Текст книги "Running (СИ)"

Автор книги: бегущая блондинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)

Your love was so real

Too late to forget how you made me feel

Твоя любовь казалась такой реальной,

И слишком поздно забывать о том, как ты заставил меня себя чувствовать

– Когда? – простой вопрос слетает моих губ, по которым стекали слезы, оставляя неприятный соленый вкус во рту.

– Мэри, это неважно! Я могу поклясться, что это ничего не значило. Да и ничего по сути и не было. Всего лишь поцелуй. Это была дурацкая ошибка, я не понимал, что творю.

– Когда? – я повторила вопрос, зная, что ответ на него сделает мне только больнее. Всего лишь поцелуй. Да... это совсем ничего не значит. Не в наше время, не в этом мире. Здесь вообще мало, что несет смысл и ценность. Ни слова, ни действия, все – фальшь. Он молчал, зная, что не имеет никакого права говорить мне о подробностях, тем самым втаптывая меня в грязь еще больше, но он также знал меня, знал, что я не успокоюсь, пока не услышу чертову дату.

– После викторины в пабе, ночью перед сочельником, – кажется он сам начинал задыхаться. Больно было обоим, а горячие слезы, стекающие по щекам, выбивали тяжелыми ударами воздух из легких парня.

– Мне очень жаль, я собирался тебе рассказать, но жизнь и так наносила тебе удары и без моей помощи. Я не хотел тебя потерять, я хотел тебе помочь, быть рядом, – оправдывался он, а я все не могла заставить себя взглянуть на него.

Tell me what I was supposed to believe

Held me so close I could hardly breathe

And now I can’t find how to let you go

You were mine but you’ve grown so cold

Ну, скажи мне, чему я должна была верить?

Ты держал меня так крепко, я едва могла дышать.

А теперь я не знаю, как тебя отпустить,

Ведь ты был моим, а теперь стал совсем чужим.

На лице заиграла ухмылка, от чего соленые дорожки начали постепенно высыхать. Он хотел помочь. Знаете, самое ужасное в том, что я его не винила. Ни секунды не винила. Я его понимала. Я не злилась, не обижалась, не ненавидела, я прекрасно осознавала мотивы его поступков. Как ни крути, а за это время я узнала его. Возможно не настолько близко, чтобы узнать обо всем еще в декабре, но достаточно, чтобы его не винить. В какой-то степени я даже была на его стороне. Эти слезы и эта боль – не сигналы предательства и обиды. Нет... они – доказательство моей правоты. А ведь я так мечтала ошибаться.

Say it’s all in my head

I remember when you said

I’ll never let you go

Скажи, что я все себе придумала,

Ведь я помню, как ты сказал,

Что никогда меня не отпустишь.

– Прости, я не хотел тебе сделать больно. Я тогда еще не понимал, насколько ты мне дорога. Мэр? – на него жалко смотреть. По одному только взгляду можно увидеть, как он себя сейчас ненавидит. За то, что сделал, за то, что молчал. За то, что подвел.

– Все нормально, – наконец-то смахнув последние соленые капли с щек, я улыбнулась и подняла на него глаза. Его удивило, что в них не было разочарования, только привычное тепло серо-голубого неба. – Нет, правда, все нормально, я тебя понимаю.

Удивленный таким поворотом событий, парень растеряно вглядывался в свой телефон, пытаясь понять в чем подвох. Наверно он ждал, что я буду кричать, пошлю его и выключу телефон. Признаюсь честно, где-то внутри я этого хотела, но поступила по-другому. Потому что с первого дня нашего знакомства я ожидала такую концовку. Возможно она не включала его бывшую, но суть оставалась той же. Я часто прокручивала эти слова у себя в голове. Каждый раз, когда меня начинали одолевать страхи и сомнения, я пыталась предугадать все варианты развития событий, и этот был один из них. Можно сказать моя речь была заранее подготовленной.

– Знаешь, мы каждый день стоим перед выбором, Том. Порой это касается обычных вещей: чай или кофе, автобус или такси, брать зонт или нет. Но часто есть и более глобальные вещи. Вещи, определяющие то направление, по которому пойдет дальнейшая жизнь, – я еще раз улыбнулась, вспоминая сколько раз я летела по этой трассе под названием «жизнь», и боялась свернуть не туда, предоставляя ей самой решать, куда заведет меня дорога. – Том, мы люди, простые, обычные люди со своими слабостями. Нам не всегда легко делать этот выбор, и часто мы ошибаемся. И это нормально. Как говорят в школе: «на ошибках учатся», – казалось, что Том совсем не понимал к чему я клоню, да и я кстати тоже. Я просто старалась отсрочить момент, когда мне придется сказать те самые главные слова.

