Текст книги "Северянин (СИ)"

Автор книги: Болотный маг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Налево! – Кричит Кара. – Налево! Претша васа! Кирша пар! Не останавливайтесь! Мы выберемся отсюда!

– Но! – заорал я, и конь перепрыгивает через полыхающую телегу. Путь нам перерезал отряд беснующихся порождений тьмы, но одуревшие от страха лошади не остановились, безумно опрокидывая врагов.

***

– Эй! Не спать!

Вздрогнул, почувствовав легкий удар о шлем. Конь медленно и осторожно двигался через кустарники, пытаясь нащупать тропинку. Голова раскалывалась, желудок выворачивало, как после чудовищного похмелья. Я попытался что-то сказать, но острая боль кинжалом резанула горло.

«Перекричал, – подумал я, сплевывая кровавую слюну. – Как после Совнгарда»

Обернулся и встретил издевательский взгляд Кары. Выглядела она ужасно. Вся черная от крови, со слипшимися волосами, в изрубленном нагруднике. Я опустил взгляд на себя и мрачно хмыкнул. От прекрасных грифоньих лат осталась лишь покорёженный, черно-красный металлолом.

– Во-во, – хмыкнула Кара, подгоняя лошадь, чтобы та поравнялась с моей. – Теперь понимаю, почему мужики так любят тяжелые доспехи. На тебе места живого нет.

Третьим в нашей скромной колонне ехал посеревший Дункан. Он дрожал, цепляясь за поводья и смотрел куда-то вдаль, глуповатым, бессмысленным взглядом.

– Чем ты в меня бросила? – хрипло спросил я. Снимая иссеченный, мятый шлем.

– От седла отломила. Думала, ты того, кончился, – она кивнула на Дункана. – Этот похоже сейчас «пойдет в заплыв».

– Куда? – спросил я, пытаясь собраться с мыслями. Кони пробирались через туманный, сырой лес. Шли почти вслепую, боязливо ставя копыта на холодную, мокрую землю. Но пахло листвой, а меж скрюченных деревьев витал свежий ветерок. А значит мы движемся прочь от моровой орды. Вопрос: куда?

– «Пойдет в заплыв». У нас так пыльных тряпок хоронят. Берут жмура и в лаву башкой, что б не копать. Бульк.

– Не «заплывет он». Скоро доберемся до тракта, а там… погоди, – я окинул взглядом тонущую в тумане округу. – Где мы?

– В лесу.

– Спасибо, капитан Ясенхрен.

– Слушай, сальрока, я прекрасный следопыт… Под землей. На поверхности у меня топографический кретинизм. Я не знаю где мы. Вот вообще.

– Даэдра! – сплюнул и выругался.

– Воздух чистый, – подал голос Дункан. – Значит мы далеко от Орды. Но где именно – не знаю.

Я остановил лошадь и медленно сполз с седла, едва не потеряв равновесие. Ехали всю ночь, и ноги сильно затекли. Кара хмыкнула и попыталась спрыгнуть с кобылы, но коротенькие ноги подвели, и она с потоком отборной ругани грохнулась в кустарник. Вид этой маленькой женщины заставил меня неловко усмехнуться. Она была мне по пояс, но, в отличие от карликов имела удивительно гармоничное, даже красивое тело молодой женщины, пусть и укороченной ровно в два с половиной раза. На миг я представил, как верещал бы Фаренгар, окажись он здесь. Его бы довела до истерического припадка необычная физиология Кары. Крепкая талия, широкие бедра и красивая крупная грудь, объем которой замечался даже несмотря на доспехи. Ну и что, что маленькая? А как чувствовала себя та высокая эльфийка из Виндхельма, когда я уложил ее в койку? Я же был на три с половиной головы ее ниже! Наверное, для нее я был гномом.

– Помочь?

– Обойдусь! Предки, как вы ездите на этих тварях?! – зло крикнула она, потирая ушибленный бок.

– Стойте. Я должен… – подал голос Дункан. Старик был совсем плох, и дело далеко не только в колотой ране. Медленно, сжав зубы до побеления в жвалах, он сполз с седла, но ноги не удержали, и он повис на стремени. Я подхватил командора, от чего Кара скорчила крайне недовольную мину.

