Текст книги "Running (СИ)"

Автор книги: бегущая блондинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Патрик безразлично посмотрел на всех собравшихся, но не решился нахамить Терезе:

– Конечно, бабуль. Я сяду с ними, – и поплелся с остальными за «детский столик».

– Ну, вот и здорово, – хлопнув в ладоши, как маленькая девочка, бабушка Тереза заняла свое место во главе стола с противоположной стороны.

Где-то в гостиной приглушенно играла музыка. Я могла уловить знакомые нотки “Let it Snow” Michael Buble. Эмоции переполняли. Несмотря на то, что я уже третий год справляю Рождество заграницей, только сейчас у меня было ощущение, что меня поместили в какой-то фильм. Запах выпечки и индейки, гирлянды, свечи, английская речь, популярные рождественские песни. Все было словно во сне. А тот факт, что за руку меня держал мужчина придавал еще больше магии данному моменту. Я думала я всю жизнь буду одна, но за один месяц мир мой и жизнь моя перевернулись.

После того, как дедушка произнес рождественскую молитву, все принялись накладывать угощения на тарелки и разливать напитки.

– Красное, сухое, я правильно помню? – шепчет мне на ухо Том, и я едва уловимо киваю. Стеклянный бокал рядом со мной и Томом постепенно наполняется красной жидкостью. По правую руку от меня сидит Лиам Холланд – дядя Томаса по отцовской линии. Мужчина добродушно предлагает мне угощения и спрашивает о моей жизни в России.

– Насколько я знаю, вы празднуете Рождество в другое время? – спрашивает он, протягивая мне тарелку с брюссельской капустой.

– Да, в России отмечают этот праздник 7 января, при этом это очень маленький и уютный праздник для верующих. В основном русские больше ждут Новый год, и отмечают его прямо, как тут Рождество, – объясняю я, накладывая себе еду в тарелку.

Лиам понимающе кивает.

– Мэри, а как давно ты живешь в Лондоне? – в разговор вклинивается Дарси, на коленках у которой сидит Майки и играется с чайной ложкой, стуча ею по тарелке.

– Два с половиной года примерно, – делая приличный глоток вина, чтобы успокоиться, отвечаю я. Сейчас, когда все наложили себе еду, их взгляды устремились на меня.

– Что же привело тебя в нашу страну? – продолжает расспросы кузина Тома, и я уже собираюсь ответить, но он берет все в свои руки.

– Мэри отправилась в командировку и в результате осталась тут. Кому как не тебе, Дарси, знать, как затягивает Лондон. Кстати, а где Триша с Джошуа? Почему мальчики тут, а родителей нет? – переводя разговор в другое русло, спрашивает Том, и я ему бесконечно благодарна. Сжимаю под столом его пальцы сильнее.

– Ох, ты же знаешь Тришу. Моей сестре не сидится на месте. Они отправились в круиз на несколько дней, а ребят оставили у бабушки, – отбирая вилку у Майкла, которую он незаметно стащил, отвечает Дарси.

Разговор льется сам собой, без мучительных и долгих пауз. Темы для общения легко всплывают. Я чувствую себя комфортно. Не зажато, но и не слишком вульгарно. Лишь один раз мне пришлось покраснеть, когда семейство Холландов решило попробовать мои салаты. Всем очень понравился Чафан, однако я видела, что Оливье восторга не вызвал. Лишь один человек за столом его оценил – Гарри.

– По мне так очень вкусно. С пюре так вообще зашибись идет, – прокомментировал он, накладывая еще одну порцию, и я улыбнулась. Он был прав. С пюре «вообще зашибись». Все дружно посмеялись и продолжили беседовать и поглощать праздничную пищу. Кто-то, а точнее Том, всегда следил, чтобы мой бокал был полон, но так как у меня частенько пересыхало в горле от волнения, я не пригубляла жидкость, а отпивало ее большими глотками. Вскоре у меня немного начала кружиться голова, и я решила передохнуть. В этот самый момент в центр столовой вышла Сьюзи и красная, как маленькая помидорка, подошла к Тому.

