Текст книги "Вороны Чернобога (СИ)"

Автор книги: Джиллиан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Девушка открыла перед пожилой женщиной подъездную дверь и придержала её, пока та входила. Ворон едва успел отшатнуться и отступить за разросшийся куст сирени, когда Меченая неожиданно обернулась и бросила взгляд – в его сторону. Он – что? Забылся и загляделся в её спину? Или она, к своей способности говорить с нечистью, обладает ещё и чувствительностью?

Стоя у газона, Данияр вспомнил слова алконоста: “Надеюсь, ты понимаешь, что ты в ответе за девчонку? За её жизнь?” И впервые ворон задумался о странном для себя. А если Меченую использовать не в тени морока? Если предложить ей… Испугается. А как хотели использовать её алконосты? Наверняка обработали бы и стали бы напрямую давать ей указания. Так почему же он не может сделать то же самое?

И Данияр решился.

С Меченой надо сделать так: она выйдет к нему под мороком, он отведёт её подальше от дома и где-нибудь снимет с неё тень, чтобы объяснить ситуацию. Захочет ли она помогать ему добровольно? И стоит ли ей рассказывать, что её даром кровно заинтересованы алконосты?

Или для начала поговорить с бабушкой? Кикиморки-то сказали, что она из своих, но необученная… В любом случае надо поговорить с обеими, но по отдельности. Как-то по отдельности женщины гораздо более восприимчивы к информации… Он вспомнил самоуверенную мать. Потом – несостоявшуюся жену. Поморщился. Из любого правила есть исключения.

Выждав, Данияр осторожно вошёл в подъезд и усмехнулся: надо же, в свою квартиру пробирается тайком. Но пробрался. На скорости поел, выпил кофе и, с сожалением глянув на диван, собрался и вновь вышел.

В магазине его встретил сам клиент – арендатор торговых точек.

Дело оказалось плёвым. В сопровождении клиента ворон обошёл все помещения и быстро нашёл причину, которая мешала активной работе магазина. В отделе детских товаров он на стене обнаружил странную отметину. Пока никто не видел, за вешалками с вещами Данияр ножом отколупал несколько слоёв краски и ножом же отковырял от кирпича странную штуковину. Разглядел на свету и озадаченно поднял брови, разглядывая, пока не сообразил, что это – сургуч, которым раньше ставили печать на важные письма или на посылки-бандероли. Кто-то побаловался, влепив печать в стену бывшего почтового здания – и тем самым навечно присвоив помещение духу почты.

Когда ворон понял, в чём дело, он уже аккуратней отнёсся к сургучу: выложив его в чистый платочек и завернув, он вспомнил, где по дороге можно найти другое здание с действующей почтой. А пока он подошёл к клиенту, который о чём-то болтал с продавщицами, и сказал:

– Всё готово. Осталось только вымыть здесь полы ключевой водой.

– И всё? – поразился клиент, деловой мужик в деловом костюме, который слегка оттопыривался на животе.

– Всё, – подтвердил ворон и кивнул: – Оплата через неделю, как только увидите результат. До свидания.

– До свидания, – машинально откликнулся клиент, глядя на только недавно полупустой зал магазина, который постепенно, но уверенно наполнялся покупателями.

Обычно вороны, как и все исполнители паранормальных поручений, давали своим клиентам возможность увидеть итоги своего дела, а уж потом требовали плату. Данияр решил не отступать от этого правила, хоть и оставался сейчас в одиночестве.

Он вышел из магазина, посторонившись перед целой компанией людей, вливавшейся вовнутрь. Да, теперь, когда дух почты временно хранится в его кармане, помещение клиента постепенно занимает дух торговли, который не смел до сих пор брать его под свой контроль.

Теперь есть время, чтобы выспаться перед ночной вылазкой.

Перед сном ворон проверил свои припасы зелий и ингредиентов для всяких непредвиденных случаев. Проверил оружие. Приготовил одежду и лишь после этого рухнул на диван, уже в полусне снова смутно благодарный Меченой, что её присутствие даёт ему возможность выспаться…

… Около полуночи он уже стоял во дворе дома, слушал, как на скамейке у соседнего подъезда звенит гитара и как там же смеются, болтают и поют. Сладко пахло цветущим шиповником – этот собирался, как всегда, цвести не только всё лето, но и осень. И сильно пахло вечерними травами, когда после летнего жаркого дня вкрадчиво подступает ночная прохлада… Данияр стоял и смотрел на окна нужной квартиры. С другой стороны дома он уже тоже смотрел. Темно. И здесь та же картина.

