Текст книги "Ошибка (СИ)"
Автор книги: Drugogomira
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
«Всё помнит!»
– Да, об этом. Я не знаю, что в его голове сейчас, мы больше не поднимали с ним эту тему.
– А где вы хотели ее строить?
– Говорили о Питере. Там у него земля пустует, знакомства свои, связи. Да и у меня тоже знакомства. Не бери в голову. Скорее всего, он уже и забыл давно.
– Нет, не забыл… Я слышала на днях краем уха его телефонный разговор… Обсуждал с кем-то какую-то клинику как раз.., – она как-то сжалась, что ли, вся. В комочек.
Юра пожал плечами. Сейчас ему было все равно, сейчас это неважно. Мало ли что и с кем обсуждает Федотов. Ксения замолчала, видимо, обдумывая сказанное. Он уж решил было, что разговор иссяк и можно идти в ванную, размышлять над ее реакцией в процессе умывания.
– А что еще? – вдруг встрепенулась девушка.
– Что еще?
– Ну, ты сказал: «А еще…». Значит, это не всё…
Врач вздохнул. Вот ну кто за язык тянул? Сказал «А», говори «Б». А то она, не дай Бог, решит, что он ей не до конца доверяет.
– Еще когда-нибудь, я надеюсь, у меня все же будет свой дом, семья и…
Она замерла в его руках, перестала дышать:
– Дети?
– Да… Еще кипарис у дома посадить, и можно будет спокойно помирать, считая себя счастливым человеком.
– Впервые встречаю мужчину, который признается, что мечтает о детях, – тихо произнесла Ксения. Он бы сказал – выдавила из себя. Он прямо физически ощущал исходящее от нее напряжение.
– Ты знаешь, с некоторых пор я стал подозревать, что у счастья много лиц, и на одной клинике свет клином не сошелся. Если хотя бы что-то из этого станет реальностью, уже хорошо, но хотелось бы взять от жизни всё, что она может предложить… В идеале... Нам спать не пора?
– Да! – отозвалась она. Слишком быстро. – Давай ты первый, потом я. Я надолго.
Когда спокойные ночи к нему вернутся? Здесь определенно было, над чем поломать голову, было, что препарировать на атомы. Напряженные мышцы, исчезнувшую легкость в голосе, прерывистое дыхание, общее замешательство. Мысли метались, метались. Последнее, о чем врач успел подумать перед тем, как мозг обессилел, усталость взяла свое, веки сомкнулись, и его унесло в тяжелый сон:
«Ты все же слишком торопишься открыться. Еще одна твоя ошибка»
А на следующее утро впервые с момента, когда они начали проводить вместе ночи, он ее рядом с собой в постели не обнаружил. Рука не смогла никого нащупать. Юра открыл глаза: 6:45, его будильник традиционно стоит на 7 утра. Он прислушался – в ванной тихо.
«Ну вот не идиот ты, а!?»
Нужно было отмораживаться до последнего. Стоять стеной, но рот не открывать. Перевести тему, свести все к шутке, сказать, что ты человек, живущий сегодняшним днем, что угодно… Почему все ценные мысли приходят в голову, когда уже как бы поздно…
«С другой стороны, вот тебе еще один признак того, что на эти отношения она смотрит несерьезно»
Потянулся к телефону, может ответ – там?
06:30 От кого: Ксения: Я проснулась в холодном поту с пониманием того, что совершила огромную ошибку! Нужно срочно все исправить.
Юра перечитал сообщение пять раз. Сонный мозг отказывался работать на полную.
«Совершила огромную ошибку!? Что она имеет ввиду?»
Что за черт? Что это значит!? Вечер проходил фактически идеально! Неужели он сказал что-то настолько лишнее? Нет, вроде, по большому счету, ничего. Многие мечтают состояться в плане карьеры, немало людей хотят личного счастья. Клиника – вилами по воде, он это подчеркнул. Что касается семьи, ребятни… Он же не говорил конкретно о них, не вставал на колено… Какое колено, когда этим отношениям без году неделя? Ксения же совсем не дурочка, должна понимать. Не могла она подобные выводы сделать. Слишком рано… Тогда что?
06:55 Кому: Ксения: Извини, я, кажется, не совсем понимаю. О чем ты говоришь?
