Текст книги "Перекрестные ссылки (ЛП)"
Автор книги: Cara del sol
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Он попробовал договориться с преподавателями, что начнет посещать лекции в качестве вольного слушателя. Те же ответили ему, что не смогут допустить его до занятий, пока он не получит разрешение в деканате. Он пошел в деканат, прося дать ему допуск до занятий, но там ответили, что они таким не занимаются. Что же касается стипендий – на ближайший семестр они все уже были распределены, и ему посоветовали попробовать обратиться на следующий год.
Ну а на зарплату, которую он получал, обслуживая столики, оплатить учебу было невозможно. Ему пришлось бы найти три таких работы.
Ну что ж, одно можно было сказать наверняка: мистер Тейлор, кажется, вы не-у-дач-ник.
Все это было ужасно досадно.
***
У вас три новых сообщения. Сообщение первое. Сегодня 5.23.
– …………
*клик*
Сообщение удалено.
Сообщение второе. Сегодня 5.36.
–……….. ..
*клик*
Сообщение удалено.
Сообщение третье. Сегодня 6.19.
– ………….
*клик*
Сообщение удалено.
***
Он никогда не уставал удивляться тому, как много людей по собственной воле встает в семь утра. Да еще и оказывается при этом способно вполне нормально функционировать. Идиоты! Кретины! Не будь ему так отчаянно нужны деньги, он бы сейчас закопался под одеяло и продрых еще пару часиков.
Было прямо-таки что-то оскорбительное в том, что его сталкер оказался ранней пташкой.
– Клянусь тебе, Дафни, у меня завелся сталкер! Названивает и вешает трубку.
Ему даже оборачиваться не пришлось, чтобы посмотреть, закатила ли Дафни глаза. Он и так знал, что закатила. Она была так предсказуема.
– Ну да, кому и разбираться в сталкерах, как не тебе, – подколола она.
Джастин показал ей язык, а потом убрал со стола грязную посуду, чтобы она могла за него сесть.
– Я никогда не был сталкером. Я был… страстным поклонником. Это совсем другое дело.
– Ммм…
Дафни осторожно проскользнула за столик, положила на колени ежедневник и уселась так, чтобы не касаться ни края стола, ни спинки дивана. Это было чертовски забавно.
– Знаешь, Даф, что бы тебе ни наплели, тут на самом деле ни на столах, ни на диванах никто не трахается.
– Что? Ой, нет-нет, я и не думала…
Пора им было уже перестать рассказывать ей байки про секс в общественных местах. Не то однажды она явится в кафе до ушей затянутая в латекс. Хотя, собственно, кому это – «им»? Брайна-то больше не было…
Наверное, когда-нибудь от этих мыслей перестанет так саднить в груди. Боль была уже привычная, но от того не менее острая.
– Ну, в общем, я не был сталкером – вот и все.
Если она и заметила, как дрогнул на секунду его голос, то виду не подала – была слишком занята поисками следов спермы на диванной обивке. Ну и слава богу.
– Что тебе принести?
Дафни, наконец, отвлеклась от своих исследований.
– Горячий шоколад. С двойной порцией взбитых сливок.
Он кивнул и, как старательный официант, отправился выполнять ее заказ.
К тому времени, как он вернулся, она уже переборола себя, уселась поудобнее, положила локти на стол и принялась болтать обтянутыми джинсой ногами, как пятилетняя.
– Может, это тот красавчик – как бишь там его звали? – которого мы как-то ночью видели в клубе? Помнишь, я еще заметила, что он на тебя глазеет?
Джастин поставил перед ней чашку с горячим шоколадом и плюхнулся на противоположное сидение. К черту! У него перерыв. Невозможно работать в такую рань.
– Да мы же были в «Техно», наверняка он был натуралом. Там вообще все парни были омерзительно гетеросексуальны. К тому же звонки начались раньше.
– Ну уж точно не все. Вот ты, например.
– Меня ты притащила.
Дафни пожала плечами и отхлебнула из чашки.
– Ну если я могу ходить с тобой в гей-клубы, то и ты можешь ходить со мной в клубы для натуралов. И кстати тебе, в отличие от меня, не приходится там танцевать одному.