– Том, поучаствуешь в моем маленьком спектакле? Мама напечатала специально для тебя слова, но я диктовала! – важно заметила она, но на парня взгляд так и не подняла.

– Конечно, малышка. Ты так скоро станешь самым крутым сценаристом и будешь для меня фильмы писать, – Том встал из-за стола и присел рядом с ней на корточки. – О чем пьеса, Сьюзи?

– Там про принцессу и про дракона, – тихонечко отвечает она. – А и про ведьму! – поспешила добавить она.

Мы все улыбаемся этой милой сцене, когда Том, подхватывает маленькую снежинку и несет ее в сторону гостиной. Там будет представление. Дарси, спохватившись, раздает нам всем «сценарий». По мнению девочки, все должны принимать участие. Однако меня никто не ждал, и мне роли не досталось.

– Хочешь быть ведьмой вместо меня? Я что-то уже тысячу раз репетировала ее с дочкой, и мне поднадоело, – предлагает Дарси. Я благодарно киваю, и пробегаюсь глазами по строкам. Роли со словами только у принцессы, принца, ведьмы и дракона. Все же остальные являлись декорациями. Никки и Дом были деревьями. Лиам – был рассказчиком и занавесом одновременно. Крис и Лукас – волшебными животными, помогающие принцессе. Бабушка с дедушкой – королем и королевой, но они умирают в пьесе, раньше, чем успевают сказать и слово.. Пэдди, Сэм и Гарри должны были играть роль трехглавого злобного дракона, сторожившего башню, в которой жила принцесса – Сьюзи. В эту башню ее заточила я – злая ведьма. Ну а спасти малышку должен был Томас – прекрасный принц.

Получив роли, вся семья переместилась в гостиную, где Сьюзи уже репетировала с Томом. Дарси достала айфон, встала посередине, и в одной руке держа сына, стала снимать нашу постановку. На счет три, в центр гостиной вышел дядя Лиам, прошелся взад-вперед, якобы открывая занавес, и принялся рассказывать историю: «в далеком-далеком царстве, однажды, родилась маленькая принцесса». К дивану подбежала Сьюзи и начала плакать, как грудничок, показывая свое «рождение». Я хихикнула. Но только потом поняла, что настал мой выход. «Злая ведьма, ненавидела короля и королеву, поэтому решила их убить, а маленькую девочку украсть и заточить в башне, никогда не выпуская». Я делаю какие-то несуразные движения руками, якобы убивая Терезу и Джона, которые хватаются за грудь и падают на диван.

– Теперь ты будешь жить в моей башне, маленькая принцесса, и никто никогда тебя не найдет, – злобным голосом кричу я, и хватаю девочку на руки, утаскивая в сторону елки. Там была башня. Сзади я слышу смешки Тома, но не обращаю на это внимание. У меня не было столько лет практики актерского мастерства.

