Текст книги "Происхождение видов"

Автор книги: Бодхи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

– Это невозможно! – Она даже приподнялась на локтях. – Это ведь… запрещено, принято категорическое решение… это опасно! Например, у меня вообще практически совершенно нет опыта…

– Ага, опасно. Зато КРАЙНЕ перспективно, так как для существ, лишенных, вольно или невольно, мы, кстати, этого не знаем, различения своей индивидуальности, вертикально ориентированные миры должны быть почти как родной дом, в то время как мир фессоновского типа…

– То есть… ребята могут взять, да и рискнуть моей жизнью ради своего…

– А ты думаешь, они не рискуют своей жизнью прямо сейчас? Ты забыла, что они, оставшись в погружении, рискуют своей жизнью? Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что вступаешь в серьезное дело с теми, кто готов рисковать своей жизнью?

Молчание.

– Конечно, их риск не безрассуден. Он обдуман, всесторонне взвешен. – Продолжала Фосса. – И рисковать твоей жизнью они будут…

– То есть – точно будут?!! То есть ты уверена в этом? – чуть не выкрикнула Тора.

– Я могу прямо сейчас сообщить Совету, что ты отказываешься. – В руках Фоссы появился непонятно откуда взявшийся коммуникатор.

– Ну-ка стой! – с неожиданной для себя властностью прорычала Тора и положила свою руку на руку Фоссы.

– Вот видишь, – Фосса улыбнулась, – зная, что твоей жизни будет угрожать опасность, ты не отказываешься?

– Нет!

– А остальные что – не такие решительные, как ты? Не такие целеустремленные? Остальные тоже готовы рискнуть. И проблема не в том, что рисковать они будут не только собой – это специфика работы в связке – рискуешь собой – рискуешь и партнером. Так вот проблема не в том, что ребята рискнут твоей жизнью, неожиданно для всех открыв встречу в вертикально-ориентированных мирах.

– Получается, что не для всех неожиданно? – усмехнулась Тора, и вдруг ее осенило – ведь Фосса только что улыбалась! Событие!..

– Ну, говоря серьезно, никто и не сомневается в том, что будет именно так.

– Ага… интересно. Видимо, есть и еще кое-что, в чем ничто втихую не сомневается?

– Однозначно.

– Здорово получается! Значит, у нас есть план, и мы с серьезным видом его обсуждаем, хотя всем ясно, что все будет иначе?

– Что-то вроде этого, хотя план мы серьезно обсуждаем, потому что это в самом деле серьезный вопрос. Ты можешь предполагать, что с магистрального пути свернут, но сами эти «сворачивания» во многом будут зависеть от того – насколько реальным представляется основной план. Это не показуха. Это – базис, стартовая площадка. Имея в голове генеральный план, намного проще найти безопасный и эффективный обходной или даже вовсе иной путь. Ведь наш план – это НАШ план. А в эксперименте участвуем не только мы, и более того – мы даже не можем в точности очертить круг участников, поэтому ситуация, в которой участники придерживались бы несмотря ни на что заранее продуманной схемы – неудовлетворительна, опасна, бесперспективна. Я уверена, что Совет и не выбрал бы для эксперимента исследователей, которые не готовы взять на себя риск вести игру самостоятельно.

– А почему нам тогда не признать все это открыто?

– И вылететь из эксперимента. Совет мгновенно зарежет твою кандидатуру. И, заметь, ты на их месте сделала бы то же самое. Если мы официально признаем, что наш план весьма условно может быть признан таковым, наступит хаос. Множество людей, плохо разбирающихся во всей нашей работе, могут создать препятствия к проведению эксперимента – из чисто гуманных соображений, естественно…

– Ну дела! – Тора села на попу, согнув коленки, обняла их руками и раскачивалась, тыкаясь подбородком в сложенные ладони. – Значит, Совет все это понимает…

– Проблема, как я уже сказала, не в этом. Если ребята вбросят тебя, неоперившегося свидетеля, в вертикально-ориентированные миры, то не сомневайся, что за твою жизнь они будут отвечать и бороться, как за свою. В этом сомнений быть не может. Это как взять на вершину К2 новичка, рассчитывавшего на Чо-Ойю с севера. Ему провесят веревки, перила, подстрахуют, протопчут и т.д.

