Текст книги "Происхождение видов"

Автор книги: Бодхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

Тогда – в школе коммандос, они отрабатывали навыки совместных действий, работы в команде. Занятия вел тот же Харви, и сейчас Тора без труда вспоминала основные тезисы, которыми он предварял каждый выезд «в поле», будь то восхождение на восьмитысячник или погружение на сто пятьдесят метров на сжатом воздухе или участие в восстановлении почвы и т.д. – любой из практикумов, когда их – группу стажеров – бросали кучей на какое-то задание, оставляя на их полное усмотрение – как сорганизоваться, как максимально эффективно построить свою деятельность. В основном все сводилось к тому, что эффективно работающая команда должна уметь совмещать демократию и лидерство, доминирование одной личности над другими, даже тиранию. Раньше – столетия назад – полагали, что демократия – это путь к социальному преуспеванию. Доходили до полного абсурда. Например – до утверждения, что любая домохозяйка может управлять государством. Ничего удивительного, что на практике ничего толкового из этого выйти не могло, поэтому демократия становилась лишь картонкой, прикрытием тирании. Так и получалось, что там, где больше всего кричали о демократии, там скорее торжествовала тирания, тоталитаризм. Соответственно, разочаровавшись в демократии, народ обращался в сторону сильного лидера – и снова попадал в ту же самую задницу – ничего толкового не могло выйти, когда один человек или одна группа людей сосредотачивала в своих руках огромную власть. Алчность и желание удержать эту власть любой ценой, заграбастать все больше и больше в итоге приводили к такому заворачиванию гаек, что в конце концов массы восставали и наступал хаос, т.е. та же самая «демократия». Так – от одной крайности к другой, от одного кошмара к другому – люди и жили до тех пор, пока мир не перевернулся. После того, как окончилась Большая Детская Война, и к власти пришли те, кто в качестве основополагающей ценности видит озаренные восприятия, а остальные попросту вымерли – от вооруженных столкновений или попросту от старости, то есть от своих же негативных эмоций, после этого в мире установился порядок, который был довольно быстро выработан методом проб и ошибок. В те времена еще не было уверенности в том, что люди, испытывающие ОзВ, могут эффективно управлять не только собой, но и всем обществом, всем миром – ведь у них не было такого опыта. Тора читала воспоминания тех – первых, кто стоял у истоков нового порядка – им тоже были свойственны и неуверенность, и опасения, но все же опыт доказал – люди, испытывающие ОзВ, стремящиеся к искренности и ясности, приходят к оптимальному результату в обустройстве социальной сферы в сто, в тысячу раз быстрее, чем люди, испытывающие негативные эмоции и живущие догмами.

В конце концов, все оказалось намного проще, чем представлялось сначала, ведь у практикующих уже был накоплен огромный опыт проживания в мордо-поселениях, насчитывающих порой несколько тысяч обитателей, и когда, по сути, весь мир превратился в одно огромное мордо-поселение с расширенным составом, в который входили не только практикующие, но и сочувствующие практике достижения ОзВ и устранения омрачений, то накопленный опыт удалось применить почти полностью, взяв за основу то, что уже было наработано ранее. Идеальным устройством общества, идеальной основой для любой совместной деятельности оказалось совмещение демократических и диктаторских принципов: для того, чтобы решить определенную задачу, демократическим путем, т.е. всеобщим индексированным голосованием, принималось решение о выборе человека или группы людей, которые бы обладали расширенными, порой диктаторскими полномочиями во всем, что касалось порученного им вопроса. Удивительно, но раньше демократию понимали так примитивно, что даже не делали различия между людьми! То есть человек, всю жизнь просидевший в тупости у кухонной плиты, имел голос того же веса, что и тот, кто тренируется, учится, развивается. Удивительная тупость – как вообще человечество не вымерло… Сейчас каждый голос имеет свой индекс – свой умножающий коэффициент. Хочешь всю жизнь культивировать суеверия, ничему не учиться, не получать навыков? Нет проблем, сиди и тухни. Твой индекс при голосовании по любому вопросу будет равен единице. Хочешь влиять на общество? Отлично – поднимай свою задницу и увеличивай свой индекс – выучи иностранный язык, посиди в тестовой тюрьме недельку, прочти те или иные книги, разберись в том или ином вопросе, поучись в школах и т.д. Не стоит и упоминать, что и «диктаторство» раньше было не тем, что сейчас – тем же осталось лишь слово, содержание его, естественно, категорически изменилось в связи с тем, что диктатором становился человек, стремящийся к ОзВ.

