Текст книги ""Милый, не надо..." (СИ)"
Автор книги: claire_.mad.
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)
И в этот миг, когда их чувства и ощущения нагрелись до невыносимой температуры их общей страсти, Деймон резко выпустил ее из своих рук, выпутавшись из ее объятий, и, пристально глядя в ее растерянные, молящие о продолжении глаза, чуть наклонил голову и самодовольно, ликующе ухмыльнулся уголком рта, словно радуясь той наивности и разочарованию Елены, что так внезапно потеряла его тепло. И она, осознавая вновь вернувшимся к ней разумом, что парень уже не накроет ее своей волной разгоряченной похоти, недовольно сверкая карими и сузившимися глазами, отдернула вниз платье и откинула назад пряди налипших на чуть вспотевшее лицо каштановых волос.
– Чувствуешь? Сначала я подарил тебе тепло, внушил надежду, полностью завладел тобой и заставил верить в большее. Но неожиданное прекратил всё это. Чувствуешь? Ощущаешь, как внутри зарождается злость, ненависть ко мне, раздражение и, что самое главное, безответный вопрос. Почему? Почему я остановил это… И на смену всем твоим эмоциям приходит разочарование. Я обманул тебя сейчас. И так бывает только тогда, когда бросают. Оставляют в абсолютном одиночестве. – не отрывая от нее своих пристально изучающих ее выражающее негодование лицо ярко-голубых глаз, едва отдышавшись, хрипло произнес он своим окончательно севшим от весьма влиятельного возбуждения голосом. И Елена мысленно удивилась тому, сколько сил ему пришлось вложить в собственное самообладание, чтобы отстраниться от нее.
– И зачем ты это сделал? – до сих пор не понимая чересчур коварной шутки брюнета, недовольным и обиженным голосом спросила она.
– Ты не понимаешь моих слов, тогда пойми хотя бы так. Именно так бросают, Елена. – слишком просто ответил Деймон и вернулся на свою кровать, вновь пристрастившись к бутылке виски и с равнодушием льдистого взгляда посмотрел на тяжело вздохнувшую Елену, ожидая, когда она сдастся и покинет комнату, оставляя его одного наедине с ненавистью к той женщине и неистовой болью внутри, которую приносили так невовремя подкравшиеся к его мыслям воспоминания. Но девушка, что непоколебимо стояла у стены, не собиралась даже сдвигаться с места. – Елена, это не твоя война. Успокойся. Тебя не должно это касаться. И ты, мой храбрый боец за мир во всем мире, не должна просить меня быть добрым к ней. Потому что бороться за мир то же самое, что трахаться за девственность, поэтому твои попытки воззвать меня к совести бесполезны. Мне плевать на эту стерву. Это она сделала меня таким, какой я есть сейчас. Не ты, не мои друзья, не бандитские приключения, не чья-то смерть. Только она. После того, как она свалила, я перестал презирать своего отца и даже полюбил то, чем он занимается. Из-за нее я стал ненавидеть этот мир, зная, что каждый человек рядом может предать и обмануть. Я перестал верить людям. Из-за нее я стал эгоистом. Мне уже было наплевать на всё и я ничем не дорожил. Сначала был грустным, маленьким… Даже плакал. Да, черт возьми, я плакал! Потому что был ребенком, у которого резко отняли мать по ее же вине. И знаешь, мне реально не похер сейчас. Мне обидно. Обидно за то, что с такой легкостью она заявилась сюда спустя восемнадцать лет и еще что-то требует!
– Деймон… – не переставая с жалостью в кольнувшем сердце смотреть на брюнета, на выдохе произнесла Елена и приблизилась к нему, но Сальваторе сразу же соскачил с кровати, натянув на бледное и тронутое злостью лицо фальшивую уверенность. – У всех должен быть второй шанс… Поверь, я не знаю всего, но хочу, чтобы всё стало лучше. Дай ей возможность доказать тебе, что она была неправа. Деймон…
– Это как расколотая ваза. Когда она рухнула и разбилась в пыль, то невозможно сделать прежней. Как бы ты не клеил ее, останутся уродливые швы и опасение того, что она слишком хрупкая. Нет, Елена. Она не заслужила второго шанса. – направившись к двери, прорычал Деймон, но шатенка быстро преградила ему путь.
