Текст книги "Бремя чести (СИ)"

Автор книги: Darling Jen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 34 страниц)

Повсюду лежал снег, даже на дороге его скопилось немало. Однако движение на ней было достаточно оживленным: в этот ранний час Аткас насчитал уже семь повозок, едущих навстречу. Солнце еще не начало припекать, зато уж освещало, так освещало: Аткасу приходилось постоянно щуриться, без этого на белоснежный пейзаж вокруг глядеть было невозможно. Дунул ветер, по земле застлалась поземка, мягко обволакивая копыта коней и скрывая белоснежной пеленой выбоины на дороге. Ехать приходилось вдвойне аккуратно.

Когда же дома совсем перестали попадаться на их пути, сменившись сплошным лесом, восторгу парня не было предела. Он вовсю всматривался в запорошенные снегом ветви елей, пытаясь разглядеть какого-нибудь зверя или птаху, но безуспешно.

Экроланд и Сегрик мрачно смотрели прямо перед собой, совершенно не обращая внимания на прелести солнечного утра. Случай в конюшне наполнил Экроланда холодным возмущением, а Сегрик никак не мог взять в толк, почему его соратник едет, поджав губы, и старается не встречаться с ним взглядом.

– Ты же не его оскорбляешь, – нарушил молчание Экроланд, продолжая вчерашний разговор. – Ты меня оскорбляешь, дескать, не могу я себе выбрать достойного слугу.

– Нет, у меня и в мыслях подобного не было, – возразил Сегрик. – Просто ты славишься способностью не разбираться в людях. Конечно, не твоя вина, что тебе запудрил мозги этот сопляк! Но, Эри, я не хочу, чтобы тебя как-нибудь нашли прирезанным в кровати. Те люди, которых ты собираешь у себя дома... Уж не знаю, как их и назвать. Отбросы общества. Головорезы. Мерзавцы. Квинтэссенция пороков.

– Не надо громких слов, – улыбнулся Экроланд. – Если они отличаются от тебя тем, что у них нет денег и они не нашли места в жизни, а если и нашли, то не очень подходящее приличному человеку, то это не значит, что они дурные люди. Они несчастны – и только. К тому же Престон и госпожа Сакара крайне добродетельны и прекрасно с ними управляются.

– Но почему ты считаешь своим долгом возиться с ними? – нетерпеливо спросил Сегрик. – Есть тюрьмы, рудники, в конце концов... Дело рыцаря – совсем в другом.

Экроланд нахмурился:

– Я считаю, что как раз занимаюсь делом, достойным рыцаря. Священники заботятся о нищих и инвалидах в бесплатных лечебницах и приютах, мы же должны брать на себя остальных заблудших. И тюрьма, а тем паче рудники, тут не помогут.

– Рыцарь – прежде всего охранник! – пылко возразил Сегрик. – Мы должны охранять мир от Тьмы, от последователей Неназываемого, мы должны сражаться и в битвах доказывать право именоваться рыцарями!

– Наш спор бесполезен, – лицо Экроланд омрачилось. – Я думаю, нам друг друга не понять.

– Ты меня, видно, хорошо понимаешь, – насмешливо сказал Сегрик. – Ладно, спрошу твоего, гм, подопечного, сколько нам еще ехать.

Он повернул и трусцой поехал назад. Проезжая мимо повозки с клеткой, рыцарь невольно остановил взгляд на Меруэле. Маг ответил ему пылающим ненавистью взглядом. Рыцарь пожалел, что Рапен не парализовал магу глаза.

Сегрик придержал поводья и склонился к прутьям решетки, всматриваясь в каменное лицо мага, затем невольно перевел взгляд за спину мага, к браслетам, обнимающим худые руки. Меруэль довольно прикрыл глаза, его взор потух.

Ругая себя за проявленную слабость – это надо же, испугался, что вдруг и на этих браслетах есть трещины! – Сегрик подъехал к Аткасу.

– Далеко до Олинта?

– Нет, сэр, совсем чуточку. Проедем Орлувин, потом надо будет свернуть, а оттуда уже недалеко.

– Поедешь рядом с нами, – распорядился рыцарь.

Остальные оруженосцы проводили Аткаса завистливыми взглядами: каждому хотелось ехать рядом с рыцарями, а не плестись в хвосте отряда.