«Для того, чтобы ребенок не сбежал, ведьма создала трехглавого дракона, который сторожил башню и пускал только ее к маленькой девочке» – продолжал историю Лиам. На сцену выползли братья Холланд, обнимая друг друга, зажав Пэдди посередине, и вытягивая свои макушки в разные стороны и «извергая» пламя. «Девочка росла в башне совсем одна, и только два волшебных существа, похожие на собак, составляли ей компанию. Каждый день она мечтала, что найдется в этом мире принц, который придет и спасет ее из заточения. И вот, однажды, слух о бедной принцессе в башне ведьмы дошел до одного прекрасного принца». Пришел черед Томаса. Он выпрямил спину, сделал такую серьезную мину, разыграв миниатюру «как до него дошла новость» и запрыгнув на «импровизированного» коня в виде подушки, поскакал к башне. Я не могла сдержать улыбки, но увидев хмурый взгляд Сьюзи, вновь стала серьезной. Я ж злая ведьма как никак. «Принц скакал день и ночь, лишь бы спасти бедную принцессу. Это был храбрый молодой человек, который не боялся никаких ужасов, ожидающих его у башни. Когда он добрался до места назначения, его встретил огромный трехглавый огнедышащий дракон». Братья стали нападать на Тома, но тот достал меч, и отрубил всем якобы голову. Парни повалились на пол, издавая смешные предсмертные звуки. «Ведьма почувствовала, что башня осталась без защиты, и переместилась на поляну, чтобы узнать, кто же посмел вторгнуться на ее территорию. Увидев ведьму, принц побежал на нее с мечом, и воткнул ей его в самое сердце» – голос Лиама был такой зловещий, что у меня аж холодок побежал по спине, особенно когда Том и вправду подошел ко мне, и притворился, что вонзает мне меч в грудь. Я схватилась за плечи, прокричала заветное «неееееет!!!» (так было в сценарии, не вините меня), и упала к ребятам на пол. Целая кучка «трупов», в виде меня, бабушки с дедушкой и братьев наслаждались представлением дальше, с открытыми глазами. Том засунул меч обратно в ножны на поясе и принялся взбираться на башню, откуда на него смотрела Сьюзи.

– Принц, ты спас меня! – восторженно заверещала девочка, а Том подхватив ее на руки, ответил:

– Я всю жизнь мечтал о такой принцессе! – а затем смачно чмокнул ее в щеку.

Лиам объявил конец, и вновь прошелся туда-обратно, опуская занавес. Все дружно принялись хлопать. У меня сердце замирало, когда Том принялся кружить девчонку по комнате, нахваливая ее маленькую «постановку».

– Ты невероятная умница, Сьюзи. Столько драмы добавила в своего персонажа, – ухмыляясь и ставя ее на землю, проговорил Том.

Покраснев, она тоже чмокнула его в щеку, и побежала к своей маме, которая все еще снимала нас на видео. Мне было так уютно валяться на полу. Слишком много еды и алкоголя. Я попыталась было уже подняться, но принц, который видимо еще не вышел из своей роли, примчался мне на помощь и протянул руку.

– Ты была самой обворожительной ведьмой, что я когда-либо видел, – заправляя выбившуюся прядь мне за ухо, похвалил меня Том.

– Спасибо, это мой первый дебют на сцене. Кажется актерство – не мое, – пожимаю плечами.

– Это потому что ты совсем не умеешь притворяться. И это здорово, Мэри, – он прячет свое лицо у меня на плече, и я чувствую какое-то напряжение. Что с ним сегодня такое?

Все семейство уселось на большом диване и продолжило общаться. Мы же с Томом постарались втиснуться в одно кресло. Нам удалось, но прижимались мы друг другу очень сильно.

– Я предлагаю не заканчивать нашу творческую паузу, – раздался голос бабушки Тесс. – Сэм, дорогой, сыграешь нам что-нибудь праздничное?

Только сейчас я замечаю в противоположном конце гостиной черное пианино, на котором стояло множество фоторамок и оригинальный подсвечник, создающий атмосферу камерного уюта. Я приняла его за комод. Парень поднимается с дивана, садится за маленький пуф и разминает пальцы.

– Бабушка, что ты хочешь послушать? – спрашивает Сэм, открывая крышку пианино.

– На твой вкус, милый, – отмахивается бабуля и с обожанием смотрит на внука. Теперь я понимаю в кого семья Холландов такая творческая. Бабушка – учитель музыки. Это оставило свой отпечаток. Устроившись поуютнее в объятиях Тома, я приготовилась слушать. Сэм начинает с простой версии “We Wish You a Merry Christmas”, затем играет “Carol of the Bells”, музыка от которой у меня бегут мурашки по коже, а дыхание замирает. Краем глаза я вижу, как Том наблюдает за моей реакций. Но я также вижу, как за Томом наблюдает его дедушка. Ох, уж эта игра в гляделки. Вновь обращаю все внимание на Сэма, и погружаюсь в музыку. Парень переходит от композиции к композиции, и я узнаю не все мелодии, но в один момент, мое сердце делает кульбит. Я слышу первые ноты “December Prayer” by Idina Menzel. Я тихонечко напеваю себе под нос первую строчку песни, и мелодия замолкает. Сэм оборачивается в нашу сторону.

