пять пушек через болото. А оборонять их ещё труднее. Так что, боюсь, орудия будут захвачены, а наше преимущество безвозвратно потеряно. Весьма прискорбно.

Уилл пристально посмотрел на него. Риверте не ответил на взгляд, но подтвердил немую догадку Уилла, добавив совершенно невозмутимым тоном:

– Муляж, Уильям. Миленькие, ладные пушки, сделанные из дерева и расписанные лучшими художниками Сианы. Рикардо пишет, что к ним приложил руку сам Роберто Геварра – вы, вероятно, видели его фрески в кафедральном соборе Сианы. Должно выйти очень реалистично.

– Но... зачем?

– Затем, что, к большому сожалению, пушка всего одна. Больше Рикардо мне выделить отказался. Но и одной пушки, применённой с толком, будет достаточно – и пороха, разумеется, пороха нужно очень много. Проблема лишь в том, чтобы всё это сюда доставить. К счастью, одну пушку можно провезти и небольшой просёлочной дорогой. Главное, чтобы бунтовщики в это время смотрели в другую сторону и не теряли веры в своё превосходство.

Уилл медленно кивнул. Да, и вправду хороший план. А учитывая, что пять пушек – это очень богатая добыча, способная переломить ход войны, капитан Витте с большой вероятностью пошлёт на эту операцию своих лучших людей... или даже отправится сам. И попадётся в ловушку. Погибнет или...

– О чём вы задумались, Уильям? Вам не нравится?

Уилл заставил себя посмотреть Риверте в глаза, теперь обращённые на него. Сглотнул, надеясь, что граф этого не заметит.

– Нет, почему же. План хорош. Только ведь это обман.

– И что? Если можешь обмануть противника – обмани. Это одно из главных правил, на которых строится успешная война.

Риверте сел, потянулся, зевнул, заставив Уилла в который раз подумать, до чего же ему всё-таки идёт его негласная кличка. Вальенский кот. Хитрый, ленивый, смертоносный. Иди ко мне, мышка, муррр.

– Знаете, Уильям, – сказал вдруг Риверте, глядя на него в полумраке, – я очень по вам соскучился.

Ну конечно... конечно же, да. Я тоже соскучился по вам, сир Риверте, вот только... вы выпили один полторы бутылки, и эта гитара... О чём вы мне не сказали?

Уилл почти готов был произнести всё это вслух, когда снаружи трубно взревел сигнал тревоги. Уилл не досконально знал принятые в вальенской армии системы сигналов, но этот различил бы и во сне: он уведомлял о вражеской атаке.

Риверте мгновенно оказался на ногах, а ещё через миг – с мечом в руках у двери.

– Не высовывайся! – рявкнул он, и через секунду исчез, только взметнулся полог палатки.

Но Уилл давно уже вырос из беспрекословного полслушания сиру Риверте. Да что там – он не всегда его слушался даже в их лучшие времена.

Уилл схватил оружие и выбежал наружу.

Сторожевые огни горели по всему периметру лагеря, но в одной его стороне чернела тьма. Там была свалка – яростные крики, звон металла и топот десятков ног оглашали ночную равнину. Лагерь гудел, словно улей, отовсюду бежали люди, офицеры резкими голосами отдавали команды. Уилл тотчас потерял в этой толпе Риверте, и всё, что ему оставалось – следовать вместе за всеми. Он не видел в темноте нападающих и не мог понять, насколько их много. Кто-то толкнул его с такой силой, что Уилл чуть не упал, и ещё кто-то, улучив момент, от души отдавил ему ногу тяжеленный сапогом. Что и говорить, путного бойца из Уилла Норана так и не вышло. Но он мог постоять за себя, и когда из тьмы вынырнуло первое оскалившееся лицо, разукрашенное грязью и копотью, без малейших колебаний вскинул меч. Ударил одного, потом другого...