– Так что же тогда?

– Проблема в том, что каждый из нас, – Фосса подчеркнула слово «нас», – участников эксперимента, уверен в том, что он знает, насколько далеко он может зайти в своем риске. Но наличие этой уверенности не означает, что все именно так и будет. Вот ты, например, и вовсе не знаешь, что можешь увлечься и сойти с тропы. Ты – свидетель. И ты думаешь о том, что и в самом деле собираешься быть свидетелем и не более того. Но можешь не сомневаться, что все знают, и учитывают это в своих планах, что свидетелем ты будешь только до того момента, пока тебе не захочется, неудержимо захочется стать активным полноценным участником. И никто никогда не узнает – кто на самом деле сыграет ключевую роль во всем эксперименте. Это могу быть и я. Это можешь быть и ты.

У Торы снова отвалилась челюсть.

– То есть и ты, и Менгес, и Совет, и… и другой свидетель, и вообще все знают это и как-то учитывают в своих планах…

– Именно так. Я вижу, наивности у тебя поубавилось. Ты хорошо играешь в шахматы – тебе предстоит что-то вроде одновременной игры на множестве досок с наполовину завязанными глазами и меняющимися правилами игры.

Тора снова глубоко задумалась. Начался прилив, и кораллы гряда за грядой стали погружаться в воду. Аквалангисты давно куда-то исчезли, зато приплыли дельфины.

– Кстати, – пробормотала Тора, – мы ведь и понятия не имеем, чего могут хотеть они. – Она кивнула в сторону дельфинов. – Я как-то не отдавала себя отчет в том, что предполагала, вернее – фантазировала, что… даже не знаю что – что-то расплывчато-сентиментальное, а ведь это – живые, сознающие существа, чья культура, если она в самом деле есть, неизмеримо старше человеческой… Я воображала себя в какой-то покровительственно-слащавой роли. А собственно почему? Только потому, что мы выдумали разные ядрены бомбы, ненависть, тупость, и чуть не расхуячили всю планету к чертовой матери? Большое дело…

Фосса молчала, не перебивая. Но было видно, что она еще не закончила.

– Мне нужен твой ответ на мой вопрос, – произнесла она наконец.

Тора непонимающе нахмурилась, но сразу поняла, что речь идет о самом первом вопросе.

– Но я пока все равно не понимаю – что я могу ответить. О каких, собственно, сторонах ты говоришь?

– Есть несколько магистральных направлений. Поиски Бодхи и дракончиков. Поиски осмысленного контакта с мордами Земли – ручьями, деревьями, горами, животными… и в конечном счете с самой Землей. Поиски путешествия ради самого путешествия – в самых разных мирах, в том числе в таких, по сравнению с которыми вертикально-ориентированные миры – детские игрушки. Поиски пути дальнейшей эволюции человека через экстатические озаренные восприятия. Сколько уже?

– Четыре, – Тора выглядела сосредоточенной и словно настороже.

– А еще есть прогрессорство – поиск практикующих в мирах, вход в которые лежит через осознанные сновидения. Поиск и содействие им. Все это страшно интересно, кто ж будет это отрицать. Но вот лично у тебя от чего из перечисленного сердечко подскакивает?

– Последнее.

– Я так и знала. – Фосса шлепнула себя по коленке.

– В твоей большой шахматной игре что-то прояснилось? – улыбнулась Тора. – Ведь я только сейчас начинаю… догадываться… насколько все сложно, и еще… и еще – какая огромная ответственность лежит на тебе! Ведь ты будешь нашей страховкой, тебе придется все видеть, все учитывать, взвешивать, и… решать! – Фосса как-то совершенно по-новому предстала перед Торой. Какое-то тонкое чувство стало рождаться к ней, но какое… Тора не могла различить.

