Текст книги "Другое оружие (СИ)"
Автор книги: DownWithLove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Из-за шума льющейся воды не сразу слышу знакомую трель телефона из кабинета и, закрыв кран и отставив в сторону чайник, спешу ответить на звонок единственного человека, которому позволено набирать мой номер в любое время суток.
– Здравствуй, Финник! – приветствую я друга, широка улыбаясь, хоть он и не может видеть этого.
– Доброе утро! – доносится с другого конца линии уже ставший родным голос, и я могу представить его фирменную ухмылку, в которой сейчас растянуты его губы. – Надеюсь, я не разбудил тебя? У вас ведь еще и семи нет.
И действительно, порой такие вещи как часовые пояса перестают что-то значить, когда потребность в друге и его поддержке снимают трубку и начинают набирать номер. Тем более, я знаю, что это единственное время, когда он может это сделать, прежде чем отправиться на работу.
– Все в порядке, – успокаиваю и присаживаюсь на уголок стола, – я уже не спала.
– Я просто хотел пожелать удачи, – признается Одэйр, – а сделать это в подходящее время, но находясь глубоко под землей я, к сожалению, не могу.
В этот раз улыбка на моих губах скорее горькая, а воображение тут же рисует длинные серые туннели коридоров Тринадцатого, которые он и еще несколько сотен добровольцев обследуют прежде чем законсервировать навсегда. Решение восстановить дистрикт на поверхности было принято давно, но как всегда планирование и проектирование отнимает слишком много времени.
– Спасибо, Финник!
– Майки обещал сделать запись пока Прим на дежурстве, а он нянчится с Джереми, так что я обязательно наверстаю упущенное, – заверяет он. – Они тоже желают тебе удачи. Особенно Джем. Он так не скучает по родителям, как по тёте Китнисс.
Громко ухмыляюсь, прекрасно понимая что он имеет в виду. Спустя всего три месяца после родов в новом медцентре в Двенадцатом Прим сразу же вернулась к мужу и к работе в Тринадцатом, а Джем остался со мной до тех пор, пока не окреп достаточно для путешествия к родителям. Разумеется, с их-то работой я проводила с мальчиком куда больше времени, чем они.
– Без него здесь тоже скучно.
– Знаешь, мой сосед по комнате недавно спрашивал о тебе… – неуверенно начинает Финник, но замолкает, услышав мой судорожный вздох.
Сердце пропускает удар, и вся теплота разговора испаряется, словно по щелчку пальцев. Нет, из всего, что было, я не хочу ворошить это прошлое. Я благодарна, что его компания сглаживает и отвлекает Финника от его собственной раны, но наши с ним дороги разошлись давно.
– Может, ему что-нибудь передать?
– Нет, – твердо произношу и прикусываю губу перед тем, как продолжить: – Просто ничего не говори ему про меня.
– Хорошо, – тут же отзывается Одэйр. – Это к лучшему, он практически смирился со всем, хотя нянчиться с Джемом мне нравится больше, чем с ним.
Смеюсь, чувствуя, как напряжение сходит на нет, и разговор снова приобретает былую теплоту. Еле уловимый, но достаточно долгий сигнал нарушает паузу и друг обреченно выдыхает:
– Пора на смену. Еще раз удачи, Китнисс, ты справишься! Ты всегда справляешься…
– Не без твоей поддержки, – честно признаюсь, – друг.
– Я знаю, – ухмыляется он и, прежде чем повесить трубку, обещает позвонить потом.
Тем не менее, его слова приносят приятную волну успокоения и я практически не думаю об утреннем предчувствии, когда закрываю двери кабинета и возвращаюсь на кухню. Подхватив полуналитый чайник, я снова подхожу к раковине, подставляю его под кран и тянусь к вентилю, по привычке бросая взгляд на дом напротив.
Отяжелев за долю секунды, металлическая ёмкость с грохотом падает из моей онемевшей руки, но я не обращаю на нее никакого внимания. Мои глаза неотрывно следят за знакомой фигурой в угольно-черной униформе, что замерла у крыльца пустующего дома напротив.
