Текст книги "Северянин (СИ)"

Автор книги: Болотный маг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

– Смерть жрице! – заорал кто-то в толпе и народ кровожадно завопил: – Смерть ей! Будь она проклята! Поругательница Пифии! Лгунья!

Григор развел руками и по толпе пробежала сине-зеленое свечение. Оно коснулось разума, успокаивая.

– Братья мои, – сказал Григор чистым, нежным басом. – Умерьте гнев.

Толпа почтительно замолчала.

Я покосился на Морриган, а она на меня. В оранжевых глазах ведьмы застыло недоумение, хоть настроение все еще было приподнятым. Она кивнула в сторону проповедника Григора и многозначительно подмигнула мне.

– Странный одержимый. Интересно, какой демон в нем сидит?

– А я смотрю тебе представление по душе? – хмыкнул я, пропуская мимо ушей речи жрицы.

Морриган хохотнула.

– Смотреть, как демоны сжигают монашку Андрастианской церкви? Такое и во сне не приснится. Ты посмотри на эту старуху злобную, – ведьма указала на жрицу. – Она искренне верит в бред, что льется из рта ее беззубого, – Морриган резко помрачнела и тихо выругалась. Белые стихи, постоянно проникающие в речь, раздражали молодую ведьму. – А знаешь, что более всего веселит меня?

– Даже не догадываюсь.

– То, что ни один из местных вонючих горожан не околдован. Оно, конечно, одержимые на эшафоте стоят, но чар кровавых нет и в помине.

Толпа вновь яростно завопила и Морриган не сдержалась:

– Смерть жрице!

Я хмыкнул и запустил руку под плащ, касаясь рукояти «Северного сияния». Прекрасный меч – подарок покойного Брайса Кусланда за избавление его земли от демона ужаса жаждал испить крови одержимых. Я смотрел на Шиверу и Григора, пытаясь понять, как это вообще возможно. Как демон может поработить человека, изуродовать тело, надев его на свою призрачную суть как тряпичную куклу на руку.

– Чужестранец.

Я вздрогнул, ощутив болезненный укол во лбу. Морриган вопила вместе с толпой, Алистер и Анна все еще сидели в таверне, не желая смотреть на казнь, а я пораженно глядел под ноги, чувствуя медь на языке.

– Чужестранец, – голос в голове стал отчетливее. Я поднял взгляд и встретился взглядом с Григором. Он, казалось, дружелюбно улыбнулся и многозначительно кивнул в сторону монашки.

– Что? – спросил я, но ответа не последовало.

Жрица замерла и, едва не брызгая слюной, начала вещать заключительную часть речи. Вот же неугомонная, думал я.

– И она, за свои грехи, за порожденный ей раздор должна заплатить! Должна воссоединится с пламенем! Если не желает принять истинное учение! Достопочтенные мученики, святые проповедники мудрости Адриана и сияющего сердца святой Пифии! Леди Шивера и милорд Григор! Видите ли, вы грех этой девушки?

– Вижу, – крикнула рогатая женщина и горделиво вскинула голову.

– Вижу, – устало вздохнул мутант.

Ни у нее, ни у него не было двойственности в голосе. Не было едва уловимого шепота, не было предшествующего эха. Я покосился на Морриган, но та благоговейно уставилась на эшафот, предчувствуя скорую казнь.

– Братья! – начал Григор. Судя по удивленном лицам Шиверы и жрицы – его речь в план не входила. Мутант раскинул руки, но не колдуя, а для ораторского эффекта и продолжил. – В жизни каждый может сойти с пути. Лживые наветы Верховных жриц и Черного Жреца Тевинтера отвратили с пути истинного сыновей и дочерей Тедаса. Эта девушка уверяла, что Создатель любит и заботится о нас.

– Она лжет! – заорал какой-то мужик в шкурах. – Порождения тьмы убили мою жену и сына! Создатель привел их в мир!

– Да! Лживая дрянь! – крикнула Морриган, явно получая удовольствие от шоу.

– Сжечь ее!

– Братья! – громоподобно крикнул Григор, заставив всех умолкнуть. Клянусь, из него мог бы выйти неплохой язык, не будь он одержимым мутантом. – Пифия завещала, что грешную и падшую душу может вывести из пламени ангел единения! Тот, кто в самоотверженном порыве примет вызов священного суда и уведет грешную душу от рока. И нарекут его Спасителем. И будет велико его мужество! И войдет он в огонь, порожденный Пламенным Обетом! – он указал ручищей на дрожащую монашку. – Эта девушка согрешила. Но братья и сестры, даже она заслуживает шанса прозреть.

