Текст книги "Бремя чести (СИ)"

Автор книги: Darling Jen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Большой бедой Наместника была его уверенность в том, что никто лучше него не справится с любым, даже самым незначительным делом. Он и рад был бы завести толковых министров, но пока еще ни разу на протяжении жизненного пути ему не встречались люди, столь же хорошо, как и он сам, разбиравшиеся в налогах, благоустройстве города и чаяниях простых жителей. Наместник добровольно взвалил на себя все обязанности, которые по-хорошему должны были находиться в ведении целого батальона чиновников.

Продираясь сквозь дебри очередного указа, предложенного генералом, Наместник настолько увлекся, что не заметил, как ему принесли обед, и сжевал бы сейчас даже овсянку, осмелься повар ее сварить, а служанка – подать.

Обмакнув гусиное перо в чернильницу, стоявшую посреди стола, он размашисто перечеркнул указ крест-накрест и откинулся в кресле, потягиваясь и хрустя каждой косточкой. До каких пределов может дойти глупость человеческая? Неужто генерал взаправду полагает, что из колоколов храма Талуса можно выковать путные мечи? «Драмбенор, вероятно, не видит разницы между бронзой и сталью, – со злостью подумал Наместник. – Конечно, его предположение о том, что благословение на колоколах перейдет на мечи, достойно всяческих похвал, но это же бред, несусветный бред! Вот бы приказать сделать ему меч из какого-нибудь храмового канделябра и пустить его вперед войска. Посмотрим, как подействует благословение, и сколько секунд он простоит против варваров!»

По мере прочтения других подготовленных указов сарказм Наместника не исчезал. Ему начало казаться, что придворные сговорились у него за спиной и написали большинство бумаг с одной-единственной целью: как следует повеселить своего правителя. «Подходящее же они выбрали время для шуток!» – подумал он, жирно зачеркивая указ об укреплении городских стен камнями мостовых. Да он душу вложил в эти мостовые, лично следил, из каких каменоломен везут материал, велел нанять лучших камнетесов, чтоб ложился камешек к камешку ровнехонькими рядами, а они, собаки, хотят стены укреплять... «Будь у меня время, ну пара лет хотя бы, стены стали бы как новые». Но времени не было.

Наместник отчетливо это понял, когда прямо перед его столом, заваленном бумагами, из воздуха материализовался Колин Табар.

Посол варваров был разодет вычурно, а на вкус Наместника – так вовсе вульгарно. Под благородными мехами красовалась кожаная рубаха, расписанная замысловатыми узорами, а ее рукавами служили богато татуированные руки владельца. Венчал это великолепие головной убор из пучков перьев и связок ярких бус. Наряд надежно скрывал телосложение посла. Человек – загадка.

«Словно на маскарад собрался», – мелькнула мысль у Наместника. Ему было невдомек, что наряд Колина любой варвар счел бы верхом изысканного вкуса.

За пышностью цветов скрывался умудренный во всех тонкостях политики человек. В нем гармонично сочетались знания придворных интриг, музыки, литературы и прочих наук. Мало кто в известном мире смог бы устоять перед его красноречием.

Эти бесспорные дарования позволяли ему покорять собеседника точными, деликатными фразами. И в конце беседы он умел искусно подвести к тому, что собеседник сам предлагал помощь, искренне полагая, что решение исходит от него самого. Про Табара ходили легенды: мол, он может убедить воду в том, что она огонь.Но в случае с Наместником коса нашла на камень. Правитель Вусэнта, может, и не знал наизусть сонеты Фрахента, не мог с ходу определить, чьей кисти принадлежит та или иная картина, но зато в искусстве переговоров ему не было равных.

Многие разы они встречались в тиши кабинета Наместника и обсуждали стоящую перед ними проблему, но к единому выводу так и не пришли.

– Уважаемый Колин! Возможно, ты забыл, но время приема еще не подошло, – с убийственной вежливостью заметил Наместник. – Обычно я принимаю послов не ранее шести часов вечера.