Сегодня он действовал немного по-другому.

Заслышав вчерашней ночью возглас бабушки, сегодня он нагнал морока не только на девушку, но и на бабушку. Она должна крепко спать и не слышать, как внучка снова выходит в летнюю ночь. Заодно он подкорректировал воздействие и на Меченую, “велев” ей одеться потеплей.

Она выбежала к нему и правда неплохо одетой для прохладной ночи: джинсы и какая-то футболка с коротким рукавом. И те же кроссовки. Наверное, те же. Не запомнил. Не до них было. Но он оценил. Прогулка предстояла долгой и сложной.

– Идём, – велел он, отворачиваясь от Меченой и шагая к дороге, нисколько не сомневаясь, что она идёт следом.

Но за спиной раздались необычно торопливые шаги, почти бег, и Меченая оказалась рядом. Она схватила его за рукав рубахи, останавливая, и потребовала:

– Сначала ты скажешь, куда мы идём и зачем!

Ошарашенный, он обернулся к ней всем телом.

Воробьишка с золотистым шлемом на голове смотрела на него задиристо и смело. Такого от неё он не ожидал, а потому чисто по инерции предложил:

– Посидим где-нибудь?

– Так ты меня на свидание, что ли, пригласил?! – теперь уже поразилась она, а он всё вглядывался в неё: каким образом она сумела выйти из тени морока? По некоторым приметам и мелькающим смутным фигурам в её поле он примерно предположил, что виновата бабушка. Необученная – да. Но подсказать что-то внучке она могла. А морок наводить на тех, кто понимает, уже гораздо трудней.

– А ты бы хотела? – спросил он, глядя на неё сверху вниз, чего она в упор не замечала – и это ему тоже понравилось.

– Если ты мне всё объяснишь, – уже сердито сказала она. И огляделась. – Ну? Куда ты меня приглашаешь?

– … Пойдём по улице? – неуверенно предложил он после недолгого колебания.

– Ну, пойдём, – решила она и вцепилась в его рукав, а потом просто просунула ладошку ему под сгиб локтя.

И это стало страшным. Если сначала он думал о ней, как о Меченой, так было удобно. Но теперь он увидел в ней всполошённую, недоумевающую девчонку, которая внезапно оказалась на ночной улице, полной опасностей. И пусть она вела себя весьма решительно, но выглядела при этом… хрупкой и беззащитной.

Именно поэтому, а не по каким-то другим причинам, он напряг руку в локте, чтобы она почувствовала в нём силу и не боялась, пока идёт рядом с ним.

– Меня зовут Данияр.

– Я Руся.

– Помню. Ты мне вчера сказала. Руся, дойдём до сквера, ладно? Там я всё объясню.

– И про кикиморок? – требовательно спросила она.

– И про них.

Он шёл, примеряясь к её шагу, и сам с недоумением думал о том, как начать с ней важный разговор и с чего именно начать рассказ о воронах и других. А главное, он беспокоился, поверит ли она его рассказу. Что ей успела сообщить бабушка? Достаточно ли, чтобы девушка поверила ему и помогла?

По ночным пешеходным дорожкам они добрались до дороги и перешли её. Потом блуждали по длинному скверу, прежде чем найти свободную скамейку и сесть. Сидеть с Меченой было сложно: он чуть отсел от неё, чтобы между ними было пространство, но девчонка немедленно придвинулась к нему, и он чувствовал тепло притиснутых друг к дружке ног. Вероятно, она всё-таки мёрзла, несмотря на тёплый вечер…

– Как? – не выдержав, начал он. – Почему ты… – И замолчал, соображая, знает ли она про морок.

– А, это! – махнула она рукой. – Бабушка мне сказала про морок. Рассказала, как снять его с себя. Она-то не умеет, только слышала, как это делается, но у меня получилось – по её словам. Я вышла на твой зов – и вот…

– А почему ты вышла?

– Ну, мне интересно стало. Тут и голова с волосами, и твой морок. А ты кто? Мне бабуля много чего про город говорила, только я не сразу поверила.