А потом всё для него закончилось так внезапно, что Уилл совершенно не успел понять, что именно происходит. Только что он сражался вместе со всеми, находился в самом центре пылающей огнями ночи, воплей и хруста чужих костей – как вдруг небо перевернулось, опрокинув на него бесчисленные звёзды. Уилл увидел луну – далеко-далеко, она, наверное, едва взошла и лишь начинала свой долгий путь через пустынное небо. И тотчас исчезла, заслонённая от Уилла чьей-то огромной тенью. Тень помчалась прямо на него, врезалась ему в лицо, и Уилл провалился в кромешный мрак, не успев даже почувствовать боли.

Очнулся он, по-прежнему лежа навзничь. Вдохнул, не открывая глаз, пробуя на вкус упоительно сладкий воздух. С удивлением подумал: "Я жив" – за миг до того, как потерять сознание, Уилл был совершенно уверен, что обладатель той гигантской тени собирается проломить ему череп. Нечто подобное он, похоже, и сделал, потому что голова болела просто адски, и вместе с удивительным упоением вновь вернувшегося осознания себя и своего тела Уилл ощутил, как раскалённое долото вдалбливается в его лоб над левой бровью. Он захрипел от боли, с трудом отнимая руку от постели (это постель, подумал Уилл, постель, а не земля) и ощупывая перевязанную голову. С трудом сфокусировал взгляд на своих пальцах, морщась от боли и пытаясь понять, осталась ли на них кровь. Крови не было. Но голова, казалось, вот-вот разлетится на части. И Уилл был бы этому очень рад – тогда бы боль, наверное, прекратилась.

– Тише, – сказал чей-то мучительно знакомый голос над головой, и тёплая сильная рука легла на плечо. – Тише, Уилл. Всё хорошо. Лежи.

– Ч-что... – пролепетал Уилл. – Где... как...

– Лежи тихонько, тебе надо отдыхать.

"Фернан", – подумал Уилл, вздохнул и опять отрубился.

Когда он очнулся в следующий раз, голова болела по-прежнему, но уже не настолько, чтобы пересилить желание жить. Уилл, моргая, смотрел в купол шатра, думая о том, что случилось с парчовым шатром Риверте и почему его перенесли в друге место. Может, шатёр сожгли? И как далеко зашла атака мятежников? Что её отбили, нет никаких сомнений, но...

Он снова моргнул. Палатка казалась смутно знакомой Внутренняя обшивка из синего войлока, жёлтые витые шнуры по линиям швов и...

Он уже был здесь раньше.

Уилл резко сел, так что одеяло, которым его укрыли, скользнуло с колен на землю.

– Какого чёрта... – хрипло сказал он, а потом повторил так громко, как только смог: – Какого чёрта?!

Это было одно из самых сильных выражений, которые он себе позволял, и, видимо, он сумел произнести это с достаточным чувством. Полог палатки почти тотчас откинулся, и внутрь вошёл человек, которого Уилл уже не чаял увидеть. И самое главное – он совершенно не был уверен, что так уж желал этой встречи.

– Тише, тише, – повторил Альваро, подходя к Уиллу и кладя ладони ему на плечи. Тёплые, сильные. Господи. – Всё хорошо. Это просто сон.

На какой-то безумный миг Уилл ему поверил. Хорошо бы всё это и правда оказалось дурным сном, всё, начиная с замка Калленте в Бастардовой долине. Хорошо бы проснуться в объятиях Риверте, выдохнуть, зарыться лицом ему в плечо и смотреть на утреннюю зарю за окном...

Уилл сам не заметил, как позволил Альваро надавить ему на плечи и мягко, но непреклонно уложить обратно. Сон не заканчивался. Уилл мутным взглядом посмотрел на мужчину, стоящего над ним.

– Что происходит? – с трудом выговорил он – язык вдруг стал заплетаться, словно Уилл чересчур много выпил.