Орлувин оказался городком чуть меньше Стипота. Несколько каменных домов в центре, а к ним лепятся десятки деревянных, за околицей переходящие в небольшие фермы. Жители, в солнечный день высыпавшие на улицы, долго провожали взглядом отряд. Несколько мальчишек бежали за хвостом отряда, пока хватало сил, наперебой предлагая орешки и умоляя взять их с собой. Аткас почувствовал себя неуверенно, словно его место по праву было там, вместе с чумазыми пацанами, а вовсе не с отрядом рыцарей.

Вскоре исчезли и придорожные фермы, они снова въехали под крону леса. Дорога плавно петляла между деревьями, за каждым поворотом открывалась все та же безрадостная картина: высоченные сосны, чьи ветви клонятся вниз под тяжестью мокрого снега, небольшие прогалины с редкими березами, невысокие холмы, сплошь поросшие бурым кустарником, словно опутанные коричневой тонкой пряжей.

Спустя полчаса, когда отряд преодолел небольшой подъем, справа деревья расступились и на одном из холмов показались разрушенные стены, за которыми проглядывались руины некогда величественного замка.

Юноша впервые видел обиталище атамана Сцепина, умершего задолго до рождения Аткаса. Атаману чем-то приглянулся Стипот, и он желал завладеть маленьким городишкой, не жалея на это ни сил, ни времени. Сцепин и мечтать не мог о том, чтобы стать мэром городка, а все из-за своей репутации бессердечного разбойника, и потому, скопив деньжат темными делами, собрал вокруг себя несколько сотен самых отъявленных головорезов и предпринял попытку осадить Стипот. Говорят, в те годы население Стипота было гораздо больше, и все жители вышли с оружием в руках защищать свои дома, а один храбрый юнец, имени которого история не сохранила, был послан гонцом в ближайший город за подмогой. На стороне Сцепина были таинственные подземные маги и, но это сообщалось шепотком, ужасные волки размером чуть ли не с лошадь. Гонец преодолел тьму опасностей, чтобы попасть в Орлувин, тоже тогда бывший побольше, за ним была послана погоня, состоявшая из магов и разбойников, но юноша чудом спасся и привел в Стипот подмогу. Светлый волшебник, случайно встреченный гонцом по дороге, в одиночку разгромил всех магов Сцепина, а объединенные силы Стипота и Орлувина добили разбойников. С тех пор любой мальчишка в Стипоте мечтал стать тем самым гонцом, который спасет целый город и станет героем. Не миновала сия участь и Аткаса, только он представлял себя еще и Светлым волшебником.

Юноша очнулся от воспоминаний, когда увидел, что отстал от отряда. Грего уже грозно обернулся, потрясая в воздухе кулаком и что-то неразборчиво крича. Ветер унес слова в сторону леса. Аткас пришпорил Солемну и поспешил догнать отряд.

Повернув, они попали на дорогу, значительно уже предыдущей.

Снег тут был как следует утоптан. В следах на снегу можно было разглядеть отпечатки сапог и санных полозьев, но следов подков почти не было. Олинт был не слишком популярным местом из-за удаленности от Западного тракта.

Первое, на что обратил внимание Аткас, когда они приблизились к деревне – это безлюдность. Ни единого человека не было ни во дворах, ни на дороге. Словно некто наблюдал за приближением отряда и предупредил селян. Возможно ли такое, что все в этой деревне – ведьмы? Юноша запоздало понял, что они уже в самой деревне, и вспомнил про смертельные заклинания, которые должны распространяться на многие мили. А, быть может, никого в этой деревне и нет? Ведьмы, наверное, поубивали всех в своих мерзких ритуалах, снялись и ушли.

Отряд въехал на деревенскую площадь. Аткас заметил, что у всех домов целые крыши и опрятные заборы: здесь чувствовалась рука хорошего старосты. Потом он с сожалением понял, что деревня вовсе не покинута: вившийся над многими домиками дымок ясно указывал на присутствие людей. Лаяли собаки. Аткасу почудилось, словно в воздухе пронеслось тончайшее дуновение ветра и запахло гнилью. Хотя, ему могло и показаться.