Упустить шанс – всегда обидно, а шанс на миллион – тем более. Когда кажется, что победил и дело всей жизни, наконец, закончено. Что вот она, судьба, на расстоянии вытянутой руки, и хватит одной лишь воли, чтобы схватить ее. А она выскользнет, как песок сквозь пальцы, а ты кричишь от злобы и обиды, проклиная злобно смеющихся богов.

Так, наверное, чувствовал себя Дункан, когда мы бежали из Остагара. Мы с Карой понимали его боль, его ярость, но на сочувствие не осталось сил.

– Давай-ка прирежем его по-быстрому. Чтобы не мучился.

– С ума сошла? – резко ответил я. – Не нарезалась за ночь?

– Только давай без сантиментов, сальрока, – хмыкнула Кара. – Он и так не жилец.

– Возможно, она права, – болезненно ответил Дункан.

Хотел возразить, но заметил как сильно кровит рана на животе. Копье генлока пробило экзотический доспех командора. Уложив того на траву, я быстро снял пластинчатую кирасу, оголив почерневшую от крови кольчугу.

– Что ты с ним возишься? – раздраженно рявкнула Кара, подходя к нам. – Покойник он, чего непонятного? Я, конечно, верю, что ты у нас и молодец и певец и на дуде игрец, но зелья на такую рану из говна и корешков не сваришь. Это я тебе как знаток говорю.

– Не спеши с выводами, -хмыкнул я.

– Она права, – болезненно протянул Дункан.

– Откуда ты знаешь? – я срезал пояс и приподнял кольчугу. От увиденного волосы на руках встали дыбом, по спине пробежал морозный импульс. Кара вскрикнула и отшатнулась. Клинок вырвался из ножен с омерзительным, неестественно громким свистом. Я бросил взгляд на ее бледное, перекошенное от страха и недоумения лицо.

– Это скверна! Это, мать ее, скверна! Нарша таг?!

Дункан с трудом сглотнул и кивнул. Я медленно поднялся, опустив взгляд на рану командора. Кровавый ромб сочился черной гнилью, а торс покрывала сеть черных вен и гнилостно-желтоватых волдырей.

– Это скверна, – хрипло повторил Дункан, опуская кольчугу. – Мне конец, Аарон. Даже если рана меня не убьет, я сойду с ума раньше, чем поправлюсь.

– Но… Но ты сказал, стражи нри враша к скверне?! – крикнула перепуганная Кара. – Как? Говори!

– Успокойся! – крикнул я. – Наверняка это яд.

– Это не яд, – мрачно сказал Дункан, поднимаясь на ноги. Я вновь изумился невероятной воле этого человека. Подняться с такой дырой в животе и каждый сумеет. – Есть вещи, о которых новобранцам говорить не принято.

– Что? – прошептала Кара.

– Неуязвимость к скверне – наше преимущество и наша смерть. Через двадцать лет после Посвящения организм перестает с ней бороться и…

– Погоди-погоди. Погоди! Погоди, говна нажьего кусок! Погоди. То есть, через двадцать лет я превращусь в упыря? В обоссаного-обосранного упыря?

– Дункан, – добавил я, сдерживая пробуждающегося дракона. – Отвечай.

– Да.

– Да, – хмыкнула Кара. – Просто «да». Ах ты радхуг!

Я едва перехватил ее. Еще бы секунда, и Кара бы увеличила количество дыр в теле Дункана в два раза. Удержать боевую гномку оказалось нелегко – сам чувствовал клокочущую в сердце ярость. Но от расправы толку чуть.

– Пусти меня! Я ему всю кровь выпущу!

– Успокойся!

“Не сказать о неизбежной смерти через двадцать лет, о чем он, черт подери, думал?”

– Я спокойна! – прошипела Кара, убирая меч. – Сраный ублюдок, я думала, что могу тебе доверять. Ты кинул меня! Поимел, как шлюху на день Предка!

– Так было нужно, – спокойно ответил Дункан. – Нам нужны были воины для битвы с Архидемоном. Победа – любой ценой. Тебя бы все равно казнили в Орзаммаре. В лучшем случае через изгнание на Глубинные тропы, в худшем – бросили бы в лаву.

– Я бы выкрутилась! А ты… ты же мог просто… я тебе печень вырежу!

– Кара! – крикнул я, еле сдерживая ярость, – Не сейчас.

– А когда! – вспылила она. – Когда?! Гномы-наземники, в среднем, до шести десятков доживают! Из-за воздуха! А я в сорок два уже сгнию! Или раньше! Он меня ходячим трупом сделал! Тебя тоже, и ты его защищаешь?