07:00
07:03
07:09
07:12
Нет ответа.
«То есть, о том, что ты совершила огромную ошибку, ты решила уведомить сообщением? И будешь теперь отмалчиваться!?»
Стремительный ледяной душ, не менее стремительные сборы, разбросанные вещи. Даже не причесался.
«Какого черта? Что за хрень происходит!? Зачем это все вообще было нужно!? Чтобы что? Кто ты есть? Ты же ночью лежала вот на этой самой кровати, прижимаясь щекой к груди! Принесла зефир, сказала, что тебе нужно тепло! Ошибка!? Какая, к черту, ошибка!? Почему ты оставляешь меня без ответа?»
Он должен услышать ее объяснения лично.
В дверь ее Юра молотил минут пять. Ну как молотил – сначала тихо стучался, чтобы соседей не перебудить. Потом нервы лопнули, стук стал громче, еще громче. Никто не открывал. Может, её там нет? А где она тогда? Где она прячется?
Ноги понесли в основное здание, в голове стоял шум, сердце было готово выпрыгнуть из груди. У барной стойки пусто, Санёк же начинает в 8 утра… Даже спросить некого. Кабинет? Да, проверить кабинет. Но сначала, пожалуй, все же немного прийти в себя. Врач прислонился к колонне и попытался успокоить хотя бы дыхание. Где спокойное дыхание, там и относительная ясность в голове.
Сообщение!
07:30 От кого: Ксения: Прости, только заметила. К счастью, еще не поздно все исправить.
«Не поздно все исправить!? Ты издеваешься? Что за шарады опять?»
Час от часу не легче. Как будто это что-то прояснило!
07:32 Кому: Ксения: Ты где?
07:35 От кого: Ксения: В кабинете, где ж мне еще быть сейчас?
«Так! Успокойся давай…»
В её кабинет он вошел без стука, напустив на себя такой непроницаемый вид, на какой был только способен. Для этого ему понадобились все его актерские навыки и все самообладание вообще. Вошел и остановился в дверях. Ксения сидела, склонив голову над своими бумагами. Подняла голову и удивленно взглянула на врача.
– Доброе утро, – протянула девушка, – Извини, что убежала… Сдавать сегодня… А я тут так накосячила!
«То есть, вот это вот всё – это… Это о чертовом отчете!?»
– Кхм, Ксения, – Юра, старался соотнести представшую перед глазами картинку с ее словами и содержанием того сообщения, старался себя успокоить, контролировать голос, – Ты не могла бы в следующий раз более четко выражать свои мысли, сбегая от меня к своей работе?
– А что? Я же написала: проснулась и поняла, что допустила в отчете огромную ошибку, а значит, половину переделывать…
«Ну да… Так ты и написала… Почти…»
– То есть, в этом всё дело? Ладно. Будет время, захочется веселья – перечитай его. Не буду тебя отвлекать. Тебе кофе принести, как Санёк откроется? – в нем всё еще все бурлило и кипело, но адский огонь под котлом явно кто-то убавил… Чувство облегчения, нахлынувшее на врача, вряд ли считывалось с лица, на котором так и застыло это непроницаемое выражение. Маска. Ни к чему ей, наверное, видеть, на что способно одно неверно сформулированное смс. Ни к чему знать, что за эти 40 минут он себе передумал. Эти эмоции – все ожили в нем с новой силой. Когда-то он с таким усердием их в себе глушил. Когда-то он законопатился на семь замков и пообещал себе, что не позволит никому проникнуть внутрь и вызвать в нём их вновь. Примерил на себя шкуру циника, выстроил вокруг глухую стену. На время это стало спасением. Но – это снова они. Боль. Любовь. Страх потери.
– Угу. Было бы замечательно, спасибо! – улыбнулась она. – Слушай, извини, но мне и правда нельзя сейчас отвлекаться. Потом времени на него не будет…
– Работай, работай… Я схожу позавтракаю.
Юра тихо прикрыл дверь с обратной стороны и прислонился к стене, уронив голову на грудь. Выдохни. Речь шла всего лишь о долбаном отчете… А он чуть умом не тронулся. Кажется, это стадия, на которой врачи выносят вердикт: «Болезнь неизлечима».
Это та стадия, на которой понимаешь: второй раз – не выдюжишь.