– Ты знаешь эту песню? – удивляется он, а я киваю в ответ. – Тогда давай ко мне сюда, будешь петь, погромче,

– Ой, нет-нет, Сэм. Ни за что, я плохо пою, давай лучше твое исполнение послушаем! – протестую я, вжимаясь еще больше в кресло, но что-то мешает мне – это руки Тома, выталкивающие меня из кресла.

– Ты замечательно поешь, я слышал! Давай!

– Том!

– Тут все свои, дорогая, не стесняйся, – доносится с дивана голос Николь, а все присутствующие одобрительно кивают.

Мне хочется провалиться под землю прямо вот на этом месте. Послать всех куда подальше и убежать. Но это было бы невежливо. Вряд ли бы родные Тома оценили такое поведение, поэтому я ватными ногами направляюсь в сторону Сэма и фортепиано. Я подхожу поближе, наклоняюсь к его уху и шепчу, так чтобы только он услышал:

– Этот позор на твоей совести, Холланд, – а затем прокашливаюсь, и проигнорировав веселую улыбку Сэма, фокусирую взгляд на камине, чтобы не так нервничать. Слышу вновь первые ноты и открываю рот:

“In the touch of a friend, in the breath of a child,

In the eyes of a soldier coming home to his mother’s grateful smile,

In the sight of falling snow, and the memories it brings,

In the season when you find some peace, in the simple tender things,

Open your heart and look around, listen…listen”

(В прикосновении друга, в дыхании ребенка,

В глазах солдата, возвращающегося к благодарной улыбке своей матери,

В падающем снеге, и в воспоминаниях, что он навевает,

Во времени года, когда ты находишь покой, в простых нежных вещах,

Открой свое сердце, посмотри вокруг, и прислушайся...прислушайся)

Немного фальшиво, немного пискляво, но пойдет. Я смотрю на огонь, стараясь погрузиться в песню и не думать о том, что на меня смотрит дюжина человек. Эта песня была одна из моих любимых в канун Нового года. В ней было столько добра и тепла, а надежды...Я сглатываю и продолжаю:

“Hear the song within the silence,

See the beauty when there’s nothing there,

Sing a song within a silence that hope and love are everywhere,

And when the quiet night is falling watch an angel dancing in the air

To the song, the song within the silence a December Prayer,

A December Prayer.”

(Услышь мелодию в этой тишине,

Увидь красоту там, где ее нет,

Спой песню в этой тишине о том, что на надежда и любовь повсюду,

И когда придет тихая ночь, посмотри как ангелы танцуют в воздухе,

Под мелодию этой тишины, под декабрьскую молитву)

Я тону в звуках музыки, пою душой, прижимая руки к животу. В голове возникают картинки из моей прошлой жизни. Моя семья. Мои друзья. Все волшебные и магические моменты. Пальцы Сэма перебирают клавиши все быстрее и быстрее. От эмоций мне как будто не хватает воздуха, но я пою громче, тяну ноты дольше, и мне уже все равно, как это звучит. Так поет мое сердце. Если уж и позориться, то от всего сердца. Когда опускается последняя клавиша и в воздухе повисает последняя нота, я пробуждаюсь будто ото сна, отводя взгляд от камина. Раздаются аплодисменты. Том, мать его, хлопает громче всех. Мне кажется, что я злилась и смущалась за свой провал, но на самом деле я была настолько счастлива. Мне было приятно спеть для его семьи. Я несколько лет уже нигде не пела и мне этого не хватало.