– Я не нуждаюсь в защитниках, – холодно ответил Дункан. – Хочешь убить меня – пожалуйста. Ты просто ускоришь неизбежное.

– А мне приятно…

– Но ты, – перебил ее Дункан, обращаясь ко мне. – Раз уж дело дошло до откровений, может скажешь, кто ты такой?

– Хорошо, – ответил я. – Я пришел из другого мира.

– Из Тени?

– Нет. Из Нирна. Он…

– Так, хватит с меня! – рявкнула Кара. – Пошли вы все к дьяволам! Сумасшедшие ублюдки! Я ухожу!

Кара удивительно ловко вскочила в седло и пришпорила лошадь. Напрасно я пытался ее остановить, и через несколько минут молодая кобыла с фырканьем и ржанием скрылась в густом тумане. Кара исчезла из моей жизни, чтобы однажды вернутся во всем пугающем великолепии криминальной баронессы. Но тогда мне была неведома ее судьба и я молча смотрел ей в след, чувствуя, как противный сырой туман заползает под складки изрубленного доспеха. Повисла давящая тишина, и, казалось, слышу, как бьётся мое сердце.

– Мое время пришло, – тяжело дыша сказал Дункан, поднимаясь. – Скажи, только честно: ты сможешь убить Архидемона?

Я медленно обернулся и кивнул. В душе клокотала ярость, но я не мог найти причины убить Стража-командора. Да, он не сказал нам о роке, как не говорил и о возможной смерти во время Посвящения. Я чувствовал себя обманутым, даже преданным, но бретонское нутро говорило: он прав. Разве хитрость, жестокость и смелость в страшных решениях не приветствуется у настоящего лидера? Разве не за эти качества я возвел на трон Скайрима Ульфрика «Буревестника»? Этого коварного подонка, этого харизматичного негодяя, скрывающего под маской бандитского простодушия политический гений. Разве не такому же человеку я служил в Хай Роке? Дункан заглянул мне в глаза и медленно кивнул. Меч командора плавно выскользнул из ножен, сверкнув тусклым серебром. Если эти качества я всегда превозносил, то смею ли винить его?

– Если можешь – убей его, – болезненно сказал он. – Нет больше в Ферелдене Ордена. И Мор сожжет эти земли, если не дать бой.

– Я сделаю это, но после – покину Орден.

– Да будет так, – сказал Дункан и медленно двинулся в туман, крепко сжимая рукоять меча. – Иди в другую сторону, Северянин. За честь Серых Стражей.

***

Дункан ошибся. Причем сильно. Серые Стражи не погибли, потому как по крайней мере двое из них все еще дышали, пусть и израненные. Но до этого откровения мне предстоял полный отчаяния путь через туман и болото. Лошадь погибла через несколько часов, от скверны. Не знаю, когда она ее подхватила, но факт остаётся фактом. Я брел по Диким Землям Кокари, с «Северным сиянием» наголо, отчаянно пытаясь отыскать тропу. Не раз и не два я кричал «чистое небо», но разогнанный, было, туман сгущался вновь, будто сам Алдуин насылал на мир колдовские путы. Я шел вперед, день сменялся ночью и лишь туман, туман был постоянен.

И вот, обессиленный и отчаявшийся, я опустился на землю, прижавшись спиной к раскидистому дубу, чьи листья медленно падали на сырой травяной ковер. Ноги жгло адской болью, я окончательно охрип, лишившись возможности кричать, а некоторые раны, похоже, загноились. Голод и жажда лишали сил и казалось, тело налилось сталью, врастало в холодную землю болота.

Я закрыл глаза и вдруг стало так смешно, что не сдержал улыбки. Подумать только, Дракон Севера, великий герой нордов, бретонец, ставший настоящим северянином и переживший бессчётное число испытаний, умрет от голода, жажды и инфекции в лесу. Ничто не выглядело съедобным, скверна разогнала дичь, а от зловонных черно-зеленых лужиц меня долго и с кровью рвало. Дункан, наверное, уже убился о какое-нибудь порождение тьмы, как велит их кодекс, а я… мне досталась бесславная смерть. Впрочем, а как еще умирают герои? Верно говорила Брелина: «Чем славнее муж, тем глупее его смерть».