По толпе пробежал недовольный шепот. Григор поднял руку, заставляя толпу умолкнуть.

– Найдется ли среди вас тот, кто постоит за нее? Кто испытает на себе пламя Обета?

Я хмыкнул. Вот ведь ублюдок, этот Григор. Талморцы тоже любили устраивать такие «шансы на спасение». Я был убежден: выдержать пламя Обета невозможно. Хотя… я-то мог. Достало бы одного крика «бесплотность», делающего меня неуязвимым. Но, все же промолчал. Мы не закупились припасами и было глупо настраивать против себя весь город.

– Никто, – грустно констатировал проповедник. – Что ж, паства сказала свое слово. Начинайте, мать.

Жрица вскинула руки к небу и закричала:

– Создатель! Именем твоим мы, дети двух миров низвергаем несущую ересь в Пламя! Rex partum in coelis, peccata nunc dimittis…

Шивера и Григор встали по обе стороны от монашки и воздели руки к небу. Эшафот под девушкой задымился, и я отчетливо услышал молитву несчастной. Ее кожа покраснела от нарастающего жара.

– Rex partum, ignis imperia!

Монашка пронзительно закричала. Я много раз смотрел на публичные казни. И всегда это была расправа над преступниками. Безжалостными выходками, убийцами и предателями. Но сейчас, стоя в толпе улюлюкающих горожан, наблюдая расправу за веру – видел замученных Талмором соотечественников. Я не молчал, не стоял в стороне, когда юстициары казнили нордов за веру в Талоса. Я боролся, потому что это правильно, потому что мужчина не должен терпеть несправедливость.

– Довольно! – крикнул я, глядя на растущие языки пламени. Еще мгновение и девушка превратилась бы в живой факел. Шивера злобно оскалилась, а Григор улыбнулся. – Я буду защитником!

– Как ты смеешь прерывать казнь! – злобно крикнула жрица, но Григор осадил ее миролюбивым жестом.

– Этот муж желает испытать Пламя Обета. Принять на себя грех Леллианы и побороть его, – сказал он. – Шивера, сестра моя, испытай его веру.

– Что ты, черт подери творишь?! – злобно зашипела Морриган. – Ты спятил, кретин?!

– Что ж, – холодно усмехнулась рогатая дева. – Да будет так. Поднимись на эшафот.

Толпа расступилась, пронзая меня недоуменными взглядами. Я шел навстречу одержимым, подавляя растущий страх. Сердце колотилось, запах горелого дерева проникал в ноздри, резал легкие. Миновав казавшиеся бесконечно длинными ступени эшафота, оказался лицом к лицу с Григором. В его глазах блестел ум и понимание. Странные черты для демона.

Шивера подошла ко мне и заглянула в глаза. Алые, вертикальные зрачки вспыхнули злым, непонимающим огнем.

– Ты ведь понимаешь, что я сейчас тебя убью, идиот, – прошептала она.

– Попытайся, демон, – хмыкнул я.

– Я не демон. Я – больше, – усмехнулась она. – Невежественная перхоть. Пифии следовало…

– Довольно, сестра, – вмешался Григор. – Не ставь под сомнение мудрость Пифии. Разве ты не возвысилась?

– Да, но…

– Сомнения неизбежны, но нельзя являть их пастве! Неужели ты забыла заветы Адриана?

– Я не забыла, но все это представление…

– Это не представление! Это обряд!

Монашка удивленно рассматривала меня, а я пораженно глядел на проповедников. Они шептались о вере. До меня постепенно доходил весь безумный абсурд ситуации. Я вышел на эшафот, чтобы силой ту’ума бороться со злобными демонами, но приходил к мысли, что эти два одержимых действительно верят в то, что говорят. Они не лгут и не дурачат народ.

«Верующие демоны… это вообще возможно?»

– Братья! – крикнул Григор. – Да начнется искупление!

Народ подался ближе, явно заинтригованный представлением. Из окон домов высунулись те, кто из милосердия не желал видеть гибель монахини. На крыльце таверны показались знакомые лица. Анна и Алистер взволнованно перешептывались, пристально глядя на меня. Даже Морриган немного успокоилась и теперь с любопытством следила за ходом казни.