Николь утирала...слезы?! Дедушка с бабушкой, сидя в обнимку, смотрели на меня с такой теплотой, а дети занявшие места на полу у елки пооткрывали рты. Нет, я не так круто пою, просто смогла их удивить. Чьи-то руки легли на мои плечи, и я поняла, что это Сэм, так как над моим ухом раздался его голос:

– Твой дебют тоже на моей совести, – и похлопав меня по плечу, он стащил печенье с полки и направился к остальным.

– Мэри, это было волшебно. Так душевно, милая, – сказала бабушка радостно мне улыбаясь.

– Спасибо большое, – поблагодарив ее, я иду на свое место к Тому, и толкнув его немножко в бок, сажусь на кресло.

– Это было правда замечательно, давно так чисто и нежно никто не пел при мне, – шепчет мне он на ухо.

– Спасибо конечно, но пообещай, что больше никаких сюрпризов. Я и так сегодня на нервах, а дополнительный стресс мне ни к чему. Кстати, кажется я созрела для еще одного бокала вина.

Парень смеется, берет меня за руку и тащит в сторону столовой. Праздник только начался.

Через пару часов, когда все уже поужинали, и даже съели десерт, поиграли в шарады и монополию, гости стали готовиться ко сну. Бабушка с дедушкой ушли первыми еще полчаса назад. За ними последовала Дарси с детьми. Затем ушли и родители Тома. И теперь мы сидели в гостиной одни: четверо братьев и я.

– Устала? – заботливо спросил Том, поглаживая меня по плечу. Мы сидели с ним на диване, прижимаясь друг к другу и не скрываясь перед его родителями. Я сложила голову на его плечо и смотрела за угасающим огоньком в камине. На полу Сэм и Гарри играли в шахматы, что очень меня удивляло. Никогда не понимала, как вообще в них играть. В дальнем кресле расположился Пэдди в наушниках и строчил что-то на своем телефоне.

– Немного. Больше эмоционально. Столько впечатлений за сегодня, – подвела итог Рождеству у Холландов я.

– Ты держалась молодцом. Я думаю они в восторге от тебя. Как и я. Так что тебе больше не о чем переживать.

– Они у тебя замечательные. Никогда не думала, что мне будет настолько уютно и комфортно на чужом празднике. Теперь я понимаю в кого ты такой вырос. У тебя прекрасные родные!

Мы сидим еще несколько минут в тишине, а затем по радио начинает играть песня, и я приподнимаю голову, прислушиваясь. Мне она очень нравится. Это Maroon 5 “Happy Christmas (War is Over)”.

– Потанцуем? – предлагает Том, сжимая мою ладонь и поднимаясь с дивана. Мы отходим в центр гостиной. Парень притягивает меня к себе очень близко, так близко, что между нашими губами не больше пары сантиметров. Его руки обнимают меня за талию, а я обвиваю свои вокруг его шеи, и складываю голову ему на плечо. Мы медленно двигаемся. Если закрыть глаза можно представить, что мы вновь на площади Микеланджело во Флоренции. Сложно поверить, что это было всего несколько недель назад. Там мы еще не были настолько близки, но эта химия и волшебство по сей день между нами. Я вижу краем глаза, как братья решают оставить нас одних. Гарри подходит к Пэдди и тянет прочь из гостиной, но тот лишь отмахивается. Тогда старший брат дает ему смачный подзатыльник и показывает на нас. Пэдди с неохотой встает, но все же следует за братьями наверх в свою спальню.

– С Рождеством, ребята. Спокойной ночи, – бросает на прощание Сэм и скрывается за дверью. Теперь мы остались одни.

Том запускает свои пальцы в мои волосы, перебирая светлые пряди. Носом он щекочет мою щеку, слегка покрывая поцелуями подбородок и уголки губ. Мы не перестаем медленно двигаться по гостиной, но наши глаза уже закрыты, а губы исследуют друг друга. Спокойные, умиротворенные, нежные поцелуи. Я поглаживаю его затылок, прижимаясь еще ближе. Мне так уютно в его объятиях. Ощущение, что он всегда был рядом. Как я раньше без него вообще дышала? Я отстраняюсь при этой мысли и заглядываю в его темные глубокие карие глаза.