Это её «Вы можете не беспокоиться, Лев Глебович», этот её отъезд, который она хотела бы скрыть, её молчание, её состояние на следующее утро, эти новости об очередном визите Олега Павловича, это не укрывшееся от внимания врача напряжение в момент их друг с другом откровений стали катализаторами, пошатнули в нем уверенность. А к чертям всё покатилось вечером того дня, что вместо «доброго утра» начался с сообщения о страшной ошибке.
Ксения и правда носилась как угорелая весь день, только хвост мелькал, и стук каблуков раздавался. Им даже пообедать вместе не удалось. Юра старался не дергать ее сообщениями и вообще не отвлекать, но в десятом часу вечера не выдержал. Надо хоть чай принести. Если уж к этому времени она не закончила, значит, у себя в кабинете. Санёк болтал у стойки с рыжей массажисткой, и Юра не стал задерживаться у бара. Получив свой чай на вынос, он отправился прямиком наверх.
Дверь кабинета была приоткрыта. Ну точно – там. Врач уже за ручку двери взялся, когда услышал голоса. Ксения была не одна. Он хотел было постучаться и войти, но услышанное заставило к полу прирасти.
– … решил, что я эти отношения считаю ошибкой… Представляешь? Я чуть не умерла, когда перечитала. И, главное, такой невозмутимый пришел… Вот как тут понять?
– А ты считаешь?
– Юль, я не знаю… Он мне правда нравится. Очень. Он вовсе не тот, за кого себя перед людьми выдает. Нам хорошо вдвоем, даже слишком. И это пугает. Потому что, кажется… Юль, я так устала от этого всего, ты не представляешь! Меня как будто прокляли. Встречаю человека, влюбляюсь, а потом… Я вечно наступаю на одни и те же грабли. А еще, знаешь… Я, кажется, и сама не смогу оправдать его ожидания… Тогда зачем это всё сейчас?
– Ты о чем, подруга? Что за сопли-слюни? Падаешь до выстрела! Еще не случилось ничего, а ты уже хоронишь всё…
– Я не знаю, Юль. Я боюсь.
– Не боись. А этот что? Не покорил твое сердечко?
Завибрировавший в кармане брюк телефон заставил врача вздрогнуть. Чай в стакане расплескался прямо на руку и обжег кожу. Чертыхнувшись про себя, стиснув зубы, Юра потянулся свободной рукой за смартфоном. Лев. Очень, очень вовремя! Как никогда! Голову словно ватой набили, чем-то вязким, тягучим. Кисть жгло.
Врач отошел в конец коридора.
– Слушаю, Лев Глебович…
– Юрец, зайди, давление померишь. Что-то плохо мне…
Комментарий к Глава 17 // Доверие Ну... Понеслась.
26.11.2020
Решила [скорее для себя] оставлять даты загрузки в черновики) посмотришь серию, найдёшь пересечения с уже написанным и думаешь: «А я наванговала эту сцену»😂 И радуешься сидишь.
====== Глава 18 // Шторм ======
Между ними что-то изменилось: приблизившись к нему в первые полтора месяца, пусть немного, но приоткрывшись, Ксения отступила на несколько шагов. И никак свои маневры не объясняла. Это было заметно не на физическом уровне: у них всё словно было по-прежнему… Это чувствовалось сердцем. Юра сходил с ума, он не мог понять причины. Началось же еще все с того внезапного ее отъезда, который она оставила без комментариев. Да нет, пожалуй, ведь сразу были звоночки: стоило придать больше значения уже самому этому упорному нежеланию афишировать отношения. Продолжилось – еле уловимыми изменениями в настроении и более заметными в физическом состоянии, новостями о том, что конюх этот так и продолжает сюда шастать, а закончилось странной её реакцией на его откровения, за которые он себя корил, и случайно услышанным разговором.
День за днем врач все прокручивал и прокручивал в голове обрывки этой её беседы с подругой и не мог сложить эти два плюс два, чтобы получилось четыре. Три, пять, восемь, сто двенадцать, но только не четыре.
«– Ты считаешь эти отношения ошибкой? – Я не знаю… Влюбилась… Меня прокляли. Наступаю на одни и те же грабли. Не смогу оправдать его ожидания. Зачем это всё?»