– Но ведь я дала тебе шанс… Мы снова попробовали что-то начать заново. Я закрыла глаза на всё, потому что доверилась тебе. На свой страх и риск, но я решила, что ты поддержешь и поможешь мне вернуть прошлое. Деймон, всегда есть надежда. – она с чистотой своих наивных карих глаз заглянула в его отчаянный голубой прищур, взяв в свою руку его ладонь, но брюнет поспешно вырвался из ее поддерживающих касаний.
– Нет никого второго шанса у меня, Елена… И ты это прекрасно знаешь. Невозможно резко всё забыть и начать заново. Потому что, малышка, я всегда буду помнить, какая я сволочь и не умею ценить, что имею. Прожигаю жизнь, наслаждаюсь всякой хренью и понимаю, что не заслуживаю тебя, хоть и знаю, что не изменюсь. Я боюсь тебя терять, потому что привык. Да не умею я любить, Елена! Никогда не получал этого с детства, не чувствовал этого. Не умею, прости. Но знаю, что не могу потерять, не должен. Не знаю и не помню как жить, когда рядом нет тебя. И в моем извращенном и наглом понимании это и есть любовь. Такой вот я урод… И… Нет вторых шансов. Всё что у нас было в прошлом, там и осталось. Ничего мы не вернули. У нас есть только шикарный секс и какое-то тоненькое взаимопонимание. Но нет нихрена никакой любви. Прости, Елена. Но ведь и ты вряд ли сможешь забыть, что я убил человека и заменил тебя кучей шлюх. И как бы ты это всё не скрывала, я знаю, что тебе не всё ровно. Тебе больно. А мне еще хуже. Но это так. Правда всегда охуевшая сука… – его слова. Эти тихие, искренние, сорвавшиеся с губ хриплым и совершенно отчаянным шепотом слова не просто были услышаны Еленой. Они со всей своей тяжестью и остротой пронзили девушку, что оторопело и недоумевающе смотрела на него, насквозь. И в ней оставалась лишь именно эта боль. И надежда, что так бесполезно игралась в ее трепещущем сердце. Он ушел. Его черная спина, чьи мышцы нервозно напряглись под тканью дорогой черной рубашки, скрылась на лестнице, оставив Гилберт одиноко стоять посреди его комнаты с застывшей на ее удивленном лице паникой. Больно. Грустно. И радостно. Внутри нее, что неодобрительно смотрела вслед уходящему из дома Сальваторе, еще тлел слабый уголек радости за то, что он не равнодушный. Деймон прибывал в полном отчаянии, злости, печали. И всю эту бурю его бледно-голубых глаз пробудил приезд его матери, заставившей его чувствовать по-настоящему что-то человеческое. Не страсть, не похоть, не удивление, не позитив. Боль. Самое человечное чувство в мире, преодолев которое действительно можно обрести счастье…
Комментарий к Глава 17
Что ж, узнаем, как на самом деле повлияет на Деймона мать. Делене опять трудно, но обещаю, что это они тоже порешают😎
Очень жду ваших отзывов)))
========== Глава 18 ==========
Пожалуй, ничего нет хуже самообмана. Тот самый отвратительный момент, когда внутри по-настоящему нестерпимо всё сжимается до жуткой боли, что обжигает своей колючей волной, но ты безнадежно продолжаешь заверять себя в том, что всё хорошо. Делаешь столь умный и невозмутимый вид, что у людей появляется пренебрежительная ухмылка в ответ, и тем же временем не можешь перестать чувствовать отвратительную боль. Это своего рода пытка, которая терзает тебя, пытаясь сломить и уничтожить. Именно это неминуемое ощущение частыми разрядами пронзало сидящего на красном диване в клубе Деймона, что своим полностью затуманенным лишь мыслями разумом незаинтересованно игнорировал и пробивающую всё здание музыку, и мелкую едва движущуюся толпу на танцполе, и даже удивительной превлекательности женские тела, что время от времени кидали ему неодназначные улыбки, получая в ответ только устремленный в пустоту прозрачный