– Кажется, я люблю тебя, – сначала мне кажется, что эти слова, вертевшиеся на языке, срываются с моих губ, но потом, будто сквозь сон я вижу, что это говорит Том. Том Холланд говорит, что любит меня. Я не знаю, как реагировать, поэтому вновь притягиваю его к себе, накрывая его губы своими, а затем целуя каждый сантиметр от уголочков губ до мочки уха, выдыхаю:

– Я люблю тебя, Том.

Камин почти затух. Адам Лавин замолчал. Наступила тишина. Было слышно лишь два колотящихся сердца о ребра на отшибе столицы Великобритании – города Лондона. Наступил новый период, новый этап и почти что новый год.

Комментарий к Глава 24 (Часть 2) Мои дорогие, я вернулась. Представляю вам самую длинную главу этого фанфика. Я очень старалась, провела весь свой выходной над ней. С нетерпением жду ваших отзывов. Сюда прикладываю ссылки на пиратский домик: https://i.pinimg.com/originals/0c/c6/ac/0cc6ac87a9763f5d1029120596cb6338.jpg

Композиции, которые играл Сэм на фортепиано: https://www.youtube.com/watch?v=rc2taOIxV_M /// https://www.youtube.com/watch?v=xcmWJI5IxoM /// https://www.youtube.com/watch?v=Nrt5TUTie30

Ну и финальная песня, чтобы проще было перейти по ссылке на ютуб послушать https://www.youtube.com/watch?v=C-c7S56HvBg

====== Глава 25 ======

– Может все-таки останешься? – Том помогает мне надеть кожанку.

Мне очень хотелось. Рождество у Холландов получилось замечательным. Засыпая вчера в объятиях Тома, я не могла поверить своему счастью. Не знаю, что сказалось больше всего. То, что его родные ко мне так тепло отнеслись? Что был праздник? Что Том признался мне в любви? Наверно все вместе. Сегодня утром было еще больше впечатлений. По традиции британцы отмечали «День подарков», и, когда мы спустились вниз на завтрак, перед нами предстала следующая картина: дети и взрослые в нетерпении разрывали упаковочную бумагу с коробок, желая поскорее узнать, что же им подарили на Рождество. К моему удивлению, меня без подарков не оставили. Родители Тома подарили красивый кожаный ежедневник, а сам парень еще вчера преподнёс мне беспроводную колонку для айфона, с фразой «это для нашей ретро-вечеринки». Я же в свою очередь подарила ему теплое темно-синее худи. Памятка для тех, кто каким-то чудесным образом, как и я, начнет встречаться со звездой: лучше убейтесь сразу. Я несколько недель ломала голову, что же подарить человеку, у которого есть все. Ну, по крайней мере все, что я могла бы на свои скромные средства купить. И это тупик. Мне не пришло в голову ничего лучше, чем практичный подарок в виде худи. С ним бы я точно не прогадала – Том любит носить толстовки и свитера. Однако его и мой подарки тяжело было сравнить. Ладно. Мама всегда говорила: «Главное не подарок, главное – внимание».

– Я обещала Трэвору. Я и так его бросила в рождественскую ночь, – обвязываю горло шарфом. Сегодня похолодало. Едва припорошивший дороги снег даже не таял. Кажется зима постепенно приходит на острова.

– Хорошо. Я вернусь завтра в город. Мы встретимся? – мы стоим совсем одни в коридоре, поэтому Том может позволить себе притянуть меня поближе и поцеловать в кончик носа.

– Да, конечно. Я тебе позвоню. Ты уверен, что твоему дяде не доставит неудобств меня подвезти? – обвиваю руками его за талию и прячу лицо на груди.

– Брось. Лиаму по пути. Тем более он же сам предложил, – Том все-таки выпускает меня из объятий и открывает дверь, пропуская вперед, на улицу. Прижимая к себе подарки и пустые контейнеры, я выхожу из дома, и вместе мы подходим к машине, где уже сидит Лиам. Помахав на прощание, сажусь на переднее сидение и пристегиваюсь.