Брелина Марион. Казалось, прошли тысячи лет с тех пор как я видел ее лицо, вдыхал пряный запах ее волос, чувствовал тепло ее губ. Блеск алых глаз казался туманным мифом, забытой иллюзией, почти сном. Ее образ принес чувство вины. Я винил себя за готовность бросить ее ради Тинае. Отвергнуть, ради золота и земель. Променять любимую женщину на… на что? Думал, боги наказали меня, отняв неизбежную победу, вновь сделав изгоем, одиночкой, на краю погибели. А может, такова судьба? Быть вечным странником? Северянином без имени и прошлого, пришедшим в момент нужды, чтобы, исполнив долг, уйти со страниц истории.

Что-то твёрдое ткнуло в плечо. Несколько коротких ударов, будто кто-то проверял, жив я или нет. Я притаился и через мгновение вдохнул запах волос, а под кольчугу заползли юркие пальчики, нащупывая веревочку нашейного кошелька.

Раскрыл глаза и впился взглядом в оранжевые зрачки. Крупные, расширившиеся от удивления. Жизнь вновь вернулась ко мне, точно последний рывок утопающего вскрикнул и прижал мародера к земле. «Северное сияние» коснулся горла. Мародером оказалась причудливо одетая девушка, со связанными в пучок черными волосами, оранжевыми зрачками и пухлыми губками, скривившимися в ехидной ухмылке.

– Кто ты такая!? – крикнул я.

Мародерка улыбнулась и вспыхнула темно-зеленым сиянием. Я вскрикнул, провалившись в рой мошкары. Летучие твари забивались в уши и нос, налипали на глаза, а затем всем скопом отпрянули и слиплись в силуэт стройной женщины.

Не успел опомниться, как громовой разряд выбил воздух из легких. «Северное сияние» отлетел, я рухнул на холодную землю, отчаянно пытаясь вдохнуть и удержать сознание.

– Еще один, – тяжело вздохнула она.

И я провалился во мрак.

***

Тьма. Голова гудит, будто Соратники устроили пьянку внутри черепа, спалив, разбив и загадив медовухой многострадальные извилины. Пахнет гарью, едким плющом, сырой древесиной и вареными грибами.

– Невероятно.

– Что невероятно, мама? Серый страж обычный, вонючий и потрепанный. Двое у нас таких лежат…

– Раскрой глаза, девочка. И слюни перестань пускать на телеса…

– Не пускаю…

– Перед тобой древний бог, девочка. Самый настоящий, во плоти. О, как давно я не видела такой яркой души.

– Древний бог? Мама, а ты точно те грибы в котелок кинула?

– Хе-хе-хе, уж не думаешь ли ты, дурочка, что мамаша спятила? Что старая Флемет лишилась рассудка?

– Н-нет, не думаю я. Но все же… Это обычный человек. Мужчина.

– О, да. Определенно мужчина. Хе-хе-хе.

На груди потеплело от тяжелого дыхания, сморщенные губы коснулись косого шрама над правым соском.

– Ты что делаешь, мама? Странно выглядит это.

– Не важно, хе-хе.

Я не открывал глаза. Вообще старался не шевелиться, пока хоть какие-то детали моего положения мне не откроются. Я лежал на чем-то мягком и шерстяном, раны немели, в горле пересохло, а желудок то и дело скручивался, пытаясь избавиться от несуществующей пищи.

Теплое дыхание мокрило ухо и невероятно резкий шепот хлестанул по перепонкам:

– Проснись, бог!

Я раскрыл глаза и тут же скривился в отвращении. Надомной нависала жутковатая бабулька, с растрепанными белыми волосами, сероватой кожей и крупными, оранжевыми глазами. И выражение у нее было самое препохабное. Она хмыкнула и выпрямилась.

– Глаза обычные. Не сияют, – хмыкнула она. – Значит полубог.

Ерунда. Старуха вышла из сарая, оставив меня наедине с молодой мародеркой. Попытался дернуться, но в руки-ноги впилась веревка, больно резанув по коже. Я мрачно хмыкнул, вспоминая ощущения. Когда в Пределе Аматрана готовилась ритуально обезглавить меня, связывала специальными крапивными лианами.

Мое положение – вот что казалось самым странным. Бабы держали меня в деревянном сарае, на одеяле из шкур. Руки и ноги плотно стягивали зеленоватые веревки, оставляя на коже борозды, а на бледное, иссеченное старыми шрамами тело падали капли дождя, пробиваясь сквозь громадные зазоры в потолочных досках. Из одежды на мне только грязные, черные от запекшейся крови штаны.

