Текст книги "Принц и Ника (СИ)"
Автор книги: Чинара
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
«Звездные войны: Эпизод 2. Атака Клонов» – жуя попкорн, озвучивает дебелая билетерша в кинотеатре моей головы.
Несколько месяцев назад моя чувствительная задница-предсказательница при первом звуке голоса Агнии протестующе предостерегла не связываться с ней… но договор был подписан до личной встречи.
Поэтому оставались только крепкие слова. Сильные выражения. Непередаваемый фольклор родного языка Эрика.
Практически идеальная кожа, маленькие черты лица и напоминающие бездонные озёра глаза, пленили меня и ещё несколько сотен тысяч ее подписчиков, а в каких только ракурсах мы не снимали ее с Гилбертом в своих фантазиях…
Поэтому съёмка состоялась.
И теперь я с уверенностью могу величать тот опыт Адищем… Как вспомню, так вздрогну.
Пару ночей после удавалось заснуть только с капельками.
Гад Эрик ржал.
Вот тогда принцип «я влюбляюсь в каждую свою новую Модель» дал существенный и осязательный сбой, вызвав внутренние землетрясения. С хрустом и криками. И ему на смену пришёл новый хештег #я_справлюсь.
Это как с внешностью. Каждый человек красив по-своему, уникален и неповторим, только вот при виде не каждого встречного наши слюни субъективно собираются во рту. Если не имеют цели подражать английскому бульдогу.
То же касается и запаха тела. Вряд ли вас манит и дразнит каждая подмышка в душном транспорте. Если манит, то я, правда, не хочу об этом знать…
А голос… чей-то вызывает пробежку пьяных мустангов по телу и безнадежное таяние ледников. Но, говоря о девушке, вышагивающей ко мне… в свое время ее звучание побудило сердце открыться всем религиям и три часа неистово молить заткнуть ее хотя бы минут на пять…
Я согласна подписаться под петицией, в которой желаю красотке Агнии всех благ, счастья, задницу, как у Кардашьян (во время съемки она сама призналась, что это одна из ее «мечташек») и миллионную аудиторию, но при этом не могу побороть желание бегства при виде ее надвигающейся фигуры. И ведь она никак не помогает, а лишь усугубляет. В придачу к голосу, который может с легкостью пробить к ебеням пуленепробиваемое стекло, она к тому же наделена редким даром не замолкать ни секунду и слагать по принципу «что вижу, то и пою». Ее можно использовать, как орудие массового и жестокого поражения.
– Приветулечечки! – звезда картинно приземляется на диван около меня и целует воздух рядом с обеими моими щеками, обогащая его обильными впрысками сладкого парфюма.
– Привет Агния. – отвечаю и сразу пытаюсь обрубить лишние вопросы. – Это Даниил. У нас небольшой перерыв, вскоре мы должны вернуться к съемке.
– О! Я Агния Кольн. – она протягивает тонкую руку Дарту и подвергает его нешуточному осмотру, включающему визуальный техосмотр и гастроскопию. Шланг глотать темнейшество не желает, но, кто ж его спрашивает. А чтобы, не оставлять воздух в расслабленности, сыплет вопросами о съемке. Модель отвечает коротко и емко, периодически переводя взгляд на меня и ища поддержки. Поддержку мою, он, конечно находит, я пододвигаю к себе наполеон.
Удовлетворившись полученными данными, Агния кидает мне хитрый взгляд и, якобы тайно моргая, спрашивает:
– А, ты сегодня, Ника, одна фотографируешь? Или в коллаборации с Домиником Картером? – плюс сто пятьсот подмигиваний. Вот выучат одно модное слово и везде его пихают.
– Одна.
– Понятно. Понятненько. Понятушки. – сейчас ее приклеенные ресницы от такого махача улетят в последний путь. – Никусечка. У меня одна девочка очень бы хотела у него пофотографироваться. Она мечтает, понимаешь? Я знаю. Знаю. Он сам выбирает Моделей и попасть к нему не просто. Но… ты то с ним очень близка и может покажешь ему ее фоточки. Ахахах. Классно, я сказала, да? Ты ему, да? Она бомбочелло, как сложена и у нее стоооолькоо подписчиков.