Посреди площади стоял столб из почерневшего от времени дерева, на нем был закреплен колокол под навесом. В маленьких деревнях он служил для сбора самых уважаемых селян в день Совета. Иногда в такие колокола звонили во время праздников. В Стипоте колокола ставили на всех перекрестках, а звон предупреждал о пожарах.

Сегрик отдал приказ собраться перед самым большим домом, где, вероятно, проживал рачительный староста. Экроланд нарочно отстал и кивком велел сделать то же самое Аткасу. Парень недоумевающе посмотрел на рыцаря, и тот со вздохом сказал:

– Эх, Аткас, я и не предполагал, что ты избежишь подобного зрелища, но надеялся, что это случится нескоро. Понимаешь, уничтожать силы Тьмы и последователей Неназываемого – наш прямой долг. Поэтому не принимай близко к сердцу то, что сейчас произойдет. Просто держи в уме, что мы спасаем Олинт от бесчисленных несчастий, освобождаем его от скверны.

– Но ведь может быть так, что в деревне нет никаких ведьм? – не слишком уверенно поинтересовался Аткас.

По губам Экроланда пробежала тень улыбки.

– Поверь, мне тоже не по себе. Я совру, если скажу, что люблю охоту на ведьм. Будем молить Талуса, чтобы деревня оказалась чиста.

Элнас и Рапен спешились, скинули шубы на руки рыцарских оруженосцев и предстали перед миром в белоснежных рясах. Листик помог им распаковать сумки, и на свет появились удивительные вещи: жезлы с хрустальными навершиями, толстенные книги с потрепанными корешками и металлические тарелочки, предназначение которых было Аткасу неизвестно.

По знаку Сегрика Грего достал из седельной сумки покрывало и взмахом расстелил его перед Рапеном. Священник повозился с тарелочками, высыпая и поджигая какие-то порошки и сухие травинки. От тарелочек потянул густой черный дым, настолько плотный, что сквозь него ничего было не видать. С губ Рапена слетели едва слышные слова, Элнас подхватил их. На миг Аткасу показалось, что вокруг них замерцало голубое сияние, но стоило сморгнуть – и все исчезло. Рапен на долю секунды прервался, кинул на парня убийственный взгляд, но потом снова закрыл глаза и продолжил бормотать себе под нос.

Потом Аткас подумал, что священники впали в ступор, но тут оба закружились на месте – Листик едва успел убрать из-под ног все еще чадившие тарелочки – и оба остановились, с силой вдыхая воздух, словно легкие враз стали меньше.

– Ведьмы здесь, – изменившимся голосом, в котором прорезались металлические нотки, сказал Рапен, неторопливо оборачиваясь к Сегрику. – Только женщины. Не больше десятка. Мы сняли все защитные заклинания… Можно приступать.

Глава отряда удовлетворенно кивнул. В карих глазах зажглись опасные огоньки. Замерев, Аткас еще некоторое время осознавал увиденное. Ему никогда не приходилось видеть волшебство в действии, и вот на тебе! Правда, ничего особенного его глазам не предстало, но зато каков эффект! Он поймал на себе снисходительные взгляды Пете и Грего и покраснел. Листик сосредоточенно листал старую книгу, по указке Элнаса отыскивая нужную страницу.

Рыцари спешились и неторопливо разошлись на пять шагов в разные стороны. В центре импровизированного креста остались священники и клетка с Меруэлем.

Мгновения не прошло, как у Сегрика в руке блеснул меч. Рукоять с силой ударила в деревенский колокол, глава отряда смотрел на окна домов, за которыми, как чувствовал Аткас, затаились испуганные жители. Ему даже показалось, что в одном из окон колыхнулась занавеска, и на миг он увидел испуганное девчачье лицо, но еще через секунду оно исчезло.

Бом! Бо-ом! Бо-о-ом! гудел колокол. Ни единого человека не высунулось наружу, но можно было понять, что сейчас все внимание спрятавшихся людей сосредоточено на Сегрике, и они готовы ему внимать, незаметно глядя сквозь щели в занавесках и приложив уши к дверям.

– Уважаемые жители! – голос Сегрика прозвучал неожиданно мощно и раскатился по окрестностям. – Я знаю, что среди вас скрываются ведьмы. Выдайте их добровольно, укажите, в каком доме они свили гнездо, и я обещаю вам, что ни вы, ни ваши семьи не пострадают!