Ноги сами несут меня к входной двери, а пальцы с легкостью справляются с задвижкой и бесшумно отворяют ее, но видение не исчезает, наоборот, выглядит реальней некуда. И то полузабытое чувство из моего сегодняшнего сна ведет меня вперед, не внимая голосу рассудка, уговаривающее не поддаваться соблазну.
– Я не знаю, что из этого более странно, – бормочет Пит Мелларк, не оглядываясь, но явно чувствуя, что больше не один. – Само понятие «дом», его сочетание с местоимением «мой» или этот огромный двухэтажный особняк.
Я молчу, застыв позади него и не веря, что спустя восемь лет Пит Мелларк наконец-то вернулся домой. И пусть от того наивного, но решительного мальчишки осталось только имя, он все равно здесь, в Двенадцатом, в уцелевшей от бомбежки деревне Победителей, на пороге того самого дома, что он покинул на кануне жатвы, уверенный, что никогда больше его не увидит.
Секунды кажутся часами, а его судорожный выдох еще более громким, когда он, набравшись храбрости, делает первый шаг вперед.
– Не надо, – вылетает из моего рта быстрее, чем я соображаю, о чем прошу. С удивлением обнаруживаю, как моя правая ладонь крепко обхватывает его бицепс и удерживает на месте. По-прежнему чужие глаза цвета морской лазури непонимающе пронизывают мои, словно пытаются прочесть мои мысли, но быстро сдаются, так и найдя ничего.
– Почему?
Неуверенно пожимаю плечами; он имеет полное право отворить эту дверь в прошлое и встретиться с призраком того Пита Мелларка, что навсегда остался узником под маской Сноу, которую уже не снять никогда. Почему же все мое бытие противится этой встречи?
– Там ты не найдешь ничего, кроме пыли, плесени и грызунов, – уклончиво отвечаю, а мысленно добавляю еще «призраков». Моя рука все так же держит его, не желая отпускать. – Поверь, я столкнулась с тем же почти три года назад, когда вернулась из Капитолия.
Пит хмурится, оглядываясь то на дом, то на меня, словно не в силах решить, что важнее и более желанно. Моя рука скользит вверх по его, очерчивая линию плеч и двигаясь вдоль шеи, пока его покрытая легкой щетиной щека не оказывается под ней. Прикрыв глаза, он принимает прикосновение, медленно и осторожно, словно боясь спугнуть, а я задерживаю дыхание, потрясенная оказанным кредитом доверия.
– Как насчет чая? – предлагаю, кивая в сторону дома напротив. – Я как раз собиралась ставить чайник…
Пит молча соглашается, позволяя взять его за руку и повести за собой, подальше от призраков, прочих теней прошлого и одиночества к дружбе, что еще имеет шансы продолжиться в настоящем. Как опытный солдат Мелларк тут же обводит комнату взглядом, стоит нам зайти внутрь, по привычке задерживаясь на фотографиях в рамках, детских рисунках и игрушках, которых оказывается еще больше на кухне. Стараясь не мешать его наблюдениям, я снова подхожу к раковине и наполняю чайник до краев, прежде чем поставить на плиту. Хоть хозяйка из меня всегда была не самая лучшая, я все равно пытаюсь произвести впечатление, выудив две кружки из фарфорового сервиза вместо простых стеклянных и выложив на стол все сладости, что обычно держу в самом дальнем и высоком шкафу до которого Джем еще не дорос.
– Ты теперь что-то вроде няни? – внезапный вопрос отвлекает меня от сдобы и, подняв голову, обнаруживаю своего гостя в дверном проеме кухни, чьи глаза теперь неотрывно следят за тем, как я наполняю вазочку печеньем и прочими сладостями.
– Участь любой одинокой и практически незанятой тёти, – пожимаю плечами и жестом приглашаю его за стол. – Тем более, мне и самой иногда необходима компания.
– Понимаю, – роняет Пит, не замечая, что каждое его откровение, словно мелкий пазл, что так любит собирать Джем, и из которого я наконец-то начинаю складывать цельную картинку. И если он позволит, то человек под маской главного миротворца в скором времени обретет лицо, душу и сердце.
