Текст книги "О Дивный Новый Мир (СИ)"
Автор книги: Cri Silencieux
Соавторы: Иван Малки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)
Иван Малки, Cri Silencieux
Дети Апокалипсиса: О Дивный Новый Мир
Глава 01. Когда Гаснет Свет
Я был мёртв. В этом не было никаких сомнений, да и не то чтобы это вызывало особые переживания. Каждый человек умирает ровно один раз, и это – справедливо.
Если бы я знал, что там, за кромкой человеческого восприятия, спрятано подобное дерьмо, может быть, задумался бы получше перед тем, как довериться любимой женщине.
Но давайте обо всём по порядку.
Всё случилось очень быстро, очень просто и поразительно глупо.
Я, кажется, никогда не был хорошим человеком. Не был слишком плохим. Был просто собой – делал ровно то, что хотел, и жил ровно так, как было удобно. И за это поплатился. Не из-за бандитов, денег, наркотиков или чего-то столь же логичного. Нет, это было куда банальнее.
Женщина.
Однажды просыпаешься и понимаешь – всё, чем ты дорожил, оказалось пустышкой, грёбаным декоративным шаром для снега, в котором кто-то встряхнул твою жизнь. Для меня этим кем-то была Эля.
Она решила, что заслуживает большего, чем я мог дать. Не знаю, возможно, так оно и было. Слишком часто я молчал, когда нужно было говорить, и смеялся, когда стоило промолчать. А может, наоборот, я слишком много делал для того, чтобы ей было хорошо.
В тот вечер Эля выкинула меня из дома. И когда я шагнул на залитую дождём улицу, я не почувствовал особой боли, просто раздражение, смешанное с тупым непониманием происходящего.
Вдохнуть, выдохнуть, шагнуть в сторону дороги, не подумав посмотреть по сторонам.
Последнее, что я запомнил из прошлого мира, был визг тормозов и неуместная мысль о том, что скоро я промокну до нитки.
Затем – темнота.
Открыв глаза, я почти сразу понял, что оказался в мире, где всё пошло по совершенно иным законам. Мне не нужен был гид или путеводитель, чтобы это понять. Во-первых, из-за болезненно режущего писка, который прорезал моё сознание, как тупой хирургический скальпель. Во-вторых, из-за ржавого потолка над головой с аккуратным отпечатком детской ладони, словно кто-то, отчаявшись, пытался отыскать в этих стенах хоть что-то человеческое.
И в-третьих – из-за этого ощущения внутри, инстинктивного и пугающего. Будто я снова в подростковом возрасте, и мне только предстоит научиться жить.
Я поднялся с бетонного пола, чувствуя дрожь и слабость во всём теле. Оно было другим: тоньше, легче, гибче, будто кто-то поместил моё сознание в чужую, ещё не до конца сформировавшуюся оболочку. Плечо царапнуло острое жжение, я стянул грязную футболку и увидел под ней на коже странную татуировку в виде серийного номера и QR-кода.
– Отлично, – хмыкнул я себе под нос, – может, меня ещё и штрих-кодом пробивать будут на кассе?
Вставать было тяжело, тело плохо слушалось, но я заставил себя двигаться. Из коридора сочился приглушённый свет, и я пошёл к нему, придерживаясь рукой за стену.
Коридор встретил меня гулким эхом моих шагов, застоявшимся запахом плесени и чем-то вроде шёпота на границе слуха. Стены были испещрены лозунгами, написанными на разных языках. Один из них гласил:
«Берегись амплификации!»
Амплификация. Это слово зацепилось за сознание и резонировало в голове странной смесью тревоги и любопытства.
И вдруг я услышал это снова: писк, сильнее и отчётливее. Он напоминал помехи в сломанном радио, режущие и неприятные, исходящие откуда-то снизу. Я инстинктивно отступил и прильнул к стене, глядя вниз по лестнице.
Там стоял взрослый мужчина. Я не сразу понял, почему он кажется таким неправильным. Только спустя мгновение осознал – это глаза. Пустые, широко раскрытые, без единой эмоции. С улыбкой безумного клоуна он застыл на месте, бездумно качаясь из стороны в сторону.
Писк усиливался, резал голову. Я схватился за уши, но звук уже проник внутрь, он был не снаружи, он был во мне, давил на барабанные перепонки, на нервы, на мозг. Мужчина внизу, словно почувствовав моё присутствие, поднял голову и уставился прямо в мои глаза.
