Текст книги "Другое оружие (СИ)"
Автор книги: DownWithLove
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
Кроме того, мы все по-прежнему в точно такой же темно-серой форме, как и солдаты Седьмого, пусть и вымазанные по уши в грязи, но Пит отличается от всех: его униформа черная как уголь и более официальная. Задачка для детей, и не удивительно, что Шукс справляется с ней за считанные секунды.
– Кто ваш пленник? – прищурившись, спрашивает он.
Мой живот скручивает спазм отчаяния, и прежде чем Финник успевает что-нибудь ответить, Пит представляется сам.
– Пит Мелларк, глава миротворцев Капитолия, – с вызовом произносит он, ничуть не смутившись пристального взгляда капрала. Его поведение достойно любого пленного офицера, но есть что-то еще – то, отчего мои ладошки потеют от страха.
В глазах Джеймса словно мелькает молния:
– Так он чужой? – выдыхает он, растерявшись на мгновение.
Среди солдат слышатся вздохи удивления и недоверия: за последние пять лет никто из жителей Свободного Панема не встречал людей из-под купола. Замечаю, как рядом напрягся Финник – он неотрывно следит за капралом, который по-прежнему изучает Пита. Осознание всей ситуации в целом обрушивается на меня как тонна кирпичей, и я шумно выдыхаю воздух через нос. Гордый капитолийский глупец! Одной его фразы оказывается достаточно, чтобы подставить под удар не только всех нас, но и увеличить цену за свою голову в тысячу раз.
Именно за этот пункт хватается Шукс, и, уже предвкушая почетные лавры и даже не стараясь скрыть радости и волнения в голосе, отдает приказ:
– Сопроводите отряд капитана Одэйра в штаб для подтверждения личностей, а мистера Мелларка заприте в камере с круглосуточной охраной, вплоть до дальнейших распоряжений командования.
Чтоб тебя! Вспыхиваю от злости: если бы он только знал, какой ценой нам достался Мелларк! В Капитолии остались ни в чем неповинные солдаты Тринадцатого, там по-прежнему Гейл! Открываю рот, намереваясь поставить капрала на место, однако Финник, поняв, что я затеваю, крепко сжимает мое запястье и взглядом приказывает молчать. Виновато опускаю глаза, понимая свою оплошность: Сойка-пересмешница, вернувшаяся c вражеской территории, будет столь же равноценным трофеем, как и чужак.
– Прошу прощения, капрал Шукс, – предпринимает попытку Финник, – только это наш пленник. Согласно указаниям командования, он должен находиться под нашей защитой и охраной до особых распоряжений.
– Резонно, капитан Одэйр, только какова гарантия, что вы сами верные поданные Свободного Панема, а не шпионы Капитолия? – возражает Джеймс, а потом добавляет с нажимом: – На вашем месте, я был бы весьма благодарен за возможность побывать в штабе и связаться со своим командованием, вместо того, чтобы сидеть в соседней камере.
Мужчина кивает своим людям; одна половина окружает нас, готовая отконвоировать в штаб. Не удержавшись, оглядываюсь назад и замечаю, как Мелларк спокойно протягивает руки солдату, и тот застегивает на них наручники. На секунду наши взгляды встречаются, и я тут же отворачиваюсь: отныне ты сам по себе, Мелларк. Мой долг перед тобой уплачен.
***
Сидя у окна в одном из кабинетов Штаба Седьмого дистрикта, любуюсь лесом: высокие хвойные деревья сочно зеленого цвета – привычная картина для здешних мест, но, признаться, я скучала по ним. Хочется, чтобы все поскорее разрешилось, и я смогла бы сбежать в рощу, спрятаться от реальности, навести порядок в голове и оплакать очередные потери. Это бесценный дар природы – возможность поделиться самым сокровенным и быть уверенным, что сосны и ели сохранят твой секрет.
Финник отправился к командиру пограничного поста для подтверждения наших личностей, связи с руководством из Тринадцатого и Четвертого дистриктов и соблюдения прочих формальностей. Вместе с ребятами из группы покорно жду дальнейших указаний; мы были дома уже несколько часов, однако способность мыслить трезво к нам так и не вернулась. Практически половина разведывательного отряда все еще оставалась в Капитолии, и их местонахождение неизвестно.