Чайник на плите тихо посвистывает, требуя внимания, и я, сняв его с конфорки, тянусь за фарфоровым заварником в тон чашкам и баночкам, где хранится рассыпной чай.
– Зеленый или черный? – интересуюсь, а рука замирает на полпути.
– Черный, пожалуйста, – тут же отзывается Пит, до ушей долетает тихий скрип стула, говорящий, что главный миротворец устроился поудобней. Радуюсь, что хоть где-то наши вкусы совпали, и достаю банку с излюбленным черным чаем с высушенными листочками смородины, малины и мелиссы, чей аромат так сильно напоминает о счастливых моментах из детства. Закончив, ставлю заварник на стол, разливаю кипяток по кружкам и устраиваюсь напротив молчащего Пита.
– Ты приехал на открытие?
Чистые голубые глаза тут же взлетают вверх, отвечая утвердительно, в то время как он берет свою кружку и делает глоток, заедая печеньем.
– Вкусное, – сообщает он, прожевав, – твоя работа?
Прыскаю в ладонь, а на щеках появляется легкий румянец.
– Ни в коем случае, – мотаю головой, давая понять, что стрепня не является моим отличительным качеством. – Из новой пекарни в городе. Покупаю для Джема.
– Не любитель сладкого?
– Предпочитаю мясо, – пожимаю плечами, ведь это то, чем я жила много лет. И хоть время от времени я охочусь, это больше как хобби, нежели острая необходимость. – А ты?
– Ем все, что попадется под руку, – усмехается он и принимается за пышную булочку со сливочным кремом. – Работа, сама понимаешь.
Хмурюсь, пока он не смотрит, не понимая как можно ставить работу выше таких важных вещей, как прием пищи или сон. Что бы Пит не думал о себе, он всего лишь человек. Ответственный, трудолюбивый, упрямый, но человек. Однако, глядя на то, как он с блаженной улыбкой уплетает одну сдобу за другой, совсем как Джем, я сдаюсь, и уголки моих губ ползут все выше и выше, пока щеки не начинает покалывать от напряжения. Так мы и завтракаем, обсуждая какие-то мелкие, абсолютно неважные темы, превращая их в нечто особенное и не замечая, как минуты превращаются в часы.
Около девяти утра нас прерывает сигнал радиоприемника на запястье у Пита, требуя незамедлительного ответа:
– Золотой-1, сообщите свое место нахождения! Прием!
Закатываю глаза и прыскаю в кулак, пока Главный Миротворец качает головой и ухмыляется, занося палец над кнопкой.
– Керин, это Золотой-1, прием! Я на пути к штабу, – отчеканивает Пит с уже привычной для него отстраненностью, но маска равнодушия так и остается в стороне.
– Принято, Золотой-1! Вас встретить?
– Нет необходимости, Керин! Буду через пятнадцать минут, – обещает Мелларк и прерывает радиосвязь. – Как ты, наверное, заметила, мне пора выдвигаться, – обращается он уже ко мне, вставая со своего места. – Спасибо за чай и за… беседу.
– Всегда пожалуйста! – несмело улыбаюсь, тоже поднимаясь на ноги и провожая его до порога. Пит открывает дверь и оборачивается, словно хочет что-то сказать, но так и не находит храбрости.
– Встретимся на открытии? – произношу я настолько неуверенно, что простая фраза превращается в вопрос.
– Я буду в первом ряду, – обещает он, спускается с крыльца и поворачивает к выходу из деревни, не бросив на заброшенный дом напротив ни единого взгляда.