Внутри меня такое умиротворение. Такое чувство, что все встало на свои места. Все паззлы сошлись. Я там, где должна быть. С тем, с кем должна быть. И где-то глубоко распускались бутоны, символизирующие счастье и надежду. Морозные пейзажи, которые мы проезжали с мистером Холландом, никак не вязались с той весной, что царила в моей душе. Я люблю. Меня любят. Я наконец-то не одна. Что еще нужно для счастья? Блаженная улыбка растянулась на моем лице. Я вглядывалась в окно, но видела только картинки прошлого дня.

– Как тебе праздник, Мэри? Не сильно мы тебе наскучили? – пытаясь завести разговор, спрашивает Лиам.

– Нет, что вы! Вовсе нет. Все было так замечательно. Я даже и представить не могла, что у вас такая большая и дружная семья, – улыбаюсь, вспоминая бабушку Тесс, дедушку Джона, Никки и Дома, близнецов, Пэдди, Дарси и ее очаровательных детей.

– Да, это мы еще маленьким составом собрались. Родственников у нас много, – смеется Лиам. – А у тебя большая семья?

– Да. По крайней мере, когда я была маленькой, нас было очень много. Потом многие разъехались по разным городам. Я уже несколько лет не видела родных. Побывав у вас дома, я поняла, насколько по ним соскучилась, – пожимаю плечами я, но от этой мысли мне не грустно. Впервые за долгое время я подумывала о том, чтобы съездить в Россию и навестить родителей. Мне хотелось все им рассказать. Перестать бегать. Я и не заметила, как Том на меня влиял. Постепенно ко мне возвращалась вера в будущее. Надежда.

– А расскажи откуда ты родом? – спрашивает Лиам, и мы начинаем долгий и очень интересный разговор на тему России, затрагивая все области от политики и образования до природы и экологии.

С Лиамом было легко общаться. У него, как и у его брата-комика, было шикарное чувство юмора, и он постоянно шутил. Даже специфичный британский юмор из его уст звучал смешно. Может я потихоньку ассимилируюсь?

Я не заметила, как мы уже въехали на территорию города и через несколько минут показались первые домики Кингстона-на-Темзе. Машина остановилась у паба, и я, поблагодарив дядю Тома, выскочила на улицу. Лиам сразу тронулся и вскоре автомобиль исчез из виду. Никак не сумев скрыть улыбку, я помчалась к дому, чтобы рассказать Трэвору о самом счастливом дне в моей жизни. Я действительно так считала. Скорее на меня все-таки повлияла фраза Томаса. Меня впервые в жизни кто-то любил. Это так окрыляло и вдохновляло, что мне казалось, я могу свернуть горы. Я помню, что прежде чем открыть дверь, я взглянула на часы. Было 11:11. Я зажмурилась и загадала желание. Глупая привычка, но я всегда так делала. Иногда они имели свойства сбываться. Так почему не сейчас? «Хочу, чтобы Том был всегда со мной рядом!» – пронеслось в моей голове.

Я потянула ручку двери и очутилась внутри паба. 11:11 – время, когда мой мир рухнул.

Chord Overstreet – Hold On

– Трэвор, ты не поверишь, что со мной произошло! – крикнула я, складывая пакеты на ближайший к выходу столик. В зале было почему-то темно. Лишь пару настольных ламп по краям барной стойки освещали комнату. Странно, Трэвор должен был давно уже проснуться. Я делаю несколько шагов вперед и замираю.

Все внутри меня останавливается. Сердце не бьется, кровь не бежит по венам, глаза не моргают, слюна не выделяется. На секунду я выпадаю из реальности. Но только на секунду.

Ноги налились свинцом, но пересилив себя, словно во сне, я бросаюсь вперед и падаю на пол. Нет, нет, нет.

Руки лихорадочно скользят по махровой ткани. Я не знаю, что я пытаюсь сделать. Я тянусь к шее, к лицу.