– Ты с ним знакома? – подаёт голос Дарт, удивленно смотря на меня.
– Конечно! – смеётся Агния, опережая меня с ответом. – Она почти правая его рука или левая. – поворачивается ко мне. – Круто же сравнила? Ахахах. Ахахах. – острое желание на неё наорать и заткнуть борется с правилом «с моделями, с которыми работаю или работала, я всегда придерживаюсь делового этикета. Все чинно и благородно, без участия средних пальцев и чувственных слов могучего русского языка.»
– Давай не будем о нём, хорошо? Но я ему сообщу. – надеюсь, в голосе достаточно сцен убийства, и она прекратит гнать меня к красной линии. – Ты запустила новую линию одежды? – безотказный приём по смене темы. Придётся ушам еще немного истечь кровью, но зато она перестанет болтать лишнего.
Ее «бренд» – это покупка товаров с алиэкспресс и сто процентная наценка. Просьбу отснять вещи я в своё время отклонила. Знать про откровенное дурилово, да ещё участвовать в этом… Нет, покорно благодарю, идите дальше лесом. Вот знакомых девушек с их серебряными украшениями, я с радостью фотографировала, зная, как много они вкладываются в дело, а здесь – точно нет.
Через двадцать минут ее рассказа на высоких частотах, убивающих желание воспринимать информацию через слух, я замечаю нервные подергивания и на лице темнейшего. Надо будет поделиться с ним капельками. Энакин первое время пытался строить из себя джентльмена, но до немигающего Эрика ему ох как далеко…
Клон что-то шепчет на ухо Агнии и та, встрепенувшись, сообщает, что рада бы посидеть ещё, но у них в ресторане должна состояться встреча, и вторая сторона, кажется, наконец-то, приехала. Я бы этой стороне вставила по первое число: «Какого хрена так долго идём?! Из Китая пешком что ли шли? С китайской стены спуск не могли найти?»
– Фотографировала ее. – произношу, когда мы остаемся с Даниилом и тишина с упоением выдыхает. Не то, чтобы я подозревала Вейдера в недалекости, но никогда не знаешь, какой след оставит на тебе общение с Кольн.
Эрик два дня истерично ржал.
Я зло называла его лошадью Пржевальского и капала себе в стакан капли.
– Это я понял. – усмехается Дарт и просит официантку нас рассчитать.
– Но удивился, что ты знакома с этим, как его… Домиником. – произносит он на выходе из ресторана. – Это разве не тот, про которого говорила Катя?
– Да, тот самый. – соглашаюсь. – Гундосая именно его работы показывала тогда в машине.
Больше он ничего не говорит и не уточняет, но мыслительный процесс четко прослеживается на его лице, запуская во мне неприятные щупы, движущиеся медленно и бесшумно и начинающие переполнять внутренности вопросами, приводящими к неприятным итогам: Доминик Картер известнее меня…Не думает ли он, что я специально скрыла близкое знакомство с фотографом и с коварным умыслом, коза такая, не предложила их познакомить. Хотя, в Зимбабве коза священное животное…
Ведь куда приятнее устроить съемку с нашумевшим фотографом, чем со мной, если даже этот нашумевший это…
– Ты хотел бы устроить фотосессию для Sky с ним? – один из прокачанных навыков с родственниками – это умение совершенно обыденным голосом задавать вопросы, которые по сути ожесточенно тебя злят, и ты готов кидаться перчатками и тут же стреляться.
– Нет. – без раздумий отвечает Даниил. – Мне нравится мой фотограф.
Волна гнева смывается и оставляет внутри лёгкий приятный ветерок, щекочущий глупое эго.
– А почему она сказала, что ты знаешь всех его моделей? – зазевался, с пристани упал…
– Это я помогла ему найти Агнию. – ведь не вру. – И да, знаю почти всех.
Кидаю на него взгляд и внутри начинает нервно биться темная птица.
Мы почти доходим до моей машины, куда заранее загрузили все вещи со съёмки.
– А ты, – изрядно стараясь звучать игриво и шутливо, произносит он. И я надеваю маску безразличия. – И музу его тоже знаешь?