На удивление его слова только усугубляют мое и так неспокойное сердце. Следующий час я трачу на сборы в город и даже принимаю быстрый душ, что никогда раньше не делала по утрам. Пока мои волосы сохнут, снова перебираю вешалки в гардеробе, рассматривая одно платье за другим, помня об обещании мэру выглядеть презентабельно. Однако, на какой бы наряд не падал мой выбор, глубоко в душе я знаю, что платье – это последнее, что мне хотелось бы сегодня надеть. Когда время начинает предательски бежать все быстрее и быстрее, я сдаюсь и примеряю один из купленных в Четвертом комбинезонов, изумрудного цвета и приятного к телу хлопка. Свободные брюки-клеш вполне сходят за длинную юбку, а короткие рукава и V-образный вырез нисколько не стесняют движений и не делают похожей на нарядную куклу. От привычной дикарки из Шлака меня отличают только аккуратно заплетенные косы, которые мама всегда называет «замужними», хотя их носит практически каждая девушка каждый день, независимо от ее социального статуса. И когда до одиннадцати остается всего двадцать минут, я тоже выхожу из дома и спешу в город по той же тропе, которой ушел Пит.
Чем ближе к центру города я подхожу, тем больше людей мне встречаются; все спешат к главной площади, где еще вчера установили небольшую сцену для торжественного открытия первого многофункционального центра для людей, которым нужна помощь. Такие учреждения уже открылись в других уголках Нового Панема, и вот, очередь дошла до Двенадцатого, который как феникс продолжает возрождаться из пепла и обломков, что оставил после себя Сноу. На умытых дождями и высушенными порывами ветра улицах снова выросли дома и магазины, большой крытый рынок и мемориал в память о тех, кого мы потеряли. И вот, наконец-то, появилось место, куда может придти каждый, будь он жителем дистрикта или Капитолия, и сделать запрос о своем прошлом или пропавших родственниках.
Пробравшись ближе к сцене, я без труда нахожу знакомую пару прямо у ступеней, жарко дискутирующих из-за очередной мелочи. Ухмыляясь и одновременно качая головой, спешу к ним присоединиться.
– Привет, соседям! – громко произношу, чтобы уж точно привлечь их внимание. Первым ко мне оборачивается Хеймитч в своем лучшем костюме, лицо красное от негодования.
– Китнисс, ну хоть ты ей скажи, что с таким животом ей на сцене делать нечего! – восклицает бывший ментор, умоляя поддержать и помочь. Мой взгляд падает на его жену, что уперев руки в бока и гордо вздернув нос, упрямо стоит на своем праве быть рядом, хочет он этого или нет. Длинный и широкий сарафан в цветочек уже не в силах скрыть ее раздувшийся до размеров тыквы живот, в то время как румянец на щеках делает ее прелестной даже в гневе.
– Да, Китнисс, скажи этому паникеру, что мне лучше знать, что я могу, а что нет! – язвит Иви, очень похоже передразнивая и до того нервного мужа.
– А если тебе приспичит рожать прямо на виду всего дистрикта? Будь же благоразумной, женщина! – не унимается Хеймитч, явно не понимая, что тем самым способствует тому, от чего желает ее уберечь. Иви лишь больше хмурится, сжимая полные губы в тонкую линию, говорящую, что она не сдастся ни за какие коврижки.
Порой мне совсем невдомек как эти две упрямые донельзя личности уживаются под одной крышей. Уехав из Четвертого раньше, чем Эбернети набрался смелости рассказать об Эффи, а его миссис признаться, что ждет ребенка, я ни разу не пожалела о пропущенном скандале, который по словам мамы слышали все ее соседи. Теперь же, когда они решили окончательно осесть в Двенадцатом, я страшусь того момента, когда подобное повторится вновь. И если я хочу остаться другом им обоим, то придется научиться молчать, не принимая ничью сторону.
– Мисс Эвердин, мистер и миссис Эбернети, прошу занять ваши места, – обращается к нам организатор и указывает на выставленные в ряд стулья на левой стороне сцены. Иви, приподняв подол, первой взбирается по ступеням, а Хеймитч семенит следом, готовый в любой момент броситься на помощь. Замыкая сею процессию, мой взгляд пробегает по зрителям пока не находит облаченную в черное фигуру в окружении других высокопоставленных людей в первом ряду.