взгляд бледно-голубых глаз. Поистине отчаянный крик, не в силах вырваться диким и непохожем на голос воплем, рвал его изнутри, совсем бездушно скручивая весь его разум в один маленький ком нервозности и страха, вынуждая парня прятаться от собственной жизни среди шума и чужих голосов. Сальваторе вертел наполненный благородного бурого оттенка алкоголем стакан в руках, сопротивляясь внутреннему желанию уничтожить всё, что есть вокруг. И так осознанно принимал тот ужасающий факт, что каким-то немыслимым образом он изменился за последнее время, чтобы так эгоистично и зловеще себя повести. Раньше вся его жизнь состояла из походов в бар, убийств людей в погоне за нечестными деньгами и дебошами, которые он с друзьями устраивал из-за скуки или весьма подавляемой жажды обогащения. Он всегда прожигал свою разгульную и беззаботную жизнь, но теперь его явно что-то или кто-то останавливал, ведь за эти десять минут он так и не решился сделать первый глоток виски. Может быть, он не был настроен на это и не хотел подобного выплеска боли и ненависти, но скорее всего Деймон не желал вновь терять контроль над собой. Он равнодушно оглядел голубыми и прозрачными глазами присутствующих в этом заведении людей и с надеждой попытался отдать себя только своим кружащим его голову мыслям, но в них читались лишь грусть, боль, угрызнение совести, Елена и… И его мать. Он едва ли сдержался, чтобы не сжать бокал с такой силой, что тот раскрошился бы на миллионы стеклянных осколков в его ладони, но вместо этого Деймон с жалостью к самому себе усмехнулся, в сотый раз проклиная ту женщину. Женщину, нагло вернувшуюся в его жизнь и подорвавшую его спокойствие.
– Угадай, кто? – за его спиной раздался игривый и действительно нерушимо воодушевленный голос, к которому добавились две хрупкие, но достаточно сильные женские ладони, сжавшие его плечи. Однако и это никак не повлияло на безэмоциональность брюнета, который смог лишь резко опрокинуть стакан виски, залпом осушая его до дна. – Эй… Ты чего?
– Отвали, Кэт. – сухо и по-прежнему грубо отозвался он, продолжая задумчиво таращиться перед собой, но шатенка, поправив идеально уложенные темные локоны, с коварной ухмылкой на лице и блеском карих, по-кошачьему сузившихся хитрых глаз соблазнительной походкой длинных красивых ног обошла диван и села рядом с парнем.
– Кажется, нашего мальчика обидели… – наигранно грустным и явно издевательским голосом пролепетала Кэтрин, вульгарно длинными красными ноготочками прошлась по шеи парня, который, продолжая молчать, равнодушно пропустил ее движения, вынуждая уже растроенную шатенку медленно опустить свою ладонь на его пояс, крепко обхватывая пальчиками пряжку кожаного ремня. Девушка, своим восхитительным взглядом походившая на утонувшую в коварстве лисицу, склонилась над плечом Деймона, чтобы тот смог расслышать ее соблазнительный шепот, что с обжигающим дыханием сорвался с ее припухлых губ, чуть касающихся мочки его уха. – Не сопротивляйся, Сальваторе…
– Ты хочешь, чтобы я нещадно, грубо, но охренительно сексуально отымел тебя прямо на этом диване?.. – не уступая Пирс в игривости и соблазне, так же тихо прохрипел Деймон и повернулся к ее довольно улыбающемуся лицу, приоткрыв губы в предвкушении жаркого поцелуя и коснувшись волнистой темной пряди ее волос. Кэтрин издала едва слышный смешок, крепче сжимая свою держащую ремень ладонь, но в тот самый миг, когда она всем телом прильнула к тяжело дышащему брюнету, на ее лице выплеснулось искреннее удивление от того, что Деймон резко отпихнул ее от себя и удобнее устроился на диване, вновь вернувшись к терпкому алкоголю. – Я же сказал. Кэт, отвали.