– Наверное, мне целесообразно получить опыт хотя бы двух-трех погружений в вертикально-ориентированные миры… и еще побольше узнать о работе прогрессоров, чтобы хотя бы в отношении самой себя получить больше ясности – что может во мне проснуться как непреодолимое желание, куда может с силой увлечь. С кем я могла бы поговорить, чтобы узнать побольше об этом? Ведь сейчас для участия в эксперименте тут соберется столько людей, стоящих на переднем крае исследований… я хочу воспользоваться такой возможностью, кроме того я считаю, что смогу быть более трезвой во время самого эксперимента, если буду знать больше. И отчеты о тигре и дельфинах – надо их внимательно перечитать, и еще… – Тора беспомощно замолчала. – А ведь эксперимент уже в четверг! Может быть, отложить?

– Не суетись. – Фосса была как обычно тверда и спокойна. – Я думаю, ты должна понимать, что мы никогда не будем готовы.

– Да. – После паузы согласилась Тора.

– Просто следуй желаниям, все просто. Делай что захочется, или вообще ничего не делай, но не суетись, не напрягайся. – Фосса снова – о чудо! – улыбнулась. – О прогрессорстве поговори с Томасом – он где-то здесь. И не вздумай кончить сегодня ночью – отстраню. Даже к грани оргазма не очень-то приближайся. У тебя сколько сейчас дней после оргазма?

– Пятьдесят восемь.

– Годится. – Фосса вскочила и с невероятной прытью исчезла в чаще.

Тора еще некоторое время сидела, вглядываясь в закатное небо. Думать ни о чем не хотелось. Хотелось просто сидеть и впитывать в себя этот океан, это переливающееся фантастическими цветами небо, испытывать нежность к резвящимся дельфинам, и тут Тора вдруг поняла – что же именно она испытала к Фоссе – это чувство снова проявилось, ярко, отчетливо, словно срезонировав с небом и океаном – это была безоглядная, пронзительная до слез преданность.

«16 ноября 2010 г.

18.20: Снова преданность. Каждый раз, когда она возникает, это сопровождается ясностью в том, что это нечто самое-самое – вершина всех ОзВ. А также ясность в том, что моё путешествие только начинается. До этого я только «собирала чемоданы». И каждый раз возникает сильнейшее желание любой ценой добиваться все новых и новых мгновений, когда преданность проявлена. Даже предвкушение от предстоящего эксперимента отходит на второй план. Хочется отдать все свои силы, все свое время, не терять ни минуты – и добиваться преданности.

18.25: Маловато озаренных факторов. Но с каждым разом их становится все больше.

18.30: Как правило параллельно с преданностью в одном аккорде возникают «бесконечное путешествие» и «зов», причем зов такой интенсивности, что не возникает сомнений, скептиков – я иду напролом.

18.35: Возникает решимость и серьёзность – яростное желание прорваться. Легкая вибрация в груди, дыхание участилось, появилась ясность, что кроме преданности я испытываю ещё что-то. Это восприятие… я могу точно указать – где отражается в теле – сильнее всего с левой стороны грудной клетки. Оно сильно резонирует с нежностью и образом «шторм закончился, над морем скользит чайка, в воздухе свежий морской запах. От того, что шторм утих, море не перестало быть таким же захватывающим, большим и глубоким, оно не перестало переливаться разными цветами и восхищать, только утих шторм».