И улыбнулся ещё шире.
И тут я понял – бежать нужно прямо сейчас.
Сорвавшись с места, я метнулся в противоположную сторону, вглубь здания, чувствуя, как кровь колотится в висках. Коридоры сливались в серое пятно, а боль в голове только усиливалась. Но страх, первобытный и животный, был сильнее любой боли.
Я влетел в ближайшую комнату, захлопнул за собой дверь и привалился к ней спиной, тяжело дыша.
«Куда ты попал, парень?» – спросил я сам себя, оседая по двери вниз.
Я чувствовал внутри этого худощавого тела своё старое сознание, сохранившее цинизм и отчаянное нежелание умирать снова.
Здесь не было никого, кто мог бы помочь мне разобраться в происходящем, не было никого, кто мог бы объяснить, почему я оказался здесь.
Но одно было ясно совершенно точно: мир изменился, и если я хочу выжить в нём – я должен меняться вместе с ним. Должен понять его законы, научиться его бояться и, самое главное, научиться нагибать его первым.
Я взглянул на свои руки – бледные и тонкие, руки ребёнка, не видевшего тяжёлой работы. Это тело казалось таким хрупким, таким слабым, но я-то знал правду. Самое сильное оружие у человека – это его разум.
– Ну что ж, – прошептал я с усталой улыбкой. – Посмотрим, кто кого.
Писк стихал. И впервые с момента моего пробуждения, наступила почти приятная тишина. Но я уже понимал, что она ненадолго.
Дыхание постепенно пришло в норму. Я медленно поднялся на ноги, осторожно отлепившись от двери. Первым делом следовало понять, где именно я оказался и чем вообще располагаю. Это был не тот случай, когда можно позволить себе роскошь паниковать или впадать в прострацию. Только логика, только сухой расчёт.
Оглядел помещение внимательнее. В свете тусклой лампы, еле светящейся в углу под потолком, комната выглядела как старая лаборатория или кабинет врача. Обшарпанные стены, облупившаяся краска, металлический стол, заваленный каким-то электронным мусором, и – важнее всего – большое мутное окно на противоположной стене, забранное толстым армированным стеклом. За стеклом темнел силуэт какого-то огромного зала, уходящего вверх и вниз на несколько этажей, покрытого лестницами и переходами. Похоже, я оказался где-то в глубине многоэтажного комплекса.
Шагнул к столу, быстро перебирая сваленные на нём детали и обрывки бумаг. Почти всё было бесполезным хламом – провода, обломки микросхем, странные куски пластика. Но среди мусора нашёлся странный предмет, похожий на складной нож с небольшим экранчиком на рукояти. Я наугад нажал на единственную кнопку, и экран ожил – загорелись цифры, мелкие диаграммы, какой-то статус зарядки и пометка «75 %». Похоже на что-то вроде мультитула или диагностического устройства. Положил его в карман – пригодится.
Сердце внезапно пропустило удар: писк снова возник в голове, пока едва уловимый и тихий, но не оставляющий сомнений – он приближался. Нужно было срочно убираться отсюда.
Подошёл к стеклу, напряг зрение, пытаясь рассмотреть что-то с другой стороны. Внизу, этажами ниже, мелькали какие-то движения, едва различимые в тусклом свете аварийных ламп. Не понятно, взрослые это или кто-то ещё, но явно лучше не проверять.
Попробовал дверь на другом конце комнаты. Она неохотно, с протяжным скрипом, подалась, открываясь в узкий технический коридор. Сердце колотилось всё быстрее, адреналин заставлял забыть про усталость. В голове, как заведённая шарманка, крутилась одна мысль: «бежать, выжить, разобраться».
Коридор привёл меня к лестничной клетке. Ржавая табличка указывала, что я нахожусь на 23-м этаже. Ступени уходили вниз и вверх, теряясь в темноте и не обещая ничего хорошего. Внизу явно кто-то был, тихое шарканье и повторяющийся писк прямо в мозг не оставляли сомнений. Значит – наверх.
Двигался я быстро и почти бесшумно, затаив дыхание и прислушиваясь к каждому звуку. По мере подъёма этажи становились чище и лучше освещены, но одновременно усиливалось беспокойство. Отсутствие людей пугало сильнее, чем их возможное появление. В таком месте не бывает пусто просто так.