– Ой, какие мы благочистивые! – язвительно воскликнула шатенка и, приняв вид оскарбленной особы, с аккуратностью своих плавных движений села на край диванчика, закинув ногу на ногу. – И всё же…
– Кэт, пойми. Мне вот вообще не до тебя. – скорее устало, чем презрительно с тяжелым вздохом сказал Сальваторе и, быстро глянув на неоднозначно ухмыляющуюся девушку, залпом осушил стакан. Он с каким-то властным и решительным грохотом опустил его обратно на стол, чувствуя как по горло разливается тепло терпкого алкоголя, а потом резко поднялся из-за стола и потащил Кэтрин куда-то прочь через небольшую движущуюся толпу людей, крепко сжимая в своей ладони ее руку и вынуждая шатенку тихо возмущаться, будучи недовольной столь непредсказуемым и грубым поведением парня.
– Что происходит? – по-прежнему непонимающе рассматривая злостного и грустного одновременно брюнета, недовольно проворчала Пирс, нервозно поправляя темные каштановые локоны волнистых волос, когда Деймон со всей резкостью и дикостью своих движений силой зашвырнул девушку в большое и зеркальное помещение туалета в клубе. И, не дав ей возможности сказать еще хоть слово, парень с дикостью собственных эмоций накинулся на ее губы, которые разошлись в довольной и коварной ухмылке, когда брюнет оторвался от нее, чтобы хватануть больше воздуха. В ее карих, почти бездонных из-за притаившейся в них тьмы глазах сияла неудержимая, безбашенная игривость, что вмиг смешалась с отчаянием Деймона, неконтролируемо отдавшегося лишь своей похоти и ярости, в стальной хватке сдерживая вздрагивающее от его прикасновений красивое тело шатенки и с немыслимой грубостью и нестерпимым желанием срывая с нее всю одежду. Вслед за тканью, ранее скрывающей уже раздетую до черного кружевного белья девушку, на пол полетела рубашка Деймона, которую так долго сжимала в своих объятиях Кэтрин, и в свирепой жажде чего-то горячего, страстного и абсолютно порочного они полностью стерли из памяти весь продолжающий кружиться вокруг них реальный мир, забыв свои мысли и тягостные проблемы. Резко приподняв Пирс на руки, парень усадил ее на тумбочку длинной раковины, продолжая осыпать ее ароматное и до предела нагретое тело влажными и пробуждающими мурашки поцелуями. Она, обвив ее спину своими длинными ногами, притянула его идеальное, но затуманенное лишь одной целью лицо ближе к себе, едва касаясь своими припухшими губами его, но Сальваторе, не выдерживая никчемной паузы, вновь набросился на ее кожу, опаляя ее своим сбивчивым и обжигающим дыханием.
– Деймон… Я тебя… – тихо и едва разборчиво среди частых хриплых выдохов пробормотала Кэтрин, но ее голос сорвался на громкий и несдерживаемый стон после того, как брюнет сильнее придавил ее тело своим объятием и подошел вплотную, позволяя ей ощущать напряжение каждого мускула. Посчитав, что всякие слова в этот безумный момент, ограниченный лишь их общим возбуждением, будут излишне, девушка поспешно пыталась справиться с неподвластной ее пальцам пряжкой дорого кожаного ремня, который благодаря одному быстрому движению крепкой ладони Деймона отлетел в сторону, проскользив по напольной плитке и врезавшись в одну из многих стеклянных стен, наверняка оставив на ней неаккуратную паутинку трещины.
– Черт, Кэт… Убери свои когти! – предотвращая появление кровавых полос на его изогнутой в порыве нахлынувшей страсти спине, напрочь севшим голосом прорычал Сальваторе и перехватил руки девушки, одним движением лишая ее доступа к его подкаченному и разгоряченному телу.
– Деймон, ты сука!.. – вместе с громким и неожиданно сорвавшимся с ее покусанных губ воплем возмущенно воскликнула шатенка, сумев признать то, какими остервенелыми стали движения парня. Он чересчур резко и жестоко соединил их тела, продолжая мучить ее шею нелегкими прикусами и оставляя яркие засосы на ее ключице, и с каждой пройденной вместе с взлетевшим в воздух криком Кэтрин секундой он ускорял свой и без того сумасшедший ритм, от чего шатенка до крови прикусила свою губу, в очередной раз выпустив стон. Всё прямоугольное и пустынное помещение наполняли рычащие звуки или охрипшие визги, словно они и задавали их совместным стальным объятиям и движениям безумство такта. Весь мир полетел в пропасть. Были лишь голубые, переполненные похотью и болью глаза. Были лишь карие, переполненные страстью и нелепой влюбленностью глаза.