Никто не решается высказать свои предположения, хотя у каждого на уме несколько различных вариантов развития событий. Они могли успешно проникнуть на территорию Капитолия и обосноваться там, но так же их могли поймать или убить при сопротивлении миротворцам. Я уверена, что Гейл не сдался бы без борьбы. В совершенно глупом порыве я прислушиваюсь к своему сердцу: если бы что-то случилось с ним, я бы это почувствовала. Вот только там нет ничего, кроме пустоты – хороший это знак или нет, я не знаю.
Было уже за полночь; звезды, ярко мерцая на темном бархате неба, то и дело привлекают мое внимание. Отец рассказывал, что, увидев падающую звезду, можно загадать желание, и оно непременно сбудется. Глупо, конечно, но сейчас я готова поверить во что угодно.
Внезапно дверь открывается, и, нервно вздрогнув, мы все поворачиваемся к вошедшему солдату. Словно не заметив, как замерли наши сердца в ожидании хоть каких-то новостей, он обводит беглым взглядом комнату и останавливает его на мне.
– Вы, – бросает он, – следуйте за мной.
На лицах сослуживцев четко видна тревога, но они провожают меня с едва заметной ободряющей улыбкой. Им известно, кто я такая, и, благодаря Финнику, они всегда воспринимали меня как своего товарища, что более чем устраивало меня.
Путь куда бы то ни было оказывается недолгим: кабинет располагается в конце этого же коридора. Солдат, следуя военному этикету, открывает дверь и пропускает меня внутрь, после чего тут же закрывает ее.
За длинным прямоугольным столом сидят уже знакомый мне капрал Шукс, Финник и, судя по всему, командир Штаба. Несмотря на явно невысокий рост, мужчина хорошо сложен и подтянут. Он производит впечатление воспитанного и спокойного офицера.
– Джереми Ирвин, командующий Штабом Седьмого дистрикта, – вежливо представляется военачальник и добавляет, указывая на свободный стул рядом с Финником: – Присаживайтесь.
Оценить сложившуюся обстановку не получается: лица всех троих абсолютно бесстрастны. Только устроившись рядом с другом, понимаю, что в комнате нас отнюдь не четверо – на противоположной стене включен монитор, с экрана которого на нас, нахмурившись, смотрит Альма Койн.
– Добрый вечер, мисс Эвердин, – холодно произносит она, прожигая меня пристальным взглядом. На мгновение на ее лице проскальзывает удивление: Сойка-пересмешница сильно изменилась с нашей последней встречи. Привычная коса превратилась в короткое каре, и давно не мытые локоны торчат во все стороны, а под слоем грязи и пыли едва ли можно узнать лицо революции. Да и фигура была куда более упитанной: сейчас форма висит мешком на моих исхудавших плечах. Однако она тут же отбрасывает впечатления в сторону и переходит к делу: – Признаться, я не ожидала увидеть Вас живой с тех пор, как Вы отправились на секретную миссию не только без должной подготовки, но и без допуска.
Плотно сжимаю зубы, борясь с желанием ответить на ее обвинение: только не в присутствии Ирвина и Шукса. Однако их интересует не столько наш разговор, сколько сама я. Смотреть агитролики с Сойкой-пересмешницей – одно дело, а вот видеть ее вживую, совершенно не похожую на ту загримированную куклу, – другое.
– Тем не менее, я подтверждаю вашу личность перед командиром Ирвином и требую от него в течении суток доставить капитана Одэйра и его отряд, Китнисс Эвердин и Пита Мелларка в Тринадцатый дистрикт для дальнейшего разбирательства, – продолжает она, глядя в сторону офицеров Седьмого дистрикта и уже не обращая на меня никакого внимания.
– Будет сделано, госпожа Президент, – деловито кивает ей Джереми Ирвин, и сеанс связи на этом заканчивается. Мужчина тот час поворачивается к Шуксу: – Вы все слышали, капрал Шукс. Сопроводите наших коллег в комнату, где они могут отдохнуть, а завтра утром приготовьте планолет для их транспортировки в центральный Штаб. Место пребывания Пита Мелларка до отправки оставить без изменений, – отдает он последнее распоряжение, прежде чем жестом указывает на дверь.