На смуглом лице сложно было что-либо прочитать. Табар прошел к креслу напротив стола и уселся там, звеня бусами. Посмотрев Наместнику в глаза, он обнажил в улыбке белоснежные зубы, которыми в Крае Вечной Зимы наверняка пользовался для того, чтобы отрывать от только что забитых зверей куски сырого мяса, и сказал:

– Я прекрасно осведомлен о правилах, принятых во дворце, ваша светлость. Думаю, сегодняшний мой визит вызван исключительными обстоятельствами, поэтому я взял на себя смелость миновать ваших помощников и явиться прямо перед вами.

«Ишь, собака, как по писанному чешет, – не смог удержаться от восхищения Наместник. – Только вот чего ему понадобилось от меня в неурочный час? Того и гляди, вытащит откуда-нибудь нож и прикончит меня, а я даже на помощь позвать не смею: этим я покажу свою слабость».

– Мы по-прежнему не можем ничего вам предложить, – сказал Наместник, вертя в руках перо.

Табар некоторое время поразмышлял, стоит или не стоит говорить напрямик, но затем, посмотрев на осунувшееся лицо Наместника, сделал вывод, что стоит, и будничным, ровным тоном произнес:

– Ваша Светлость, мой повелитель уже передавал вам, чем это грозит.

«Грозит! Да как он смеет угрожать мне! – возмутился про себя Наместник. – Кто он такой, этот пропахший вонючим потом мужик? Почему я должен слушать его? Спокойно. Я должен держать себя в руках». Тусклым тоном Наместник повторил:

– Я не могу ничего поделать.

В глазах Табара промелькнули и погасли злобные искорки. Он вскочил на ноги и сдержанно заметил:

– Я пытался, Ваша Светлость, Скальдара свидетель, я пытался все эти дни наладить наши треснувшие отношения! Но, как видно, все мои усилия пошли прахом. Я вынужден объявить от имени своего народа войну Вусэнту.

Наместник стиснул зубы. Как он боялся этого мгновения, и вот оно настало! Бедные горожане, еще немного – и они познают весь ужас войны… Но меньше всего на свете Наместнику хотелось обнажить свои чувства перед этим шутом, поэтому, собрав волю в кулак, он надменно взглянул Табару в глаза и сказал:

– Война вам ничего не даст.

Нужды сдерживаться послу варваров не было. Грохнув кулаком об стол, так, что подпрыгнули кипы бумаг, он воскликнул:

– Вы слишком часто употребляете слово «ничего», Ваша Светлость! Уверяю вас, что после того, как начнется война, в вашем лексиконе появятся новые слова. Боль. Смерть. Страх. Болезни, в конце концов!

– Довольно, – прошипел Наместник. – Хватит с меня! Или ты сейчас же уберешься отсюда по-хорошему, или…

– Нет уж, я скажу вам все, что думаю! – запальчиво объявил Табар, его смуглое лицо побледнело. – Вы можете обмануть свой народ, но не меня. Если бы вы заручились королевской поддержкой, то уже давно бы не испытывали недостатка в продуктах, а в армии и вовсе не было бы нужды. Но вы – глупец, который думает, что сможет в одиночку противостоять всему миру. Я сказал – война объявлена. Посмотрим, как вы запоете, когда в ваш разлюбезный город придут озверевшие от голода ледяные гиганты!

– Вон! Вон отсюда! – заорал, устав сдерживать эмоции, Наместник. Перо с сухим треском распалось в его руках на две половинки. – Стража! Стража!

Прижав руку к шее, где болтались амулеты, бусы и цепочки с таинственными висюльками, Колин Табар неразборчиво прошептал несколько слов и с легким хлопком растворился в воздухе.

– Магия! – вскричал Наместник, взмахом руки отсылая прибежавших на зов стражников. – Вновь эта проклятая магия! Свардак тебя поглоти, Колин Табар… Советников ко мне, быстро.

Новость о войне распространилась по всему городу с ужасающей скоростью. Люди оставляли нехитрые праздничные забавы, женщины плакали, а те, кто пошустрее, кидали самое необходимое в телегу, собираясь покинуть город как можно быстрее.

Но, подъехав к воротам, они видели перед собой закрытые створки.

Наместник объявил осадное положение.

Глава 14

Отряд скакал по дороге, растянувшись на добрых полмили. Ветер был суров к быстрым всадникам, немилосердно задувал в открытые забрала шлемов и проникал сквозь щели в латах к телам, едва защищенным от холода дубленой кожей и исподними льняными рубахами. Все словно стремились очутиться как можно дальше от Вусэнта, от горького и несправедливого решения магистра.

