Текст книги "Ошибка (СИ)"
Автор книги: Drugogomira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
Юра посмотрел на нее со всем скепсисом, на который был способен:
– Вы серьезно?
Ксения тут же надулась: поджала губы и сложила руки на груди: еще бы, идею-то её не оценили… С вызовом в голосе произнесла:
– Придумайте что-нибудь получше. За оставшуюся минуту…
Он пожал плечами: ладно, мол. Ссора так ссора. Уж точно не стендап – его готовить надо. Времени на обдумывания действительно не оставалось.
– Смотрите. Расходимся по разным сторонам сцены, спинами друг к другу. И – импровизируем.., – девушка вдруг посмотрела на него полными ужаса глазами. Кажется, она наконец-то сама осознала, во что себя только что втянула.
– Вы начинайте, а я подстроюсь.
Управляющая коротко кивнула. Кажется, нервы ее были на пределе. Это будет или минута их позора, или минута славы – ни на что другое он не согласен. В идеале, конечно же, не позора…
– Дамы и господа, – начал конферансье в микрофон, – а сейчас встречайте нашу замечательную управляющую Ксению Борисовну.., – Ксения оправила платье и начала подниматься на сцену. Со стороны чудилось, что на негнущихся ногах. Юра, глубоко вдохнув, последовал за ней на некотором удалении. Девушка остановилась рядом с ведущим и прошептала ему что-то на ухо, направилась к световику.
– …И нашего не менее замечательного врача отеля Юрия Сергеевича, – продолжил конферансье изумленно. Вашему вниманию предлагается короткая импровизация, – ведущий посмотрел на нее вопросительным взглядом. Та утвердительно кивнула. – «Ссора».
Зал мгновенно притих.
«Отступать некуда»
Сцена
Свет гаснет, софиты высвечивают в темноте две фигуры. Они стоят друг к другу спиной на расстоянии метров трех. Врач замер в ожидании её реплики, он чувствует прикованные к себе взгляды. Вспоминает: это то, за чем многие приходят в актерскую профессию: энергия зала. С каждой секундой, по мере того, как их маленькая история будет развиваться, отдача зрителей будет становиться все больше и больше. Актеры публике – эмоции. Публика актерам – энергию. Многие на это подсаживаются. Юра был не из их числа.
«Интересно, а она это чувствует?»
– Скажи мне, сколько еще всё это будет продолжаться? Я больше так не могу.., – звенящую тишину разрезал ее внезапно охрипший голос. Последнюю фразу девушка произнесла так тихо, вложив в нее такую боль, что врач вздрогнул, опешив.
«Ничего себе, заход. Предупреждать надо…»
– Что ты имеешь ввиду? Объясни… Я не понимаю намеков и полунамеков, – ответил он глухо, – Говори прямо.
Замер в ожидании. Мяч на ее стороне. Игра началась – с того, что его окунули в ледяную воду. Начинать с ней «ссориться» он планировал все же как-то полегче, а не сразу – на разрыв. Ксения помолчала несколько секунд, прежде, чем продолжить упавшим голосом:
– Ты больше не смотришь на меня, как смотрел когда-то. Ты отдалился. Мы перестали проводить вместе время. Ты меня избегаешь, словно не замечаешь! Я как будто пустое место… Скажи честно: Я… Тебе надоела? – сколько отчаяния в этом вопросе... С каким вызовом она спрашивает…
Сложно найти слова, которые могли бы описать эмоции, накрывавшие его в ту секунду. Поднимаясь за управляющей на эту сцену, он не думал, что уже спустя минуту ее милостью он начнет на ней тонуть. В голове эхом отдавались её слова:
«Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место…
Она что-то хочет сказать? Или нет?»
Юра развернулся к партнерше лицом, чтобы встретить её спину. Опущенные плечи, поникшую голову. Она стояла, не шевелясь, обхватив себя руками, вцепившись пальцами в предплечья. Это всего лишь игра. Игра. И они играют в нее вдвоем.
– Вот как? То есть, это я тебя не замечаю? – повысил голос, дав ему стали, расставив акценты в нужных местах, – А ведь я то же самое хотел тебе сказать… Смотрю на тебя и не вижу в тебе ни малейших признаков того, что все еще тебе интересен… У тебя же работа, салоны, подружки скучают, все, что угодно! Я вообще не знаю, где тебя носит! – уже фактически кричал ей в затылок. – Тебе словно стало вдруг невыносимо скучно. Может и правда – скучно стало!?