– Ага, мне еще хуже. Мне приходится танцевать с девчонкой.
На кончике ее носа остался след от взбитых сливок. Дафни смешно свела глаза к носу, пытаясь разглядеть, что с ним не так. А Джастин машинально протянул ей салфетку.
– Очень смешно. Ну, в общем, в любом случае он на тебя глазел.
– Ничего подобного. Если он имеет представление о правильном сочетании цветов, это еще не значит, что он гей. Я знаю кучу геев, которые полагают, что светлое надо носить только со светлым, а темное – только с темным.
– И что? А много ли ты знаешь натуралов, которые так не считают?
– Это предложение стоило бы закончить раньше: много ли ты знаешь натуралов – вопросительный знак. Но раз уж ты спросила – Мел Гибсон.
– Я имела в виду натуралов, которые не являются знаменитостями.
Удержаться было просто невозможно. Он знал, что нарывается, но Дафни так забавно выглядела, когда злилась.
– Лекс Лютор.
Дафни скривилась от отвращения.
– Во-первых, он знаменитость. Во-вторых, он герой комикса. И даже если бы он был реальным человеком и не был геем, это все равно бы не считалось.
– Третий Лекс Лютор не был геем.
– Кларк Кент бы с тобой не согласился. Я даже больше тебе скажу, задница Кларка Кента с тобой бы не согласилась.
– Да ну тебя, извращенка, они не трахались друг с другом. Они же лучшие друзья! – Он скорчил гримасу в ответ на ее улыбку и добавил. – В нормальном, платоническом смысле. А не в том, извращенном, как Майкл с Брайаном.
В этот момент в груди у него что-то затрепетало. Несколько секунд он даже не мог вдохнуть, но потом справился с собой и заговорил дальше, как ни в чем не бывало. Все произошло так быстро, что Дафни даже ничего не заметила.
– Или как Тэд с Эмметом.
Дафни сложила руки под подбородком, захлопала ресницами и томно прошептала:
– О, Кларк, ты моя судьба!
Он смотрел этот сериал только ради нее, но цитату сразу узнал. А потому, не моргнув глазом, отозвался:
– Даф, хорош курить крэк перед просмотром «Смолвиля»*.
– Да ты сам знаешь, что я права. Зачем отрицать очевидное?
– Да потому что это извращение какое-то. Это все равно, что представлять себе, как трахаются твои родители.
– Ну… они же и правда трахаются. Иначе как бы ты появился на свет?
Джастин демонстративно зажал уши ладонями, а Дафни захихикала.
– Фу, фу, фуууу! Прекрати! Не разрушай остатки моего детства!
– Кларк Кент и Лекс Лютор – горячая парочка, – пробубнила она. – И тебе это прекрасно известно.
– Да ничего подобного. Они – кумиры моего детства.
– Ну теперь-то ты уже не ребенок? И потом – не пойму, как ты мог поклоняться им обоим одновременно. Супермен же добрый, а Лекс Лютор – злодей.
– Я поклонялся им по очереди – под настроение. В хорошие дни я был Суперменом.
А в дни вроде того, когда какой-то придурок с изрисованными пальцами сожрал мой пластилин, я был Лексом Лютором. И так добро и зло уравновешивались.
– И при этом ты называешь извращенкой меня? – Дафни отодвинула от себя чашку (зачем только она заказывала шоколад, если ела все равно только сливки?) и поднялась из-за стола. – Пойду лучше в институт, профессор Колеман из себя выходит, когда кто-то опаздывает. Лекции в восемь утра – это пиздец. Как тебе повезло, что у тебя занятия начинаются еще только через неделю.
Ага, те самые занятия, которые он не будет посещать, когда бы они там ни начинались.
Все его тело мгновенно пришло в напряжение, каждая кость, каждый нерв словно приготовились отбиваться от атаки. Все его медитативное спокойствие мгновенно улетучилось. Никогда еще Джастин не был так рад тому, что Дафни уже проверяла перед уходом свое расписание по записной книжке. Он как раз тянулся к ее чашке, в которой плескались остатки шоколада и сливок, когда Дафни вдруг сказала:
– Слушай, Джастин. А, может, это Брайан?