Сегрик помолчал, оглядывая ближние дома, но ни единой двери не открылось. Он подал знак Рапену. Священник вытянул из переметной сумки длинный, закопченный факел, весь тряпочный верх которого был сплошь пропитан маслом. Миг – и ладонь Рапена загорелась ровным оранжевым пламенем. Глаза Аткаса полезли на лоб. Больно ли ему? Хотя, когда дело касается магии, ни в чем нельзя быть уверенным.

Когда в детстве его свалила с ног лихорадка, священник из Орлувина предпринял попытку вылечить болезнь. Все, что запомнилось Аткасу с того времени, – это острая, яростная боль во всем теле. К сожалению, к старости волшебная Сила почти оставила Тасина, и исцеление не удалось. Лихорадка спустя неделю отступила сама. Скорее всего, если бы за лечение взялся Рапен, исход был бы иным.

Ладонь священника на секунду соприкоснулась с тряпичным верхом факела – и огонь перекинулся туда. Рапен неторопливо передал факел Сегрику. Казалось, глава отряда даже не заметил манипуляций священника, просто небрежно схватил факел и резко взмахнул им.

– Вы отказываетесь выдать нам, рыцарям Ордена Красного Клинка, – во всеуслышанье объявил он, – на наш праведный и справедливый суд преступниц! Мало того, что они осквернили заветы Талуса. Само их существование оскорбляет всех богов! Опомнитесь, люди! Кого вы покрываете? Богомерзких женщин, цель которых – опутать зловонием и мраком весь мир! Я не прошу – я требую: укажите, где они расположились, и ваша деревня не пострадает! А иначе...

Сегрик, бряцая доспехами, подошел к забору ближайшего дома, нарядного, с резными ставнями и деревянным петушком-флюгером на крыше. И слегка наклонил факел.

Пламя свободно потекло по забору, с легким потрескиванием съедая дерево. Сегрик протянул руку в сторону огня, слегка согнул пальцы, – и пламя затухло, оставив после себя безобразное черное пятно. Аткас впервые увидал столь явно волшебство и замер в предвкушении еще больших чудес. Каким образом рыцарю удалось потушить пламя? Неужели сам Сегрик – маг?

– Опомнитесь! – воззвал тем временем глава отряда к молчащей деревне. – Стоят ли эти женщины ваших домов? Ваших детей, жен?... Или нет?

Где-то неподалеку хлопнула дверь, раздались бранящиеся голоса, и на площадь наполовину вышла, наполовину выбежала женщина в простом сером платье.

Аткасу она сразу не понравилась. Во-первых, она была не просто большой, она была огромной. Полные бедра колыхались, пока она шла к Сегрику, безошибочно угадав в нем старшего. В маленьких бесцветных глазках горела злоба.

– Господин? Вы здесь главный? – спросила она высоким, на удивление красивым голосом, вытирая руки о чистенький передник.

Сегрик посмотрел на нее, прищурившись:

– Да, сударыня. А вы, видать, решили спасти деревню?

Слова рекой полились из пухлого красного рта:

– Да, господин, это к чему же, чтобы все наши из-за них пострадали, правильно я говорю? Пусть уж лучше их накажут, что непотребным делом занимались, чем вы всю деревню сожжете. А у меня вон дети малые, им тоже жить охота, да, видно, благородным господам все равно, дети, не дети, всех убить готовы, так то же ради преступниц, я правильно говорю? Преступниц не жалеть, их наказывать надо... И хотя, господин, мне невдомек, чем они так сильно провинились, я скажу, потому как вы на бандитов не похожи, а, как есть, благородные господа, то есть невинных не осудите...

– Короче, – прервал ее Сегрик, поморщившись. Он воткнул факел в ближайший сугроб, дождался, пока тот не погаснет, и передал Грего, а тот уж осторожно убрал его обратно в сумку, предварительно обернув верх тряпицей, дабы все внутри не измазать копотью.

– Можно и короче, господин. Вон в том доме они и приютились, – женщина с содроганием глянула на черную дыру в сугробе, а потом указала рукой на один из домов, окнами выходящий на площадь, – верно вам говорю, прямо рядом с Тарукой. Я ей давеча говорю, как, мол, такое соседство тебе? А она мне в ответ, что...