– Ага. Хочешь, чтобы я вас познакомила? – смеясь уточняю. Зачем? Зачем я это спрашиваю? Потому что знаю, к чему он клонит. Или мне нравится акт причинения боли себе? За день открыла для себя садо-мазо? Срочно найти бдсм-кружок?
Он как-то странно смотрит. Сканируешь, зло инопланетное? А хрен тебе, я с папой научилась полному лицевому бесчувствию, если готова к атаке.
А я была готова.
Он хмурит глаза:
– А ты можешь?
– Конечно! – мне отчего-то неприятно в эту минуту. Не понимаю, почему… Я его почти не знаю. Мы друг другу никто. Он мне ничего не должен. Или я думала, что глупое предложение про совместный просмотр Покахонтас, это почти… почти что? Почти приглашение на свидание? Ха. Я смеюсь тебе в лицо, Ника Туманова. Смеюсь в лицо!
– А ты не будешь против?
Последовательность.
Она, твою медь… так иногда важна. Ведь он сначала спрашивает «могу ли я познакомить? И лишь потом «не против ли я?» и никак не наоборот. Хотя какая похер разница.
Желание послать его в центр композиции статуи Давида как никогда велико…
– С чего? – ещё одна искренняя широкая улыбка. – Мы с тобой только пофотографировались, а не детей крестили.
– Никогда не знаешь… – можешь это свое придыхание на мне не репетировать, козлина.
– Где найдёшь, где потеряешь. – открываю машину и радостно, будто мне Дед Мороз не накакал целую кучу в подарок, говорю. – Я поеду, у меня недоделанные снимки лежат, а сегодня их надо сдать.
– Да. – улыбается Даниил. – Спасибо за крутую съёмку! И, надеюсь, это только начало нашей дружбы.
Представление лица Дарта, если я станцую средним пальцем между его глаз приносит немного облегчения и даже дарит искреннюю улыбку.
– Про нее узнаю и сообщу. – быстро говорю я, а он лишь кивает в ответ.
Выехав с парковки, я включаю музыку, в то время как внутри цунами безжалостно уносит под воду мои глупые мечты о единорогах. Извините ребятки, но сегодня вам суждено потонуть.
Больше всего мне хочется поехать к одному человеку. Только к одному.
Поныть и заставить его сказать, что я самая лучшая на планете.
Услышать на мое требование его смех и наигранное: «Ну, как тебе сказать…», потому что его смех всегда вызывает радостные колокольчики внутри меня. Потому что его смех бесконечно прекрасен и всегда выводит из состояния хандры.
Но у него сегодня романтик…
А я, к сожалению, не настолько эгоистична, чтобы портить его вечер.
Глава 14
Когда в десять часов раздается звонок в дверь, прерывающий мое покорное слушание арии Каварадосси из оперы Тоска в исполнении Сары Марковны, я недовольно хмурюсь. Насколько помню, идея заказа пиццы была мной отвергнута, как и концепция роллов, а также их совместное пицце-рольное путешествие в мой, согласившийся на жребий аскетов через отторжение и урчащий бунт, желудок.
Вряд ли добродушный курьер-телепат, поймав на улице мои витающие в воздухе хотелки, решил, что одинокому пиру в моем животе все-таки суждено случиться и теперь, не жалея пальца, трубил в кнопку вызова!
Да и Сара Марковна немного начала попадать в тональность.
Первый раз ее завывания мне довелось услышать после просмотра японского фильма ужасов. Не самое нужное время скажу я вам. В тот день все волосы на моем теле, даже те, о существовании которых я до этого не подозревала, в ужасе повставали со своих мест. Но я была бы не Ника Туманова, если бы прятала голову под одеяло, выставив зад в позе пугливой страусихи и молила неизвестное «оно» или подбирающегося «чужого» покинуть место действия со словами: «Товарищи, никого нет дома. Прошу свалите все на меркурий».