– Я, конечно, не против быть связанным такой красоткой, но по своей воле, – сказал я как можно спокойнее. Голос безбожно хрипел, отдаваясь острой болью в голосовых связках. А ведь Арнгейр предупреждал меня. Говорил: «Аарон, используй свой ту’ум мудро и не надорви голос!».

– Не сомневаюсь я, – ехидно хмыкнула девушка. – Мама всякого тут наговорила. И знать хочу я что из этого правда, а что бред старушечий.

– Развяжи меня – расскажу.

– И не подумаю. Не нужны нам дебилы злобные, кидающиеся на девушек с мечом.

– Ты пыталась меня ограбить.

– Мертвым ты казался, и запах крайне был похож. Зловонный мертвый труп – в золоте не нуждается.

– А тебе оно зачем? – я оценивающе посмотрел на ее наряд. Не платье – алая ткань свисает с плеч до пупа. Причудливое черное белье, цветастые большие бусы – признак дикарки. Чем-то ее одежда напомнила дорогие, шитые наряды важных девиц из Изгоев. Перья сокола, торчащие из единственного наплечника, переходящего в длинную черную перчатку, странные рисунки на выточенном из кости талисмане. Один в один будущая ворожея. К легкому разочарованию, от изгоев ее отличала привычка прикрывать зад довольно закрытыми облегающими штанами и широким подбитым черным мехом поясом, опущенным ниже изгиба талии. Я мрачно хмыкнул. Интересно, сколько мужиков нашло свою смерть, побежав на болото, преследуя эти аппетитные виды? – Купишь новые лоскутки на платье?

В ее глазах вспыхнул злой огонек.

– Думаю, я оставлю тебя так. Пару часов полежишь, а я схожу на рынок. За лоскутками.

– Всего доброго, – крикнул я в след уходящей девице.

Как только она вышла я разразился потоком тихих проклятий. Веревка оказалась сплетена на совесть. Приложи усилия на разрыв, и она перетрет запястные вены. С ногами попроще, но дать такое усилие на стопу едва ли вообще возможно. Я поежился, пытаясь разогнать кровь с немеющих ног.

«Так, нужно выбираться. Огненное дыхание? Нет, слишком близко, будут сильные ожоги. Ледяное? Тоже нет. Бесплотность? О да!»

– Фейм! – прохрипел я и стиснул зубы от боли. Тело едва сверкнуло синеватым огнем. – Нет, это не сработает.

– Ну хорошо! Ладно, мама! Довольно ругани твоей! Отпущу его!

Девушка буквально влетела в сарай и смерила меня ненавидящим взглядом.

– Уже купила? – спросил я.

– Сейчас я развяжу тебя, но лишь кинуться посмеешь ты – сожгу заживо.

– Идет. Развязывай.

Она прищурилась и взмахнула ручкой. Фиолетовые искры коснулись лиан, и растения пришли в движение, обжигая запястья. Я даже не поморщился, хоть было и довольно болезненно.

– Кто ты такая? – спросил я, потирая алые запястья.

– К матери моей иди, да пошевеливайся. Не желаю беседы беседовать с ведром помойным, – она жестом указала на дверь. – И кинуться только попробуй. Пожалеешь.

– Хм.

Странная девица. Хотя, если сравнивать с мамашей, то Морриган, а именно так звали красотку, просто предел нормальности. Я огляделся и обнаружил себя на крыльце на первый взгляд ветхой хибарки в два этажа. Рядом цвели странные черно-фиолетовые плоды, источая едко-лимонных запах. Пахло сыростью, стоялыми водами и мокрой, поросшей мхом древесиной. Над крышей хибары поднимался столб белесого дыма, уходящий в небо причудливыми завитками. Едва замер, как здоровенный комар примостился на груди и, пробившись через волосы присосался.

Старая женщина ждала у кромки небольшого водоема, пристально разглядывая здоровенную жабу, чудом не утягивающую под воду лист кувшинки. Она не обратила внимания на звонкий хлопок и тихое ругательство. Я подошел ближе.

– Кто вы?

– Вопросы? – удивленно спросила женщина, все еще разглядывая жабу. – Ты задаешь вопросы старой Флемет? Действительно, причудливо плетется нить судьбы. Разве не я должна спрашивать, как полубог Аурбиса оказался в нашем уютном закутке? Разве не должна смотреть в глазки, жадно впитывая каждое брошенное слово? М-м, помоему нет. Хотя можно сказать и да, если смотреть под нужным углом, да при правильном свете, хе-хе.