Последним на сцене появляется мэр Хэддерсон, которого все знают как усердного и трудолюбивого шахтера Тома, который был одним из немногих, кто вернулся на родину и организовал ее возрождение. Кивнув организаторам, он подходит к микрофону и начинает свою вступительную речь. Мои ладони начинают сильно потеть, предчувствуя, что скоро настанет и мой черед сказать пару слов. Том вежливо благодарит Президента и в особенности Главного Миротворца, Пита Мелларка, автора и главного учредителя проекта, который признательно кивает в ответ. Упомянув еще пару имен, мэр уступает свое место мне.
Неуверенно подхожу к микрофону, а память услужливо подкидывает воспоминания из нашего с Питом тура Победителей, изможденные тяжелой работой лица людей и нелепые карточки, исписанные каллиграфическим почерком Эффи. Как тогда, так и сейчас я смущенно жмусь, не придумав, с чего начать и что сказать. Разговоры никогда не были моей сильной частью, да и мне никогда не достичь того ораторского мастерства, коим обладал мой бывший союзник.
– Пит Мелларк, – шумно сглотнув, произношу и встречаюсь с искренним удивлением в упомянутом обладателе голубых глаз. И я не отвожу взгляда, зная, что поступаю правильно. – Главный Миротворец, солдат, земляк и друг, что был потерян для меня долгих пять лет, но который не побоялся прийти и встретиться с собственным отражением, – делаю паузу, а затем обвожу взором собравшихся друзей и горожан. – Так пусть его история послужит примером для каждого, кто желает знать имя незнакомца, которого вы видите в зеркале каждый день. А я, как и многие другие, буду здесь, как пример, что всегда есть кто-то, кто ждет вашего возвращения.
Меня одаривают аплодисментами, но я не слышу ни одного из них, просто возвращаюсь на свое место, где Иви находит мою трясущуюся руку и крепко сжимает. Речь Хеймитча проходит мимо моих ушей, так как мой мозг все еще сосредоточен на том, что я только что сказала, прокручивая и взвешивая каждое слово. Однако с каждым разом я все больше убеждаюсь в их правильности. Ведь это всегда был Пит, начиная с весеннего одуванчика и заканчивая незнакомцем с его лицом, две сущности которого одинаково дороги мне и без которых не было бы той Огненной девушки, что зовется Китнисс Эвердин.
Мероприятие проходит без сучка и задоринки и радостные жители расходятся по домам, чтобы отпраздновать, и мы с Хеймитчем и Иви, поблагодарив мэра за оказанную честь, собираемся последовать их примеру, когда фигура в черном неожиданно вырастает перед нами.
– Впечатляющая речь, – признает Пит, но за гордой бравадой скрывается нечто большее, – я польщен.
– Ты это заслужил, – пожимаю плечами, не зная, что еще добавить и куда подевалась та легкость, с которой мы беседовали за завтраком.
– Рад снова видеть тебя, парень, – приходит на помощь Хеймитч, – хоть ты и все равно ведешь себя как важная капитолийская шишка.
Мелларк криво улыбается, оценив намек, и спешит откланяться.
– Ну, всего хорошего, – бросает он напоследок, а затем кивает мне: – Китнисс.
– Мой муж хотел сказать, что он будет счастлив, если вы присоединитесь к нам и Китнисс за праздничным обедом, мистер Мелларк, – вставляет Иви, стараясь незаметно одернуть Хеймитча за руку. – Не правда ли, дорогой? – с нажимом добавляет она.
– Заходи…те, если хотите, – сдается он, но Пит даже не смотрит на бывшего ментора и друга, его взгляд сосредоточен на мне, утопая в полных надеждой серых глазах.
– Благодарю за приглашение, миссис Эбернети, – вежливо произносит главный миротворец, приемник на его запястье снова начинает пищать. – Обязательно зайду, если будет свободная минутка.
Развернувшись на каблуках, он быстро исчезает среди толпы, оставляя нашу маленькую компанию в одиночестве.
– Хеймитч, где твои манеры? – обреченно выдыхает Иви, закатывая глаза. – Как ребенок, честное слово.
Однако я знаю, что это не отсутствие должного воспитания, а Эффи, что все еще стоит между ними. Хоть мне и неизвестны подробности их разговора в том ресторане в Четвертом, он явно провел четкую разделительную черту между ними. Да и Хэймитч не из тех, кто будет послушно подчиняться приказам мальчишки, который раньше всегда считался с его мнением.