Рыцари возбужденно переговаривались, обсуждая суд богов и свою дальнейшую участь. Сэр Энсиваль уверял, что назавтра магистр раскается и примет их обратно в лоно Ордена, но многие недоверчиво покачивали головами. Упрямый нрав лорда Улина был известен слишком хорошо.

Слэм ехал подле паладинов. Его конь ничуть не устал от двойной ноши: рейнджер вез Экроланда впереди себя, словно похищенную девицу. Голова рыцаря бессильно склонилась к плечу, временами он едва слышно постанывал, словно в забытьи его мучили кошмары. Временами Слэм бросал взгляд на пустые ножны, висевшие на поясе Экроланда, и хмурил густые брови. Он сразу заподозрил, что с этим мечом дело нечисто, стоило рыцарю впервые споткнуться на Арене.

– Как он? – подъезжая, осведомился Синюрд.

– Все так же, – стискивая зубы, отвечал Слэм. – По-хорошему, ему надо сейчас находиться под присмотром священника. Я бы многое отдал, лишь бы нам на пути встретился самый завалящий храм!

– Дело не в ране, – донесся голос Тьего. Паладин железной рукой правил конем, не позволяя ему ни на шаг сбиться с пути. Рыцари исподтишка разглядывали его маску и обменивались удивленными взглядами. – Я бы первым засмеялся, упади в обморок наш славный Эри из-за этой ничтожной царапины. Я вижу, словно все его силы выпиты досуха… И это сделал меч.

– Ему имя Талиндар. Хороший же подарочек сделал царь! – горько воскликнул Слэм, едва успев поймать кренящегося Экроланда. Водворив рыцаря на место, он продолжал, – конечно, Толлирен не мог знать о сути проклятия, висевшего над мечом. Он говорил, что лучшие кузнецы перековали Талиндар…

– Монетка, – едва слышно прохрипел Экроланд.

Слэм замедлил ход и повернул голову друга к себе. Рыцарь очнулся, в этом сомнений не было. «Он пришел в себя!» – волной пошла весть по отряду.

Торопливо потянувшись к седельной сумке, Слэм выудил оттуда флягу с крепчайшим бренди и прежде всего заставил Экроланда отпить большой глоток. Рыцарь закашлялся, но его глаза заблестели, из них исчезла муть.

– Монетка, Слэм, – горько повторил Экроланд, повесив голову.

– Мастер Слэм, не так давно мы встретили странную женщину, – ввернул Аткас, стремясь быть полезным, – она выглядела сумасшедшей и все твердила про какую-то монетку…

– И она оказалась сто раз, нет, тысячу раз права! – воскликнул Экроланд. – Я должен был дать Толлирену выкуп за меч, и тогда сегодняшний день запомнился бы всем как день моего триумфа, а не самого жалкого поражения, кое только можно себе представить…

– Перестань казнить себя, Эри, – излишне сурово, как показалось Аткасу, сказал Тьего. – Лучше послушай, что случилось потом, когда ты… ммм… упал без чувств.

Рыцарь вспыхнул было от негодования, но стоило ему услышать про решение магистра и дальнейший ход событий, весь гнев точно рукой сняло. Растроганный, он обернулся на рыцарей, скакавших позади.

– Верные друзья и соратники, – пробормотал он, тронутый до глубины души. – Кто бы мог подумать, что они ради меня тотчас же оставят Орден…

Он коснулся головы и на минуту умолк, хмурясь.

– Я себя чувствуя так, словно меня как следует измотали на многочасовой тренировке.

Сэр Энсиваль, то и дело пришпоривая коня, нагнал их. Смахивая со лба пот, он широко улыбнулся Экроланду:

– Наконец-то ты с нами! Мы уж думали, заказывать гроб или погодить…

– Брось, от царапин не умирают, – резко ответил Экроланд, выпрямляясь. – Где Стролл? Я бы хотел пересесть…

Они остановились передохнуть прямо посреди дороги. Тьего, опираясь на коня, спросил у Экроланда:

– Что будет дальше? Вас выгнали из Ордена… Куда вы направитесь теперь?