Ксения резко развернулась, в глазах стояли слезы. Не дав врачу опомниться, начала «выплевывать» фразы ему в лицо:
– Да я просто устала ждать, когда ты обо мне вспомнишь, наконец! Не только у тебя есть своя жизнь! Я тоже живой человек! Я отказываюсь сидеть на коврике у двери, как преданная собачка, в ожидании, когда хозяин придет, почешет за ушком и уделит ей минутку своего драгоценного времени и внимания! Я устала так жить, я не хочу так жить! Можешь ты это понять? Чему ты удивляешься!? Чего ты ждал!?
«Устала ждать, говоришь?»
Юра сделал шаг в ее сторону и остановился. Склонил голову к плечу, невольно сжал кулаки и сквозь зубы процедил:
– А может, я тебя и не вижу-то рядом потому, что это пресловутое внимание ты благополучно нашла где-то на стороне?
Кажется, его несет куда-то не туда. Кажется, он начал смешивать вымысел и реальность. Здесь, сейчас хорошо лишь одно – эти выуженные на свет Божий эмоции его собственные, а значит, зритель им поверит. Этому учат в театральном: играя, вытаскивать наружу когда-то на собственной шкуре испытанные чувства. Тогда это будет убедительно.
«Не заигрывайся…»
– Что ты имеешь ввиду? – прошептала Ксения, не сводя с него полных ужаса глаз, вся сжимаясь в комок.
– Я имею ввиду, – сделал еще шаг... И еще, – Параллельно крутишь еще с одним, а то и двумя, и решила сейчас под таким красивым предлогом завершить опостылевшие отношения? – Впечатал. Пригвоздил. Застыл.
– То есть, такого ты обо мне мнения!? – Ксения… Нет, не Ксения – эта «девушка» перед ним… Или нет, все же Ксения? – «Да черт разберет!» – заплакала.
И он, черт возьми, в эти слёзы готов был поверить. Его никак не могло покинуть ощущение, что вся эта «импровизация» не такая уж и искусственная. Что вся эта «игра» не такая уж игра. В каждой шутке, как известно, лишь доля шутки. Чем дальше всё заходит, тем страшнее. Взгляд на секунду остановился на прислонившемся к стене бармене: Санёк стоял с отвисшей челюстью. Зал замер в напряжении.
– У меня нет никого! Как ты мог так обо мне подумать? – выкрикнула она. – Я никогда бы не смогла так с тобой поступить.., – осеклась, затихла, опустила ресницы, через мгновение вскинула на него полные боли глаза и продолжила тихо, – Но раз ты считаешь иначе, что ж, значит, твоего доверия я не смогла заслужить. Тогда зачем вообще это всё? Зачем!? Найди другую, ту, которой будешь верить! Давай расстанемся…
«…Твою мать… Зачем мне «другая»?»
– Мне нужна ты…
Прыжок с обрыва. Такого он сам от себя не ожидал. Попробуй выкрутись теперь, когда она смотрит на него, замерев, распахнув ресницы; смотрит своими шоколадными глазами, будто пытаясь разгадать. «Это всего лишь игра. Игра». Юра делает еще один неуверенный шаг вперед, хмурясь, всматривается в лицо. Напряженная тишина накрыла зал, кто-то особо впечатлительный закрывает рукой рот.
– Это… правда? – в ее голосе все сомнения и вся надежда…
– Правда.
«Пора сворачиваться, иначе…»
Врач стремительно сокращает оставшееся расстояние и прижимает девушку к себе. Та, отмерев через пару мгновений, обхватывает его руками, всхлипывая, – «А пахнет морем… И солнцем», – Раздающиеся в зале вздохи облегчения через несколько секунд сменяются бурными аплодисментами. Кто-то шутливо кричит: «Бис!».
– Заканчивать представление всегда надо эффектно, Ксения, – усмехнулся он ей в ухо, через мгновение отстранившись и сделав в сторону зала скупой полупоклон. Девушка обвела растерянным взглядом зрителей и, присев в смешном реверансе, сбежала по ступенькам вниз. Руки в карманы брюк, врач с беззаботным видом последовал за ней. В себя он будет приходить как-нибудь потом. Полночи.
