Текст книги "Измена. Серебряная Принцесса (СИ)"
Автор книги: Чинара
Соавторы: Стеффи Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Глава 21
– Как тебя зовут, принцесса? – шепотом спрашивает Андрей, пока я медленно тону в его бездонном взгляде.
– Северина, – так же тихо отвечаю ему я.
– А я Уля. – неожиданно раздается слева голос подруги.
Зимний удивленно моргает и отрывает от моего лица серо-голубые глаза. Пожимает протянутую ему руку. Улыбается.
Сердце в груди все так же бешено грохочет. Но теперь к трепетному волнению вливается страх. Щедрая доза впрыскивается в кровь и тут же разносится вирусом по телу.
На губах Лисицыной появляется чарующая улыбка. Та, которая безотказно действует на парней. Мгновенно завораживает. Подчиняет.
Меня бросает в холодный пот. Вместе с кислородом в легкие попадает разочарование. А в голову проникает безумное желание уйти. Выскочить из аудитории и никогда не ощущать той реальности, в которой я резко перестану для него существовать.
Всего пара минут. И я молча уйду на второй план. Она его заберет.
Я знаю.
Я знаю, что она сделает это не специально. Просто Уля ярче и эффектнее меня. И в том, что я такая трусиха совсем нет ее вины. Но если раньше меня редко расстраивало, когда парни после пары минут общения переключали внимание на нее. То сейчас…
Сейчас от одной этой крохотной мысли горчит на губах.
– А ты, значит, старшекурсник и невиданный свет режиссерского факультета? – томно уточняет моя подруга.
Окончательно понимаю, что это конец.
Я снова бледная тень. И, как бы грустно это не звучало, но не только в переносном смысле.
Уля и сама мне не раз намекала на чрезмерную бледность моей кожи. Участливо предлагала сходить в солярий, чтобы не походить на моль. Конечно, она это говорила не для того, чтобы обидеть или нарочно задеть, а лишь с целью помочь. Но я устала объяснять насколько Серебряной противопоказан загар. Слишком тонкая кожа. Слишком много родинок на руках, спине и животе.
Снова смотрю на то, как она ему улыбается.
Опускаю голову. Надо отогнать грусть и смириться.
Я попрошу ее не рассказывать о том, насколько хорошо он целуется. Я просто этого не вынесу. И не смогу наблюдать, как они держатся за руки или вдруг вместе исчезают из комнаты, а затем возвращаются немного потрепанными, и Уля тайно показывает мне поднятый вверх большой палец.
Она может забрать себе всех парней Малахитового Дворца. Всех до единого. Меня до этого дня никто толком и не привлекал….
Но только не его.
Пожалуйста.
Только не его.
– А ты знакомая Северины? – игнорируя ее вопрос, задает свой Андрей.
– Не просто знакомая. – говорит Уля и смахивает с плеча тщательно уложенную прядь, – Я ее лучшая подруга.
– Ах, вот оно как… – прищурившись, отвечает Андрей.
– Именно так, – улыбается она, облизывая губы, – Но ты так и не ответил на мой вопрос, Зимний. Или мне можно называть тебя местной звездой Дворца?
– Как невежливо с моей стороны, – склоняет голову на бок, – Разочарую. Но называть меня можно только Андрей. Или Зимний Андрей. А весь свет и звездный состав вон там вещает вам лекцию с трибуны. Я лишь так, поблескиваю слегка и далеко не для всех. И раз я ответил на твой вопрос, то теперь ты, на правах лучшей подруги, не сделаешь ли нам одолжение и не позволишь ли нам с Севериной пообщаться вдвоем. Сама понимаешь, как оно бывает, когда третий заведомо лишний.
Кажется, я не сразу понимаю смысл произнесенных им слов. А когда он все же проникает в сознание – то кровь приливает к щекам.
Я густо краснею. Глаза широко распахиваются, а вместе с ними немного падает вниз челюсть.
Становится ужасно неловко. Порываюсь что-то сказать, но ни один звук не выходит из горла.