– Тебя ударили по голове. Слишком сильно. Кое-кому придется оторвать руки за это, – мрачно ответил Альваро, и Уилл на секунду закрыл глаза. Это был не тот ответ, которого он ожидал на свой вопрос. Как же спросить... как же...

– Как я здесь оказался? – тщательно выговаривая каждое слово, спросил Уилл. Головная боль, по счастью, отступала, он чувствовал, что ещё немного, и сможет соображать как следует. Ему просто надо прийти в себя и понять... понять...

Голос Альваро звучал будто издалека:

– Тебя привёз Диего. Твоё счастье, что именно он на тебя наткнулся в общей свалке. И узнал. И понял, что если тебя убьют, я с него шкуру спущу.

Уилл, не открывая глаз, облизнул пересохшие губы.

– Значит, ты отправил его.. их... за мной.

– Что?! Нет! Уилл, – заботливая рука легла ему на лоб, и у Уилла не было сил стряхнуть её. – Тебя правда ударили очень сильно. Тебя осмотрел хороший лекарь, сказал, что, возможно, в черепе трещина. У тебя могут сейчас путаться мысли, и не стоит...

Но мысли, напротив, понемногу приходили в порядок. Старший брат Уилла Роберт говаривал, что у всех Норанов на удивление крепкие головы – и это была чистая правда. И Роберт, и сам Уилл в детстве не раз прикладывались во время слишком активных игр о камни во дворе Тэнйнхайла, но очухивались чрезвычайно быстро. Уилл крепче, чем полагает Альваро Витте... но, может быть, ему не стоит об этом знать.

– Была вылазка, – продолжал Альваро, не убирая ладони с его лба и чуть поглаживая ему висок кончиками пальцев. – Я надеялся добраться до Риверте или кого-то из его капитанов. Кое-что у нас даже получилось. – Он умолк, словно наблюдая за Уиллом, а Уилл задержал дыхание, слушая тяжело колотящееся в груди сердце. – Убиты капитаны Бравас и Костелло. Один командовал конницей, другой возглавлял канониров. Так что это неплохой результат.

Уилл со свистом выпустил воздух из груди и открыл глаза. Альваро убрал руку с его лба.

Они посмотрели друг на друга.

– Я должен вернуться, – сказал Уилл.

– Это исключено.

– Неужели? Так ты всё-таки передумал насчёт заложника? Очень умно с твоей стороны.

– Уилл, прекрати это! Чёрт подери! – Альваро отступил от него на шаг. Уилл только теперь заметил, что он взъерошен, его одежда помята, сапоги в грязи. Неужели он сам участвовал в той вылазке? Хотя нет, судя по всему, она случилась вчера или даже несколько дней назад... Наверное, он просто занимался другими делами, пока Уилл валялся без сознания в его личной палатке. На положении особого гостя, само собой.

– Прекратить что? – холодно спросил он. – Ты хоть сам понимаешь, как всё это выглядит?

– Конечно. И можешь не сомневаться, я не слишком этому рад. Но Диего просто не мог оставить тебя там, ты мог погибнуть. А я дал ему понять, что если он встретит там тебя, то любой ценой должен обеспечить твою безопасность. Любой ценой, Уилл.

– Зачем? Альваро, зачем ты делаешь всё это, я не...

– Да потому что я люблю тебя, идиот! – рявкнул Альваро, круто разворачиваясь к нему.

Уилл оторопело уставился на него. Альваро вспыхнул и отдёрнул голову, отворачиваясь.

– Извини, – сказал Уилл, сам не зная, за что извиняется. Или... чересчур хорошо зная? – Извини, я... не верю. Всё происходит слишком быстро.