18.40: Когда я испытываю преданность, могут появляться разные радостные желания на ее фоне. Заметила, что такие желания существенно отличаются от остальных своей интенсивностью и особым оттенком, они воспринимаются как более полные, цельные, плотные. Я хочу называть их «жгучими радостными желаниями». Например, я испытываю преданность ко всем существам, которые хотят бороться с омрачениями и испытывать ОзВ, и на фоне этой преданности у меня возникает жгучее желание содействовать практике таких существ, и ещё возникает жгучее желание осваивать путешествия в осознанных сновидениях, для того, чтобы была возможность общаться с существами из тех миров, среди которых также есть стремящиеся к ОзВ. Есть жгучее желание возиться с малолетками – как Кремер. Я хочу называть такие желания именно «жгучими», потому что еще они сопровождаются интенсивным предвкушением, преданностью, сильным желанием реализовывать радостные желания.

18.50: Фиксирую такие ощущения, которые возникают при жгучих желаниях: щекотка в письке и на нижних лапах, давление в грудной клетке, возникает образ, что меня тянет «туда», тянет реализовывать желания, делать всё возможное для их осуществления. Ощущение слабого электрического тока вокруг рта – от носа к подбородку тянутся тонкие щекотливые ниточки.

Гипотеза1: желания видоизменяются, когда в паре с ними испытываешь преданность.

Гипотеза2: когда я испытываю преданность в аккорде с другими ОзВ, видоизменяется и сама преданность, и эти ОзВ. В аккорде «преданность-нежность» преданность имеет другой оттенок, нежели в аккорде «преданность-серьёзность». Хочу исследовать преданность в парах с другими ОзВ и фиксировать различия.

18.55: Возникло экстатическое ОзВ интенсивностью 3. Образ, словно ОзВ внутри него переливаются, блестят, их стало так много, что нет границ – одно ОзВ переливается в другое, только усиливая друг друга, появляются новые и новые оттенки. Возникает механическое желание обязательно различить эти оттенки – устраняю скептики и страхи – ОзВ усиливаются. Образ поезда, который стронулся с места, образ лавины, которая несётся и ее невозможно остановить. Я хочу наслаждаться тем, что испытываю, хочу пялиться на эту морду-пальму и испытывать к ней преданность. Новые ощущения в груди, резонируют со словами «разлом грудной клетки». Похоже, будто из грудной клетки что-то вырывается, пытается разбить скорлупу, и этот разлом сопровождается наслаждением.

19.10: Занимаю позицию «я неискренняя на 10», яростность – желание прилагать усилия.

19.15: Радость-6, на нижних лапах ощущение мурашек, «содранная кожа» – лапы от колен до письки – при щупаньи их откликаются разные ОзВ, нет желания сильно их щупать, хочу еле дотрагиваться – от этого возникает нежность и наслаждение. На верхних лапах от локтей до кончиков пальцев и вся морда – всё жжет изнутри.

19.30: Жар в теле, интенсивность не снижается, по тельцу всё время волнообразная дрожь, от которой передёргивает; вибрация в грудной клетке. Преданность.

19.35: Озаренный фон открытости + нежность-5, ощущение, что из пальцев выливается «что-то» вязкое, неплотное, оно выливается и сильно резонирует с наслаждением. У кончиков пальцев не ощущаются границы, они словно плавно переплавляются в теплый океанский воздух».

Глава 18.

После вчерашнего разговора с Фоссой Тора почувствовала, как у нее в попе завелся моторчик. Размеренная, пассивно потребляющая впечатления и выжидающая событий жизнь сменилась жаждой бурной активности. Значит, Томас тут. Томас Хельдстрём – легендарная личность. По пути в исследовательский центр Тора постаралась припомнить – что ей о нем известно. Можно было бы, конечно, найти инфокристалл с подробной информацией, но времени очень мало – до начала эксперимента остается… да, всего лишь 35 часов! И неизвестно – удастся ли ей перед самым началом эксперимента добраться до него, будет ли у него время на общение с ней. Тора отдала себе отчет в том, что она вообще мало что знает об эксперименте. «Мало знает» – слабо сказано. Почти ничего! Это тоже проявление инфантильности, позиции маленькой девочки среди взрослых и сильных дядь и теть. Для этого ли ее пригласили? На это ли рассчитывали? И главное – этого ли она хочет сама? Тот ли это образ действий, который делает ее жизнь наполненной предвосхищением, радостью борьбы, преданностью?

