Текст книги "Измена. Серебряная Принцесса (СИ)"
Автор книги: Чинара
Соавторы: Стеффи Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 30
– Тебе не холодно? – спрашивает Андрей, плотнее укутывая меня в свой пиджак.
– Нет, – тихо шепчу в ответ. – Рядом с тобой мне очень хорошо.
– А мне с тобой, Севушка. – довольно улыбается он, а затем неожиданно говорит, – Знаешь, я почему-то никак не могу представить тебя с серебряными волосами, – при этом пальцами играет с одним из моих локонов. С теплом смотрит в глаза. – Привык к тому, что ты у меня блондинка, северное сияние.
– Тебе не нравится серебряный цвет волос? – быстро спрашиваю, страшась получить положительный ответ.
Его высказывание немного пугает. Понимаю, что это всего лишь цвет, но вдруг он как-то повлияет на наши отношения? Значит ли это, что Андрею полностью перестанут нравится мои волосы? Или я сама?
– Мне понравится любой цвет твоих волос, Севушка. Я поддержу тебя, даже если ты решишь добавить к своему благородному серебру пару кричащих розовых прядок. – шутливо отвечает Зимний, полностью рассеивая мои глупые страхи.
Плотнее прижимаюсь к мужской груди и что-то дергает признаться:
– Папа обожает мои волосы. Цвет, длину, структуру. Он словно гордится ими. У мамы тоже были длинные волосы. А мои с рождения точно такие же, как у нее. Правда, я сама этого не помню, но мне рассказывали... Бабушка часто нас сравнивает. И если честно, ба говорит, что у мамы волосы были более густые и красивые. Но мне все же приятно осознавать, что я на нее похожа. – на минуту замолкаю. – Оттого меня никогда коротко не стригли. Ни разу, представляешь?
– Вообще ни разу?
– Нет.
– Ого. Мне сложно тебя понять. Когда я был маленьким, мама отчего-то любила постричь меня налысо. Она проделывала это каждый год утром одного и того же дня.
– И что за день такой необычный?
– День моего рождения.
Кажется, мои глаза распахиваются слишком широко, и я не успеваю сдержать бестактное проявление удивления. Однако Андрей, хитро наблюдая за мной, запрокидывает голову назад и начинает громко смеяться.
– Я заметил по твоим глазам, что ты подумала о моей матери что-то не то… Но она нормальная, правда. Без отклонений. У меня даже справка на этот счет имеется. Если захочешь взглянуть, я принесу.
– Андрей, прекрати. – пихаю его в бок, стараясь подавить собственный неуместный смех. – Ты говоришь ужасные вещи. Не шути так. Я ничего такого не подумала.
– Да-да, конечно, не подумала. А вот я, как стал чуть старше, начал думать и активно сопротивляться. И лет с одиннадцати она перестала превращать меня в преждевременно облысевшего паладина. Правда, для этого пришлось твердо высказаться по поводу своей позиции и для наглядности убежать из дома.
– Ах, бедная Ангелина Денисовна. – охаю я.
– Ах, бедные мои безвозвратно почившие волосы. – нарочито расстроено выдыхает Андрей. – Кто знает, если бы Ангелина Денисовна так не бесчинствовала с моей шевелюрой, может, я мог бы потягаться сейчас с тобой в части длины.
Сознание тут же подбрасывает мне картинку Андрея с длинными до попы волосами, и я уже просто не способна сдержать хохот, рвущийся из горла.
– Тебе бы очень пошло. – хватаясь за живот, говорю ему. – Все парни бы завидовали. А девочки смотрели с восхищением.
– Не сомневаюсь. – снова вздыхает он, а потом поднимает глаза к звездам, сияющим на темном небе и тихо произносит, – Я только однажды спросил ее, почему она так поступала. Ни вшей, ни каких-то других причин для столь кардинальных мер я не находил. Но она только пожала плечами. Сказала, что вроде бы всех мальчиков стригут, вот и она стригла как могла…Только…
– Что? – очень тихо, боясь спугнуть дальнейшее откровение, спрашиваю я.