– Сколько их? – отрывисто бросил Сегрик.

– Ведьм этих? Восемь. Прямо мы удивились, когда они здесь поселились. Когда это было? Прошлой весной, или летом, не помню... И нашу девчонку соседскую к себе прибрали, вы уж смилосердствуйтесь, совсем юная... Я тогда Таруке и говорю: не к добру тебе такое соседство. Так прямо и сказала, а ей что! Глупая баба, что с нее взять. Всякое отребье к себе селит, лишь бы деньги платили. С нее станется и ведьм приютить, ну а мы что, нечего нам ей было возразить.

Говорить женщина продолжала в пустоту, потому что Сегрик быстрым шагом подошел к указанному дому, даже не обнесенному оградой, и кивнул Орвальду и Терину.

Аткас придвинулся ближе, ему стало интересно. Экроланд отвернулся.

Рыцари обнажили мечи. Орвальд повернул голову, и на его губах Аткас заметил злорадную ухмылку. Ногой рыцарь вышиб дверь и зашел в дом, за ним последовал Терин. Послышался шум, какая-то невнятная возня, женский голос громко, с надрывом, закричал...

Из дверей выбежала женщина с безумным взглядом. Платье на ней оказалось забрызгано кровью от лифа и до юбки. Она прижала руки к груди, захотела что-то вымолвить, но не смогла и рухнула у порога. Сегрик воткнул ей меч в спину, обтер о платье и спокойно убрал обратно в ножны. Аткас чуть не упал, руки его похолодели. Они что, ведьм убивают?

Когда Аткасу сказали, что отряд будет разорять гнездо ведьм, парень вообразил, что всех ведьм арестуют, а все их имущество достанется рыцарям, ну и их оруженосцам, разумеется. Потом закатывался благодарными жителями пир на весь мир, девушки толпами вешались ему на шею, а ведьмы тихо скулили в клетке Меруэля. Поэтому он был немало ошарашен увиденным зрелищем.

Мертвая ведьма выглядела точно так же, как и все виденные Аткасом женщины. В ее внешности ничего не выдавало порочной или богомерзкой натуры. Она была даже миловидна, но рассматривать ее у парня не было сил.

Он смутно ощутил, что Экроланд подъехал ближе, наклонился и похлопал его по плечу.

Еще две ведьмы, одна постарше, другая совсем девчонка, попытались вылезти через чердачное окно, но не смогли уцепиться за рамы, чтобы вылезти на крышу, и с воплями рухнули вниз. Девчонка так и осталась лежать, голова ее была вывернута под неестественным углом, испуганные глаза смотрели в небо, переливаясь мертвыми стеклянными бликами. Вторая попыталась отползти, волоча сломанную ногу, но Сегрик был начеку.

Экроланд страдальчески поморщился.

Шум стихал, толстуха стояла посреди площади с открытым ртом, затем придушенно вскрикнула и попыталась скрыться, но Сегрик придержал ее за локоток.

Священники подошли к телам и завозились с шеями убитых. Преодолевая тошноту, Аткас пригляделся: что это они там делают? И заметил, что они снимают какие-то цепочки с блестящими камушками. Проследив за взглядом Аткаса, Экроланд сказал:

– Это аслатин. Без него ведьма практически беспомощна.

Ах да, аслатин, необычный камень. Аткас слышал, что его используют волшебники, священники и прочие, занимающиеся волшебством. Он является чем-то вроде амулета, в котором хранится Сила. По цене аслатин многократно превосходил любой драгоценный камень или металл, потому что его добычей, сопряженной со многими трудностями и опасностями, занимались только гномы.

Рыцари вышли из дома, у каждого на плече обвисла ведьма. Аткасу не требовалось подходить ближе, он и так видел, что они мертвы. Белые плащи мужчин были забрызганы кровью, но на лицах брезгливость не угадывалась. Они совершили благое дело, избавили мир от очередного рассадника мерзких созданий.

Орвальд скрылся в доме, а потом появился, волоча за руку старуху, у которой было снесено полчерепа.