Боги! Просто страшно. Страшно и больно. Она сомневается. Сомневается буквально во всем. Говорит, что влюбилась, и тут же спрашивает, зачем это все. Не знает, ошибка эти отношения или нет. Почему вдруг ошибка? Какие грабли? Что в ее голове происходит? Что заставило её так думать? Кто такой «этот»? И почему, почему вообще он должен был все это услышать? Что ему с этим делать? Сказать:
– Ксения, я все слышал. Не пора ли нам поговорить?
И на какой исход рассчитывать? Она почувствует прессинг и может просто оборвать всё одним махом, ведь кто их знает, этих женщин. Начнет с того, что он подслушал, хоть и не то что бы специально, а закончит аргументированной тирадой про то, почему грабли и почему все это действительно ни к чему. Хочет он вот сейчас этого всего? Хочет сам её спугнуть, спровоцировать разрыв?
Нет. Потому что несмотря ни на что, она всё еще рядом, не объявляла ему о желании всё прекратить, делает вид, что всё по-прежнему. Да, сомневается. Она – сомневается. Видимо, не доверяет ему. Возможно, пока. Возможно, ей нужно немного больше времени, чтобы довериться. Юра решил, что нужно попробовать ей это время дать.
Время, ставшее временем нескончаемых штормов в его собственной душе.
Оказывается, один-единственный человек способен за 10 минут поочередно вызывать в нем всю гамму противоречивых чувств, кидать его в абсолютно разные, диаметрально противоположные состояния. Так же не бывает… А вот, оказывается, бывает. Моменты робкого теперь счастья сменялись периодами отчаяния, ощущение, что тебе море по колено, сменялось ощущением безысходности. Ощущение собственной нужности – ощущением, что она сама не знает, чего хочет. Ксения сводила его с ума неоднозначностью своего поведения. Он видел, что что-то происходит, на каком-то тонком уровне чувствовал, что она откатила на несколько шагов назад, стала словно более зажатой; он видел ту невидимую черту, которая вновь возникла между ними, и которую она больше не пересекала. И корил себя за то, что слишком быстро показал ей свое истинное отношение, свое всамделишное «я». Слишком поторопился раскрыться.
Попытки докопаться до истины самостоятельно привели к тому, что Юра перестал понимать, какое место занимает в её жизни в принципе.
Вишенкой же на «торте» этих состояний была ревность, его собственнический инстинкт. Здесь всё усугубилось в разы. Если она сомневается, значит, не доверяет ему. Как же он сам может чувствовать доверие к человеку, зная, что этот самый человек в полной мере не верит в их отношения? Его собственное набравшее силу доверие пошатнулось, конечно, во-многом и после услышанного у кабинета. «Не смогу оправдать ожидания». Почему? И кто такой «этот»? О ком речь?
Врач начал подозревать, что Ксения все же от него что-то скрывает. Кого-то. Теперь подвох он видел везде, в каждом её действии. Несколько раз девушка прекращала телефонный разговор, стоило ему появиться в поле её зрения, один раз он слышал ее восклицание в телефонную трубку: «Леша!», один раз она снова смылась куда-то незаметно в разгар рабочего дня, причем, надолго, и он бы не узнал, если бы Санек вечером того дня не решил поделиться с другом последними новостями:
– Тут такой скандалище разразился у меня. Жаль, конечно, что Ксении Борисовны не было, удалось бы быстрее разрулить.
– Что случилось? – Юре было не очень интересно, но разговор поддержать нужно.
– Да по классике всё: двое бухариков мамзель не поделили. Смешно, что мамзель, походу, сама не могла определиться, у кого кошелек толще и, следовательно, кто ей больше нравится.
– А Ксения почему не вмешалась?
– В смысле? Так уехала же.
Юра медленно поднял глаза от своей чашки:
– Давай с этого момента поподробнее, Сань.
– Эээээээм… Я сейчас удивлен, Юрец, – протянул Сашка, уставившись на врача.
– А уж я-то как удивлен. Не представляешь, – Юра отвел глаза, дабы друг в них что-нибудь лишнее не прочитал, окинул взглядом лобби. – И долго её не было?