Несколько лет назад Тора читала краткие биографии известных современных исследователей, и среди них была биография Томаса. Тогда он воспринимался как далекий, недостижимый, почти мифологический герой, поэтому многие детали его жизни из той книги помнились смутно, сливаясь с деталями других биографий. Могла ли она себе представить, что будет вместе с ним на равных, ну или почти на равных, участвовать в таком офигенном эксперименте? По правде говоря, Тора до сих пор воспринимала свое предстоящее участие в несколько призрачном свете – как что-то малореальное, как неожиданный поворот интересного сна. Сначала – как с неба свалившееся предложение поработать консультантом в группе конкретных историков. Она, конечно, тут же согласилась, и даже не просто согласилась, а натурально вцепилась в девушку, приехавшую откуда-то «оттуда» поговорить с ней. Она держала ее за руку, чувствуя себя немного глупо, но опасаясь выпускать ее из рук, и потом – во время разговора – Тора время от времени брала ее за руку и крепко сжимала, потискивала ее ладонь. Когда они расставались, Тора два раза переспросила – точно ли поняла та девушка, что Тора согласна, что она очень хочет, что она любит учиться тому, что ей интересно, и может буквально сутки напролет заниматься любимыми исследованиями. Девушка все поняла, от ее руки не освобождалась, держалась спокойно и была внимательна. Потом оказалось – ее взяли не только консультантом, а потом оказалось – совсем даже не консультантом. Первые дни она не могла отделаться от чувства, что сейчас ей скажут «спасибо» и отправят обратно в институт, слишком уж неопытной и даже инфантильной она чувствовала себя в обществе этих сильных, необычных людей. И только-только она начала привыкать к сложившейся ситуации, учиться погружениям, поглощать массу новой информации, как ситуация стала развиваться еще стремительнее, еще удивительнее. Как в каякинге – тебя захватывает поток и несет на пороги, и только справишься с одной струей, как тебя захватывает другая и несет все дальше и дальше, но здесь… здесь было что-то еще, не просто стечение обстоятельств. Слишком гладко все развивается – гладко и последовательно – не так, как бывает, когда обстоятельства пинают тебя туда или сюда…

Тора вошла в «Центр». Судя по схеме, комната Совета находилась на шестом уровне. Спускаться на лифте не хотелось, и Тора медленно – переступая задумчиво со ступеньки на ступеньку, пошла по лестнице вниз. У небольшого бассейна она присела на бортик и стала болтать ножками в теплой воде.

Значит, сейчас Томасу около ста сорока лет, так что к концу Большой Детской Войны ему было около тридцати. Родился в каком-то крупном шведском городе, кажется, в Мальмё, но еще в детстве его семья переехала в Копенгаген, так как в Швеции жить стало почти невозможно – страна захлебнулась в разрухе. Копенгаген в то время стал одним из центров организованного детского сопротивления, так как относительно либеральная на фоне остальных скандинавских и особенно прибалтийских стран Дания всячески тормозила карательные меры в отношении детей, предоставляла им убежище. Мир переворачивался с ног на голову, никто не знал – как жить дальше, но к тому времени – спустя тридцать лет после проявления первых симптомов Войны – всем уже было ясно, что возврата к старому не будет никогда. Но как строить новый мир – не знал никто, так как противоборствующие стороны настолько бесконечно далеко разошлись в своих представлениях о естественных правах человека, и настолько бескомпромиссно отстаивали эти свои представления, что взаимоуничтожение было неминуемо. Тора помнила примерные цифры опросов тех лет – удивительно, но даже в те годы, когда уже всем стало ясно, что война грозит уничтожением всего человечества, не более двух процентов всего взрослого населения готовы были безусловно согласиться с тем, что дети имеют право заниматься сексом в любой интересующей их форме в любом возрасте, в котором возникает такое желание. Что они имеют право не ходить в школу, не жить с родителями. Еще около десяти процентов готовы были согласиться с такими представлениями с теми или иными оговорками, а остальные были готовы отстаивать свои концепции до конца.