Выйдя из кабинета, капрал подзывает караульного и просит его сопроводить оставшуюся часть нашего отряда в казарму номер пятнадцать. Солдат спешит выполнить поручение, а мы с Одэйром следуем за Джеймсом.
Военный лагерь находится около штаба. Пройдя по дорожке, освещенной фонарями, мы оказываемся в просторном помещении со свободными кушетками, парой умывальников и уборной.
– Располагайтесь, – произносит Шукс, указывая на кровати. – Завтра подъем ранний, а сейчас отдыхайте.
Мы не возражаем и, распрощавшись с капралом, выбираем места в самом углу, однако не ложимся. Финник присаживается на кушетку и, не сводя задумчивого взгляда от входа, ждет своих солдат. Я же из последних сил добираюсь до раковины и умываюсь: двое суток без сна дают о себе знать – я практически валюсь с ног, а чистая вода и мыло только усиливают это чувство. И все же, оказавшись в теплой постели, я понимаю, что забыла об одной важной вещи:
– Финник, о чем вы разговаривали с Койн? – спрашиваю я, повернувшись к нему лицом, однако друг как будто не слышит меня. Поймав его абсолютно пустой взгляд, мне приходится несколько раз окликнуть его, прежде чем он возвращается в реальность. – Что сказала Койн?
Одэйр встряхивает головой, гоня прочь мучившие его мысли, и делает глубокой вздох.
– Поговорим утром, – тихо бросает он. Не успеваю ничего ответить, отвлекшись на прибывших в казарму солдат, а Финник ложится на соседнюю койку и поворачивается ко мне спиной.
Убаюканная тихими и радостными вздохами ребят из отряда, я проваливаюсь в глубокий сон. Мне кажется, что проходит всего несколько минут, когда с первыми лучами солнца нас будят на завтрак. Пока я тру заспанные глаза, пытаясь хоть немного взбодриться, Финник тотчас вскакивает со своей кушетки, словно только и ждал сигнала. Однако стоит мне взглянуть на его лицо, я понимаю, что друг бодрствовал всю ночь, и задаюсь вопросом, что было на этот раз: бессонница, кошмары или щемящая пустота внутри?
Завтрак проходит в молчании, а на улице встречаем капрала Шукса, который сообщает, что планолет готовят к отбытию и нас ждут на взлетной площадке примерно через час. Мы благодарим офицера, после чего Одэйр отпускает своих солдат обратно в казарму и взглядом указывает мне на небольшую тропинку, пролегающую рядом с лесополосой и несколькими домами. Согласно киваю, и медленным шагом мы отправляемся на прогулку.
Солнечные лучи, отбрасывая свет на траву, превращают утренние капельки росы в россыпь разноцветных драгоценных камней. Из рощи эхом разносится трель соловья, а воздух необычайно чист и свеж. Из каменных труб на крышах деревянных изб, столбом вьется дым: местные жители встречают новый день, занимаясь обычными домашними хлопотами, такими как приготовление пищи, стирка, уборка и уход за садом.
Невольно вспоминаю Джоанну; интересно, а она тоже жила в подобном доме? Признаться, ее суровый нрав и внешность совершенно несопоставимы для меня с подобным образом жизни, но кто знает, какой она была до Голодных Игр. Наверняка, эти моменты были единственной дорогой для нее вещью, и неподвластны Капитолию. По крайней мере, до регенерации.
– Знаешь, прежняя Джоанна была бы рада оказаться сейчас здесь, хоть она и утверждала, что ненавидит эту дыру, – словно читая мысли, тихо произносит Финник. – Я бывал у нее в гостях, и этот поселок выглядит почти так же, как ее.
– Это уже не важно, – откликаюсь я. – Ее больше нет. Если будешь думать об этом, это принесет тебе только боль.
– Да, – едва слышно шепчет друг. – Только вот… Пит хочет знать о том, что было…
Отворачиваюсь, делая вид, будто меня интересуют резные ставни на окнах одного из домов, а сама до боли прикусываю губу. Финник не понимает, что все еще гонится за призраком.