Тора вспомнила – как все это отрабатывалось на тренировках. Так как среди участников группы были не очень опытные альпинисты, то для тестового восхождения был выбран сравнительно простой маршрут на южное седло Эвереста, и у Торы была возможность полностью сосредоточиться на отработке командных действий. Группу забросили в поселок Лобуче, где они совершили марш-бросок на вершину Лобуче-Ист (6119 метров). Вплоть до скального ребра, ведущего прямо вверх, у Торы хватало сил, чтобы бежать, но на камнях она быстро выдохлась. После ложной вершины ее обогнали трое, и Тора отдала себе отчет в том, что испытала разочарование – значит в ее мотивации присутствовала и омраченная составляющая. На предвершинном скальном взлете она еще раз задержалась, чтобы помочь перевязать рану Юльке – та поскользнулась на наклонной каменной плите и разодрала бедро, и ее обогнали еще двое. В тот момент возникло слабое НО к ним за то, что они воспользовались ситуацией, и гордость за то, что она такой вот классный товарищ – остановилась, помогла с перевязкой, устранила НО к обогнавшим. Устранив и эту гордость, Тора вдруг различила, что в ее действиях была и омраченная составляющая – была забота о Юльке. С чего, собственно, она бросилась ей содействовать в перевязке раны? Она что, была опасна? Да, крови было много и это производило несколько устрашающий эффект – возможно, именно вид крови привел Тору в невменяемое состояние, и она отметила в своем дневнике, что необходима тренировка к виду ран и крови. Юлька и сама прекрасно бы справилась, так что это была в чистом виде паника и забота. Различив все это, Тора почувствовала всплеск торжества, наслаждения, и на вершину она уже забралась в экстатическом опьянении. Стащив с себя шорты, трусики, топик и майку, она валялась голой на вершинке, поросшей сухой травой – вокруг снег, а тут – на вершине – сухо и жарко! Она даже не открыла глаза, когда кто-то раздвинул ей ножки, лег на нее, горячий и голый. Толстая, упругая головка нетерпеливо раздвигала письку, и эта нетерпеливость сильно возбуждала, хотелось, чтобы ее изнасиловали. Сжав бедра, она стала отталкивать парня, шептать «нет, пожалуйста» – это «пожалуйста» сразу же открыло ее намерение – ее желание играть в изнасилование. Кто-то еще сел ей на лицо и стал тереться яйцами о нос, губы, щеки, коленями прижав ее предплечья к земле. Вдыхая возбуждающий запах и продолжая сжимать бедра, Тора сопротивлялась, хотя головка уже тыкалась в письку. «Только не бейте меня, пожалуйста!», прокричала Тора. Возбуждение резко усиливалось по мере того, как она продолжала кричать громче и громче – «не надо, ребята, не ебите меня, я вам отсосу, пожалуйста, только не ебите, не бейте меня!» Крепкие пощечины – одна за другой – затем шлепки по попе, снова пощечины – от каждого удара возбуждение подстегивалось, натиск ребят усиливался. Наконец оба засунули – один в письку, второй в горло, так что она могла только мычать изо всех сил, делая вид, что отчаянно сопротивляется. Хуи трахали глубоко и сильно, и наслаждение растекалось по телу волнами от обоих, встречаясь где-то в районе живота, так что через несколько минут в животе стали возникать сладкие спазмы, наслаждение стало невыносимым, и Тору унесло куда-то – на несколько секунд даже пропало зрение, память, различение своей личности – просто волны наслаждения, радости, живого предвкушения неизвестно чего. Вспомнила, как в школе с девчонками обсуждали тему предстоящего урока по сексу – «фантазии об изнасиловании». Им было лет по девять. Для них для всех стало открытием, что они все мечтают о том, чтобы сильные, страстные мальчики или парни или мужчины поймали их в темном уголке, затащили куда-то в укромное место и стали бы делать с ними всякие разные развратные штуки. И чтобы их было много, и чтобы трахали, несмотря на их просьбы отпустить. Тот урок был запоминающимся… как отличить ситуацию, когда девочка в самом деле не хочет, когда говорит «не надо», от ситуации, когда она лишь играет. Как в процессе самой игры управлять друг другом, не выходя из сценария изнасилования. Как несильная боль может добавлять остроты наслаждению. Как играть в сложные сценарии… – много всего. Игра в изнасилование – одна из любимых у всех девчонок, да и парней, кстати, тоже – и когда насилуют они, и когда насилуют их. Изнасилование мальчиков также осталась одной из самых возбуждающих ситуаций для Торы – компания парней и девчонок ловит зазевавшегося малолетку, или наоборот – компания малолеток ловит зазевавшегося взрослого парня… пацаны по очереди ебут его в попу, быстро, сладострастно, как кролики, а он делает вид, что вырывается, и в какой-то момент его вздутый член не выдерживает и начинает спускать… в первый раз Тора и сама кончила, когда схватила ртом член насилуемого парня, из которого выплескивались фонтанчики спермы. Держать во рту спускающий член парня, смотреть в упор на то, как другой парень со стонами спускает ему в попу… ну кто тут удержится от оргазма!