«Всё-таки, считай, выкрутился. Почти»
Спустя еще полчаса она все-таки подошла, чтобы поблагодарить. Уже, можно сказать, по старой доброй традиции.
– Спасибо Вам, Юрий Сергеевич… Снова выручили меня.
«Доброе имя своё восстанавливай давай...»
– Ради премии я на всё готов, – ответил Юра с усмешкой.
– Ну-ну… Только теперь я больше ни одному Вашему слову не поверю, – улыбнулась Ксения в ответ. – Оскар – Ваш.
«А сами-то!»
Он не знает – хорошо это или плохо.
22:30 От кого: Санек: Вы это сейчас… серьезно?
22:23 Кому: Санек: А что, неубедительно было?
22:24 От кого: Санёк: Даже слишком… убедительно.
Первый приз достался Сашке, а им – приз зрительских симпатий.
Оно того стоило.
Комментарий к Глава 10 // Импровизация Рановато обновление – но я уж пообещала =)
====== Глава 11 // Рваный ритм раздрая ======
«Ночь полностью вступает в свои права и совершает то, чего день совершить не в состоянии – хватает за сердце»*
После того вечера, той «импровизации», в которую он сам себя втянул, Юра действительно не мог уснуть до трех часов ночи. Нет, он ни о чем не жалел – оно того стоило, определенно стоило. Но голову наотрез отказывался покидать диалог, разыгранный на сцене.
Мозг зацепился и выхватил из него слова и фразы, которые будут преследовать его еще долго. Впредь они будут преследовать его каждый гребаный раз, когда он будет смотреть ей в глаза. Они будут преследовать его в день, когда уже настоящая ссора превратит в руины его нутро. Они будут преследовать его после во снах. И спустя 8 лет он все еще помнит их наизусть, эти фразы-крючки. Он до сих пор слышит их в своей голове. «Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место… Я тоже живой человек… Минутку своего драгоценного времени и внимания… Чуткости… Такого ты обо мне мнения!? У меня нет никого!». Он помнит сейчас, а тогда – тогда он вообще чуть с ума не сошел: по крайней мере, рассудок ему подчиняться отказывался. Что это, мать его, было! Как ему это понимать? Как трактовать? Эти слова принадлежали той «девушке», роль которой исполняла управляющая, или самой Ксении? Импровизация тем и отличается от постановки – актеры творят свою историю прямо на сцене. Действуют в моменте, живут моментом. Он не мог её расшифровать, и его сносило этим бессилием, сносило собственными эмоциями. Кажется, крыша все же начала потихоньку cъезжать, сердце никак не хотело вернуться к привычному ритму, устроив своему хозяину барабанное соло на полночи. Сердце отбивало голове азбукой Морзе «Заткнись», и готовая взорваться голова послушно молчала, прислушиваясь к его неразборчивому шепоту. Сердце безумствовало в рваном ритме раздрая. Сердце сеяло в голове зерна сомнений, давшие мгновенные ростки без всякого дополнительного полива. Эти ростки переплетались с его собственным видением их отношений, его личными убеждениями и аргументами, обвивая и поглощая их. Отныне он не был уверен абсолютно ни в чем. Ни в чём. Тем вечером врач встал на минное поле с повязкой на глазах: рано или поздно, но ему придется сделать шаг. А если этот шаг окажется недостаточно широким и уверенным? Тогда исход очевиден – он взлетит на воздух и его разорвет на тысячу маленьких Юриев Сергеевичей.
«Я точно схожу с ума…»
– Сделай – и пожалей. Это лучше, чем пожалеть, не сделав, – шептало сердце.
– Дурак. Вы просто отлично сыгрались, – еще тише отвечала голова.
Одно можно было сказать абсолютно точно – Энн Хэтэуэй в Ксении действительно погибла. Он не понимает абсолютно ничего! Он сам был готов ей поверить. Сам! Он хотел ей верить! А она… Если она действительно просто исполняла свою роль и ничего больше, услышала ли она в его словах что-то, кроме обвинений обиженной, оскорбленной, уязвленной «второй половины»? Перенесла ли игру на реальную жизнь или оставила ее там, на этой сцене? «Не вижу в тебе ни малейших признаков того, что [все еще] тебе интересен… У тебя же работа… Параллельно крутишь еще с одним, а то и двумя…». И самое главное – это отчаянное, этот ва-банк: «Мне нужна ты…». Он и сам был хорош, не отставал от неё. Они друг друга стоили. Один из них вывернулся наизнанку. Вопрос: а другой?