– Знать и помнить – абсолютно разные вещи, – мой голос дрожит, и я надеюсь, что друг не заметит нотки горечи и отчаяния.
– Но знание может помочь вспомнить! – возражает он.
Внезапно он сворачивает с тропинки и идет к деревянной скамейке около ближайшей к нам избы, мне ничего не остается, как последовать за ним. Мы сидим в тишине, нарушаемой лишь щебетом птиц, лаем собаки за забором напротив и звонких голосов детей.
Сделав глубокий вздох, он произносит с грустью:
– Жаль, что Энни больше никогда не увидит всего этого.
Удивленно поднимаю бровь, ожидая продолжения.
– Когда Пит пришел ко мне в камеру, я попросил его узнать о ее местонахождении, – продолжает друг, хмурясь от яркого солнца. – Ты же понимаешь, что я не мог уйти без нее…
– Конечно, – киваю я, прекрасно зная, как много она значит для Финника. – По правде говоря, это показалось мне странным, что ты отправился назад, не найдя ее, – признаюсь я смущенно.
– Я бы не ушел, – отвечает он, – если бы знал, что она жива.
Время останавливается, пока смысл его слов четко отпечатывается в моей голове, а потом снова начинает бежать вперед, оставив внутри меня еще большую пустоту.
– Мне жаль, – выдыхаю я, и, взяв его за руку, крепко сжимаю. Печально улыбнувшись, он отпускает мою ладонь, приобнимает за плечи и притягивает к себе. Прижавшись к его груди, слышу, как неровно бьется его сердце.
– Пит сказал, что Энни была одной из немногих, кому регенерация не помогала, и потому долгое время она пробыла в специальной больнице, – бесцветно продолжает Финник. – А потом она ушла… навсегда.
Так мы и сидим еще какое-то время, крепко прижавшись друг к другу. Наплевав на собственный совет, я представляю, как все могло бы быть, если бы не… и не чувствую ничего, кроме горького сожаления и притупившуюся боль от потери.
– Нам пора, – вскоре зовет меня Одэйр.
Мы поднимаемся со скамейки и в полном молчании идем обратно, пока впереди не появляются очертания казарм и взлетной площадки, на которой нас ожидает планолет. Я замедляю шаг, чем привлекаю внимание Финника: он поворачивает голову, а в глазах застыл вопрос.
– Знаешь, – вырывается у меня. – Я думаю, что мы потеряли Пита, Энни и Джоанну еще пять лет назад. И, возможно, ты не согласишься со мной, но тебе должно быть проще, – мы наблюдаем, как несколько охранников сопровождают Пита в планолет. Мелларк не сопротивляется, лишь с интересом осматривается вокруг, и, узнав меня и Финника, задерживает на нас полный равнодушия взгляд. – По крайней мере, у тебя нет живого напоминания о твоей потере.
Одэйр грустно усмехается, и мы продолжаем наш путь. Остальные члены группы и Пит уже поднялись в планолет, но мы задержались у трапа, прощаясь с капралом Шуксом, который пришел проводить нас.
– Домой, – вздыхая, произносит Финник, садясь рядом со мной. – Миссия окончена, солдат Эвердин.
Киваю, слегка улыбнувшись, и только потом понимаю, что в его словах кроется нечто большее: он прощается с прошлым и отпускает несбыточные мечты.
– Так точно, капитан Одэйр, – бормочу в ответ.
Теперь мы знаем, что скрыто за невидимым куполом и понимаем, что революция окончена – мне больше не нужно быть Сойкой–пересмешницей. Еще один долг, который я уплатила.
Планолет с шумом отрывается от земли, унося нас назад в Тринадцатый дистрикт. И когда на горизонте начинают мелькать знакомые смотровые башни, он снижаясь, замедляет скорость. Мы плавно опускаемся среди высоких деревьев, вплывая в распахнутые ворота большого ангара. Содрогнувшись, аппарат приземляется, двигатели замолкают, и перед нами открывается трап.
Все с облегчением спешат воссоединиться с родными; мой взгляд мечется по толпе встречающих, выискивая знакомое лицо. Наконец, я нахожу дорогие мне голубые глаза и несусь вперед, желая поскорее обнять сестру.
