Текст книги "Гарри Поттер и Материальность Слов (СИ)"

Автор книги: dadagi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Кусочек души, если коротко, – сказал он. – Я тебе дам книгу, там все подробно описано. Главный вопрос не в том, что это такое, а в том, сколько их. Скорее всего, он отдал по одному тебе и Люциусу. Но и себе должен был что-нибудь оставить, если я правильно его понимаю.

– Ты лучше разбираешься в людях, – безразлично пожала плечами Белла.

Она не знала, что такое эти крестражи, и поэтому могла себе позволить несерьезное отношение к проблеме.

– Лучше, – между тем согласился Сириус. – Поэтому будем исходить из работ одного норвежца. Крестража три. Четвертый улетучился из Хогвартса в конце прошлого года. Думаю, у детей находится второй. Нужно как-нибудь его у них забрать. Близнецы ведь уже выходят в Хогсмид?

Белла бросила на кузена недовольный взгляд, еще и фыркнув для большей эмоциональности: будто она обязана знать что-то о близнецах.

– Уходим, – сурово припечатал Сириус, укутывая чашу в край своего плаща.

* Уточню, что у Беллы и Андромеды большая разница в возрасте даже с Нарциссой. То есть, к моменту моих выдуманных трагических событий, Сириус и мародеры в Хогвартсе еще не учились. И у меня Белла сделала свой “выбор стороны” гораздо позже, уже в самом конце войны.

Комментарий к Глава 14. Черный Свет

Вас становится все больше, даже не смотря на упавшую скорость публикации глав. Спасибо всем огромное за это. Даже когда мне хочется спать и смотреть сериальчик, совесть напоминает мне о двух сотнях ожидающих.

Не буду долго рассказывать, как я до жизни такой докатилась, но недавно я создала себе группу ВК, где постараюсь делиться… собственно, делиться я буду там все подряд. Но вот вам ссылочка на запись с эстетикой Сириуса Блэка: https://vk.com/not_calmed?w=wall-154409587_16

========== Глава 15. Гномы, шутки и одна пропажа ==========

Приближался День Святого Валентина. На выходных Нарцисса планировала забрать у детишек некий дневник самого темного мага и отдать его Сириусу, о чем и предупредила Гарри на уроке. Тот согласно кивнул, но Нарцисса явно видела, что тот очень не хочет отдавать тетрадь. Это смущало, и даже пугало. Она постаралась осторожно коснуться мыслей мальчика, но не нашла никаких разумных объяснений этому желанию. Как, впрочем, и резонных поводов для беспокойства.

Разве что несколько царапала мысль, что Сириус явно волнуется. Даже в коротких письмах – с семьей он был лаконичен в переписке – сквозил этот страх. Что это за дневник и почему его нужно немедленно передать в Блэк-парк, так и осталось невыясненным. Нарцисса даже предложила выслать дневник совой, ведь до выходных покинуть Хогвартс весьма и весьма затруднительно, особенно учитывая усиленные патрули коридоров первого этажа. Сириус отказался и даже, вроде как, успокоился. Но теперь Нарцисса подумала, что Сириус требовал вернуть дневник вовсе не потому что в нем могут быть записаны какие-то секреты Волдеморта… Быть может, он волновался за детей?

А четырнадцатого февраля она практически забыла о тетрадях и детях. Собираясь к завтраку, она особенно не думала о магловском празднике, поэтому летящие с потолка сердечки ее впечатлили. Далеко не в лучшем смысле. Осторожно пробираясь к профессорскому столу, она едва сдерживала брезгливое выражение на лице. Обилие розового претило ее чувству прекрасного.

– Что это? – недовольно поморщилась она, стряхивая конфетти с тарелки.

Минерва, которая явно наколдовала себе над головой невидимый зонт, выглядела ничуть не счастливее:

– Это инициатива очаровательного профессора защиты от темных искусств, – язвительно прошептала она. – А также проявление равнодушия со стороны директора.

– В такие моменты мне начинает казаться, что он просто веселится за наш счет, – так же хмуро ответил Снейп. – Потому что я не вижу иных причин справлять День Святого Валентина так.

