Текст книги "Как стать злодеем (СИ)"

Автор книги: Братислав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Нет! Не может быть! – кисло проговорил Мэт. – Я отказываюсь учиться вместе с тобой. Я сейчас же пойду к декану и потребую перевода в другую группу.

– Думаешь, он согласится? К тому же, ты знаешь, где его кабинет? – спросил Уилл.

– Мы только что прошли мимо него, если ты не заметил, – ответил Мэт.

Прежде, чем зайти со всеми в тридцать третий кабинет, Генри проследил глазами за Мэтом: он развернулся, прошёл по коридору мимо двух дверей и остановился у третьей с золотой табличкой, на которой красовалась надпись «Реджинальд Гиблл, декан факультета злодеев». Мэт посмотрел в сторону Генри, а затем распахнул дверь и смело вошёл внутрь.

Секунды три-четыре погодя из кабинета Гиблла раздался душераздирающий крик со словами «Тебя не учили стучаться?!».

Что могло такого случиться за столь малое время, что заставило декана так взбеситься? Генри не мог ответить на этот вопрос, но слыша, как декан продолжает сыпать проклятиями в адрес Мэта, он с улыбкой проследовал в класс.

Первым делом мадам Гриндилоу решила проверить все ли присутствуют. Глядя в список студентов на личном коммуникаторе, она называла фамилию и тот или иной студент отзывался. Закончив, она отметила, что отсутствует лишь Мэт Маккинли. И хотя Генри думал, что тот вот-вот явится, но до самого окончания урока дверь класса так и не шелохнулась.

– Каких знаменитых злодеев или злодеек вы знаете? – был первый вопрос Гриндилоу, на который ответы так и посыпались.

– Иван Грозный.

– Наполеон Бонапарт.

– Елизавета Батори.

– Чингисхан.

– Влад Цепеш.

– Ильза Кох.

– Джек Потрошитель.

– Мой отец, – прозвучал одним из последних шутливый ответ одного парня.

– Безусловно, это выдающиеся имена в истории зла, – сказала мадам Гриндилоу. – Но кто мне может назвать имя человека, ставшего прародителем зла на Земле?

На минуту в классе воцарилась гробовая тишина, а лица студентов приняли задумчивый вид.

– Стыдно этого не знать, – с укором в голосе произнесла мадам Гриндилоу. – Откройте учебник на третьей странице, первый параграф под названием «Злодеи среднего каменного века, или мезолита».

Студенты уставились в коммуникаторы.

– Так вот, прародителем зла и первым злодеем на Земле принято считать пещерного человека Гваку-забияку, который жил двенадцать тысяч лет назад до нашей эры. Согласно наскальным рисункам, найденным в пещере Ласко во Франции, свой первый плохой поступок он совершил, умышленно наступив на ногу товарищу по охоте, а после он и вовсе захватил его пещеру…

Через час Генри шёл со всеми к лифту, чтобы подняться на десятый этаж. Проходя мимо двери декана, он навострил уши, но за дверью никого не было слышно. Интересно, Мэт всё ещё у Гиблла? Размышляя над этим вопросом, он и сам не заметил, как очутился у шестьдесят первого кабинета. Группа прислужников покинула их, отправившись на какой-то свой урок.

В окружении одногруппников Генри проследовал в незапертый класс и сел за последнюю парту, чтобы не привлекать к себе навязчивые взгляды.

Профессора Сенджа в классе не было, и все стали ожидать его появления. Сначала прошло пять минут, затем ещё пять, на пятнадцатой минуте кто-то сказал, что может он вовсе не придёт, а на двадцатой, потеряв всякое терпение, группа единогласно решила, что пора уходить.

Но неожиданно за дверью послышались чьи-то громкие шаги, которые стихли, как только этот человек остановился у входа в класс. Затем некто угрожающе произнёс:

– Если будешь, как и в прошлом году, мешать мне вести занятия – уничтожу!

После этих слов дверь распахнулась и внутрь зашёл человек… или два. Сразу было и не понять.

Перед ними стоял двуглавый человек, а точнее это были сиамские близнецы, которые имели общее тело. И если внешне братья были похожи, то по характеру, как выяснилось, они являлись настоящим воплощением Инь и Ян.

– Я – профессор Роуэл Сендж, – сказала правая голова, пристально всматриваясь в удивлённые лица студентов.

– А я – Добронрав, – сказала левая голова.

– Никто не спрашивал, как тебя зовут, – сердито процедил Роуэл.