На миг на лице Ули отображается шок, но она быстро берет себя в руки. Ухмыляется и, сказав чуть презрительно:
– Да, пожалуйста. Общайтесь сколько влезет. Только не мешайте другим слушать лекцию. – отворачивается от меня в сторону Рыбацкого.
Внутри меня борются противоречивые чувства. С одной стороны, я не могу не признаться самой себе, что счастлива от мысли, что он выбрал меня… Меня! Но с другой – он все же повел себя очень грубо. Бестактно. Так нельзя, надо было как-то иначе, и потом…
– Ты сердишься на меня? – шепчет вдруг в самое ухо, опаляя кожу горячим дыханием.
В его голосе не чувствуется ни капли раскаяния. Оттого решаю быть максимально строгой.
Слегка повернув голову, тихо говорю:
– Это было очень невежливо с твоей стороны. Думаю, тебе стоит извиниться перед Улей.
В глазах Зимнего бегают смешинки. Он точно не сожалеет о сказанных словах и не собирается просить прощения.
– Я готов извиниться перед ней ради тебя. Но только после того, как она извинится перед нами.
– Не понимаю, зачем ей извиняться.
– А разве вежливо вклиниваться в разговор двух людей?
– Она просто тоже хотела познакомиться.
– И я выполнил ее просьбу. Познакомился. Пожал руку. А потом честно сообщил о важной для себя детали.
– О какой? – непонимающе уточняю я.
– О той, что я хочу общаться не с ней, а с тобой. И не хочу, чтобы нам мешали. Если для этого мне придется быть более честным с окружающими, чем им бы самим того хотелось, то разве в том есть моя вина?
Глава 22
Профессор появляется в аудитории лишь спустя полчаса, хотя мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, как на соседний стул опустился Андрей.
Не могу не признать, что в глубине души испытываю стойкое разочарование, когда Степан Алексеевич просит парней покинуть аудиторию и вернуться к своим занятиям – делает он это сразу же после того, как благодарит старшекурсников за помощь.
Мельников в ответ широко улыбается и тут же шутливо сдает своего товарища, отказавшегося вести лекцию и занявшего место слушателя.
– Профессор, зацените, Зимний мастерству ораторского искусства предпочёл общение с молодыми студентками, – не стесняясь, говорит парень, указывая рукой на своего друга. И на меня. – Посмотрите сами на своего любимца, Степан Алексеевич.
Мужчина поднимает голову к последним рядам. Вместе с ним то же самое проделывает чуть ли не вся аудитория, и мне не первый раз за этот день отчаянно хочется стать невидимой. Прикрыться защитным щитом. Или хотя бы закрыть лицо ладонями.
Но, к счастью, Зинаида Львовна научила в стрессовых ситуациях оставаться бесстрастной и мне удается стойко встретить чужой интерес, хотя внутренне я полыхаю от смущения.
В отличие от меня Зимний с лёгкостью принимает внимание окружающих к своей персоне. На его губах играет уверенная и расслабленная улыбка, когда он вежливо приветствует преподавателя. Встает с места, но прежде чем спуститься к поджидающим друзьям, наклоняется ко мне и, подмигнув, тихо произносит:
– Я буду ждать тебя после пары.
Смотрю в его глаза, нещадно краснея – здесь уроки бабушки оказываются бессильны – и молча киваю. Ощущение, будто нахожусь во власти гипноза. Вижу, как вспыхивает пламя в его взгляде и переворачивает мои внутренности.
Уверяю себя не смотреть ему вслед. Не наблюдать зачарованным взором за тем, как он спускается.
Но, конечно же, смотрю.
Непроизвольно любуюсь высоким ростом, широкой спиной и плавной походкой. В каждом движении одновременно сквозит спокойствие, уверенность и какая-то внутренняя сила. А обаяние обволакивает его фигуру сверкающим плащом.
Когда трое друзей покидают аудиторию, по рядам студентов начинают распространяться шепотки. Все как будто только и ждали, когда старшекурсники выйдут, чтобы без стеснения начать их обсуждать.