Кому было адресовано это «Правда?». Его герою или ему самому?
«Твою мать! Как же сильно я влип!»
Санёк буквально закидал его сообщениями, на которые было нечего ответить. Что тут ответишь?
00:12 От кого: Санёк: И что ты думаешь?
00:13 Кому: Санёк: Не спрашивай…
Поняв, что эмоции захватили его настолько, что мозг отказывается отключаться, Юра поднялся с кровати, открыл свой чемоданчик, который по вечерам всегда забирал с собой – мало ли к кому ночью бежать придется? – достал оттуда какое-то снотворное, принял и спустя мучительные 40 минут все же провалился в сон. В котором ему снилась сцена, и он сам – по центру, один, в луче прожектора. Ему 5 лет. Да, так и было. В свои тридцать в ту ночь он чувствовал себя хорошо, если на пять.
Он вошел в ее кабинет в 08:59 – на четыре минуты позже обычного. Коротко поздоровался и быстрым шагом проследовал к своему месту. Довольно помятый после четырех часов сна, но главное же не это – главное вид напустить безразличный. Менеджеры поглядывали на Юру с интересом. Юра не поглядывал ни на кого – он впился глазами в свой блокнот. Нет лучшего способа скрыть нервозность, чем взять в руки карандаш и начать делать какие-то зарисовки. Ксения уже как-то озвучивала ему замечание по этому поводу, на что врач парировал, что этот процесс помогает ему сосредоточиться на поступающей информации, и в доказательство слово в слово выборочно процитировал ее распоряжения и комментарии к ним присутствующих за последние 10 минут. С тех пор возражений он больше не слышал. В этот раз всё было иначе: спроси его кто, как зовут вот того усатого мужчину напротив, он бы, кажется, не сразу и ответил, настолько не в состоянии был собрать себя после минувшей ночи. Голоса звучали где-то в отдалении, карандаш плохо слушался руки, потому что сама рука плохо слушалась головы. Потому что в голове черт знает что творилось и ей было не до карандаша. Линии выходили не достаточно уверенными, отражая внутреннее расхлябанное состояние рисующего. В раздражении врач захлопнул блокнот и впервые за всю планерку взглянул на виновницу своих бед. Как никак, интересно, что там с ней. В порядке вообще после вчерашних откровений? Может, он и мучается-то тут один, а ей до лампочки? Обсуждавшая что-то с Валентиной Ивановной Ксения, реагируя на внезапный посторонний звук, перевела глаза к его источнику, и Юра тут же понял, какую роковую ошибку совершил, выместив эмоции на блокноте: он совершенно не планировал встречаться с ней взглядами – ему казалось, что о его состоянии кричит абсолютно всё, что у него на лбу всё написано, что она его считает, как открытую книгу. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тяжелым Лениным дыханием.
– Прошу прощения за то, что перебил, – Юра изобразил покаяние. – Продолжайте, Ксения Борисовна, не стесняйтесь.
– Разрешаете? – усмехнулась она, но как-то вроде по-доброму. – Премного благодарна. Итак, Валентина Ивановна, Вы говорили, что…
Дальше он снова не слушал. Ему остро хотелось покинуть совещание, этот официоз внезапно начал раздражать, и в то же время что-то удерживало... Хотелось высидеть до конца. Возможно, дождаться, когда все разойдутся, перекинуться с ней парой фраз ни о чем. Возможно, попробовать аккуратно прощупать почву…
– Юрий Сергеевич!?
«Что?»
Ксения выжидательно смотрела на врача. Как, собственно, и все остальные.
«Я что-то пропустил?»
– Я весь внимание, Ксения…
– Заметно, Юрий Сергеевич... Повторю третий раз: Вы можете задержаться на две минуты? Лев Глебович хочет заказать в отель очередные аппараты, я бы хотела услышать Ваше мнение.