Остановился, увидев на стене свежие следы краски – чётко выведенные слова: «Зона охоты туристов. Выше – смерть». Пару секунд смотрел на надпись, чувствуя, как внутри вспыхивает смесь интереса и раздражения. Кто бы ни писал это предупреждение, он определённо не знал, как действует психология выживания. Предупреждать незнакомцев об опасности – значит, самим что-то скрывать.
Писк снизу усилился, заглушая сомнения. Выбирать не приходилось – я шагнул выше.
Поднявшись ещё на два пролёта, оказался на площадке перед тяжёлой металлической дверью, покрытой пятнами ржавчины и прорезанной глубокими царапинами. Дверь была слегка приоткрыта, и из-за неё шёл поток свежего воздуха и тихий гул ветра. Я толкнул её плечом и замер.
Ветер ударил в лицо, заставив прикрыть глаза рукой. Я вышел на широкий, опоясывающий этаж балкон с видом на внешний мир. Передо мной открылся ошеломляющий вид огромного многоуровневого города, тянущегося от горизонта до горизонта, сверкающего тысячами далёких огней и прорезанного нитками воздушных трасс и мерцающих рекламных экранов. Зелени почти не было видно – лишь отдельные островки деревьев на крышах и редкие кусты на уровне улиц.
На мгновение я замер, потрясённый видом. Осознание масштаба происходящего только начинало приходить. Это был не просто другой мир – это было другое всё. Я не просто умер и воскрес в теле ребёнка. Я оказался в чём-то настолько большом и чужом, что моё старое сознание отказывалось это воспринимать.
«Осторожно», – проговорил я себе, медленно двигаясь вдоль балкона и стараясь не смотреть вниз. – «Любой новый мир имеет законы, правила и иерархию. Главное – выучить их как можно раньше».
От размышлений отвлёкся на шорох за спиной и еле слышный металлический звон. Мгновенно обернулся, выхватывая найденный прибор и выставляя его перед собой как оружие. Из тени выступила высокая фигура в блестящем серебристом костюме, явно не принадлежащем местной моде. Шлем незнакомца с зеркальным забралом, в котором отражались огни города, направился на меня. На его рукаве мерцал чужеродный значок, словно подтверждающий мою догадку – тот самый «турист».
Фигура застыла, склонив голову набок, явно изучая меня. Несколько секунд он молча стоял, словно решая, стою ли я потраченных на меня усилий. Потом незнакомец поднял руку и активировал что-то, отчего его перчатка засветилась жёлтым светом, сопровождаемым тихим электронным гулом. Голос его прозвучал механически-ровно:
– Интересно. Ты выглядишь осознанным. Может быть, тебя стоит взять живым?
На секунду в его голосе проскользнула почти человеческая насмешка. А потом он двинулся ко мне с той небрежной грацией охотника, который слишком долго не встречал достойной добычи.
Сердце бешено застучало в груди. Впереди неизвестность, сзади – безумные, бессмертные твари и этот странный писк в голове, а прямо передо мной – охотник, считающий меня добычей.
Мир не давал шанса расслабиться. Значит, я просто не дам миру шанса победить.
Зажав в руке своё сомнительное оружие, я двинулся навстречу существу, чувствуя, как старые рефлексы и решительность снова возвращаются в моё новое тело. Пора было показать этому миру, что он ошибся адресом, когда решил сломать именно меня.
Сердце грохотало в груди, заглушая и писк, и любые мысли, кроме одной: выжить любой ценой. Турист шагнул вперёд, а я уже готовился атаковать первым, хотя прекрасно понимал: мои шансы против этого существа стремились к нулю.
Внезапно воздух прорезал новый звук – громкий, истеричный визг, смешанный с резким металлическим скрежетом. Из двери, ведущей обратно внутрь здания, буквально вылетела фигура взрослого мужчины, того самого, от которого я только что спасался. Теперь его движения были дикими, непредсказуемыми – он метнулся мимо меня, едва не сбив с ног, и бросился прямо на туриста.
Турист резко отступил назад, мгновенно перенастроив своё оружие и выпустив яркую вспышку энергии. Заряд ударил в грудь мужчины, прожёг одежду насквозь, но тот даже не заметил этого. Его тело моментально регенерировало, и, смеясь безумным, совершенно нечеловеческим смехом, мужчина вновь кинулся на пришельца.