– Она говорила что-нибудь о воронах? – осторожно спросил он.

– Нет, она сказала, что в городе полно всяких семей с колдовскими способностями. А кто был тот белобрысый тип, который вышел из торгового центра?

Она так легко болтала, что и Данияр успокоился. Оказалось, не надо думать, о чём именно ей рассказывать. Она сама задавала целую кучу вопросов – причём так, что он начал подумывать, а не использовать ли этот её дар к болтовне в практических целях.

А когда она выведала всё об алконостах и их противостоянии с воронами, это её, как ни странно, привело в восторг.

– Ух ты! В нашем городе такое, а я ни сном ни духом!

После чего легко и непринуждённо она в несколько вопросов чуть не заставила его рассказать об упырях. А когда узнать о них не получилось, она помолчала, прикусив губу, а потом заявила:

– Ты мне должен, понял? Рассказывай давай всё!

– С чего это я тебе должен? – чувствуя, что начинает заражаться её странной задиристостью, проворчал он.

– Меня сегодня из-за тебя с работы шуганули!

– Как это – из-за меня?! – не поверил он.

– А так! Ты меня вчера с Зеркальником познакомил? Познакомил! Только в мороке он не такой страшный был, да и ты рядом. А сегодня я как глянула на потолок! А там… Там такой Зеркальник страшный! Я как заору! Как выскочу из парикмахерской! Алевтина мне и говорит: больше ты, говорит, сюда не появляйся, раз так орёшь. Так что давай, не стесняйся – рассказывай мне всё!.. – Помолчав, она с неукротимым любопытством спросила: – А Зеркальники во всех квартирах шастают? Я перед сном смотрела-смотрела по всей бабулиной квартире – и ни одного Зеркальника не нашла! Почему?

– Да они не в каждой квартире обитают, – вздохнул Данияр. Теперь ему стало как-то не по себе. Пока Меченая молчала, она выглядела гораздо старше. Страшась чего-то, он осторожно спросил: – Сколько тебе лет?

– Восемнадцать исполнилось. А тебе?

– Около тридцати, – неохотно ответил он. И добавил с намёком: – Ты всегда такая… разговорчивая?

– Неа, – она даже покачала головой, подтверждая. – Только когда струсила. Ну?

– Что – ну? – не понял он.

– Про упырей будешь рассказывать? Или сразу на дело пойдём?

Он не решился спрашивать, на какое дело она собирается, но, подгоняемый её вопросами, сумел довольно пространно объяснить ситуацию в городе с упырями.

Девчонка подумала, подумала, а потом храбро сказала:

– Ладно, уговорил! Веди меня туда, куда надо!

Глава пятая. Руся

Больше всего Руся боялась, что этот хмурый дядька откажется отвечать на её вопросы, обозлится и вернёт её домой. А домой не хотелось: сердце колотилось, как бешеное, от осознания ею, что она вот-вот попадёт, если уже не попала, в совершенно сказочный мир – с колдунами, с ведьмами и всякими умопомрачительными персонажами чуть ли не легенд и сказок. Девушка чуть не взлетала, понимая, что старенькие детские сказки внезапно оказались… реальностью!.. И главное – она сама, как выяснилось, часть этого поразительного мира, так хитро вписавшегося в обыкновеннейший мир!..

А этот дядька (от растерянности, что ли?) начал отвечать, хотя она помнила, что её порой излишне нахальная напористость иногда вызывала сердитый отпор собеседника.

Впрочем, он мог отвечать и потому, что она для него ценный объект, как сказала бабуля, со вздохом отпуская её в ночь, едва только внучка расслышала зов. А с ценными дружить приходится, а ещё – охранять. Ну, это уже бабулино желание. Только потому и отпустила, что знала: Руся – ценный кадр, и в ней нуждаются.

Когда Данияр выдохся, наотвечавшись, Руся молчала чуть ли не двадцать минут, раскладывая добытые факты по полочкам.