Нет. Вместо этого я с целой армией волос на теле пошла на звук… и вышла к окну, выглянула в него и в соседнем обнаружила свою эксцентричную соседку, обладательницу коллекции халатов «вырви глаз» и «стыдно не будет». Звуки отдаленно напоминали пение. Странное, необъяснимое, пугающее, инопланетное и катастрофичное. Но все-таки. Волосы, выдохнув, попадали обратно в анабиоз, жаль от перенесенного стресса совсем не выпали, и оставили после себя напоминалку «и здесь мы тоже есть». А я, включив телевизор и пощелкав канал, остановилась на Культуре, крутившей оперу Князь Игорь. Пара пробежек к окну, несколько моментов недоверий и закрадывающихся сомнений… да, оно. Сара Марковна каждый раз перевоплощалась в оперную диву, стоило Культуре начать трансляцию. И благодаря ее упорству я теперь с легкостью различала Садко от Снегурочки. Абсолютно бесполезная приобретенная сверх способность.
А человек за дверью, надо признать, обладал упорством. Я же размышляла о далёком пути, пролегающем между мной и тапочками … Мобильник, мирно спавший около моего тюленьего тела, ритмично зазвонил. Эрик. Смахнув зеленую кнопку и, включив громкую связь, услышала:
– Может, откроешь наконец дверь? Или ты не одна?
Дальность тапок перестала видеться препятствием, и я, спрыгнув, пошла к входной двери, шлепая босыми ногами по полу.
– И чего ты тут делаешь? – буркнула, впуская одетого в темные джинсы и черный худи друга и тщательно скрывая радость. На спине принца модный рюкзак какого-то том-ям-ямомото-сан, о котором он мне верещал пару недель назад. И, конечно, белоснежно-белые кроссовки на ногах. Не хотела себе в этом признаваться, но мой друг, наверняка, продал душу тайду или мистеру проперу, раз его кроссы в любую погоду и зимой и летом светятся чистотой, как восьмое чудо света.
– Подумал, ты будешь рада меня видеть. – хмыкает он. – Но по тону…
– Очень рада, – впечатываюсь в него и тянусь обниматься.
Плевать на его дурацкие правила. Обниматься часто нельзя. Только в особых случаях. Сидеть на коленках у него тоже нельзя. Спать вместе нельзя. То есть, лежать и смотреть вместе фильм, можно. Но вот сон на одной поверхности – табу. Как у меня вообще, у девочки, такое в мыслях может быть? Ни-ни-ни. Мне кажется, он боится, что во сне я могу потерять контроль, представляя себе Джона Смита и случайно его изнасиловать. Его тонкая душевная организация не вынесет подобного коварства. Слабак…
Хотя, по части раздельного сна я вообще не против. Так как мою любовь к лежанию в позе распластавшаяся морская звезда без комплексов, не приходится модернизировать.
Эрик, как верный раб, устраивается обычно на небольшом диване.
– На сегодня тупое правило по обнимашкам аннулируется! – зло пресекаю его попытки отстраниться. Эрик пораженно вздыхает и, обняв, легонько целует меня в волосы. На минуту забываю обо всех обидах на темнейшество и мне становиться очень хорошо.
– А что у тебя в рюкзаке? – интересуюсь немного отстранившись.
– Особые жертвоприношения для твоей бездонной стороны, – он снимает рюкзак с плеч и достает из него свернутый крафтовый пакет. Не дождавшись продолжения, выхватываю добычу, заглядываю внутрь и начинаю улыбаться. Блюда из моей любимой кафешки. У-и-и-и. Ела я последний раз с Даниилом. После этого слишком была занята и отметала в сторону мысли о пицце о роллах. Представляла Вейдера лысеющим, с пивным пузиком и сломанным красным джедайским мечом, который ни одна межгалактическая мастерская не принимала для починки.
– Сейчас помою руки и расскажешь мне, что случилось. – произносит Эрик, двигаясь к ванной комнате.
– Ничего не случилось! – с вызовом кидаю в его спину. А потом тише добавляю. – Как ты узнал?
Он двумя руками поднимает плечи своего худи и картинно отпускает. Кидает на меня самодовольный взгляд:
– Принц датский считывает все точки и запятые в твоих сообщениях. Особенно, когда ты пытаешься сделать вид, что все хорошо.