– Что за?.. – голос туриста впервые прозвучал с неподдельным удивлением.
Он успел отскочить ещё раз, но взрослый уже не останавливался – обезумевший, одержимый одним лишь желанием убить, он продолжал бросаться вперёд, не чувствуя боли и не обращая внимания на раны. Теперь я видел всю ужасную мощь этих безумных существ, когда-то бывших людьми.
Турист, похоже, решил не испытывать судьбу и быстро отошёл к краю балкона. На мгновение он снова посмотрел на меня – с явным сожалением или даже обидой, словно я был его любимой игрушкой, которую приходится оставить, потому что пора уходить.
– До следующего раза, мальчик, – сухо бросил он и шагнул назад, спокойно падая вниз с балкона.
Взрослый на секунду замер, потеряв цель, а затем медленно повернул голову ко мне. Пустые глаза встретились с моими, и я почувствовал, как сознание сковывает животный ужас. Тварь приготовилась прыгнуть, и именно в этот момент в небе над балконом раздался гул и звонкий, почти мелодичный свист.
Почти сразу из-за соседнего здания вынырнула группа подростков, летящих на аэробордах. Манёвры их были резкими, уверенными, словно они родились в воздухе и привыкли к таким вторжениям. Кто-то из ребят резко спикировал вниз, разрядил короткий всплеск электричества прямо в спину взрослого, заставив его затрястись и упасть на колени.
– Эй, новенький, на что уставился? – крикнул парень с длинными светлыми волосами, летящий первым. – Жить надоело? Прыгай сюда, быстрее!
Он подлетел ближе, протянув руку и уверенно улыбаясь, будто спасение незнакомцев с крыш было его повседневной рутиной. Я на секунду поколебался, но писк в голове усилился снова, напоминая: времени на сомнения не было.
– Давай же! – парень кричал уже раздражённо, держа аэроборд максимально близко к краю балкона.
Я глубоко вздохнул и, оттолкнувшись от перил, прыгнул в пустоту, на мгновение ощутив абсолютную невесомость и пустоту под ногами. Ветер ударил в лицо, захватило дыхание – и в следующее мгновение я упал на доску позади незнакомца.
Парень резко дал газ, и мы мгновенно набрали высоту, оставляя позади здание и взрослого, который бессмысленно тянул руки в пустоту, будто надеясь поймать нас.
– Добро пожаловать в реальность, приятель, – весело крикнул пилот, мчась среди огромных, покрытых рекламой небоскрёбов. – Теперь ты один из нас.
– Эй, а ты вообще кто такой-то? – парень с соседнего аэроборда покосился на меня, ловко маневрируя среди неоновых вывесок и ржавых конструкций. – Чё за лохматый с двадцать третьего уровня?
Я невольно ухмыльнулся. Крутой парень в новом мире – это всегда громкое имя, за которым лучше не пытаться разглядеть что-то ещё. Так что отвечать надо было соответственно.
– Можешь звать меня Вирусом, – сказал я, стараясь звучать максимально уверенно и вызывающе.
Парень впереди прыснул со смеху, и его спутники тоже переглянулись с ухмылками.
– Вирус? – насмешливо переспросил пилот. – А чё, нормальное имя родители дать забыли?
Чёрт. Я вдруг понял, как глупо звучала попытка выдумать себе крутое имя среди этих ребят, которые явно видали и не такое.
– Ладно-ладно, остынь, – вздохнул я, чувствуя себя идиотом. – Меня зовут Максим. Просто Макс.
– Ну, уже лучше, – хмыкнул пилот. – Я Слэй, вот эти двое – Трикс и Стим.
Парень справа, с зелёными волосами и серьгой в ухе, приветливо махнул рукой:
– Привет, Макс. Ты как вообще на двадцать третий уровень попал? Там же кишмя кишат ампли.
– Да я, честно говоря, сам не очень понимаю, – ответил я честно. – Пришёл в себя уже там. Без понятия, как и почему.
– Ха, новенький и уже с сюрпризами, – Трикс рассмеялся, подлетая ближе. – Ладно, не парься, у нас таких историй полно. Главное – жив остался. Теперь держись нас и, может, дотянешь до амплификации.