– Ты знаешь, откуда я?

– О да, да знаю, как знаю, что яблоко падает с дерева. А может, оно упало с корзины, выпало из неуклюжих рук ребенка? И упало ли?

«Она спятила, – подумал я. – Спятила, как сова в полдень. Но она может знать путь домой»

– Как мне вернуться? Обратно в Нирн? Ты знаешь?

– Конечно! – хохотнула старуха. Я ощутил легкое облегчение, но быстро насторожился. – Конечно я не знаю. Никто не знает. Тебя, милый полубог, вообще не должно быть в этом мире. Одним своим присутствием ты нарушаешь и без того хрупкое равновесие, – она обернулась, и оранжевые зрачки вспыхнули коварным огнем. – Дай-ка я посмотрю на тебя еще раз.

Она приблизилась, и я почувствовал исходящую от нее волну силы. Бретоны от рождения хорошо чувствуют магию. Мы поглощаем ее, впитываем как губка, даже без защитных заклинаний. Я избегаю магии, но не могу уйти от природы. Сила Флемет, точно тончайшие иглы, проникала под кожу, касаясь души. Поморщился, но не отступил.

– О, вижу, – тяжело прошептала она. – Слабый ты очень. Совсем слабый. Боги Аурбиса все у тебя забрали. Хм, похоже, даже эти существа умеют учиться на ошибках, – лицо старухи вдруг помрачнело и выражение истиной жалости, глубокого сочувствия резануло по сердцу. – Ты не вернёшься. Тебя выгнали.

– Что? О чем ты лопочешь, старуха? – я отпрянул, морщась от боли во лбу.

– Изгнали, выбросили за ненадобностью, как пару истоптанных сапог. Ты поймешь, а пока, будь моим гостем, полубог. Подумать только, впервые за пять тысяч лет, изгой из Аурбиса. Морриган! Морриган!

– Что, мама? – девушка вышла из сарая и покосилась на меня уничтожающим взглядом. – Что, он уже уходит? Выдать вещи ему в дорогу?

– Приюти гостя из другого мира, девочка. И будь с ним повежливее.

– Конечно, я уже собрала его… ох, – красотка сокрушенно вздохнула. – Еще один. Я на тебя не готовила.

– А жаль. Ты слышала мать, женщина? Приготовь-ка чего вкусненького, полубогу из другого мира.

– На болоте мы стоим, и яды…

– Морриган, – мрачно протянула Флемет.

– Хорошо, – хмыкнула девушка и скрылась в доме.

Чувствовал я себя ужасно. Флирт и подколки помогали, но лишь на краткий миг, но даже десяток таких как Морриган не сумеют унять черное пламя, медленно пожирающее душу. Слова старухи не укладывались в голове, а все попытки уточнить или продолжить расспросы разбивались о старушечий бред и запутанные метафоры. Она не знала дороги в Нирн, она вообще мало что знала даже о моих способностях. Флемет называла меня полубогом, и я был им когда-то. В Совнгарде, сражаясь с Алдуином я чувствовал силу богов, текущую по венам. Я был всесилен и непобедим, а мой ту‘ум мог разбить в пыль фортовые стены. Но боги лишили меня силы, после гибели Пожирателя мира. Теперь я обычный человек, язык, с грузом пережитых ужасов на плечах. Рыцарь без земли, без семьи и без смысла в жизни. Я трижды лишился всех надежд на нормальную жизнь, упустил шанс стать героем Тедаса, потерял своих людей и чуть не подох на болотах. Хорош полубог. Божественный неудачник.

Но я был жив, а значит мог продолжать путь. Как всегда, вперед, в поисках возможностей. И если, думал я, кроме меня никто не выжил, если я единственный Страж во всем Ферелдене – то так тому и быть. Я найду верных людей и пойду по этой проклятой земле как подобает Предвестнику Соратников. Пойду «путем меча» и содрогнется враг! Может, я человек, а боги оставили меня, но в моих жилах течет кровь дракона. Я рыцарь, я Соратник и, даэдра меня разорви, герой! И не сдамся без боя. Победа или Совнгард!

За спиной что-то гулко рухнуло на землю. Резко обернулся и увидел округлившиеся глаза молодого блондинистого юноши, в потрёпанной пластинчатой броне. Он смотрел на меня раскрыв рот.