Да, в то время Тора намного, намного четче различала свои восприятия, чем сейчас… отдав себе в этом отчет, она вдруг почувствовала отчаянное стремление вернуться в то состояние обостренной, обнаженной искренности, когда кажется, что сам воздух, которым она дышит, наполнен морскими брызгами, озоном.

На разборе забега она рассказала о своих восприятиях, послушала – как выглядела со стороны. После заполнения всеми участниками индексной карты, в которую также входили объективные данные о физическом состоянии, были сформированы голосующие индексы для каждого из них. При рекогносцировке предстоящего маршрута из базового лагеря каждый предлагал свою точку зрения на оптимальный путь восхождения, обосновывал ее. После того, как обсуждение закончилось, было проведено голосование, и в итоге был выбран лидер. На этом этапе демократия заканчивалась и начиналось «диктаторство» – голоса всех участников восхождения превращались в совещательные, а голос лидера – единственным решающим. Если ты был на 200% уверен в том, что видишь самый эффективный путь прохождения вот этого вот участка ледопада Кхумбу, а лидер в итоге принял другое решение, то тебе было необходимо на маршруте отдавать все свои силы так, словно это решение и было твоим собственным – именно в этом в общем и состоял главный принцип совместной работы. Теперь у Торы была возможность применить полученные ею навыки в совершенно новом деле – постройки новой базы, организации группы дайверов.

Глава 21.

– Это неверно. – Менгес аккуратно погладил по голове огромную, диаметром в полтора метра черепаху. Ее выпуклые выразительные глаза пялились с любопытством на валяющихся на мелководье людей. Тора тоже протянула руку и погладила ее кожистые «подмышки» – такое странное, противоречивое ощущение от прикосновения, словно гладишь мягкий камень. Черепаха медленно развернулась, пихнула Тору в бок огромной задней ластой и пошла на глубину.

– Неверно что именно?

– Неверно, что история с тигром и дельфинами застала всех нас врасплох. Может быть вас она и удивила, но не нас. Не тех, кто профессионально занимается изучением животных.

– То есть контакта с животными ждали? Но ведь можно было тогда и самостоятельно пробовать завязать с ними какое-то общение

– Не то чтобы ждали, но не исключали, что рано или поздно это произойдет. – Менгес ткнул пальцем в направлении уплывшей черепахи. – С кого-то это рано или поздно должно быть начаться – с вот этих вот черепах, живущих по 200 лет, или с ворон, или дельфинов…

– А тигры? С дельфинами понятно – с ними пытались наладить контакт еще пятьсот лет назад, но тигры…

– Опасные хищники, да? – Улыбнулась Росомаха. Она прилетела вместе с Менгесом, и судя по всему тоже должна была принять участие в эксперименте. Про Росомаху Торе было известно, что, будучи коммандос, она время от времени преподавала в школах щенов и ежей.

– Когда-то так и было, – продолжала она, – тигры были просто опасными хищниками, вороны – просто безобидными городскими птицами, дельфины – просто симпатичными дружелюбными морскими млекопитающими. Животные были просто частью окружающей среды, не более того. Но те, кто изучал их поведение, уже в двадцатом веке обратили внимание на то, что что-то начинает меняться. В специализированных биологических журналах стали появляться статьи, которые воспринимались скорее как приколы, нежели симптомы чего-то значительного. Некий биолог наблюдал, как обычные городские вороны по очереди залетают на покатую крышу здания и скатываются оттуда вниз на попе, доезжают до нижней части крыши, срываются вниз и летят наверх снова. Другой биолог наблюдал стаю ворон, которые развлекались иначе: одна ворона залетала повыше и роняла какой-нибудь предмет, а остальные старались схватить его – кто первый его хватал, тот в свою очередь летел наверх и так далее – по кругу. Необычные игры. Раньше такого не наблюдали или, по крайней мере, не считали достойным упоминания.