– Она пыталась применить заклинания, – доложил рыцарь. – Хорошо, пояс не подвел.

Пояс на рыцаре был самый обыкновенный. Только приглядевшись, Аткас заметил идущую по самому центру серебряную вязь. В эти минуты парень вообще пытался отвлечь свое внимание на что угодно, иначе, чувствовал, его вырвет.

– Вы сказали – восемь, и еще какая-то девчонка к ним присоединилась, так? Или ты говорила об этой девчонке? – переспросил Сегрик у остолбеневшей женщины, пнув носком сапога труп девушки, сорвавшейся с чердачного окошка.

– Нет господин, нет… Не она это! О, прошу, не убивайте меня! – она дрожала от ужаса. – Дженна, верно, домой убежала...

И, не дожидаясь вопроса, показала на нужный дом.

Сегрик взглянул на нее повнимательнее и неожиданно мягко сказал:

– Не бойтесь, сударыня, невинных наша казнь не затронет. Дженна из местных? – женщина кивнула. – Она тоже стала ведьмой? С ней произвели обряд посвящения? – видя, что женщина не знает, он уточнил, – вы видели на шее у нее блестящий камушек? – женщина кивнула вторично.

Сегрик подошел к дому, где, видимо, скрывалась от правосудия юная ведьма, и громко прокричал:

– Выдайте нам ведьму добровольно, или я прикажу сжечь ваш дом вместе с домочадцами!

Когда никто не ответил, он молча указал на дверь. Ее быстро вышибли, и спустя секунду рыцари были внутри.

Аткас почти ожидал увидеть, как выносят тело этой самой ведьмы, как услышал какой-то хлопок, а Элнас, стоявший рядом и производивший непонятные пассы руками, внезапно упал.

– Она слишком сильна! – в волнении воскликнул Рапен, отирая со лба пот рукавицей. Его руки дрожали, в то время как он пытался держать ровно посох с навершием в виде хрустальной чаши, в которой плескалась какая-то прозрачная жидкость.

Сегрик еле заметно нахмурился, и тут на пороге появилась сама ведьма в легкой шубке нараспашку. Позади нее на безопасном расстоянии следовали Орвальд и Терин, в растерянности опустившие мечи, а за ними шли заплаканная женщина и суровый мужчина, видимо, родители.

На шее у ведьмы болталась цепочка с аслатином, горевшим – Аткас не поверил собственным глазам – маленьким синим огоньком.

Стоило ей переступить порог, как вокруг нее разлилось голубоватое сияние, будто она шествовала в коконе из света. Попадая на кокон, солнечные лучи странным образом преломлялись, и то в одном месте, то в другом вспыхивали маленькие радуги.

– Отпустите меня! – потребовала она голосом, который был одновременно и режущим слух, и притягательным.

– К ней невозможно приблизиться, сэр, – доложил Орвальд. – Наши обычные заклинания бесполезны.

– Сильная штучка, – невольно усмехнулся Рапен, пробуя какие-то новые пассы. – Но совсем молоденькая...

Элнас встал, тряхнул головой и присоединился к Рапену, впрочем, свои пассы он совершал с некоторой опаской.

– Обрати внимание, – хрипло сказал он, – кокон – словно из учебника для начинающих. Не ведьмовской, нет.

– Убери защиту, Дженна, – спокойно приказал Сегрик. – Мы все равно тебя возьмем, это вопрос времени. Обещаю, смерть будет быстрой.

– Ага, нашел дуру! – звонко выкрикнула девчонка. – А не хочу я умирать! Немедленно отпустите меня, а не то я тут такое устрою! Всех разметаю, по клочкам разорву и нанижу себе бусы из бравых рыцарей, которые убивают безоружных женщин!

Экроланд стиснул зубы. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять, что рыцарю очень тяжело. Да и самому Аткасу было не по себе. Признаться, он так и не понял, чего ради рыцарям надо было убивать этих женщин. Что плохого в том, что ты ведьма? Надо будет порасспросить хозяина на привале...

– Господин, не убивайте ее! – душераздирающе закричала женщина позади ведьмы. – Она исправится, умоляю вас!

Сегрик пожал плечами:

– Она стала ведьмой не меньше семи месяцев назад. Боюсь, это необратимо. Мне очень жаль, сударыня. У вас ведь есть еще дети?