Итак, вороны Чернобога называются так, потому что их предки служили когда-то тёмному славянскому богу и чаще всего уничтожали нежить и нечисть, которая активно действовала против человека по ночам. Алконосты – это боевики, которые служили когда-то светлому богу его вестниками, они считаются потомками сварожьих птицедев, поэтому среди них много девушек и женщин, но к воронам на переговоры обычно посылают мужчин. Алконосты тоже охотятся на нечисть и нежить, но только в дневное время. Кроме воронов и алконостов, в городе есть семьи ведьм-травниц, ведьм-гадалок, колдунов и других представителей колдовского рода-племени.

А ещё… Зеркальника в парикмахерской она сама увидела, потому что ранее ей эту нечисть показал Данияр. Если б она раньше его не увидела, то так никогда бы и не узнала о его существовании. Поэтому, если встретит кикиморок, их тоже увидит.

– А как отличить ворона от алконоста? – внезапно даже для себя спросила она. – Только по цвету одежды?

– Говорят, если за сутки увидишь двенадцать штук разной нечисти, – не оглядываясь, ответил Данияр, но она расслышала-таки, что он улыбается, – то за нашими плечами можно увидеть крылья – и они будут очень отличаться.

– А мы… – вся аж напрягшись от ожидания, жадно спросила Руся, – можем такое сделать сегодня? Увидеть целых двенадцать?

– Можем.

– А что делать с головой? – встревожилась Руся. – Ну, с волосами? Теперь у меня всегда такая плетёнка на голове будет?

– Нет. К утру травы засохнут, и волосы будут обычными.

– А что бы ты делал, если бы меня первым увидел алконост?

– Не увидел бы. Кикиморки именно мне знак дали, что ты посредница-переводчик.

– Почему? – не то возмутилась, не то удивилась Руся. – Откуда ты знаешь, если ты не знаешь их языка?

– Упыри – ночная охота. Кикиморки про это знают.

– Всё равно не понимаю, – с силой сказала Руся.

Данияр покосился на неё сверху вниз, но как-то необидно.

– У них это личное, – спокойно сказал он. – Упырь, который устроил лёжку в лесопарке, и им жизни не давал. Он ведь жрёт всё подряд – и мелкой нечистью не брезгует. И кикиморки знали, что вороны увидят тебя.

– А как они узнали?

– У нечисти своё сарафанное радио. Наверное, кто-то передал им, что я недалеко от лесопарка поселился. В одном доме с тобой.

Хорошо, что бабуля хоть немножечко, но подготовила Русю. Иначе бы сама она ни за что не поверила в слова ворона.

Ишь… Ворон. Руся глубоко вздохнула от полноты чувств. Прямо как в сказке. И, наконец, она вспомнила, что они идут параллельно проезжей части. Куда?

– А мы куда сейчас? К этим троим воронам? Или будем охотиться на упырей? А ты мне оружие дашь? А как их… – И тут она осеклась. Слово “убивать” едва не сорвалось с уст – и вот тут-то стало страшно. Сказка сказкой, но убийство-то грядет настоящее. Да и в сказках не всегда мирный народ бывал…

– Мы пока гуляем, – медлительно сказал ворон, чуть искоса посмотрев на неё, словно проверяя, всё ли она понимает. – Чтобы ты узнала, что хотела. Теперь вопрос к тебе: бабуля знает, что ты ушла в ночь?

Он интересно сказал: “В ночь”. У Руси снова дух захватило. Как будто говорил о переходе из одного помещения в другое. Ух ты… Для него ночь не время суток, а… мир?

Отмахнувшись от ненужных мыслей, Руся и ответила, и спросила:

– Знает!.. А ты… Значит, тебе надо найти новых воронов, которые не знают, что они вороны? И у… уничтожить упырей, да? А что бы ты сделал, если я вышла, как ты хотел, но не болтала?

– Я бы обыскал тот микрорайон, где прячется один из самых опасных упырей.

– Но зачем тебе я? – Договорила и уставилась на пешеходную дорожку, по которой всё ещё шли. – Ты! Хочешь! Поспрашивать всяких этих, да?!

– Да.

– И я их увижу, – вполголоса сказала Руся, неудержимо улыбаясь во весь рот. – Ну? Чего плетёмся?! Давай быстрей – пошли вперёд! Туда, куда тебе надо!