– Что Брайан?
– Твой сталкер. Может, это он звонит?
И трепет тут же вернулся. А вместе с ним в груди словно одновременно вспорхнули миллионы бабочек.
Шоколад и сливки. И еще исключение из института. Вот о чем надо думать! А не о Брайане…
– Не, не думаю. Это не в его стиле.
Шоколад, сливки, исключение.
Шоколад.
Сливки.
Исключение.
Он почти обрадовался, когда Дебби гаркнула через весь зал:
– Солнышко, тебе вроде здесь платят за то, чтобы ты работал, а не штаны просиживал!
***
Он очень, очень старался выбросить ее слова из головы. Но все равно прокручивал их в мозгу до конца рабочего дня. Слова Дафни, а не Дебби. Он думал о них всю смену – пока флиртовал с постоянными клиентами, обслуживал новых, присаживался на корточки, вместо того чтобы наклоняться, когда всякие извращенцы намеренно роняли вилки, чтобы поглазеть на его зад.
Что… если… это… Брайан… Звонит?..
Да нет, не может быть.
Шесть месяцев от него не было ни слуху, ни духу, не стал бы он вот так ни с того, ни с сего названивать. Мало того – еще и молчать в трубку. Нет, Брайан для такого слишком прямолинеен. Он считает, что в таких случаях нужно переть напролом и сталкивать препятствие со своей дороги. Ну либо делать вид, что никакого препятствия и не было, просто тебе не очень-то и хотелось. Ни тот, ни другой варианты не предполагали сталкерские звонки в пять утра.
Протирая столики (круг его должностных обязанностей в кафе был ооочень широк, спасибо Дебби. Впрочем, за это ему и платили больше), Джастин все еще обдумывал слова Дафни и едва не подпрыгнул, когда кто-то тихо подобрался к нему сзади и несмело положил руку на плечо.
– Джастин, можно мне поговорить с тобой минуту?
Понимаете, он в этот момент реально никак не ожидал, что такое может случиться. То есть не то чтобы он обрадовался такому повороту событий в любой другой момент…
Джастин машинально вцепился в пропитанную мыльной пеной губку и стиснул ее в кулаке. А сам при этом продолжил протирать столешницу, только движения его стали быстрее и резче. Хорошо, что он смотрел сейчас в другую сторону. Сердце у него колотилось, как сумасшедшее, к горлу подступали то ярость, то тошнота, и он догадывался, что все эти эмоции сейчас написаны у него на лице. А ему вовсе не хотелось демонстрировать такую уязвимость в его присутствии.
– Я занят, – быстро сказал Джастин, глядя в столешницу.
Если бы только все могло на этом закончиться.
– Пожалуйста.
Было очень не комфортно от того, что Майкл стоял к нему так близко. Голос у него был какой-то чужой – хриплый, низкий, скрипучий. И исполненный такой настойчивой искренности, что это даже пугало. Все это Джастину каким-то образом удалось расслышать в одном слове.
Он понятия не имел, как ему поступить. Майкл раньше был ему… если и не другом, то, по крайней мере, кем-то более близким, чем просто знакомый. Он приходился ему кем-то вроде ворчливого старшего брата. Был человеком, с которым у Джастина периодически находились общие интересы. И в хорошие дни общаться с ним было весело, интересно и познавательно. Правда, при этом Майкл был влюблен в его бойфренда, а потому плохие дни тоже случались довольно часто. Но Джастин привык относиться к этому снисходительно, и отвыкнуть было нелегко. Наверное, именно поэтому у него и ушло так много времени на то, чтобы пойти наперекор Брайану.
Уставившись в стол – внимательно разглядывая все царапины, крошки и въевшиеся в пластик пятна, похожие на отпечатки пальцев, – Джастин отозвался:
– Майкл, я работаю. А даже если бы и не работал – мне все равно нечего тебе сказать.
Было бы куда легче, если бы Майкл продолжал его ненавидеть – как в самом начале. Чистую ненависть переварить было бы куда проще, чем предательство. Но, разумеется, в жизни так не бывает. К кислому вкусу яда всегда примешивается немного сахарного сиропа.