Многие девушки, да и парни, оборачиваются, чтобы поглазеть на меня. Это вызывает ужасное чувство неловкости, но я делаю вид, словно не замечаю ничьих взглядов.
Сижу с ровной спиной. Крепко сжимаю пальцами ручку и мечтаю начать писать. Но профессор не спешит продолжить лекцию, и я вдруг смущаюсь ещё сильнее, поймав на себе его взгляд.
Степан Алексеевич, высокий и худощавый мужчина, с добрым лицом и серьёзными цепкими глазами. Пару секунд он внимательно смотрит на меня с небольшой усмешкой на губах, и я не знаю, куда себя деть.
Нелепая идея снова уронить резинку и залезть за ней под стол – вспыхивает и так же быстро исчезает.
К счастью, моя мука длится не долго. Преподаватель наконец возвращается к вставшей на паузу лекции и довольно быстро полностью захватывает в свои руки интерес первокурсников.
Про меня забывают. Никто больше не поворачивает на меня голову и не пытается рассмотреть. Мне удается спокойно вздохнуть.
Всецело сконцентрировавшись на словах лектора, стараюсь не упустить ни одну важную мысль и старательно все записываю в новую блочную тетрадь.
Через некоторое время сердцебиение полностью приходит в норму.
А к середине занятия Уля вдруг легонько наклоняется в мою сторону.
Мы так и не обмолвились с подругой ни одним словом с тех пор как Андрей вышел из аудитории, и я не очень понимаю, как следует себя вести.
– Севушка, я очень расстроена твоим предательством, – шепчет она с обидой в голосе, – Но ты знаешь, как сильно я всем сердцем люблю тебя, потому не могу промолчать. Не хочу, чтобы ты попала в дурную компанию. Ты у меня такая наивная девочка, а этот парень, сразу видно, обыкновенный бабник и хам. Не ведись на его дешёвый подкат. Ты же не думаешь, что он тебя реально будет ждать после пары? – с усмешкой добавляет она. – Сева, не смотри так. Не будь дурочкой. Он просто решил немного поразвлечься с первокурсницей. Зуб даю, ты не первая и не последняя, к кому он подкатит сегодня свои наглые яйца. – морщусь от ее слов, но Уля только наставительно улыбается и продолжает тихонько говорить, – Таким не нужны серьезные отношения. Он поездит тебе по ушам, чтобы ты прицепилась и можно было тебя побыстрее поюзать. А когда получит свое, даже имя твое не вспомнит. Ты думаешь, почему он так мне ответил? Почему не захотел, чтобы я принимала участие в вашем разговоре? Он просто понял, что я ему не по зубам. Сразу догадался, что я не поведусь на его смазливые улобчки и быстренько пошлю его. Другое дело – ты, прямо уши развесила. Наивняшка. Севушка, я не могу допустить, чтобы тебя обидели. К тому же я твоему папе обещала, что буду присматривать за тобой во дворце, совсем как делала это в школе. А я не могу его подвести. Потому давай договоримся, что ты этому Зимнему без лишних слов скажешь, чтобы он к тебе больше не лез. Если не хочешь быть грубой, можешь сказать, что тебе нравится другой парень, и пускай валит. Только прошу, старайся звучать пожёстче, а то я тебя знаю. И лучше скажи это сразу если он появится за дверью, когда закончится лекция.
– Ты же сказала, что не веришь, будто он будет меня ждать? – уточняю я.
– Конечно, не будет. Я на всякий случай сказала. К слову пришлось. Имела в виду, чтобы ты с этим не затягивала. Я это все говорю, потому что очень за тебя переживаю.
Я знаю, что Уля намного опытнее меня, и часто гораздо лучше меня разбирается в людях.
Но так же, я знаю, что не буду делать того, о чем она просит. Что-то внутри меня в корне не согласно с ее словами и отчаянно сопротивляется совету подруги. Не хочет верить, что Зимний такой, каким она его описала.