– В районе трех часов. После обеда. – Саша с сомнением посмотрел на друга. – Ну подумаешь, наверняка просто срочно пришлось по делам умотать. Вернулась, кстати, довольно расстроенная. Извини, я почему-то был уверен, что ты в курсе…
– Давно вернулась?
– Ну часа два назад, где-то так.
«И опять не сказала мне ровным счетом ничего…»
Юра погрузился в свои нерадостные мысли. Может быть, все же пойти к ней и попросить объяснений? Припереть к стенке и потребовать рассказать, куда она мотается, кто такой «этот», что она от него скрывает, и что вообще, мать его, происходит? С чего она взяла, что его ожиданий не оправдает? Какие грабли? Куда делось доверие? Что он не так сказал, что не так сделал?
««Влюбляюсь…»»
Нет. Он к ней не пойдет, хотя очень хочется, до скрежета зубов хочется сию секунду сорваться со стула и вломиться к ней в кабинет, начать задавать свои вопросы прямо с порога. Этими действиями он лишь пошатнет собственное шаткое положение. Но нутро разрывало от копящейся обиды.
20:50 От кого: Ксения: Юр, а ты где?
«Здрасьте! Смотрите-ка, кто объявился!»
Врач сразу прочитал сообщение, но что ответить, думал долго. Хотелось нагрубить в ответ, хотелось ответить вопросом на вопрос, что-нибудь из разряда: «А есть разница?». Написать нечто вроде: «Уехал. Извини, забыл сообщить». Хотелось бить.
20:57 Кому: Ксения: Я у Сани
20:58 От кого: Ксения: А я на лавочке нашей сижу. Придешь?
«Нет»
– Сань, а сделай 2 чая с собой, как обычно, – честно говоря, идти не хотелось, хотя несколько минут назад врачу казалось, что он должен Ксению вот прямо сейчас из-под земли достать. Головой Юра понимал, что находится в таком состоянии, что нормального разговора у них не выйдет. Не получится держать себя в руках, контролировать голос, сохранять спокойное выражение лица, притворяться, что он ничего не знает, ничего не слышал. Он прекрасно знает, что не справится со своими эмоциями. Показав ей гнев, ярость, боль, он её оттолкнет, она лишь убедится в правильности своего «не смогу оправдать его ожидания». Но эта новость о том, что Ксения снова куда-то ездила и снова ничего не сказала, чем-то расстроена, но за два часа, прошедшие с возвращения, не пришла с этим к нему, даже не написала… Эта новость была очередным камнем на шее у человека, барахтающегося, чувствующего, что идет ко дну, но изо всех сил пытающегося держаться на плаву, старающегося преодолеть этот шторм и выплыть. В его понимании, не должно подобного происходить в паре. Близкому хочется рассказать, поддержки ищешь у близкого. Значит, она его таковым не считает. Идти не хотелось, но сердце требовало идти.
– Чай твой, – буркнул Санёк, ставя перед ним два стакана с напитком. – Я уверен, ничего криминального не происходит. Успокойся.
– Спасибо, Сань. Бывай. Видимо, до завтра.., – хмурясь, он слез со своего стула, забрал стаканы и направился на выход.
«Ты пожалеешь…»
Ксения сидела на их лавочке, оставив ему левую сторону. Августовские вечера довольно прохладные, она обхватила себя руками, сжалась в комочек. Пиджак, видимо, не сильно спасал. Увидела чай в его руках и на лице явственно считалась радость.
– Ксения, ты простудишься, – хмуро сказал врач, протягивая ей её стаканчик и садясь с другого края.
– Спасибо! Очень кстати! Я об этом прямо мечтала…, – «И не сказала», – Ну, если я простужусь, придется тебе меня лечить, – хмыкнула она. – Почему-то мне кажется, что в этом случае болеть будет даже приятно…
– То есть, меня ты лечить тогда отказалась, а сама! Может, я тоже рассчитывал на то, что это будет приятный опыт... А ты меня так жестко опрокинула, – Юра ухмыльнулся, но получилось как-то с горечью, хотя он пытался изобразить веселье. Да уж… Истинные эмоции проступают. Может, и черт с ними? Хороший получился у них тогда выезд. Сейчас кажется, что все это было давно и неправда.
Ксения искоса взглянула на врача, развернулась на лавке и, облокотившись на спинку, подперев свободной рукой голову, наконец, улыбнулась, хитро прищурилась, но привычных огней в её глазах не было.