– Я так рада, что ты вернулась, хоть и жутко зла за то, что ты сбежала, не предупредив! – лепечет она, крепко прижимая меня к себе.
– Будем надеяться, что ее очередная выходка и на этот раз сойдет ей с рук, – ворчит до боли знакомый голос за моей спиной.
Не верю своим ушам, поэтому отпускаю Прим и оборачиваюсь, желая убедиться воочию:
– Хеймитч? – неуверенно произношу я. – Это действительно ты?
========== Глава 13. Мосты ==========
B.o.B – Ghost In The Machine
– Хеймитч? – произношу я. – Это действительно ты?
В потускневших серых глазах загорается искорка упрека: ментор хмурится, разглядывая меня с головы до ног. Его взгляд задерживается на моих коротких свалявшихся волосах, грязной мешковатой форме, и одна из его густых бровей взлетает вверх.
– Кто бы говорил, солнышко, – усмехается он. – Но можешь ткнуть в меня пальцем или ущипнуть, если не веришь.
Непроизвольно улыбаюсь; мучившая меня все эти дни пустота внутри исчезает в тени, уступая место приятному теплу, и впервые за несколько дней я могу свободно вздохнуть. Мир, который я знала до того, как отправиться в Капитолий, по-прежнему существует, несмотря на то, что я потеряла большую его часть.
– Просто не ожидала тебя здесь увидеть, – смеюсь в ответ и, не удержавшись, легонько бью его локтем в бок. – Не ты ли кричал, что ноги твоей здесь больше не будет, пока действует сухой закон?
– А я и не говорил, что приехал налегке, – подняв руку, Хеймитч заботливо хлопает ладонью по нагрудному карману, где как всегда припрятана фляжка с его любимым напитком. – Койн решила, что тебе опять нужна нянька, а трезвым мне с такой работенкой не справиться.
Я не видела Эбернети четыре года: практически сразу же после образования купола он уехал в Двенадцатый, сказав, что не в силах больше смотреть на мои сопли, не имея возможности помочь. Однако я знала, что бывший ментор сбежал в свою собственную клетку в надежде, что выпивка избавит его от огромного чувства вины. Я давно простила его за то, что он оставил Пита на арене, но вот простил ли он себя?
Его одежда явно не свежая: манжеты на некогда белой рубашке почернели, а на жилетке и брюках полно жирных пятен. В длинной и нечесаной шевелюре стало куда больше седых прядей, отчего его бледная кожа приобрела нездоровый серый оттенок. Да и амбре говорит само за себя: от ментора разит противной смесью алкоголя, рвоты и немытого тела.
Прикусываю губу, с грустью подтверждая очевидное: он не простит себе своей ошибки, так же, как и я никогда не прощу себе своей.
– Давно прибыл? – спрашиваю я, гоня прочь печальные мысли. Это – прошлое, и я ничего не могу больше сделать, кроме того, как жить с этим дальше.
– Неа, почти перед вами, – бормочет Хеймитч, смотря сквозь меня. – Как видишь – на меня еще не успели напялить вашу дурацкую форму.
Рефлекторно оглядываюсь в поисках того, что привлекло внимание ментора, однако его взгляд просто блуждает по толпе собравшихся в ангаре людей.
– Куда запропастился твой сообщник? – интересуется он, приподнимаясь на носочки и прищуриваясь. Мы находим Финника на другом конце зала, прощающегося с нашим отрядом, и Эбернети машет ему рукой. В глазах друга вспыхивает удивление, и он спешит присоединиться к нам.
– Рад видеть тебя, Хеймитч, – искренне произносит Одэйр. – Хотя предполагаю, что не чувство ужасной тоски по нам привело тебя сюда.
– Если бы только это, – по полному раздражения и напряжения взгляду ментора, мы понимаем, дело дрянь, и разгребать это все предстоит Хеймитчу. – Мне приказано сообщить, что вас двоих ждут в Штабе.
– Что ж, не будем тянуть, – тяжело вздыхает Финник.
Он безумно устал, да и бессонная ночь не прошла даром: лицо осунулось, под затуманенными глазами пролегли темные круги, и очередной разбор – последнее, что ему хочется. Однако желание закончить со всем этим куда сильнее, и я не могу винить его за это.