Рыцарь оглянулся, и всюду увидел внимательные глаза, ожидающие его ответа.

– Теперь? Думаю, будем ждать новостей из города. Насколько я понимаю, в самое ближайшее время Наместник примет решение относительно варваров… А что до нас, рыцарей – а никакой магистр не может отнять у нас этот титул – то Медовые Лужайки просторны и с радостью примут у себя всех гостей.

– Отлично сказано, Эри! – потрясая в воздухе кулаком, воскликнул Слэм. – Готов спорить на тысячу золотых, что и недели не пройдет, как магистр приползет к вам на брюхе, точно побитая собака, и будет на коленях умолять позабыть о его опрометчивом решении!

Внезапно Экроланд нахмурился. Он внимательно огляделся, точно ища кого-то и не находя… Еще больше от этого посуровел и спросил:

– А как прошло испытание Дженны?

Паладины отвернулись, словно осмотреть уздечки и шпоры для них было в данный момент наиважнейшим, безотлагательным делом. Слэм приник к фляге, а Аткас поспешил спрятаться за Солемной.

– Так, – громко и мрачно сказал Экроланд. – Так. Значит, никто не озаботился судьбой несчастной девушки, я правильно вас понял?

– Было не до этого, – оправдываясь, ответил Слэм, – мы слишком неожиданно покинули город. Боюсь, никому и в голову не пришло подумать о твоей подопечной…

– Нам следует вернуться, – решил рыцарь без колебаний. – Я должен узнать, как прошло испытание… Боюсь, ей нужна моя помощь.

Сэр Энсиваль, до сей поры лишь слушавший разговор, но не принимавший в нем участия, рассудительно сказал:

– Мы уже подъехали к Медовым Лужайкам. Если сейчас повернем назад, то у города будем как раз к закату. Думаю, магистр к тому времени оповестит всех стражников… Нас не пустят внутрь. Мы просто потеряем время.

– Я понимаю, что тебе не терпится очутиться у камина и погреть старые кости, – ядовито ответил Экроланд и мгновенно раскаялся в необдуманных словах, увидев, как обиженно вытянулось лицо старого рыцаря. – Прости за резкость. Мы все устали.

– Из того, что ты нам рассказал, я сделал вывод, что эта девчонка не пропадет при любых обстоятельствах, – вмешался Тьего, успокаивающе похлопывая друга по плечу. – Не волнуйся, Эри, все будет в порядке. Сейчас надо, действительно, задуматься о том, что с вами будет дальше.

– Раскол в Ордене… Дело пахнет жареным, – подал голос Синюрд.

Подошло трое рыцарей – все подтянутые, несмотря на седину в волосах, в глазах горит юношеский задор. Один из них, Энрек Мелдуневский, прокашлялся и сказал:

– Ну, раскол так раскол! Наш Орден не первый и уж, конечно, не последний. Но с бухты-барахты такие решения не принимаются, это я вам точно говорю. Что до старых костей, Эри, то они дают знать о себе почти всем из нас. Мы и впрямь не прочь сесть напротив камина и пропустить по кружечке-другой знатного эля. Тогда и мысли в голову умные придут.

– Вы правы, – ответил Экроланд. – Я думал только о себе. Тронемся же в путь!

***

После полудня отряд пересек невидимую границу, отделявшую владения Экроланда от прочего мира. До Медовых Лужаек уже было рукой подать. В полях вдоль дороги, простирающихся далеко-далеко, копошились мелкие фигурки крестьян, готовивших землю к посадке урожая. На самом горизонте четкой коричневой линией темнела лесная полоса.

Чем ближе они подъезжали к поместью, тем беспокойнее было на душе у Экроланда. Он оглядывался по сторонам, будто потерял кого, хмурился и бормотал себе под нос проклятья.

– Выше нос, дружище! – подбодрил его Слэм. – Эка невидаль, проиграл сражение. Ну и что? Непобедимые герои бывают только в легендах, да и то самых неправдивых.

Рыцарь повесил голову и чуть слышно ответил:

– Эх, Слэм, а то ты не знаешь госпожи Сакары!

– Ты похож на едва оперившегося птенца, – сообщил рейнджер. – Он тоже боится отойти от маминой юбки. Опомнись, Эри, это она твоя служанка, а не ты – ее! Чуть что брякнет, пригрози уволить.

