Текст книги "Другое оружие (СИ)"
Автор книги: DownWithLove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Шумно сглатываю, все еще чувствуя терпкий и горьковатый вкус виски во рту – Хеймитч любезно поделился с нами небольшой порцией личного лекарства. И вынуждена признать, оно помогает: так хорошо не чувствовать ничего, кроме успокаивающего тепла. Вздохнув, отпускаю холодный металл и медленно захожу в комнату.
Все так и осталось на своих местах: будильник, расческа, морская ракушка и небольшая шкатулка на прикроватном столике. Провожу пальцем по его пыльной поверхности, оставляя тонкую дорожку, и едва сдерживаюсь, чтобы не чихнуть. Мысленно даю себе обещание устроить завтра генеральную уборку, а пока стягиваю с себя грязную униформу, мечтая окончательно забыться в объятиях чистого постельного белья.
Безжалостно бросаю пропитанную потом рубашку и запачканные в земле брюки прямо на пол и делаю шаг в сторону уборной, как вдруг слышу странный приглушенный звук.
Что-то, громко стукнувшись о твердый настил, катится по нему, а затем замирает. Опускаюсь на колени, с любопытством оглядываю все вокруг, пока не замечаю слабый блеск в углу под кроватью – жемчужина. Протянув руку, поднимаю пропажу и с удивлением рассматриваю талисман, который всегда был со мной на дне маленького потайного кармана в форме.
Все эти годы она была моей единственной связью с Питом – мостиком, что соединял нас сквозь тысячи миль, купол и время, а сейчас он разрушен, стерт до основания, словно его память, и мне не остается ничего, кроме как выбирать: утонуть или двигаться дальше.
Сжимаю ладонь с жемчужиной в кулак, ощущая, как она согревается в руке, и поднимаюсь с пола. Взгляд цепляется за шкатулку на тумбе, и, раскрыв ее, я натыкаюсь на маленький мешочек, внутри которого лежит медальон с фотографиями Прим, мамы и Гейла – еще один подарок Пита. Прячу в нем и жемчужину, крепко завязывая шнурки на бархатной ткани, и возвращаю сокровища обратно.
Теперь между нами огромный океан, что никому не под силу переплыть; не сводя глаз со шкатулки, задумываюсь – достаточно ли этого, чтобы не броситься обратно в пучину и снова оказаться на дне?
Мой взор блуждает по комнате, невольно воскрешая события прошедших четырех лет. Здесь прошла моя с Гейлом первая ночь, она была молчаливым свидетелем нашего смеха, ссор, вздохов и стонов, в ней он предложил стать его женой. Этот мост я тоже должна сжечь.
Беру в руки небольшую ракушку – сувенир из Четвертого дистрикта, привезенный Гейлом. Он хотел, чтобы она напоминала мне о нем и месте, где он желал начать нашу новую жизнь. Раньше в этой раковине кто-то жил, но она опустела, так же как и наш воображаемый дом у моря – отныне ее место рядом с жемчужиной.
Вслед за ней отправляется и брошь с Сойкой-пересмешницей – она слишком долго связывала меня с тем, частью чего я никогда не хотела быть. И я расплатилась за это сполна. Закрываю шкатулку и прячу ее в самый дальний угол шкафа под стопкой чистой одежды, надеясь, что завтра на трезвую голову не вспомню о ее существовании.
– За сожженные мосты и свободу! – заплетающимся языком произношу я, захлопывая дверцы гардероба, и поворачиваюсь к нему спиной.
========== Глава 14. Капитуляция ==========
Birdy – Let him go
Едва разлепив тяжелые веки и приподнявшись с подушки, хватаюсь за голову, которая, кажется, весит целую тонну. В отсеке темно, но мне достаточно только одной мысли о ярком свете, как будто он может появиться сам по себе, чтобы закрыть ладонями лицо. Из коридора доносится топот ног и громкие голоса, – все это отдается болезненной пульсацией в висках и с моих губ непроизвольно срывается жалобный стон. Осторожно укладываюсь обратно на подушку, укрываясь одеялом с головой.