У Северуса в волосах застряло несколько розовых сердечек, что придавало недовольству зельевара особое настроение.

– Надеюсь, что дурацкое конфетти – самое страшное на сегодня, – вздохнула МакГонагалл.

Но минут через двадцать, когда на завтрак прибежали последние припозднившиеся школьники, Локхарт явно решил окончательно испортить коллегам утро. Сияя, как начищенный галеон, он жестами привлекал к себе внимание. Среди девочек у него было немало поклонниц, так что это ему удалось легко.

– О, Мерлин, – шепнул Снейп Нарциссе, пока Локхарт рассыпался в благодарностях, – он еще и свои валентинки считает. Будто и не повзрослел.

– Эй! Я тоже считаю! – возмутилась Нарцисса. – Хотя мне послал открытку только Сириус.

Снейп посмотрел на нее со смесью ужаса и любопытства, отчего Нарцисса посчитала нужным оправдаться:

– Конфетти ужасно, с этим я согласна, но ведь праздник такой милый. Я очень любила его, когда училась здесь. И валентинки мы считали. По количеству даже определяли популярность. Теперь с этим праздником меня поздравляет только кузен, да и тот, кажется, издевается.

Северус хмыкнул, и хотел даже сказать, что ему-то в школьные годы валентинки никто и не дарил, но тут в зал дружным строем вошли гномы с крылышками и арфами.

– Мерлин всемогущий! – шикнула Минерва. – Да он издевается?

Нарцисса старалась не засмеяться в голос. Но, кажется, не сдержалась, когда Локхарт предложил ученикам подойти к Снейпу за рецептом любовного зелья. Вид у Снейпа был такой, будто он обещает отравить любого, кто к нему сунется с этим вопросом.

Гарри с Невиллом от души посмеялись над гномами, почти уговорили Одри зайти к Снейпу за любовным зельем “для самого обаятельного профессора в Хогвартсе”, почти доказали Гермионе, что это будет весело, и едва не опоздали на урок.

Гномы, которые так повеселили мальчишек, вносили в школьную жизнь настоящий хаос. Они бросались на несчастную жертву, хватали ее за ноги и пели нечто глупое, вечно не попадая в ноты. Перед обедом Невилл и Гарри расщедрились и заказали поющую валентинку сначала для Драко, а потом и для Джастина. Гномы настигли их почти одновременно. В то время, как полноватый гном с погнутым луком восхвалял “белокурого принца Слизерина”, его особенно низкий рыжеватый собрат молил Джастина “быть не таким поразительным”. Авторство Поттера разгадали быстро – у того на каникулах неплохо получалось складывать вот такие стишки. С соседних столов на мародеров бросали воинственные взгляды.

Весь день Гарри и Невилл старались пробираться по тайным переходам, частенько чуть опаздывая на урок, чтобы месть слизеринца и хаффлпаффца не настигла их в шумном коридоре. Но вот у кабинета заклинаний на Гарри выпрыгнул один особенно мерзкий купидончик. Поттер попытался было вырваться из цепких ручонок гнома, но сумка внезапно порвалась и на пол выпали все книги и свитки Гарри.

– Помоги собрать! – умоляюще взвыл Гарри, и они с Невиллом вместе упали на пол, собирать тетради.

И им почти удалось сбежать, но гном повис на ноге Гарри и они оба полетели на пол. Ужасно фальшивя, мерзкий купидончик завыл на весь этаж:

Его глаза хоть видят слабо,

Но зеленей, чем чаодея жаба,

А волосы его чейней тоски,

Чейней классной гьифельной доски.

О, Божество, хочу, чтобы сейдце мне отдал,

Геой, что Темный Лойдом совладал!

Продолжая лежать на каменном полу, Гарри не выдержал и засмеялся в голос. Ему вторил Невилл:

– Геой, что с Темный Лойдом совладал, – передразнивал он гнома.

– Зеленей, чем чаодея жаба, – Хохотала Одри.

Вышедший к кабинету Драко, смотря на царящий в коридоре разгром, так же засмеялся. Поттер, валяющийся на полу с обнявшим его гномом, сидящий рядом Невилл, сползающая по стене Одри.