Вместо того чтобы резко рвануть с места, Данияр остановился, вынудив остановиться и Русю. Он взглянул на неё вновь сверху вниз, и ей страшно захотелось увидеть выражение его лица. Но стоял он спиной к ближайшему фонарю и явно отчётливо видел её лицо, сам нечаянно спрятавшись в тени. И дорожка, тянувшаяся между двумя чёрными стенами кустов, в его молчании почему-то казалась бесконечной и очень узкой – из-за теней, что ли…

– Ты не под мороком, – уже привычно медлительно сказал он. – Поэтому дай слово, что будешь слушаться меня во всём, а вопросы задавать только тогда, когда я разрешу.

– А то что? – задорно спросила она, вдруг делая открытие: она настолько необходима ему, что может позволить себе покапризничать – и Данияр никуда не денется, всё равно сделает то, что именно она хочет! – Домой отведёшь? Я ведь тебе нужна, а значит… Буду вести себя в зависимости от ситуации!

– Мне не нужна капризная девчонка этой ночью, – спокойно ответил он и взглянул на пройденный путь. – Если ты не дашь слова подчиняться мне во всём – да, мы вернёмся.

– Но почему? – возмутилась Руся, дёргая его за рукав.

Но Данияр помалкивал, спокойно глядя на неё. А потом едва слышно вздохнул.

– Руся, – терпеливо сказал он. – Я не люблю объяснять. Да и ты не поверишь. Давай сделаем так: эту ночь ты во всём слушаешься меня, а в следующую, если останешься жива, будешь вести себя… – он поморщился, – как хочешь.

Это его “если останешься жива” морозом продрало спину.

– Ты меня специально пугаешь? – неуверенно сказала она.

– Да.

Ка-ак же хотелось его стукнуть, чтобы он подробней объяснил, почему она должна быть при нём смиренной овечкой! Ну да, упыри. Но ведь ворон рядом! Спасёт, если что… И тут начало доходить.

– А как выглядят упыри?

– Как обычные люди. Только когти длинные. И воняют они.

– То есть их можно почувствовать заранее? – обрадовалась девушка.

– А-а… – Кажется, Данияр затруднился описать более точно, а потом снова вздохнул: – Ну, ладно… Упыри – это покойники, понимаешь? Они воняют покойниками. Ну, теми, что пролежали не один день, да ещё чуть подгнили.

– То есть они воняют… ну, как сдохшее животное? – уточнила Руся.

– Ну… так.

Ещё немного подумав, она покусала губы, соображая, и заключила:

– Ладно, я согласна слушаться тебя в эту ночь. И куда мы сейчас?

– На старое кладбище.

– Но это кладбище далеко от города! – удивилась она, вспомнив, как ездили с бабулей на могилку её родителей: час дороги, час по самому кладбищу, пока дошли до нужного места. – Или мы с тобой туда поедем? У тебя есть машина?

– Нет, – чуть улыбнулся он. – Мы пойдём на то старое кладбище, которое стало частью города. Это недалеко, всего в пяти остановках отсюда. Повезёт – на дежурный троллейбус или маршрутку попадём. Но можем пройтись – тут пути немного.

– Тогда чего ждём? – начала Руся, чтобы закончить решительным: “Идём давай!”

Но ворон перебил – или просто ловко вставил в небольшую паузу:

– Ты мне не дала слова, чтобы будешь меня слушаться.

– Я же сказала! – возмутилась Руся, считая, что на этот раз именно Данияр ведёт себя по-детски. – Я сказала, что согласна слушаться тебя! Что тебе ещё нужно?!

– Мне нужно, чтобы ты сказала: “Даю слово слушаться тебя!”

– А не всё ли равно?! – уже обозлилась Руся.

– Нет, не всё равно, – меланхолично ответил ворон. – Твоё согласие мне ничего не даёт. А в случае, если ты даёшь слово, будешь за него потом отвечать, если ослушаешься.

– Это как?

– Просто. Слово, данное человеком, который часть этого мира, – он обвёл рукой чёрные деревья сквера, высившиеся справа тёмной горой, – это настоящее слово, которое удержит тебя от… – он снова затруднился с объяснением.

– От непослушания? – подсказала девушка, ехидно улыбаясь.

– Хотя бы так.

– Ну, хорошо, хорошо! Вот тебе моё слово: я даю тебе слово во всём тебя слушаться и подчиняться тебе сегодняшней ночью!