– Ты! Защитник! – театрально спросила Шивера. – Готов ли ты бороться с грехом Леллианы?

– Да.

Я не успел крикнуть. Холодная серая ладонь коснулась лба, пуская по телу выворачивающий разряд. От резкой боли я подавился вздохом и рухнул на колени. Боль была невыносимой. Будто кровь закипала, и сердце с бешенным темпом гоняло по венам чистое пламя. Я не мог вдохнуть, не мог вскрикнуть, не мог пошевелиться.

Вдруг, нечто странное пробудилось в глубине разума. Дракон зашевелился и пламя стало кровью. «Шкура дракона» – так называется природный дар бретонов. Поглощение магии. Но не он один помогал выдержать пламя Шиверы. Что-то во мне, защищало. Я отчетливо видел расширившиеся от удивления алые зрачки, слышал пораженный шепот толпы.

Мир охватило синеватое сияние. Я медленно поднялся, чувствуя, как пробуждается чуждая, неведомая мощь. Казалось, сами кости земли питают меня силой. Я протянул руку и коснулся лба Шиверы.

Я – молодая эльфийка. Рабыня магистра Тирлериона. Я лежу в грязи. Тело иссечено, лицо изуродовано. Мелкий промозглый дождь капает на дрожащее в предсмертной агонии тело. Кругом трупы. Груды обезображенных, истощенных тел. Не вижу, но чувствую кожей их полусгнившие пальцы.

Я умираю. Эльгарнан, я умираю.

Что-то касается щеки. Тьма так жестока. Выколотые глаза не видят, но я чувствую его руки на щеках.

Вдруг, тьма отступает, забирая с собой боль. Я вижу его прекрасное лицо. Его черный плащ, его широкий алый пояс. Он улыбается.

– Я умираю.

– Нет. Все будет хорошо, дитя, – шепчет он.

О, Адриан. Великий Адриан. Просветленный, благословенный, избранный! Как я люблю его! Он вселяет в меня ее и дает нам стать единым целым. Я уродина, слепая калека, но он любит меня. Любовь сливается со мной, и я кричу от выжигающего душу пламени. Обет исполнен, я стала единой с родной сестрой, как и обещал Адриан. Но что-то происходит. Его лицо мрачнеет, а боль становится невыносимой. Я хватаюсь за голову и рога прокалывают ладони. Ступни отваливаются, уступая место копытцам, а позвоночник разрывает плоть, выпуская хвост.

– Нет! – злобно кричит любимый Адриан. – Проклятье! Почему вы все меняетесь?! Почему?!

– Прости, – плачем мы. Она становится мной, а я ей. Но любимый разочарован. Он тяжело опускается на стул и бессильно опускает голову на ладони. Григор входит в комнату. На его уродливом лице я вижу боль и сочувствие. – Прости.

– Я не понимаю, – шепчет Адриан. – Я не понимаю. Ничего не понимаю.

– Господин, мы найдем ответы, – говорит Григор, ложа руку ему на плечо. – Мы найдем.

Видение исчезло, сменившись скручивающей болью в животе. Шивера отшатнулась, испуганно глядя мне в глаза. Повисло давящее молчание. Я раскрыл рот, пытаясь вдохнуть и тут же меня вырвало дымящейся кровью. Я был жив, хоть боль и стучала в виски, а ноги казались ватными. Взглянул на руки и заметил исчезающие черные вены.

– Кто ты такой?! – закричала проповедница. Григор резко положил руку ей на плечо и заглянул в алые глаза. По серым щекам текли слезы.

– Не здесь. Не сейчас, сестра.

– Кто он такой? Он видел. Я знаю, он видел…

– Успокойся, – проповедник окинул взглядом толпу и сказал, с трудом выдерживая театральный стиль. – Этот человек выдержал Пламя Обета! Грехи Леллианы отпущены!

***

Кружка с грохотом опустилась на стол и по горлу пробежал блаженный огонь. Я глубоко вдохнул спертый воздух таверны и покосился на холодный, полный злобного недоумения взгляд Морриган.

Наша веселая компания собралась за столом и бурно обсуждала минувшую казнь. Леллиана – так звали спасенную монашку, сидела рядом с Анной и благодарно улыбалась, рассказывавшая о творящемся в Лотеринге безумии.