– Да нет, я не буду вам мстить. Кто-то сделал это за меня.

– Так это не ты? – удивленно спросил Гарри, вытирая выступившие слезы.

– Не, – Драко протянул ему руку, помогая встать, – мы с Джастином решили поступить по-слизерински и отложить месть на потом.

Гарри вновь наклонился, собирая с пола свои вещи. Чернильница разбилась и залила некоторые тетради. Стоящий тут же Перси Уизли явно намекал, что магией чернила убрать не получится. Пришлось пачкать руки. Перси протягивал ему последнюю книгу – тот самый дневник.

– Эй, не забудь, – строго сказал Перси. – И шагайте в класс, звонок скоро будет.

Стоящая за спиной Перси Джинни смотрела на дневник, широко распахнув глаза. Краем уха Гарри услышал голос Лаванды:

– Могу поспорить, это она заказала песенку и совсем не рада произведенному эффекту.

Девочка, по всей видимости, тоже услышала это, потому что вспыхнула до корней волос и поспешно побежала в класс.

Гарри чуть смутился – получается, она ждала другого эффекта? Эти гномы невероятно смешны, как вообще можно воспринимать такие валентинки спокойно? Но едва он сел за парту и выложил перед собой все свои книги и тетради, как заметил эту странность: практически все принадлежности были в той или иной степени запачканы чернилами. И только дневник Тома Риддла остался чистым. Гарри даже вновь его пролистал, чтобы убедиться, но не нашел ни одного пятнышка.

Он обещал отдать дневник Леди Блэк, но теперь любопытство пересиливало. Притворившись больным перед МакГонагалл, он побыстрее вернулся в башню Гриффиндора. Достал из сундука новую чернильницу, открыл на первой странице дневник и осторожно вывел: “Меня зовут Гарри Поттер”. Он еще не знал, зачем он сделал это, но появившаяся надпись заставила его вздрогнуть:

“Здравствуй, Гарри Поттер. Меня зовут Том Риддл. Как к тебе попал мой дневник?”

Несколько минут Гарри разрывался между желанием отнести дневник леди Блэк, но уж слишком сильно хотелось пообщаться с Наследником Слизерина. Пообщаться, и самому понять, как закрыть тайную комнату.

“Кто-то выбросил его в унитаз”, – написал Гарри, завороженно наблюдая, как чуть вспыхивает и пропадает фраза.

“Хорошо, что я написал свои воспоминания не чернилами, а более надежным способом. Я ведь знал, что есть люди, которые не хотят, чтобы мои записи были прочитаны”.

Вздрогнув, Гарри осторожно вывел на вновь пустом листе:

“Что ты имеешь в виду?”

“Этот дневник хранит записи об ужасных событиях, окутанных покровом тайны. Они произошли много лет назад в школе чародейства и волшебства Хогвартс”.

Гарри замер с занесенным над дневником пером. Фраза звучала так, будто Риддл, вроде как наследник Слизерина, не виновен в тех событиях. Гарри хотел бы перечитать последнюю фразу, но она уже пропала с листа. Он, наверное, слишком долго не отвечал, потому что угловатым почерком на странице возникло предложение:

“Я могу показать их тебе, если ты хочешь. Просто позволь мне ввести тебя в свою память”.

Гарри, внутренне чувствуя, что поступает неправильно, вывел на листе: “Хорошо”.

Страницы дневника замелькали, словно подхваченные сквозняком, а затем остановились на середине июня. С недоверием Гарри смотрел, как на странице появляется что-то вроде окошка, он нагнулся поближе к нему, чтобы рассмотреть происходящее, как вдруг его что-то еще сильнее потянуло внутрь дневника и он с ужасом почувствовал, что он куда-то падает, а его спальня осталась позади.

***

Утром он рассказал друзьям про увиденное в воспоминании Риддла.

– Хагрид? – презрительно поморщился Драко. – Ты сам-то в это веришь?

– Вчера мы решили, что этот парень не заслуживает абсолютного доверия, – вздохнул Невилл. – Он же из рода Слизерина.