– Я видела что-то такое! Мне нравятся вороны, особенно крупные, сине-стального цвета, и я часто смотрю, как они возятся, носятся, играют в игры, разговаривают…

– Да, – Росомаха перебила Тору, – сейчас такие игры ворон уже не редкость, мы привыкли к тому, что они играют в сложные игры, что у них есть определенно довольно сложная социальная организация, что у них есть язык, но еще пятьсот лет назад это было удивительным – раньше такого просто не было – вороны просто летали туда-сюда и подъедали на помойках что придется. Насчет хищников тоже людям пришлось несколько изменить свои представления. Раньше их представляли как неких роботов – как только хищник проголодался, он несется за жертвой и безжалостно ее убивает и поедает. Но – опять таки уже в двадцать первом веке стали раз за разом замечать удивительные вещи – леопард, убивший бабуина, бросает его, словно что-то не совсем нужное, и возится с детенышем бабуина, как со своим – играет с ним, учит его карабкаться на деревья, кормит – что-то стало меняться. Или косатки – хищные морские млекопитающие – научились новому способу охоты на тюленей – отгоняют льдину с тюленем подальше в море, всей компанией ускоряются и перед самой льдиной тормозят – поднявшаяся волна смывает тюленя с льдины в полную власть хищников – тут бы им наброситься им сожрать… а они не жрут!

– Трахают что-ли?:)

– Может и трахают:), – Росомаха рассмеялась и легла на спину. Вода мягко переливалась через нее, огибая выпуклые грудки. – Через несколько минут они выталкивают тюленя обратно на льдину и уплывают. Объяснить как-то это надо, сначала стали думать, что так косатки учат навыкам охоты своих детей, а потом оказалось, что дети тут ни при чем – просто играют они так, дружат. Животные стали дружить. Да, они продолжали охотиться и поедать друг друга, и все же они стали дружить – выбор жертв стал выборочным, естественный отбор изменился – раньше хищники убивали слишком старых или слишком молодых, или больных. Теперь добавилось еще одно правило отбора – хищники перестали убивать тех, с кем они или другие члены их стаи дружат.

– Таких примеров много, – подхватил Менгес, – очень много. Начиная с двадцать первого века – лавинообразный рост наблюдений о том, как между животными, которые по всем правилам должны быть смертельными врагами, устанавливаются отношения дружбы, содействия, взаимных игр. Но наблюдали недолго – начавшиеся религиозные войны затмили собой все остальное – не до биологии с астрономией стало людям – как бы выжить. А когда, спустя четыреста лет, наступил новый порядок, и мы снова стали наблюдать за животными, то оказалось, что мы кое что упустили, и упустили серьезно. Я даже думаю…, – Менгес взял паузу и посмотрел Торе в глаза, – я думаю, что если бы мы вовремя не остановились, животные завершили бы процесс человеческого самоуничтожения. Есть основания предполагать, что они даже сейчас способны в любой момент нас уничтожить, как зловредный мерзкий вирус, на миллионы лет оккупировавший планету. Они научились многому за это время. Когда ты думаешь о том, что вот мол дельфины и тигры готовы выйти с нами на контакт, ты думаешь об этом с умилением, мол братья наши меньшие, по головке их погладим и приласкаем, умненькие такие, надо же… – есть такое, сюсюкаешься с ними в своем внутреннем диалоге?

– Нуу…. да, наверное да.

– А я не сюсюкаюсь. Я готовлюсь. Готовлюсь как к самому важному экзамену, который мы должны выдержать, чтобы выжить.

– Не понимаю… – Тора встала лапами на кораллы, подгребая руками воду для равновесия. – В каком смысле – выжить?

– Я думаю, что они хотят просто понять – оставлять нас на этой планете или уничтожить, как сорняк.

– !!! – Глаза Торы округлились, и челюсть натурально отвисла.