– Они пришли неделю назад. Эти два одержимых, женщина в белом и дюжина солдат, – Леллиана хмыкнула, потирая ушибленную скулу. Я улыбнулся, отметив про себя ее красоту. Теперь в нашем отряде две рыжие красавицы и жгучая, во всех смыслах, ведьма. Уж не знаю, что думал Алистер, но я был чертовски рад такому раскладу. Монашка поймала мой взгляд и покраснела. – Начали проповедовать. Сперва храмовники им мешали, но потом сами обратились в секту.

– Сильная же вера их, сказать нечего, – ухмыльнулась Морриган. – А ты, милая, решила с пророчицы пример взять недобрый и подгореть, как курица на вертеле?

– Я пыталась их вразумить! Они говорят об одержимости и творят черную магию. Создателю такое не угодно!

– А ты громче об этом кричи. Не откажи в удовольствии повторно лицезреть сие представление.

– Не понял, – вмешался Алистер. – Они говорят о Создателе. Они что, какая-то Андрастианская секта?

– Нет! Они говорят, что Создатель – злодей. Что он предал и бросил своих детей, смертных и духов Тени, – возразила Леллиана. – Они вольно трактуют Песнь и…

– А разве это не так? – удивленно хмыкнула Анна. – Я плохо знаю текст, но, вроде, Создатель изгнал духов из Золотого города, а от людей отрекся. Вроде так там написано?

– Нет! Ну, то есть так, но есть же разные переводы Песни. Я считаю, Создатель любит своих детей такими как есть и заботится о нас.

– Помоему сестра, ты выдаешь желаемое за действительное, – мрачно хмыкнул Алистер. – Я был храмовником и Песнь знаю. Нет там ничего о «любви такими, как есть».

– Жрица – песнь не знающая. Демоны-фанатики и полный город опустившихся религиозных ослов – сон дивный снится мне, похоже.

– Я предпочитаю верить в нечто большее, чем догматы, – расстроилась Леллиана. – А ты, Томас. Ты тоже думаешь – Создатель нас не любит? Ведь это он послал тебя спасти меня от палачей.

– Я не думаю, милая. Мне плевать и на вашего Создателя, и на его отношение к «детям». Боги – те еще ублюдки. Для них человек – грязь, букашка, которую можно использовать как угодно, а потом вышвырнуть.

Я выпил больше, чем хотел и старые раны души раскрылись, точно кровавые цветы. А еще меня не отпускала боль Шиверы. Когда я коснулся ее на эшафоте, то будто заглянул в самую глубину ее души. Соединился с ней и принял на себя ее боль. Та изуродованная эльфийка – это была она, а Адриан сделал из нее демоническую женщину. Зачем?

Все замолчали, когда к столику подошел храмовник. Бело-красный доспех сверкал, и огонь свечей отбрасывал на него темные блики. Вместо пламенного меча и солярного символа, на нагруднике вырезаны столб пламени и сцепленные в замок руки. Одна алая, другая зеленая. Символ единения детей.

– Чужестранец, – сказал он. – Святой Григор хочет видеть тебя в церкви. Желает говорить с тобой, прежде чем ты покинешь Лотеринг.

– Я приду.

Храмовник кивнул, покосился на Леллиану полным презрения взглядом, а затем ушел, не проронив ни слова.

Комментарий к Глава 11. Культ Единения

Так! В следующей главе расскажу больше про культ и его философию, а затем – Рэдклиф.

========== Глава 11. Конец первого Акта. ==========

Представление раззадорило, оживило беженцев. Удивительно, но похоже мое вмешательство не только не вызвало всеобщей ненависти, но и укрепило паству в вере. Двигаясь к церкви, я не мог не удивиться числу переметнувшихся храмовников. Тинае описывала их как опасных фанатиков, наркоманов, с детства выращенных в церкви. Вся их жизнь – служение, защита и охота. Служение церкви, защита магов и от магов и охота на тех, кто из эгоцентричных фантазий о свободе подвергает опасности жизни людей. И эти фанатичные мужики, свято верящие в Создателя и Андрасте, теперь служили демонам-проповедникам. Почему? Я собирался выяснить это.