– А еще Гарри оставил дневник в комнате, потому что у этой книжонки есть мозг. А папа говорил, что это очень плохо, – проворчал Фред.

Они стояли в небольшом коридоре, завтрак только начался. Вообще-то сидеть за столом другого факультета не возбранялось, но это было неудобно и вроде как некультурно – их тогда собиралось слишком много. В их тесную группу посвященных в дело о Наследнике Слизерина входили близнецы, Драко без сопровождения, Джастин и Эрни, Луна и Мишель, а также вся четверка юных мародеров. Сьюзен и Ханна старались держаться подальше от неприятностей, Рон часто ругался то с Драко, то со своими братьями, а Крэбб и Гойл все же были немного слишком слизеринцами.

– Отдай его маме, – возмущенно напомнил Драко.

– Ну не во время уроков же его нести? – возмутился Гарри. – Может, успею перед обедом, если у нее не будет уроков. А пока пусть полежит.

– Как насчет поговорить с Хагридом? – нерешительно предложила Гермиона.

– Мы с Фредом можем, – кивнул Джордж. – Мы с ним часто общаемся.

– Ага. Подходите такие: “Как дела? Как поживает Клык? Кстати о монстрах, у тебя там василиска в подземельях нет?” – передразнил Гарри. – Нет, не нужно у него спрашивать. Честно говоря, его монстр был больше похож на паука, чем на что-то еще. Да и маловат он был, для Монстра Слизерина.

– Может, он ядовит? – не согласился Невилл. – Размер животного на опасность яда не влияет.

– Но яд не превращает в камень, – напомнил Драко.

– Точно? – нахмурился Фред. – Ни один?

В ответ Малфой лишь сердито посмотрел на Фреда. Споры между Драко и кем-то из Уизли разгорались часто. Сириус даже пошутил, что у них это просто в крови, какое-то необъяснимое чувство протеста друг к другу. Вот только младшее поколение свои споры заканчивали либо перемирием, либо обоснованным доказательством своей точки зрения, хотя последнее происходило всего пару раз. На самом деле, вся суть была в том, что Уизли во всем полагаются на интуицию. А Малфои имеют привычку долго обдумывать ситуацию, прежде чем сделать свой ход. Вот и ворчали рыжие братья на Малфоя, потому что он вечно медлит и много думает. А Драко никак не может смириться, что Уизли идут напролом.

– Предположим, что Драко прав, – примиряюще произнесла Гермиона. – И нет такого животного яда, чтобы превращал в камень. Я тоже таких никогда не встречала. Василиск обращает в камень взглядом, например.

– Кстати, Фред, – нахмурился один из близнецов, – мне тут в голову пришла гениальная идея. Кто-нибудь знает зелье, которое бы обращало в камень? А заклинание?

– Не начинайте! – взмолился Драко.

Присутствующие в комнате вторили ему довольным смешком.

После обеда Гарри и Невилл неспешно плелись в свою комнату. Несмотря на мольбы Драко, придумыванием шалостей для пока еще несуществующего магазина близнецов занимались почти все. И идея создать что-нибудь, чтобы оно обращало человека в камень примерно на минутку, казалась весьма забавной.

– Как насчет зеркала? – предлагал Гарри. – Есть такой магловский миф, где герой зеркальным щитом превратил в камень Медузу Горгону.

– Медузу Горгону? – удивленно переспросил Невилл.

– Это такая женщина, у нее были волосы из змей и она тоже превращала всех в камень.

Они как раз подошли к портрету Полной Дамы, так что им пришлось замолчать на какое-то время. А когда они вновь смогли говорить, Невилл уточнил:

– То есть зеркало будет превращать в камень тех, кто в него смотрит? Тогда пробный вариант нужно непременно подкинуть Локхарту.

Мальчишки захихикали, но были прерваны громким окриком Рона:

– Вы не представляете, что натворили в нашей комнате! Там рылись в твоих вещах, Гарри!

