Текст книги "Перекрестные ссылки (ЛП)"

Автор книги: Cara del sol

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

А еще потому, что он – пиздобол.

К истинной цели своего визита Брайан перешел, когда Джастин успел уже обслужить трех покупателей.

– Как Йен?

– Тебе отлично известно, что его звали Итан.

Брайан вскинул бровь, и Джастин слишком поздно сообразил, какую допустил оплошность. Черт! Какая незадача! Ну же, Тейлор, не расслабляемся!

– Прошедшее время? Уже? Что же такого натворил бедный маленький скрипач?

Он ухмылялся. Он ухмылялся, блядь!

Что бы там между ними ни случилось, Джастин до сих пор неплохо разбирался в Брайановых ухмылках. И вот эта ухмылка означала, что Брайан знает, что он знает, что Брайан знает…

Так, стоп. Начнем сначала.

Майкл рассказал ему, что никакого Итана нет и не было, что Джастин тогда просто тупо наврал. И Джастин понял, что Брайан об этом знает. А Брайан понял, что он понял, что он знает. А Джастин не мог заставить себя признаться, что все это было ложью. А Брайан, вероятнее всего, и об этом догадался тоже. Гребанный манипулятор! Ему очень хотелось спросить, передал ли ему Майкл и остальную часть разговора – ту, в которой он сказал, что совершенно счастлив и не собирается ничего начинать сначала. Впрочем, это было бессмысленно, потому что Брайан в ответ улыбнулся бы снисходительно и спросил: «Что начинать сначала?» И тогда он, Джастин, просто взорвался бы, и все его кишки разлетелись бы по кафе. А Дебби это уж точно не понравилось бы. Вот почему ему обязательно нужно было доиграть эту роль до конца.

Знаешь что, ты, самодовольный, аморальный ублюдок? Может быть, ты и знаешь, что я знаю, что ты знаешь…

Ох, все же это было слишком сложное предложение для семи тридцати утра.

– Я тебе уже сказал, мне сейчас не нужен бойфренд. Мне нужно сосредоточиться на учебе, на своем творчестве… У меня нет времени на бойфрендов.

– Да ладно, Солнышко, – сладко пропел Брайан. Никто не произносил его прозвище так, как он. С таким самодовольным… самодовольством. – Я же тебя знаю. Ты это все три последних раза говорил. Что все-таки случилось?

– Я же сказал – ничего. Тебе на работу не пора?

Брайан приподнял чашку и качнул ее в воздухе.

– Кофе, – напомнил он. – Не знал, что в кафе его подают вприкуску с двадцатью вопросами.

Джастин уже готов был скорчить гримасу, но вовремя сдержался. Он не доставит Брайану такого удовольствия. Отвернувшись, он бросил:

– Я тоже.

– Так «Дасани» или «Эвиан»?

– А?

– От какой именно воды проржавели сияющие доспехи твоего рыцаря? Раз уж мы оба знаем, что дело не в том, что у тебя нет времени на бойфрендов, поведай уж, что такого малыш Йен натворил!

– Слушай, может, ты все-таки… Ну ладно. Хорошо. Он признался мне в любви, – Джастин закатил глаза. – И это всего лишь через две недели после начала отношений. Я сразу понял, что он либо беспардонно лжет, – вот как сам Джастин сейчас. Но чего ни сделаешь, чтобы Брайан заткнулся, – либо ошибается. А выяснять, как на самом деле обстоят дела, мне не захотелось.

– До чего же странно слышать такие пессимистичные рассуждения от мальчика, который… – Брайан внезапно осекся, помедлил секунду и закончил предложение иначе, – от тебя.

И Джастину немедленно захотелось знать, что же он хотел сказать изначально. От какого именно мальчика? Перебрав в голове несколько вариантов и так ничего и не придумав, он отозвался:

– Брайан, никто не влюбляется так быстро. Человека сначала нужно узнать. Любовь же нельзя просто включить или выключить по собственному желанию.

– Да ну? А я вроде знавал одного блондинистого пацана, который признался мне в своих чувствах после первой же ночи.