– Я помню, как в детстве, уже после того, как она в очередной раз избавила меня от волос и отправила на кухню завтракать, я ее не послушался. То есть, сначала я, и правда, потопал на кухню, но потом зачем-то вернулся. Дверь, которую я сам же до этого не закрыл, все так же оставалась приоткрытой и сквозь небольшую щель я увидел, как мама собирает по полу волосы и горько плачет. Слезы крупными гроздьями выкатывались из ее глаза, а она с непонятной для меня нежностью прижимала поднятые с пола пряди к груди. Я тогда ужасно испугался. Подумал, что чем-то расстроил ее. Кинулся к маме. Она сначала вздрогнула от неожиданности, а потом крепко обняла, и сквозь всхлипывания то и дело просила прощения. Тогда я подумал, что потеря моих волос давалась ей тяжелее, чем мне. – он едва заметно трясет головой, словно оттряхивается от охвативших его воспоминаний и следующее предложение произносит уже куда с большей иронией, – Однако, несмотря на сожаления, отказываться от своего странного хобби она не спешила.
– Я рада, что, когда мы встретились, ты не был лысым. – звучать серьезно получается довольно плохо, но я пытаюсь.
– Как ты жестока, принцесса. То есть, хочешь сказать, подсядь я к тебе в тот день гладеньким, как попка младенца, ты бы не посмотрела на меня?
Крепко сжимая губы, трясу головой.
– Я тебе не верю.
– Я бы попросила того парня, который сидел рядом, ни в коем случае не отсаживаться от меня, а пересесть ближе, чтобы ты точно ко мне не подсел.
Чувствую, как на моей талии смыкается стальная хватка. В серо-голубых глазах искрит лукавый огонь. Кровь мчит по моим венам вместе с буйством адреналина. Хочется встать и убежать. Но убежать лишь для того, чтобы в следующую секунду быть пойманной им. Самым прекрасным хищником с самыми прекрасными волосами. Но даже будь он полностью лысым я бы все равно считала, что лучше него нет никого на свете.
– Ты нарываешься на наказание, принцесса. – глухим голосом озвучивает мой приговор.
– Могу я его как-то избежать? – облизывая пересохшие губы, спрашиваю я.
Взгляд Андрея темнеет.
– Есть пару способов. – говорит он за миг до того, как мы сливаемся в диком поцелуе.
Глава 31
Мне нравилось то, что происходило между нами. Каждый миг был подобен вспышке блаженства. Дни дарили крылья, и я наивно, беспечно парила, не представляя, что падать вниз окажется невыносимо больно.
Рядом с ним я была счастлива. Безусловно. Неоспоримо. Полностью.
Счастлива, как никогда прежде.
До знакомства с Андреем я и представить себе не могла, что можно испытывать подобную эйфорию. Что можно безудержно радоваться новому утру. А все потому, что вскоре предстояла встреча с ним.
Я обожала сидеть на его коленях. Вдыхать запах мужества и брызг океана. И слышать, как напротив моего бьется его сердце.
Я любила его смех, его острый ум, храбрость, чувство юмора, то как он ловил кадры, сделав рамку из пальцев, а затем показывал их мне. Чаще всего он ловил таким способом меня и нарочито строго велел: «Замри». А потом доставал свою древнюю портативную камеру и принимался снимать.
В начале наших отношений я смущалась и пыталась убежать, но потом, постепенно, мне самой начал нравиться процесс. Задорный огонек горел в глазах Зимнего. Он шаг за шагом раскрепощал меня, открывал те стороны, о которых я сама не ведала. И, приняв бремя актрисы, напускала на себя томный вид и отчаянно позировала.
Он улыбался, широко и искренне, подбадривал словами, жестами, аплодисментами. Никогда не уставал повторять, что я прекрасна.
И, если задуматься, рядом с Андреем моя самооценка выросла. Правда, я не сразу это осознала.
Мне нравилась его честность, прямолинейность, открытость, и я была всем сердцем уверена, что Зимний принц относится к той категории людей, которые никогда не совершат подлость.
Никогда.
Но должно быть «никогда» отчаянно захотело преподать мне урок.
За короткий срок Андрей стал неотъемлемой частью моей жизни, и я не представляла, что это может как-то измениться. Одна только мысль об этом меня страшила. Ужасала.
Рядом с ним нестерпимо хотелось стать лучше. Конечно, у меня с самого детства имелись цели и стремления, но близость Андрея преображала, усиливала и увеличивала их количество.