Гарри пораженно нахмурился и тут же рванул наверх, в комнату. На отделение с книгами в его чемодане стояли сложные руны, их рисовала мама Зейна, которая умела делать настоящие защитные артефакты. Они обжигали ладони, если до них дотронуться. Но, войдя в комнату, Гарри понял, что неизвестный не интересовался книгами. По комнате были разбросаны те вещи, что Гарри хранил в основном отделе чемодана. Мантии и квиддичную форму, метлу и тетради.

– Что-то пропало? – Невилл с беспокойством оглядывал комнату.

Гарри, взмахнув палочкой, произнес заклинание для сбора чемодана: мантии сложились аккуратными стопками, книги и тетради уложились в правую сторону чемодана, носки и нижнее белье – в левую. Дневник Тома Риддла, который и в прошлый раз не повиновался этому заклинанию, не нашелся даже под кроватью.

– Кажется, мне больше нечего отдавать Леди Блэк, – едва скрывая панику, признался Гарри.

В тот вечер Нарцисса опять гостила у Северуса. В высоких бокалах было разлито шампанское, а два профессора потешались над Локхартом.

– И все же признайся, – улыбалась Нарцисса, – ты как-то причастен к тому, что наш любимый коллега внезапно воспылал нежными чувствами к кошке. Я просто не поверю, что дети смогли бы как-то иначе достать такое сложное зелье.

Северус изо всех сил старался держать лицо, но в итоге сдался. Тяжело вздохнув, он признался:

– Я не выдержал. К тому же милейшая мисс Лестрейндж пошла характером в Блэков.

– Одри? Она выпросила у тебя зелье привязанности? – ахнула Нарцисса.

– Попрошу! Она его украла.

Женщина в ответ лишь непонимающе помотала головой. Северус все же улыбнулся. Улыбался он редко. Смеялся все же чаще, но вот улыбка, особенно вот такая хитрая и мальчишеская, делала его словно другим человеком.

– Она пришла ко мне в лабораторию и попросила научить ее варить любовное зелье. Стоит, ножкой пошаркивает, ресницами хлопает, улыбается. Говорит, очень хочу сварить зелье для хорошего человека. Ну я ее разумеется, послал на выход и напомнил, что это запрещено. А она так искренне удивляется: типа ну почему запрещено, если этот человек сам отправил их ко мне за зельями. И тут я понимаю, что эта мини-Белла задумала подлить зелье Локхарту.

Нарцисса засмеялась, представляя моральную дилемму Северуса. Гриффиндорцев он не любит, это факт. Но подгадить Локхарту мечтали многие профессора, только считали это ребячеством, вот и терпели.

– И что?

– Она еще добавила, что зелье должно быть сильным-сильным, и чтобы приворожило кого угодно к кому угодно. А у меня зелье привязанности на полке стоит. Для демонстрации, варится оно очень сложно, зато на нем очень хорошо объяснять способы определения основного ингредиента.

Нарцисса, смеясь, качала головой.

– Я ей сказал, что у меня такое зелье, совершенно случайно, вроде бы было. А может и нет. В любом случае, раньше оно стояло на полке и у него розовая этикетка. А потом просто вышел из лаборатории, пожелав, чтобы ее там не было после моего возвращения. Ее там не было. Как, впрочем, и зелья.

Смех Нарциссы словно делал его кабинет светлее. Такой она тоже казалась другим человеком. Северус вновь и вновь думал: как мог Люциус отпустить такую прекрасную женщину? Как он мог не замечать, насколько удивительна его жена?

– Давай же снова поднимем бокалы за то, – Нарцисса чуть привстала с кресла, – что Локхарт полдня таскался с кошкой, пока сердобольная Помфри не заставила его выпить противоядие. И еще за то, что даже в самом серьезном слизеринце есть толика гриффиндорской безбашенности. Не спорь! Я точно знаю, что она у тебя есть, иначе бы ты ни за что не отдал моей неусидчивой племяннице зелье.

В такой замечательный вечер Нарцисса совершенно не думала о дневнике Темного Лорда. А Гарри не рискнул искать ее в кабинете Снейпа.

Комментарий к Глава 15. Гномы, шутки и одна пропажа

Вот так хочешь чуть сохранить интригу, дать читателям погадать, но в итоге не выдерживаешь. Поведение Гарри с дневником Риддла кажется нелогичным? Постараюсь объяснить, почему Поттер тут же не отдал дневник.