Как позже выяснилось, убранство церкви осталось неизменным. Культисты заменили лишь знамена, не осквернив и не разрушив статуи Андрасте. Не спалив, как это часто делают секты, священные трактаты. Охраняющие церковь храмовники Единения почтительно поклонились, и позволили войти в зал, где жрица в бело-красной мантии вовсю проповедовала. Я не хотел попадаться ей на глаза, а потому быстро проскользнул мимо двух здоровенных крестьян и вышел в коридорчик. Приближаясь комнате Григора я отчетливо ощущал, как дрожит воздух от переполняющей его магии. Запах озона, едких химикатов и выпивки нарастал, а у дубовой двери с символом церкви так и вовсе резал ноздри. Я постучал и дверь открылась.

– Выходи, есть разговор, – Григор щелчком массивных пальцев раскрыл дверь и я вышел из церкви, оказавшись в комнате заправского вояки. На стенах красовались различные виды оружия, несколько раскрытых шкафов ломились от бутылок с пойлом, а позади пустого стола сияло золотым огнем небольшое закрытое окно. Григор выглядел иначе. На массивном торсе блестела шелковая рубаха, перешитая под уродство. Широкий пояс висел на вешалке, и теперь лишь тонкая белая полоска ремня придерживала штаны. Обуви он не носил.

Проповедник жестом велел мне сесть в кресло и достал из шкафа бутылку.

– Пить будешь? Пойло так себе, но Оглаф гонит неплохой самогон на серой бруснике и меду. Не чета Тевинтерскому, конечно, но пить можно, – уловив мое согласие, проповедник достал два стакана и, сев напротив меня, наполнил их ароматным самогоном. – Адриан тебя опасается. Он хочет, чтобы мы тебя убили .

«Хорошо, что не пригубил, – мрачно подумал я, опуская стакан на стол»

– Не беспокойся, северянин. Если б хотел – убил бы еще на эшафоте. Ты знаешь, а я ведь собирался спасти тебя от Шиверы. Но ты, каким-то чудом, сам справился. Ты пей-пей, – он указал на стакан, затем взял свой и залпом проглотил ароматное пойло. – Акхх, замечательная вещь. Одна из немногих оставшихся мне радостей в жизни.

– Если Адриан приказал меня убить – почему не убиваешь? Он же твой «духовный лидер»?

– Не, я, в отличие от Шиверы, знаю Адриана еще с завоевания Сегерона. Я был капитаном при его армии. Тогда он носил имя Адмирал-магистр Адриан Верлантис. Да-а, старые кошмары. Война! Я вижу ее и в твоих глазах, Томас Аарон. Я уважаю адмирала, но служу лишь Пифии. А Пифия велела не убивать тебя. Ни при каких обстоятельствах.

Я залпом выпил самогон и скривился от жжения в горле. Приятный жар растекся по телу, ударив в голову парами алкоголя. Пойло было что-надо. Почти как Черновересковый мед, только чуть грубее и с неприятным ягодным привкусом. Когда спазм прошел, пришло время вопросов:

– Давай-ка с самого начала. Кто вы, даэдра разорви, такие?

Григор хохотнул, повторно наполняя стаканы.

– Мы – последняя надежда Тедаса на спасение. Ты знаком с Песнью света?

– В общих чертах.

– Значит незнаком. Понятно. Конечно, я не такой великий оратор как Пифия, но попробую объяснить. Суть такая: Создатель отрекся от духов за их несовершенство и невозможность развиваться и творить. А потом он отрекся от смертных, за то, что, обретя способность развиваться и творить мы предпочли ему материальное выражение силы в лице драконов. Одни вечно славили его – он обиделся. Другие его послали куда подальше – он тоже обиделся. Вот и вышло так, что и Тедас и Тень – два мира, населенные брошенными детьми. Духи и даже демоны – наши кровные братья и сестры, ведь их, как и нас, сотворил Создатель.

– А этот ваш Создатель прям дева в брачном возрасте, – хохотнул я.

– Ха! Точно. Помоему, даже у дев брачного возраста голова лучше работает. Наш Создатель прям бог менструального безумия.

– Не очень-то ты уважаешь своего бога, – подметил я, делая крупный глоток. За окном кто-то засмеялся. Голос показался мне знакомым.

– А с чего мне его уважать? Этот кусок дерьма не ответил ни на одну мою молитву! Он вообще никому не отвечает. На кой черт нужен бог, которому без толку поклоняться?