Мы общались с ним всего полчаса, но у меня чувство, будто я всю жизнь его знаю. И он совсем не похож на подлого человека…
Конечно, не исключаю, что могу ошибаться, ведь однажды я уже обманулась, но все готова довериться сейчас своей интуиции.
– Хочешь порепетируем? – спрашивает Уля, так и не дождавшись от меня ответа. – Представь, что я – это он, и скажи, чтобы я к тебе больше не лезла.
– Уля, спасибо большое за заботу. Знаю, что ты говоришь все это ради меня, но давай, пожалуйста, вернемся к лекции. Мне важно все записать. К тому же профессор, кажется, поглядывает в нашу сторону. А я не хочу получить замечание в первый же день. – стараясь не смотреть на подругу, продолжаю записывать лекцию.
Видимо, она тоже улавливает, что Степан Алексеевич косится на верхние ряды и на какое-то время наша беседа прекращается. Но буквально через пять минут, Уля снова наклоняется ко мне.
– Но ты же поняла, что я права и сделаешь, как я посоветовала? Мне очень не хочется, чтобы ты потом страдала. Я себе этого не прощу.
– Уля, он не показался мне плохим парнем. Согласна, он не очень красиво ответил тебе, но… – тихо отвечаю я, – Пожалуйста, не волнуйся, я не позволю себе ничего лишнего в общении с ним. Ты же меня знаешь. А значит, никто ничего плохого не сможет мне сделать.
– Не будь наивной, я же пытаюсь объяснить тебе, что он хочет воспользоваться тобой. Неужели ты не понимаешь?
– Когда действительно попытается, тогда я сама сделаю выводы.
Чаще всего я уступаю ей или слушаюсь ее советов. Она опекает меня, почти, как сестра. И иногда кажется, что даже чаще папы, говорит, как сильно любит и дорожит мной.
Но все же я не приемлю, когда мне что-то настойчиво навязывают, и Уля знает, что если я принимаю для себя какое-то важное решение, то остаюсь непреклонной.
У меня порой даже голос в такие минуты меняется.
Я помню, как однажды я позволила себе резко ответить бабушке, когда она отчитывала меня без причины. Она тогда смерила меня гневным взглядом и сказала, что я такая же, как моя мать. Точнее – такая же скверная и своенравная. Я удивленно застыла на месте.
Бабушка никогда не говорила при мне плохо о маме. Она обожала свою дочь и гордилась ею. И эти слова были подобны прозвучавшему грому.
Меня глубоко обидела ее интонация и то, что она такие слова сказала в адрес мамы. Я убежала к себе в комнату и долго плакала. А через пару дней мы начали с ней общаться, как ни в чем не бывало, но никто ни у кого не попросил прощения. Мы просто сделали вид, что этого инцидента никогда не было.
– То есть ты решила не слушать совета более опытной подруги, которая желает тебе добра и переживает? – в голосе Ули ощущаю следы негодования, но стараюсь не обращать внимания.
– Я не собираюсь делать ничего предосудительного.
Она перестает улыбаться и мрачно бросает:
– Я тебя предупредила, Севушка. Потом не плачь.
Стараюсь не думать о том, как именно она описала Зимнего и пытаюсь сосредоточиться на лекции, как она напоминает:
– Помнится моим словам про Петра Сомова ты тоже не верила в школе. Говорила, что он хороший и воспитанный мальчик. А потом кто тебя утешал, когда ты рыдала над той его запиской?
Глава 23
Актовый зал наполнен битком. Даже иголке негде упасть. Некоторые девочки умудряются сидеть вдвоем на одном стуле. Кто-то не заморачивается и устраивается прямо на полу на ступеньках. Это говорит о том, что они каким-то образом умудрились попасть в зал без билетов, но выгонять их никто не спешит. В воздухе витает атмосфера расслабленности и веселья.
Каждые три месяца в Малахитовом Дворце проводятся показы работ творческих факультетов. Расписание появляется в главном корпусе за две недели до начала мероприятия и билеты тут же разбираются как долгожданные горячие пирожки.