Обнявшись, мы могли молча часами сидеть в парке и наблюдать за мерным движением облаков на небе. Нам не всегда требовались слова. Это не значило, что мы не общались. О, нет-нет. Порой мы болтали без умолку и не могли остановиться. При этом часто понимали друг друга с полуслова. Я начинала предложение, а он его заканчивал. Да, возможно другими словами, но суть, сама мысль была одна.
Если мы находились в одном и том же пространстве, то словно чувствовали друг друга. Это выходило как-то само по себе. Непроизвольно. Как волшебство.
Что-то щелкало внутри. Я резко поднимала глаза или поворачивала голову и тут же встречалась с его взглядом. И сразу ловила на его губах улыбку. Самую красивую улыбку на свете. Во всяком случае для меня. Она плавила все мое нутро. Перед ней у меня никогда не было ни единого шанса.
Но больше всего потрясало то, что эта улыбка возникала из-за меня. Она принадлежала мне. И это сводило с ума. Я боялась, что однажды, проснувшись, узнаю, что все случившееся лишь привиделось мне, показалось.
А он только и делал, что доказывал, насколько беспочвенны страхи и сомнения. Поступками и словами воспламенял меня изнутри. Повторял, чтобы не смела сомневаться. Никогда.
И снова это недолговечное «никогда» … Горько смешно.
Я честно не понимала, что Зимний нашел во мне. Почему обратил внимание. Ведь я не столь яркая, как та же Уля, например. В моем характере нет той силы противостоять общественному мнению, которая бурлит в Дарине.
Я обычная, тихая и часто лишь плыву по течению…
Но он все же выбрал меня.
Когда Андрей шептал на ухо:
– Люблю тебя, принцесса, – то моя душа поднималась к звездам, рассыпалась на атомы, искрила от счастья.
Сердце вспыхивало, стоило ему посмотреть затуманенным взглядом. Тем взглядом, в котором обнажаются самые тайные желания.
Он никогда не давил на меня в плане близости. Но любил искушать. Ему доставляло удовольствие смущать наивную Северину. А мне бессовестно нравилось слышать про бесстыдства, которые он обещал однажды со мной проделать.
Я говорила ему: «Прекрати.» Но внутренне молила: «Прошу говори, только не останавливайся.»
И он знал. Он видел все в моих глазах. Он считывал меня, как раскрытую книгу. Возможно, мне следовало оставаться загадкой, но я не могла. Не перед ним.
У него имелось полно возможностей довести дело до конца. Множество случаев, когда он мог бы слегка надавить. Лишь слегка, большего не требовалось. Ведь я теряла контроль над разумом, стоило ему только начать нежно целовать мою шею. И полностью его лишалась, когда поцелуи Зимнего жадно поглощали мои стоны и дыхание.
Я так часто была на грани, что стыдно признаться… И я так часто была готова эту самую грань перейти. Но Андрей, именно он, а вовсе не я, всегда находил в себе силы остановиться. Порой вызывая внутри меня невысказанный протест и острое разочарование.
– Знай, я хочу этого в тысячу раз сильнее, чем способна захотеть ты, принцесса. Но я также хочу, чтобы ты была полностью уверена в своем выборе. Не хочу, чтобы ты потом пожалела. Потому я готов ждать столько, сколько тебе потребуется.
– А как ты без этого обходишься… Тебе, наверное, сложно… Ведь вы, парни… Ну… вам это очень надо и…
– О, – покусывая мочку моего уха, посмеиваясь, отвечал Андрей, – Моя правая рука может творить чудеса, малышка. Тебе не о чем переживать.
Он специально заглядывал в мои глаза, желая увидеть реакцию. А я пунцовая, пыталась спрятать лицо у него на груди.
– И когда моя рука умело работает, то в моих мыслях всегда только ты, Северина. А ты?
– Что я? – непонимающе переспрашивала я.
– Ты думаешь обо мне, когда трогаешь себя?
– Я не… – кажется, даже кислород было трудно вдыхать. – Я нет. Андрей, я никогда…
– Никогда? – переспросил он.
– Прекрати.
– Почему?
– Мне стыдно.
– А если так?