– Лучше не болей, потому что я ж со своей заботой еще заставлю тебя пожалеть о своих желаниях. А вообще… Я просто хотела посмотреть на тебя без футболки, – от её улыбки на душе немного потеплело.
– Да я уж понял. Причем, сразу. Все Ваши хитрости, Ксения Борисовна..., – Юра растерянно замолчал, осознавая двусмысленность фразы. Отпустить мысли не получается, они его гнетут. Неужели Ксения думает, что настолько хорошо притворяется, что ей удается обвести его вокруг пальца? Актриса из неё хорошая, но не настолько, чтобы обмануть сердце, которое остро чувствует малейшую разницу между «было» и «стало».
– То есть, выходит, это ты меня развел, а не я тебя? – девушка с сомнением взглянула на врача.
– Мы оба старались, – усмехнулся Юра. Нет, как не пытается, он не может сейчас вести эти непринужденные, веселые разговоры, не может сидеть и делать вид, что все у них как ни в чем не бывало, – Как твой день прошел? У меня такое чувство, что ты чем-то расстроена...
Она помолчала немного.
– Да как… Как всегда. Лев отправил в город, бумаги какие-то человеку надо было передать. Пока ездила, тут в отеле ЧП на ЧП, так что да, есть такое… Расстроена.
И вот она говорит, но он – уже – этим словам не верит. Очень хочет, но червяк сомнения точит, грызет, так старательно, что уже прогрыз внутри пару внушительных дыр. Ни о каких ЧП врач не слышал, если не считать той мелочи, о которой рассказал Санёк. Да и Ксения не из тех, кого парочка проблем может вывести из себя. Она кремень, непробиваемая. Подобные эмоции на людях – это не про неё. А тут Саня с расстояния 10 метров заметил. Если он сейчас начнет развивать эту тему, его понесет в неведомые дали… Кончится всё плохо.
Юра кивает, делая вид, что поверил. Откидывает голову назад и смотрит в ночное небо. Там, над головой, целая звездная россыпь. В августе звезд так много, небосвод ими буквально усыпан, они словно становятся ближе, нависают над тобой. В августе очень хорошо виден млечный путь, а метеоры сыплются один за другим. Бесконечная вселенная над их головами, нет ей ни конца ни края. Над их головами – пустота и холод. Вечность.
«Бился неровно пульс, мысли казались голыми.
Из пистолета грусть целилась прямо в голову»
– Слушай, Юр… Я хотела сказать, что.., – её тон изменился, в нем появились напряжение и робость.
«Нет! Не сейчас…»
– Сейчас всё словно бы не так, как раньше, да? Я знаю, что ты замечаешь… У меня просто непростой период… Дай мне немного времени.., – Ксения делает эти паузы через каждое предложение, такое чувство, словно сама себя пересиливает.
В голове эхом звучит:
«Не знаю, Юль. Я боюсь. Грабли. Ожидания. Так устала от этого всего»
Вот он – этот ее долгожданный шаг навстречу. А завтра что? Опять сделает два назад?
– Расскажешь? – внутри все замирает, он, кажется, даже дышать перестает: возможно, не всё потеряно… Может быть, она все-таки приоткроется немного? – Что у тебя случилось?
Девушка качает головой:
– Не сейчас, может позже. Я просто хотела, чтобы ты знал, что… Мне совсем не все равно.
«А звучит это так, словно совсем все равно. Спасибо за доверие!»
Чего она просит? Времени? Хорошо. Сколько? Терпения? Допустим. Насколько бесконечного? Доверия? А сама?
– Ясно, Ксения. Я всё понял, – «Ни черта не понял!» – Наверное, требовать от тебя конкретики я не в праве, – «Кто я такой!?», – врач поднялся со скамейки, показывая ей тем самым, что посиделки их на сегодня закончены и пора идти в тепло. Он не хотел продолжать этот разговор, чувствуя, как внутри снова все закипает. Там, внутри, котлован с адским бурлящим зельем, а он стоит над ним и помешивает его палкой, доводя до готовности. Сейчас лучшим вариантом будет разойтись по своим комнатам. Но обида говорила в нем, душа болела.