– Ты это уже говорил, – Альваро усмехнулся с нескрываемой горечью. – Да и не только ты. Всю жизнь я слышу это: ты чересчур торопишься, Альваро, ты чересчур напорист, не бери нахрапом, не иди напролом. А как же ещё? Сидеть и ждать, пока улыбнётся удача? Эта строптивая сука не улыбается никогда, её можно только вот так, – он вдруг стиснул кулак, и Уилл впервые обратил внимание, какие у него крупные руки, непропорционально большие для довольно изящного тела. – Вот так взять и не отпускать, и пусть трепыхается – не уйдёт! Если уж я схватил удачу за хвост, Уилл, она моя.

"Кого-то мне это напоминает", – чуть было не сказал Уилл, но вовремя прикусил губу. Откуда-то он знал, что это не лучший вариант ответа.

– Я не могу отпустить тебя сейчас, – немного помолчав и вроде бы чуть успокоившись, сказал Альваро. – Риверте думает, что ты в плену. И представь – ты возвращаешься. Что ты ему скажешь? Что сбежал? Он всё равно не поверит. И ты...

– Я могу просто сказать ему правду, Альваро. Всю правду.

Альваро осёкся. Какое-то время он молчал, словно подбирая слова. И сказал потом. странно отстранённым тоном.

– Вот как... а я думал, что ты уже ему рассказал.

Что-то Уиллу не понравилось в этом тоне. Очень не понравилось, больше даже, чем лежать раненым и беспомощным в палатке командира сидэльских мятежников. Но это было не то, что он смог бы как следует осмыслить прямо сейчас.

– Тем более, – продолжил Альваро, помолчав, – это не самая удачная идея. Если ты признаешься ему сейчас, и скажешь, что тебя привезли сюда по моему приказу, а потом я просто-напросто тебя отпустил – это будет выглядеть подозрительно. Он решит, что ты его предал и играешь на две стороны.

– Не решит. Он знает меня.

– Точно? А ты сам-то себя как следует знаешь?

Уилл с трудом приподнялся в локтях. Движение отозвалось новой резкой вспышкой боли, и он поморщился, пережидая, пока она утихнет.

– Альваро, это ты поджигал деревни?

Он хотел видеть его лицо, и знал, что вопрос должен быть задан внезапно. Это был один из приёмов, которым Уилл научился у Риверте – и приём, надо сказать, достаточно действенный. Кровь отхлынула у Альваро Витте от лица. А потом прилила к щекам, расцветив их большими алыми пятнами. Уилл вдруг подумал, что этот человек далеко не так сдержан, хладнокровен и мил в обхождении, каким порой пытается казаться.

– Откуда ты...

– Один из твоих людей попал в плен. Он был там, когда я впервые оказался в вашем лагере. Он узнал меня, но не выдал... я не знаю, почему.

Альваро закусил губу, словно обдумывая что-то. Медленно кивнул. Его лицо уже приобрело естественный цвет, и, казалось, он полностью взял себя в руки. Хотя Уилла всё ещё удивляла сила его реакции – словно он в самом деле очень не хотел, чтобы Уилл узнал... словно это было одним из важнейший условий всей операции.

– Джакомо, – медленно проговорил он. – Бедный Джакомо. Мы подозревали, что с ним случилась беда. Он не выдал тебя, Уилл, потому что это не имело смысла. Он видел тебя здесь и решил, что либо мне удалось тебя завербовать и отправить шпионить за Риверте, либо ты шпионил для Риверте за мной. В первом случае он разрушил бы мои планы, а во втором всё равно не сообщил бы Риверте ничего нового. Выдавая тебя, он рисковал мне навредить. Не выдавая – не рисковал ничем... Он погиб?

– Боюсь, что да.

– Нужно будет организовать поминки.

Он словно уводил разговор в сторону, но Уилл не собирался позволить этому человеку и дальше себя дурачить.

– Ты не ответил про поджоги, Альваро. Это было твоих рук дело?

– Ну, я не сам подносил факел, если ты об этом, – ответил тот с долей досады в голосе.

– Ты прекрасно знаешь, что я не об этом. Не важно, кто подносил факел. Важно, кто отдавал приказ.