– Между прочим, невежливо с твоей стороны не представить брата, – сделал замечание Добронрав.

– Ты мне не брат! – возмутился Роуэл и их общее тело топнуло ногой. – И я никогда не буду считать тебя таковым!

– Тебе бы следовало извиниться за свои слова, – обиженным голосом произнесла левая голова, отвернувшись в сторону, и руки недовольно сложились на груди. – Они причиняют мне боль.

Несмотря на столь непродолжительный диалог между братьями, почти всем уже казалось совершенно очевидно, что ногами управляет плохая голова, а руки находятся во власти хорошей. И дальше это ещё больше подтвердилось.

– Не смей мне мешать вести урок. Предупреждаю в последний раз – ещё одно слово и…

Затем плохая голова повернулась к первокурсникам.

– Как я уже сказал, меня зовут Роуэл Сендж. С этого дня я буду вести у вас методики захвата мира. Из самого названия моего предмета вам уже понятно, что вы будете узнавать от меня, как злодеи в разные времена пытались захватить эту жалкую планетёнку. Само собой, вы не узнаете ни об одном успешном случае, так как захватить весь мир целиком ещё никому не удалось. Но, возможно, среди вас сейчас сидит тот, кому в будущем это дельце окажется по плечу. Мы будем анализировать коварные и хитроумные планы, искать в них плюсы, а также формировать новые идеи или преобразовывать старые.

– Нет, остановитесь, – встряла вновь левая голова. – Я прошу вас одуматься, пока не поздно, дети мои. Лишь в доброте и любви вас ждёт счастье…

– Добронрав! Я же тебя предупреждал!

– Извини, брат мой, но я не могу спокойно смотреть на то, как ты вводишь этих детей в заблуждение. Ведь только через доброту и любовь…

– Любовь! – прокричал Роуэл брату прямо в ухо. – Да как ты смеешь говорить мне про это поганое чувство! Из-за него я мучаюсь с тобой уже тридцать лет. А вы, – обратился он к студентам, – хотите узнать, как так получилось, что я – злодей! – оказался в сцепке с этим?.. – Роуэл высунул язык и изобразил будто его рвёт. – По глазам вижу, что хотите. А я расскажу, дабы вы ещё сильнее возненавидели это чувство и не давали шанса пробраться в ваше пылающее злобой сердце.

Все студенты навострили уши и приготовились слушать явно необычную историю.

– Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему вы не чувствуете любви? Почему ваши сердца обжигающе холодные, как льды Антарктиды? Нет? Ну, так я расскажу на примере собственного отца. Его прошлое покрыто густым туманом, но это не имеет большого значения, важно одно – он не был потомственным злодеем.

Большинство людей всю жизнь мечутся между тьмой и светом и не могут сделать окончательный выбор. Но мой отец, в конце концов, его сделал – он выбрал тьму.

– И очень глупо поступил, – прокомментировал брат.

– Он решил постичь все азы злодейства самостоятельно. Возможно, в этом заключалась его самая большая ошибка. Знаете, можно научиться многому и в чём-то даже достичь определённых успехов. Но у него не было наставника, не было того, кто направил бы его, и самое главное – объяснил, что злодею-самоучке необходимо в первую очередь беречь своё ещё не успевшее очерстветь сердце.

И однажды произошло неизбежное – то, что должно было случиться: отец влюбился. Он противился этому чувству всеми силами, но его сопротивление ослабевало с каждым днём всё сильнее, в то время как любовь лишь набирала обороты.

Моя мать была не просто красивая, но ещё и чуткая, добрая женщина, слегка повёрнутая на религии, что впоследствии пагубно отразилось на… – Роуэл взглянул на брата. – На нём.

Спустя некоторое время после свадьбы на свет появились мы, сиамские близнецы. Вот тут между родителями появились первые разногласия. У каждого из них были свои представления о нашем воспитании.

Не смотря на то, что сердце для отца было безвозвратно потеряно, разум продолжал сопротивляться. Лишь потому он так и не бросил мать и продолжал любить её и даже идти у неё на поводу, но при этом всегда помня, что зло – есть неотъемлемая часть него, и он взрастит его, пускай уже не в себе, но в сыне.

Если бы я и Добронрав не были обременены одним телом, то родители сошлись на том, что каждый взял бы одного из нас себе на воспитание. Но так как физически разделить нас не представлялось возможным, то в итоге было решено, что отец возьмёт на воспитание правую голову, то есть меня, – пояснил Роуэл, хотя об этом и так все догадались, – а левую, – он мотнул в сторону брата, – принялась воспитывать мать, и даже назвала по-дурацки – Добронрав.