Губы Экроланда тронула улыбка. Уволить госпожу Сухарь! О таком и помыслить неловко.

Между тем уже показались кованые створки ворот, ведущих в аллею.

Экроланд пришпорил Стролла и въехал первым. Гравий, которыми были посыпаны дорожки, мягко обволакивал копыта, приглушал звонкое цоканье. Не оборачиваясь, рыцарь взмахнул рукой, приглашая всех следовать за ним.

Не знай он наверняка, что госпоже Сакаре магия неведома, ему пришло бы в голову, что она применила некое заклятие, чтобы до минуты угадать появление хозяина.

Как будто утром он никуда и не уезжал. Все так же во дворе толпится возбужденный народ, разве только тени стали покороче, да солнце припекает посильнее.

– Сэр Эри! – загалдели все, окружая коня, кто-то схватил Стролла под уздцы, еще один помог спешиться рыцарю, хотя в этом помощь ему совершенно не требовалась.

На некоторое время все увлеклись Экроландом и потому несказанно удивились, когда во двор въехали другие рыцари. Глазам стало больно от зайчиков, пляшущих на латах.

Первой опомнилась госпожа Сакара. Близоруко щурясь, она отыскала среди рыцарей знакомые лица.

– Приветствую вас, уважаемые господа, – несколько церемонно объявила она. – Для Медовых Лужаек большая честь принимать у себя столь почетных гостей. Как поживаете, сэр Мелдуневский? Как ваше здоровье, сэр Энсиваль?

Почти к каждому она подошла, назвала его по имени и тепло поздоровалась. Закончив, она вернулась к Экроланду.

– Сегодня у нас праздник, сэр Эри? Велеть Престону подготовить большую столовую?

Экроланд не сумел достойно выдержать взгляд пытливых серых глаз и опустил голову. Он уже отыскал слова, которыми объяснит свое поражение, сумеет оправдаться перед властной старухой, но тут сухая, сморщенная от старости ладонь легла ему на руку. В изумлении он поднял голову и натолкнулся на мудрую улыбку. Несколько мгновений он боялся шелохнуться, словно загипнотизированный.

– Думаю, столовую все же приготовить стоит, – помедлив, решила госпожа Сакара, убирая руку. – Я полагаю, гости и заночуют здесь? Отлично, тогда самое время распорядиться насчет гостевых комнат…

Приподняв юбки, она тяжело прошла по лестнице и скрылась в доме. Престон поспешил пригласить всех внутрь.

Стайка оруженосцев во главе с Аткасом занялись конями, благо конюшня при доме была более чем просторна и вместительна. Места хватило всем.

***

Просторная гостиная уменьшилась до размеров крохотной комнатки, когда всю ее заполнили рыцари-изгнанники. Госпожа Сакара вежливо попросила их оставить доспехи за порогом комнаты, но даже без привычного латного облачения крепкие, сильные, высокие красавцы-мужчины занимали слишком много места. Служанки испуганными тенями носились вокруг, поднося напитки и закуски. Разумеется, в присутствии хозяина и на трезвую голову никто не решался ущипнуть аппетитное бедро, но под красноречивыми взглядами девицы алели, что твой мак.

– А не организовать ли нам свой орден? – философствовал сэр Энсиваль, размахивая бокалом с вином. – Истории известны примеры, когда рыцари из таких вот расколовшихся орденов достигали неизмеримо больших успехов.

– Ты все гонишься за славой, – улыбнулся сэр Энрек. – Но для Вусэнта два ордена – это слишком много. Все-таки мы живем не в столице.

– Пожалуй, – подхватил Синюрд, – и для столицы нынешнее количество орденов обременительно.

– Изгнанные, – задумчиво сказал себе под нос Экроланд, словно пробуя слово на язык. – Кто пойдет за нами, даже если мы и объявим о создании нового ордена? Простите, друзья, но это очень плохая мысль: начинать новый орден после разгрома на суде богов.

– Уже через год все забудут об этом досадном происшествии, – решил сэр Энсиваль. Экроланд ответил ему возмущенным взглядом: досадное происшествие, надо же!