Хочется отчаянно вернуться в кокон тишины и покоя, но время для сна закончилось и, по всей видимости, давно. Приоткрываю один глаз, намереваясь взглянуть на будильник, что стоит на тумбе у изголовья кровати. Сфокусировав взгляд на цифрах, в удивлении распахиваю и второй: на часах одиннадцать часов двадцать восемь минут. Мозг медленно обрабатывает эту информацию, а затем выдает очевидный факт – я проспала как минимум завтрак, а может и что-нибудь еще. Однако проверить это удастся, лишь добравшись до расписания.
Медленно встаю с постели, держась за голову обеими руками, слова она в любой момент может упасть под своей тяжестью. Целый список желаний одновременно возникает в обессиленном организме: начиная от позывов желудка избавиться от всего содержимого до жизненно важного глотка холодной воды, и я даже не успеваю выбрать: тело решает все за меня. Едва добегаю до уборной, а после еле доползаю до раковины на внезапно ослабевших ногах, чтобы умыться и почистить зубы.
Однако отражение в зеркале оказывается еще ужаснее, чем это ощущается. Под белой, как мел кожей видны скулы и кости, короткие засаленные волосы торчат в разные стороны, а под опухшими – и все еще расфокусированными – глазами пролегают темные тени. Из горла вырывается непонятный звук, и я скрываюсь за дверцами душевой кабинки. Ледяная вода немного притупляет боль и приводит в чувства, а приятный запах шампуня смывает вонь от спиртного и вывернутого на изнанку желудка.
В более бодром состоянии, закутавшись в полотенце и выпив не один стакан холодной воды из-под крана, я возвращаюсь в комнату. Включаю лампу и, просунув руку в специальное углубление в стене, чтобы узнать расписание, выясняю, что кроме обеда и ужина у меня только свободное время и общение с семьей.
Именно этот последний пункт не заставляет себя долго ждать: раздается тихий стук, и, открыв дверь, я обнаруживаю на пороге Прим. Сестра победоносно улыбается, вертя в руке стакан с желтоватой жидкостью.
– Так и знала, что тебе понадобится моя помощь, – протягивая кружку, она заходит в отсек. – Выпей.
Не споря, залпом осушаю емкость и возвращаю его владелице.
– Должно скоро помочь, – мягко произносит она, но я замечаю, как уголки ее губ трогает улыбка.
– Как ты узнала? – тихо хриплю я, присаживаясь на кровать, и жестом приглашаю Прим присоединиться ко мне.
– Хеймитч, – громко хмыкает она, передвигая стул поближе к койке и устраиваясь на нем.– Он счел необходимым похвастаться мне о вашей вчерашней вечеринке. И добавил, что раз ты не явилась на завтрак, то тебе еще учиться и учиться.
Тяжело вздыхаю и прячу порозовевшее лицо в мягкой ткани подушки. Сестра поджимает губы, не зная, что делать: то ли рассмеяться, то ли окружить заботой.
– Я, кстати, намерена вытащить тебя отсюда, как только тебе полегчает, – твердо произносит Прим, давая понять, что это даже не обсуждается. – Лекарство лучше употреблять вместе с приемом пищи, а не вместо нее.
– Прим, – жалобно шепчу я, подтягивая коленки к животу и сжимаясь в клубочек. – Я не смогу.
– Сможешь, – настаивает она. – И ты знаешь, что я не уйду, не добившись своего.
Уже спустя полчаса мы заходим в столовую, и я позволяю Прим быть моим проводником среди огромного количества голодного народа. Сестра заставляет меня взять поднос с комплексным обедом, хотя только от одной мысли о еде мой живот скручивает жуткий спазм; о запахе и говорить нечего: я лишь надеюсь, что в случае чего успею выбежать в коридор. И пока я веду борьбу со своим собственным желудком, Прим ловко маневрирует среди длинных рядов, выискивая нам свободный столик. Внезапно ее окликает звонкий женский голос, и она, узнав его, тут же оборачивается в поисках владельца.