Правда, приобрести их за деньги невозможно. Только за баллы, которые можно заработать во время учебы. Также они начисляются или изымаются в зависимости от поведения самого студента, его участия в различных кружках и волонтерских-классах академии.
– Ты уверена, что твой дружок сегодня показывает свою работу? Вдруг он дни перепутал? – с усмешкой уточняет Уля, недовольно наморщив нос, – Мы уже четыре фильма посмотрели, и по мне они все отвратные. Нудные и вялые. Уровень ниже плинтуса. Не знаю, как именно тут учат снимать кино. Но привлечь зрительский интерес у них выходит туго. Еще немного и я засну. Ты тогда разбуди меня, лады?
Мы сидим в отдельной маленькой ложе. В зале предусмотрено четыре таких. Они считаются самыми дорогими и почетными местами.
Билеты покупала не я. Эти два дал мне Андрей, задолго до того, как вывесили расписание. Сказал, чтобы я сама выбирала с кем хочу пойти. Или пришла бы одна. Сам он находиться в зрительном зале не мог, так как все режиссеры и операторы обязаны были следить за порядком и процессом, чтобы не возникало задержек или иного рода проблем с показом.
Конечно, первым делом я предложила билет лучшей подруге.
Признаться, очень хотелось позвать Дарьяну, но Уля бы сильно на меня обиделась. Мы уже не раз с ней чуть ли не ссорились из-за Медной.
И по поводу старшекурсника, с кем я неожиданно даже для самой себя начала встречаться у нас тоже не сходились с ней мнения.
Прошло три месяца с начала учебы. А потепления в общении между Зимним и моей подругой так и не случилось.
Первый месяц Уля была настроена категорически против наших с ним встреч. Рассказывала о нем кошмарные слухи, которые ходили по академии. Как он бросал девушек, и как одна из студенток чуть было не выпрыгнула в окно из-за него, а ему хоть бы что.
Но до меня тоже доходили слухи, и они сильно отличались от тех, которые слышала моя подруга. В них обычно девушки бегали за Андреем и дрались друг с другом, пытаясь привлечь его внимание.
Единственное, в чем полностью сходилось мнение разных источников – Зимний был самым популярным и талантливым парнем дворца.
Медная, с которой мы тогда только-только начинали общаться ещё в начале года, смеялась и без обиняков говорила:
– Он был общественным достоянием, пока ты не появилась. Моя троюродная сестра здесь учится на третьем курсе, и она многое мне рассказала про то, как ты обломала тут людям кайф. Все знали, что Зимний ни с кем подолгу не встречается и его максимум – это дня два-три. Не представляешь, сколько девиц мечтают хотя бы раз оказаться в его постели. Эти идиотки верят, что смогут устроить ему ночью настолько грандиозное шоу, отчего он ошалеет и останется с ними навсегда. – я краснела на этой фразе, а Медная начинала смеяться ещё громче, – Только вот незадача. Появился Серебряник и планам с глубоким минетом пришла хана. Их идеал теперь ходит с тобой за ручку по академии и пылинки с тебя сдувает. Тебе не стыдно отбирать опиум у народа? Даже надежды на разовый секс из-за тебя накрылись чугунным тазом. Потому не удивляйся, за что девки универа тебя не любят. Они почти молятся, чтобы ты наконец ему надоела, и они бы смогли вновь выстроиться километровой очередью к его ногам.
– А ты тоже думаешь, что однажды я ему… надоем?
Я бы никогда не решилась задать такой вопрос Уле – ее ответ я и так прекрасно знала. Была наслышана много раз. Она уверяла, что Андрей лишь играется со мной, а, узнав мою фамилию и положение в обществе, надеется еще и использовать для выкачивания денег. Ведь сам он не так обеспечен.
А вот мнение Дарины, хоть и с большой опаской и волнением, но я действительно хотела услышать. Эта девочка всегда честно и открыто высказывала все, что думала.