««Не все равно». То, что мы с тобой заслужили за все эти месяцы. «Не все равно»»
Он слишком много от нее хочет. Неоправданно много. Мысленно Юра умолял себя молчать.
– Возможно, со временем ты действительно найдешь ответ на вопрос, зачем это всё сейчас. Как найдешь, дай, пожалуйста, знать. Я подожду – мне тоже не все равно. С граблями будь аккуратнее, ладно?
«Молодец. Браво!»
Ксения уставилась на него расширившимися от ужаса глазами. Осознание постепенно настигало ее.
– Ты что, всё слышал? – невозможно тяжелый взгляд. Он такого и не видел-то у неё никогда. Поздно откатывать назад.
«Хотя бы лицо попробуй держать…»
– Думаю, далеко не всё, – ответил врач, не отводя глаз, пусть и хотелось очень, – Но мне хватило. Извини, уж так получилось. Я бы хотел не слышать.
– И ты вот так хладнокровно сейчас об этом говоришь? Все эти дни – как ни в чем не бывало ходил? – девушка смотрит с недоумением и даже вроде как с обидой.
«Да ты представляешь, чего мне это стоит!?»
Юра глубоко вдохнул, заклиная себя заткнуться. Это выше его сил... Надо было оставаться с Саньком!
– Ксения, если тебе нужна пауза – так и скажи. Если ты мучаешься и хочешь всё прекратить, так и скажи. Я тебе уже говорил: я не понимаю намеков и полунамеков. Забыла? Я не понимаю, что значат твои шарады. Объяснять ты не хочешь.
– Мне не нужна пауза. Я хочу быть с тобой. Всё, что мне нужно – немного времени. Немного. Всё станет как прежде.
А в глазах ее читалось: «Не станет». Сама себя пытается обмануть?
– Пошли отсюда. А то и правда заболеешь.
Не сговариваясь, они молча разошлись по своим комнатам. Иначе в этой ситуации быть и не могло. Врач чувствовал себя так, словно кто-то запустил в нутро когтистую лапу и вырвал оттуда кусок души. Там, где он в последние месяцы привык ощущать жизнь, снова было пусто.
– Юрий Сергеевич, можно? – миловидная блондинка – гостья отеля, несколько дней назад побывавшая у него на приеме, предварительно постучавшись, просунула голову в дверной проем.
– Здравствуйте, Оксана. Да, конечно, проходите. У Вас остались какие-то вопросы? Или что-то снова беспокоит?
Девушка, смущенно улыбаясь, зашла внутрь и прикрыла за собой дверь.
– Нет, Юрий Сергеевич, все в порядке. Я поблагодарить зашла, Вы мне очень помогли.
– Помогать людям – это моя работа, Оксана. Я рад, что у Вас все в порядке.
– Нет, правда. Я уже с этой проблемой так намучалась, никто ничего толкового мне посоветовать не смог. И только Ваш совет оказался действенным. Стало легче.
«Странно. Как бороться с мигренью, каждый терапевт знает… С трудом верится»
– Всегда пожалуйста. Обращайтесь, – Юра уже устал вежливо улыбаться. На душе кошки скребли, от фальшивой улыбки на лице тошнило.
– Вот, – Оксана поставила на стол квадратную коробочку и отошла на шаг назад, – Это Вам.
«Черт!»
Он любил поговаривать, что любой труд должен быть оплачен, а если уж дают – бери, но такие подарки от пациентов за пятиминутную консультацию, в ходе которой даже мозг не пришлось напрягать, – это уж слишком. Это неудобно. Юру смущали подобные ситуации. Выкрутиться из них бывало непросто: нужно и отказаться как-то, и человека при этом постараться не обидеть. Судя по этой глубокого темно-синего цвета коробочке с тиснением, внутри – совсем не конфеты, которые он всегда отдавал Стелле к чаю.
– Оксана, спасибо, но эта консультация столько не стоит.
– Мои спокойные ночи стоят гораздо дороже, Юрий Сергеевич, они – бесценны. Возьмите, пожалуйста, не обижайте меня. Это от души.
Юра снова с сомнением взглянул на коробку. С вероятностью в 90% внутри – часы или запонки. Причем, если он хоть сколько-нибудь разбирается в брендах, узнает логотипы – довольно дорогие. Нет, он не может принять. Возможно, для нее – это не траты, но нет, не может. Внутри все протестовало.