Да вовсе не после первой ночи! Прошло как минимум несколько недель, прежде чем он признался Брайану. Может быть, после первой ночи он что-то такое сказал Майклу… Блядь! Ну конечно, это было все равно, что сказать самому Брайану.

– Что ж, мне было семнадцать. Я был глупым восторженным мальчишкой, который ничего еще в жизни не видел. Что я мог знать о любви?

Произнеся это, он в ту же секунду понял, что совершил ошибку.

Лицо Брайана как будто мгновенно замкнулось. Во второй раз за три дня – да он буквально шел на рекорд.

– Брайан… Я не то хотел сказать.

– Не что? Ты просто высказал свое мнение. В любом случае, любовь – это чушь собачья. Думал, я тебя этому уже научил, – он допил остатки кофе и очень аккуратно поставил чашку на стойку. Затем бросил туда же деньги (куда большую сумму, чем требовалась на то, чтобы оплатить еле теплое водянистое пойло) и пробормотал, – Сдачи не надо.

Затем Брайан повернулся к выходу, а Джастин так ничего и не сказал ему в ответ. Потому что… может быть, Брайан был прав. Может быть, он и правда хотел сказать именно то, что сказал. Да и вообще, какая разница? Брайан говорил ему и худшие вещи. Он не просто отказывался признать, что любит его, он делал вид, что вообще не понимает, что означает это слово.

А потом Джастин вспомнил. Ведь однажды он все же это сделал, верно? Однажды он это признал…

Комментарий к Глава 6

* «Тайны Смолвиля» – сериал о юности Супермена. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%D0%B9%D0%BD%D1%8B_%D0%A1%D0%BC%D0%BE%D0%BB%D0%B2%D0%B8%D0%BB%D1%8F

** Que sera – будь, что будет.

*** Весь последующий диалог наполнен отсылками к фильму «Бен», заглавную песню в котором исполнил молодой Майкл Джексон. https://ru.wikipedia.org/wiki/Ben_(%D0%BF%D0%B5%D1%81%D0%BD%D1%8F) В фильме Бен – ручная крыса, с которой дружит главный герой фильма – одинокий мальчик.

========== Глава 7 ==========

В конце концов, Дебби все же удалось припереть его к стенке. Это случилось однажды вечером, когда он выходил из кафе после смены. В тот день не произошло ничего особенного, у него не было никаких причин заподозрить неладное. Обычный вечер – луна, Дебби, запах пережаренного масла из кухни.

Честно признаться, Дебби, считавшая, что на правах приемной матери имеет полное право вмешиваться в его жизнь, выбрала для своего допроса очень неудачный момент. Он только что отработал десятичасовую смену. Ноги гудели, волосы провоняли запахами кухни и сигаретного дыма, а кожа, казалось, покрылась таким толстым слоем жира, что в трех ваннах не отмоешь. И тем не менее, именно это время она выбрала, чтобы завести с ним разговор. Тот самый разговор, которого он ждал и боялся с самого начала (в промежутках между страданиями по Брайану, решением проблем с жильем и назначением свиданий). И вот теперь, наконец, этот разговор состоялся, и, честно говоря, для Джастина это стало своего рода облегчением.

Как правило, Дебора Новотны, в девичестве Грасси, была прямой противоположностью понятия «деликатность». Держать язык за зубами, не задавать бестактных вопросов, оставлять свое мнение при себе было для нее совершенно противоестественно. Все это шло вразрез с ее принципами, ее природой, ее воспитанием и пятьюдесятью годами опыта человеческого общения. В общем-то, было даже удивительно, что она продержалась так долго, в ее случае эти месяцы молчания можно было бы приравнять чуть ни к ледниковому периоду.

Джастин уже начал было подозревать, что она использует на нем тактику психологического давления. Молчит нарочно, чтобы его измотать, дождаться, когда он окончательно размякнет и созреет для исповеди. А тут уж ей останется только посмотреть на него этим своим особым взглядом – и он сам расколется.

Очень возможно, что этот метод и сработал бы. Вот только Джастин все это время был очень занят – убеждал себя, что расстаться с Брайаном было правильным решением. А потому часто вообще забывал, что окружающий мир существует.