– Ты… ты ведь из командиров! – крикнул он. – Тоже Страж!

Я кивнул и хмуро улыбнулся. Что-ж, вот и первый брат по оружию. А что будет дальше – пусть решит судьба.

Комментарий к Глава 10. Вечный изгнанник

Итак! Довакин выжил и вскоре объединится с Анной, Алистером и Морриган. “Путь меча” ведет в Лотеринг. Вот только Адриан Горгона не терял времени даром. Героев ждет первая встреча с Культом Пламенного Обета, и его одержимыми проповедниками, захватившими умы и сердца отчаявшихся беженцев. Религиозные фанатики – ужасны. Но фанатики-демоны? Кто знает.

========== Глава 11. Культ Единения ==========

Мое появление поставило их на уши, особенно леди Кусланд. От прежней неприязни не осталось и следа, и она с дружеской улыбкой поприветствовала меня за обедом. Обмотанная бинтами, с побитым лицом и затянутыми в хвост рыжими волосами, она куда больше напоминала воительницу. Девочка держалась молодцом и почти не причитала о смерти Стражей. Знал, пережитый в замке позор все еще тяготит ее душу, но она прекрасно скрывала это. Не ныла, не жаловалась, и даже вопросы задавала больше по делу. Подумать только, семнадцатилетняя дочь аристократа, а выживаемость такая, что позавидует драконий жрец.

А вот Алистер мне сразу не понравился. Он не вел себя как мужчина и воин. Его жалобы нервировали, тупые вопросы вгоняли в ступор. Но больше всего удивлял его взгляд на Морриган и Анну. Когда воин смотрит на красивую женщину, в его глазах легко прочитать то, чем он может ее порадовать ночью. Алистер же будто смущался. Не делал Анне намеки на близость, старался не глазеть на вырез Морриган. Возможно, поэтому она его невзлюбила.

Он доконал меня вопросами о ходе битвы, о том, как я выжил и, особенно о Дункане. Пришлось придумать красивую сказку о его гибели. Вышло так себе, но я не решился рассказать правду. Казалось, юнец очень привязан к покойному командору и вполне мог драпануть в Дикие Земли, в поисках его пораженного скверной трупа.

– Поверить не могу, – сокрушался Алистер, мрачно разглядывая дно тарелки. – Не может быть, чтобы он погиб вот так. Это несправедливо! Проклятый Логейн поплатится…

– Алистер, – сказал я. – Они мертвы. Все. Это война и на ней убивают людей. Я здесь всего день, а меня уже достали твои сантименты.

Морриган хохотнула и злобно покосилась на молодого Стража.

– Сэр Томас, не перегибай, – встряла Анна. – Не все такие прожжённые вояки как ты.

– Дункан был мне как отец, – зло сказал Алистер, глядя мне в глаза. Зря он это, потому как встречного взгляда не выдержал и вновь уставился в тарелку.

– Мужчина скорбит молча, – хмыкнул я.

Наступило долгое, нездоровое молчание. Я доел, нужно признать, довольно вкусный грибной суп и сладостно потянулся. Раны полностью затянулись, голова не болела, и я вновь готовился к походу против всего плохого во имя всего хорошего. Разумеется, за золото. Да, Дункан просил остановить Мор, но тогда я не понимал, как вообще это можно сделать без помощи громадной армии. Да, договоры имели силу, но что-то подсказывало мне, что кучке оборванцев недостанет дипломатической силы даже для банального приема у короля Орзаммара, а эрл Эамон едва ли пойдет против Логейна и его громадной армии.

Тишину развеяла Морриган, вернувшись к любимой теме о моем родном мире. Если Анна и Алистер не верили в мою инородность, то ведьма, похоже, отнеслась к маминым словам серьезно. А, быть может, ее просто забавляли байки.

– Один вопрос. Ты сказал, что из другого мира, так?

– Да.

– И как в вашем мире относятся к магии? Гонения и ненависть обращены на нее, или же иначе? Любопытно мне.

– Везде по-разному. На моей родине магократия, вроде вашего Тевинтера. Маги правят в Альдмерском Доминионе, а в остальном мире маги состоят в гильдиях и университетах.

– И никаких кругов? – удивленно спросил Алистер?

– Нет, Круг Магов распустили четыре столетия назад. Но там не было храмовников. Разница в том, что в моем мире каждый может стать магом, если будет грызть гранит науки. Все магически одарены. Без исключения.