Там – в Копенгагене – Томас в возрасте около 10 лет познакомился с одним из активистов движения, и словно влился в родную стихию. Он сразу же окончательно расстался с семьей, получил статус «ребенка-беженца», что в Копенгагене было очень просто, и уже через год вошел в ближайшее окружение руководства Северного Сопротивления, которое объединяло и организовывало борьбу детей севера европейского континента. Лет шесть или восемь, Тора не помнила точно, Томас с утра до ночи продолжал активно, почти фанатично заниматься самообразованием, совмещая его с работой в Сопротивлении.

Потом было предательство, разгром, Томас спасся и сумел добраться до Женевы. До полной победы Сопротивления оставалось еще около десяти лет, и именно на этот период времени приходится довольно смутная часть его истории. Менгес что-то упоминал о том, что Томас был одним из членов той группы, кто в результате отчаянных трехлетних почти круглосуточных усилий сумел войти в контакт с Бодхом и дракончиками и убедил их оказать им содействие в войне, после чего стал посредником между дракончиками и детьми из Сопротивления. Еще один интересный период приходится на двадцатые годы, когда Томас исчез на несколько лет, и опять-таки ходили слухи, что он обучался у дракончиков, и Аппель упоминает о том, что именно благодаря посредничеству Хельдстрёма он смог встретиться с ними. Сам Хельдстрём написал несколько очерков о своей жизни, Тора пролистывала несколько, но они были посвящены в основном воспоминаниям о Сопротивлении и научно-популярному изложению основ перенятия восприятий.

Менгес характеризовал Томаса как «увлекающегося, может быть слишком увлекающегося человека», и неудивительно, что именно такого человека и приглашают на руководящую роль в таком эксперименте, не поручать же такое дело вялому и педантичному функционеру… кстати, если именно Томас является одним из руководителей, значит ли это, что у него больше возможностей слегка повернуть ход событий так, чтобы получить побольше результатов в области прогрессорства? А почему, собственно, она решила, что Томас будет руководить? Разве кто-то говорил об этом? Нет, значит просто додумала… ну хорошо, время еще есть, чтобы разобраться.

Другая ассоциация с именем Томаса, которая приходит на ум любому человеку, хотя бы понаслышке знакомому с современными исследованиями в области путешествий в мире озаренных восприятий, заключается в слове «интегрирование восприятий». Томас был одним из первых. В первой четверти прошлого столетия – где-то в 2420-х – 2430-х годах – он подвел черту под довольно обширным, но чрезвычайно разрозненным опытом отдельных людей и групп. Будучи уже тогда полулегендарной личностью, фактически одним из творцов нового мира, а также человеком, который, как считалось, учился у Бодха с дракончиками, он без труда сходился с современными ему исследователями – собственно, они сами искали общения с ним. Знакомился с их результатами, перенимал новые навыки, давал советы. Это и позволило ему в итоге создать довольно объемистый труд с наивно-неуклюжим названием «Основы замены восприятий человеческой полосы и интегрирования восприятий других существ», который подводил общие основания под все известные ему на то время результаты, намечал новые горизонты исследований. Сформулированные и описанные им в этой книге «шестьдесят восемь проблем» фактически определили развитие «дайверов» на последующие два-три десятка лет. Прогрессорство как специфическое направление практики также было сформулировано им тогда же, и с десяток «Проблем» касалось именно этой темы – Тора определенно помнила лишь несколько: проблема возникновения привязанности к практикующим из других миров, которая нарушала баланс и приводила к потере осознания; проблема необдуманных скороспелых действий, совершаемых без учета исторических и социальных реалий тех миров; проблема защиты от враждебных действий – хотя существа из миров, собираемых в осознанных сновидениях, не могли причинить ущерба напрямую, косвенно они могли вызвать в прогрессоре болезненные процессы. Проблема интерпретаций – проникая в мир существ, состоящих отчасти, а порой и по большей части из восприятий, не входящих в состав восприятий человека, бессмысленно пытаться интерпретировать и оценивать их напрямую, «в лоб», и несмотря на то, что каждый дайвер хорошо понимает это, но одно дело – иметь рассудочную ясность в условиях обычного мира бодрствования, и совсем другое – вернуться к этой ясности в совершенно других условиях, когда даже сама фиксация осознания представляет собой непростую задачу… кстати, можно ведь посмотреть – хоть в книге и около двух тысяч страниц, но сориентироваться там легко – Тора прочла ее около двух лет назад, потом время от времени перелистывала.