Гордо подняв подбородок и подхватив Иви под локоть, бывший ментор, как ни в чем не бывало, размашистым шагом начинает идти в сторону деревни Победителей, обратно в тихую и обычную жизнь, которую мы все, так или иначе, заслужили. Только вот, чем ближе я к большому и наполненному одиночеством дому, тем сильнее меня тянет ко всему, что потенциально излучает опасность и обещает изменения. И как бы раньше я не стремилась к покою и изоляции, четыре стене слишком быстро превратились в темницу, из которой моей фривольной натуре хочется упорхнуть раз и навсегда.
Распахнув перед нами дверь своего дома и пропустив дам вперед, Хэймитч молча скрывается за дверями своего кабинета, где он, несомненно, просидит до самого обеда, а мы с Иви передвигаемся на кухню, чтобы его приготовить.
По негласной договоренности я принимаюсь за тушку гуся, которого Эбернети еще утром ощипал и выпотрошил, в то время как его жена достает из холодильника заранее помытые овощи для гарнира. Тихо мурлыкая себе под нос какую-то песенку, она ловко очищает от кожуры картошину за картошиной, пока я промываю и натираю специями мясо. Внезапно ее напев обрывается и, отложив ножик и картошку, Иви облокачивается о столешницу левой рукой, в то время как правая обвивает внушительно выпирающий под сарафаном живот.
– Иви? – обеспокоенно спрашиваю я, замирая в нерешительности и поднимая перепачканные руки вверх.
– Все в порядке, – отмахивается девушка, вымучивая улыбку. – Он просто разминается.
– Ты уверена?
– Абсолютно, – кивает она и выпрямляется, снова принимаясь за картошку. – Видишь, уже прошло.
– Ты готова? – интересуюсь я, так же сосредотачивая внимание на гусе. Это не первая глубоко беременная женщина в моей жизни, и хоть мой разум знаком со сложностями этого процесса, мое тело все еще дрожит от ужаса осознания того, через что они проходят каждый день. Уж лучше быть самой лучшей тетей для Джема, чем столкнуться со всем… этим.
– Более чем, – честно отвечает Иви, ее губы мечтательно расплываются в улыбке. – Да, этот ребенок многое изменит. Возможно, до Хэймитча наконец-то дойдет, что пора повзрослеть.
Громко фыркаю, не вполне представляя бывшего ментора с младенцем на руках и серьезным видом, но с другой стороны, впервые в жизни он будет учить таким простым вещам как первое слово, первые шаги или как правильно держать ложку, а не тому как понравиться спонсорам и выжить, не имея при этом никакого другого оружия, кроме как храбрости и смекалки.
– В конце концов, до него дойдет, что ты лучшее, что случилось в его жизни.
– О, ему это известно, – мягко смеется девушка, – но пройдут года, прежде чем он наберется смелости признаться мне в этом.
Улыбаюсь в ответ, однако Иви, вытерев руки о полотенце, накрывает ладонью мое плечо в дружеском жесте:
– Нам, женщинам, это ясно с самого начала, когда мужчинам требуется куда больше времени признать очевидное. Особенно таким упрямым и самоуверенным, как Хэймитч.
Киваю, прекрасно понимая кого она имеет в виду, но не позволяю искрам надежды запрыгнуть на мой фитиль. Всего лишь раз заглянув под маску, которой он усердно пытается прикрыться, я перестала бояться напущенного холода и равнодушия, ведь настоящий страх вызывает пустота его души, которую он, увы, не в силах заполнить в одиночку. И как бы он не старался, горькие слезы по его несчастной судьбе не смогли охладеть и обратиться в слезы ненависти, все мое естество слепо продолжает тянуться к нему, осторожными, медленными и мелкими шажками, погружаясь в бездну крепости, что он воздвиг. Да, пройдут года, прежде чем я смогу прогнать эту пустоту, заполнив ее поддержкой и пониманием, но кто сказал, что любые отношения – это не результат ежедневной, упорной и тяжелой работы?