Я глупо улыбаюсь, но…
– Э! Секундочку, Чиполино! Ты сейчас обвинил меня в предсказуемости?! Меня? Меня?! Нику Туманову?
– Не смей меня проклинать! – истерично кричит он из ванны. – Я не хочу идти на свадьбу Агаси с прыщом на носу!
Никаких угрызений совести при уничтожении утиной грудки с яблочным мильфеем ни я ни мой желудок не чувствовали, а Эрик заваривал себе молочный улун, который сам же мне однажды и купил, и терпеливо ждал, когда мой рассказ из острых пикировок на Дарта превратится в подобие понятного повествования.
Трансформация происходит через полчаса, когда мы перебираемся в комнату. Я ложусь на кровать, сворачиваюсь калачиком, а друг садится на пол, опираясь спиной о высокий матрас, и я, протягивая руку, поглаживаю его светлые мягкие волосы.
– Тебя злит, что он хочет с тобой познакомиться? – спокойно спрашивает мой личный психолог. – Что твои фотографии сильно задели его воображение.
– Неужели ты не понимаешь? – удивленно приподнимаюсь на локтях. – Со мной он уже знаком… но при этом его интересует какая-то полуголая деваха, которую он даже не знает. Он даже лица ее лица не видел! Может она страшна, как чупакабра! Или кощеиха на минималках!
– Тебя злит, что, после предложения совместного просмотра Покахонтас, он имел наглость не отказаться от предложения познакомиться со знойной форменной красоткой. – совершенно спокойным голосом продолжает Эрик. – Причем, предложение их представить друг другу исходило от тебя.
– Но Эрик…
– Тебе он настолько понравился… – глухо и задумчиво произносит принц датский, но не договаривает, обрываясь на середине. Голова поворачивается в мою сторону, и я вижу тепло в синих глазах, в которых плещется неожиданно возникшая усталость. – Ника, вы виделись всего два раза. Он обыкновенный мужчина. И вел себя с тобой вполне прилично. Если, конечно, ты ничего от меня не скрываешь. – ну, некоторые моменты действительно показались мне несущественными, как например, близкий контакт в коридоре или огромная лапища темнейшего на моей ошеломленной хамством ягодице. – Парень, по твоему рассказу, как бы ты не хотела его осквернять, совсем не плох. И ему интересна и ты, иначе он бы не сказал про эту Покахонтас. – Эрик закатывает глаза. – Умоляю, выбери для совместного просмотра, если он все же состоится, что-нибудь другое. Но не эту…нуднятину… И другая ты тоже. Мы оба видели твои фотографии и давай говорить откровенно… Надо быть полным идиотом или обреченным импотентом, чтобы отказаться от возможности познакомиться с той тобой. Признай это. И не хмурься, пожалуйста. Позволь Энакину быть обычным мужчиной и покажи себя со всех сторон. Уверен, это поможет избежать лишнего недопонимания и ускорит процесс постижения, твой ли это человек.
– Но ты же любишь меня не за внешность! – знаю, что он прав, но все равно бесит все им сказанное, поэтому высоко поднимаю подбородок и с вызовом скрещиваю руки на груди.
Принц датский немного хмурится.
– Странно сравнивать человека, которого знаешь с первого класса и того, с кем общалась не полных два дня. И тебе же нужна сейчас вовсе не моя любовь? – замечаю, как начинает собираться морщинка на его переносице, но он отворачивается и тянется к своей кружке с давно остывшим чаем, оставляя меня наблюдать за его макушкой.
Доползаю до края кровати и обнимаю его сзади.
– Я не хотела вас сравнивать. – прижимаюсь к его шее, игнорируя недовольное бурчание. – Не сердись, мой славный гномик.
– У меня рост один метр восемьдесят семь сантиметров! – возмущается светловолосый, бухтит и пытается расцепить мои объятия. – Один Восемь Семь!
– Ты так вкусно пахнешь. – и я снова зачем-то сравниваю. Но понимаю, что вслух лучше не озвучивать. От его запаха меня не бьет молния и нет в нем ни капли парфюма, который я так долго выбирала и морозных персиков тоже ни капли… Но запах принца заставляет блаженно улыбаться. Эрик пахнет лесом. Добрым и царственным. Готовым всегда укрыть от любого ненастья. Каким-то своим лесом, в который хочется зарыться с головой и забыть обо всем остальном, таком несущественном на свете.