– Ну… я не могу с уверенностью утверждать, какими будут чувства людей лет этак через десять или пятьдесят. Но я видела вас с утра возле тополей, и то, как он смотрит на тебя – это просто охохоюшки... Серебряник, ты же знаешь, что Зимний принц меня не интересует? И вся эта любовная тема шагает смело мимо меня, но, блинский, я бы тоже хотела, чтобы я была чьим-то центром мира. Когда он на тебя пялится и прямо жрет глазами, иногда даже мне завидно. Но ты не злись. Я антену-завидняк только на минуту и в режиме «по-доброму» себе позволяю.
– А я совсем и не злюсь, – качнула головой. – Я уверена, что ты встретишь того самого, который будет смотреть на тебя с бескрайней любовью. Ты же такая настоящая и классная.
– Ой, все, смутила меня. – она искренне улыбнулась. – Мне надо бежать в другой корпус. До завтра!
*
– А теперь, дамы и господа, представляем вашему вниманию работу Зимнего Андрея. – произнёс мужской голос из динамика и свет в зале снова погас.
Глава 24
После того как фильм Андрея заканчивается и на экране возникают финальные титры, в зале на пару минут воцаряется кромешная тишина. Зрителям требуется время, чтобы вернуться в реальность после увиденного. Осознать, где они. И вновь начать дышать.
Мне кажется, лишь по-настоящему одаренный человек или тот, кто вкладывает в свое дело всю душу, способен посредством своего труда заставить другое сердце биться сильнее.
Подарить возможность увидеть, а вместе с тем и испытать нечто поистине замечательное или же вызвать стойкое желание стать лучше. Сбросить с себя ненужную шелуху, в которую мы отчаянно кутаемся день ото дня, и устремить свои мысли и действия к добру.
Его фильм за короткое время смог рассказать, насколько могущественна сила красоты в нашем мире. О том, как она может властвовать и подчинять. Но при этом перед нами плавно и ненавязчиво открыли правду на то, что без внутреннего света и добра даже самая совершенная красота становится крайне уродливой. Она хороша лишь на первый взгляд, а после – меркнет под слоями зла, порока и безнравственного поведения.
А фильм Андрея показал, что основной свет в мир несет добро, искренность и любовь.
Эта мысль так яро откликается в моем сердце, что я спешно подношу пальцы к глазам и вытираю выступившие слезы.
Поворачиваюсь на Улю. Если она заметит, начнет смеяться и снова скажет, какая я мягкотелая.
Однако подруга не двигается. Она тоже выглядит пораженной увиденным. Фильм не вызвал у нее слезы, как у меня, но она неотрывно продолжает смотреть на белый экран, что-то усиленно обдумывая.
Ее реакция вызывает внутри меня радость. И дает веру, что, возможно, однажды они все же смогут наладить отношения с Андреем. Это будет так чудесно, и мы наконец сможем нормально общаться втроем.
Неожиданно отдельная дверь, ведущая в нашу маленькую ложу, открывается. Внутрь входит девушка. Я пару раз видела ее в компании Андрея. Она учится с ним в одной группе. А зовут ее, если не ошибаюсь, Неля.
Неля подходит к нам вплотную, приветливо мне улыбается, а потом, наклонившись к Уле, что-то быстро шепчет на ухо.
Расслышать весь диалог не удается, но из тех обрывков, которые долетают до слуха, понимаю, что пришел какой-то парень, кажется Влад, с которым Уля ходила пару раз на свидание, и он просил передать, что ожидает ее снаружи.
– Сева, мне надо идти. – кидает мне подруга, мельком взглянув в мою сторону. – Оставшееся псевдо-высокоинтеллектуальное кинцо досмотришь тут одна, лады?
– Конечно, без проблем. Все нормально?
– Да-да, все отлично.
– Тогда хорошего тебе вечера.
– Ага, и тебе.
Она чмокает меня в щеку, спешно поднимается с места, хватает свою маленькую черную сумочку, которую ранее кинула на пол рядом со стулом, и идет к выходу вместе с Нелей.
Буквально через минуту дверь за ними снова закрывается, и в ложе я остаюсь совершенно одна.