– Вот она, – усмехнулся Менгес, – реакция гомо сапиенса – царя природы. Сама мысль о том, что кто-то может спихнуть его зловонное тело с лица планеты, кажется ему кощунственной. Не сомневайся – спихнут, если захотят. Люди никогда не готовились к этой войне, и если животные нам ее объявят – не сомневайся, мы очень быстро все умрем, тут даже просчитывать ничего не надо, и так все очевидно. Но мы…, – продолжил Менгес, остановив открывшую было рот Тору, – мы, конечно, все просчитали. У нас нет ни единого шанса. Если они захотят – нас не станет. И если раньше это «если» было чисто гипотетическим, лишь сюжетом для фильмов-страшилок, то теперь это не так. Теперь животные в самом деле способны так организоваться, чтобы объявить людям войну. Нам страшно повезло, что мы успели закончить наши войны, прежде чем их эволюция не дошла до такой точки, когда наши войны закончили бы они сами.

– Невероятно! – выдохнула Тора. – Значит миллионы лет они эволюционировали, и…

– Эволюция – не линейный процесс.

– Не линейный? Не понимаю. А какой же?

– Я же говорю – он не линейный. Какой он именно – мы не знаем, но знаем, что не линейный. Если для примера взять способность животных организоваться между собой так, чтобы уничтожить зловредную опухоль, то эта способность была проявлена и раньше. Помнишь – были такие динозавры? Помнишь, что их не стало?

– Я знаю, что скорее всего они погибли из-за крупного метеорита, который врезался в Землю шестьдесят пять миллионов лет назад, и поднявшаяся пыль…

– Только очень глупый человек может поверить в эту ерунду, – перебил ее Менгес. – Люди просто не хотели думать, им нужна была какая-то очень простая версия, и они ее придумали. Пыль, видите ли… А потом, значит, появились млекопитающие?

– Ну да…

– Все было не так. То, что млекопитающие появились не после динозавров, а при них, стало известно еще бог знает когда. Млекопитающие живут на земле более восьмидесяти миллионов лет, то есть двадцать миллионов лет они соседствовали с динозаврами – как соседствуют с нами. А потом им «надоело», условно говоря.

– Но метеорит! Он ведь в самом деле упал в то время, когда динозавры исчезли. Это совершенно точно, так как в почве тех лет обнаружена очень высокая концентрация…

– Метеориты падали и раньше, что же ты думаешь – это единственный такой метеорит?

– Но получается… что же ты хочешь сказать, что падение метеорита и вымирание динозавров – случайное совпадение?

– Нет, вряд ли совпадение – совсем даже не совпадение. Давай двигать к берегу, – Менгес развернулся и поплыл к пляжу. – Не совпадение это, конечно. Просто упавший метеорит создал условия, которыми животные воспользовались – ослабленные динозавры не смогли долго сопротивляться ударам животных. И вымерли. Если бы динозавры вымерли именно от метеорита – почему тогда и животные не вымерли вместе с ними?

– Все равно это странно… – Тора недоверчиво покачала головой, – как же животные… ну если даже сотня львов нападет на одного апатозавра или тиранозавра – это же как блохи для собаки! И потом – динозавры большие, им просто еды могло не хватить после того, как в результате падения метеорита замедлилось воспроизводство растительности.