– Джастин, пожалуйста. Я знаю, что ты ничего мне не должен и имеешь полное право злиться…
Джастин невесело фыркнул.
Ох, ну спасибо, что разрешили, мистер Новотны!
– …но мне очень нужно с тобой поговорить. Иначе я бы не попросил. Пожалуйста, удели мне пять минут.
В голосе его звучала такая отчаянная мольба, что он просто не мог быть неискренним.
Отталкивать человека, который так настойчиво за тебя цепляется, очень трудно. Джастину это было отлично известно. Он, в общем-то, сам разработал эту тактику и не раз успешно пользовался ее преимуществами. Еще труднее было поддерживать внутри ненависть к человеку, которого ты однажды любил (в том смысле, в каком любят родственников, кровные они там тебе или нет). Это он выяснил чуть больше года назад.
Наверное, эти соображения и были его единственными оправданиями. Или, может, имело место еще одно. Ему было ужасно любопытно, что там Майкл собирается ему наплести. Будет ли он винить в случившемся себя? Или постарается найти козла отпущения? Станет ли он слезливо оправдываться или начнет, защищаясь, нападать на самого Джастина?
В зале кафе стоял привычный гул – люди жевали, стучали вилками, разговаривали о своих делах.
– Моя смена заканчивается в пять.
На самом деле, через час у него был перерыв, но Джастин решил, что ни за что на свете не станет тратить его на Майкла.
***
Майкл явился ровно в пять. Джастин до сих пор еще ни разу не замечал за ним такой пунктуальности. Так что, вероятно, ему и в самом деле очень нужно было ним поговорить.
В какой-то момент – после того, как они ушли из кафе, но до того, как вошли в бар (в «Табу», а не в «Вуди», разумеется) – Джастин внезапно осознал, что вся эта тема смертельно ему наскучила. Джастин, Брайан, Майкл – извечный треугольник. Вовсе не та форма, которую он хотел бы придать своей жизни.
Окончательно ясно ему это стало посреди дешевого, прокуренного гей-бара. Пол тут был липким, стены покрыты пятнами, а тусклый свет, лившийся из старых люминесцентных светильников, гордо именовался «атмосферой».
Майкл, который сам заварил эту кашу, а теперь топтался у него за спиной, как нашкодивший щенок, в нерешительности замер у порога. Он весь был какой-то поникший, смущенный, нервный и несчастный. И вид у него был, как у двенадцатилетнего пацана, которого мать застукала за просмотром порно-журнала.
Джастин оставил его там, у дверей, а сам пошел искать стол. Прошел мимо двух трансвеститов, медведя и мужика в открывающем живот сиреневом топике, который был ему явно не по возрасту. У стульев в этом баре был такой вид, словно на них что-то пролили, а вытерли потом небрежно, и потому сидения были грязными и липкими.
Впрочем, Джастин не обратил особого внимания на обстановку. Бывал он в местах и похуже. Черт, да в одном из них он вообще жил. К тому же Брайан в свое время сильно расширил его кругозор, таская его по разным злачным местам.
Он задумался, ни покурить ли ему, и как раз вытащил сигарету, когда за стол напротив него сел Майкл. Пока тот ерзал на стуле, Джастин крутил сигарету в пальцах – будто бы и в самом деле собирался ее прикурить. Он никогда не был заядлым курильщиком. Поначалу курил, чтобы выглядеть взрослее (что, надо сказать, ни фига не срабатывало), а потом так, от случая к случаю. К тому же у него вечно не оказывалось при себе зажигалки – вот как сейчас. Вообще-то он вроде как решил бросить, просто последние месяцы выдались нервными, и иногда приятно было глубоко затянуться и отвлечься от всего.
Он все крутил и крутил сигарету в пальцах, глядя на то, как в белом бумажном цилиндрике перекатываются крошки табака.
– Ну так вперед, говори уже, – сказал он, наконец, махнув в сторону Майкла свободной рукой.
Интересно, это было очень плохо с его стороны – чувствовать сейчас свое превосходство? И даже нечто вроде самодовольства?