Во-первых, это крестраж, который обладает разумом. В седьмой книге крестраж действовал удручающе, но вот дневник явно умеет “нравиться”: Джинни легко начала ему доверять, и даже когда все пошло не так, она продолжала делиться с ним самым сокровенным, вряд ли догадываясь об истинном положении вещей.

С Гарри же все еще сложнее. В нем тоже есть крестраж Волдеморта, и этот крестраж так же подсказывает Гарри, что дневник не причинит ему вреда. Во второй книге (в книге самой Роулинг, разумеется) Гарри носит его с собой в сумке, а Рону говорит, что он уверен в том, что дневник не причинит вреда. Мне нравится думать, что это крестраж нашептывает Гарри подобные мысли.

У меня Поттер умеет прислушиваться к своей интуиции, заменяя ею отсутствие жизненного опыта, ведь ранее интуиция его не подводила. Он просто не смог различить свое собственное чутье на опасности, и влияние чего-то постороннего. Поэтому разумом он понимает, что делает все не совсем верно, но оставляет тетрадь. Ему просто кажется, что так надо. И да, впоследствии он будет корить себя за это и, возможно, именно благодаря данному эпизоду будет обнаружен крестраж в самом Гарри. Показать сейчас все это в тексте мне не удалось. И я даже не считала нужным пытаться как-то объяснить это именно сейчас, именно в этих главах.

========== Глава 16. Тайны прошлого ==========

В своем кабинете Сириус предусмотрительно поставил два письменных стола. Нарцисса пыталась возражать, но быстро сдалась. Когда-то примерно так же выглядел кабинет Ориона Блэка: вход ровно посередине, напротив него длинный стол для переговоров, и два массивных письменных стола по разные стороны комнаты. Глупостью такая расстановка кажется только тому, кто никогда не был вынужден заниматься сразу и изучением темномагических заклинаний и семейным бизнесом.

Последний, к слову, за десять лет порядком обнищал. Транспортная компания, которая занималась доставкой лекарственных ингредиентов из Азии и Индии, растеряла почти все свои корабли. Впрочем, зачем корабли, если магов-мореходов хватало только на один? Пришлось открывать сейф, покупать новые суда, искать толкового магозоолога и не менее толкового знатока лекарственных и алхимических трав, как-то укомплектовывать все это, а потом панически быстро покупать второй корабль и набирать вторую команду: заказов стало невероятно много. Оказалось, что маги с тибетских гор очень ценят именно “старых друзей”, отчего Блэки вновь стали поставлять одни из самых востребованных в алхимии трав.

Просчитывать прибыль от транспортной компании было для Сириуса главной проблемой. Там было много условностей, которые он начал забывать, все же он не соприкасался с бухгалтерией почти пятнадцать лет. Все осложнялось тем, что раньше этим занимался не только Орион, сам неплохой алхимик, но и Альфард, талантливый артефактор. Уж они-то прекрасно разбирались в условиях хранения и перевозки дорогих трав и порошков. Сириусу же приходилось появляться в офисе почти каждый день. Советоваться с магами, что работали еще при его отце, распоряжаться прибылью, обсуждать расширение.

– Что там у нас дальше? – вздохнул он, стоило им с Ремусом выйти из дверей офиса “Кохаб и Киносура”* в небольшом магическом квартале портового города Хартлпул.

– Дальше у нас “Алькор”, – Ремус вторил другу грустным вздохом. – Ты там не был уже неделю, тебе управляющий уже дважды сову отправлял.

“Алькор”** – небольшое издательство, женский каприз прабабки Сириуса. Она тогда была первой, кто так открыто занималась именно бизнесом. До нее женщины либо работали во благо общества, либо занимались наукой. Сириус готов был расстаться с этим пережитком прошлого – куда крошечному издательству соперничать с громадой международного “Обскуруса”. Но Авраам, друг Говарда еще со времен Ковена, уговорил оставить издательство.

– Он вроде бы что-то писал про новые контракты, – неуверенно продолжил Ремус. – Вроде бы Мунго хочет заказать учебный материал.