Женщина мотнула головой, ее плечи опустились, а в глазах появилась безнадежность. Тихо она ответила:

– Нет у меня детей. Ее отдали нам на воспитание. – Вот как? Но сути дела это не меняет, – заключил Сегрик и подал знак священникам.

Те, словно только этого и ждали, дружно опустились на колени и стали возносить небесам молитву.

Аткас с изумлением заметил, что мерцание вокруг Дженны начало слабеть, а сама она – хмуриться. Аслатин замигал у нее на шее, а потом потух. Девушка растерянно оглянулась. Орвальд и Терин подойти ближе не рискнули, но стояли таким образом, что мимо ей было ни за что не пройти.

Она беспомощно стояла, опустив руки. Рыцари стали к ней приближаться, она испуганно отступала, пока не уперлась спиной в колодец, а потом ее мятущийся взгляд упал на Экроланда. В этот миг заклинания священников возымели действие, и она закричала. Невыносимое страдание исказило ее лицо. Рыцарь сидел в седле вроде бы спокойно, но, видно, ей удалось что-то прочесть в его глазах, потому что она ринулась к нему, преодолевая боль, которую ей причиняли священники.

Она упала на колени перед рыцарем и уцепилась за поводья Стролла, чтобы не упасть. Сложив молитвенно руки, Дженна исторгла крик из самой глубины души:

– Господин!

– Эй, Эри, не слушай ее! – тревожно крикнул Сегрик.

Экроланд смотрел в глаза девушки. Глубокие складки залегли у него на лбу, брови хмурились. Аткас с содроганием отвернулся, опасаясь, что вот сейчас его хозяин обнажит меч и убьет эту девушку.

Ведьма же с трудом поднялась на ноги и, глядя рыцарю прямо в глаза, громко сказала:

– Господин! Сэр рыцарь! Я прошу вашей защиты на правах юной девушки! Спасите меня от смерти, умоляю!

Сегрик коснулся рукой лба, в глазах у него промелькнули безнадежность и неверие. Он прошептал себе под нос:

– Нет, Эри, ты этого не сделаешь...

Но Экроланд, помедлив, отпустил поводья и вытянул в сторону девушки руку в латной перчатке. Дженна вцепилась в протянутую руку так, словно мечтала расплющить ее в ладонях.

– Отныне, – объявил рыцарь на всю деревню, – эта девушка находится под моим покровительством и больше не причинит вреда никому в качестве ведьмы, о чем поклянется мне.

Толстуха потрясенно уставилась на ведьму и, выпучив глаза, только удивленно сопела.

– Клянусь, – с вызовом сказала Дженна, умудряясь взирать на бледного от ярости Сегрика сверху вниз. Она дернула с шеи цепочку с камешком и швырнула ее под ноги Рапена, который тоже стоял ни жив, ни мертв от изумления. Листик заползал у него в ногах, вороша снег и пытаясь отыскать серебристую змейку цепочки.

– Эри, не будь идиотом! – взорвался Сегрик, наплевав на мнение жителей деревни и собственных подчиненных. – Отпусти ведьму! Прикончим ее, и забудем про это!

– Она обратилась ко мне за помощью, – указал Экроланд. – И она – женщина. Ни один рыцарь не вправе отказать даме в такой ситуации.

– Но она ведьма! – взревел Сегрик. – Ведьма!!!

– Прежде всего она дама. Заветы Талуса на ее стороне, – заметил Экроланд, криво улыбнувшись. – Поехали, братья. Здесь свой долг мы исполнили.

– Но хотя бы допросить мы ее должны? – сдался Сегрик.

Экроланд кивнул, подхватывая девушку:

– Да, на ближайшем привале, – и помог ей усесться впереди него.

Рапен с ворчанием помог подняться на ноги Элнасу, и священники отошли в сторонку, что-то обсуждая с язвительными лицами.

Под руководством Терина выползшие из домов и крайне напуганные мужики рыли неподалеку от кладбища яму, в которой сожгут трупы ведьм. Мерзлая земля с трудом, но поддавалась. Староста соизволил, наконец, объявиться и начал неубедительно врать, что он, дескать, вкушал обед и потому никак не слышал о приезде рыцарей.