– Извини, Елена. Наверное, мне лучше уйти… – разбив длительное, словно обоюдно устраивающее всех молчание, тихо и осторожно произнесла Лили, отодвинув от себя небольшую фарфоровую чашечку с зеленым чаем. Женщина так же боязливо и нелепо кашлянула, чтобы привлечь к сеюе внимание о чем-то задумавшейся Елены, чей грустный и еле блистающий жизнью взгляд был устремлен в пустоту, не замечая перед собой ни остывший и нетронутый чай, ни смотрящую на нее в упор гостью.
И эта тоскливая задумчивость на опечаленном лице молодой девушки непоколебимо сохранялась с того момента, как за темным силуэтом Деймона шумно захлопнулась дверь, запирающая ее одну наедине с его матерью и сжигающей спокойствие мраком дома. Все эти отвратительные полчаса после его ухода, что они с Лили провели на кухни за чаем, Гилберт крутила в мыслях только нещадное осознание того, что он в какой-то степени прав. Он действительно не умеет любить. Все те нелепые попытки романтических поступков, все те сухо прозвучавшие извинения, все те отчаянные взгляды. Всё то, что еще сильнее гробило их наигранное, фальшивое и совсем бесполезное представление, в которое с наивной надеждой верили они сами. Он не умеет любить. Любить. Нет… Даже она, Елена Гилберт, со всей своей ангельской чистотой и честной добротой не может изменить его или заставить быть хоть чуточку лучше. Нет… Ему, этому до невозможности сломленному и испорченному человеку, и вправду нужна лишь невозмутимая идиотка, которая будет как и он нуждаться лишь в горящей непогасимым огнем страсти постели и его выходках. Но разве не является она сама таковой? Разве не терпит все его странности и недовольства? Разве не радуется их общим ночам, которые хоть и ничего и не значат наутро? Разве не сдерживает внутри себя истинную боль, скрываясь за самой лживой маской равнодушия и незнания? Но всё из содеянного было тщетно. Теперь было ровным счетом ничего.
– Елена… Ты меня слышишь? – чуть громче, чем прежде сказала Лили и только теперь поймала внимание в ожившем взгляде девушки.
– Да-да… Что Вы говорили? – немного замешкавшись, шатенка сделала глоток совсем холодного чая и вновь посмотрела на сидящую напротив женщину. Ее как всегда выпученные глаза неотрывно смотрели на пытающуюся проявить полную сосредоточенность и неправдивое спокойствие девушку, а потом, словно и сама поддалась беспредельным воспоминаниям и размышлениям, тяжело вздохнула.
– Я тебя понимаю, Елена… Эх. Как же я тебя понимаю… – с каким-то глубоким, протяжным тоном сказала Лили, и вновь зависла странная, жуткая и заводящая в тупик тишина, из-за чего Гилберт покинула кухонный стол и принялась убирать чашки.
– Зато я не совсем понимаю, о чем Вы говорите. – отозвалась Елена.
– И очень жаль, что не понимаешь. – с усмешкой произнесла женщина и вновь наткнулась на недоумевающий взгляд. – Я же вижу, что что-то не так. Ты и Деймон… Это заметно… К тому же, я случайно кое-что услышала. Теперь нет сомнений, что он стал точно таким же, как его отец. И как бы Деймон не упрекал его, он всё копирует. Тональность, поведение, харизму. Всё. Даже эта неотесанная грубость! Знаю… Знаю, что он наговорил тебе про меня. И ты, в такой-то ситуации, слишком добра ко мне. Однако всё совершенно не так. Это только моя правда, а ты ее поймешь. Будь уверена.
– Наверное, мы не должны это обсуждать… – Елена только в этот короткий момент по-настоящему расслышала подлинный смысл услышанных от Лили слов и с неодобрением в темном взгляде к приобретенной теме посмотрела на женщину, что стала жертвой своей жестокой эмоциональности, которая вынудила ее показать на худом лице глупую улыбку.