– Чёрт тебя подери, Уилл! – яростно сказал Альваро, принявшись мерить палатку шагами. – У тебя всё получается так замечательно просто! Хорошие имперцы, плохие повстанцы – плохие имперцы, хорошие повстанцы, всё как дважды два! А это не так. Проклятье... как тебе объяснить? Это война, чёрт её подери! На войне постоянно приходится идти на жертвы. И иногда цена высока. Но если я начал всё это, я не могу уже идти на попятный. Я должен довести дело до конца!

– Чего бы это ни стоило?

– Да!

– И даже если придётся превращать в руины ту самую страну, которую ты спасаешь?

– Да, Уилл! Народ обладает огромной жизненной силой. Он выживет, возродится, стоит только ему подняться с колен.

– Скажи это тем людям, которых мы видели в той деревне. И их детям, которые не переживут зиму, потому что ты отнял у них последний шанс.

– На войне всегда кто-то гибнет, Уилл. Ты же вроде бы пишешь военную хронику, как ты можешь задавать мне такие вопросы?

– О, да. Пишу кое-что. Но много лет назад один небезызвестный полководец сказал одну вещь, которую я с тех пор не могу забыть. Знаешь, чем воины отличаются от крестьян? Воин знал, на что шёл, когда выбирал свою судьбу. Поэтому сразить воина – не значит свершить убийство, а смерть воина – не трагедия. Гибель ребенка от голода – вот это настоящая беда, Альваро. И как бы ни был плох Риверте в качестве захватчика, под властью Вальены дети не умирают от голода. Даже в Сидэлье.

Уилл говорил уверенно, хотя последние его слова, возможно, не были истинны – он помнил рассказ крестьянской женщины Джованны о налогах, душащих её страну. Но при этом что-то подсказывало ему, что Рикардо не стал бы великим императором, если бы не умел соблюдать баланс между давлением и развитием, принуждением и благодеянием. Он отнимал одной рукой, но другой давал – захватывая, с помощью Риверте, страну за страной, он обирал местных жителей, но взамен дарил им устойчивый мир, который в будущем мог привести к небывалому расцвету. И народы в завоёванных им странах, даже если и терпели поборы, никогда не умирали с голоду. Умирать с голоду их могла заставить только воля человека, ни с чем не считавшегося в достижении своих целей.

Уилл окончательно уверился в этом, глядя на Альваро и следя за его реакцией на свои слова. Альваро мог протестовать, что жизнь под властью Вальены – это та же гибель, только отсроченная. В глубине души Уиллу даже хотелось этого протеста, против которого ему было бы нечего возразить. Но Альваро, вместо того. чтобы предъявить подобные уничтожающие аргументы, промолчал. А потом проговорил совсем тихо:

– Знал бы ты, как я устал.

– Охотно верю.

– Нет, ты не понимаешь, Уилл. Я должен одолеть этого зверя. Я шёл к этому слишком долго. И чересчур дорого временами платил. Все эти бароны... Сабатела, Маркезини... Ты и вообразишь не можешь, какая это мерзостная шваль. Ты таких в жизни своей не видел. Та мужеподобная женщина не всё тебе рассказала. Её деревня далеко от замка, и она никогда не сталкивалась с местными баронами лицом к лицу. Для них ничего не стоит забрать в свою постель чужую невесту со свадьбы, или раздеть юную девушку донага и погнать через лес, травя собаками, словно зайца. Они спят и видят, как бы поубивать друг друга, а потом надругаться над захваченными угодьями. Ты не знаешь, чего мне стоило достучаться до этих скотов, заставить их делать хоть что-то путное, отдать мне командование их войсками. Ты не представляешь, что мне пришлось им за это пообещать.

– Видя некоторые из твоих методов – отчего же, вполне представляю.

Альваро вскинул голову, глядя на Уилла с внезапной злобой.