– Ничего не по-дурацки, – обиженно буркнул брат.

– Когда отец учил меня плохому, то мать закрывала этому святоше уши, ведь, как она считала, Добронрав должен учиться только добру, читать молитвы и стремиться совершать хорошие поступки. И наоборот.

С тех пор мы выросли с абсолютно разными мировоззрениями и обременённые одним телом. Вот! Видите, что творит любовь! Для злодея она будет пострашнее всякой чумы. Любовь – худшая из болезней. Заразишься раз – и всё, считай, тебе конец. И лишь ненависть, лютая ненависть способна защитить вас и не дать ей завладеть вашим рассудком. Но вам-то это точно не грозит. Ваши семьи слишком древние. На протяжении многих поколений кровь ваших предков вбирала в себя всё больше и больше злобы, и сейчас в ваших жилах течёт та самая кровь, но уже в виде субстанции чистейшего зла. Другими словами, у вас выработался сильнейший иммунитет от любви. Вот потому-то все злодеи женятся только по ненависти друг к другу, чтобы воспитать новое поколение зла. Но мой отец был слаб, и теперь вы видите перед собой результат его слабости.

Роуэл умолк и наступила неловкая тишина.

– Интересно, как же ему тогда разрешили тут работать? – шёпотом спросил Уилл Киллиган у соседа по парте, который и пожать-то плечами не успел, так как Роуэл всё прекрасно слышал.

– Из рассказанной мной истории, это вполне вытекающий вопрос, – сказал он. – И я отвечаю: Министерство зла признало меня не представляющим никакой опасности для Селтфосса. Мой добрый… – Роуэл замялся. Очевидно он собирался сказать слово «брат», но личные принципы не позволили этому слову соскользнуть с его уст. – В общем Добронрав без меня и шагу ступить не сможет, ведь контроль над ногами принадлежит мне. Поэтому-то мне ещё год назад выдали разрешение преподавать в университете. Но достаточно разговоров, пора переходить к собственно самому уроку. Начну, пожалуй, с небольшого вступления.

Роуэл посмотрел на брата, но тот подозрительно молчал. И он стал расхаживать перед партами и говорить:

– В стародавние времена люди были очень глупы и полны всяческих предрассудков, а потому злодеи тех времён не отличались широтой ума. Среди хороших людей бытовало мнение, что на небесах живёт некий Создатель, который заправляет всем в этом мире; и злодеи прослышали об этом. Они решили, что если захватить и поработить этого самого Создателя, то и весь мир им впоследствии покорится. Так началось строительство Вавилонской башни высотой до небес. Стоит ли говорить, чем всё это кончилось, если мир и поныне ни перед кем не рухнул?

Злодеям же Индии тогда казалось, что Земля плоская и стоит на трёх слонах, а те в свою очередь на гигантской черепахе. И они посчитали, кто будет управлять слонами и черепахой, тот будет управлять и всем миром. Некоторые из них отправились искать край света, чтобы по верёвкам можно было спуститься вниз, другие – стали усердно копать, и копали много лет. А теперь представьте их удивление, когда они вдруг повстречались с раскалённой магмой!

Роуэл ухмыльнулся, а весь класс залился хохотом.

– В этом нет ничего смешного, – оживился хороший брат. – Погибли люди!

– О, да неужели тебе жаль злодеев?

– Мне жаль всякую заблудшую душу, – пояснил Добронрав. – И мне жаль всех вас. Ваше стремление править миром ни к чему хорошему не приведёт.

– А мы и не стремимся к хорошему, дубина! А теперь заткнись!

– Я уверен, что внутри каждого из вас найдётся искра добра, – нарочно продолжал брат. – Никогда не поздно перейти на светлую сторону…

– Заткнись! Заткнись, я сказал! – гневался Роуэл.

– И к тебе это тоже относится, брат мой добросердечный!

– Я тебе не добросердечный! Я плохой! Плохой! Я очень плохой!

– Ты не прав, ибо в каждом человеке всегда найдётся место добру, любви и состраданию, – всё также спокойно говорил Добронрав.

– Состраданию?! – взорвался плохой брат. – Ну я сейчас покажу тебе сострадание! Сейчас ты у меня будешь та-а-ак страдать!

Сказав это, Роуэл разогнался и на глазах у всей группы врезался в стену с такой силой, что казалось по ней разошлись в стороны небольшие трещины.