– Не подлизывайся. – строго говорит друг, но я вижу, как появляется ямочка на щеке.
Мы сидим так пару минут, а потом он отстраненно спрашивает:
– Он тебе сильно понравился?
– Еще чего! Твое право на собственное мнение не обязывает меня выслушивать бред!
– Значит… да. – выносит вердикт Эрик. – Но разве с твоей стороны – это честно?
– А?
– Он тебе за чуткую душу понравился? Он, может, при тебе собачек бездомных спасал или мечты об очищении мирового океана слагал? – смотрит на меня хитро и ухмыляется. – No no no! Ничего подобного, господа! Пару косых мышц показал, и ты поплыла! Ника Туманова поплыла. – начинает ржать, как лошадь Пржевальского, только вот эта странная задумчивость из его глаз никуда не уходит, а я пинаю его руками и прошу валить в туман. – При этом требуешь от него не смотреть на тело!
Затем комнату заполняет мелодия звонка его мобильного телефона, и принц, прикладывая указательный палец к губам, просит меня притихнуть, а я, понимая, что это Арпине, напротив, говорю с придыхание:
– Я сейчас начну стонать и кричать: «Эрик, пожалуйста, еще!».
Что-то слишком быстрое и неуловимое мелькает в его взгляде, затем он фыркает, отмахивается, качает головой и вставая с места, идет на отвечать на кухню. Когда вновь появляется в комнате, то сообщает об уходе.
– Ты не останешься? – недовольно спрашиваю я.
– Кто пять минут назад кричал: «Вали в туман Эрик Рафикович!»? Вот туман и позвонил.
– Бойся желаний своих. – щелкает меня по носу, стоя в дверях. – Они имеют свойство сбываться.
Глава 15
Последующие два дня я самозабвенно отдаюсь фотошопу, обрабатывая фотографии властителя ситхов, попеременно меняя странные позы своих конечностей, с высунутым от творческого напряжения языком и искрящимся глазным азартом.
Козлина оказался настолько фотогеничным, что ни его левой ни правой стороне не приходилось бороться за статус рабочей лошадки. Коняшка блистал с обоих фасадов. И несомненно везде – на балу у императрицы или на крестьянском флешмобе – собрал бы море восхищенных взглядов.
Чтоб тебя, кобелина заморская.
Когда тело немеет от моих йогических поз, за которые ортопед гнался бы за мной с палкой в руке, крича: «Сколиоз тебя, бестолковая, настигнет!» – я устраиваю себе танцевальные перерывы. Включаю расслабляющую музыку и позволяю телу следовать за ритмом.
Благодаря моим пламенным бдсм-уговорам, Эрик в свое время посещал со мной занятия по rnb-танцам, на которых девушки находили необходимым упасть случайно на моего принца, прикинувшись кривоногими и тугоухими. Но всего через пару уроков, мы стали посещать индивидуальные классы – Великодушное предложение нашей преподавательницы Алисы.
Лиса Егоровна, таким образом, потихоньку убирала со своего пути остальных конкуренток и наверняка держала в своих широких спортивных серых штанах кролика-убиваку, готового незаметно покончить и с последней помехой – то есть мной. Но ни одна из нас не учла удивительного коварства Рафиковича. А он как-то совершенно случайно во время одного из перерывов проговорился ей (нам) о своей великой любви к его парню Давиду. Я в тот момент немного поперхнулась водой, а искристое до этого желание Алисы заниматься втроем совершило неприкрытый суицид и спрыгнуло со скалы. Но, зря, конечно. Тут вышла я в героическом купальнике чудо-женщины, сиганула за суицидником, спасла от удара головой и обрадовала улыбкой – «никуда ты от нас, дамочка, не денешься».
– Все же решил признаться. – усмехалась я, подмигивая другу по дороге домой.
– Просто некоторые не защищают меня от посягательств любвеобильных женщин. – недовольно прилетело мне в ответ. – Пришлось спасать свою честь самому и притом любыми доступными способами.