Его пальцы неожиданно оказались на самой чувствительной точке моего тела, а губы нежно коснулись шеи.
– Андрей…
– Ты не представляешь, как я польщен и как я горд узнать, что мои пальцы были у тебя первыми. Но я великодушно готов сделать исключение и для твоих, – глухо шепнул он, заставляя сжать бедра. – Только есть одно важное условие.
От его прикосновений мир вокруг начал кружиться, и я обеими руками крепко обняла его шею.
– Представлять можно только меня, малыш. – эти слова ударили в голову вместе с пиком наслаждения. – Только меня и никого больше.
Глава 32
Сквозь стеклянную стену вип-зоны наблюдаю за буйством танцующих тел. Они плавно двигаются там внизу, на танцполе. Извиваются, сплетаются, разлучаются. Свет софитов скользит по ним, словно по морской глади. Выискивает русалок, утроивших иступленные пляски на глубине.
Кажется, веселье так близко, стоит только протянуть руку. Но на самом деле я бесконечно далека от него. Между нами миллионы световых лет.
На втором этаже здания музыка не так сильно обескураживает, как на первом уровне, но все равно осязаема. Она будто течет по стенам и извивается под ногами. Дышит рядом с тобой и иронично усмехается прямо в лицо.
Час назад я опасалась, что оглохну. Стоило нам с Левой войти в клуб «Оазис грешника 911», как я машинально приложила ладонь к правому уху. Но на вопрос Золотого, все ли хорошо, только улыбнулась и быстро кивнула.
– Точно? – с весельем уточнил он.
– Да. Просто немного непривычно, – стараясь перекричать шум, попыталась ответить я.
Сегодня его день рождения. Его праздник. И я точно не собираюсь выказывать какие-то недовольства. Это будет неправильно, вопиюще невежливо.
Если моему другу здесь нравится, значит, мои уши вполне могу перетерпеть этот вечер. К тому же я здесь только ради Левы.
Однако не могу отрицать возникшего в душе небольшого чувства разочарования, от того, что Золотой не пригласил Дарьяну поехать с нами.
Меня мучает вопрос, что именно она хотела сказать?
Почему приехала столь внезапно? Буквально за пять минут прислала сообщение, что подъезжает к моему дому.
И тот ее взволнованный взгляд никак не выходит из головы.
Я открыла дверь. Впустила подругу внутрь, и она, не разуваясь, спешно выпалила:
– Мне надо тебе кое-что рассказать, Северина. Я долго думала и считаю, что будет правильно, если…
Но договорить Медная не успела. За спиной послышались шаги. А следом Левин голос:
– Севушка, ты уже готова? Мы можем идти? Медяк, ты…?
– Ты занята, да? Сорян. – неожиданная гостья опустила глаза. – Извини, я приперлась к тебе вечером, даже не предупредив.
– Да, медяк, ты все верно понимаешь и вроде бы схватываешь на лету. Моя подруга и я сегодня заняты. – Левина рука опустилась мне на плечо. Сам он улыбнулся, посматривая сверху вниз на Дарьяну, хотя в его взгляде я с легкостью угадывала недовольство. – Тебе лучше всего уйти.
– Дарьяна, не надо извиняться. – ответила я, а потом повернулась на Леву и тихо шепнула. – Лева, пожалуйста, прекрати.
В моих глазах была просьба, на которую я не имела права. Я знала, что они с Медной не особо ладят и вряд ли стоило рассчитывать на то, что Золотой поймет и пригласит ее поехать вместе с нами праздновать его день рождения. Но я все равно очень на это надеялась.
Но он, к сожалению, не смог считать мою просьбу. Только широко улыбнулся, подмигнул и сказал:
– Я буду ждать тебя в машине, Севушка.
Когда он вышел, Дарьяна тоже собралась уходить. Мне стало перед ней ужасно неловко. Я осторожно коснулась ее плеча и негромко сказала:
– Извини, пожалуйста, что так получилось. Если бы я заранее знала, что ты хочешь прийти в гости, то я бы…
– Серебряник, ты сдурела? Ты за что извиняешься? Я сама приперлась к тебе в девятом часу, но не бери в голову. Все нормально.
– А что ты хотела мне сказать?