– Солнышко, ты в тот раз попросил меня отцепиться от тебя, и я это сделала, – заговорила она так быстро, словно в прошлый раз он ушел от этого разговора, обвинив ее в зверствах, которые она в жизни не совершала, и теперь она боялась, что, если не поторопится, он сделает это снова. – Но прошел уже почти год, и что же я вижу? Вы трое до сих пор шарахаетесь друг от друга, поджав хвосты и засунув свои головы себе в задницы. Так какого же черта происходит? Скажи уже мне, наконец!

Она скрестила руки на груди и принялась быстро-быстро жевать свою жвачку, словно в такт какому-то одному ей слышному безумному ритму. Джастин же так устал от этого чертова треугольника и к тому же был так озадачен ее цветистым слогом – как это, интересно, можно шарахаться, поджав хвост и при этом засунув голову в задницу? – что не нашел в себе сил отпираться.

Прошло уже девять месяцев с того дня, как Дебби задала ему этот вопрос впервые, а он попросил ее не лезть не в свое дело. Девять месяцев с того дня, как он обнаружил, что Брайан сделал немыслимое, но не невозможное. Девять месяцев с того дня, как понятие «дом» для него, раньше означавшее «где угодно, лишь бы с Брайаном», превратилось в «где угодно, лишь бы его там не было». Пускай даже в этом месте жили крысы, и штукатурка отваливалась с потолка.

Девять месяцев.

Он уже никогда не сможет по-прежнему относиться к Майклу. Никогда не сможет быть ему другом. Он простит, но забыть о том, что однажды тот предпочел эфемерное «что, если?» их творческому и дружескому союзу уже не сможет. И от этого тоже было больно. Злость перегорела, и в груди осталась лишь пустота. Он не мог простить Брайана. Он до сих пор так и не начал понимать, почему тот это сделал. А без этого, вероятно, невозможно было даже приблизиться к прощению. Он любил его, любил до сих пор. И понимал, что, наверное, будет любить всегда. Но увы… любовь в данном случае ничего не меняла.

Прошло уже девять месяцев. В общем-то, уже как бы нечего было защищать.

– Брайан… мне изменил, – он ненадолго замолчал. Решил подождать, пока Дебби немного свыкнется с этой новостью, а потом уж поведать ей и вторую часть. А заодно подобрать для этого подходящие слова – в этом он, правда, так и не преуспел. – С человеком, который представлял собой нечто большее, чем просто трах. С человеком, который действительно что-то для него значил.

– Ох, милый, – выдохнула Дебби, и в холодном воздухе повисло облачко пара. Затем она привлекла его к себе, обняла и проговорила куда-то ему в волосы. – Я, в общем, что-то такое и предполагала.

Он на секунду замер. Вернее, замерло как будто бы все на свете – ночной воздух, его сердце, даже ее голос на мгновение смолк. Потому что – ну ведь не могло же такого быть? Не могла же она?.. Господи, так, может, он был единственным, кого это застало врасплох? Единственным, кого такой поворот событий вообще удивил?

Потом она выпустила его, отступила на шаг, но ясно было, что разговор еще не окончен. У нее был еще один вопрос – Джастин видел это в залегшей между ее бровей тонкой вертикальной морщинке, в печально поблескивавших глазах. И поскольку Дебби была верна себе, этот вопрос не замедлил сорваться с ее губ.

– Джастин, это был Майкл, верно?

Он не смог ничего из себя выдавить. Его словно бы с силой ударили в солнечное сплетение, выбив из легких весь воздух. Но Дебби все равно кивнула, голова ее чуть склонилась к плечу, а рот сжался в суровую тонкую линию.

Видимо, и такого ответа оказалось достаточно.

***

У Джастина было много времени на размышления. Даже больше, чем нужно – ведь реально же можно умом тронуться, постоянно перебирая в голове каждую мелкую мучительную деталь твоего прошлого. Но сколько бы он ни думал, все всегда сводилось к одному. К одному единственному слову, точно описывавшему их с Брайаном отношения.

«Незавершенные».