You said I could have been free if I wanted to

I know you could see I was lost in you

Said you’d let me be if I wanted you to

And I know you’ll leave but I don’t want you to

Ты говорил, что я могу в любой момент стать свободной, если захочу.

Но ты видел, что я полностью в тебе растворилась.

Ты говорил: «только скажи, и я оставлю тебя в покое»,

А сейчас я знаю, что ты уйдешь, но я этого не хочу.

– Я очень тебя люблю, Томми, так, как только способно мое сердце...

– Я тоже тебя... – но я выставила ладонь вперед, не давая ему закончить.

– Нет, подожди! Не говори, пожалуйста, ничего, – он смотрел на меня своими широкими карими глазами, и качал головой, наконец-то осознавая, к чему я клоню. – Так, вот, Томас Стэнли Холланд, я тебя люблю. И каждой частичкой себя я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты стал мне слишком дорог за это время, чтобы я не думала о твоем счастье и твоей жизни. Однако только ты по-настоящему знаешь, что и кто может сделать тебя счастливым. И как мне ни грустно это говорить, но сейчас именно тебе придется выбирать. Я свой выбор сделала, когда села в самолет до Флоренции. Тебе это только предстоит, – Том снова порывается что-то сказать, но я снова повышаю голос: – Господи, Холланд, дай мне закончить! Я не говорю о выборе между мной и Коулман, между мной или другой девушкой, между мной и семьей. Том, просто определись со своим будущим. Представь себе его в самых ярких красках, и всмотрись получше, есть ли я там рядом с тобой. Если нет, лучше тебе не тратить время. Лучше не делать больно ни себе, ни мне. Я знаю, как ты ко мне относишься. Правда, знаю. И мое отношение от того, что ты рассказал к тебе не поменялось. Но теперь я сомневаюсь, что смогу подарить тебе то же счастье, что ты даришь мне, и от этого становится невыносимо хреново.

– Мэр, я тебя люблю, и ты самая замечательная девушка, что я встречал, поэтому... – но теперь перебивать настала моя очередь.

– И поэтому ты пообещаешь мне, что серьезно подумаешь над моими словами. У тебя есть два дня. У нас куплены билеты в Россию, у меня собраны чемоданы. Я все также готова представить тебя родным и быть с тобой, потому что... ну, я уже говорила, – я замолчала на секунду, вспоминая, как еще вчера звонила маме и советовала ей, какую приготовить еду для Тома, дабы у него не случился заворот кишок от русской пищи, а также проводила воспитательную беседу с отцом, стараясь объяснить ему, как вести себя с европейцами, и не ввергать Томаса в культурны шок. Картина, где моя семья знакомится с британцем, наполняла меня теплом, заставляя предвкушать долгожданную поездку, поэтому я не готова была просто так от всего отказаться.

– Давай сделаем так: ты хорошенько подумаешь над моими словами, и в среду я буду ждать тебя в аэропорту. Если ты придешь, то я забуду всю эту историю, и мы дальше будем жить и строить будущее вместе. Если нет, то я тебя пойму, и я клянусь, что пойму, потому что твой выбор – самое важное для меня. Том, если ты придешь, это значит, что ты выбрал меня. Выбрал во всех смыслах, и уважая свой выбор, ты сделаешь так, что нам не придется сталкиваться с подобными ситуациями впредь. Поэтому подойди ко всему с умом, ради меня, – сердце в груди билось ровно, несмотря на пустоту постепенно заполняющую область под ребрами. – Не говори сейчас ничего. Не стоит это все обсуждать. Ты знаешь, что чувствую я, и теперь тебе надо разобраться, что нужно тебе. Я буду ждать в Хитроу, хорошо?

Я видела, как он сжимал челюсть, стараясь не выдавать свою слабость. Как он часто моргал, пытаясь прогнать столь немужественную влагу, и как он глубоко дышал носом, переваривая услышанное. Я резала без ножа, вскрывала его и выворачивала наизнанку, говоря правду. Он действительно еще не определился и запутался, и теперь настала его очередь искать себя.