Она быстро обернулась, словно проверяя закрыта ли входная дверь и не сможет ли нас кто-то услышать, но потом махнула рукой и выдохнула:
– Да, забей. Я лучше потом расскажу. Встретимся вдвоем, спокойно посидим и нормально поболтаем.
– Отличная идея! С меня кофе и тортик! – предложила я с улыбкой.
– Заметано, серебро. Если помнишь, я предпочитаю шоколадный шоколад с шоколадом. – ухмыльнулась она в ответ.
– Позабочусь, чтобы было три вида шоколада.
– Такая ты милаха. Ладно, не буду больше задерживать, вижу, у тебя намечается романтишность с Золотым. Желаю ему удачи.
– Нет-нет, что ты! Здесь нет никакой романтики. Ничего такого. – спешно заверила я подругу. – Мы же с Левой друзья.
– Ну-у, ты как знаешь, а я поехала обратно домой.
– Погоди, а как ты добиралась?
– Точно не на своих двоих, – хмыкнула девушка, – На такси, конечно.
– Подожди, пожалуйста, буквально секундочку. Николай еще здесь. Я попрошу его отвезти тебя домой.
Она сопротивлялась и грозилась уйти. Но порой я тоже могу быть настырной. И через пять минут наш водитель повез Медную домой, а я села в салон Левиного модного автомобиля.
– Ты не можешь найти нормальных подруг? – досадливо заметил Золотой.
– Дарьяна нормальная, – обиженно парировала я. – Мне неприятно, что ты так о ней отзываешься.
– Прости, Севушка. – он наклонился ко мне и чмокнул в щеку. – Только не сердись. Сегодня ты не можешь себе этого позволить. Сегодня моя днюха. А, соответственно, мои прихоти и желания. Так?
– Так.
– Отлично, тогда погнали.
В руке легонько покачивается бокал холодного шампанского, но за последний час я едва ли сделала три глотка. Мое тело сидит на небольшом темно-алом диванчике, глаза неотрывно наблюдают за танцующими, а мысли тем временем пребывают совершенно в другом месте.
– Северина, может, налить тебе выпить чего-нибудь другого? – раздается голос в непосредственной близости от меня.
Приходится пару раз моргнуть, чтобы вернуться в настоящий момент и осознать, где именно я нахожусь.
Напротив возвышается крупный парень. На нем черные штаны, светлая рубашка будто обсыпана алмазной крошкой, а каштаново-золотистые волосы выверено зачесаны назад.
Не дождавшись ответа, он выдвигает новое предложение:
– Будешь ром с колой?
Его зовут Валентин Золотников. На официальных мероприятиях семей аристократов он обычно сдержан и молчалив, но сегодня я наблюдаю совсем другую его сторону. Развязный тон, обилие пошлых шуток и неуемную инициативность.
Хотя, все дети аристократов, которые собрались в этой комнате, ведут себя иначе. Совсем не так, как на приемах.
Не могу сказать, что я совершенно ошарашена. Но все же некоторое удивление присутствует. Такими – другими – я наблюдаю их первый раз в своей жизни.
Само место снимает с их плеч какие-либо сдерживающие рамки. И мои знакомые полностью преображаются. Раскрепощенные и расслабленные, они всецело наслаждаются вечеринкой. Девушки громко смеются, намеренно распивают алкоголь, почти в том же количестве, что и парни. Эффектно курят тонкие сигареты и выдыхают ртом колечки дыма.
Так-то я против курения, но у Эллы получается завораживающе красиво.
Парни, сбросив кодексы джентльменов, позволяют себе провокационные комплименты, за которые в иных обстоятельствах можно заработать существенные проблемы. Но представительницы драгоценных и полудрагоценных слоев даже не думают обижаться. Им, определенно, приятно получать внимание ребят.
Но всегда найдутся исключения. Одно точно присутствует в комнате и довольствуется обществом самой себя.
Здравствуйте, я Северина, на моем лице можно прочесть о безмятежности бытия, но на самом деле я понятия не имею, куда себя деть.
Как славно, что я так славно умею прикидываться невозмутимой, когда внутри все тревожно потряхивается.
Чувство, будто комнатный цветок вытащили из горшка и кинули в поле, но не сообщили, как ему запихнуть свои корни в чужеродную среду. Мне стыдно за саму себя. И даже немного обидно, что я не такая, как другие.