– И ты тоже маг? – ухмыльнулась Морриган.

– Нет, – резко ответил я, чувствуя неприятный холодок под сердцем. – Я могу колдовать, но не буду.

– А твой чудо-крик? Разве это не волшебство?

– Не совсем. Я сам не понимаю, что это такое.

В разговорах о Нирне прошел еще один день, а на следующее утро мы отправились в путь. Пафос и громкие слова – все, что было у Флемет для Анны и Алистера. Но и их, судя по воодушевлению молодых воинов, хватило с лихвой. Оба намеревались использовать Древние договоры Серых и созвать армию мира. Ну, а я? Я пошел с ними. Они были еще очень молоды и едва ли могли справиться с такой важной задачей. Да и командир из Алистера откровенно паршивый. А доверять лидерство женщине – так и вовсе глупая затея. Если я что-то и усвоил из многолетних странствий в компании бравых баб, так это то, что ведут они себя порой очень странно. Женщина-воин – прекрасный товарищ и храбрый солдат, но что-то в них не дает трезво взвешивать все риски и обстоятельства. К тому же, я боялся – пережитый Анной кошмар не даст ей сохранить голову, когда судьба столкнет ее с Хоу.

А потому я взял командование, Морриган и меч и двинул в сторону Лотеринга, первого на нашем пути поселения. Нужно было пополнить припасы и выбрать путь назначения. Но то, что обнаружилось по прибытии, не ожидал никто. Мы нашли собаку и фанатиков.

***

Вы когда-нибудь видели публичную казнь? Настоящую? Она подобна театральному представлению, где герольд – дирижёр, а палач, точно заморский музыкант, играет партию кровавой расправы, под визг и улюлюканье беснующейся толпы? Незабываемое зрелище. Стоя в толпе, невольно впитываешь страх, переходящий в злобу. Их лица перекошены ненавистью, из раскрытых ртов летит слюна, а на побелевшем лице осужденного застывает гримаса безотчетного ужаса.

В Скайриме не любят такой театральщины. Норды – народ добросердечный, хоть часто буйный, и воинственный – не видит радости в садистских расправах. Никто не вопит от пьяного восторга при тупом стуке секиры о шею, не кидается с кинжалом на еще трепыхающегося висельника, лишь бы быстрее растерзать его тело на редкие алхимические компоненты. А вот в Хай Роке такое сплошь и рядом. Я почти позабыл об этом, но Лотеринг ненадолго вернул меня в Даггерфол. Я стоял в толпе сектантов, окруживших эшафот, а на нем – четверо. Палач, проповедники и жертва. И все они выглядели безумно ненастоящими.

По обе стороны эшафота стояли они. Шивера и Григор – проповедники Пламенного Обета. И лик их был ужасен. Женщина в черно-красной, облегающей мантии, с вьющимися рогами, чёрной кожей и алыми, вертикальными зрачками. И жуткого вида урод, мутант, чей торс больше напоминал мышечную массу оранжевого цвета. Нижнюю часть его тела стягивал ярко-желтый пояс, переходящий в широкие серые штаны, заправленные в пару прекрасных кожаных сапог. Его искаженное лицо поразило удивительно чистыми, печальными глазами. Он рассматривал толпу, скрестив массивные обезьяньи руки.

Я аккуратно подвинул рослого орущего мужика и сумел как следует рассмотреть осужденную. Возле женщины в длинной бело-красной мантии, стояла стянутая бечёвкой рыжая девушка в монашеской рясе. Коротко-стриженные волосы растрепались, на красивом лице следы кровоподтеков и ссадин. Голубые глаза обращены в небо, а разбитые губы безостановочно что-то шепчут.

– Братья и сестры! – закричала женщина в бело-красной мантии. На бледном, морщинистом лице засияла блаженная улыбка фанатика. – Создатель, своей несправедливой жестокости отверг его детей. Он отрекся от братьев и сестер! Разделил и оставил нас! Но одержимый гордыней своей, не узрел он мудрости единения! В едином порыве мы, смертные и духи, брошенные дети одного отца, следуем за мудростью Адриана, ведомые светом сияющего сердца святой Пифии! Но есть среди смертных слепые и убогие, что сеют вражду и раздор среди детей Создателя! Эта женщина отказалась принять святую истину единения! – жрица указала на монашку, и ту пробила дрожь.