К Сегрику подошла та самая женщина, которая выдала место обитания ведьм и тронула его за локоть:

– Чего вам, сударыня? – недовольно спросил он.

– Господин, а еще в деревню в последнее время гном частенько захаживал, – жарко зашептала она ему. – Я так прямо и удивилась: как же, живой гном, да в наших краях! Само собой, что он к этим приезжал, – она боязливо кивнула на накрытые простынями тела. – Приезжал да с собой камушки вот эти привозил, о которых вы толковали. Я и имя узнала – Приксом его величают.

– Спасибо за ценные сведения, – Сегрик кивком головы дал ей понять, что разговор окончен.

Аткас последовал за Экроландом. Солемна всхрапнула и повиновалась пришпориванию. У юноши создалось впечатление, что кобылка не раз видела кровь и смерть, потому что не выказала и тени беспокойства. Чудо, что в Стипоте Экроланд нашел такую красавицу.

Рыцарь ехал неторопливо, чтобы остальные могли его догнать, и тихо переговаривался с ведьмой. Когда Аткас нагнал их, ему удалось поближе разглядеть спасенную.

У Дженны было не красивое, но симпатичное личико, обрамленное густыми пепельными волосами. На лице особенно выделялись миндалевидные глаза, зеленющие, озлобленные, притягательные. Ее фигуре вряд ли суждено было удостоиться каких-либо комплиментов, собственно, это и фигурой-то назвать было затруднительно. Так, скелет, обтянутый белой кожей, которой будто никогда не касались живительные солнечные лучи. Но в каждом ее движении чувствовалась мягкая грация, поэтому со стороны она напоминала полудохлую, некормленую кошку.

Похоже, она была чуть постарше Цилы, хотя вряд ли справляла свой семнадцатый день рождения, но приятных округлостей, которые Аткас столь ценил у Цилы, у этой девушки не наблюдалось.

Аткас еще некоторое время откровенно пялился в лицо Дженны, тщетно пытаясь отыскать хоть одну веснушку (ему почему-то казалось, что на такой коже непременно должен быть хоть один изъян: прыщик, угорек или та же веснушка).

Экроланд прервал его:

– Как ты, юноша?

Аткас пожал плечами:

– Мне что, я и не такое видал. А вот вы… Уж больно вы остальных разозлили, сэр Экроланд. Главный, так тот прямо кипел от ярости.

Дженна тихо фыркнула:

– По мне, так и выкипел бы весь.

– Дженна, так нельзя говорить, – сурово сказал Экроланд. – А особенно тебе.

– Это почему же? Ведь без аслатина я из себя ничего не представляю.

– Злоба – нехорошее чувство. Имей сострадание.

– Сострадание к тому, кто поубивал всех моих подруг? – удивилась девушка. – А ведь они были даже полезны для деревни, если уж на то пошло. Мы и раны умеем заживлять, и болезни лечить, да и вообще многие вещи, что только волшебникам и доступны, делать.

– Но какой ценой, милая, – мягко заметил Экроланд. – А рыцари превыше всего чтят заветы Талуса, среди которых основной постулат гласит: смерть священна. А вы ее оскверняете.

– Но на благо, сэр рыцарь! – возмутилась Дженна, – мертвым уже все равно, что станется с их телами, а живым надо выживать!

– Это противно человеческой природе, – возразил Экроланд. – А то, как вы используете Силу живых? Неназываемого проклял даже Секлар, бог Тьмы, а это уже о многом говорит! Мы редко убиваем последователей Тьмы, но со слугами Неназываемого расправляемся безжалостно.

Дженна отвернулась и некоторое время смотрела лишь на дорогу впереди себя.

– А куда вы держите путь? – спросила она наконец. Потом горько усмехнулась, – ну и я, конечно.

– В Вусэнт, там в пригороде я владею небольшим поместьем. Думаю, сумеем и тебя приставить к делу.

Аткас ехал позади и размышлял, насколько необычен его хозяин. Экроланд выглядит настоящим, тогда как другие рыцари, что Орвальд, что Терин, даже Сегрик, – просто воины, наемники Талуса. Затем Аткас пришло в голову, что так думать богохульно, и он про себя пылко попросил прощения у Талуса.