С одной стороны, где-то глубоко в душе, возможно, мне бы хотелось хотя бы на миг стать однажды такой же дерзкой, уверенной в себе и смелой, как та же Виола или Элла, но я банально так не умею… Не могу. Мысль о том, что я сделаю что-то, что просочится в прессу и расстроит папу вызывает внутри дикий ужас, подобный краху миру.
Уля, несомненно, была права, когда намекала, что я не представляю, как следует нормально развлекаться.
Только с Зимним у меня почти получалось быть другой, но даже он сказал, что я слишком скучная…
Боль.
– Северина? – снова обращается ко мне Валентин.
Испытываю чувство неловкости. Юноша проявляет ко мне банальную внимательность, а я витаю где-то в своих мыслях и бесцеремонно игнорирую его вопросы. Чтобы сгладить углы, как можно вежливее улыбаюсь и приподнимая бокал, который держу в руке, говорю:
– Спасибо, но, думаю, мне хватит шампанского.
– Ну, как знаешь. Если что-то захочешь, обращайся.
– Спасибо.
Золотников ухмыляется, кивает и возвращается обратно к группке парней, которая стоит ближе всех к выходу.
Прохожусь глазами по комнате. С грустью отмечаю, что Лева до сих пор не вернулся. Некоторое время назад он вышел с одной из девушек. Диана подошла к нам и, обратившись к Золотому, тихо сказала, что она подготовила особый сюрприз. Но подарить его имениннику можно только в приватной обстановке.
Мой друг заинтересованно ухмыльнулся. Спросил у меня, не буду ли я против, если он отойдет на пару минут, посмотреть, что там такое ему приготовили. И я, конечно, не была против. Тогда он встал и последовал за девушкой. А я осталась сидеть одна.
Прошло не меньше пятнадцати минут.
Видимо, Диана декламирует ему стихи собственного сочинения, – думаю я и делаю глоток шампанского.
Общество Левиных приглашенных составляют представители драгоценных и небольшое число полудрагоценных, чьи семьи по достатку ничем не уступают первым, а порой и находятся на одном с ними уровне. Золотой солидарен с моим отцом в мнении, что поддерживать дружеские отношения следует только среди своих.
Он вполне мог бы позвать Дарьяну, – неосознанно отмечаю про себя, – Ее род ничем не хуже, чем все остальные.
Однако в глазах аристократии он хуже тем, что не так состоятелен. – шепчет второй голос.
Видимо, громкая музыка Оазиса дурно влияет на мое сознание. Я начинаю его дробить и общаться сама с собой.
Отгоняю прочь глупые мысли.
Лева вовсе не из-за бедности семьи Медной отпускает в ее адрес нелестные замечания, а лишь от того, что у них отчего-то возникал личная неприязнь. Вот и все.
Например, та же Уля никак не относится к драгоценным, но он всегда брал ее с нами, когда я его об этом просила. Мысль о Лисицыной незамедлительно формирует внутри меня сгусток раздражение. Чтобы развеять его, снова прохожусь глазами по гостям друга.
Компания разбилась на небольшие группки. И на одном из угловых диванчиков сидят девушки. Они оживлённо болтают и много смеются.
Их кружок видится островком веселья, но я никогда не решусь встать и подойти к ним. Если даже желание начнет отбивать на моей голове чечетку, то ему все равно не удастся побороть робость, сжимающую Серебряную в крепких объятиях.
Да, я умею безукоризненно держаться в обществе. Вряд ли кто-то сейчас способен заметить, какую неуверенность испытывает каждая клеточка моего тела. Бабушка научила в любых обстоятельствах держать лицо. Но это лишь внешний фасад.
Когда мы только зашли, Лева громко со всеми поздоровался, я тоже улыбнулась и сказала:
– Привет.
Золотой посадил меня за свой диван именинника. И оказалось, что сидеть на нем намеревались только мы вдвоем. К нам так никто и не подсел. Ни тогда, когда он был рядом, ни тогда, когда ушел.
Ощущаю себя немного брошенной, но быстро одергиваю себя. Ловлю чей-то взгляд. Сразу натягиваю на лицо дежурную улыбку. Я должна выглядеть веселой и довольной. Веселой и довольной.