К вечеру рыцари дважды плотно поели и раз пять перекусили, изрядно опустошив погреба и кладовые Медовых Лужаек. Полые бочонки строем встали во дворе, а Престон шел на немыслимые ухищрения, лишь бы не трогать самые старые вина.

– Словно расшалившиеся дети, – неодобрительно покачала головой госпожа Сакара и пошла на кухню, не в силах терпеть гомон и шум, производимый десятками глоток.

Синюрд и Тьего в два голоса пели известную «Приходи ко мне на сеновал», к полному восторгу оруженосцев. Сэр Энсиваль извел почти всю писчую бумагу, рисуя сложные схемы и таблицы, чтобы подтвердить свои мысли насчет нового ордена. Когда же старый рыцарь увидел, что его записи никому не интересны, он просто вышвырнул их в камин. Слэм подремывал в кресле, открывая глаза на особо громких куплетах. Экроланд наливался вином и мрачнел с каждым часом, находя все больше поводов обвинить себя в случившемся.

Когда все дела были переделаны, а комнаты подготовлены, Эста заглянула в гостиную и поинтересовалась:

– Сэр Эри, скоро ли ожидается приезд леди Ивесси?

Веки приподнялись, явив миру глаза сплошь в красных прожилках. По щеке рыцаря сползла одинокая слеза.

– Она не приедет, милая… Никогда. Верно, она уже мертва… И только я виноват в этом. Ее смерть на моей совести, Эста! Беги, беги от меня прочь, девчонка, я проклят богами!

Рот Эсты открывался все шире и шире. Она не могла припомнить, когда видела своего хозяина настолько пьяным. Слэм зевнул, грациозно поднялся с кресла и подошел к девушке. Положив руку ей на плечо, он доверительно прошептал:

– С Дженной все хорошо, ты не волнуйся. Не обращай внимания на его слова, ты же видишь, как он набрался.

Эста кивнула, попутно отбрасывая загорелую ладонь, невольно переползшую с плеча на грудь. Погрозив Слэму пальцем, девушка удалилась. Рейнджер ухмыльнулся вслед и присел на корточки возле кресла, на котором полулежал Экроланд. Мягко отобрав бокал, на дне которого плескались остатки вина, Слэм отставил его в сторону и заглянул в мутные глаза рыцаря.

– Могу не пить, – покладисто согласился тот. – Смотри, я и в таком состоянии могу держать себя в руках…

– Ты опять пытаешься что-то кому-то доказать, – тихо сказал Слэм. – Посмотри на меня. Я твой друг. Да пожри все Неназываемый, здесь же вся комната полна твоими друзьями! Мы ценим тебя не только за то, что ты поступаешь как должно… Промахи, знаешь ли, совершают все, даже боги.

Экроланд тут же взмахнул перед собственным носом рукой и, нахмурившись, возразил заплетающимся языком:

– Талус безгрешен, дружище. Запомни, он никогда не ошибается. Даже живя по Заветам, ты будешь лишь бледной тенью по сравнению с благочестивым Талусом.

Слэм покачал головой. Сзади неслышно подошла госпожа Сакара. Во взгляде, брошенном ею на Экроланда, на секунду появилось смятение, но она быстро взяла себя в руки и спросила у рейнджера:

– Мастер Дол, Эста переполошилась… Я буду вам чрезвычайно признательна, если вы объясните, где пропадает эта девчонка, Дженна. Как закончилось ее испытание? Я понимаю, что подобный вопрос не совсем уместен в нынешних обстоятельствах, – тут она покосилась на Экроланда, прикрывшего глаза, и понизила тон, – ну, вы догадываетесь, о чем я. Сэр Эри чрезвычайно расстроен, и мне бы не хотелось лишний раз в его присутствии говорить о сегодняшних событиях.

– Понятия не имею, где сейчас Дженна, – признался Слэм. – Понимаете, все случилось слишком быстро. Суд богов, наш отъезд, да тут еще и…

Договорить он не успел. Дворецкий зашел в гостиную, огляделся и, увидев, что единственный более-менее трезвый человек в комнате – это Слэм, подошел и доложил:

– Только что подъехал крестьянин, мастер. Он сказал, что ему необходимо что-то сообщить хозяину. Говорит, это очень срочно.

Слэм с неохотой вышел вслед за Престоном.