– Осуждаешь меня? Осуждать проще всего. Тебя бы на моё место!

– Благодарю покорно. Никогда не стремился. Альваро, зачем тебе всё это? Только лишь из героизма и жажды освободить твой несчастный народ из оков гнёта? Но ты же сам сейчас сказал – если вы победите, ничего не изменится. Станет только хуже. Маркезини, Сабатела – они ведь неуправляемы. Пока ты им нужен как инструмент борьбы с Риверте, но потом...

– Риверте, – Альваро произнёс это имя так, словно во рту у него вдруг появился комок червей. – Хорошо же он задурил тебе голову. Со знанием дела. Он зверь, Уилл. Думай что хочешь обо мне и о нём, но он – зверь, и этого зверя пора посадить в клетку. Этого никто не мог сделать пятнадцать лет, но, видит Бог, это сделаю я.

– И что потом? Станешь королём Сидэльи?

– Господи, нет, конечно. Уже всё решено, на трон юный Альбо Висконти. Это третий по значимости аристократический клан в Сидэлье. Маркезини и Сабатела пошли на это в качестве компромисса... Почему ты смеёшься?

Уилл и вправду смеялся. Смех, даже беззвучный, отдавался прострелами боли в голове, но это не могло его остановить.

– Боже, Альваро, ты и правда принимаешь меня за дурака. Компромисс?! Альбо Висконти десять лет! Вы вырежете всю его семью, превратите его в марионетку и будете крутить им, как вздумается, а Маркезини с Сабатела будут и дальше развлекаться своими кровными распрями, и мальчишка-король не сможет им помешать. Это же идиоту понятно! За что же ты борешься, Альваро? Вот какое будущее Сидэлье ты уготовил? Тогда, уж прости, я совершенно не понимаю, чем ты лучше Фернана Риверте.

– Что ж, – очень холодно сказал Альваро Витте. – Возможно, в достаточно скором времени тебе представится случай это понять.

Уилл не успел ответить. В палатку заглянул один из людей Альваро.

– Капитан, срочное донесение от дозорных.

– Входи.

– Я не...

– Входи, чёрт тебя дери!

Гонец, бросив неприязненный взгляд на Уилл, переступил порог.

– Обоз с артиллерийскими орудиями, капитан. Движется от границы Вальены и к вечеру будет в Бастардовой долине.

У Уилла перехватило дыхание.

– Крупный обоз?

– Очень. Иначе не было бы смысла тащить его через долину, там же сейчас чёрт ногу сломит. Но другим путём они просто не проедут. Там огромные крытые телеги, каждую тащит восьмёрка тяговых.

– Пушки, – прошептал Альваро. Его глаза горели огнём. – Сколько этих телег?

– Дозорные насчитали восемь. Как минимум в половине порох, но..

– По меньше мере четыре пушки. Нет смысла тащить столько пороха, если не планируешь обстреливать стены, – сказал Альваро и заметался по палатке. В этот миг он напомнил Уиллу Риверте, получившего важные сведения с фронта, и это сходство резануло его почти физической болью – нет, нет, они не похожи, не могу и не должны быть похожи. Совершенно нет...

– Сколько там людей в охране? С какой скоростью они движутся? Кто..

Альваро осёкся и повернулся к Уиллу. Движение вышло таким внезапным, что Уилл едва не отпрянул – на миг ему показалось, что Альваро сейчас схватит его, и, может быть, даже ударит – в больное место, прямо в рану над бровью... Его серые глаза горели, как угли. Это был нехороший, недобрый огонь. А Уилл никогда не умел противостоять чужому пламени.

– Ты знаешь, – тихим, странно свистящим голосом сказал Альваро. – Ты об этом что-то знаешь, Уилл.

Уилл попытался отвести взгляд. Альваро выкинул руку и ухватил его за подбородок, не позволяя отвернуться.