Снова перевожу глаза на танцпол. Собственно, я смотрю туда, потому что стараюсь найти себе хоть какое-то занятие.
Хочу ли танцевать?
Скорее нет. Не то настроение. И потом, обычно я танцую исключительно за закрытой дверью своей комнаты, когда никто не видит. А среди стольких взглядов буду лишь ощущать неловкость.
В Малахитовом Дворце студенты, состоящие в группах, довольно часто устраивают небольшие концерты. Папа не противиться, если я сообщаю, что хочу посетить какой-то из них, так как все они регламентировано заканчиваются до девяти вечера.
Мы ходили на парочку вместе с Андреем. Или же втроем. Стас тоже иногда приходил.
Вот кого никогда не волнует мнение толпы и всей галактики, так это Зимненго. Он крайне далек от категории парней я-никогда-не-танцую-даже-не-проси. Он из тех, кто чувствует ритм и полностью отдается ему, не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Безудержно, смело, плавно.
– Бро, ты позоришь нас с Риной, – как-то заметил на одном из таких концертов Стас.
Но Андрей с беззаботной улыбкой показал ему средний палец, а потом прижался ко мне со спины и начал подначивать двигаться вместе с ним.
Когда он так делал, моя скованность проходила. Не сразу. Постепенно. Поэтапно, с каждым его легким поцелуем в шею, она сползала и отпускала. Рассеивалась. А я, наконец, расслаблялась. Позволяла его рукам направлять свое тело. Мечтая когда-нибудь научиться так же безумно и дико отдаваться музыке, как он.
– Ты, надеюсь, не грустишь без меня, Севушка? – раздаётся возле уха шутливый голос друга.
Оборачиваюсь, встречая улыбкой Золотого, и отгоняю прочь глупые воспоминания.
Внутренне злюсь на себя. Злюсь за то, что, несмотря на боль, эти мысли все еще дарят тепло.
Почему я снова вспомнила Зимнего?
Почему не перестаю о нем думать?
Предатели не достойны того, чтобы мы тратили на них даже миг своего времени.
– Нет, все отлично. – надеюсь, он не заметит, что я слегка преукрашаю действительность.
– Извини, что задержался. Прикинь, Диана читала мне стихи собственного сочинения. Я прифигел.
– А я так и подумала. – отвечаю я, но он отчего-то бросает на меня недоверчивый взгляд, а потом и вовсе усмехается.
– Классное место, да? – обводя взглядом зал, интересуется Золотой.
– Да, здесь очень мило.
Лева снова смотрит на меня и вдруг начинает громко смеяться.
– Сева, только ты могла сказать, что в Оазисе мило. – он кладёт руку на спинку дивана и придвигается ближе ко мне, – Но меня мало заботит, что творится вокруг. Главное, ты рядом.
– Скажешь тоже. – фыркаю я.
– Я не шучу. Угадай, по кому я сильнее всего скучаю, пока нахожусь в другом городе?
– Дай-ка подумать. – задумчиво прикладываю палец к губам, – Знаю! По Елене Федоровне? Ночами, наверняка, не спишь? – называю имя его репетитора по математике, на которую он мне жаловался сотни и тысячи раз.
Лева снова начинает хохотать.
– Эта ведьма насиловала меня морально.
– Зато ты сдал экзамены.
– Сева, но ты же понимаешь, что я скучаю вовсе не по Елене Федоровне. Даже не по родителям. – он смотрит прямо мне в глаза, заставляя начать нервничать, и говорит, – Я скучаю только по тебе.
Его взгляд неожиданно смущает. Ладонь Золотого опускается на мою голую коленку. И в ту же секунду неловкость панцирем сковывает тело. Корю себя, что не выбрала те серые брюки, а облачилась в платье. Кидаю быстрый взгляд на его пальцы и убеждаю себя, что это лишь дружеский жест, ничего более. Это же Лева. Мой лучший друг. Все хорошо.
– Если такими речами ты рассчитываешь заключить со мной договор на репетиторство, то мой ответ – нет. – шутливо говорю я.
– Ты откажешь мне второй раз? – изображает жалостливые глаза обиженного кота.