– У-у-у, – сморщив лица, протянула группа, видимо представляя, как это больно.

Пока студенты начали шёпотом обсуждать братьев, Добронрав при помощи рук присел и схватился за перекосившееся от удара лицо. Его брату, естественно, тоже досталось, но дотронуться до своего лица он не мог за неимением контроля над руками. Роуэл, охая, встал с пола на ноги и со словами «Тебе конец» покинул класс и направился к Гибллу.

Сегодня в расписании Реджинальда Гиблла не числилось занятий ни у одной из групп, но, не смотря на выходной в начале недели, сейчас он находился не в лучшем расположении духа. И, как это часто бывает с человеком, которому нечем заняться, маялся всякой ерундой. Утром он всласть покричал на студентов в настольный микрофон, а теперь наблюдал за потугами Мэта Маккинли, который возводил для него двадцати шести ярусный карточный дом. А помогал Мэту личный гремлин Гиблла по имени Кипсли, то и дело подающий карты парню.

Гремлины представляли из себя существ с метр ростом, бурым цветом кожи, противной мордой летучей мыши и длинными, с локоть, заострёнными ушами, загибающимися, словно сабля, назад. А голени, предплечья и спину их покрывала жёсткая чёрная шерсть. Из одежды гремлины Селтфосса носили лишь набедренную повязку, и Кипсли не был исключением.

– Осторожнее, Кипсли, – оскалился Гиблл, – ты чуть не задел нижний ярус.

Гремлин с ужасом в глазах посмотрел на хозяина, но быстро отвернулся не в силах выдержать его пронзительный взгляд. Затем он на цыпочках подошёл к деревянному ящику, сбоку которого была потёртая, но читаемая надпись: «Зло Компани. Доставим для зла всё, что потребуется, и даже больше», и вынул очередную колоду.

Мэт завершил уже двадцать пятый ярус, когда Гиблл приказал ему тихонечко спускаться со стула.

– И какой же урок из всего этого ты вынес? – спросил Гиблл.

– Нужно стучаться перед тем, как войти, – протараторил парень, закатив глаза.

– Превосходно! Урок усвоен. А теперь выходи из кабинета и аккуратно, я бы даже сказал – нежно, закрываем за собой дверь.

– Сэр, а перевести меня в другую группу?

– Пошёл вон, – почти шёпотом произнёс Гиблл.

Как только Мэт покинул кабинет, Гиблл принял у гремлина две карты и встал на стул.

– А знаешь, Кипсли, я сомневался в этом парне. Однако ему удалось всё заново отстроить. Что скажешь?

Но гремлин лишь пожал плечами.

– Порой я забываю, что ты нем, Кипсли. Может, мне поменять тебя на другого гремлина у Фичетта? Говорящего и более толкового? Ладно. А сейчас настал самый ответственный момент – я установлю вершину и старый рекорд будет побит, – с предвкушением сказал Гиблл и затаил дыхание.

Но установить новый рекорд помешал Роуэл Сендж. Распахнув дверь ударом ноги, он ворвался в кабинет именно в тот момент, когда Гиблл уже вот-вот собирался поставить последние карты, и в один миг труд нескольких часов рухнул на пол от образовавшегося потока воздуха.

Роуэл только начал сыпать ругательствами в адрес брата, но почти сразу умолк, с удивлением уставившись на Гиблла, застывшего на стуле с двумя картами.

Сам Гиблл, по-видимому, пытался осознать, что же сейчас произошло. Он оглядел «руины» и глаза его свелись на переносице, костлявые пальцы зашевелились, словно щупальца осьминога, голова судорожно задёргалась, лицо покраснело, даже волосы слегка задымились – так сильно он злился. Вот-вот произойдёт взрыв… Кабинет наполнился безумным смехом, а после декан взревел:

– Второй раз за утро! Это… Это… – Гиблл спрыгнул со стула и пнул гремлина со словами: – Кипсли, фас!

Гремлин поднялся с колен и вцепился зубами в ногу Роуэла. Тот взвыл от боли и стал из стороны в сторону мотать ногой, пытаясь сбросить гремлина, а его брат сохранял полное хладнокровие, будто его здесь и нет вовсе.

– Гиблл, отзовите гремлина! – умолял Роуэл. – Отзовите, ради всего зла!

Гиблл ещё немного помедлил, но затем приказал Кипсли отпустить ногу несчастного. Он посмотрел на братьев – Добронрав был абсолютно невозмутим, а вот Роуэл тяжело дышал – и сказал:

– Стучаться! Следует стучаться, прежде чем войти!