– Ты мог запросто трахнуть целую тележку миленьких цыпочек! – непонимающе поднимала в ответ брови.
– Не интересует, спасибо. – наблюдая в окне за светом фонарей, отвечал принц датский.
– Ты неправильный парень. Вот постоянно убеждаюсь. Была бы я парнем, я бы их всех трахнула. А Алису к тому же хорошенько бы отшлепала. Смачненько, чтобы следы пальцев отпечатались на ее круглой попе.
Эрик повернул на меня голову и бросил взгляд полный далекой скорби, а затем обреченно выдохнул и произнес:
– Хорошо, что ты не парень. Но. Я запомню.
Но все это было так давно. Год или, может, полтора года назад. Арпине вроде не высказывалась против нашего актива, но и особого восторга не проявляла. Мы ее как-то пару раз забрали с собой на занятия, а после все резко заглохло. Эрик пытался как-то объясниться, но я лишь махнула рукой, сказав: «Все в порядке».
Закончив с танцем и воспоминаниями, возвращаюсь в кресло и с новой волной страсти набрасываюсь на обработку. Так проходит еще пара часов, прежде чем я под арию возмущенного желудка иду к холодильнику, достаю продукты и колдую себе салат вместе с несколькими сэндвичами. Уничтожив свой скромный обед, получаю сигналы «еще дай» и обещаю ему отварить гречку. Достаю упаковку крупы из нижнего шкафа, но червяк-троглодит внутри меня совсем охренел, потому что хмурится, несмотря на мои слова о пользе крупы и призывы не наглеть. Ставлю воду. Жду, когда она закипит, и кидаю в нее два пакетика. А чтобы угомонить жалобный бубнеж недовольного, достаю из холодильника стебель сельдерея, хорошенько промываю, и аппетитно хрустнув, возвращаюсь к работе.
Закончив с обработкой фотографий для отправки, создаю на яндекс диске отдельную папку для его темнейшества и пока загружаются снимки, решаю побаловать себя шалостями.
Привет многослойному и продвинутому коллажированию.
В искусстве фотографии мне нравится несколько направлений, каждому из которых я посвящаю себя в зависимости от настроения.
Процесс создания коллажа может отнять порой довольно много времени, если конечно цель не маячит дилетантским образом с увеличенной задницей, как у Кардашьян. Скажем, в среднем, на образ русалки и плавающих вокруг неё китов уходит от часа до плюс минус бесконечности.
Коллажи я создаю довольно редко. В них приходится вкладывать слишком много себя. А обнулить себя мне чаще всего хочется после очередного разговора с отцом, в котором мы в очередной раз узнали, что Ника никак не способна превратиться из гадкого утенка в прекрасного лебедя и снова не оправдывает ожидания родителя. Именно тогда я прячу под десятками слоев свое побитое годами отцовского пренебрежения сердце. Ведь я сильная и никому не собираюсь показывать свои слабости.
Главной моей повинностью перед отцом всегда являлся факт моей биографии от меня никак не зависящий. Первенец Туманова не сын, а дочь… И, возможно, он бы смог меня простить, если бы я попросила в детстве неваляшку и иголку с ниткой, изъявив твердое намерение пришить себе между ног новый атрибут половой принадлежности.
Как-никак все первенцы в его аристократическом роду рождались мальчиками. А я, коварная, договорилась где-то там наверху, спутала карты, дала взятку, в общем повела себя отвратительно, из рук вон плохо и выстояла наглое право родиться с пометкой «Ж», вместо «М».
Наверное, с самого первого раза, как он согласился взять меня на руки. А, может, отец ни разу этого и не делал, а только недовольно щурился при виде меня, что звучит более вероятно… Но еще тогда, в детстве, когда он первый раз проявил недовольство, я словно сразу ощутила его эмоцию… И с тех пор вела себя далеко не по канонам девочек, а как раз-таки мальчиков. Мне дарили куклы, в то время как я просила гараж с теми красно-желтыми машинками. Записывали в студию танцев, а я молила отдать на карате, уверяя, что мой кумир Брюс Ли. В садике у меня не было ни одной подружки, но среди мальчиков мой авторитет причислялся к статусу альфы, и все считали честью поделиться со мной во время обеда компотом.