Майкл нервно – можно было даже сказать «конвульсивно» – сглотнул, опустил глаза вниз и заговорил, обращаясь как будто к своим собственным ключицам:
– Спасибо, что согласился встретиться со мной. Я это очень ценю.
Джастин мог бы ответить ему что-то вроде: «ну это я не ради тебя» или «а не стоило бы, ты этого не заслужил». Вот только ему точно было не двенадцать лет, к тому же он прекрасно понимал – что да, чувствовать превосходство и самодовольство – это было неправильно. Поэтому он просто продолжил вертеть в пальцах сигарету.
– Я… ммм… я знаю, что у тебя нет никаких причин меня слушать…
Прокрутить – повернуть – через указательный – под средний. Ох, да ну на хуй, как тут удержаться?
– Ты прав. Причин нет. Так что прекрати тянуть кота за хвост и выкладывай, Майкл. У меня сегодня еще есть дела.
Угу, нужно потравить тараканов в квартире.
Через безымянный – под мизинец.
Майкл поерзал на стуле.
– Брайан без тебя просто разваливается на куски.
И трррррр – по столу.
Джастин вскинул голову. Сигарета докатилась до края стола и шлепнулась на пол, рассыпав вокруг себя табачные крошки.
– Что?
– Брайан. Ему совсем плохо. Он делает вид, что все в порядке, но я-то хорошо его знаю. Ты – лучшее, что с ним когда-либо случалось. По крайней мере, пока не было тебя, он не понимал, сколько всего упускает. И теперь, когда ты от него ушел, он уже не может вернуться к прежней жизни. Нет, он пытается что-то делать, но все равно просто разваливается на куски.
Джастин, пожалуй, решил бы, что у него начались слуховые галлюцинации, если бы Майкл не сидел напротив него, не произносил все эти слова, словно бы обращаясь к своему круглому черному воротнику, и не ерзал поминутно на стуле, как ребенок, которому очень хочется в туалет.
Поморгав, он спросил первое, что пришло ему в голову:
– А вы разве снова разговариваете?
Он отлично помнил, как Брайан после того просветительского телефонного звонка несколько недель поносил Майкла, на чем свет стоит. Вопрос был идиотский. Совершенно не в тему. И все же, наверное, так было лучше, чем жалобно бормотать: «Страдает? Из-за меня? Хочет, чтобы я вернулся? Правда что ли?»
А он-то думал, что уже всем этим переболел. Он ведь решил, что ни за что не даст своей жизни принять форму треугольника.
Судорожно сглотнув, Джастин наклонился и онемевшими пальцами подобрал сигарету.
Майкл за все это время так ни разу и не посмотрел на него, так что нельзя было сказать, что он опустил глаза. Однако на этот раз ответил он как будто не собственному воротнику, а собственным коленям:
– Да. С недавних пор.
Джастин как раз гадал, что ему теперь делать с этим ошеломляющим откровением (а так же со сбившимся дыханием и колотящимся сердцем), когда Майкл, наконец, поднял на него глаза. Большие, влажные, блестящие карие глаза.
– Джастин, ты был прав. Во всем, что тогда сказал. Это я… я должен был позаботиться о том, чтобы этого никогда не случилось.
Он замялся, словно бы ждал, что Джастин оспорит его слова или согласится с ними – ну хоть что-нибудь сделает. Однако тут ему не повезло. Джастин и сам не знал, прав он был тогда или нет. Ему просто хотелось сделать Майклу больно – и он выбрал для этого самый надежный способ. Сказал именно те слова, которые способны были вытащить его сердце из груди и превратить в саднящий кровавый комок. Ему такое хорошо удавалось. То же самое он проделал с отцом, когда заявил, что у того всегда будет сын-педик, и с тем пацаном, которому он сказал, что тот вовсе ему не нравился, ему просто хотелось залезть к нему в штаны. И пару раз с Бра…
А в тот вечер он проделал то же самое с Майклом.
Эту дурную привычку он для разнообразия подцепил не от Брайана.