Ближайший компьютер был прямо под руками – кнопка управления матово-бежевого цвета вмонтирована в бортик бассейна. Тора нажала ее, и перед ней развернулась голографические клавиатура и монитор. Уже через десяток секунд книга была перед ней. Поиск по слову «прогрессорство» привел ее к цитатам из описаний первых опытов влияния, и Тора невольно зачиталась:

«…песчаные холмы, я прошел немного вглубь пустыни так, чтобы при повороте вокруг себя ничего не было видно, кроме песчаных холмов. Возникали ОзВ. Неожиданно – словно ниоткуда – возникли три существа – прозрачные, метра в три высотой, светящиеся, причем свечение не воспринималось обычным способом – обычные манипуляции со зрением, описанные Ларссеном, не влияли на их прозрачность – хочу отметить это, как первый мой опыт такого рода – все-таки мы еще так много не знаем... Они не смотрят на меня, но при этом есть восприятие «сконцентрированности их внимания на мне» – видимо еще и в силу того, что в области затылка я испытывал нарастающую твердость, что характерно при фиксации внимания существ из миров фессоновского типа.

Они одновременно «смотрят» на меня с любопытством, симпатией и холодной безжалостностью. Наверное, если бы я умер в том месте, они бы ничего не сделали и продолжали бы так же смотреть. Возникло отчуждение к их холодности, и потребовалось несколько секунд, чтобы устранить негативное отношение и вернуться к ясности о том, что «смерть», как я ее понимаю, может попросту вообще ничего не означать для них – у них может просто отсутствовать сама возможность понять это.

Они воспринимаются как легкие существа, которые могут в любой момент сорваться с места и исчезнуть, они кажутся очень похожими друг на друга, и легко представить, что они всегда вместе…»

«… отвесный скалистый берег моря, большие волны, которые бьются о скалы. Огромная, просто неисчислимая масса существ, чем-то похожих на крабов карабкается на скалы из моря. Их столько, что движение воспринимается как ковер – между ними нет просвета. Сила волн такая, что если волна попадет на «крабов», то их, кажется, затянет обратно в море, слизнет за секунду. В стороне от ползущего по скалам живого потока стоит на камне краб, он один, две передние лапы задраны кверху и клешни расставлены. За его спиной видно море. Когда смотрел на этого краба, то было отчетливое восприятие нежности-10 к нему – он стоит на камне, и – удивительно – поза, в которой он задрал лапы кверху, резонирует с решимостью. Поймал себя на том, что начинаю и впрямь относиться к нему как к «крабу» – прекратил это механическое различение, сосредоточился на центральных волокнах и добился устойчивого озаренного различающего сознания интенсивностью на 8. Хочу называть их не «крабами», а как-то иначе, чтобы легче было устранять накатывающие приступы механического различающего сознания. Например – пусть это будут «акранцы». Приступил к порождению проникновения, что было совсем несложно в силу интенсивной нежности к ним. Изолировал интегрируемые восприятия и прямо на ходу стал их анализировать по методу Дворака. Среди перенятого конгломерата различил четкое восприятие отсутствия страха смерти, приятие всего, что происходит, острой, пронзительной преданности к морю.»