– Эй, хватит страшилки рассказывать, – оборвал его Стим. – Сначала базу покажем, потом разберёмся, что с ним делать.
Я посмотрел вниз, где мимо проносились этажи огромного города, понимая, что обратной дороги уже нет. Теперь я молод, и мне предстоит научиться выживать здесь и сейчас.
Глава 02. Добро пожаловать в сорок первый
Держаться за другого человека на летящем аэроборде – странный опыт. Не самый унизительный в моей новой жизни, но близко к вершине списка.
Я вцепился в Слэя обеими руками, будто в последний спасательный круг, и чувствовал, как каждая кочка воздуха отзывается болью в пальцах и позвоночнике. Слабое тело, к которому я ещё не привык, реагировало на перегрузки гораздо хуже, чем я рассчитывал.
Мы летели. Нет, мы летели. Это не было похоже ни на метро, ни на мотоцикл, ни на сны о свободе. Скорее, это напоминало падение с управляемой траекторией. Слэй маневрировал между ржавыми арками, обрушенными переходами и подвесными конструкциями с такой лёгкостью, будто знал каждую их вмятину с рождения.
Я же просто держался, старательно молча.
Снизу и сбоку тянулся бесконечный город. Вернее, этажи города – как срез огромного пирога, засыпанного бетоном, металлом и светом. В этом безумном слоёном торте этажи различались цветом и характером: где-то – мрак и копоть, где-то – фальшивый свет и вывески, внизу – сырость и хаос, сверху – синева и пустота. Но ни одной границы, ни одного намёка на лес, море или небо. Всё было урбанизмом.
– Не вырубайся, Макс, – голос Слэя прорезал ветер. – Если потеряешь хватку – упадёшь, и тебе будет… ну, очень не по кайфу.
Я только кивнул, уткнувшись лбом ему в спину. Я и так выжимал из себя максимум, просто чтобы не заорать от страха. Перед глазами плясали вспышки, от которых тошнило. Сердце било так, будто пыталось покинуть тело первым.
– Держится как клещ, – прокомментировал кто-то сбоку. Наверное, Трикс. – Этот не сдохнет сразу. Слишком упрямый.
Я не ответил. Больше из осторожности, чем из усталости. Пока я для них – "новичок". И это устраивало. Они не знали, что за этим телом прячется чужой ум. Не знали, что я ещё помню улицы, где машины ездили по асфальту, а не по небу, где люди умирали один раз и без повторов. И пока они этого не знают – я в безопасности.
Город не кончался. Он просто менял лицо. Вот под нами – жилой сектор, с блёклыми огнями, бельём на перилах и антеннами. Через пару сотен метров – уже чёрные корпуса фабрик, где гудят дроны и коптят трубы. Ещё через десяток этажей – взрывчатый бардак окраин, где граффити, обломки, перегоревшие вывески и бегущие люди.
– Что за хрень происходит в этом месте? – пробормотал я, не особо ожидая ответа.
– Это ты про что? – обернулся Слэй на пол-оборота, не сбавляя скорости. – Про город? Он просто… есть. Всегда был. Мы в нём родились.
– И что, он бесконечный?
– Вниз – никто не знает, сколько этажей. Верхние уровни – пустые, почти никто туда не суётся. Слишком близко к зоне охоты.
– Охоты?
– Туристы, – вставил Трикс, подлетая ближе. – Они охотятся в верхних секторах. Для них это спорт. Или кино. Никто не знает. Иногда отпускают, если им весело. Иногда – разбирают на органы. Или делают из тебя сериал.
– Прекрасно. – Я сглотнул. – А дроны?
– Часть старой системы, – хмыкнул Слэй. – Некоторые патрулируют. Некоторые сбились с программы. В основном не трогают, если не лезешь под руку.
– Класс. Значит, не трогай дронов, не маши руками, не смотри наверх, не бегай слишком быстро и не будь уродом. Легко.
Они хохотнули. Первый раз – без издёвки.
Скорость немного упала. Мы начали снижаться. Впереди выросла платформа: уродливое нагромождение из старых контейнеров, остеклённых балконов, антенн, флагов, прожекторов. Всё это свисало на тросах и опиралось на ржавые фермы, словно вот-вот обвалится, но держалось. Местами – краска, местами – кровь, местами – детские рисунки на щитах.
База.