В зале все так же темно. Даже экран гаснет, лишая последних вспышек света.
Затем все тот же мужской голос из динамиков бодро объявляет:
– Давайте поприветствуем, не побоюсь этого слова, звезду нашего Дворца. Будущего режиссера, чьи фильмы уже сейчас проникают в самое сердце каждого зрителя. Дорогие зрители Малахитового, поддержим же громкими аплодисментами Зимнего Андрея.
Двоим молодым режиссерам, чьи короткометражки были показаны первыми, также была предоставлена возможность выступить с небольшой речью сразу же после окончания их работ.
Большей частью они говорили о сьемках, о своих преподавателях, о команде, с которой работали или о том, что именно их мотивировало и вдохновляло на создание фильма.
Прижав руки к губам, на которых появляется улыбка, я напоминаю себе один сплошной сгусток нервных окончаний, с нетерпением ожидающий появления Андрея. Меня буквально колотит изнутри эмоциональный фонтан, настолько сильно я взбудоражена и горда им.
Никто не приукрашает действительность, утверждая, что Зимний мастерски умеет выстроить кадр.
У него это получается на каком-то интуитивном уровне. Когда я месяц назад спросила у него об этом. Он только улыбнулся, пожал плечами и шепнул, что с детства смотрит на мир так, словно постоянно снимает тот или иной фильм. И иначе просто не может.
Вместе с тем ему удается сформировать связь между зрителем и героем своей картины. Такую сильную, что начинаешь безусловно верить в происходящее на экране. Проживаешь вместе с персонажами их жизни. Сопереживаешь. Улыбаешься, когда они счастливы, грустишь, если им приходится испытывать боль, и облегченно вздыхаешь, когда они достигают своих целей. Чувствуешь столь сильную радость, будто сам обрел мечту.
Именно такие эмоции вызвала у меня его более ранняя работа, которую он создал на третьем курсе.
Андрей появляется на сцене в темно-синих джинсах, простой белой футболке и угольно-черном пиджаке, идеально сидящем на его плечах. Я прекрасно знаю, что он не посещает стилистов и его максимум у парикмахера – это слегка подстричь концы. Но светло-русые волосы, как и всегда выглядят так, словно над утонченным творческим беспорядком, царящим на голове старшекурсника, колдовал настоящий мастер.
Его волосы удивительно мягкие на ощупь, и я каждый раз трепещу от мысли, что имею возможность зарываться в них руками и вдыхать запах Андрея.
Его аромат уникален.
Как и все в Зимнем.
Мне кажется, таких как он больше нет на всей нашей планете.
Разве может обычный человек пахнуть уверенностью, свободой, сладкими специями и брызгами океана?
Остановившись на середине сцены, он вначале смотрит в сторону моего ложа, подносит руку к губам и, улыбнувшись, посылает мне воздушный поцелуй.
Мир замирает, а за спиной у меня вмиг вырастают крылья. Я парю и купаюсь в облаке счастья. Спешно посылаю ему ответ, отбросив всякое смущение.
Андрей снова поднимает руку, ловит в воздухе мой невидимый другим поцелуй и прижимает его к груди. И только после этого поворачивает взгляд к зрителям. Два раза стучит указательным пальцем по микрофону и, приветственно кивнув головой, произносит:
– Приветствую, Малахитовый Дворец!
Зал в ответ взрывается бурными овациями и какие-то девушки – слишком много девушек – начинают нещадно вопить:
«Зимний Принц – ты лучший! Возьми нас в свой следующий фильм. Зимний красавчик Принц!»
Я их понимаю и не должна осуждать, но незваная ревность ехидно царапает под ребрами.
Андрей, как и всегда шикарен. Подобен сверхчеловеку, чья харизма разливается бурной рекой по всей аудитории. Мгновенно затапливает сидящих и сводит толпу с ума.
Он поднимает вверх обе руки и, как искусный дирижёр, просит зрителей плавно затихнуть.