Только вот, это все, еще больше раздражало моего отца. Его недо-сын никак не мог стать нормальной девочкой. К тому же всегда твердо отстаивал свои позиции. Вытирая кулаком слезы, не шел прятаться в угол, когда ругали, а с вызовом смотрел в глаза. Иногда трясся от страха, но продолжал смотреть, если знал, что вины его нет.
Я верю, что мы рождаемся с определенным характером. Конечно, воспитание и окружение его оттачивают, но основной стержень в нас с самого начала первого плача, когда тебя нагло вытаскивают из облюбованной однушки-матки твоей матери. А ты кричишь: «Изверги, немедленно верните меня обратно! Холодно!».
Если бы я родилась мягче, и, если бы не мама, каждый вечер шептавшая мне перед сном, что я самая лучшая дочь на свете, я бы лет в семь начала сидеть на успокоительных. А так, каждый день просыпалась с улыбкой на губах, готовая покорить, доказать и взобраться на самую высокую гору.
Только вот самой высокой горой для меня была похвала от отца. Понимая, довольно ясно осознавая, что мне ее по сути никогда не получить, я жаждала ее сильнее всего. Знаете, как немного помешанные.
Может, именно поэтому я пошла учиться на юридический. Получила красный диплом, и в итоге не услышала от него ни единого слова одобрения. Только кивок головы. Снисходительный. Короткий. И тут же обожглась об его ярость, сообщив о нежелании идти работать в его компанию. Этот кивок давал ясное представление о максимуме, на который я могу рассчитывать. А разве это стоит того, чтобы засовывать свои мечты в шредер? По мне – нет. Не стоит.
Мои увлечения занятиями фотографией мастерски линчевали в моей семье все, кроме мамы. А, когда, мои скилы прокачались, и родственники пытались намекнуть мне на съемки, я невинно называла им ценник. Действовало безотказно. Хоть сразу снимай и выкладывай на ютуб с пометкой: «как сильно меня любит семья. Лол».
Вообще, занятие фотографией довольно неблагодарное дело. Особенно, если у вас есть подруги. Их у меня не имелось, но несколько приятельницы, ранее адекватных существовали. И вначале я их всех с радостью фотографировала бесплатно. Тратила свое время, ездила, встречалась, помогала с образами, пару часов снимала, затем еще пару дней или недель тратила на обработку.
А со временем и опытом, начала нарабатываться клиентская база. Времени не хватало, и я ценила каждый час, но вот приятельницы не считали нужным заботиться о моей занятости и усталости.
Та, чью свадьбу я бесплатно отсняла в свое время, намекнула, что неплохо бы устроить ей фотосессию беременности. И я бы не против, но тон и манера девушки сами вынуждали озвучить ценник, который специально был для нее существенно занижен. Но это не помешало ей назвать меня «зазнавшейся меркантильной сукой».
С остальными я использовала вроде не сучью заранее подготовленную фразу: «Друзей и приятелей не снимаю, чтобы не возникало ненужных недоразумений». Даже с Эриком консультировалась, нормально ли звучит?
Одобрение получила. Посоветовал в конце добавить улыбку.
Фиговый из него советчик, конечно…
Фраза оказалась магической.
Прямо-таки ларчик чудес…
Чего я о себе после нее только не слышала…
Вот никакой фантазии на интересные ругательства… Одни расстройства.
Но в ответ от меня они слышали лишь тишину. Может быть зря, стоило как-то разнообразить их кругозор…, но никогда не считала достойным опускаться до уровня куриных пререканий.
Делаешь вывод и блокируешь контакт.
А выяснения – слишком много чести.
Оттряхнув никому ненужные мысли, снова сосредоточилась на коллажах.
С Энакином хотелось чего-то замысловатого. Максимального сюра, артхауса, от которого шла бы кровь из глаз. Знаете, бывают фотографии молодожён, на которых жених держит невесту на своей ладошке и от увиденной картинки начинает дёргаться веко, а горло таранит тягой к крику: «Сожгите это немедленно».