Прежде, чем уйти, поворачиваюсь к сестре и крепко обнимаю ее.
– Увидимся позже, – ободряюще шепчет Прим мне в ухо, поглаживая по спине. – Удачи.
Отстраняясь, киваю: у нас еще будет время на разговоры.
Неохотно следую к лифту за Хеймитчем и Финником, опустив голову и стараясь не обращать внимания на суетящихся, словно в муравейнике, солдат. Не успеваю сделать и пяти шагов, как чуть не врезаюсь в резко остановившегося ментора. Открываю рот, чтобы пожурить Эбернети, но так и застываю, увидев, куда обращен его взгляд: в сопровождении пары солдат из планолета появляется Мелларк.
Он с интересом осматривается вокруг, направляясь за ними к одному из грузовых лифтов. Меня уже не удивляет ни его поведение, ни его абсолютно равнодушный вид, а вот для Хеймитча это оказывается полным потрясением. Серые глаза загораются от радости, и с губ срывается вздох облегчения, но затем восторг застилает пелена смущения и стыда. Секунда, две, три и его лицо снова непроницаемо.
– Идем, – бормочет он, возобновляя наш путь. – Опаздываем.
В последний раз я шагала по главному коридору, ведущему в Штаб, всего две недели назад, но кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Тогда я точно знала, что это должно изменить мою жизнь. Мое существование было спокойным и относительно нормальным, была работа и я чувствовала себя полезной и нужной, был Гейл и перспектива создать свою собственную семью. Ведомая надеждой и жаждой правды, я прокралась сюда и стала свидетелем разговора, который скрывали от меня не без причины. Однако это было не той переменой, которой я ожидала – она разрушила до основания все то, что мне удалось построить за эти пять лет.
Жалею ли я?
Глупый вопрос, и я клянусь, что никогда не буду спрашивать себя об этом.
В главном коридоре на удивление людно. Высокопоставленные офицеры и чиновники с кипами бумаг снуют по помещению: одни увлеченно беседуют друг с другом, остальные ждут своей очереди на аудиенцию с Койн, но мы, видимо, особый случай.
В кабинете за громадным столом восседает Альма Койн со своими верными помощниками – Плутархом и генералом Боггсом. Рядом с ними разложены различные карты и чертежи каких-то зданий, а в углу то и дело мигают датчики, хотя на мониторах горит только герб Свободного Панема.
Хеймитч, отвыкший от здешних порядков, бегло оглядывает помещение и, видимо, не найдя колоссальных изменений, проходит к столу и плюхается на свободное место. Заметив, как дрогнули уголки его рта, меня осеняет, что подобное поведение – не только дело привычки. Прикусываю губу, пряча усмешку; мы с Финником замираем у двери. Нас не смущают ни пристальные взгляды руководства, ни их лица полные недовольства и раздражения, наоборот, мы отвечаем им тем же. Кажется, проходит несколько минут, прежде чем Койн решает заговорить:
– Капитан Одэйр, я жду Ваших объяснений, – ее голос звучит холодно, но довольно сдержанно. – Особенно, это касается участия в секретной операции солдата Эвердин.
– Это была моя инициатива, – спокойно отвечает друг. – Я рассказал солдату Эвердин о пойманном сигнале из Капитолия и кого мы там увидели, – сделав паузу, Одэйр поворачивается ко мне. – Она настаивала на участии в миссии, и я не мог лишить ее этого права, – он вновь замолкает, а затем добавляет: – А сейчас я хочу воспользоваться другим правом и прошу незамедлительно принять мою отставку.
Глаза Койн и Боггса расширяются от удивления, а Плутарх и вовсе выглядит так, словно лишился речи. Хеймитч напрягается в своем кресле, выпрямив спину и шумно вздохнув. Однако я не столько поражена его решением, сколько озадачена им.
Что же у тебя на уме, друг?
И как только наши взгляды встречаются, все встает на свои места. Миссия действительно закончена.