Им оказывается молодая девушка, энергично машущая рукой и явно жаждущая нашей компании за трапезой. Сестра вопросительно поднимает бровь, спрашивая одобрения, и я пожимаю плечами – мне все равно, хотя облегченно выдыхаю: можно будет пострадать в одиночестве, в то время как они будут заняты своей беседой. Возможно, мне даже удастся переварить бульон сегодняшнего супа. Когда мы присаживаемся рядом с девицей, в моей памяти смутно всплывает знакомый образ, а приветствие Прим только подтверждает мою догадку:
– Привет, Иви! – весело произносит она, широко улыбаясь своей собеседнице. – Ты со смены?
Эвелин Марлоу, прибывшая то ли из Пятого, то ли из Шестого дистрикта пару лет назад, расплывается в ответной улыбке, а на ее круглых щечках отчетливо видны маленькие ямочки. Сестра упоминала, что они работают вместе в медблоке, но я никогда прежде не разговаривала с ней. На вид ей около двадцати пяти лет, хотя из-за ее маленького роста, слегка полноватого телосложения и внешности трудно сказать точно. Как и у всех жителей Триннадцатого ее кожа имеет неестественный белый оттенок, отчего слегка раскосые темно карие глаза, обрамленные длинными черными ресницами, кажутся двумя яркими звездами на ясном небе.
– Ага, – кивает Иви, отправляя очередную ложку супа в рот, и тут же продолжает: – В корпусе сегодня просто бедлам! Мне повезло, что я работаю только до обеда.
– Снова проверка? – интересуется Прим, ухмыляясь и откусывая кусочек хлеба.
– Если бы, – усмехается в ответ девушка, прыская в кулак. – Большие начальники решили провести тщательное обследование парня, которого привезли из Капитолия. А так как желающих угодить руководству оказалось куда больше, простой осмотр перерос в настоящий врачебный консилиум. Хотя пользы от того, что они устроили из этого балаган – абсолютно никакой: юноша здоров, как бык.
Ее упоминание о Пите выдергивает меня из пелены раздумий, и я даже забываю про легкое чувство тошноты.
– Совсем никаких отклонений? – изумляется Прим, а потом оборачивается ко мне: – Но ты же сказала по дороге сюда, что Пит ничего не помнит о своей прошлой жизни.
Мисс Марлоу поднимает на меня удивленные глаза, в которых горит нечто большее, чем профессиональное любопытство.
– Ему стерли память, – нехотя объясняю я, ковыряя ложкой в тарелке.
– В таком случае, это очень даже чистая работа, – произносит девушка. Я вижу, как напрягается рядом сестра, и это мне совсем не нравится.
– Что это значит? – окидываю пристальным взглядом обеих, а тошнота вновь подкрадывается к самому горлу.
– Обычно подобного рода вмешательства оставляют следы или зацепки, с помощью которых человек может найти путь назад, – выдохнув, начинает объяснять Прим.
– Однако если таковых не наблюдается, как в случае Мелларка, то вероятность полного восстановления сводится к одному, максимум трем процентам, – добавляет Иви.
Чувствую, как немеют пальцы, а сердце в груди замедляет стук. Вероятность в один – три процента? Ведь это значит, что…
– Пит никогда не сможет вспомнить свое прошлое? – раздается хриплый голос у меня за спиной, отчего я невольно вздрагиваю.
Хеймитч, еще более хмурый и осунувшийся, плюхается на свободное место рядом со мной и выуживает из кармана знакомую фляжку. Все внутри сжимается в один болезненный комок, и я поневоле задерживаю дыхание. Сделав щедрый глоток, ментор протягивает ее мне:
– Как насчет подлечиться, солнышко?
Морщусь и отворачиваюсь в сторону, отчаянно борясь с очередным приступом тошноты. Эбернети широко ухмыляется и собирается приложиться к фляжке еще раз, как та внезапно исчезает из его руки.
– Не советую вам злоупотреблять этим «лекарством», а то и ваша печень скоро не вспомнит, как работать, – не терпящим возражения тоном заявляет Эвелин, выхватывая драгоценную вещицу из его твердой хватки.
Она ловко закручивает крышку и прячет бутыль с виски в складках медицинского халата, а вечно бледное лицо Хеймитча медленно обретает цвет спелого томата. Он весь напрягается; я вижу, как в бешенстве подергивается жилка на его шее, и мне становится жалко девушку. Кто-кто может быть, а вот бывший ментор явно не оценит столь кардинальной заботы о его здоровье.