Следующий час мы молча занимаемся готовкой и сервировкой, даже Хэймитч выползает из своего убежища на ароматный запах жареного гуся. Все той же компанией мы устраиваемся за столом и приступаем к трапезе, беседуя о таких простых вещах, как погода и домашние дела. Время пролетает незаметно, и когда за окном начинает темнеть, я понимаю, что пора домой. Утомленная дневными заботами Иви, не поднимаясь с места, машет мне на прощание и даже Хэймитч, чье настроение заметно улучшилось, расщедривается на пожелание хорошего вечера.
Оставив семейную чету наедине, покидаю их жилище и на пути к своему думаю об этом теплом весеннем деньке и обо всем хорошем, что случилось за сегодня. Слишком увлеченная размышлениями, не сразу замечаю одинокую фигуру, что удобно расположилась на верхней ступеньке моего крыльца. Едва завидев меня, она поднимается и спешит навстречу.
– Ты пришел, – тихо бормочу, борясь с сильным искушением прикоснуться к нему, дабы удостовериться, что он не очередная шутка моего воображения.
Губы главного миротворца расплываются в кривой улыбке, привычная маска снова прячет от меня любые эмоции.
– Я же не мог не попрощаться? – пожимает плечами Пит, а затем добавляет, увидев разочарование на моем лице: – Я должен вернуться в Капитолий, но у меня есть в запасе еще пара часов.
Молча киваю, принимая его условия, и указываю в сторону луговины в немом предложении, на которое он тут же соглашается.
– Почему ты не зашел на обед? – спрашиваю, когда потихоньку мы выходим из Деревни Победителей.
– Твой друг меня не выносит, – ухмыляясь, отвечает Пит, словно это его совсем не беспокоит.
– Он никого не выносит, – поправляю я, отчего ухмылка на его лице становится еще шире.
Некоторое время мы просто идем в тишине, заново протаптывая тропу в то самое место, куда каждый житель дистрикта иногда продолжает заглядывать. Простая поляна, что каждое лето обрастает ковром из диких цветов, нашла особое место в сердце каждого своего посетителя. Кто-то ищет там спасения как и в ту роковую ночь, а для кого-то это единственная возможность поговорить с теми, кого уже нет, не тая свои мысли от ветра или птиц, что обязательно доставят послание адресату. Однако для девчонки, что бегала сюда, чтобы нарвать свежих одуванчиков или спрятаться от жестокой реальности в компании лучшего друга, луговина навсегда остается символом свободы и возможностью побыть наедине с собой.
– Что это за место? – с любопытством интересуется Пит, оглядывая ожившую после зимы зеленую траву и постепенно распускающуюся листву высоких деревьев вдалеке.
– Мы называем ее луговиной, – охотно объясняю, а затем, оглянувшись назад, добавляю: – Здесь раньше был забор, определяющий границу дистрикта.
Заметив довольно-таки длинный ствол упавшего дерева, киваю в его сторону и предлагаю присесть. Удобно устроившись в нескольких сантиметрах друг от друга, мы снова молчим и наблюдаем, как солнце медленно исчезает за горизонтом. В какой-то момент ловлю на себе его сосредоточенный взгляд, от которого мне становится неловко.
– Ты была права, – внезапно произносит он, а я хмурюсь в ответ, не понимая, что он имеет в виду. Тонкие губы расползаются в теплой улыбке. – Я не вправе нести это бремя, сгибаясь под его тяжестью, и я больше не могу и не хочу быть созданным с определенной целью оружием Сноу. Я устал брать ответственность за его наследие, я – миротворец, а не его приемник. Я хочу гордиться тем человеком, что смотрит на меня в отражении каждый день.
Прикусив дрожащую губу, я теряюсь в бездне его голубых глаз, чистых и искренних, и уступаю утреннему голосу, что так настойчиво манил меня к нему, по-прежнему опасному, не менее загадочному и неспособному гарантировать, что все будет хорошо.