– Все так, – подтверждаю я, – за исключением того, что я сама узнала обо всем. Капитан Одэйр оказался единственным, кто подумал о моих чувствах, – у меня перехватывает дыхание, а слова застревают в горле. Неправда, Гейл всегда заботился обо мне, пусть и не так, как мне того хотелось. Финник же просто понимал меня, поэтому я без всякого сожаления заявляю: – С этого момента я отказываюсь быть Сойкой-пересмешницей.
В кабинете воцаряется тишина; сказанное нами не сразу доходит до Койн и ее помощников. С уверенностью можно сказать, что они были готовы к нашему гневу, к раскаянию, к упрямству, но только не к требованиям об отставке.
Ситуация далеко не простая; какие бы цели не преследовали мы с Финником, Койн теряла не просто солдат и доверенных лиц, она лишалась поддержки сразу двух победителей. Другая загвоздка в том, что после операции в Капитолии – мы стали главным источником столь необходимой для нее информации.
Мы неосознанно загнали кота в его же мышеловку и искусно захлопнули. Альма Койн может отклонить наши рапорты и потерять все имеющиеся сведения о жизни Капитолия, но, прими она их, то получит данные из первых уст за вычетом союза с нами. Как бы то ни было, ей потребуется время, чтобы обдумать все пути.
И пока я с наслаждением наблюдаю за ее дилеммой, взгляд Хеймитча практически прожигает во мне дыру: естественно он злится, не понимая, во что его подопечные вляпались на этот раз. Полностью проигнорировав ментора, мы с Финником сосредотачиваемся на Койн: сейчас куда важнее, чтобы добыча не сорвалась с крючка.
– Надеюсь, вы оба осознаете, что по протоколу я обязана собрать военный трибунал? – медленно произносит она, скрещивая руки на столе. – А вам лучше меня известно, что за этим последует.
Разжалование, в лучшем случае ссылка, в худшем – арест, но ни один мускул не дрогнул на наших лицах – победителей уже ничем не испугать. Губы Койн трогает легкая улыбка: ничего другого она и не ожидала.
– Допустим, мы сможем закрыть глаза на ваше вопиющее неповиновение, – подает голос Плутарх, не сводя глаз с Койн. – К тому же, не желательно выносить эту проблему на всеуслышание: пойдут разговоры, различные домыслы, недовольства… И ваша отставка, – мужчина качает головой, словно мы сморозили глупость. – Мы же только что продвинулись вперед, впервые за пять лет! И вы хотите уйти?
– Да, – твердо произносит Финник. – И если вам нужна информация, то отпустите нас. Мы больше ничего не можем сделать.
Плутарх не скрывает своего разочарования, а вот молчавший все это время Боггс, ловит взгляд Койн и едва заметно кивает. Нахмурившись, она глубоко вздыхает и складывает руки в замок.
– Я принимаю вашу отставку, капитан Одэйр, ровно, как и вашу, солдат Эвердин, но вы оба остаетесь в Тринадцатом – покинуть дистрикт вы можете только с моего разрешения. Так же в ближайшие дни вы обязуетесь поделиться всеми сведениями касательно миссии и Капитолия. Если это все, то я не смею вас больше задерживать.
Чувствую, как рядом расслабляется Финник, а Хеймитч, которому не терпится вникнуть в суть дела, встает из-за стола. Хоть я и отчетливо осознаю, насколько мала вероятность, удержаться не могу:
– Что будет с теми, кто не смог покинуть Капитолий? – выпаливаю я, но думаю только о Гейле.
– А это уже не ваша забота, мисс Эвердин, – отвечает Койн.
Хеймитч первым оказывается в коридоре и, не дождавшись нас, устремляется к лифту. Едва услышав скрип подъезжающей кабины, ментор резко поворачивается и одаривает нас с Финником пристальным взглядом.
– Вам предстоит многое объяснить мне, – холодно произносит он и жестом указывает в гостеприимно раскрывший двери подъемник. Кивнув, мы заходим следом за ним. – Если вы намерены затащить меня в очередную кучу дерьма, я, по крайней мере, имею право знать, ради чего замараюсь по самые уши.
Втроем мы опускаемся на десятки ярусов вниз, где в огромном лабиринте жилых отсеков добираемся до комнаты Хеймитча. Сам хозяин, зайдя внутрь, бесцеремонно плюхается на кровать, вынимает из нагрудного кармана фляжку и делает большой глоток.