Спустя несколько минут он появился в комнате. Всю ленцу и расслабленность с него как рукой сняло.

– Господа, – громко объявил он.

Не сразу, но в гостиной установилась тишина. Последним замолчал Синюрд, сочным басом допевший таки куплет до конца. В воздухе еще некоторое время вибрировало «Приходи, милая, да подружку прихвати!».

Экроланд открыл один глаз и, пошарив вокруг себя, поднял бокал с остатками вина. Госпожа Сакара торопливо выхватила его и с выражением глянула на Слэма, но тот даже не посмотрел в ее сторону.

– Наместник объявил войну, – хрипло вымолвил рейнджер. – Городские ворота закрыты, никто не впускается и не выпускается. Человек, с которым я сейчас разговаривал, чудом выбрался из города. После него это уже никому не удастся. Поговаривают, варвары уже на марше.

– Вот так дела, – присвистнул Синюрд.

Вылей Слэм ушат холодной воды на Экроланда, подобное действие и то бы не дало такого эффекта. Рыцарь вскочил на ноги, пошатнулся и уцепился за плечо старухи, лишь бы не упасть.

– Вашего средства, – приказал он ей, ощупывая глазами окружающих, – мне, Синюрду, Энсивалю… Да и Энреку.

– Да, сэр, – госпожа Сакара присела в реверансе и вышла из гостиной.

– О, нет, – простонал Синюрд, хватаясь за голову. – Я не вынесу ее зубодробильной отравы. Если честно, то я в порядке. Правда, мне ничего не нужно.

– Выпьешь, как миленький, – усмехнулся Тьего. – Кажется, наш друг что-то придумал.

– Мне срочно нужна ясная голова, – сказал Экроланд и признал, – да, есть одна идея, но боюсь, как бы она не оказалась полным бредом, когда я протрезвею.

Сэр Энсиваль прекратил ворошить угли в камине и обернулся к рыцарям:

– Мы должны быть там. Город не виноват в том, что магистр ордена сглупил. Мы обязаны встать в воротах Вусэнта и принять грудью любую атаку варваров!

– Еще скажи – принять на грудь, – ехидно проворчал Энрек Мелдуневский, – но в целом, я согласен с сэром Энсивалем. Он прав. Город беззащитен перед варварами. Кто там остался? Безусые юнцы во главе с Сегриком Теллером, да горстка стражи, хватающих меч не за тот конец.

– Невозможно отсиживаться в Медовых Лужайках, пока Вусэнт разносят по камешку, – согласился Тьего. – Эри, так что ты там надумал?

Рыцарь махнул рукой, мол, не мешай, а сам приник губами к чашке, принесенной госпожой Сакарой. Осушив до дна несколькими глотками, он швырнул ее на поднос и поморщился. Горечь напитка огнем жгла язык и небо.

– Пейте, не стесняйтесь, – пригласил он, утирая губы, – А я тем временем поговорю со своим оруженосцем… Если мой план удастся, этот паренек станет героем!

***

На кухне в печи гудело пламя, что-то шипело, что-то скворчало, а вокруг волнами расходились соблазнительные запахи жареной дичи и сладких пирогов. Мастер Тим умудрился прилечь на обычный деревянный стул и в таком положении попивал пивко, лениво командуя поварятами. Рядом дегустировал пиво из того же бочонка Аткас. Так же комфортно устроиться у него не получилось, поэтому он просто развалился на втором стуле.

Экроланд вошел на кухню и встал, скрестив руки. Поварята пискнули и забегали вокруг с утроенной силой, Аткас вскочил, а Тим поперхнулся пивом и долго кашлял, но все же смог переместить тело в вертикальное положение.

Однако из уст рыцаря не раздалось ни слова упрека. Он молча поманил Аткаса за собой. Оруженосец пошлепал следом, вытирая губы рукавом и гадая, зачем он понадобился в столь поздний час.

Они пришли в самую, на взгляд Аткаса, бесполезную комнату дома: в библиотеку. От одного вида книг, выстроившихся на полках ровными рядами, юношу тянуло зевать. «Неужто хозяину вздумалось начать учить меня чтению? От него всего можно ожидать. Боги, сколько книг! Я за всю жизнь столько не видел! Брр, да от Эри пахнет так, словно он выпил несколько галлонов рома, так что от учения, видать, не откажешься».