Незавершенные в каждом своем аспекте и, собственно, даже в самом конце так толком и не завершившиеся. Вот, к примеру, их размолвка в прошлый четверг. Она окончилась ничем, как и большинство их конфликтов за последние три года. Они ничего не решили, ни о чем не договорились, ни к чему не пришли. В итоге получалось, что там, где должно было находиться решение, всегда оставалось пустое место.

Брайан говорил ему какую-нибудь гадость, Джастин в ответ выдавал что-нибудь равнозначное (а иногда и более жестокое), а потом они, злобно рыча, расползались по разным углам зализывать раны и ждать, когда наступит время для раунда 256 223. Впрочем, иногда – в те дни, когда они еще были вместе, – все заканчивалось и по-другому.

Но в любом случае ситуация всегда оставалась незавершенной.

Они еще дважды встречались по поводу дурацкого флаера для ЦГЛ, обсуждали какие-то незначительные правки, но так ни к чему и не пришли. И в итоге кончилось тем, что однажды вечером Джастин оказался в лофте – чтобы понять уже, наконец, как же все-таки должен выглядеть этот чертов постер. Пятьдесят четыре различных варианта, семь с половиной часов работы – а теперь, значит, Брайан зовет его прийти в лофт, потому что тут «более располагающая к работе обстановка». Обхохочешься, блядь.

Джастин неловко склонился над кухонной стойкой, опираясь обоими локтями о холодную мраморную поверхность. Сколько же раз он тут вечерами нарезал овощи, готовя им с Брайаном домашний ужин? В этой квартире столько всего случилось. Интересно, с чего он решил, что сможет вот так, как ни в чем не бывало, сюда прийти?

По официальной версии они вроде как работали над флаером. Но Джастин вот уже несколько минут чувствовал, что Брайан пристально смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, и очень старался не теребить нервно очередной только что сделанный набросок. Солнечные лучи проникали в лофт сквозь раздернутые шторы на окне, и одна половина лица Брайана была залита ярким светом, на другую же причудливым узором ложились тени.

Джастин не мог понять, о чем он думает.

Блядь, да в половине случаев он не мог понять, о чем думает сам, куда уж тут разбираться в Брайане.

Рисунки лежали на стойке между ними. Откровенные, броские, дерзкие – так забавно контрастировавшие с их подчеркнуто вежливой манерой общения.

– Почему ты не сказал мне, что уходишь? – внезапно мягко спросил Брайан.

Нет, «спросил» – неверное слово. Каким-то образом ему удалось превратить фразу, построенную в вопросительной форме, в утверждение. И прозвучала она так, будто бы он уже заранее знал ответ и лишь хотел проверить, солжет ему Джастин или нет.

Не то чтобы он выдвинул Джастину какое-то ужасное обвинение, но тот все равно почему-то почувствовал, будто Брайан его в чем-то обвиняет.

– А чего ты от меня ждал, Брайан? Что я мог сказать? «Думаю, нам пора встречаться с другими людьми?» – отозвался Джастин таким же мягким тоном.

Даже сейчас, девять месяцев спустя, он совершенно не был готов к этому разговору. Вот почему, несмотря на совет Дафни, он до сих пор так и не решился его завести. И еще недавно от души надеялся, что и Брайан на это никогда не решится тоже. Забыл, видимо, что тот умеет проявлять непредсказуемость в самые неподходящие моменты.

– Так я не мог этого сказать, мы уже и так с ними встречались, – сухо закончил он.

Он и не замечал, как близко к нему Брайан сидел до тех пор, пока тот не откинулся на стуле и не отодвинулся слегка вправо. Джастин от неожиданности стиснул в пальцах листки, на которых запечатлены были результаты их мозгового штурма.

Черт.

А ведь до сих пор все шло совсем неплохо. Ну, может, неловкость какая-то ощущалась, но в целом все было хорошо. Он никак не был готов к этому разговору.

Наверное, он никогда не будет к нему готов.

– Слушай, давай просто займемся флаером, хорошо? Все равно все это уже не важно. Я пришел, чтобы обсудить с тобой, как должен выглядеть финальный рисунок. У нас ведь всего один день остался…

Брайан с такой силой прихлопнул ладонью валявшиеся на столе измятые листки, что Джастин невольно подпрыгнул. Затем он встал и принялся мерить шагами комнату. Он пересек ее дважды, а затем остановился на расстоянии вытянутой руки от Джастина. Так близко, что Джастину стало трудно дышать.