– Знаешь... но не скажешь. И ладно. Не говори. Это ловушка, да? – он улыбнулся какой-то дёрганной, почти безумной улыбкой. – Большой ароматный ломоть сыра в мышеловке, расставленной сиром Риверте. Кот решил полакомиться мышатинкой... Молчи, – Уилл попытался что-то сказать, и Альваро сжал его лицо крепче, до боли впиваясь пальцами ему в челюсть. – Что бы ты сейчас ни сказал, всё равно соврёшь.

Уилл подавился невысказанным протестом. Сердце колотилось, как бешеное. Он смотрел Альваро в глаза – ничего другого ему не оставалось. И как обычно – все его мысли были написаны на лбу.

– Не просто ловушка, – прошептал Альваро, шаря по его лицу жадным взглядом. – Отвлекающий манёвр... конечно... Квентин! – он резко выпустил лицо Уилла и повернулся к гонцу. – Срочно двойной дозор на все проселочные и горные дороги. Они что-то там повезут, может быть, действительно пушки... или хотя бы одну. Достаточно будет одной.

Он улыбнулся Уиллу. Квентин откашлялся:

– А как же обоз...

– Забудь о нём. Это просто приманка, чтобы отвлечь нас от главного. Спасибо тебе, – сказал он с нежностью, за которую Уилла захотелось его убить. Протянул руку и коснулся его щеки, словно прося прощения за недавнюю грубость. – Спасибо, Уилл.

Как это вышло? Как можно было ни слова не сказать и всё равно оказаться предателем? В одном Альваро, бесспорно, прав. Уилл не мог теперь вернуться к Риверте. Больше – нет.

Ладонь Альваро скользнула по его щеке ниже, на шею, пальцы легли на затылок, лаская, словно Уилл был испуганным раненым животным. Он и был им. Он чувствовал себя именно так, и не было на свете более омерзительного чувства.

Уилл отстранился, отбрасывая руку Альваро. Тот не стал настаивать. Только улыбнулся снова. Неужели он нравился мне, подумал Уилл. Неужели же вправду нравился?

– Я понимаю, – сказал капитан Витте Уиллу Норану. – Тебе нужно время. Я дам тебе его, Уилл. Сколько угодно.

Но он не сдержал слова.

Когда Альваро ушёл, Уилл тотчас вскочил и подошёл к выходу. Стоило ему выглянуть, как он увидел мощную спину стражника, а потом и его глаза, вперившие в Уилла такой взгляд, что он счёл за благо ретироваться. Никаких иллюзий он больше не строил: что бы ни говорил Альваро, Уилл был его пленником, и он не очень-то верил пламенным заверениям, что это вышло совсем случайно. Забавно, а ведь ещё несколько дней назад Уилл не был уверен, где его настоящее место. Он понял теперь, что в глубине души надеялся получить от Альваро какие-то объяснения, надеялся услышать что-то, что развеет его сомнения и поможет сделать окончательный выбор. Что ж, так и вышло – вот только совсем не с тем итогом, на которой рассчитывал Уилл.

Он промаялся в одиночестве, безделье и тоске до ночи, сходя с ума от неизвестности. Риверте, конечно, ожидает нападения, но сможет ли эскорт обоза отразить атаку? Сейчас от этой чёртовой пушки слишком многое зависело, она могла дать решающее преимущество любой из сторон. И если до этого дня Уилл не был уверен, на чьей стороне он сам, то по крайней мере это он теперь знал наверняка. Даже если они с Риверте расстанутся после всего произошедшего, Уилл всё равно не станет предавать его и то, во что он верит.

Он весь день прислушивался к звукам за стенами палатки, но в лагере стояла непривычная тишина. За весь день к Уиллу только раз заглянул охранник, молча положил на стол хлеба с мясом и немного вина, и Уилл поел с аппетитом, которого сам от себя не ждал. Голова болела по-прежнему, но с такой болью можно было жить. Он размотал повязку и, не имея возможности осмотреть рану, осторожно её ощупал. Вроде бы ничего страшного – шишка как шишка. До свадьбы заживёт, как говаривала его мать. Да уж, это точно.