Но в планы рыцаря вовсе не входило начать занятия с бестолковым Аткасом. Вместо этого Экроланд подошел к одному из шкафов и, покопавшись в бездонных внутренностях, выудил оттуда пыльный рулон. Оруженосец тут же принялся чихать но, протирая заслезившиеся глаза, с интересом поглядывал на стол, на котором Экроланд расстилал рулон.

– Что это такое, сэр Эри?

Впрочем, юноша мог и не спрашивать. На столе оказалась подробнейшая карта, но вот какого именно места – оставалось загадкой. Аткас высморкался в рукав и подошел поближе.

Карта была очень старой: чернила на ней выцветали много раз, и столь же часто подводились заново. Кое-где чересчур усердный переписчик продырявил изветшавшую бумагу насквозь, а некие неряхи запятнали пол-карты жирными пятнами. Не поняв ни единого слова, написанного витиеватым почерком, Аткас тем не менее решил, что перед ним план Вусэнта. Слева было изображено море, в котором плескался неведомый морской гад, в центре города схематично изображался дворец Наместника и Храм. А Холла не было: видимо, карта была нарисована раньше, чем его построили. Впрочем, на его месте был поставлен тонкими линиями крест.

Терпеливо дождавшись, пока юноша вдоволь наглядится на карту, Экроланд внезапно сказал:

– Будь со мной честен, Аткас. Прошу тебя, ответь правдиво на мой вопрос, от твоих слов зависит слишком многое.

Оруженосец пожал плечами:

– Спрашивайте, сэр Эри. Мне нечего таить. Никаких секретов я не держу.

С губ едва не сорвалось: «В отличии от вас». К счастью, Аткас вовремя прикусил язык и невинно посмотрел на рыцаря. Тот его огорошил:

– У тебя остались аслатиновые крупицы? Та самая крошка из подгорного города?

Непроизвольно Аткас сделал крошечный шажок назад. Руки, которые очень захотели залезть в карманы, он спрятал за спину и приказал им не суетиться. Каким образом рыцарь пронюхал, что в тот день Прикс продал ему не один аслатиновый шарик? Вероятно, по лицу своего оруженосца Экроланд увидел, в каком тот находится смятении, и поднял руку, ладонью обратив ее к Аткасу. Тон его голоса был необычайно мягок:

– Аткас, Аткас. Я же не Толлирен, чтобы рубить головы за аслатин. Я вовсе не собираюсь тебя высечь, или еще что-то в этом роде. Для меня, для моей задумки очень важно, чтобы у тебя осталась крупица этого вещества, потому что если ее не будет, план усложнится многократно, и в первую очередь для тебя самого, потому что именно тебе я отвожу решающую роль в сегодняшних событиях.

– А что сегодня будет? – насторожился Аткас. На хозяина он глядел исподлобья, не вполне решив для себя, говорить или лучше не стоит про утаенный аслатин.

Экроланд глубоко вздохнул и опустился на стул. Уставившись в пол, он глухо ответил:

– Варвары объявили войну Вусэнту, Аткас. И если мы не хотим, чтобы Вил пострадал…

– Но Вил сейчас в тюрьме! – невежливо перебил его Аткас. – Его что, убьют, сэр Эри?

– Скорее всего, завтра на рассвете, – кивнул Экроланд, по-прежнему не поднимая глаз. – И если ничего не предпринять…

– Прорвемся в город с боем, – азартно заблестев глазами, предложил юноша.

– В Вусэнте введено осадное положение. Может, стены у города и не слишком прочные, но вот стражников на них хватит с избытком, чтобы пресечь любые попытки проникнуть внутрь. И пытаться бесполезно. К тому же, сообщение к нам пришло с опозданием часа на два, а за это время можно было начать укреплять стены по периметру… Так что можешь и не заикаться о нападении на ворота.

– А… а при чем здесь аслатин? – севшим голосом спросил Аткас. Он вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным, точно котенок, у которого только-только прорезалось зрение.

– Сперва ты ответь мне, – улыбнулся Экроланд и, подняв голову, посмотрел Аткасу прямо в глаза. От взгляда у юноши побежали мурашки по спине. Уже не в силах сопротивляться, Аткас едва выговорил: