Текст книги "Скворцы и Проклятые самоцветы (СИ)"

Автор книги: dadagi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Они бы затерялись среди многочисленных магов здесь, на территории русских родов. Но отец Николеты стал мужем для девушки с редким даром, который неожиданно оказался наследуемым для Николеты. Иногда их называют Оракулами, Провидцами, но чаще – Видящие. Никто точно не знает, как этот дар работает, им не получается управлять, он вообще наименее исследован. Вызывать видения искусственным способом не удается, интерпретировать видения сложнее, чем магу разобраться в двигателе внутреннего сгорания, некоторые видения вообще сбываются спустя сотни лет. Но видящие, кроме всего прочего, иногда просто знают ответы.

Вот задашь такому человеку вопрос – а он возьмет и скажет, что будет. Откуда узнал? Просто почувствовал. Николета иногда просто знала, во сколько лет человек женится, сколько у него будет детей и сколько баллов у него будет на экзамене. А иногда не знала, даже если спрашивали. То, что нет никакой системы в этом “здесь знаю – здесь не знаю”, бесило даже саму Нику.

Она скрывала свой дар. Скрывала при полной поддержке учителей – никто не хотел, чтобы к девочке приставали с глупыми вопросами. Но, так же как Николета знала секрет Мирославы, та хранила ее. И они обе знали, что приглашать к себе Инну – не лучшая идея. Но обе не могли терпеть чужое горе. И потому что обе – слабенькие эмпаты, и потому что дар что одной, что другой, просто требовал помочь девчонке, пока она на себя руки не наложила от постоянного страха.

Инна оказалась неплохой соседкой. Не шумела, не устраивала бардак, тут же радостно вложилась в “общак” на чай и конфеты. Много училась, в душу не лезла, при этом была невероятно благодарна девушкам. Первую ночь ей снились кошмары. Потом Мирослава начала добавлять ей в вечерний чай пару капель настойки магического пустырника. Травка дорогая, редкая, считается самым безобидным снотворным. Почти без побочек – так, сухость во рту и небольшая чувствительность к свету. За полгода может вызвать привыкание, поэтому колдомедики советуют пить ее курсами. Месяц принимаешь, месяц отдыхаешь. Мира пока не придумала, что они будут делать с кошмарами Инны в месяцы отдыха от пустырника.

Пока же проблема крылась не в Инне, а в ее парне. Николая Вершкова было слишком много. Он приходил и утром, и вечером, постоянно заходил “в гости”, много разговаривал и был… не сказать, что бестактен, но достаточно близко. Он часто задавал неудобные вопросы, и, что особенно смущало, требовал на них ответить. Он иногда говорил вещи, которые ни Мира, ни Ника обсуждать не хотели.

В целом, по уровню магического дара и таланта, он мог бы оказаться в группе из первой десятки – чем меньше номер группы, тем перспективнее там студенты. Но Коля был аж в девятнадцатой. Из-за таких разговоров карьеру талантливого артефактора будут сдерживать. Но он не переживал. Ему обеспечено место в семейном бизнесе. Или, если их чувства не остынут за время обучения, он будет работать на род Крузе, как муж наследницы. Ремесленникам в этом чуть проще – их развитие сложно затормозить. Можно, конечно, но это уже потребует больше времени и сил, которые мало кто захочет тратить на разговорчивого мальчишку, который мастерит симпатичные сережки для тех магичек, которые не интересуются политикой и наукой.

– Я ему не нравлюсь, – убежденно заявила Ника, когда Инна с Колей ушли на вечернюю прогулку.

– Ты это чувствуешь, или тебе так кажется? – уточнила Мира.

Многие в школе обладали слабеньким даром эмпатии. Те же Волковы могли считывать некоторые эмоции. Или Вася, как анимаг. Дело в зверином чутье, которое может верно интерпретировать невербальные признаки эмоций. Это даже Даром назвать сложно – так, сопутствующее умение, ведь почувствовать им можно далеко не все чувства и эмоции, да еще и не у каждого человека. Как говорит Вася, у хорошего лжеца сердцебиение и дыхание не изменится даже в самый ответственный момент.

Мира обладает слабеньким даром, который позволял ей ощущать сильные эмоции, даже если человек старательно их скрывает. Тоже не особенно-то полезно, скорее иногда потряхивает от чужой радости и зависти. А вот Ники ощущает эмоции сильнее. Ее нельзя назвать природным эмпатом, для которых эмоции почти осязаемы, но иногда она пугает своими знаниями. Одна беда – ей без чужих эмоций приходится воевать со своим даром, так что у нее не всегда получалось верно угадывать, что именно чувствует человек. А главное – из-за чего он это чувствует. Боль от растянутой лодыжки легко перепутать с нежеланием общаться.

– Не знаю, – честно призналась Ника. – Но у меня волосы на руке дыбом.

И Ника сунула Мире под нос свою руку. Едва заметные волоски и правда стояли дыбом, словно девушка замерзла.

– Из-за Коли? – уточнила Мира.

– В его присутствии, – добавила Ника. – Как будто он посылает в мою сторону волны негодования и ненависти.

Еще на первом курсе они сдвинули свои койки вместе и сейчас валялись на этом огромном ложе, болтая обо всякой ерунде. Ну не уроки же в пятницу учить, честное слово. Мира хихикнула:

– Он считает нас старомодными девицами, которые неспособны принять его глубокие чувства к Инне. Но это не супружеская спальня.

Ника согласно хихикнула. Марина Солнцева, бывшая соседка Инны, достаточно много занималась – легилименцию сложно обуздать, хотя в школе есть учителя. Так что в то время влюбленные могли проводить вместе много времени. Когда Инна жила в комнате одна, им тем более никто не мешал уединяться… ну, кроме старосты общежития, что гоняла парней после комендантского часа.

– Мы старомодны, – согласилась Ника с хитрой улыбкой, – вот лично я верю в любовь с первого взгляда и вечную верность друг другу. Непременно встречу парня, с которым буду счастлива всю жизнь.

– Помолись, чтобы это был не Воронцов, – хмыкнула Мира.

Вася пару раз заходила к ней жаловаться на жизнь и Макса. Она не может рассказать все это подругам, те просто не понимали причин, а у Томы есть лишь один путь решения проблем – чем-нибудь тяжелым по макушке. Поэтому жаловалась Рудецкая посестре довольно часто. До переезда Инны, конечно.

– Ой, да нормальный парень Макс, – махнула рукой Ника. – Могу дать абсолютную гарантию, что он ее действительно любит.

– Он маг разума, – напомнила Мира. – Уж для него скрыть эмоции – плевое дело.

– А кто сказал, что я эмоции чувствую? – улыбнулась Ника. – Я видела будущее. Он любит ее.

Мира тут же привстала на локтях, с удивлением смотря на подругу:

– Ты его видела в будущем? Как? И что с Васей? Он… он…

Ника обиженно надула губы:

– Я не буду рассказывать это видение. Ты расскажешь Васе, а она все испортит просто из вредности. Видения – не предсказания, они могут быть изменены.

Мира сердито насупилась:

– Это важно! Он же Воронцов!

– Ну не Кощей же Бессмертный, – беззаботно отмахнулась Ника.

– Кощей бессмертный – мой дальний родич и его уже, слава предкам, прибили. А Воронцовы вполне себе живы, процветают и никому в мире не известно, что у них в голове.

Ника закатила глаза. Когда дело касалось близких людей, Мирослава становилась жутко надоедливой и прилипчивой. Хуже Вершкова. Поэтому Ника перекатилась на кровати, почти свалилась на пол, приземлившись на пол ладошками и коленями, а затем вскочила на ноги и подбежала к туалетному столику:

– Я же говорю: он ее любит. Ничего плохого он ей не сделает.

– То, что ты видела один момент из будущего, не гарантирует, что он ее потом не разлюбит. Или что он расскажет отцу, а тот будет не столь влюблен, как его сынишка. Или…

– Ой, все, – прервала подругу Ника. – Вот так захочешь поделиться с тобой чем-то добрым, светлым, радостным, а ты сразу паранойю включаешь. Твоя Вася сама кому угодно голову откусит и не поморщится. И я пойду гулять. Смотри, какая теплынь для октября! Быть может, это последний теплый день в этом году.

Мира с сомнением посмотрела в окно. Вообще-то на улице было холодно. Температура – не больше десяти градусов тепла, хотя без ветра. Ника же, пока ее подруга пялилась в окно, нацепила на голову шляпку – фиолетовая, с небольшой брошью и пером в качестве украшения узких полей.

– А ты сиди тут, – приказала Ника. – Я не буду гулять с такой ворчуньей, как ты. Пойду к твоей Томочке. Вот уж она человек веселый, не будет мне нотации читать.

Накинув длинное пальто в цвет шляпки, Ника гордо вышла за дверь. Мира же устало откинулась на подушки. Как же сложно с этими девчонками!

***

В комнате парней по вечерам царил полнейший хаос. И имя этому хаосу – Богдан. У молодых Волковых часто так – лет до тридцати им хватает четырех-пяти часов сна, а в остальное время они бодры и энергичны. С чем это связанно, Макс не разбирался. Пока. Но, если бы было разрешено изменять генетику и магические наследия сейчас, он бы выключил эту функцию у Богдана. Если бы нашел, конечно.

Жить в одной комнате с крайне энергичным человеком – удовольствие сомнительное. Встает ни свет ни заря, тут же разводит бурную деятельность, начинает кипятить чайник, резать бутерброды, а иногда еще и омлет с кухни притащит. Нет, он не шумит по утрам. Ходит почти бесшумно, дверьми не хлопает, к соседям не пристает. Но запах свежего кофе и горячего омлета бодрит не хуже, чем ведро холодной воды.

Хуже по вечерам. Наверное, это связано с тем, что оборотни – ночные охотники. И когда появляются первые звезды, у Богдана включается какой-то моторчик. Он становится невыносим. Сейчас часть гиперактивности достается Кате, Богдан ее выгуливает каждый вечер и вроде даже девушка пока не мечтает прибить его по-тихому, но к отбою он возвращается. Довольный жизнью, собой и Катей. Начинает петь, лезть ко всем с вопросами, внезапно решает убраться, найти что-то вообще-то ненужное… в общем, сходит с ума по принципу кошки на валерьянке.

Сегодня, впрочем, он рисовал план женского общежития. Ползал вместе с Ратмиром по полу, где расстелили огромную схему, переписывали с листочка жителей каждой комнаты. Делалось это для завтрашней ментальной карты: так будет проще определить слепые пятна в видении того вечера.

В окно забился бумажный мотылек, Ярослав, почти не глядя в ту сторону, распахнул створку окна и бумажное создание упало прямо перед Максом. Он недоверчиво проверил его чарами. Все чисто. Развернул мотылька – вот же кто-то не ленится изучать оригами, когда можно обычный самолетик послать – и вчитался в крупные кривоватые буквы.

“Нужен ты один для помощи Васе. Срочно! Пожалуйста, не привлекай внимания и не бери с собой свою кавалерию. Мы в моей комнате. Быстрее.

Тамара Фамусова”

Макс коснулся немного опаленного участка бумаги – так Тома передала ему своеобразное послание. Во-первых, что это точно она. Во-вторых, что ей очень страшно. Макс голой силой сжег бумажного посланника. Ярослав поморщился от запаха гари и удивленно посмотрел в его сторону.

– Что это?

– Прогуляюсь. Ничего страшного, просто поговорить надо кое-с-кем, – покачал головой Макс, вставая из-за стола.

Прошелся прямо по огромной схеме здания, обул ботинки у входа и вышел из комнаты. Попасть в женское общежитие после отбоя? Он еще никогда такого не делал. Можно, конечно, просто зайти, подвинув в сторону старосту общежития – что она ему сделает? – но Тома просила не привлекать внимания. Поэтому он вспомнил схему на полу, нашел в ней нужную комнату, а потом зачаровал обычную палку, благо в Бёрё он тоже играл в дворовой квиддич без метел, и взлетел к нужному окну. Тихо постучался. Открыла Тома. Взволнованная, с заплаканными глазами.

– Что-то с Васей? – обеспокоенно спросил он.

До этого все происходящее казалось ему не особенно серьезным, а сейчас стало по-настоящему страшно. Он думал, какая-нибудь девчачья шутка, в которой Вася гордо не хотела принимать его помощь. Но сейчас он понял, что с ней просто что-то могло случиться. Его дед потерял свою любимую. Она умерла совсем молодой, еще даже не став его женой. Он женился поздно, брак был несчастным и больше всего дед мечтал умереть, а не заниматься политикой. Сейчас у Макса на секунду даже сердце замерло – если что случится с Васей, он не хочет жить так, как дед. Живой труп, не иначе.

Тома потянула его за рукав куртки, затаскивая в личные комнаты.

– Прокляли Нику, это лучшая подруга Миры. И Мира полезла за ней в Навь. Что-то пошло не так, – тут Тома всхлипнула.

На сдвинутых вместе кроватях лежали вповалку три девушки. Все словно выцветшие, посеревшие.

– Вася пошла вытаскивать их, – холодея, сказал Макс.

Он не умеет полноценно колдовать в Нави. Он еще не научился этому. Как он ее вытащит, если даже лучшие колдомедики не смогли?

– Позови Ягу, – приказала Тома стальным голосом.

Макс непонимающе посмотрел на нее. Губы плотно сжаты, в глазах такое отчаянье…

– Ягу?

– Ты – менталист. Ты можешь говорить так, что она тебя услышит.

– Услышать-то меня могут все, кто бродит в Нави, но с чего ей приходить ко мне? – сердито спросил Макс.

Надо позвать отца. Быть может, если действовать сейчас, удастся вытащить хотя бы Васю. Нужно попробовать. Взять побольше амулетов силы, вызвать магов поддержки…

– Потому что Мирослава – правнучка Яги и ее наследница, – услышал Макс голос Тамары.

Услышал и не поверил. Снова посмотрел ей в глаза. Правда. Не врет. Просто не станет врать сейчас. И видно, что ей нелегко говорить это именно ему и именно сейчас.

– Эта тайна не может жить вечно. И лучше ты будешь знать, чем они обе растеряют свои силы в Нави. Давай, уже, не тяни, – зло дополнила Тома и почти толкнула Макса к кровати. – Позови Ягу. Обращайся на “ты”, как в обрядах, говори громко и уверенно. Скажи, что ее правнучка под проклятьем.

Макс заторможено кивнул. Если Мирослава – будущая Яга, то кто тогда Вася? Ему хватило пары мгновений, чтобы это понять. Пять женских родов исчезли. Пять старушек держат фирму по сбору редких трав. Пять их старших внучек являются названными сестрами. Заклятье, которым женские рода защитили себя четыреста лет назад, перестало существовать для Макса. Он сел на колени у кровати, взял Васю за руку и шагнул в Навь. А ведь у них, можно так сказать, родовая вражда. Просто Макс об этом раньше не знал. Зато стало понятно, почему она так старательно избегает его.

========== Глава 21. Госпожа иного мира ==========

Максу никогда не нравилось в Нави. Кроме вывернутых наизнанку законов физики, ужасной видимости и полного отсутствия карты местности, было еще немало и мелких недоразумений. Например, в Нави нельзя лгать. Перебороть этот закон можно, но удается соврать здесь только тем, кто часто бывает в этом мире и кто в целом является хорошим лжецом или хотя бы актером.

Из первого правила есть неочевидное следствие: в Нави нельзя скрыть свою личность. Как только Макс оказывается в этом мире, он тут же меняет свою одежду и получает на голову княжеский венец. Это такой обруч из драгоценных металлов, похож на походный вариант короны. Не только с головы не падает, но еще и волосы неплохо скрепляет. И венец этот – именно такой, как и его реальный близнец, что лежит в семейной сокровищнице на полке с ритуальными предметами, достается для проведения некоторых ритуалов. Символ власти главы рода и его наследника.

Сейчас Макс понял, что и у женских родов существуют княжеские венцы. На Васе был обруч с витиеватым узором, в котором можно было различить животные мотивы. Прямо по центру два крыла удерживали крупный темно-синий камень. Сапфиры всегда считались главными колдовскими камнями.

Николета Деккер сидела прямо на земле, руки смиренно сложены на коленях, голова опущена, ни малейшего признака жизни. Она походила на статую, а не на живую девушку. А вот Мирослава лежала рядом, словно ее кто-то ударил и девушка просто рухнула на землю. Скорее всего – коснулась подруги, попыталась вывести ее из мира Нави. Наверняка понадеялась на силу некромантки… а есть ли она у нее? Быть может, эта сила передается девушкам не просто так, а только вместе с избушкой и клюкой?

Вася же зашла позднее и быстро догадалась, что нельзя касаться проклятой. Магия, что создается с помощью волшебной палочки, в Нави не работает. Здесь у тебя и палочки-то нет. А вот заговоры будут сильнее, чем в мире Явь. И Вася читала один из таких заговоров. Но это не просто слова. Читать заговор не менее сложно, чем накладывать сложные заклинания: тут нужно полное сосредоточение. Вася шептала себе под нос слова, совершенно не замечая, что подол ее длинного сарафана начал покрываться чем-то вроде темной плесени или густой пыли. Макс понял, что проклятье начинает затягивать и ее. И Мирослава, и Николета были словно присыпаны пеплом. Защита самой Васи же пока сражалась с проклятьем, но что толку? Рядом с ней тоскливо скулила белоснежная волчица, а на плече напряженно била крыльями какая-то птица, Макс не особенно разбирался в породах. Это, видимо, второй животный облик Васи.

Первым порывом Макса было просто потрясти ее за плечи, заставить перестать читать заклятье, сбросить с нее ползущее по ткани проклятье… Но он понимал, что это не удалось даже правнучке Яги, а уж она получше его разбирается в законах мира Навь. Поэтому Макс вложил побольше силы в голос, чтобы тот был слышен во всем пограничном мире.

– Яга. Твоя правнучка Мирослава увязла в проклятье. Мне сказали позвать тебя.

Чувствовал он себя при этом полнейшим идиотом. Еще бы говорить: выходи Змей-Горыныч, биться будем. Впрочем, это чувство быстро прошло. Шли секунды, а никакой Яги не было. Темная плесень ползла все выше, уже доходила как минимум до колен. Макс продолжил с уже большей паникой в голосе:

– Нужна помощь. Очень. Мирослава попала под то же проклятье, что и девушки из Колдовстворца, а Вася на грани.

И снова молчание.

– Да скажи хотя бы что мне делать?

Еще несколько секунд.

– Мне нужно челом бить, избушку звать, народные танцы плясать? – Макс начал вертеться по сторонам, потому что никакой Ягой в округе и не пахло. – Я же не знаю, как правильно. Просто помоги!

Старушка буквально выпрыгнула из тумана, из-за чего Макс едва позорно не плюхнулся на пятую точку, когда отшатнулся назад. Бабулька грозно указала на него клюкой и припечатала:

– Никакого уважения к возрасту! А у меня, между прочим, одной ноги нет!

Макс интуитивно посмотрел на ее ноги. В мягких тапках с задниками, явно магловского происхождения – даже с вышитой розочкой, одна нога была в ярко-салатовом самосвязанном чулке, вторая – словно вырезанная из кости. Стало немного жутковато: ходили легенды, что Яга, вступая в должность, отдает свою ногу и получает костяной протез.

– Эх, горемычные! – бодрая старушка уже развернулась к трем девчонкам. – Волос долог, да ум короток.

Из тумана вышла – причем в прямом смысле вышла – изба. Такая русская избушка с резными ставнями и повисшими в воздухе ступенями. Две куриные ноги исполинских размеров выглядели более, чем натурально. Слишком живыми. Макс, давно привыкший к магии, и то был удивлен – уж слишком сюрреалистично выглядели эти куриные ноги, торчащие из деревянной избы.

– Эй, вороненок, – окликнула его Яга. – Иди-ка сюда.

Макс вздрогнул. Прошло всего пару секунд, как эта старушка вывалилась на него из ниоткуда, но он порядком растерялся, встретив лично как саму легендарную некромантку, так и ее почти мифическую избу. Он обернулся обратно к ней. Женщина оперлась клюкой на устойчивую землю, схватила Васю за шкирку и потрясла, отчего вся плесень с ее платья отлетела, оставив лишь грязные следы. При этом Яга разом увеличилась в размерах – стала даже выше Макса. Она буквально пихнула Васю ему в руки, и он едва успел подхватить девушку. Потом старушка подошла вплотную к своей внучке, так же встряхнула ее, потом закинула на плечо, будто мешок картошки и захромала к избе.

– Ну проходи, добрый молодец. Гостем будешь, – ворчливо процедила Яга, проследовав мимо него, и тут же закричала на избу. – Ну-ка присела! Не видишь – я иду!

И изба действительно присела, отчего ступени крыльца оказались точно вровень с землей. И эта старуха, отчетливо хромая на одну ногу и опираясь на клюку, потащила свою правнучку в дом. Макс неуверенно пошел за ней. Он оглянулся назад – Николета все еще осталась на своем месте. Кажется, Яга и не пыталась ее спасти.

Внутри дом явно больше, чем снаружи. Внешне – крошечная избушка чуть больше, чем сторожка у ворот в поместье Воронцовых, но при этом в него вместились небольшие сени, затем просторная комната с тремя дверьми около традиционной русской печи.

– А современные княжичи печи топить умеют? – спросила Яга, пропуская Макса в эту комнату.

Тот непонятливо уставился на нее. Обе девушки вовсе не выглядят здоровыми, на улице под проклятьем лежит третья, а старушка беспокоится о какой-то печке?

– Ваську брось вон на ту лавку, – ткнула клюкой в указанную сторону Яга. – А сам сходи вон за ту дверь и принеси мне поленьев, сколько сможешь. И не смотри так на меня! Зелье сварить надо. Давай, не хлопай зеньками, иди работай.

Макс вроде и хотел бы возразить, но было как-то боязно. Нет, не за себя. И возражать он хотел вовсе не тому, что его старушка запрягла печку топить. Просто его жутко беспокоила судьба Васи. Но он покорно уложил ее на широкую лавку. Поверх досок там лежал тоненький матрас веселенькой цветочной расцветки, а под голову он ей положил одну из думок – небольших подушек с искусной вышивкой.

За указанной дверью оказался склад. Тут и дрова, и пучки трав под потолком, и какие-то коробки на полу, и вполне сказочная ступа, в которой, по легенде, летает Яга. Сколько дров нужно, чтобы затопить русскую печь? Макс не знал. Видел примерное устройство печи и принцип ее работы – все же народное наследие, но вот топить ее ему не приходилось. Поэтому он просто набрал побольше поленьев – сколько смог унести. Когда зашел обратно в большую комнату, Яга уже суетилась у печки. На соседней с Васей лавке лежала и Мирослава. Обе – бледные, словно спят.

– Давай сюда бревна. Да не жалей ты их, пихай сильнее! – командовала Яга опешившему Максу. – Вот так. Гори огонь!

После последней ее фразы бревна разом вспыхнули, что заставило Макса даже отшатнуться. Задвижка тут же была захлопнута, а в доме буквально сразу стало теплее. Бойкая старушка же пихнула Максу в руки бидон – по виду тоже магловский, с советским Винни-Пухом на боку.

– Сходи за водой. Черныш тебя проводит. Эй, Черныш! Своди княжича за водой!

С печи спрыгнул огромный черный кот, и тут Макс уже не выдержал:

– Объясните мне уже, что происходит? С Васей все в порядке?

– Не беги вперед телеги! – сердито буркнула Яга. – Стала бы я их оттуда тягать, если бы спасти не могла? Давай, топай за водой. Нужно зелье сварить, а магловская вода не подойдет.

И Яга кивнула в сторону двери. Бойлер с водой, что стоял у дверей, и правда был вполне магловский, пусть и самый простой, без подогрева и охлаждения, до безобразия лишний в этой комнате с печкой, лавками и старухой-Ягой.

– Давай, давай. Не стой столбом, иди за водой.

Макс, еще раз оглянувшись на Ягу, пошел к двери за котом. Спускаясь по лестнице вниз, он поразился, в насколько бредовую ситуацию попал. Находится в мире Навь, идет за черным котом, чтобы набрать воды и сварить какое-то зелье. В доме Яги. Том самом, с куриными ногами.