И подпрыгнула на месте, а потом резко рванула к Данияру обнять его, когда в сквере, среди чёрных деревьев, совсем неподалёку, кто-то гаденько захихикал в шелестящей до сих пор тишине, а потом заохал, словно получил пинка.

– Принято, – сказал недрогнувший Данияр.

Что – принято, Руся не стала переспрашивать. Вся бравада, вся эйфория, что она такой важный человек в открывшемся ей мире, мгновенно слетели. И она почувствовала себя маленькой девочкой в громадном мире, полном жутких тайн.

– Кто это? – пролепетала она, вскидывая голову на вершины деревьев и страшась разлепить пальцы на спине ворона.

– Не бойся, это аука, – пренебрежительно ответил Данияр. – Он любит всех передразнивать – особенно вечерами и ночью.

Разлепленные, но всё ещё напряжённые пальцы были мокрыми от пота. Руся пару секунд сомневалась, стыдно ли ей так вцепляться со страху в ворона, или нет, а потом снова просунула ладошку на сгиб его локтя. Пока сам не скажет, ни за что она не будет от него отцепляться! Себе дороже… Открыла рот спросить – и закрыла. Ауку ей сегодня не увидеть. И без вопроса понятно. И что-то… и не хотелось даже.

Он сказал – в ночь. Шагая рядом с Данияром, Руся уже обеспокоенно прислушивалась к этой странной ночи. И пришла к выводу, что, если не болтать, то можно услышать кое-что, что ранее не воспринималось как нечто разумное. Хоть последнее и звучит глупо. Если нечисть разумна, конечно. Или ей что-то чудилось, что не относится к жизни этой ночи? Но что она точно постоянно слышала, так это равномерный шелест, который сопровождал их во время “прогулки” по этой дорожке. Шелест и шуршание, как будто кто-то махонький перебегал от куста к кусту, стараясь для своего бега уловить то время, когда два путника либо говорили слишком громко, либо слишком громко шагали… А ещё она вслушивалась в редкий вскрик птиц, спрятанных в ветвях деревьев, и вздыхала о соловьях, которые давно уже отпели, отгоняя от себя странные мысли о том, что эти ночные птичьи вскрики могут быть подсказкой: птицы не просто просыпаются среди ночи, а… их кто-то тревожит, как минимум. И, когда раздавался слишком горестный, по её мнению, вскрик, Руся безотчётно прижималась к Данияру, а тот успокоительно похлопывал её по руке. И девушка признавалась себе: она не воспринимает этот жест как нечто снисходительное. Ворон успокаивает её – не более.

Благополучно дошли до следующей остановки и прошли бы её дальше – на транспортном табло мигало только “время” и никаких тебе “транспортных средств”, но Данияр внезапно остановился на месте, мягко прижав рукой её ладонь к себе.

– Что? – спросила она и машинально оглянулась: может, запоздалая, не учтённая табло маршрутка подъезжает?

Но по дороге шныряли только легковые машины, и лишь раз медленно и торжественно прошла громадная машина-поливалка, из-за которой в воздухе запахло влажностью и свежестью скошенных газонов. Мимо прошли две пары, вполголоса беседующие между собой.

– Поздороваться не хочешь? – негромко спросил Данияр и кивнул на навес остановки, который они только что прошли.

Руся ощутила, как её щёки начинают гореть то ли от страха, то ли от волнения: неужели ворон приметил кого-то из… паранормального народа?

– Только с тобой, – боязливо прошептала она, чувствуя, как начинает дрожать: а вдруг там чудище жуткое-прежуткое? Типа Зеркальника? И вдруг рассердилась и буркнула, удерживая двинувшегося к навесу ворона: – А нам знакомство это сейчас нужно? У нас так много времени?

– Ты права, – кивнул Данияр и, как ни в чём не бывало, повёл её дальше.

– Данияр, а я всех этих… существ увижу сама? Или только после того как… поговорю с ними?

– После.

Она выдохнула: значит, можно было посмотреть. Любопытно, почему Данияр предложил ей это… знакомство? Напугать хотел, чтобы слушалась? Но ведь она и так… Или он хотел помочь ей увидеть двенадцать существ?..