– Нет, я вообще тебя не понимаю, – голос у него был низким и хриплым, словно он из последних сил сдерживался, чтобы не заорать от ярости. – Я же сказал тебе, я, блядь, сказал тебе, Джастин. Я сказал тебе, что я… как я к тебе отношусь. Чего еще тебе было надо?

О господи!

Джастин невольно потупился.

– Поступки важнее слов, помнишь?

– Но тебе же всегда были нужны именно слова.

Джастин покачал головой. Длинные волосы упали на лицо, на несколько секунд скрыв от взгляда Брайана. Он мотнул головой, снова откидывая их назад. Ему вдруг пришло в голову, что если бы волосы у него были еще длиннее, Брайана не было бы видно дольше. И у него было бы больше времени, чтобы подумать над ответной репликой.

– Не в качестве компенсации за поступки. Сами по себе слова ничего не значат, – Джастин отвернулся – теперь ему виден был только профиль Брайана – и снова повторил. – Помнишь?

Брайан вдруг вырос прямо перед ним, быстрый, как кобра. И Джастин мгновенно оказался зажат между мраморной стойкой и его сильным неподатливым телом.

– Может, ты перестанешь все время повторять «помнишь?» Я отлично все помню.

Он подался ближе, наклонился к нему, и Джастин осознал, что буквально дышит Брайаном. Вдыхает чистый свежий запах пота, мятного шампуня и той новомодной французской фигни от морщин. Господи, Брайану ведь еще и тридцати пяти нет, какие на хуй морщины?

А Брайан наклонялся все ближе, Джастин теперь уже был практически прижат к его груди. Они не прикасались друг к другу, пока нет, но от предвкушения этого прикосновения у Джастина мурашки бежали вдоль позвоночника.

– Ты сам сказал мне – поезжай.

– А что мне надо было сказать? Ведь ты бы в любом случае не остался?

Сквозь все остальные запахи пробивался один – такой знакомый, такой отчетливый – eau du Брайан. Как же он скучал по нему…

– Сначала ты сказал, что простил меня. А потом – поезжай. Джастин, ты не должен был говорить этого, если на самом деле так не думал.

Как же сильно он по нему скучал!

Джастин ниже склонил голову, чувствуя, как трепещут, опускаясь, веки – раз, другой…

– Я знаю. Я понимаю… Но что мне нужно было тебе сказать? Что я мог сказать такого, чтобы ты послушал?

– Ты сказал – поезжай, а сам сбежал, как только представилась возможность, – Брайан запустил пальцы в его волосы и мягко заставил его поднять голову, посмотреть ему в глаза. – Солнышко, скажи-ка мне кое-что. Ты хотя бы утра дождался? Или свалил, как только я исчез из поля зрения?

– А ты хоть раз позвонил, чтобы это выяснить? Я хоть на столько был тебе важен?

– А что, разве дома был кто-нибудь, кто ответил бы на мой звонок? Был мне, блядь, хоть вообще какой-то смысл звонить?

Брайан разжал руки, выпустил его и отступил на пару шагов.

– Если было уже слишком поздно, ты должен был мне об этом сказать. Я бы никогда… Да ну на хуй! Забудь! Я три гребанных недели порхал вокруг тебя на цыпочках, как какая-то ебучая балерина, а ты все это время обдумывал, как уйдешь от меня.

Джастин, словно оцепеневший, стоял все на том же месте, низко опустив голову. Он все еще чувствовал Брайана, все еще дышал им. И ему отчаянно хотелось снова его почувствовать, снова вдохнуть… Прикоснуться, обнять, поцеловать, прижать его к себе и сказать, что еще не поздно, не поздно…

Но господи, поздно ведь!

– Ты, блядь, должен был хоть что-нибудь мне сказать, – сказал Брайан.

И в голове у Джастина немедленно зазвучал голос Дафни: Если тебе что-то не нравилось, ты должен был прямо ему об этом говорить. Нельзя было просто делать вид, что все в порядке. Что ты сам этого хочешь, что тебе это нравится.