– Я не зря сказала, что Деймон очень похож на Джузеппе. Я сама когда-то испытывала то же, что и ты сейчас. – будто пропустив все предостережения шатенки, разъяснила Лили. – Знаешь, когда я была совсем молода, то не заглядывала в будущее, не отдавала себе отчет в том, что будет потом. Я жила одним днем, и напрасно. К этому можно соотнести и мой уход из семьи. Ведь я и представить не могла, что мне придется вернуться и посмотреть в глаза собственному сыну. Тогда я еще не думала о том, сколько в нем будет ненависти ко мне. Заслуженной ненависти. Эта ошибка человечества – не смотреть вперед. И, должна гордо заявить, я лишь раз смогла любить. Любить по-настоящему, всем сердцем. Джузеппе был для меня своего рода идолом, богом, перед которым я поклонялась. Я прекрасно понимала, кто он на самом деле и на что способен его ненормальный характер. Он был не таким, как все. И, собственно, это меня и манило в нем. Я нашла идеала своей жизни, хотя он не подходил под параметры примерного семьянина, с которым я бы обрела спокойствие и уют. Но я была счастлива…
– Лили, прошу Вас, не будем об этом… – почти умоляюще произнесла Елена, но ее бросьба вновь была незамечена. Внутри девушки невольно дико забилось от странной нервозности сердце, разнося своими четкими и куда-то торопящимися ударами по ее венам ужасную неловкость и ощущения чего-то несдерживаемого. И это были не слезы. Елена всем своим телом, сознанием чувствовала как внутри застрял поистине истиричный и отчаянный крик, не способный вырваться и обратившийся лишь в ком боли, засевшей в груди.
– Та любовь поглотила меня настолько, что я уже не смогла уловить тот внезапный момент, когда счастье рухнуло. – продолжала говорить женщина, а Гилберт, не способная уйти от этих слов, тяжело вздохнула и вновь вернулась за стол, сев рядом с Лили. – Сначала я была рада, что обрела семью. У нас родился сын, я была на седьмом небе от счастья. Прекрасный голубоглазый мальчик, словно посланный самим ангелом. Ты не представляешь, какой красоты появился у нас малыш. Но время шло. Я бы даже сказала, что убегало. А вместе с ним от меня, от разговоров и от семьи убегал мой муж. Он полностью погрузился в свои дела, в которых, как он говорил, не место женскому разуму. Он чаще пропадал где-то с друзьями, проявлял свою власть, независимость, всемогущество. Он перестал меня ценить, и я стала для него чем-то обязательным и неотъемлемым. Джузеппе считал, что нет смысла меня завоевывать, удивлять и радовать. А я… Я постоянно оставалась одна с маленьким сыном на руках. Без внимания, без заботы и любви. Меня забыли, стерли из памяти и оставили дома. Я действительно любила и люблю Деймона. И ты, я уверена, меня понимаешь. Ты знаешь, какого быть одной. И слезы перестают помогать, и обида никуда не уходит, и повседневный быт тянет ко дну с той же дикой скоростью. Сначала я начала безостановочно биться в истерике. Но это прошло. Потом я возненавидела всё, что было с ним связано. Стиль, предпочтения, поведение. Потом я уже решила, что всё хорошо, но на самом деле начала впадать в настоящую депрессию. Меня съедало изрутри. Но всё резко прекратилось. Я встретила другого мужчину. Вот он-то видел во мне красоту. Он признавал меня женщиной. Я долго сопротивлялась, но сдалась и вновь осознала, что такое счастье. Мой новый мужчина не был красив, не был мечтой. Но я была его мечтой. И у нас был общий договор.
– Договор? – переспросила Елена, и этот тихий, мягкий голос Лили гипнотически унес ее в рассказ.
– Да. Договор. – подтвердила она. – Дело в том, что он не должен был внекать в мою семью. Только наши с ним тайные отношения и никакой семьи.
– Да… Но потом вас увидел Деймон, и Вы решили уйти. Я слышала это много раз… Но почему? Разве нельзя было всё наладить? Неужели… – слишком эмоционально возразила девушка и поспешно осеклась, поняв, что ее вопросы напоминают интервью с неудобными уловками.