Больше они не разговаривали, шли себе спокойно, время от времени встречая запоздалых прохожих, а то и гуляющие парочки. Один раз девушку сильно напугал человек, почти бесшумно пролетевший мимо них на какой-то одноколёсной штуковине. Руся заметила, что даже Данияр вздрогнул и, кажется, чуть не выругался. Во всяком случае, она расслышала что-то вроде “чёрта”.

Через две остановки она снова не выдержала:

– Я всё вспоминаю все места по нашей дороге и не могу вспомнить ни одного кладбища. Ты уверен, что мы идём туда, куда надо?

– То кладбище давно под землёй, – сказал Данияр. – Мы ходим по нему, как по обычной поверхности. Ещё две остановки – и будет сквер, очень большой. Знаешь о таком?

– Да, там часто всякие мероприятия бывают, потому что там военный мемориал. – И дрогнувшим голосом спросила: – Хочешь сказать – этот сквер и есть?..

– Есть, – подтвердил он.

– Но ведь кладбище, если оно там и было, уже глубоко под землёй! – заволновалась Руся. – Как же там упыри-то могут прятаться? – А сама вспоминала, сколько там зелени – плотной зелени кустов и деревьев, и холодела от неприятных предчувствий.

– Кладбище это древнее, а значит, силы, дремлющие под землёй, всё ещё могут привлечь к себе нежить и дать ей возможность пересидеть голодное время.

– Голодное – это когда никого не поймал? – уже с ужасом спросила Руся. А потом ужас начал накрывать такой ледяной волной, что она почувствовала тошноту: – Я… как-то забыла, что упыри… Они людей едят по-настоящему?

– Да.

– А… много? Много людей погибло?

– Достаточно, – уже суховато ответил Данияр, и девушка замолчала, время от времени лишь содрогаясь, когда страх судорогой изгибал её спину.

С каждым шагом она всё отчётливей понимала, что её телячий восторг перед открытием нового для себя мира – жуткая глупость. Хуже того… Данияр-то был прав, потребовав от неё слова подчиняться ему сегодня… Нетушки!.. Теперь она примерно представляет, с чем может столкнуться, и не собирается глупить! Безопасно по ночам только рядом с вороном – это она теперь знает теоретически. А судя по всему, вскоре узнает о том и практически.

И вообще… Пора взрослеть. Вон как себя ведёт ворон – спокойно и уверенно. Не болтает, не хвастается. А она-то, Руся… Фу, как стыдно… Что бы сказала бабушка!.. И девушка вспыхнула: бабуля-то сколько лет молчала про себя! А она, Руся, сразу нос задрала! Единственная и неповторимая – у-у, бессовестная… Ворон от неё в таком страшном деле помощи ждёт, а она ведёт себя, как… как фиг знает кто…

– Пришли, – негромко сказал Данияр, остановившись перед стеной кустарника.

И Руся вновь прижалась к нему: за этим тёмным кустом прятался кто-то кровожадный!.. И уже дрожащим голосом спросила:

– А с чего начнём?

– Место старое. Надо лесовика позвать.

– Здесь раньше лес был?

Ворон поднял голову взглянуть на тёмно-синее небо над вершинами чёрных деревьев. И не сразу, но ответил:

– Да здесь и посейчас лес растёт. Остатки, правда, но старых деревьев много.

Руся замолчала и только с нарастающим недоумением подумала: “И бабуля меня так спокойно отпустила в ночь? Даже зная, что меня будут беречь как… зеницу ока?”

И невольно улыбнулась. Данияр, кажется, намерен именно это делать – беречь её. Потому как сейчас он не локтем прижимал её ладошку к своему тёплому телу, а сграбастал её всей жёсткой ладонью.

Тем временем Данияр, потянув её за собой, шагнул на территорию сквера и здесь присел перед первым же кустом на корточки, продолжая держать руку девушки. И Руся поневоле, но полная любопытства (“лесовик” звучало не так страшно, как “упырь”), тоже присела рядом. Что сделает Данияр, чтобы вызвать лесовика? А ворон потянулся к ближайшей шиповниковой ветке и потряс её. Раз потряс – тишина. Прислушался. Ещё тряхнул – снова пауза.

А потом Руся чуть с корточек не упала: кто-то мелкий торопился посреди кустарникового ряда, точно приближаясь к ним! Вчера Руся будто во сне видела кикиморок и лешего, но сегодня она увидит лесовика воочию!