– О! Я бы с радостью будь у меня руки, – съязвил Роуэл, хотя понимал, что можно стучать в дверь и ногой, но сейчас подобные размышления его ничуть не заботили. – Добронрав снова принялся за старое: когда я начинаю учить студентов, он пытается их перевоспитывать! Порой мне кажется, что это единственная причина по которой он позволяет мне дойти до класса спокойно.

– Брат мой, вижу, тебя переполняют негативные эмоции. Не позволяй им овладевать тобой. Отрекись от них, очисти свой разум. Лишь избавившись от плохих помыслов, к тебе придут мир и гармония, – сказал Добронрав и распростёр руки в благословляющем жесте.

– Вот видите, Гиблл? Он опять… Опять! Вы должны что-то придумать, вы должны помочь мне избавиться от него.

– И как же я это сделаю?

– Не вы конкретно, а доктор Монстролли. Поговорите с ним. Мне кажется, лишь ему под силу решить мою проблему, но сколько я ни просил его, он всегда отвечал отказом.

– Естественно. Я приказал ему не трогать вас.

– Что? Но почему?

– Потому что таково распоряжение ректора.

– То есть вас, – прищурился Роуэл.

– В каком смысле? – сказал Гиблл и сделал вид будто ничего не понимает.

– Да бросьте, – решительно сказал Роуэл, – я хоть в Селтфоссе и недавно, но слышал от многих преподавателей, что никакого ректора не существует. Они считают, что вы – настоящий руководитель университета. Так к чему это притворство? К чему притворяться лишь заместителем?

– Уверяю вас, Сендж, у Селтфосса есть руководитель, и это, отнюдь, не я, как всем кажется.

– Допустим, он существует по-настоящему, но почему он тогда препятствует тому, чтобы Монстролли помог мне избавиться от него? – Роуэл презрительно посмотрел на брата, который отвернул голову в другую сторону.

– Я не знаю, – монотонно ответил Гиблл, но Роуэл в его глазах уловил ложь. – Почему бы вам у него не спросить? Пароль от этажа вам известен.

– А толку? В прошлом году я несколько раз поднимался к нему, но он мне не открыл, впрочем, как не открывал и другим преподавателям.

Гиблл подошёл к братьям и, взяв их за плечо, развернул к двери.

– Так, может, повезёт на этот раз? – были последние слова Гиблла, с которыми он выпроводил братьев в коридор.

– До свидания, мистер Гиблл. Помните, никогда не поздно встать на путь исправления, – напоследок сказал Добронрав перед тем, как дверь за ними захлопнулась.

Роуэл недовольный скрытностью Гиблла топнул ногой и громко выругался. И всё же он решил попытать счастья ещё раз, но твёрдо решил – если дверь на последнем этаже не откроют, то, следовательно, никакого ректора не существует и в помине, а значит всё это есть загадочные хитросплетения Реджинальда Гиблла.

Зайдя в стеклянную кабину, Роуэл приказал брату набрать номер запретного этажа и пароль, но тот воспротивился и сказал, что не собирается в этом участвовать.

– Ну, и прекрасно. Обойдусь без тебя, – заявил плохой брат. Он наклонился и носом нажал кнопки «3» и «0». На небольшом дисплее высветилась надпись: «Чтобы попасть на запретный этаж, введите пароль». Роуэл, словно дятел, настучал носом необходимый пароль и кабина двинулась вверх.

Последний этаж представлял собой выход на довольно просторную площадку, дальняя стена которой имела круглую стальную дверь, какие обычно бывают у банковских сейфов. Рядом на стене располагался самый обыкновенный звонок. И так как Добронрав опять отказался слушаться брата, тому пришлось снова-таки действовать носом.

Как и полагал Роуэл, после очередной попытки дозвониться до ректора, стальная дверь ему не отворилась.

В поникшем состоянии он вернулся в класс, где все, кроме Генри, гудели в это время о нём. Он сел за преподавательский стол и, запрокинув голову, уставился в потолок. У него не было никакого настроения продолжать урок, да к тому же через три минуты раздался звонок, и студенты повалили в коридор.

Генри последним покинул класс. Проходя между рядами парт, он пристально глядел на братьев. Добронрав заметил это и пожелал парню добра.

Очутившись в коридоре, Генри собирался идти к лифту, но вдруг почувствовал, как на его плечо опустилась чья-то тяжёлая рука.