Он мог бы сейчас сказать Майклу, что тот не виноват. Что Брайан тоже несет ответственность за случившееся (может, даже и в большей степени – он ведь по идее должен был бы еще и подумать о своем бойфренде). Однако хотя он и жалел о вырвавшихся у него тогда словах… жалел он о них все же не очень сильно. Наверное, это означало, что он плохой человек. Ну что ж, придется компенсировать чем-нибудь другим.
Майкл меж тем продолжал говорить. Слова словно сами выскакивали из него, спотыкаясь и наталкиваясь друг на друга. Он то поднимал голову и встречался с немигающим (от шока, не от смелости) взглядом Джастина, то снова принимался смотреть в стол.
– Не заставляй Брайана платить за мою ошибку. Он любит тебя, он скучает по тебе. Все это была одна сплошная глупость, которая вообще никогда не должна была случиться. Мне очень жаль. Ты даже не представляешь, как мне жаль. И я понимаю, что мои слова ничего не изменят, но, пожалуйста, не наказывай Брайана за то, что натворил я.
Он говорил очень искренне. Так искренне, что больно было слушать. И если бы только Джастин не был так уверен, что нельзя испытывать сочувствие к лживому вероломному бывшему другу…
Большие, влажные, блестящие карие глаза…
– Майкл, какое тебе вообще до всего этого дело?
– Такое, что Брайан… Брайан любит тебя, – поспешно ответил он. – Он мой лучший друг, и я… я… люблю его и хочу, чтобы он был счастлив.
Джастин перешагнул через это «люблю его», как и Майкл перешагнул через те его слова. Да к черту все это, забить, забыть – навсегда. Вместо этого он постарался сосредоточиться на «Брайан тебя любит». Интересно, это что-нибудь меняло? Год назад он бы, наверное, все что угодно отдал, чтобы услышать эти слова…
– Зачем ты мне все это говоришь?
– Затем, что в воскресенье он будет у ма… И я подумал, может быть… – он смущенно осекся.
Может быть…
В животе у Джастина снова появился тот странный трепет, на который он пытался не обращать внимания. Может, он просто съел что-то несвежее? Может, он вообще не пойдет к Дебби в это воскресенье?
***
Джастин был твердо уверен в нескольких вещах:
1. Когда что-то важное происходит в первый раз – это очень страшно. Страшно до усрачки, до колик, до разрыва сердца. Например, когда ты впервые осознаешь, что Марко из «Аниморфов» нравится тебе больше, чем Рейчел. А потом вдруг понимаешь – почему. А затем стоишь в ванной перед зеркалом и в первый раз в жизни произносишь это вслух, повторяешь, словно некую странную мантру, которая поможет тебе примириться с реальностью: «Я гей. Я гей. Я гей».
2. Все – абсолютно все – когда-нибудь бывает в первый раз. И его нужно просто пережить. Например, облечь свои тайные мысли в явные действия, выйти из ванной и сказать обо всем родителям. Вернее, признаться матери и попросить не ставить об этом в известность ублюдка-отца. Прекрасно осознавая при этом, что она все равно ему скажет, потому что… Ну ладно, как вообще можно было ожидать, что ты поделишься с ней такой важной информацией, и до отца это не дойдет? Ты идиот, Джастин, жалкий мелкий идиот! Мог бы еще на лбу у себя это написать и надеяться, что отец не узнает.
А еще бывает, что тебе приходится в первый раз обедать со своим экс-бойфрендом (или как там это называется?) и его обширной семьей после того, как ты довольно некрасиво от него сбежал. Нет, не порвал с ним – ты ведь не делал никаких официальных заявлений. Ты просто молчал так долго, что стало очевидно, что никаких отношений между вами больше нет.
В общем, как бы там ни было, тебе предстоит встретиться с ним в первый раз за шесть месяцев (шесть месяцев, одну неделю и четыре дня), зная, что он, как выяснилось, по тебе тоскует (хотя не сделал ни малейшей попытки как-то изменить существующее положение вещей)… Ну так странно ли это, что ты немного нервничаешь? Это же совершенно нормально – нервничать в такой ситуации. Тебе ведь придется сидеть с ним за одним столом (а еще кстати с Дебби, Линдси, Мел, Гасом и – господи помоги! – с Майклом. Ну кто, блядь, мог подумать, что его сталкером окажется Майкл?) – так что нервничать тут совершенно естественно.