– Я привёл посредницу, – тихонько сказал Данияр и оглянулся на неё, словно вопрошая, будет ли она помогать ему. – Поговорим?

Она вцепилась в его руку так, словно до сих пор и не держалась. Другую, как во вчерашнем сне, протянула к кустам, лихорадочно размышляя, стоит ли закрывать глаза на первое время. Или смотреть сразу?

Будто кошачья лапа легла на её запястье.

Свет фонаря за спинами, но Руся разглядела эту маленькую лапку, а потом глаза словно поехали по этой лапке, которая будто нарисовалась в низенького сутулого старичишку, с лицом, заросшим даже не бородой и усами, а шерстью, с круглыми глазами, блестевшими на неё громадным любопытством. Одет он был во что-то вроде… Непонятно, во что – Руся так и не сумела сообразить, что это.

– Толмачиха, что ли, будешь – ворону-то? – тоненько спросил-пропел лесовик, хлопая на неё глазищами. – Ну, спрошай давай, что хошь-то!

– Здрасьте, – от неожиданности пробормотала Руся, с трудом не отдёргивая собственную ладонь.

– Ну, здрасьте, – согласился лесовик и стукнул по её ладони своей лапкой.

– Спроси у него, не появлялся ли здесь упырь, – чуть недовольно сказал Данияр.

И опять неожиданность: разве он не слышал, что сказал лесовик? Почему не поздоровался в ответ? Невежливо же!.. И лишь спустя секунды девушка вспомнила, зачем ворон её сюда привёл: она переводчица! А ещё она перепугалась: как же она скажет лесовику, как ему переведёт вопрос Данияра, если она…

– Просто повтори мой вопрос, глядя на него, – терпеливо объяснил ворон, когда она обернулась к нему в отчаянии.

Руся набрала воздуха – и… что-то прочирикала. А закончив, открыла рот. Ой… Это и есть перевод?! Ничего себе…

– Третью ночь сюда возвертается, ирод, – проворчал лесовик, ёжась и оглядываясь по сторонам. – Кажный вечер уходит, а потом – шасть в кусты, туда, где могилки кучней. И весь белый день там хоронится. Кусты там знатные, в них просто так не заберёшься.

– Значит, сейчас его здесь нет, – сделал вывод Данияр. – Руся, пусть покажет, в каких кустах упырь прячется. Приду днём – может, сумею обезвредить, пока слабый.

“Почему – слабый? – удивилась Руся. – Потому что ночной… этот… как его… хищник? И днём слабеет?” И старательно воспроизвела весь запрос ворона.

– Показать покажу, только вот доберётся ли ворон до лёжки? – вздохнул лесовик и вылез из кустов полностью. Поднял голову к людям, которые всё ещё сидели на корточках. – Там ведь кустища – чащоба сама настоящща. Сам чёрт ногу сломит!

– Ты покажи, а мы уж сами разглядим, сумеем добраться, нет ли, – пробормотал Данияр и добавил: – Руся, спроси его, не слышал ли он, кто упырей поднимает.

– Не по лесному нашему хозяйству ворон спрашивает, – откликнулся лесовик, – да и не по городу шарить надобно. Здесь-то ведь только поднимают. А решают поднять в закрытом дому, в квартире. Барабашек поспрошайте – они должны слышать про то.

– А если барабашки не знают? – не выдержала – спросила сама Руся. – Тогда кого спрашивать? Или уже некого?

– Барабашки – да не знают? – поразился лесовик. – Эти болтушки-то? Они ж, кто что узнает, всем своим сообщают!.. Ну, коли они не знают – значитца, никто не знает.

Он вывернулся из-под руки девушки, и ворон с Русей встали на ноги, занемевшие от долгого сидения на корточках. И лесовик, похожий на толстого кота, зачем-то вставшего на лапы, вальяжно, переваливаясь сбоку набок, заторопился по одной из асфальтированных тропок. Данияр снова вёл Русю, крепко держа за руку, так что девушка на свободе могла и оценить всё то, что узнала. Как-то уже сглаженно она приняла к сведению, что барабашки не выдумка, а вариант Зеркальника. Только барабашек спрашивать можно, а что было с Зеркальником – она просто воспринимала информацию, которую озвучивала для Данияра. Насколько она поняла тот процесс.