– Приехали, – сказал Слэй. – Это сорок первый. Дом, если везёт.
– Вы тут живёте?
– Живём, растём, дерёмся, торгуем, чиним борды, держим периметр, – ответил он, сбрасывая высоту. – Ну и спим иногда. Если писк не мешает.
Я уже слышал этот писк. Тот самый – скребущий по нервам, как наждак. Он был признаком одного: где-то рядом взрослый. Безумный. Опасный. Теперь я понимал, почему базы всегда строят выше. Подальше от безумия.
– И запомни, – добавил Слэй, когда мы зависли над посадочной платформой, – ты новенький. Так и оставайся пока что. Наблюдай. Молчи. И держи уши открытыми.
Я кивнул. Мир был странен, жесток и не собирался объясняться. Но в этом хаосе у меня наконец-то появилась цель – выжить. Не просто дожить до следующего дня. А стать тем, кого никто не решится сбросить с борда.
Посадка была жёсткой. Слэй сбросил скорость в последний момент, и аэроборд ткнулся в платформу с лязгом, от которого у меня чуть не вылетели зубы. Я едва не свалился, но удержался, хотя приземлился на колени – выглядело это, наверное, не очень круто.
– Тихо приземлился, как граната, – усмехнулся Трикс, подпрыгивая на борде и скользя к краю. – Повезло, что не вниз.
Я встал, вытирая руки об штаны. Пальцы дрожали, но не от страха – от усталости и злости. На себя, на этот мир, на это тело, в котором всё чужое.
Станция ожила. Из проходов вышли люди. Точнее, подростки – кто постарше, кто младше, все разные: кто в бронированных куртках, кто в обрывках формы, кто вообще в меховых тапках и с самодельной дубиной. У кого-то на лице маска, у кого-то – имплант, у кого-то – взгляд, которым можно разрезать бетон.
Все смотрели на меня.
– Кто это? – спросил кто-то с угрюмой рожей, будто только что вылез из драки.
– Новенький, – ответил Слэй коротко. – Подобрали на двадцать третьем. Один.
Раздался свист.
– Один? – переспросила девчонка с розовым ирокезом и очками, за которыми не было видно глаз. – Серьёзно?
– Он жив, – сказал Трикс. – И даже не обоссался.
– Подозрительно, – буркнул кто-то сзади. – Обычно те, кто выжил в одиночку, или психи, или… ну, не совсем новенькие.
Я внутренне напрягся, но лицо не выдало ни капли. Смотрел прямо, ни агрессии, ни покорности. Нейтрал.
Толпа расступилась, и вперёд шагнул старший – по возрасту, по виду, по взгляду. Невысокий, но сдержанный, чёткий. Весь в чёрном, лицо исписано тату-полосами. На плече – металлическая пластина с эмблемой сорок первого.
– Ты Макс? – спросил он. Голос глухой, как выстрел в подвале.
– Да, – коротко ответил я.
– Слэй за тебя отвечает?
– Пока что, – отозвался Слэй. – Он норм.
– Это мы сами решим, – кивнул старший. – Я Лом. Командую базой. У нас нет гостей. Есть свои, есть балласт. Свои работают, балласт – выбрасывается вниз.
– Принято, – сказал я, не дожидаясь продолжения.
– Вот и отлично, – Лом чуть кивнул. – Первое правило – не пялься. Второе – не воруй. Третье – слушай тех, кто выше по этажу. А теперь – на сортировку.
– Что это значит? – спросил я, не дрогнув.
Он усмехнулся уголком рта.
– Сейчас узнаешь.
Меня провели через несколько уровней платформы – внутри всё было не таким хаосом, как снаружи. Здесь был порядок, просто не по шаблону. Металлические нары – спальные места. Генераторы с кучей проводов – источник света. Кухня из дронов-переработчиков и списанных микроволновок. На стенах – карты этажей, пометки, графики дежурств.
Сортировка оказалась комнатой с датчиком в потолке, кучей ящиков, тремя хмурыми подростками и табличкой, на которой фломастером было выведено: «НЕ СПОРЬ».
Меня просканировали чем-то, похожим на ржавый турникет. Один из парней – круглолицый, в майке «Nike против бога» – кивнул:
– Пустой. Ни метки, ни ранга. Даже не зарегистрирован.
– Что делаем? – спросил второй.