Раздался чей-то понимающий смешок. Судя по мгновенно ставшему строгим взгляду управляющей, который она перевела на охранника – Леонида.
– Леонид, может быть, Вы тоже хотите поучаствовать в обсуждении? Оставайтесь, вместе веселее. Может быть, даже что-то дельное предложите.., – этот смешок ей явно пришелся не по душе.
Тот стушевался и приподнялся на стуле:
– Извините, Ксения Борисовна, пост не ждет.
– Тогда – планерка окончена, все свободны.
Она дождалась, когда за последним захлопнется дверь: явно не собиралась обсуждать владельца в чьем-либо присутствии.
– Вы в этот раз решили все-таки поинтересоваться моим мнением, Ксения Борисовна? – спросил врач, стараясь придать интонации насмешливости, – Какая честь для меня…
– Ну Вы же в этот раз пришли на планерку, Юрий Сергеевич.., – парировала та с ухмылкой. Юра улыбнулся, подавляя зевок. В памяти тут же всплыли коробки со всевозможной аппаратурой, загромоздившие его медкабинет спустя какие-то жалкие часы после того, как он посмел на планерку не явиться. Тогда, в первые дни их знакомства, её выходка лишь укрепила в нем желание как-нибудь насолить ей в ответ. Надо же, как всё меняется…
– Честно говоря, был соблазн прогулять, но интуиция заставила все-таки прийти, решил почтить Вас своим присутствием, – он сам себе удивлялся: такой ураган внутри и такая бесстрастность на публику.
– Кажется, Вы не выспались? Может быть, Вам отгул дать? – в её голосе откуда ни возьмись появились участливые нотки. – На полдня?
«С чего вдруг такая щедрость?»
– Спасибо, Ксения, но не стоит, – как не вовремя все же напала эта зевота! – Страждущие нуждаются в минуте моего драгоценного времени и внимания. Никак не могу им отказать.
Внутри все замерло, он уже ругает себя, он снова балансирует на краю, но взгляд остается насмешливым.
«Кто? Ну вот кто тянет тебя за язык?»
Слишком велик соблазн увидеть реакцию. Хоть какая-то она будет?
Будет. Девушка застыла на несколько мгновений, но всё же взяла себя в руки и ответила, не сводя с него глаз:
– Ну так может, они как-нибудь смогут получить его где-то на стороне, Юрий Сергеевич? – с каким выражением, словно бы даже наслаждением, смакуя, она произнесла эту фразу! Но во взгляде читался укор.
«Гляди-ка! Ведь запомнила же…»
На несколько секунд в кабинете повисло молчание. Двое сверлили друг друга глазами. С ним-то все понятно – он вот это вот всё сейчас намеренно делает, пытаясь нащупать хотя бы намёк на ответ на роящиеся в голове вопросы. А она что? Неужто тоже близко к сердцу приняла? Может, тоже ищет ответы эти? Смотрит, как на предателя.
– Они не смогут так со мной поступить. Заслужи доверие своего пациента – и он будет приходить только к тебе, другие ему будут не нужны. А вот если относиться к ним, как к пустому месту, то да, разбегутся во все стороны. Но это не мой случай.., – запнулся на мгновение, обдумывая, что сказать дальше. – Уверяю.
Выражение ее лица словно бы изменилось. Укор сменился сомнением, а еще через секунду девушка протянула:
– Как хотите, Юрий Сергеевич. Без отгула так без отгула. Рада слышать, что у нас в отеле работает такой ответственный и чуткий – к своим пациентам – врач.
– Да, положа руку на сердце – вам достался просто подарочек, а не врач, – пробормотал он себе под нос, будучи абсолютно уверенным, что управляющая это услышала. – Так что там с аппаратурой?
Кажется, она даже рада была сменить тему: выдох у нее вышел уж больно шумным.
– Лев Глебович желает установить в Вашем кабинете аппарат УЗИ. Что Вы думаете по этому поводу?
– Аппарат УЗИ? В хозяйстве пригодится. Я могу в течение дня прислать Вам варианты моделей?
– То есть, вот так все просто? А то в подсобке места для хранения уже нет, – улыбнулась управляющая. – Да, конечно, присылайте... Буду ждать.