И вдруг совершенно неосознанно, откуда-то из глубины вырвалось:

– Да не в гребанных словах было дело, Брайан!

Это восклицание словно потрясло их обоих. Джастин часто поверхностно задышал, в крови бушевал адреналин. Брайан же так и застыл вполоборота к нему, так что Джастину видны были лишь его каштановые волосы. Глаз он не видел и по развороту плеч пытался представить себе, какие эмоции сейчас в них отражаются.

– Да, я хотел их услышать, – негромко продолжил он. – Блядь, да что там, я до сих пор этого хочу. Но я бы спокойно прожил всю жизнь, так ни разу и не услышав от тебя: «я люблю тебя», если бы только ты вел себя соответственно. Слова ни хуя не значат, значение имеют только поступки, верно? Разве не ты мне это говорил? Это же твой девиз, верно?

Слова вырывались у него просто сами собой. Девять месяцев глухого раздражения, сдержанности, незаконченных фраз, невысказанных упреков. И теперь все это буквально рвалось у него из глотки, гремело в голосовых связках.

– И что же ты делал? Ты давал мне крошечную надежду, демонстрировал любовь ко мне во всяких мелочах, а потом, стоило мне почувствовать себя хоть немного спокойно, шарахал меня по голове чем-то таким, что сразу давало понять – ни хуя это все не значит.

Джастин говорил без пауз, не прерываясь ни на секунду, чтобы сглотнуть или вдохнуть воздуха, и потому, наверное, не так уж непростительно было, что голос его сорвался и зазвучал на октаву выше:

– А потом ты взял и трахнул Майкла! Ты трахнул Майкла!

Плечи Брайана напряглись, затем – с явным усилием – расслабились. Он развернулся, и они снова оказались лицом к лицу. Джастин заметил, как он яростно стискивает зубы, и от того распалился еще больше.

– Так что уж, блядь, прости пожалуйста, что мне нелегко далось осознание того, что мой партнер у меня за спиной трахнулся со своим лучшим другом. А ты, если бы тебе было не все равно, сказал бы что-нибудь девять месяцев назад. Или поехал бы со мной в ту дурацкую поездку, а не соскочил в последнюю минуту. Или – лучше того – вообще не стал бы трахаться с Майклом! А теперь не пытайся свалить все на меня и сделать вид, будто все дело было в словах. В том, что я говорил и чего не говорил. Потому что ты сам знаешь, что проблема была в том, что ты делал и чего не делал.

Железная дверь, откатившись, лязгнула в унисон с его последними словами. И лязг этот вместе с ними эхом разнесся по квартире. На пороге стоял Майкл, сжимая в руках пакеты с едой на вынос.

– А я тут принес китайскую…

Вот ведь как раз в чем было дело, верно? Джастин почувствовал, как у него перехватило дыхание, все слова куда-то исчезли, а к горлу подкатила тошнота. Буркнув: «Помяни черта», он поспешно направился к выходу, от души надеясь про себя, что они подавятся своим ужином.

***

Ночь он провел, перебирая в голове все те вещи, которые должен был сказать Брайану, – несмотря на твердую уверенность в том, что их отношения закончились из-за поступков, а не из-за слов. Он искренне в это верил. Да, именно так все и было!

А утром он каким-то волшебным образом оказался у Линдси. Он вроде к ней не собирался, ничего такого не планировал, его просто как-то случайно к ней занесло. Что, разумеется, было просто технически невозможно, учитывая, что добираться до нее нужно было на метро и автобусе.

Однако, как бы там ни было, в итоге они оказались на крыльце ее дома. Сидели рядом на ступеньках, зажав между бедер бокалы с «мимозой»*.

Вот интересно даже, почему это все его друзья так радостно принимаются спаивать его, когда ему становится грустно?

В доме завтракали, до них доносились обрывки разговоров и детская болтовня.

Линдси первой нарушила молчание. Она тихонько вздохнула – даже не то чтобы вздохнула, просто с губ ее сорвался какой-то чуть более длинный, прерывистый выдох.