– Я не решала уходить. Так решил сам Джузеппе. – быстро сказала Лили, будто оправдываясь перед Еленой. – Он до сих пор вынуждает быть виновной меня. Словно это я пропадала в дали от дома и тем самым рушила семью. Деймон увидел нас, и сразу всё рассказал отцу. Джузеппе узнал про мою измену, и для него это было больше удар по самолюбию, чем по сердцу. Он выставил меня из дома, приказал убираться прочь, лишил всех денег и владений. Оставил без всего. Но главное, что он отнял у меня сына, при этом сказав, что я бросила его сама. Он сделал из меня циничную шлюху, не имеющую привязанности даже к родной крови. Но это не так… Я уехала, обоснавалась сначала у знакомых, потом укрепилась и сама. И молилась. Я пыталась замолить все свои грехи. Я виновата перед Деймоном. И мне и вправду нет прощения, ведь нужно было хоть попытаться забрать его. Но я была слишком молода и глупа… А Деймон… Он был еще ребенком. Наивным и обиженным. И это нормально при такой истории. Поэтому, он прав, когда говорит, что это я сделала его таким. Я заставила его полностью любить и копировать лишь отца, за которым не следовало бы повторять столько ошибок. И ты ведь узнала себя во мне, Елена… Я знаю. Я сразу понадеялась на тебя. Потому что ты – единственная, кто имеет веру. Ты понимаешь меня… И знаешь, Деймон всё же любит тебя. Будь оно по-иному, ты бы не жила в его доме и не заставляла бы его нервничать! Любит. Это точно. Но… Он такой по своей натуре. То ли из-за сломанной души и одиночества, то ли из-за Джузеппе. Не знаю. Но у него настоящая зависимость, влечение к женщинам. Он любит их тела, различая и наслаждаясь ими. Он маниакально заворожен женщиной. И это не исправить. Это его влечение. Безумство. Деймон не сможет этого побороть, ведь у него не было нормальной матери и он не знает, что такое женская любовь, забота и ласка. Он пытается найти то заветное тепло, которое не получал. И поверь мне, Елена, это тепло он нашел исключительно в тебе. Но он боится потерять тебя, как когда-то потерял меня… Он такой. И это моя вина.
Шатенка, сквозь которую пролетело каждое звучание, каждое слово, осыпая панически колотящееся сердце ноющими ударами, с очередным тяжелым вздохом посмотрела на прекратившую свою речь Лили. И всё же до конца девушка не могла поверить, был ли рассказ этой едва сдерживающей слезы женщины правдой или нет, однако всё ее внутреннее понимание и непоколебимая надежда заставляли думать, что всё из сказанного – истинная исповедь человека, которого ошибочно считают плохим.
– Кажется, сегодня ты реально не в себе. – продолжая жадно и лихорадочно хватать ртом воздух, еле слышным сорвавшимся после писклявых криков удовольствия голосом призналась Кэтрин, нежно проведя рукой по теплой спине еще нависающего над ней возле тумбы с раковинами и выравнивающего дыхание Деймона, на чьем липком и уставшем теле проступали маленькие капельки пота. С трудом отцепившись от слабых объятий размякшей в собственном полученном от процесса кайфе Пирс, брюнет прислонился к краю тумбы возле девушки и запрокинул голову, словно кружащаяся сумасшедшей каруселью картинка перед глазами могла бы остановиться.
– Просто я был в ярости. – слишком просто и безэмоционально прохрипел Сальваторе, чувствуя как ослабевает сила пульсирующего по его коже горячего тока, что оседал приятной болью в теле. Запыхавшись, Кэтрин старалась делать большие вдохи, но ее дыхание быстро обратилось в усмешку ее по-коварному ухмыльнувшихся губ, которые чуть пересохли и припухли от беспрерывного марафона безумных поцелуев.