– Спасибо за такой теплый прием. Давайте еще раз поблагодарим всю съемочную группу, потому что один я бы точно не справился. Мне посчастливилось собрать команду лучших. Поверьте, без них ничего бы не вышло. Все во Дворце знают, что камера в руках Стаса Савельева умело порхает и периодами жалит. – в зале раздается смех. – И только Янка Ромова способна так безжалостно кромсать диалоги в набросках сценариев, которые я пишу. Без нее актерам пришлось бы учить бесконечные монологи. – снова звучит хохот. – Оля Дубова, Катя Смолова, Никита Сом и Кирилл Онежин – им отдельное спасибо. Они великолепно перевоплотились и создали именно таких героев, какими я хотел их видеть.
– Без твоего наставничества и поддержки у нас бы ничего не получилось. Ты супер, Андрюш! – раздается звучный женский голос из зала.
– Самый-самый лучший! – кричит рядом с ней брюнетка.
Это те самые актрисы, Ольга Дубова и Екатерина Смолова.
Я знаю, что между ними и Андреем ничего нет, но они обе так красивы и так обольстительно ему улыбаются, что внутри снова начинает царапаться ревность.
Как бы я не убеждала себя, что ревность, подозрительность и недоверие – ужасны и совершенно недопустимы. Они лишь унижают того, кто их испытывает и проявляет. Но каждая девушка, кидающая на Зимнего взгляд «ах-я-на-все-согласна», вызывает внутри меня целый шквал. Волнение и вместе с ним… постыдный страх потерять его. А моя внутренняя борьба никак не помогает одолеть сомнения, как бы нещадно я не отчитывала саму себя.
– Зимний самый Лучший! – кричит в ответ на мои мысли какая-то группа девушек с задних рядов.
И все студентки академии тут же хором поддерживают данное утверждение.
Андрею снова приходится успокаивать толпу. Он перечисляет еще несколько ребят, работающих вместе с ним над фильмом, а потом кидает в сторону моего ложа хищный взгляд, от которого тело вмиг начинает гореть, и бархатным голосом произносит:
– Но есть еще один совершенно особенный для меня человек, без которого моя картина мира никогда бы не обрела всех тех красок, которые в ней присутствуют в данный момент.
Я замираю. Прижимаю ладони к груди, боясь, как бы оно не выскочило. К щекам приливает кровь.
– Я хочу выразить благодарность моей любимой девушке и музе.
Свет прожектора неожиданно нацеливается на ложе, в котором я нахожусь.
Остро ощущаю, сколько глаз в ту же минуту поворачивается на меня, но волнение, бьющееся в теле, утихает.
Оно ослабевает, потому что Андрей ловит мой взгляд. Держит его прочно. Не позволяет отстраниться и улыбается той своей мягкой улыбкой, при виде которой мне не страшно ничего на свете.
– Серебряная принцесса, спасибо, что ты появилась в моей жизни. Ты мое вдохновение и самое дорогое сокровище. – из зала доносятся расстроенные женские голоса, и Андрей добавляет, – Уважаемые девушки, если вдруг кто-то до сих пор не знал, я официально объявляю, что мое сердце целиком и полностью отдано Северине Серебряной. А вас парни, попрошу запомнить ту, кого следует обходить стороной и не лезть с подкатами, если вы вдруг не хотите обрести проблему в моем лице.
– Андрюх, мы не идиоты, чтобы лезть к твоей девушке, – кричит ему какой-то парень из зала.
– Никит, я не сомневаюсь. – ослепительно улыбается Андрей. – Просто уточняю для особо непонятливых. Которые, как выяснилось, все же имеются в Малахитовом. – он делает паузу и иронично добавляет, – Так что, дорогой Антон Паромов, твоя надежда заполучить мою девушку себе в репетиторы похвальна, но давай ты сейчас сам, без новых ощутимых подсказок, поймешь, что следует угомониться. Друзья, если вдруг его нет сегодня в зале, сделайте одолжение, передайте ему мои слова. – и вроде Зимний говорит шутливо, но вместе с тем в его словах ощущается стальная угроза.