– Теперь выкладывайте, что за муха вас укусила, – ворчит ментор и хмуро осматривает нас, застывших около входа.
Мы молча переглядываемся с Финником, решая с чего начать рассказ.
– Мы были там, Хеймитч, – произносит друг, – и видели все своими глазами. Это не тот Капитолий, который когда-то ты знал. И не скажу, что люди там так уж плохо живут: они просто ничего не помнят. Мы говорили с Питом, Джоанной… Их не пытали, над ними не издевались – они были весьма довольны своей новой жизнью.
Эбернети хмурится еще больше, приоткрыв рот, но ему не удается сложить свои мысли в один вопрос, поэтому я продолжаю:
– Меня приводили на допрос, говорили со мной, убеждали – порой с легким нажимом, и с каждым разом мне все больше казалось, что мы поменялись местами. Я чувствовала их страх, они были в ужасе от того, что за куполом кто-то есть. А потом пришел Пит…
Я запинаюсь; картинка нашей первой встречи по-прежнему свежа, и воздух застревает в моем горле.
«Кто вы? Зачем явились к нам? Кто вас послал?»
– Он теперь глава миротворцев, знаешь ли, – подхватывает Финник, заметив мою заминку, и облокачивается спиной о стенку. – Его люди за неделю не добились от нас ни слова, вот он и пришел.
– Я всегда знал, что у парня куда больше мозгов, – фыркает Хеймитч. – А вы не думали, что…? – начинает он, но друг перебивает его:
– Что Пит притворяется? – на губах Одэйра проскальзывает грустная усмешка. – Думали, надеялись, но они действительно ничего не помнят о своей прошлой жизни. Возможно, только Сноу избежал регенерации…
– Регенерации? – повторяет ментор, широко раскрыв глаза от удивления.
– Так они называют процесс стирания памяти, – объясняю я. – Они собирались и нас обработать, однако…
И я рассказываю ему о допросе, о визите Пита в мою палату, то и дело спотыкаясь о простые слова, а Финник заканчивает историю, повествуя о событиях в пещере и на границе Седьмого. Бывший ментор слушает внимательно, не перебивая и изредка прилаживаясь к своей изрядно опустевшей фляжке. Я бы тоже не отказалась от глотка крепкой и противной жидкости, приносящей столь желанное забвение.
– Парень поверил вам? – уточняет Хеймитч, обдумывая сложившуюся ситуацию. – Иначе бы он не отправился с вами.
– Так он и сказал: он хочет сам убедиться во всем, – кивает Финник, в то время как Эбернети пытается поймать мой взгляд: в серых глазах ментора только один вопрос.
Поджимаю губы и отворачиваюсь, а за спиной раздается тяжелый вздох. Он думает, что я позорно струсила, возможно, так и было, но для меня это было надеждой.
«Я пришла, чтобы вернуть тебя домой.»
Только этот хрупкий мостик между нами давно сгорел.
«Но мой дом здесь.»
– Я не рассказала о несчастных влюбленных, – на удивление голос остается ровным и равнодушным, – и умолчала о Гейле. Ну, о том, что мы с ним жили вместе, были помолвлены…
Рука Финника сочувствующе сжимает мою, а Эбернети просто делает еще один большой глоток из своей фляжки и устало закрывает глаза.
– Ладно, это еще не самое страшное, – бормочет он. – Теперь объясните, какого черта вам приспичило уйти в отставку?
– А смысл? – горько усмехаемся мы с Финником. – Ради чего нам сражаться? Хотя нет, с кем нам вести борьбу?
– Что ж, – бормочет Хеймитч, откидываясь на подушки и вытаскивая из-под кровати еще одну бутылку. Вынув пробку, он салютует ей в нашу сторону. – За сожженные мосты и свободу!
***
Отсек встречает меня полумраком и затхлым запахом пыли. Все это кажется нереальным; я замираю у входа, ухватившись за ручку двери. Мысли блуждают в легком тумане, окутавшим мою голову, а по телу растекается приятный жар, пробирая до самых кончиков пальцев.