– Послушай, деточка, – шипит он сквозь зубы, однако Иви перебивает его, громко ухмыльнувшись.
– Послушай, дядечка, – очень похоже передразнивает она, – с запущенной второй стадией алкоголизма. Если вас не волнует катастрофическое состояние вашего организма, это, конечно, ваши проблемы. Однако здесь действует сухой закон, наверняка, вас об этом предупреждали. Радуйтесь, что именно я нашла вашу заначку, а не кто-то другой.
Гордо взметнув пышной гривой темно-каштановых волос, она поднимается со скамейки, мило улыбается мне, машет на прощание Прим и исчезает среди толпы.
– Да лучше бы ее сама Койн нашла, – ворчит Хеймитч, все еще пылая негодованием, и бросается следом за ней.
Хрупкие плечики сестры содрогаются в беззвучном смехе, и, поймав ее полный веселья взгляд, я присоединяюсь к ней. Благодаря этой перепалке, я практически забываю про головную боль, тошноту и слабость, и жизнь на удивление кажется такой нормальной.
– Надеюсь, Хеймитч не свернет ей шею, – хихикаю я, хотя все равно беспокоюсь, как бы в гневе бывший ментор не наломал дров.
– О, я ставлю на Иви, – фыркает Прим.
Еда, на удивление, действует на меня весьма плодотворно: небольшая порция бульона придает сил и снимает дрожь. Поэтому, когда мы выходим из столовой я чувствую себя более менее удовлетворительно.
– Какие планы на день? – спрашивает сестра, нажимая на кнопку вызова лифта.
Демонстративно вытягиваю руку с расписанием перед ее лицом и восклицаю в притворном возмущении:
– Дел невпроворот. Даже не знаю, с чего начать.
– А я не знаю, как побороть зависть, – усмехается Прим.
Наш разговор прерывает подъехавший подъемник, и мы заходим внутрь. Сестра нажимает на кнопку нашего жилого яруса.
– Тебе нужно возвращаться в медблок? – интересуюсь я, пока мы едем вниз.
– Только вечером, – подмигивает она. – Как раз хватит времени поболтать.
Согласно киваю; нам давно пора поговорить, ведь слишком много произошло, и я задолжала ей кучу объяснений и оправданий.
Выйдя из лифта и пройдя по оживленному коридору нашего этажа, мы подходим к отсеку сестры. Она приподнимает руку и звонко стучит в дверь, отчего мои брови удивленно подскакивают вверх.
– Ну, пока тебя не было, многое изменилось, – отвечает она на мой немой вопрос.
На пороге появляется ее парень Майки: невысокий юноша, худощавого телосложения, но весьма симпатичный. Как однажды мне сказала сама сестра: при знакомстве он покорил ее своей добротой и невероятными зелеными глазами. Они и вправду у него необычные – как два больших блестящих изумруда, спрятанные под тенью немного длинных черных волос.
– Ну, наконец-то! Возвращение блудной сестры, – Майки широко улыбается, пропуская нас внутрь.
Прим закатывает глаза, но при этом на губах играет легкая улыбка. Рука парня притягивает ее к себе за талию, и он наклоняется, чтобы подарить невинный поцелуй в щеку. Не желая мешать, я присаживаюсь на диван и с особым интересом начинаю рассматривать комнату. Я не была здесь довольно давно по многим причинам: работа, вечная занятость сестры, Гейл, охота, а затем и миссия. А в те моменты, когда нам удавалось встретиться, они случались скорее либо за обедом, либо в перерывах на службе.
Комнатка выглядит очень уютно: на стенах висят картины с пейзажами леса, речушек и невысокими домишками, очень похожими на те, что были у нас в Двенадцатом. Ввиду невозможности выбраться на поверхность, сестра решила восполнить в комнате утрату живой природы и тоску по нашему прежнему дому, повесив образы на стену. Правда, где она могла взять все это – ума не приложу.