Бедное создание, взращенное в темноте и не знающее иной жизни, в которой всегда есть место друзьям, семье и любви. Глубоко вздохнув и собрав все мужество, что еще течет во мне, я подаюсь вперед и прижимаю его к себе, доказывая снова и снова, что он больше не одинок. И Пит Мелларк верит мне, крепко обнимая в ответ.
========== Бонус-глава. Сюрприз ==========
Сумерки все больше и больше окутывают столицу в свои крепкие объятия, а ее местные жители вовсю наслаждаются этим дивным вечером: кто дома, кто в кафе, а кто на прогулке в парке: ведь рабочий день закончился ещё три часа назад, но только не для Главного миротворца.
Вдыхаю полной грудью свежий воздух, в котором со времен открытия купола больше не чувствуется искусственного вмешательства, а правая рука уверенно сжимает черный зонт-трость, который так и не пригодился сегодня несмотря на заверения синоптиков. С неточными метеорологическими сводками, которые частенько преподносят сюрпризы, я пока ещё не могу свыкнуться, искренне не понимая их существования и пользы. Раньше я четко знал, что если прогнозируют солнце, то так оно и будет, однако теперь, при таком же раскладе, я все чаще и чаще прихожу домой промокшим до нитки. Зонт становится не просто необходимостью, а раздражающей привычкой, от которой нельзя отказаться.
И это меньшее, что изменилось. Жизнь в целом из шаблонных действий и алгоритмов, превратилась в непредсказуемый водоворот событий, с головой затягивающий в свою пучину и ускоряющий часы, дни, месяцы… И не имея другого выбора, люди подстраиваются под новые условия, пробуют, осваивают и принимают как свежий природный воздух, которым мы все теперь дышим на равных правах без преград и ограничений.
Ускоряю шаг, кутаясь в привычную черную куртку военной формы от зябкого вечернего ветра и желая поскорее добраться до дома, чтобы унять свой урчащий от голода живот. Сегодня – один из тех дней, когда в череду встреч, совещаний, проверок и просмотров очередной стопки документов мне не представилось возможным втиснуть хотя бы один прием пищи. Однако груз на плечах не становится меньше, наоборот, масса не решенных забот и проблем не отпускают ни днем, ни ночью, наводя на простую мысль, что мне не хватит и целой жизни, чтобы разобраться с каждой из них.
Сворачиваю к подъезду высокого здания, в котором располагается небольшая квартирка, что была выделена для меня. Раньше для экономии энергии в это время уже выключали фонари, погружая длинную аллею в кромешную тьму, однако сейчас можно спокойно прогуливаться по освещенному тротуару, не боясь опоздать к комендантскому часу и нарваться на патруль. Наоборот, все лавочки заняты либо парочками, либо мамочками, следящими за игрой своих чад. Вежливо отвечаю на все приветствия, пока не скрываюсь в подъезде и, не став дожидаться лифта, поднимаюсь пешком на свой этаж. С трудом нашарив в полном всякой всячины кармане ключ, отпираю дверь в свое скромное жилище.
Темнота внутри встречает меня привычной тишиной, когда я тянусь к выключателю и щелкаю кнопкой, включая небольшой светильник в коридоре. Разуваюсь и вываливаю все содержимое карманов на полку у входа, мысленно обещая разобрать весь этот мусор после хорошего ужина. Стягиваю верхнюю одежду, накидываю ее на крючок вешалки, захожу в комнату и застываю на пороге, прислушиваясь к внутреннему голосу, что настойчиво твердит, что в помещении что-то не так. За раздумьями о работе и мечтах о горячей еде, я позволил простым эмоциям взять вверх над разумом, а это недопустимый промах для главы миротворцев, который всегда должен быть начеку. Тело мгновенно напрягается, а мозг тут же просчитывает возможные варианты развития событий, в то время как правая рука находит кобуру на поясе с боку и охватывает рукоять пистолета, готовая достать его в любой момент.
Быстро осматриваю комнату, прислушиваюсь к звукам и медленно, стараясь не шуметь, двигаюсь дальше, в сторону кухни. Щелкаю выключателем, но вместо взломщиков или еще кого похуже обнаруживаю накрытый на двоих стол, за которым уже удобно устроилась Китнисс.