За водой пришлось идти через густой туман, в котором едва различался хвост ученого кота. Впрочем, родник оказался недалеко от избушки. Небольшая каменная сопка, из-под нее течет тонкий ручеек. Макс приставил бидон к дырке между двух валунов. Вскоре бидон бы полон, а огромный кот, встав на задние лапы, требовательно мяукнул Максу.

– Тебя на руки? – на удивление легко понял животное Воронцов.

Кот снова мяукнул и боднул его головой в колено. Макс, снова удивляясь странности ситуации, взял тяжелую животинку на руки, поднял с земли бидон и побрел обратно к избушке. Благо, маг разума не заблудится. Даже сквозь сплошной туман он мог безошибочно угадать нужное направление.

Избушка по-прежнему сидела на попе (полу?), не показывая свои куриные ноги. Внутри стало жарко. Невероятным образом за те пятнадцать минут, что Макс ходил за водой, печка растопилась просто до невероятной температуры.

– Наконец-то! – ворчливо поприветствовала Макса Яга. – Ходишь медленнее хромой старушки. Давай сюда воду. Лей-лей, не жалей!

Вода вылилась в замазанный сажей котелок, куда тотчас полетели всякие травы. Причем даже не нарезанные – целыми пучками, горсти ягод, целое яблоко, а в довершение странного рецепта Яга еще и сыпанула туда половину сахарницы. Макс обеспокоенно смотрел на это безобразие – это вообще зелье? С сахаром?

– Открой мне затворку! – потребовала Яга.

Макс послушно подбежал к печи, нацепил на руку перчатку и открыл дверцу. Яга, ловко подцепив котелок ухватом, отправила его внутрь. Макс закрыл створку и уставился на Ягу. До этого он даже и не рассмотрел ее толком. В легендах пишут, что это страшная старуха. Но нет, самая обычная старушка. Морщинистое лицо, тонкие губы, седые пушистые волосы торчат из-под повязанной косынки. Разве что нос – длинный и немного крючком, но это явно просто семейная черта. У Мирославы нос пока не крючком, но точно длинный и тонкий. А вот одета Яга совсем не как страшная старуха-некромантка, и это явно не тот образ, что создает Навь, когда ты попадаешь в этот мир. На голове – яркая косынка. На красном фоне радостно скалятся магловские черепа в пиратских шляпах. Сама старушка в цветастой ситцевой юбке, белой вышитой блузе – чуть ли не единственный этнический элемент в ее облике, на поясе повязана магловская шаль, а на плечах – вязаная безрукавка. И домашние тапки с розочками. Как обычная деревенская бабуля из магловского кино, за исключением разве что косынки. Заметив взгляд Макса, старушка весело пояснила:

– Правнучки подарили косынку. Крутая, да? Что так смотришь на меня? Мне уже сто пятьдесят с лишним лет, но это не значит, что чувство юмора у меня уже умерло. Садись за стол, княжич. Тебя Томка сюда отправила?

Макс кивнул, и уже раскрыл рот, чтобы спросить: что будет с Васей, но успел лишь бестолково акнуть. Яга его прервала:

– Да нормально все с ними будет. Сейчас отварчиком напою, они оклемаются и вы вместе в Явь вернетесь. Только тебе их тащить придется. Сдюжишь? Вот и молодец. Тебя как зовут-то, Воронцов?

– Макс…имилиан, – запнулся он на своем имени.

– Как будто не могли Володькой назвать, – покачала головой Яга. – Что за имя? Да не отвечай ты, это я так, возмущаюсь. И мои туда же. Эх, молодежь. Чай будешь? У меня мед есть. Липовый. Нет? Еще есть настоечка вишневая, а? Что? Зато какое достижение: с Ягой в Нави настойку пил. Нет? Ну и дурак.

Макс пораженно смотрел за перемещениями Яги по комнате. Несмотря на то, что он отказался от чая, перед ним на стол выставили деревянную кружку, откуда сладко пахло травами и медом, а в руки пихнули кусок хлеба. Вторую часть этого куска держала Яга. Макс все понял без уточнений. Наклонил голову, кланяясь, а потом принялся есть. Разделить вместе хлеб и воду – это как дать гарантии о ненападении. Такой мирный договор. Хлеб может быть сдобной булкой, а вода – чаем или даже водкой, главное вместе съесть это за одним столом. Хлеб пришлось дожевывать, хотя кусок буквально в горло не лез. Макс жутко волновался.