– Джастин, он любит тебя. Я помню, как твоя мама попросила его больше с тобой не видеться. Он был просто раздавлен этим.

Не то чтобы Джастин не верил, что Брайан мог быть и правда огорчен этим фактом… Дело было просто в том, что он хорошо знал Линдси, знал, как отчаянно ей хочется верить в романтику, настоящую любовь и лучшие качества человеческой натуры. Именно поэтому он довольно скептически отнесся к ее трактовке той ситуации.

– Да ну? Это он сам тебе сказал?

– Ну ты же знаешь, Брайана, прямо он ничего такого не говорил. Но я помню наш разговор. Я заговорила о той ночи, когда родился Гас, вспомнила, каким это стало для него потрясением – он поверить не мог, что у него появился сын. А он вдруг сказал: «два сына», и взгляд у него был такой… Ну, знаешь…

Господи, даже непонятно, что хуже. То, что Брайан сморозил этакую хуйню, или то, что Линдси не видела в этом ничего неправильного.

– То есть, он считал меня ребенком? Кем-то вроде… Считал, что обязан заботиться обо мне, как и о Гасе?

– Да нет же, он совсем не это имел в виду.

– Получается, в лучшем случае, я был для него просто пацаном, которого он держал при себе, потому что из меня так легко было вылепить безотказного мальчика-игрушку. Потому что я позволял ему творить все, что душе угодно, не требовал никаких проявлений чувств, всегда готов был подставиться, если никого получше не нашлось, а так же обожал, боготворил, да плюс к тому – глядите-ка – еще готовил и убирался в квартире.

И да, он сам был в этом виноват, сам поощрял такое отношение. Сам пробрался в жизнь Брайана. Сам начал готовить обеды. И мыть посуду. И заниматься стиркой, и расставлять по местам кухонные принадлежности (пожалуй, единственный аспект домашнего быта, в отношении которого Брайан не был контрол-фриком).

– Джастин…

Он сам старался быть доступным в любое время дня и ночи. Сам зачем-то нянчился с Брайаном, когда тот удалбывался в хлам, нес всякую чепуху и клялся, что с каждым его дыханием воздух меняет цвет.

– Это в лучшем случае. А в худшем он держал меня при себе из чувства долга. Я был для него чем-то вроде обязательства – ну, как счет по кредитке.

Он сам сказал – все, что захочешь, как захочешь и когда захочешь.

– Джастин, все было не так.

Да, он сам все это предложил. А Брайан согласился.

– Ты права, я преувеличиваю. Я – счет по кредитке, пришедший ему за весеннюю коллекцию Армани. Конечно же, он меня любит. Он даже предлагает делать ежемесячные взносы, чтобы проценты не набежали.

Линдси ничего не ответила. Тишина, повисшая во дворе, была душной, липкой, тягучей, словно кукурузный сироп, с которым мама любила подавать блинчики. Он не засахаривался, не застывал, просто со временем становился все более густым и клейким.

***

За первой «мимозой» последовала вторая. Потом была «отвертка» (что ж, по крайней мере, он получил дневную дозу витамина С), затем «виски-сауэр», следом еще какой-то коктейль – темный и горький, Джастин не запомнил, как он назывался. К этому времени он до того наклюкался, что в голове его только одно это слово и звучало: клюк-клюююк-клллюююк…

А потом он раздобыл где-то бутылку какого-то непонятного, но определенно алкогольного пойла и решил, что именно сейчас настал прекрасный момент высказать Брайану все, что он о нем думает.

И нужно было поторопиться – у него оставалось совсем немного времени до того, как он потеряет способность говорить внятно или умрет от алкогольной интоксикации.

***

Джастин не помнил, как добрался до лофта. До дома Брайана, который однажды был и его домом. Теперь же у него вместо этого были загадочные разводы на стенах, обваливающаяся штукатурка и дружелюбный крысомышь Майки в качестве соседа.

Он не помнил, как ему удалось преодолеть шесть лестничных пролетов. По ощущениям их там было все семь… Или восемь…Двадцать миллионов бесконечных лестничных пролетов… Брайан – со своим вечным ироничным апломбом – называл их когда-то «лестницей в небо».