– Тираж? – искренне изумился Сириус. – Для Мунго? Я думал, эта кроха будет вечно заниматься печатью чьих-то монографий.

Ремус хмыкнул, соглашаясь с Сириусом. Небольшое здание неподалеку от Лондона традиционно печатало малые тиражи на заказ. Всегда есть те, кто желает напечатать свой не слишком нужный научный труд, мемуары, а то и скучный детектив. Большие издательства таким не занимаются, а маленький Алькор как-то смог прожить на таких заказах целых десять лет. Впрочем, Сириус преувеличивал степень заброшенности: благодаря старанием мистера Блоттса заказов было много, даже пришлось добирать штат. Вот только это будет первый контракт, полученный без помощи хозяина книжного магазина.

– Кстати о книгах, – внезапно решился Сириус. – Составишь мне компанию в набеге на библиотеку Блэк-хауса?

Они шли по узкой улочке, здесь пахло морем, лекарствами и восточными благовониями. Порт совсем близко, магический квартал стоит практически на набережной, только что окна местных лавок не могут похвастаться красотой видов. Зато в местных лавках всегда было много различных мелочей: от русских матрешек до индийских слонов. Но не менее часто встречались и аптеки. Не такие, как в Лондоне, где продавались ингредиенты и пара флаконов с успокоительным. Нет, в этих аптеках имелись по-настоящему сложные и редкие зелья, а владели ими признанные мастера своего дела. Пройдя в молчании мимо двух сувенирных магазинчиков и трех аптек, Ремус наконец спросил:

– Ты так и не узнал подробнее о судьбе своего брата?

Сириус разом стал похож на нашкодившего щенка. Он на самом деле постоянно откладывал это событие, интуиция говорила ему, что ничего хорошего он не узнает. Ремус, который легко почувствовал настроение Сириуса – от того пахло неуверенностью и беспокойством – нерешительно предложил:

– Давай тогда сначала в Блэк-хаус. Я предпочитаю покончить с таким как можно раньше.

Сириус не ответил. Но они уже дошли до того участка улицы, где можно аппарировать, поэтому Блэк просто положил ладонь другу на плечо, перенося их обоих на площадь Гриммо.

Ремус был там однажды. Четвертый курс, рождественские каникулы. Альфард, любимый дядя Сириуса, часто водил их четверых “проветриться”. В тот день ему срочно потребовалось зайти к брату, и мародеры вынужденно отправились с ним. Гнетущая атмосфера того дома как-то внезапно оправдала многие странности Сириуса.

Теперь Блэк, поначалу медливший, резко шагнул к двери. В своей жизни он почти всегда принимал решения именно так – будто с разбега прыгал в ледяную воду. Это потом часто заставляло его сожалеть о содеянном, но гораздо позже. Приняв решение, он сразу приступал к его исполнению.

Привычно обогнув тяжелую подставку для зонтов, он достал из наручного футляра палочку, разом зажигая свет в коридоре. С брезгливостью осмотрев головы домовых эльфов, он скользнул взглядом по причудливым перилам лестницы, по потертым изумрудно-зеленым обоям и столкнулся взглядом со своей матерью. И даже вздрогнул, не сразу поняв, что это лишь портрет. Взгляд Вальбурги Блэк не предвещал ничего хорошего. Она чуть сощурила веки и задрала вверх подбородок, как делала в те моменты, когда считала необходимым отступление от правил. То есть собиралась громко и оскорбительно выражать свое мнение.

– Явился, – презрительно выплюнула она. – Блудный сын.

– Прошло столько лет, – устало вздохнул Сириус. – Давай обойдемся без скандалов.

– Без скандалов? Ты оставил своих родителей, из-за тебя погиб твой брат, весь род покатился под откос. Ты! Ты был наследником этой семьи! И ты не мог просто взять и уйти! Мальчишка! Ты предал нас всех, а еще считал, что какие-то розы смогут это исправить?

– Я не предавал никого из вас, – в голосе Сириуса оставалась прежняя усталость. – Я просто позволил себе быть собой. А сейчас я ухожу. Нет ничего хуже, чем спорить с портретом. Ты – не моя мать.