– Но вы поклоняетесь ему? Слушай, Григор. Я никак не пойму ваших взаимоотношений с богами. Там, откуда я пришел…, – я осекся. Опьянение слишком уж развязывало язык, а я не хотел раскрывать потенциальному врагу всех карт.

Григор коварно улыбнулся.

– Не договаривай. Пифия велела не трогать твое прошлое. Она сказала – ты из какого-то Нирна. «Земли богов». Но отвечая на вопросы о себе, скажу так: я – совершенно новое существо. Не человек и не дух. Я – единое целое. То, что ты видишь – сама цель нашей веры. Но мы пока не можем преодолеть мутации. Пока что лишь Адриан смог слиться с духом и не превратится в ассиметричный кусок дерьма. Если хочешь простого ответа, то я – Григор Дрейн, тевинтерец, солдат, проповедник, сопоратти. Приятно познакомиться.

– Откуда Пифия знает такие вещи? – насторожился я. – Кто она, какая-то тевинетерская магистресса?

– О нет. Она оракул. Медиум. Вместилище, и наше самое могучее оружие. К слову об оружии, ее невозможно ранить ни мечом, ни магией. Никак. Вообще.

– Она из богов?

– Нет.

– Тогда не верю, – хмыкнул я. – Всех можно ранить и убить. Если знать, как.

– Видел наших храмовников?

Я кивнул, пригубив самогона.

– Половина их пришла из Гварена – нашей твердыни в Ферелдене. Когда верховная жрица Денерима отправила против нас три сотни храмовников, лишь Пифия встретилась с ними в бою у ворот города. Она победила их всех. Я сам видел, как закаленные лириумом клинки ломались о ее хрупкий стан. Видел, как рыцарь-командор Тариш обрушил на ее голову удар двуручного молота и оружие согнулось, даже не примяв ее волосы. Победив, она всех оставила в живых и после долгих убеждений и проповедей обратила в нашу веру. Они поняли: их ввели в заблуждение. Что Церкви Вал Руайо и Минратоса неверно истолковали Песнь Света. Собственно, они же и помогли нам заткнуть местных храмовников. Кто-то из здешних принял Обет, а кого-то вывесили вдоль дороги. Ты видел их горелые тела, когда въезжал, верно?

***

Григор позволил нам покинуть Лотеринг невредимыми, хоть награда за наши головы и заставила пустить слюну пару десятков ушлых беженцев. Шиверу я не увидел, да и не особо стремился. Что-то подсказывало – ее роль еще будет сыграна в моей судьбе. Вдобавок к припасам, мутант подарил нам своего пленника. Громадного мужика с фиолетовыми зрачками, белыми волосами и пепельной кожей. Он был не в себе, как мне тогда казалось.

И вот наша веселая компания двинулась в путь. Все естество требовало держать путь именно в Гварен. Встретить Пифию, получить ответы на вопросы, найти путь домой. Но я заставил себя следовать первоначальному плану. Я – Серый Страж и есть обязательства, оковы чести, вынуждающие действовать так, а не иначе. Адриан Горгона подождет. Пифия подождет.

Ведь пока что, «Путь меча» ведет на запад. В Рэдклиф.

Комментарий к Глава 11. Конец первого Акта.

Так! Перед вами глава – закругляшка. Вот что будет дальше: Произведение будет дробиться на акты, каждый в своей локации. Примерно так: 1 акт – пролог и посвящение. 2 акт – Рэдклиф. 3 – Башня магов. 4 – Орзамар. 5 – Гварен. 6 – Денерим и финал. Некоторые акты ради эксперимента и охвата большего количества событий будут писаться от третьего лица. К примеру Рэдклиф и Башня магов. Не во всех актах Довакин будет главным героем, но основное острие событий сосредоточится на нем.

Появится ли в фике еще один Довакин из другой вселенной? Возможно. Это будет либо Архимаг Коллегии Дарий “Призрак”, либо Верховная королева – тиран Хела Дрейксдоттир.

А первый акт подошел к концу. Пожелания, критика, срачь за ЛОР – все разрешаю, все приму к сведению. Только прошу без хамства, оскорблений и провокаций.