А… это то место, где описываются события, положившие начало нашим первым контактам с цивилизациями, путь к которым лежит через осознанные сновидения – цивилизациями акранцев и этеров (от слова «ether» – «эфир» – не слишком удачное название, конечно, но тем не менее прижившееся). Желание искать список проблем исчезло, и Тора выключила компьютер.

Что еще… ну конечно, всем известно, что именно Томас был одним из тех, кто немедленно и всецело поддержал создание в 2422-м году первой базы коммандос. Джей Чок был главным двигателем и вдохновителем проекта, но без Томаса вряд ли что-нибудь бы вышло – мало того, что он фактически поставил ультиматум Совету (редкий случай в послевоенной жизни), пригрозив полностью выйти изо всех ПНВ («Проекты Нового Времени» – проекты, запущенные после победы в войне – исследования, касающиеся исследования новых миров и цивилизаций, интегрирования восприятий и всего прочего, перечисленного Фоссой и многого другого) в случае, если проект воссоздания коммандос не будет поддержан. Он еще и поставил целый ряд условий, при которых он готов оказать содействие в контактах с дракончиками, без чего, разумеется, никакие коммандос и не смогли бы появиться – кто бы их обучал? Кто бы передавал знания технологий? Конечно, никто и ничто не мешает каждому человеку или отдельной группе заниматься саморазвитием, но система «коммандос» была создана сотни лет назад не просто увлеченными саморазвитием людьми, а дракончиками, при прямом и непосредственном участии Бодха, и не попытаться воспользоваться наработанным ими за сотни лет опытом было бы просто идиотизмом. Он так и говорил – «идиотизм». И никто не посмел ему возразить – не только потому, что он был человеком-легендой. И не только потому, что за ним стояло все сообщество «дайверов» и не только их. Но и потому, что каждый член Совета в той или иной степени понимал – было бы в самом деле полным идиотизмом отказаться от такой попытки. Даже в случае провала был бы получен ценный опыт, когда целая группа практикующих совершает массированные сверхусилия в попытке прорваться к новому уровню ясности, к новым пространствам ОзВ.

Были приняты и все условия секретности, на которых настаивал Хельдстрём – их просто нельзя было не принять, потому что торговаться он не любил – либо условия принимаются как есть, либо он и пальцем не пошевелит. Такую безапелляционную позицию можно было бы приписать влиянию каких-либо омрачений, но не в случае Томаса – трудно было бы найти человека, столь в полной степени преданного своему делу. Каждый понимал – если он ставит некое условие, значит оно в самом деле необходимо – других мотиваций вряд ли кто в нем предполагал.

Так и случилось, что вдвоем с Чоком они создали и возглавили первую группу коммандос в соответствии с принципами, которые Томас передавал устно – предполагалось, что он узнал их тогда – в конце прошлого века – в том числе и якобы непосредственно от Бодха и Ярки. Вся группа целиком была проведена окольными путями через вертикально-ориентированные миры в некую область, где они смогли обучаться непосредственно у настоящих коммандос. Остались, впрочем, не все, а лишь считанные единицы – остальные вернулись спустя несколько дней и мало что могли вспомнить. Путешествие тех, кто был принят (или, точнее, «якобы был принят») в обучение, заняло около трех лет, и по их возвращении даже скептики не могли не признать – это уже не те люди, что уходили три года назад с романтическими настроениями и возвышенными ожиданиями. Дистанция между новыми коммандос и обычными практикующими была разительна – и в искренности, и в упорстве, в способности испытывать экстатические озаренные восприятия… это трудно описать – это надо видеть. Предположить, что это все появилось само собой, без участия опытных инструкторов и отработанных методик было невозможно. Но и признать возможность прямого контакта с Бодхом и дракончиками тоже не было возможности.