– А сейчас? – скосив хитрые, чуть сузившиеся глазки на парня, будто ставшим для нее привычным игривым голосом спросила шатенка. Она наклонилась к карману валяющихся на полу джинсов и вытянула из него пачку сигарет, одновременно пытаясь извлечь мелкий огонек из предательски неподдающейся зажигалки. Вновь вернувшись к тумбе и приковав заинтересованный взгляд к окрасившимся задумчивой голубизной глазам Деймона, Кэтрин сделала глубокий затяг и вскоре выпустила крупное облачко дыма прямо в лицо брюнета, настороженно вслушиваясь в тишину запертого только для них двоих туалета.
– Сейчас, наверное, мне просто похер. – долго не отвечая, наконец-то ответил он, вдыхая стойкий запах табака и смотря на неубирающую с чуть покрасневшего лица улыбку девушку. Она, неотрывно таращась на его красивое лицо и пытаясь разгадать непонятные чувства в его прищуренном взгляде, протянула Сальваторе сигарету, из-за которой он подобно ей самой выпустил много дыма. Кэтрин со скрытым восторгом в ее трепещущем сердцем наблюдала за каждым его движением, за тем, как изящно он держит в руке уже догарающую сигаретку, как брутально и чересчур соблазнительно теряется среди табачного тумана, позволяя девушке видеть либо его оголенный подкаченный торс, либо самодовольную улыбку.
– Что-то мне подсказывает, что я знаю причину всех твоих переживаний… – внезапно заговорила Пирс, и теперь в ее чуть хрипловатом голосе не было того нелепого флирта. Деймон почувствовал необъяснимую внутренню дрожь от собственных догадок ее слов, но позволил Кэтрин увидеть лишь очередную холодность в ярко-голубых глазах. – Дай-ка угадаю… Пять букв. Начинается на «Е», заканчивается на «А»… Елена?
– Поражаешь своей проницательностью. – недовольно проворчал Сальваторе, не принимая колкость ее тона.
– Эта та самая, которая тебе не даёт и выедает мозги чайной ложечкой? Да? Я угадала?! – продолжая издеваться над парнем, саркастично проговорила Пирс, но резко замолчала, заметив появившееся неодобрение во вмиг посерьезневшем лице Деймона. – Неужели она действительно тебя так зацепила?
– Значит зацепила, раз сейчас я трахал тебя, а представлял ее. – не уступая язвительности шатенки, парировал Сальваторе, и на лице Кэтрин проступило хоть не яркое, но возмущенное оскарбление. – Одевайся.
– Ты – скотина. – с обидой прошипела Пирс, получив в ответ от Деймона очередную нахальную и довольную ухмылку, выражающую искреннюю насмешку. Быстро накинув на себя черную рубашку и застегнув несколко трудно поддающихся пуговиц, брюнет вернулся в клубную пучину шума и чужих движений, сквозь рассеянные толпы людей пробираясь к своей огороженной от посторонних посетителей VIP-зоне, не дожидаясь лениво натягивающей свою одежду Кэтрин. Сальваторе, успевая пожирать жадным взглядом коварно прищуренных синих глаз словно в замедленной съемке бессвязно двигающиеся тела, устремлялся к диванчикам, но кто-то постоянно пытался его окликнуть, притянуть к себе, не оставляя намерений затянуть его в это беспредельное и безбашенное веселье вечеринки, раздающей басы музыки сквозь мрак здания.
– Эй, Деймон! – на этот раз, заслышав сквозь окружающий громкий шум свое имя, брюнет обернулся на слишком знакомый голос и сразу же попался на огоньки ликования и загадочности в темном взгляде приближающемуся к нему Энзо. Сальваторе резко остановился, когда Сент-Джонс в спешке миновал расстояние между ними, и уже вдвоем они направились к диванчикам, отбиваясь от воплей и случайный столкновений.
– Не знал, что ты станешь постоянным гостем. Надо сказать Лекси, чтобы тебе оформили бонусно-скидочную карту. – сквозь зубы невоодушевленно кинул парень, когда наконец-то плюхнулся на удобный красный диван и сделал большой глоток виски, который молниеносно ему принесла девушка-официантка с барной стойки. Деймон, не получив ничего колкого в ответ на свои слова, с подозрением глянул на задумавшегося, сидящего напротив Энзо и принял тот факт, что он не понял его издевательской фразы. – Так… Зачем ты пришел? Снова друг и снова в гости?