– Ты еще маленькая и очень мало знаешь. Но по крайней мере ты можешь отдавать себе отчет в том, что ты очень мало знаешь. Конечно, сказывается еще и то, что ты росла не среди щенов и ежей, а в обычной семье… вот и нахваталась оттуда разной ерунды. Расхожая иллюзия того, что динозавры были огромные и страшные, ошибочна. В своей основной массе динозавры были совсем небольшие – размером с лошадь или овцу. Группа организованных животных справится с такой жертвой без труда. Но, видимо, и степень этой организации была не такая, как сейчас, и что-то еще, чего мы не знаем, поэтому динозавры умирали сравнительно медленно – процесс их исчезновения занял миллион лет, наверное. Но теперь – все иначе. Теперь животные уже другие – на новом витке своей эволюции. Проанализировав известные нам игры и тренировки животных, мы знаем наверняка – они убьют нас в считанные годы. Всех. Если захотят. Конечно, мы сами помогли им в этом, почти полностью самоуничтожившись… Так что, Тора, нам предстоит не просто милая беседа с тигрятами – нам предстоит экзамен. Экзамен на право остаться на этой планете. Вот поэтому-то…, – Менгес сделал паузу, пока они выбирались на берег, прошли вверх и улеглись на дощатый настил, – поэтому для меня все остальное – вторично. Путешествие сознания – прекрасно, Бодхи и дракончики – восхитительно, прогрессорство и освоение новых миров – впечатляюще, но все это вторично. Главное – мы должны доказать, что достойны остаться. Что мы – не динозавры. Что мы успели прийти к пониманию необходимости освободиться от яда негативных эмоций, что мы очень хотим путешествовать в озаренных восприятиях. И поэтому я буду всеми силами тянуть одеяло на себя в этом эксперименте. Против тебя в том числе! – он с силой ткнул пальцем в направлении Торы, и взгляд его был твердым и уверенным. – Я знаю, что ты одна из тех, кто писает от восторга при мысли о прогрессорстве. Ты испытываешь и симпатию к существам, стремящимся к ОзВ, и предвкушение новых впечатлений и приключений… но подумай вот о чем – кто будет помогать твоим, условно говоря, «пацанам и девчонкам» из других миров, если нас не станет? – Менгес смотрел на нее в упор, ничего не говоря больше, и Тора просто не могла не признать, что он прав, что все теряет свой смысл, если животные объявят людям войну, и как ни тяжело было отказываться от немедленной реализации мечты о воспитании стремящихся существ из других миров, сейчас главное – другое. Сейчас главное – выжить самим. Доказать, что мы тоже эволюционировали, что мы хотим и будем развиваться вместе.

– Неожиданно… – Тора была в замешательстве, мысли путались и никак не складывались в ясную картину. – Казалось бы – войны закончены, мы победили, впервые в истории человечество стало представлять собой сообщество людей, стремящихся испытывать ОзВ или, как минимум, не противостоящих этой цели, мы начали восстанавливать и Землю, и животных, мы ведь столько всего начали делать, как же так получилось, что животные могут нас уничтожить? Именно сейчас! Я понимаю – двести лет назад, когда все было в крови, но сейчас?..

– Ничего странного, – Менгес достал джойстик, открыл голографический экран и сделал какую-то короткую пометку. – Для тебя двести лет – целая жизнь. А для них? Их сознание отличается от нашего очень сильно, мы даже еще не знаем – как именно. Мы обладаем сознанием индивидуальным, а они – «родовым» или «видовым» – мало назвать это как-то – это необходимо прочувствовать на своей шкуре. Они – это их вид в целом, а может не только вид, а и более широкий класс, объединяющий их на протяжении сотен тысяч, миллионов лет. У меня, у Росомахи, да вот даже у тебя есть тот или иной опыт интеграции восприятий морд земли, и в том числе и растений, камней, животных. Ты знаешь, что один из характерных признаков интеграции морд Земли – специфическое чувство «вневременности», и это – одна из подстерегающих нас опасностей на этом пути. Но мы в самом начале пути, мы только нащупываем почву, ставим первые эксперименты, и даже самые первые опыты показывают – насколько сильно сознание животных отличается от нашего. Они, возможно, даже не заметили, что мы изменились, что человечество стало другим. А может быть – как раз заметили, поэтому и пошли на контакт.

– Лебедь, рак и щука, значит…, – пробормотала Тора.

– Кто? – Менгес удивленно поднял брови. – Какая еще щука?

– Русская басня о том, как сговорились лебедь, рак и щука тащить повозку – один тянет в море, другой в небо, третий не помню куда. Вы же все уверены в том, что именно ваша цель самая значимая, и все будете друг против друга, что из этого получится? Неужели вы – ВЫ, и не можете между собой договориться?

– Договориться? – Менгес рассмеялся. – Все-таки ты плохо понимаешь, что тут происходит – никак не можешь оторваться от каких-то стереотипов, навязанных тебе твоими родителями, видимо. Мы как раз договорились. Мы договорились – каждый будет делать то, к чему его сильнее всего влечет. Мы договорились об этом еще в самом начале – в Декларации Нового Мира. Такого рода противостояния возникают всегда, просто ты к этому привыкла – я хочу посадить дерево тут, а ты – там. Каждый прилагает усилия, чтобы реализовалось его желание – аргументирует, собирает сторонников, уговаривает. В конце концов вопрос каким-то образом решается, потому что затягивать его решение не хочет никто – но вопросы, с которыми ты сталкиваешься в повседневной жизни – мелкие, от них не зависит ни твоя жизнь, ни тем более жизнь других людей, и уж тем более от них не зависит будущее человечества. И когда перед тобой встает вопрос в самом деле огромной значимости, огромен соблазн струсить, отказаться от тех принципов, на которых мы договорились строить новый мир. Помнишь рассказ Майка о том, как он интегрировал восприятия родителей, пеленающих своих детей?