Он кивнул Ремусу, прося следовать за ним, и начал подниматься по лестнице. На перилах лежал слой пыли, Кричер совсем не следил за домом. Нормального общения со стариком у Сириуса не сложилось. По меркам домовиков, он был не так уж и стар, вполне мог послужить еще лет тридцать. Вот только Кричер был больше привязан к матери, считал ее авторитет непогрешимым, иногда даже поступал вопреки воле Ориона, настоящего хозяина дома. Именно поэтому Сириус не стал привлекать старика к работе в Блэк-парке, даже при том, что с домовыми эльфами наблюдались определенные проблемы и еще один работник не был бы лишним в том огромном доме. Но он даже сейчас не соизволил появиться перед гостями.

Рассеянно осматривая обветшалый дом, Сириус поднялся на самый последний этаж. Там были их комнаты – его и Рега. Располагались они сразу возле лестницы, темный коридор уходил налево, вел в небольшую лабораторию и крохотную оранжерею, где Вальбурга любила разводить что-нибудь ядовитое и запрещенное. Сириус недоверчиво коснулся пальцами таблички со своим именем: даже не верилось, что он когда-то здесь жил, а потом толкнул дверь в комнату Регулуса.

– Как здесь… прибрано, – удивленно произнес Ремус.

Даже на небольшом письменном столе книги лежали ровными стопками. Сириус точно знал, что у его брата даже носки были разложены по цвету.

– Рег был несколько педантичен в таких вещах, – ответил он.

И про себя подумал, что Кричер прибирается как минимум в этой комнате. Это что-то значит? На памяти Сириуса, домовик обожал только одного человека в семье – Вальбургу. Что же такого произошло, что старик следит за чистотой комнаты Рега даже тщательнее, чем за отсутствием пыли на перилах.

– Я почти его не помню. Вы мало общались в школе…

– Мало, – согласился Сириус. – Я ведь поступил на Гриффиндор, а у моего братишки был крайне непримиримый кодекс чести. По его мнению, я поступил непозволительно, оскорбив своим выбором чувства мамы. В общем, Рег с десяти до пятнадцати лет был просто отвратителен.

– До пятнадцати? – удивился Ремус. – А потом?

– А ты не помнишь? – нахмурился Сириус. – Потом мы даже начали нормально общаться.

Он осторожно перебирал книги на столе Рега, заглядывал в ящики и просматривал разрозненные записи. Увидев непонимание на лице друга, Сириус усмехнулся:

– В детстве мы были дружными братьями. Рег казался жутким трусишкой, в грозу втихаря пробирался ко мне в комнату, и вздрагивал при каждом ударе грома. Смешной был. Когда я поступил в Хогвартс, он остался в этом доме один. Мама тогда не слишком часто отпускала нас на детские праздники, очень боялась нападения. Что делать десятилетнему мальчишке в огромном доме? Маман занята, отец и подавно, вот мой братишка и поселился в библиотеке.

– Дай угадаю, – предложил Ремус, открывая створки платяного шкафа, – в этой библиотеке была гора книг твоей матери?

– Еще моей бабушки, – легко согласился Сириус. – Всякие кодексы чистокровных с комментариями, книги с рассуждениями о достойном поведении молодых аристократов и прочий бред. Разумеется, там было полно напоминаний, что приличные мальчики никогда не огорчают родителей… может и не прям так, я все же эти книжки не читал… Но, когда я вернулся на каникулы, мой младший братишка-трусишка не только перестал бояться грозы, но и стал считать меня предателем семьи. На тот момент он со мной почти не разговаривал.

– И что потом? – Ремус, не зная, что искать, сел на идеально заправленную кровать.

– Ну, он все же не дурак, – пожал плечами Сириус. – Примерно годам к пятнадцати он уже не был столь воинственно настроен, и даже общался со мной, когда я сбежал из дома. Регулус был идеалистом. Я уверен, что он разочаровался в Пожирателях. Он был слишком… слишком правильным, наверное.

Тут Сириус вытащил из нижнего ящика толстую книгу в темной обложке и пораженно произнес:

– А вот это уже странно.