========== Акт II. Кровавая пророчица ==========

На него было тяжело смотреть. Некая сила острой иглой впивалась в лоб, создавая сверлящую агонию всякий раз, как глаза сталкивались с его взглядом. В комнате Инквизитора дрожали свечи, терзаемые невидимым глазу магическим потоком. Не хотелось дышать – его присутствие давило на грудь, рождало легкий звон в ушах.

– Тебе нездоровится, остроухая? – усмехнулся он. Как будто мог сохранить чувство юмора, став тем, кем он стал. Лавеллан судорожно сглотнула ком и решительно подняла взгляд на «Черного Дракона».

Он не казался ей старым, хоть некогда русые волосы обрели стойкий оттенок серебра. Глубокие морщины испещряли суровое, но не лишенное аристократического изящества лицо. Не носил доспехов, но его длинный камзол черно-бурого цвета с воротником из медвежьей шерсти казался внушительнее многих лат. Но больше поражал меч, свисающий с пояса. Простая, потертая рукоять, гарда со множеством скол. «Черный Дракон» улыбался, от чего горящие багровым пламенем вертикальные зрачки, казалось, сияли ярче обычного.

– Не буду врать, ваше присутствие… сложно выдерживать, Довакин. У меня нет опыта общения с богами.

– Я не бог, – усмехнулся Томас Аарон и, устало вздохнув, опустился в кресло напротив.

«Значит, хотя бы ноги у тебя устают, – с легким облегчением подумала Сальма»

– На самом деле есть лишь один бог: Создатель. А я – всего лишь человек, обладающий… – Довакин замялся, пытаясь подобрать нужное слово. – Способностями.

– Мне бы такие способности – горя бы не знала, – хохотнула Лавеллан.

– Бойся своих желаний, остроухая, – хмуро ответил тот.

– Ага. Довакин, вы, должно быть знаете: мы столкнулись с… существом. Адриан Горгона…

– И? Вы хотите, чтобы я выследил и убил его? Не получится. Я пытался и не раз. Не думаю, что в известных мирах отыщется оружие, способное уничтожить создание… его уровня. Уничтожить то, чем он стал не под силу обитателям материальных миров.

– Довакин…

– Зови меня Томас, милая.

– Томас… Мир в опасности. Адриан присягнул Корифею и…

Довакин загоготал, обескуражив Инквизитора. Смех не был поддельным. Раскаты богатырского хохота казались оглушающими в пожирающей покои тишине. На уголках глаз бога войны выступили слезы, он покраснел, с трудом подавляя хохот. Лавеллан прикусила язык, сдерживая раздражение. Все слишком сложно во всем, что касается этого посланца иных миров и его визави. В каждом донесении, в каждой легенде о великих героях «Пятого Мора» есть слова об Адриане «Кровавом Ангеле» и «Черном Драконе» Ферелдена, но эти кабацкие легенды полнились ложью. Мифы, и лишь этот пугающе могущественный, но все же человек, знал истину.

– Присягнул… Создатель и Даэдра, большей чуши я в жизни не слышал. Если Адриан и «присягал» порождению тьмы, то лишь для достижения собственных целей.

– Каких?

– Каких? Что значит «каких»? – искренне удивился Довакин. – Разве вы ничего не знаете?

Лавеллан покачала головой. Ей не нравилось куда все идет, но желая докопаться до правды любой ценой, она прикусила язык.

– Адриан желает того же, чего и всегда. Кажется, события в Гварене должны были четко обозначить направление его мысли. У вас должно быть полное досье о тех событиях.

– У нас его нет, – отрезала Инквизитор. – Архив Искателей был уничтожен, свидетели допроса причастных мертвы.

– То есть, никто в Инквизиции не знает, что случилось в Гварене?! – изумился Довакин. – Неужели?

– Нет.

– Обвисшие сиськи Боэтии, да что вы вообще обо мне знаете? Что вы знаете о нем? О тех событиях?

– Только описания подвигов королевы Анны «Великой» авторства Фердинанда Дженитиви. И в них, разумеется, ни слова о «Гваренской ереси» и «Святой Пифии». И… и еще у нас есть ваши мемуары.

Лавеллан достала из стола увесистую книгу в кожаной обертке, с причудливым рисунком дракона. Довакин поднял бровь и, приняв книгу из ее рук принялся листать старые, пожелтевшие страницы. Взгляд его вспыхивал и тускнел, на холодном, точно высеченном в граните лице проступали отголоски тяжелых переживаний.