Ну да неважно, просто это отняло у него достаточно много времени. А потом ему показалось, будто он сходит с ума, потому что он обнаружил, что снова стоит перед этой дурацкой металлической дверью, но при этом совершенно не помнит, как он сюда попал из дома Линдси. В голове мелькали только какие-то отдельные вспышки, которые могли быть как воспоминаниями, так и фантазиями. Господи, кажется, он еще ни разу так не нажирался с тех самых пор, как обнаружил, что стал беспомощным, бесполезным, неспособным рисовать, одноруким куском блондинистой задницы…

– Ты вернулся.

Джастин выпрямился и привалился к дверному косяку. Как-то так вышло, что Брайан вдруг оказался прямо перед ним. Он судорожно сглотнул, чувствуя, как саднит во рту распухший язык.

– Ты вроде как удивлен.

Спасибо господи, ему удалось выговорить это членораздельно.

Взгляд Брайана на секунду остановился на его кроссовках, а затем скользнул выше – вверх по телу, до самых кончиков взмокших от пота волос.

– Я уже начал было сомневаться.

– А что, ты думал, я просто сбегу, так ничего не сказав? Разве это похоже на меня?

Брайан выразительно вскинул бровь. Слова «это было бы не в первый раз» словно повисли в воздухе.

– Ну… в общем, нет. Это совсем на меня не похоже.

Воздух тут был каким-то плотным, душным. Да еще и жарко было смертельно. Воротник рубашки лип к шее, как вторая кожа.

Джастин прошел мимо Брайана в центр лофта. Вся его напускная уверенность, весь кураж мгновенно испарились, как только Брайан его впустил. Так было всегда. Брайан определял, что позволено, а что нет, от Брайана зависело, как он будет себя чувствовать, все окончательные решения принимал Брайан.

Ему так все это обрыдло – до тошноты, до рези в желудке. Он страшно устал, от лжи, притворства, вечных противоречий.

Я люблю тебя – я не верю в любовь. Ты важен для меня, будь самым лучшим, – нет, вот это, это и это куда важнее, чем ты.

Он страшно устал от невысказанных вслух обещаний, от надежд, которые тут же отнимались, от того, что постоянно сдавался только для того, чтобы сразу же начать все снова.

Устал быть единственным уязвимым звеном в их тандеме.

– Ты ведь почти полюбил меня, несмотря ни на что, верно? Мне почти удалось заставить тебя меня полюбить. Это так? Скажи, что хоть это не было ложью!

Брайан стоял у двери, скрестив руки на груди. Глаза его потемнели, из ореховых сделались темно-зелеными с коричневыми крапинами.

– Ты пьян.

– Брайан…

– Ты пьян, – снова повторил он.

Голос у него был ровный, безжалостный, без какого-либо проблеска эмоций.

Все как всегда.

И Джастин растерял последние остатки терпения, что до сих пор не погибли в битве с алкоголем и яростью.

– Превосходное наблюдение, мистер Кинни. Может быть, поделитесь с нами, недостойными болванами, еще какой-нибудь житейской мудростью? Ну давай же, я знаю, у тебя на каждый случай найдется остроумный лозунг.

Пока Джастин разглагольствовал, ноги его как-то запутались, заплелись. Он

неловко покачнулся, и Брайан немедленно оказался рядом и подхватил его. Мягко удержал сильными руками за бедра и прижал дрожавшего, словно в лихорадке, Джастина к себе.

– Так, Солнышко, я думаю, тебе хватит.

Прижиматься к Брайану было так приятно, что в голове у него осталась только эта мысль – прижиматься к Брайану так приятно. До чего же все это было жалко!

Джастин попытался вырваться, но Брайан обхватил его крепче. Сердце загрохотало, как сумасшедшее, – бум-бум-бум. Интересно, как ему удавалось это делать, если оно плотно засело у него в глотке?

– А я думаю, что тебе нужно убрать от меня свои гребанные руки, – медленно и спокойно проговорил Джастин. – Я сам знаю, хватит мне или нет. И мне не нужно, чтобы ты меня тут поучал. У тебя такого права больше нет, Брайан!