– Че приуныл, княжич? Неужто влюблен? Что, правда?

– Не влюблен, – качнул головой Макс. – Люблю.

– Молод ты еще такими словами разбрасываться, – легкомысленно махнула на него рукой Яга. – Еще столько раз влюбляться будешь.

– Не буду, – честно признался Макс.

Толку что-то скрывать, если он буквально сидит в гостях у самой могущественной из всех женщин?

– С чего это? – недоверчиво возмутилась Яга. – Можно подумать, княжеская кровь тебя делает не-человеком.

– А волчье проклятье делает мужчин моего рода однолюбами, – просто ответил Макс.

Он уже не смотрел на Ягу. Он отсчитывал минуты в Нави. Прошло уже полчаса. Он сам может находиться здесь до восьми часов, а Вася? Она зашла раньше, как минимум на полчаса – он примерно столько добирался от мужского общежития до комнаты Тамары. Все будет нормально? С ней ничего не случится? То, что она читала заклятье и попала под проклятье, никак не скажется на ее разуме? Смутьянова говорила, что можно защитить разум другого человека в Нави. Но не учила этому. Как это делается? Магия разума – логична и понятна, он вполне сможет и сам придумать как можно сделать это.

– Эй! Земля говорит Космосу, – тряхнула его за плечо Яга. – Так что, проклятье Волковых на вас перекинулось?

– Да, – ответил Макс и тут же спросил: – С ними точно все в порядке будет? Сколько Вася может в Нави находится?

– Успокойся. И за сутки с ней ничего не случится, – отмахнулась старушка. – Насчет проклятья-то…

Макс обернулся к ней:

– Этим летом будет ровно четыреста сорок четыре года с того дня, как наложили проклятье на Волковых. Неужели мы за это время могли бы не заметить, что любим лишь единожды?

Яга обиженно наморщила нос. Макс обернулся обратно к Васе. Пребывание в мире Навь страшно не только полным истощением – для него нужно бродить в потустороннем мире неделями. Нет, еще ослабляется связь души и тела – вышедшего из Нави мага проще убить, а еще могут быть потеряны некоторые воспоминания, на какое-то время ослабнуть магия и даже проявиться что-то вроде простуды – с кашлем, высокой температурой и возможными осложнениями для организма, которые не вылечить зельем из аптеки. Поэтому в Навь учат заходить по чуть-чуть. Начинают с пятнадцати минут и постепенно увеличивают время.

– И как ты выбрал Василину, если она не выбрала тебя? – продолжила допытываться Яга.

– Я не Волков. У нас нет волчьего чутья и мы умеем влюбляться. А для нас влюбиться – это полюбить.

Яга вздохнула. А уже через мгновение порывисто встала со скамейки, не забыв прихватить клюку, и направилась к печке:

– Давай, открывай.

Макс поспешно вскочил с места, бросился к печке. Зелье в котелке активно кипело. Макс помог старушке процедить его, разлить по деревянным кружкам и выставить на узкий подоконник.

– Пусть подстынет, – сказала Яга. – Нам теперь нужно решать, что со всей этой ситуацией делать.

Макс тяжело вздохнул:

– Я скажу отцу, но мы сделаем вид, что ничего не произошло.

Старушка поморщилась, уставилась на Макса непонимающе:

– И никому не расскажете, что нашли женские рода? Тебе-то я память даже в Нави стереть не смогу. Ты не забудешь. С чего это вам скрывать наш секрет?

Макс же, снова тяжело вздохнув, повторил слова своего отца:

– Нам уже невыгодно, чтобы женские рода находили. Все повязаны одной клятвой, которая во многом держится на проклятье. Если вы снимете главное проклятье, что запрещает проводить исследования генетики магов, рухнет вся политическая система страны. Скорее всего, весь Магический союз просто развалится. И это знают многие великие рода, поэтому вас последние лет двести уже и не ищут. Но остались и те, кто предпочел бы жить без строгих рамок государственных клятв.