– Мариан… я просил тебя ее сжечь, – прошептал он себе под нос. – Дура.

– Это только первый том, – добавила Лавеллан. – Другие мы не нашли.

– Потому что их не было, – хмыкнул Довакин и резко захлопнул книгу. – Я не перенес на бумагу последующие события. И хорошо, что вам ничего не известно. Истина о том, что произошло в Гварене – не для посторонних ушей, Инквизитор. Это дело касается лишь меня, Адриана и «Пифии».

– Вот тут вы сильно ошибаетесь, Довакин, – резко ответила Инквизитор, вставая из-за стола. Черно-серебряная мантия с изображением глаза отбрасывала причудливые тени в свете свечей. Густой мрак оттенял прекрасное лицо эльфийки, делая его старым и измученным. То, что скрывала фарфоровая маска эльфийской внешности – обнаружила тьма. Лавеллан обернулась и впилась взглядом в бога войны. – Адриан – наш враг. Какими бы ни были его мотивы, чем бы он ни был – он угроза. Я должна знать о нем все. Я должна знать все о «Культе пламенного обета» и «Пифии». Я должна знать, что случилось в Гварене, Довакин! Я должна. И вы мне все расскажете.

Бог войны мрачно хмыкнул и уставился перед собой, будто пронзая взглядом одну, видимую лишь ему точку. Казалось, воспоминания терзают его, прорываясь из глубин памяти.

– Вам не понравится то, что вы услышите, Инквизитор. Но я уважу вашу просьбу. Но, перед тем, как я все вам расскажу, вынужден задать вам вопрос.

– Вся в внимании.

– Вы «действительно» хотите знать всю правду? Вы эльф и некоторые вещи в этой истории вас оскорбят.

– Меня трудно оскорбить, – усмехнулась Сальма. – И я хочу услышать все.

Довакин глубоко вдохнул и, откинувшись в кресле сложил пальцы домиком.

– В таком случае вам стоит присесть и распорядиться принести нам горячий чай и чего-нибудь сладкого. История будет очень долгой. Гварен, там все началось. Девять лет назад мы вышли из Лотеринга и разделили отряд. Анна, Лилиана и Алистер двинулись в Радклиф. Я, Морриган и Стен – в Гварен.

– Разве не разумнее было держаться вместе? – удивленно спросила Инквизитор, опускаясь в кресло. Щелчком пальцев она подала сигнал слугам, и уже через пару мгновений суетные эльфы хлопотали о приготовлении чая и «Орлесианских пряников».

– Время поджимало. На нас наседали войска Логейна, мы не знали с чего начать и застряв в одном месте, могли похоронить надежды мира на спасение. Нам пришлось разделиться. Это было верным решением. Я двинулся в Гварен, чтобы просить Пифию помочь одолеть Мор. Готовясь найти по прибытию обращенную в ересь армию храмовников. Обезумевших от демонической магии одержимых и затравленных жителей. Безумных фанатиков, сновавших по городским улицам с факелами и вилами. Но то, что мы там обнаружили, с чем столкнулись… даже я не мог предвидеть подобное. Многие считают, что судьбу мира мы решили в Денериме, когда я, Анна и рыцари короля сразили УрТемИеля. Но это заблуждение. По-настоящему судьба Ферелдена, и всего мира решилась там. Под кровавыми знаменами «Пифии».

Комментарий к Акт II. Кровавая пророчица

Так! Я боялся, я боялся, но, наконец, при поддержке товарища Дара таки решился! Я начинаю новый акт так, как изначально его и задумывал. Прошло очень много времени и я детально проработал сюжет. Дальнейшие события являются скорее спин-оффом каноничной истории Серого Стража. В этом акте Томасу Аарону предстоит столкнуться с чудовищной “Пифией”, госпожой тысячи демонов. Выяснить, что на самом деле случилось с армией церковных карателей. Сразиться с генералом порождений тьмы, таинственным Мудрецом. Раскрыть тайну происхождения Адриана Горгоны и прикоснуться к величайшей загадке Тедаса: исчезновению Арлатана.

Демоны, магия крови, обезумевшие фанатики, порождения тьмы и пыльные эльфийские тайны. Пусть Анна Кусланд борется с нечистью Радклифа и одержимыми в башне Магов. Довакину предстоит куда более сложный бой.