На тумбе и шкафу я замечаю забавные фарфоровые фигурки пухленьких животных, а в месте, отведенном под маленькую гостиную, стоит небольшой диванчик с подушечками. Это действительно похоже на уютное семейное гнездышко, которое я оказалась не способна свить. И к тому же, она явно лучшая хозяйка, чем я.
Задумавшись, не сразу замечаю, как Прим садится рядом со мной, а ее лицо покрыто легким румянцем.
– Где твой парень? – спрашиваю, осознав, что мы остались вдвоем.
– Переодевается, – она кивает на уборную, откуда через минуту появляется Майки, поспешно застегивая форму.
– Мне нужно отлучиться ненадолго, – извиняется он, а затем подходит к нам и, глядя на Прим с нескрываемой нежностью, целует ее в макушку и добавляет: – Сделаю все возможное, чтобы поскорее вернуться. Возможно, к ужину.
Прим поспешно встает со своего места, чтобы проводить парня. Они крепко обнимаются на прощание, и я смущенно отворачиваюсь, стараясь быть, как можно более незаметной, и тут же натыкаюсь на угрюмый взгляд Лютика, расположившегося около дивана.
– Рада, что у вас все хорошо, – признаюсь я, когда Прим закрывает дверь за юношей и возвращается ко мне.
– Да, я тоже, – скромно улыбаясь, отвечает она, – потому мы и решили, что нам, пожалуй, пора начать новый этап отношений, – она делает паузу, собираясь с духом: – Теперь мы живем вместе.
– Ого! – восклицаю я с удивлением. – Поздравляю!
– Я хотела рассказать тебе об этом еще вчера, но у тебя и без того было много забот. Ладно, что мы все обо мне? – отмахивается Прим. – Расскажи лучше, как ты?
– Не знаю, – пожимаю плечами. – Столько всего произошло, и я не имею ни малейшего понятия, что с этим всем делать.
– Понимаю, – тихо отвечает сестра и гладит меня по руке. – Я встретила Финника вчера. Он рассказал, что вы подали в отставку, о Пите, а сегодня утром еще и Хеймитч заполнил пару пробелов…
– Да, все так, – вздыхая, подтверждаю я, а затем, усмехаясь, спрашиваю: – Что еще я пропустила, пока не пришла ты и не поставила меня на ноги?
Прим задумчиво пожимает плечами:
– Да ничего особенного. Хеймитч обмолвился, что Финника вызывали в штаб после завтрака, а потом планировали побеседовать с Мелларком, как только закончат с ним в медблоке.
Еще немного поболтав с сестрой, я возвращаюсь в свой отсек. После уютного гнездышка Прим, он кажется пустым и невзрачным. Печально окидываю взглядом серые стены, почти пустые полки шкафа и маленький столик с парой стульев у стены. Все выглядит запустелым, словно тут никто не живет.
Поддавшись неведомому импульсу, бреду в уборную за тряпкой и начинаю уборку: стираю толстый слой пыли с мебели, а после с остервенением подметаю грязный пол. Вроде бы ничего и не поменялось, но на душе становится легче.
Устало валюсь на край кровати, утыкаюсь носом в подушку и блаженно закрываю глаза, вдыхая приятный запах, что сохраняет в себе ткань. Сладкий аромат шампуня и мыла, смешанный с резкими нотами чего-то терпкого, но знакомого. Тело расслабляется, не в силах устоять перед комфортом и ощущением безопасности после двух недель «походной» жизни.
По привычке тянусь в поисках главного источника тепла, как всегда делала раньше, но натыкаюсь на пустоту. Стыд и одиночество разгоняют иллюзорный туман: я снова в постели с призраком. Открыв глаза, тихо всхлипываю и подскакиваю на кровати, желая убедиться, что не сошла с ума.
Разумеется, его здесь нет; само напоминание о его присутствии по-прежнему хранит ложе, которое мы делили. Слабый запах мужского пота, пропитанный мускусом и солью – то, чем я дышала последние четыре года. Боль и тоска – хоть я обещала забыть о них, снова сжимают мое сердце в тисках. Кажется, словно я хожу кругами, постоянно сворачивая не туда: когда же я наконец-то выйду из этого лабиринта? Быстро снимаю пододеяльник и наволочки, стягиваю простынь и, сворачивая все это в большой ком, кладу в мешок для постельного белья с номером отсека.
Большое помещение, отведенное под вещевой склад, находится почти на самом последнем ярусе, ниже расположены только технические помещения для поддержания жизни в Тринадцатом. Крепко держа пакет с бельем в руке, я медленно прохожу по коридору, прислушиваясь к жужжанию стиральных машин. На посту – арке, вырезанной в стене и отделяющей служебное помещение и комнату для посетителей массивным прилавком – я натыкаюсь на пожилую женщину, читающую в очках толстую книгу. Она не сразу замечает мое присутствие, и я кашляю, чтобы привлечь ее внимание, а затем протягиваю ей пакет, выдавив улыбку. Старушка неохотно забирает вещи, сетуя на то, что ее рабочий день практически закончен, просит немного подождать и исчезает за дверью.
Ковыряя носком ботинка угол стены, жду ее возвращения в полном одиночестве. Пару минут спустя в коридоре слышатся тихие шаги, и я с любопытством оборачиваюсь, гадая, кому еще взбрело в голову прийти в прачечную на ночь глядя. Наконец, из-за угла появляется светлая макушка, и ее обладатель замирает на секунду, увидев меня.
– Здравствуй, – вежливо произносит Пит и подходит к арке. – Надеюсь, что я не ошибся этажом? – спрашивает он, и я замечаю, как напряжено его тело: – Здесь расположен вещевой склад?
Молча киваю, не в силах произнести ни слова. Однако Мелларку достаточно и этого: убедившись, что это место, которое ему нужно, парень расслабляет плечи и начинает с интересом осматриваться вокруг. На Пите стандартная форма дистрикта, он умыт и причесан, да и выглядит как обычный житель Тринадцатого. Еще оставшаяся здравая часть моего мозга пытается понять, с чего это вдруг он свободно разгуливает по коридорам, и потому не сразу замечаю на его руке браслет, похожий на тот, что когда-то заставляли надевать меня для охоты в лесу, а в ладони листок бумаги.
– Милый браслетик, – едва слышно бормочу я. Горло снова пересыхает, и мне приходится пару раз сглотнуть, чтобы избавиться от невидимого кома.
Мелларк поворачивается, видимо услышав мое бурчание, и слегка хмурит брови. Отчего-то к щекам приливает кровь, и я спешу отвлечь его внимание, указав на его правую руку.
– А, – выдыхает Пит, крутя запястье из стороны в сторону и осматривая приобретение. – Довольно симпатичный, если не учитывать его предназначение.
Мои губы трогает улыбка, и он отвечает мне тем же. И все становится таким же сложным, как и раньше: с его стороны это лишь вежливость и тактичное поддержание разговора, в то время, как все внутри меня холодеет от осознания этого факта.
Лучшим вариантом было бы тут же уйти, однако я не могу сделать этого, пока мне не принесут сменный комплект. Просто стоять в тишине кажется более подходящей альтернативой, однако застигнутая врасплох его внезапным появлением и напуганная формальностью, я начинаю лепетать полнейшую ерунду:
– Значит, мне повезло куда больше, – выпаливаю, стараясь выглядеть спокойной и равнодушной. – После всех выходок и на меня стоило бы надеть подобный.
Голубые глаза оглядывают меня уже с большим интересом, а их обладатель спрашивает:
– Любишь нарушать правила?
– Скорее совать свой нос, куда не следует, – говорю я и сразу же жалею об этой затее.
Странно порой, как наши тело и разум реагируют на стресс. Да, я знаю, что он ничего не помнит и никогда не сможет этого сделать, знаю, что между нами пропасть, даже не в пять лет, а в целую жизнь. Для каждого из нас человек напротив – незнакомец, но я не могу с собой ничего поделать. Сердце шепчет: ответь ему тем же, покажи, что и тебе нет до него дела.
В дверях появляется старушка с пухлым пакетом в руках. Она протягивает его мне, а Пит, немедля отдает ей листок с распоряжением на выдачу еще одного комплекта для себя. И когда женщина вновь исчезает, я, прижав сменное белье к груди, тоже намереваюсь побыстрее уйти и забыть об этой нелепой встрече раз и навсегда.
Однако разве это выход? Неужели мы будем и дальше играть в невидимок, зная, что есть вещи, которые уже связали нас друг с другом, хотим мы этого или нет?
Тот кусочек правды, что я так кропотливо прячу в глубине своей души, словно петля на шее: если я продолжу тянуть, то задохнусь. Наши отношения начались со лжи, продолжались во лжи и закончились во лжи. Пустота – это все, что есть между нами, прикрытая вежливостью и учтивостью. Если я наконец-то сброшу с себя этот груз, что мне придется потерять? Ровным счетом ничего: голубые глаза так и останутся холодными и равнодушными.
– Я должна тебе кое-что рассказать, – едва слышно выпаливаю я, однако в тишине комнаты мои слова все равно, что крик.
Пит с любопытством вскидывает голову; для него любая информация о мире за пределом купола кажется чересчур интересной и увлекательной.
– Я не была с тобой честна тогда в палате, – с трудом выдавливаю, сглатывая в попытке избавиться от кома в горле. – Возможно, ты сочтешь меня трусихой и будешь совершенно прав. Я… Мы притворялись влюбленной парой на первых Играх… Точнее, я притворялась. Это помогло нам выжить, и потом мы продолжили играть дальше, надеясь, что этот фарс снова сработает. Я знала, что с твоей стороны это были настоящие чувства, и мне жаль, что, только потеряв тебя, я поняла, как ты дорог мне.
Ни один мускул не дрогнул на его лице; разумеется, что теперь он не чувствует ничего, кроме безразличия. Однако, не смотря на невозмутимый вид, Пит весь во внимании: он выслушает меня и примет правду, какой бы она ни была, а больше мне ничего и не надо. Набрав в грудь больше воздуха, я продолжаю:
– Потом я снова предала тебя. Я так долго горевала по тебе, что мысль об одиночестве казалась мне просто невыносимой. И Гейл был рядом – он вернул меня к жизни, а сейчас его нет. И я опять виновата в том, что не любила…
Мелкими шагами, прилагая всевозможные силы и собрав последнее оставшееся мужество, я постепенно ослабляю узел. И с каждым словом, с каждым новым глотком воздуха, я чувствую, как становится легче дышать. И я жадно хватаюсь за них, не зная, как остановиться.
– У тебя есть полное право ненавидеть меня, и я пойму, если ты перестанешь разговаривать со мной, но… Я совру, если скажу, что ничего к тебе не чувствую, однако ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью.
Я осознала, что люблю Пита, потеряв его, а сейчас – насколько сильно это чувство. И его достаточно, чтобы решиться на самый трудный шаг – отпустить.
Мои переживания и метания заканчиваются; после долгого пребывания на перепутье, я могу выбрать правильную тропинку. Если кто-то захочет последовать за мной – он легко найдет меня по следам. Остается только идти вперед и не оглядываться.
========== Глава 15. Страх ==========
Plumb – Nice, naive and beautiful
Roby Fayer – Ready To Fight
Кто-то однажды сказал, что вся наша жизнь – это книга, что таит в себе мысли, поступки и мечты. День за днем мы заполняем событиями пустые страницы, принимая решения, что дают начало новой главе. Порой, когда что-то идет не так, мы исправляем ошибки, зачеркивая ненужное, несмотря на то, что это все равно оставляет следы. Когда становится совсем плохо, мы безжалостно выдираем страницу и сжигаем ее вместе с болью и воспоминаниями. В моем случае этого было недостаточно – пришлось бросить в огонь всю книгу. Теперь, когда передо мной открылось бесконечное число путей, я все еще сижу над первой страницей и не знаю с чего начать.
Мне больше не нужно делать что-то или идти куда-то, просто потому что этого требуют обстоятельства. Я была вынуждена охотиться, чтобы прокормить семью, вынуждена участвовать в Голодных играх, чтобы спасти Прим, вынуждена стать символом революции, чтобы защитить все, что мне дорого. Сейчас я свободна как ветер и вольна жить, как того захочу.