– Оксана.., – начал врач вкрадчиво, – Мне и правда очень приятно, спасибо Вам. Но я чувствую себя неловко. Схему, которую я Вам за 2 минуты набросал, знает каждый терапевт, любой студент-первокурсник. Мне жаль, Вы, видимо, попадали к неквалифицированным специалистам, – «Или чего-то не договариваете», – Но это несоизмеримые вложения. Если бы я Вас 3 дня назад со смертного одра поднял – это одно. Пятиминутная консультация – совсем другое. Мы сейчас ставим друг друга в неловкое положение, я приношу Вам за это свои извинения, но принять и правда не могу.
Оксана покраснела, но протянула руку и забрала коробочку.
– Извините, Юрий Сергеевич. В неловкое положение я Вас ставить не хотела… Может быть… Вы заняты вечером? Мы оба могли бы сгладить эту неловкость за ужином, например.
«Ну приехали… Вот оно в чём дело…»
Юра вздохнул. Что у него там на такие случаи обычно припасено? Жена и четверо детей? Раньше он отбривал легко и непринужденно, даже получая от этого какое-то удовольствие. Видимо, потому, что особо не задумывался, а что может почувствовать в этот момент человек, подзабыл, что такое – «чувствовать». Он видел её к себе расположение, юлить не хотелось.
– Мммм, простите, Оксана, но вечер, увы, занят. И сердце – тоже.
«Боги, какие сопли вслух. Что с тобой сделали в этом отеле?
Зато врать не пришлось. Разве что вечер, кажется, все же свободен»
– Я Вас поняла, Юрий Сергеевич.., – она потупилась. – Что ж, не буду больше отнимать у Вас время.
– Еще раз извините, мне неудобно, что пришлось Вас расстроить.
– Да. Спасибо за прямоту. Всего доброго.., – она кивнула, развернулась и вышла в дверь.
Как же он ненавидит подобные ситуации. Хуже нет ничего. Вот вроде – со всей душой к тебе человек, а ты… Иногда принципиальный такой, что тошнит от себя самого. А вот принял бы – отказывать во встрече потом было бы неудобнее в тысячу раз. Ситуация оказалась бы патовой. Иногда интуиция всё же его не подводит.
А вечер и правда не занят. Сегодня они с Ксенией друг друга избегают весь день. Утром на совещании, убедившись, что управляющая пытается смотреть на кого угодно, но только не на него, Юра занялся изучением стены напротив, точнее, просидел всю планерку, уставившись в одну точку. Он чувствовал себя опустошенным, злился. Если ей нужно время на то, чтобы разобраться с собой – пожалуйста. Он ей всё сказал – как разберется, пусть даст знать. Она молчала. Больно.
Размышления прервал явившийся на процедуры Федотов.
– Слышь, Юрец, а чой-та женщины от тебя расстроенные выходят?
– Лев Глебович, Вы что, всё это время под дверью стояли? – нахмурился врач. Прошло три минуты, как девушка ушла.
– Да нет. Встретил по дороге дорогую нашу постоялицу почти в слезах. Ну не мог я мимо пройти, поинтересовался. А она в ответ знаешь, что? «У врача Вашего спросите». Ну? Что, диагноз неутешительный поставил?
– Можно и так сказать. Невзаимность, – Юра посмотрел в окно. Невзаимность. Не судьба. Жизнь – штука непростая.
– А, ну это переживет. Я уж думал, всё, аллес капут. Сердцу-то не прикажешь, а, Юрец? – подмигнул Лев весело, явно пытаясь раскрутить его на беседу.
– И не говорите, Лев Глебович, – разговаривать на эту тему настроения у врача особо нет. Не прикажешь. Он был бы рад. Но нет, оно там все так же трепыхается при одной только мысли о ней.
Лев перестал улыбаться, считав сигнал:
– Только по физиономии твоей кислой не скажешь, что всё у вас чикипибарум. Колись давай.
– Лев Глебович, раздевайтесь, давайте не терять время, у нас с Вами на сегодня программа обширная.
Федотов запыхтел, стаскивая с себя пиджак и рубашку. Он знал, что сегодня его опять ждет заезд до Брянска. Для начала. А там его безумный доктор еще что-нибудь придумает.