– Договорились, – кивнул врач, уже предвкушая, как засядет на каком-нибудь из проверенных медицинских сайтов в поисках подходящего оборудования. Хоть голову работой займет, а то с утра мысли все не в ту степь. – Это все его хотелки?
– Пока да, – она пожала плечами. – Но не ровен час – еще что-нибудь удумает… Будьте готовы.
– Всегда готов… Полагаю, на этом всё? Я могу идти?
– Да, на этом – всё… Спасибо, что уделили время. Хорошего дня.
– И Вам…
Уже в дверях он обернулся – не хватило сил сдержаться – и бросил небрежно:
– Ах да, Ксения, забыл сказать… Если Вам когда-нибудь надоест менеджмент и настигнет желание все бросить и круто изменить свою жизнь, всё же попробуйте себя на театральных подмостках. Драма – это Ваше. Даже я – поверил…
После подобного вброса красиво выглядел бы кивок на прощание и – вон отсюда. Но Юра снова жаждет реакции, он как наркоман на дозе, он пытается убедиться, что ему не кажется… «Ну же!». Еще чуть-чуть... Он чувствует, что зависать вот так в дверном проеме, демонстрируя, что ждешь ответ, в его положении – глупость неприличная. Еще буквально полсекунды...
«Всё! Пора и честь знать. На выход»
Ксения приоткрывает рот, и этот жест – как сигнал о том, что он может позволить себе остаться еще совсем ненадолго – она что-то скажет. Она смотрит на него совершенно точно как-то иначе, словно вглядывается, медлит, раздумывает над ответом. И спустя несколько невыносимо долгих секунд выдает, усмехаясь:
– Хорошо, что поверили… Значит, рано ставить на себе крест…
И сердце вновь уходит под горло, выключает мозг.
«Ты издеваешься!?»
– Боюсь только, Вы будете не очень рады узнать, Юрий Сергеевич, что, похоже, в это поверил весь отель…
Рваный ритм раздрая. По дороге в свой кабинет Юра чуть не налетел на нескольких горничных с тележками: погрузившись в раздумья, он снова не слышал стука колес по паркету.
В голове крутилось: «Хорошо, что поверили… Рано ставить на себе крест…». Как изволите это понимать? Как? Это? Читать!? Она точно издевается.
А сам их диалог этот! Ксения же ясно дала понять, что запомнила этот «разговор», придала ему некое значение, услышала его. «Рада слышать, что у нас в отеле работает такой ответственный и чуткий – к своим пациентам – врач». Ему показалось, или она говорила о том, что ему не хватает этой самой чуткости в отношении конкретных особ? «Не смотришь на меня… Не замечаешь… Избегаешь… Пустое место…».
«Да что тут, твою мать, происходит!?»
Он чувствовал, как медленно продолжает сходить с ума. И ведь посоветоваться не с кем. Можно было бы у Санька мнения спросить, но тот же просто тут же будет готов предложить свои услуги на их свадьбе… Снова сделает поспешные выводы. Впрочем... Ведь он, закрадывается подозрение, оказался в своих этих выводах ближе к истине, чем сам Юра. Подозрение закрадывается и больше уже не изгоняется, остаётся, затаившись где-то там, в нутре... Подозрение заставляет сердце метаться в грудной клетке.
Врач был настолько поглощен размышлениями, что в пути до кабинета не чувствовал на себе косых взглядов стаффа, не слышал за спиной перешептываний горничных. Следовало бы быть более «включенным» в реальность… Интересные они обсуждали вещи.
Рабочий день, между тем, тёк своим чередом. Разве что Стелла с хитрецой поглядывала на врача время от времени. Спустя полтора часа Юра, изучивший к этому моменту все подходящие варианты аппаратов УЗИ, отправивший управляющей письмо со ссылками и откровенно заскучавший, не выдержал:
– Стелла Анатольевна, почему Вы так на меня смотрите? У меня что, спина белая?
Медсестра засмеялась:
– Учитывая, что Вы сидите в своем халате, шутка тонкая, Юрий Сергеевич. Да нет, ничего не случилось. Я просто прикидываю в голове, сколько времени мы тут с Вами работаем… Не напомните? – такой аккуратный акцент на вопросе.
– Месяц и десять дней сегодня.., – пробурчал врач, прекрасно понимая, к чему она клонит.