И, наконец:
3. Все эти твои разглагольствования не будут стоить ровным счетом ничего, если ты словишь паническую атаку и потеряешь сознание у себя в ванной. Так что хорош рефлексировать. Иди уже!
Джастин в последний раз посмотрел на себя в зеркало, вышел из ванной и подхватил куртку и ключи. Ничего страшного. Подумаешь, обычный обед у Деб. Что с того, что он вот уже три дня знает, что Брайану без него плохо? Это ничего не меняет.
***
Это самые слова очень скоро догнали его и вцепились ему в зад. Потому что, как выяснилось, это и в самом деле ничего не меняло. По крайней мере, для Брайана.
Брайан открыл ему дверь, одетый в свободные джинсы и тот идиотский вязаный жилет, над которым они еще год назад вместе ржали, подначивая друг друга надеть его на какое-нибудь мероприятие. И даже в нем он выглядел замечательно. Просто превосходно. Вовсе не было похоже, что он разваливается на куски.
Ублюдок!
Забавно, но именно в тот момент, когда у него было законное основание для того, чтобы выблевать все содержимое своего желудка себе под ноги, он чувствовал себя совершенно спокойным. С того жуткого вечера, когда он отдавал Брайану ключи, прошло слишком много времени. Он больше не нервничал. Только в животе отчего-то сделалось пусто, а в груди наоборот что-то влажно ворочалось. Пожалуй, лучше бы его затошнило. По крайней мере, когда тебя тошнит, понятно, что нужно делать.
– Привет, – совершенно по-идиотски сказал он.
Ну а иначе пришлось бы молчать. Спонтанные разговоры хорошо удавались ему, только когда он бесился или нервничал, или был напуган до смерти, или из себя выходил от восторга. А сейчас ничего подобного не было.
Только спокойствие.
И какой-то бубнеж в голове.
Ну, здорово!
Джастин переступил с одной ноги на другую. Брайан рассматривал его, вскинув бровь.
– И тебе привет, – ответил он. – Ты что, решил поселиться во дворе?
Ну и чем этот человек отличался от того, кто равнодушно принял у него ключи? Джастин решил, что обдумает это позже.
– Что?
Брайан улыбнулся. Улыбка эта сильно смахивала на насмешливую ухмылку.
– В дом заходить собираешься?
Он проговорил это подчеркнуто медленно, тем самым тоном, который использовал, когда хотел дать собеседнику понять, что тот – законченный дебил.
Господи. Ничего не изменилось.
Забавно, но почувствовав, как при взгляде на эту ухмылку где-то под ложечкой начинает вскипать раздражение, Джастин практически испытал облегчение.
– А ты с дороги отойти собираешься? – огрызнулся он.
Брайан склонил голову к плечу, как будто всерьез обдумывая этот вопрос, и ухмыльнулся еще шире. Потом он шагнул в сторону и приглашающе вскинул руку, словно какой-то испанский матадор. И Джастин вспомнил, как вот точно так же Брайан дразнил его, размахивая у него перед носом его рюкзаком. Словно думал, что у него яиц не хватит подойти и выхватить его.
Но у него хватило яиц тогда. Хватит и сейчас.
Джастин шагнул вперед и, проходя сквозь дверной проем, задел Брайана плечом. Просто легкий толчок – лопатка быстро коснулась лопатки, и сквозь шерсть и хлопок можно было на миг ощутить тепло кожи.
Он сделал это нарочно. И Брайан наверняка тоже.
Руку немедленно закололо. Хотелось дотянуться до того места, где его коснулся Брайан, и потереть кожу, содрать ее до кости, если придется. Потому что иначе, казалось, вся его рука сейчас вспыхнет от той искры, что родилась при этом прикосновении. Безумие какое-то. Полнейшее безумие.
Что ж, надо было набраться мужества и признаться себе, что приходить сюда было очень плохой идеей.