Уилл снова принялся бесцельно слоняться по палатке – безделье ужасно на него действовало, он привык всегда чем-то себя занимать, – когда снаружи послышались наконец голоса и шаги. Он замер, как вкопанный, не сводя глаз со входа. И ещё до того, как Альваро ворвался внутрь, понял всё.

Ох, Господи... неужели он...

– Ты знал! – рявкнул Альваро Витте, сгребая Уилла за воротник и встряхивая, словно котёнка. – Ты всё знал! Он сказал тебе про эти сраные пушки? Отвечай, дьявол тебя дери!

Уилл попытался отцепить его руку от своей рубашки, но скрючившиеся пальцы Альваро словно свело судорогой. Он притянул Уилла ближе, обжёг горячим дыханием его лицо. Он был весь в грязи и в крови, в глазах горела неприкрытая, нескрываемая больше ненависть.

– Ублюдок, – сказал Альваро уже знакомым Уиллу свистящим полушепотом. Уилл внезапно вспомнил, как во время допроса лазутчика Риверте назвал капитана Витте сумасшедшим. Тогда он не понял, а теперь... кажется, понемногу начинал понимать. Только не слишком ли поздно? – Ты лживый ублюдок, двуличная тварь... шлюха, – раздельно выговорил он и ударил Уилла кулаком в лицо.

Уилл упал – больше от неожиданности, чем от силы удара. Кровь хлынула у него из носа – рука у Альваро оказалась тяжела. Уилл зажал нос внутренней стороной запястья, запрокинув голову и со странным равнодушием глядя на человека, наступавшего на него со стиснутыми окровавленными кулаками.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, – голос звучал сипло, но, к счастью, не дрожал. – Я не сказал тебе ни слова об этих пушках. Ты сам...

– Он знал, что ты всё выболтаешь, – продолжал Альваро, словно не слыша его. – А если не выболтаешь, что я сам пойму – у тебя же всё написано на твоей сраной смазливой роже. Пять пушек. Дьявол. Пять! Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но ты среагировал, и я решил, что раз он поделился с тобой этим планом, значит... Но он на это и рассчитывал. Проклятье. Будь он проклят.

Уилл едва разбирал эту сбивчивую речь, но, кажется, картина начала понемногу проясняться.

– Он заставил меня подумать, что этот обоз – приманка. И разослать людей на просёлочные дороги. И пока мы там рыскали, ища иголку в стоге сена, этот чёртов обоз спокойно прошёл через Бастардову долину! Я был так уверен, что это ловушка, из-за тебя уверен! Я даже не отправил туда людей, чтобы не подставляться зря... Мне нужны были эти пушки, Уилл. Как думаешь, твоя жизнь стоит пяти пушек?

Уилл почувствовал, что улыбается. На закаменевшем от ярости лице Альваро мелькнуло недоумение: он не понимал. Да и правда, где ему было понять то облегчение, бесконечное, нестерпимое, которое окатило Уилла, когда он понял, что Альваро не намерен больше играть с ним в свои нелепые игры. Зачем бы они ни были нужны ему, всё кончено – он сорвался. И запоздало понял это теперь, глядя, как Уилл улыбается, утирая рукавом кровь из разбитого носа.

– Не знаю, Альваро, – сказал он почти что весело. – Честное слово, не знаю.

– А я думаю, – проговорил тот, окидывая его каким-то новым, жутковатым взглядом, от которого улыбка примёрзла к губам Уилла, – я думаю, ты стоишь гораздо больше. Прости... Уильям Норан. Жаль, что так обернулось. Всё должно было сложиться совсем иначе.

И вот тогда-то, только тогда Уилл наконец осознал простую и неотвратимую вещь, о которой ему следовало догадаться намного раньше.