– И что Вы мне скажете по истечении месяца? Как Вам… Коллектив?
– На удивление неплохой. Можно сработаться, – ответил Юра осторожно.
– Да, Вы знаете, вот и мне тоже кажется: отличный коллектив! – закивала она одобрительно, – С чем я себя и Вас, конечно же, поздравляю.
Юра хмуро взглянул на женщину, вопросительно приподнял брови.
– Ну Вы же нашли общий язык с Ксенией Борисовной. По-моему, это самое главное. Первое впечатление часто обманчиво.., – она многозначительно улыбнулась и, не дожидаясь ответа, вернулась к своим делам.
«Стелла Анатольевна, сколько раз я Вам говорил, что не обязательно озвучивать все свои мысли вслух…»
Еще спустя 10 минут тишину кабинета вновь разрезал ее голос. Она, кажется, всё-таки не желала закрывать тему:
– Вы знаете, никогда бы не подумала, что в Вас столько талантов, Юрий Сергеевич. Вчера на этом вечере я поверила каждому Вашему слову.
«Да угомонитесь Вы уже, наконец!?»
– Я вообще при желании умею удивлять людей, Стелла Анатольевна, – поднял врач голову от журнала. Содержание статьи мозг сегодня воспринимать упорно не хотел.
– Ну уж, если начистоту, то и напарница Ваша от Вас не отставала. Такой накал, такая стр…
– Стелла Анатольевна! – вскинулся Юра, – Смотрите, какая сегодня чудесная погода! Солнышко светит, птички поют. На небе ни облачка. Вы не хотите пойти прогуляться немного, подышать свежим воздухом? Я Вас отпущу на полчасика, все равно никого нет.
– Ой, знаете, я с удовольствием, Юрий Сергеевич! Сейчас с отчетом закончу…
Буквально спустя 5 минут после того, как медсестра упорхнула, счастливая и довольная, врачу выпала возможность отвлечься от своих мыслей и включиться, наконец, в рабочий процесс. Работа – то, что ему сейчас было нужно! В кабинет привели девушку – гостью отеля, которая умудрилась распороть икру о торчащий из воды острый деревянный колышек, неудачно прыгнув с мостика на озере. Куда глаза ее смотрели, как она рассчитывала траекторию своего полета, непонятно. Юра даже знал, откуда там взялся этот колышек, своими глазами его видел: на этом мостике Лев нередко ловит рыбу, мастеря «рогатки» под удилище из подручного материала – веток растущих вокруг деревьев.
Оценив глубину пореза, врач понял – да, здесь только швы накладывать. Девушка, услышав о своих перспективах, перепугалась страшно, решив, видимо, что шить сейчас будут, что называется, по живому. Юрий Сергеевич, видя панику в глазах пациентки, вздохнул и достал из ящика обезболивающее. Шприц.
– Не волнуйтесь, сделаем под местной анестезией. Сейчас я введу с помощью шприца в зону выполняемой операции специальное вещество, местный анестетик, которое на время выключает болевую чувствительность…
Столкнулся с ее непонимающим, полным ужаса взглядом. Да уж, с клиентами в подобном состоянии изъясняться надо попроще. Вообще со всеми пациентами попроще надо изъясняться. Страх отключает людям способность воспринимать информацию.
– Обезболю, если простыми словами. Вы будете в сознании. Можете, конечно, смотреть, но я бы не советовал. Так что как я укол сделаю, рекомендую Вам прикрыть глаза, полежите спокойно минут 10-20 – и все, больше от Вас ничего не требуется. Думайте о чем-нибудь приятном.
Укол. Настрой – рабочий. Засек на часах 5 минут. Кабинет погрузился в тишину, нарушаемую лишь назойливым жужжанием залетной мухи. Звук раздражал невероятно. Врач на дух не переносил этих насекомых – разносчиков всякой дряни. Взяв в руки журнал, он начал тихую охоту. Обнаружил объект – «животное» устроилось на ширме. Только он занес руку для замаха, как дверь кабинета отворилась и на пороге возник Лев Глебович.
«Черт!»
– Лев Глебович, что-то случилось? – Юра косо посмотрел на пациентку. Та послушно лежала с закрытыми глазами. – Я сейчас буду немного занят: нужно девушке швы наложить…
Федотов тонкого намека вроде как не понял:
– Юрец, да я на минуточку. На два вопроса ответь, и я пошел.