Однако в этом и заключается главная загвоздка: чего же я хочу? Никто никогда не спрашивал об этом, а у меня не было ни времени, ни возможностей подумать об этом. Мама и Прим всегда знали, что их призвание – лечить людей, для Гейла солдатская жизнь была отдушиной после стольких лет «заточения» в шахтах. Эти способности – часть их самих; нам же с Хеймитчем и Финником повезло меньше: в нас пробудили и развили те качества, которые стали ведущими помимо воли. И если в ближайшее время я не отыщу в себе этот стержень, то рискую повторить печальный опыт ментора.
Именно нежелание пойти по стопам Хеймитча и огромное количество свободного времени способствует появлению новой привычки: без дела ходить по коридорам, наблюдать за другими людьми и их работой. И чем больше я представляю себя на месте повара, медика, инженера или учителя, тем больше понимаю, что все это не для меня.
На третий день этого увлекательного занятия, к нему неожиданно присоединяется Хеймитч, помогая Бертруде Васса и мне разносить коробочки с мелом и карандашами, а также чистые тетради по учебным аудиториям. Раскладывая школьный инвентарь по полкам, он с энтузиазмом болтает с Берти о Тринадцатом. Не знаю, что настораживает меня больше: его стремление оказаться полезным или завести светскую беседу.
Предчувствие не обманывает: закончив с разгрузкой, женщина сердечно благодарит нас и предлагает вернуться на склад, посмотреть, вдруг что-нибудь осталось, но Хеймитч вежливо отказывается, ссылаясь на другие неотложные дела. Схватив за локоть, он выводит меня из учебного блока и затаскивает в первую же подсобку, прежде чем я успеваю спросить в чем дело.
– Что так долго? – раздается из темноты раздраженный голос Финника.
– Ну, кое-кто в отличие от нас без работы усидеть не может, – язвит ментор и наконец-то отпускает меня. – Пришлось малость подсобить.
– Чего вам? – хмуро перебиваю Эбернети и скрещиваю руки на груди, всем видом давая понять, что они нашли не лучшее время для разговора.
– Хотели по-дружески поделиться свежими сплетнями, – нарочито медленно произносит Хеймитч, а на его губах мелькает слабая тень усмешки.
Этот старый плут может с легкостью довести до края, играя мною, словно марионеткой, и мы оба прекрасно знаем об этом. Каждый раз я обещаю не попадаться на одну и ту же удочку, однако всегда оказываюсь пойманной на тот же самый крючок. Ухмылка на лице ментора расцветает все сильней, стоит ему заметить, как я глубоко вдыхаю, намереваясь ответить на провокацию.
– Объявлена мобилизация, – прерывает нас Финник, пресекая перепалку на корню и обращая наше внимание на более важные вещи. – Приказ поступил от Койн сегодня утром.
Замираю, забыв на секунду о своей злости, да и обо всем остальном. Момент, которого жаждали, добивались усердным трудом, прокладывали многочисленными потерями и на который так надеялись, настал, когда его совершенно не ждали. Как солдат, я понимаю, что за этим простым словом скрывается масштабная цепочка действий, и осознаю, над какой пропастью застыл Свободный Панем и насколько огромный шаг потребуется, чтобы ее преодолеть.
Годы, проведенные в качестве Сойки-пересмешницы, позволяют мгновенно оценить возникшую ситуацию. Приказ определенно был озвучен на утреннем брифинге, и за прошедшие два часа распространился до самых границ. На базах каждого дистрикта объявлен сбор всех подразделений для дальнейших указаний, а на контрольных пунктах усилена охрана и наблюдение. По результатам должно быть дано разрешение на перегруппировку отрядов непосредственно на пограничных территориях: Третьем, Четвертом и Седьмом дистриктах.
Приказ был отдан всего два с половиной часа назад.
– Слишком поздно, – тихо шепчу я. Время для каких-то ответных действий упущено, а для раздумий его вообще нет. Возможно, час назад можно было бы что-то сделать, а сейчас…
Нахмурившись, оборачиваюсь к ментору, который как всегда потратил столь драгоценные для нас минуты на ужимки и подколы.