– Откажу. Я вряд ли смогу тебя чему-то научить, но мы точно поссоримся.
– Севушка, иногда можно ссориться, чтобы потом бурно мириться. – в его голосе проскальзывает подтекст, который я всячески пытаюсь не расслышать. Но он присутствует, и шкала смущения скачет вверх.
– Я предпочту, чтобы наша дружба никогда не знала ссор, Левушка.
Возможно, мне просто кажется?
Вдруг я накручиваю себя?
Пожалуйста.
Рука уходит с моей коленки. Я незаметно выдыхаю напрасное беспокойство, которое себе вообразила. Лева тянется к низенькому столику из черного дерева. Берет бокал с крепким алкоголем и залпом осушает содержимое. Затем возвращает внимание на меня. Что-то вынуждает и меня сделать маленький глоток шампанского.
– А что, если наша дружба перерастет в нечто большее? – наклоняясь ближе, спрашивает Золотой. И скашивает на миг свой взгляд на мои губы.
А вот сейчас мне точно не кажется.
Может, он пьян?
Потому задает такие странные вопросы? Он же не серьезно…Нет.
Хоть бы не серьезно, пожалуйста…
Мыслями возвращаюсь в прошлое. Совершаю большой скачок. Мы были еще совсем детьми, когда Лева признался мне, что ему нравится девочка, чье имя начинается на букву «С» и она из рода чистокровного металла. Это была подсказка размером с боинг, но я пребывала в таком ужасе от его признания, что не нашла ничего лучше, чем сыграть в полное непонимание.
Так как он не уступал, то я честно перечислила всех известных мне девочек, чьи имена начинались на букву «С». Но то имя, которое он хотел услышать, так и не назвала.
Я очень любила Леву. И люблю. Но только как друга. Как близкого человека. Как брата. Мысль, что я могу ему нравится, казалось дикой и тогда, и сейчас. Она чувствуется неправильной.
– Ты очень хорошо её знаешь, – теряя терпение, подсказал он мне в тот день, пока мы играли в нашем саду.
– Я? – я отчаянно задействовала все свои детские навыки актерской игры, чтобы как можно естественнее изобразить задумчивость, – Да, нет же. Я точно назвала всех, кого знала. Ты уверен, что она из драгоценных?
– Уверен. – хмуро ответил мой друг. – Ладно, забудь.
С тех пор он больше никогда не возвращался к этой теме.
Я была уверена, что это была шалость. Мимолетная детская забава. И у него нет ко мне никаких чувств. Потому я совершенно не была готова к тому, что он снова возобновит эту тему. И сделает это сегодня. Сейчас. В свой день рождения.
– Большее? – переспрашиваю Золотого, пытаясь выиграть время и сразу осознаю, что вопрос тактически провален.
– Да, – а для Левы вопрос крайне удачен. Он улыбается, – Более близкое.
Я нервно петляю взглядом по его лицу и только теперь обращаю внимание на розоватый след возле его уха.
– Тебя испачкали. – шепчу ему.
– Что?
– У тебя помада размазана на щеке. Вот тут, – поднимаю вверх палец, чтобы показать, где именно.
– Это потому что все девочки стремятся меня поцеловать в мой день рождения. – отвечает он, растирая след. И грустно добавляет, – Все, кроме тебя.
– Неправда, я тебя сегодня тоже целовала.
– Только раз, Серебро.
– Тебе мало? – усмехаюсь.
Успокаиваюсь от мысли, что сложный диалог остался позади. Я справилась, сменила тему, и опасаться больше нечего.
– В мой день рождения могла бы побаловать такого красавчика, как я, десятком поцелуев.
– Здесь полно людей.
– И что с того? Я же не прошу ничего непристойного, Севушка. Всего лишь один поцелуй.
Огладываю комнату. Все вокруг веселяться. Пьют, танцуют по углам и болтают. Кажется, никому нет дела до нас с Левой.
– Так и быть, я чмокну тебя еще разочек. Подставляй щеку, именинник.
– С большим удовольствием. – лукаво отвечает мне Золотой.
Он действительно подставляет щеку, но в последний момент, когда я почти касаюсь ее, Левина голова слегка отклоняется в сторону, совершая обманный маневр, и в следующую секунду его губы оказываются прижатыми к моим.