– Отдадим на сбор. Годится?
– Само собой, – кивнул Лом, наблюдавший за процессом.
Он повернулся ко мне.
– Твоё первое дело – сортировка барахла. Сегодня – груз с сорок шестого. Хлам, провизия, возможно, детали. Если найдёшь что-то стоящее – отдашь. Если спи… – он не закончил, просто посмотрел.
Я кивнул. Дальше понятно.
– Потом будешь на патруле. Если не сдохнешь – поговорим о месте в иерархии.
Слова были простыми. Но я уже чувствовал: в этом месте всё решается не словами.
Меня оставили в отгороженном секторе на нижнем ярусе базы. Здесь пахло металлом, гарью и дешёвой едой. На полу – ящики с хламом, полуразобранные механизмы, обрывки кабелей и всё, что не вызвало у верхних ценности, но всё ещё могло сгодиться.
– Добро пожаловать в кишки сорок первого, – буркнул один из подростков, ковыряясь в горке железа. Он был крупный, с квадратной челюстью и сетчатой повязкой на голове. – Я Нюх. И я тут решаю, кто копается в каком дерьме. А ты – новенький, значит, ковыряешься в самом дерьме.
– Отлично, – отозвался я. – Приятно видеть, что у дерьма есть системность.
Он прищурился.
– Умный, значит? Тут таких ломают быстрее остальных. Или ты хочешь, чтобы я объяснил, как тут всё устроено?
Он встал, подходя ближе. Давил ростом. Давил позой. Типичный подростковый вожак у своей кучки мусора. Я не ответил. Просто смотрел на него. Ни вызова, ни страха.
– Ты глухой? – рыкнул он, и толкнул меня плечом.
Тут я понял: он проверяет меня на глазах у других. И у него есть статус. Я – никто.
Если бы я был в своём старом теле, поступил бы иначе. Может, даже напрыгнул первым. Но в этом теле – пока что – у меня не было ни сил, ни поддержки. А вот ума – хватало.
Я сделал полшага в сторону, позволяя ему пройти мимо.
– Не глухой. Просто не собираюсь тратить нервы на чью-то дешевую драму.
Он замер. Кто-то хихикнул.
– Чё ты сказал? – процедил он, разворачиваясь.
– Сказал, что ты слишком предсказуем. Хочешь показать, кто тут главный? Не трать время – я уже понял. Всё, ты альфа в мусоре. Аплодирую.
Он шагнул ближе, но тут вмешался третий парень – сухой, жилистый, с руками по локоть в чёрной смазке. Он поднялся из-за стола, отложил отвёртку и лениво сказал:
– Нюх, отстань. Ты так всех новичков портишь, а потом удивляешься, что никто не хочет с тобой работать.
Нюх смерил его взглядом, потом фыркнул и отошёл, хлопнув по ближайшему ящику.
– Ладно. Пусть сам роется в проводах. Мне-то что.
– Спасибо, – тихо сказал я парню со смазкой, когда тот сел обратно.
– Не за что. Я просто устал от его позы. Он всё время играет в «большого начальника», пока не прилетает сверху.
– Ты как? – он посмотрел внимательнее. – Не дрожишь. Это уже плюс.
– Макс, – представился я, опускаясь рядом.
– Гвоздь, – кивнул он. – Не спрашивай почему.
– Окей. А что мы вообще делаем?
– Перебираем. Смотри: эти платы – в одну коробку. Медь – в другую. Всё, что с маркировкой класса А – отложи, это на обмен. И не ври, что не разбираешься. Мы тут все не разбирались, пока не начали.
Я взял первую вещь, что попалась под руку. Что-то вроде старого коммуникатора с трещиной на корпусе и знаком, похожим на логотип банка. Пока перебирал, чувствовал, как взгляд Гвоздя скользит по мне. Не с подозрением – скорее с интересом.
– Ты в правду был на двадцать третьем? Один?
Я кивнул, не отрываясь от корпуса.
– И вышел живым. Без метки. Без оружия. Без клана.
– Не спрашивай как, – добавил я, опережая вопрос.
Он усмехнулся.
– Да мне всё равно. Главное, что ты не ноешь. Тут таких ценят.
Я понял: это не просто разбор мусора. Это тест. Гвоздь – не командует, но его мнение важно. И я уже заработал его внимание.