– Помню.

– То же самое. Родители думают – да, конечно это может и не слишком здорово – пеленать ребенка, но ведь так делали всегда, а вдруг что-то такое случится нехорошее, если мы поступим не как принято? Давай пока сделаем как положено, а потом подумаем… Это «потом», конечно, так никогда и не наступает. Так и тут – ты говоришь – опасное дело, давай-ка его сделаем… по старинке – подавляя радостные желания и прочее. Мы так не хотим – мы будем следовать выбранному пути – через свободную конкуренцию радостных желаний – к путешествию в озаренных восприятиях.

«Валялась на пляже – в одном-двух метрах от высокой лодки. Я лежала и делала циклическое восприятие уверенности. Подлетела ворона, села на борт лодки, стала пялиться на меня и орать (очень громкие крики, карканьем не назовешь). Орала минут пятнадцать! Ее несколько раз сдувало:) – дул сильный ветер, и во время таких порывов иногда ей удавалось вовремя пригнуться и вцепиться когтями, но раз восемь порывы заставали ее врасплох и сносили с борта. Пару раз ее перекинуло за борт, и она высовывалась оттуда, продолжая каркать. Один раз она села на кевларовую часть борта, в которую не вцепиться, и проскользила по ней метр, растопырив крылья и пытаясь сопротивляться очередному порыву. Все равно упорно возвращалась и начинала каркать мне в морду. Возникла к ней преданность. Снова вернулась к мыслям о том, что мы все еще по прежнему воспринимаем окружающих нас животных, птиц, растения, океан – как что-то недоразвитое по сравнению с нами. Мы уже не убиваем живых существ, но уверенность в том, что они какие-то недоразвитые – сохраняется. Я откопала целый ворох материалов по исследованию коммуникативных повадок растений и животных – и еще раз убедилась – все еще впереди. Нам еще предстоит открыть этот мир для себя, или наоборот – открыть себя для них. Через осознанные сновидения или через интеграцию восприятий или как угодно иначе. Обнаружила, что у меня до сих пор есть пережитки, атавистические страхи при мысли о том, что можно интегрировать восприятия живых морд – животных, гор, неба. Возникают мысли «ты перестанешь быть человеком» – наверное что-то подобное испытывали люди, когда только начинала развиваться технология распечатки биологических органов на струйном биопринтере. Страх потери индивидуальности, страх «вторжения чужеродного». Возможно, что-то подобное испытывали люди, ступая на вновь открытый континент, организовывая там изолированные поселения – страх потери «человеческого образа», страх неизвестного. Нам предстоит пережить, преодолеть этот страх перед живыми существами. Мы так хотим замкнуться, утонуть в своей «неповторимой» индивидуальности, что даже не замечаем того, что озаренные восприятия исключительно сильно резонируют с желанием приблизиться к мордам Земли, перенимать восприятия, расширять свои горизонты так же, как раньше люди расширяли их с помощью путешествий за море.

Растения общаются! Вроде все мы это давно знаем, но когда подбираешь кучу материалов в одно место, оказывается, что изолированные знания на эту тему словно обволакиваются привычным «они все равно неполноценны», «ну что они могут», «ну да, с некоторой натяжкой это можно назвать общением, но о чем собственно они могут общаться». Да, вот это, наверное, главное – «о чем, собственно, они могут там себе общаться»? Мы – люди – наши дела чертовски важны, даже если все что мы делаем, это ругаемся, ненавидим все вокруг, пьем пиво и смотрим телек – все равно – мы – цари природы. А о чем там могут общаться, скажем, кусты акации… ну смешно это, всего лишь деревяшки с листьями. Удивительно, что древние люди – довоенные уродцы, гниющие в своих омрачениях, с уверенностью на 100 считали, что они – истинные цари природы, самые важные существа в мире. Наверное – тем сильнее эта догма, чем тупее и ничтожнее человек. Когда во мне озаренные восприятия проявляются ярко и чисто, нет даже проблесков надменного отношения к мордам Земли – хочется их тискать, отдаваться им, испытывать преданность, ласкать, передавать им свои восприятия и перенимать у них.