– Хорошо, – кивнул он, шмыгнув носом. – Может я завтра еще раз позвоню и мы поговорим? Без лишних эмоций.

– Томми, в этом вопросе без эмоций нельзя. В настоящей любви без них никак. Нам нет смысла разговаривать, потому что я не скажу тебе того, что ты хочешь услышать. Я не смогу сделать выбор за тебя. Тебе нужно разобраться во всем самому. А мне остается только ждать. Самое главное, Том, думай своим сердцем, руководствуйся своими желаниями, не смей меня жалеть! Не смей делать выбор, основываясь на том, что правильно. Вот этого я никогда ни тебе, ни себе не прощу.

Повисло неловкое молчание. Несмотря на то, что я говорила правду, про то, что понимаю его, и голос мой звучал спокойно и ровно, где-то внутри поднимался ураган, готовый обрушиться на меня нескончаемым потоком слез и жалости к себе. Но я не могла позволить Тому это видеть. Жалость не должна стать фактором, определяющим его выбор. Нет ничего хуже жалости. И мне было страшно от мысли, что в тот чертов сочельник, он остался со мной только из жалости, не желая сначала портить праздник, а затем просто не осмелившись бросить в тот момент, когда я собирала себя по кускам после смерти Трэва. Эти мысли, словно рой змей, копошились на задворках моего сознания, и я, чувствуя, что вот-вот могу сломаться, поспешила попрощаться:

– Мне нужно идти. Помни, что, чтобы ты ни решил, это будет верный выбор, который я приму в любом случае.

– Мэр... – Том выглядел очень плохо. Еще до моего монолога он был очень уставшим, а сейчас казалось, что он не спал несколько дней, столь пустыми были его глаза. Он искал слова, которые хотел сказать на прощание, но все они были неподходящими. Внутри него боролись незнакомые раньше ему чувства, и выразить их вербально было тяжело. Я не могла на это смотреть, да и не хотела больше ничего слышать. Сил у меня тоже уже не осталось.

– Спокойной ночи, Том, – и не дав ему ответить, я выключила телефон. Оставался он в таком состоянии последующие два дня.

Kygo – Stole The Show feat. Parson James

– Дамы и господа! Командир корабля и экипаж от имени авиакомпании “British Airways” рады приветствовать вас на борту самолета аэробус А320 вылетающего рейсом BA237 из Лондона в Москву. Время в пути составит 3 часа 45 минут. Мы сделаем все возможное, чтобы ваш полет был приятным. Благодарю за внимание.

Яркое солнце, на удивление всем жителям туманного Альбиона, освещало светло-голубое небо. Из окна иллюминатора можно было видеть, как один за одним взмывают ввысь огромные металлические птицы, отправляясь в разные концы света. Хитроу был один самых загруженных аэропортов в мире. В его залах объявлялись посадки на рейсы в Австралию, Африку, Новую Зеландию, Америку, Канаду. Отсюда можно было улететь почти в любую точку света.

– Дамы и господа! Мы готовимся к взлету и просим вас занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение, открыть шторки на илюминаторах, убрать откидные столики и туго застегнуть ремни безопасности. Напоминаем вам, что курение на борту самолета запрещено в течение всего полета. Благодарю за внимание.

– Мисс? – послышалось справа от меня, и я отвела взгляд от взлетно-посадочной полосы. – Могу я убрать Вашу ручную кладь на верхнюю полку на время взлета? – интересуется стюардесса, на вид которой было не больше двадцати пяти. Не каждой молоденькой девушке удается дослужиться до работы на международных рейсах, а уж тем более в бизнес-классе.

– Да-да, спасибо, – и я помогаю ей поднять спортивную сумку с пустующего рядом кресла.

– Приятного полета, мисс! – обворожительно улыбнувшись, она удалилась в сторону кабины пилота.

Почувствовав движение самолета, я поспешила отключить телефон, дабы не повышать шансы на авиакатастрофу. Летать я и без того очень боялась. Зажимая кнопку на айфоне, я видела, как исчезает последнее открытое сообщение, содержащее всего одно слово: «прости».

Его отправитель сейчас сидел за рулем своей дорогой серой ауди, вглядываясь в сине-голубое небо, простиравшееся над аэропортом Хитроу. Когда взлетел самолет, который он высматривал, Томас Стэнли Холланд закусил щеку изнутри, пытаясь убедить себя, что поступил правильно. Что сделал он это не для себя, а для нее.