Первый шаг есть. Осталось остаться на ногах.
Когда свет на платформе начал тускнеть, а прожекторы по периметру зажглись жёлтыми кольцами, напоминающими старые лампы накаливания, Гвоздь встал, вытер руки о тряпку и махнул мне:
– Всё, хватит. Ужин. Если повезёт – будет тёплым.
Я шел следом, ощущая усталость даже в тех мышцах, о которых не знал. Тело подростка не было слабым – оно было… недоразогнанным. Таким, что может, но не хочет. В нём жила нерешительность. Мне приходилось бороться с ней каждый раз, когда хотелось отложить что-то «на потом». Но я знал – «потом» в этом мире часто не наступает.
Мы пробирались мимо дежурных, пары девчонок, смеющихся над чем-то в терминале, мимо стены, на которой мелом кто-то вывел расписание смен, прикрепил карту сектора, рядом висела табличка:
НЕ СМОТРИ НА НЕБО.
НЕ СПУСКАЙСЯ ОДИН.
ЕСЛИ НАЧАЛ ПЛАКАТЬ – БЕГИ.
Я остановился.
– Это что, шутка? – спросил я, указывая на последнее.
Гвоздь даже не обернулся.
– Нет.
Кухня оказалась смесью склада, вентиляционного узла и гальюна. Тут стояли кастрюли, ковырялись в автомате два парня – один лысый, другой с белыми линзами в глазах. В углу – что-то вроде подогревающего чана, пахло специями и горелым пластиком.
– У нас сегодня «жёлтый ужин», – сказал Гвоздь.
– Это диагноз?
– Это соевый концентрат, жёлтый. Иногда с ароматизатором «птица». Иногда – без.
Очередь двигалась быстро. Никто не болтал. Брали миску, наливали, шли к настилам или ящикам – ели, как на ходу. Не потому, что торопились. Просто в этом мире не приучены задерживаться на чём-то, что может исчезнуть.
Я устроился рядом с Гвоздём и двумя незнакомыми парнями. Один был широкоплечий, с щетиной (странно видеть щетину у подростка), второй – худой, с кибер-заменой уха и двумя разными перчатками.
– Это Макс, – сказал Гвоздь. – Завтра идёт с вами.
– С нами? – озадаченно переспросил худой.
– Ты же сам просил кого-нибудь, кто умеет не болтать, – ответил он, не отрываясь от жевания.
Широкоплечий кивнул мне.
– Рысь, – сказал он. – А это Тон. Мы завтра патрулим от нулевой шахты до вентиляционного пояса. Грязно, но нормально.
– Что смотреть?
– Что бы не вылезло, – пожал плечами Тон. – Вентиляционные твари, сбившиеся дроны, возможно – сталкеры с других секторов. Если совсем повезёт – турист.
Я жевал медленно. Концентрат был безвкусным. Даже не отвратительным – просто ничто.
– А зачем патруль вообще? У вас же камеры, датчики, всё это?
– Всё это – старьё, – ответил Рысь. – Камеры часто врут. Некоторые вообще рисуют «спокойную картинку» даже когда идёт бой. А если в систему попал взрослый, то её часто просто… отключает. Писк мешает. Иммунитет у электроники хуже, чем у нас.
Тишина.
– Писк? – решил я уточнить вслух.
Гвоздь посмотрел на меня.
– Слышал же. Характерный, как будто у тебя в голове микрофон фонит. Если сильный – взрослый рядом. Если еле слышный – ты просто под ним этажом. Или над. Он может не видеть тебя, но ты всегда слышишь его.
– И что… он делает?
– Ничего. Просто идёт. Говорит сам с собой. Или стоит. Или плачет. Или смеётся. Иногда – просто смотрит в стену.
– Звучит безобидно.
– Пока тебя не заметит.
Я почувствовал, как кожа на затылке стягивается. Слова были сухими, как пыль в вентиляции, но в них было что-то застывшее, непроговорённое.
– А что значит «если начал плакать – беги»?
Тон сжал губы, Рысь отвёл глаза. Ответил Гвоздь, глядя прямо в меня.
– Иногда взрослые не просто рядом. Иногда они в тебе. Как будто… заражают. Ты не слышишь писка. А потом – хоп, и ты уже не ты. Сначала просто хочется лечь. Потом – хочется плакать. И если ты начал – назад дороги нет.