Во-первых, его посадили за стол рядом с Майклом. Видимо, все считали, что сажать его рядом с Брайаном слишком опасно. Что, вероятно, было бы правдой, если бы они с Брайаном не старались весь вечер демонстративно друг друга игнорировать. В итоге же ему пришлось весь ужин неловко ерзать между Виком и Майклом, в то время как Дебби обеспокоенно посматривала на него с другого конца стола. Получилась какая-то тройная пытка в стиле Новотны-Грасси. Джастин чувствовал себя тараканом, на которого направили пульверизатор «Дихлофоса». Вот то же самое, наверное, испытывает таракан, когда человек пристально всматривается в него, встряхивает в руке флакон и медленно опускает на кнопку палец.
Мда, пожалуй, он все же слишком много времени проводит у себя в квартире.
За ужином все болтали ни о чем. А Джастин, если честно, уже как-то отвык болтать ни о чем (тараканы были не слишком-то хорошими собеседниками, а Дафни он все больше жаловался на жизнь), и потому чувствовал себя не слишком комфортно. Все спрашивали, как у него дела, что нового в жизни, а в ответ рассказывали ему какие-то забавные истории.
Ой, Джастин, ты себе даже не представляешь – с Линдси было такое, а с Мел сякое, а с Дебби и Виком вообще произошел удивительный случай. А вот еще какая история приключилась с Кенни или Кенди – неким андрогинным существом, про которого никому доподлинно неизвестно было, парень он или девушка…
Но вишенкой на торте стал тот момент, когда Дебби внезапно спросила его:
– Джастин, а как твоя учеба? Семестр ведь как раз на следующей неделе начинается, верно?
И почему это матери так любят задавать подобные вопросы за столом? Они что, думают, что отвечать на них проще, когда у тебя полный рот еды? Или что жевать и лгать одновременно невозможно, а потому ты вынужден будешь сказать правду? Или, может, они таким образом пытаются усыпить твою бдительность? Задобрить тебя вкусной едой, а потом огорошить?
– Солнышко?
Угу. Видимо, последнее. Точно.
Джастин глубоко вдохнул и принялся вилкой размазывать по тарелке рыбную подливку.
– Ну… я вообще-то не хожу сейчас на занятия.
И за столом тут же воцарилось молчание – если, конечно, не считать того, что Дебби ахнула «В каком, блядь, смысле не ходишь?» Ну разумеется, какой был смысл продолжать светскую беседу, когда наклюнулась такая замечательная возможность сунуть нос в личную жизнь Джастина.
Пожалуй, единственным, кто не обратил на его реплику никакого внимания, был Брайан, который слишком был занят поиском наименее жирного ломтика лосося. Даже Гас словно почувствовал повисшее в воздухе напряжение и оторвался от своей тарелки – видимо, пищевые привычки он от отца не унаследовал.
– Я… я в этом семестре не могу позволить себе ходить в институт, – пробормотал Джастин, сглотнув комок шафранового риса (и почему это рис у Дебби вечно склеивался в комки?)
Не то чтобы ему было стыдно признаться в том, что у него нет денег… Не то чтобы он боялся, что все они теперь начнут его презирать, или что Дебби немедленно организует какую-нибудь безумную акцию по сбору средств в пользу бедного малыша… Просто ощущение отчего-то было такое, словно он всех разочаровал – и себя в том числе – и что с этим делать он…
– Нет, можешь.
Какого хуя?
Джастин очень спокойно произнес это вслух:
– Какого ху… В смысле – что?
Брайан в ответ очень спокойно перевернул еще один ломтик лосося и отозвался:
– Все уже оплачено.
Повисло долгое молчание. Все, казалось, пытались осмыслить для себя слова, что только что вылетели у Брайана изо рта. И в первую очередь – сам Джастин.
Интересно, откуда Брайан мог знать о положении дел у него в институте? Он же никому об этом не говорил, только матери. Брайан ведь не стал бы звонить ей и задавать вопросы? Не стал бы, да? Блядь, ну конечно же стал бы!
– Брайан, я не могу взять твои деньги.
Брайан не потрудился поднять на него глаза. Он был очень занят – тщательно срезал с выбранного кусочка лосося несуществующий жир. Ну, вот это уж точно было притворство! Даже Брайан не мог быть таким дотошным.