– Я весь внимание, Лев Глебович, – пробормотал Юра, вновь подкрадываясь к мухе. Владелец отеля тоже заметил объект охоты. Подошел поближе к ширме, встал в метре от койки, на которой мирно лежала и, кажется, уже видела сны клиентка, и замер в ожидании расправы. В глазах вспыхнул азарт: он явно «болел» за врача. Точный замах, хлопок – и вот уже мухи на том месте, где она сидела, нет. Жужжания не слышно. Врач посмотрел под ноги – ну точно, готова.
«Лишил жизни невинное создание…Убийца…»
– Сдохла, что ли? – раздался за спиной возбужденный, радостный голос Федотова.
– Угу.., – задумчиво рассматривая трупик, пробормотал себе под нос Юра. Надо убрать. Обернулся ко Льву, желая поинтересоваться, так что там за вопросы у него, и вдруг встретился взглядом с широко распахнутыми от ужаса глазами пациентки. Она в страхе смотрела на врача. Он не сразу понял, в чем дело, но вскоре дошло: видать, подумала, что речь – о ней…
Совершенно кошмарная, казалось бы, ситуация, ужасное слово, бедная девушка, но отчего-то Юра не может остановить поднимающуюся внутри волну веселья.
– Не волнуйтесь. С Вами – точно все в порядке, – произнес врач, обращаясь к клиентке, силясь контролировать голос. – Это всего лишь местная анестезия, от нее не умирают. Извините, еще буквально минуточку – и начнем процедуру.., – склонив голову, пряча лицо, Юра кинулся в душевую. Включил воду, намылил руки, готовя их к операции, взглянул на себя в зеркало – лукавый взгляд, глаза смеются. Сделал глубокий выдох:
– Уфффф…
«Возьми себя в руки»
Как он будет теперь спокойно накладывать эти швы, если в голове вертится Федотовское «Сдохла, что ли?», а перед глазами стоит ее напуганное лицо?
«Юрец, это – не смешно!!!»
Нет, как не пытайся строить из себя человека, знающего, что такое моральные принципы, это – смешно. Черный юмор был ему не чужд.
Выйдя из душевой, врач обнаружил, что Лев все еще на месте.
– Лев Глебович, извините, но я действительно должен приступать.., – да уж, самого владельца за порог выставляет. А что делать?
– Всё-всё, ухожу, – развел тот руками, – Ты с симпампулькой аппарат согласовал?
– Да, мы уже все обсудили, я отправил ей варианты, – Юра утвердительно кивнул.
– Ай, молодца! – довольно хлопнул в ладоши Лев, – Ну, тогда я пошел...
Он уж было сделал движение в сторону двери, но вдруг передумал: что-то его затормозило.
«Лев Глебович!»
– А, нет, не пошел. Последний вопрос: это правда, что про вас в отеле говорят?
– А что про нас в отеле говорят? – Юра удивленно поднял брови.
«Это уже действительно интересно…»
– Ой, Юрец, не прикидывайся мне тут невинной девкой! Я из каждого утюга сегодня только и слышу о том, что у моего врача с моей управляющей шуры-муры!
«Если бы…»
Врач лишь плечами пожал:
– Лев Глебович, не думал, что Вас сплетни интересуют. Вы должны прекрасно понимать, чем они вызваны – сами вчера в жюри сидели.
– Эх, дали вы двое огня, конечно.., – поделился восторгами владелец, – Я чуть не поверил, что всё взаправду.
– Нет, не взаправду. Лев Глебович.., – Юра показал глазами на пациентку, намекая, что владельцу действительно пора.
– А жаль.., – протянул Федотов разочарованно, – Ну всё, иди, не отвлекаю больше, – и уже в дверях в Юрину спину бросил небрежно: – Но как вы друг на друга смотрите, я всё равно вижу.
«Друг на друга…»
Рваный ритм раздрая… Сконцентрироваться на работе невозможно абсолютно. Сердце учащенно бьется. Сердце говорит. Сердце исподтишка захватило над ним власть, парализовало голову и правит. И где теперь его холодный ум, трезвые мысли, спокойные дни и безмятежные ночи?