Нет.

По спине заструились капельки холодного пота. Казалось я вот-вот потеряю сознание. Но это лишь казалось. В реальности я ощутила такой прилив энергии. Адреналин. Это был он. Я почувствовала его в своей крови. Я припадаю к груди, и хоть я понимаю, что ничего там не услышу, ладонь сама собой ложится поверх второй и начинает давить. Как обезумевшая я со всей силы надавливаю на грудную клетку. Я даже не знаю, правильно ли я это делаю, но не останавливаюсь. Мне тяжело. Не только потому что никогда раньше этого не делала, но и потому что кожа под моей горячей ладонью была неестественно твердой. Мой взгляд падает на телефон в полуметре от меня. Остановиться? Может я делаю только хуже?

Все происходит так быстро. Руки мои даже не трясутся. Взгляд уверен и непоколебим. Я быстро набираю три заветных цифры на экране.

– Служба экстренной помощи. Что у вас случилось? – слышится из телефонной трубки.

– Мой друг умирает. Пришлите скорую по адресу ***, – я не сразу узнаю свой голос. Внешне я выгляжу собрано и спокойно. Но голос... Он меня выдал. Тихий, надломленный, дрожащий.

Диспетчер пообещала, что неотложка приедет с минуты на минуты. Я знала, что они могут не торопиться. Спасать больше никого не надо. Лишь констатировать смерть. Ведь под моей ладонью не чувствовалось сердцебиение. Кожей я лишь чувствовала холод. Могильный холод. Но руку не убрала. Не могла. Казалось, что я могу согреть, передать частичку своего тепла. Вернуть. Я плохо помню, что происходило те пять минут, что мы с Трэвором ждали помощи. Кажется я просто сидела рядом возле него, вглядываясь в бледное лицо. В темной комнате оно казалось не таким белым. Теплый свет падал на его щеку, придавая коже серо-желтоватый оттенок. Лицо его было таким расслабленным и спокойным. Он был одет в свою любимую пижаму, поверх который был накинут шелковый халат. Он их очень любит. Как и с Томом, подари ему халат и не прогадаешь. Кажется в его коллекции их штук шесть. Я сидела около него, одной рукой приложившись к его грудной клетке, а второй зачем-то вытягивала нитки из рождественского свитера. Вчера я сделала случайно затяжку о тумбочку, а сейчас видимо решила не зашивать. Я аккуратно, с пустым взглядом вытягивала нитку, распуская праздничную вязку. Когда у одного из оленей уже почти не осталось рогов, чья-то рука легла мне на плечо. Я резко вздрогнула. Передо мной стояло двое медиков в форме. Одному из них было около сорока, тогда как второй был помоложе.

– Мэм, – тряся меня за плечо сказал тот, что постарше. – Что произошло? – как из-под толщи воды доносился его голос. Я бросила мимолетный взгляд на своего босса, возле которого суетились еще двое представителей NHS.

Я не ответила. Вставая с колен, я почувствовала как же затекли мои ноги от такого положения. Сильное покалывание в икрах заставило меня поморщиться. Мужчина подал мне руку, чтобы помочь, но я не обратила на это внимание. Медленно делаю шаг, два, возвращая чувствительность онемевшим конечностям. Вроде получилось, но когда я запинаюсь, и медику приходится меня ловить, понимаю, что нет. Не получилось.

– Виктор, принеси воды! – командует вновь тот, что постарше. Выглядит он на сорок, но голова его почти вся уже была покрыта сединой. Он не выпускает меня из своих рук и ведет по направлению к барному стулу. Все мое внимание занимают женщина и мужчина, обследующие мистера Беккета. Они о чем-то переговариваются, но я не слышу. Читаю по губам. И что странно понимаю. Наверно это работает так: я все-таки воспринимаю звук, и мозг обрабатывает информацию, но просто ощущение, что ничего не слышу. Женщина заполняет какие-то бумаги.

– Смерть наступила около шести часов назад, – читаю по ее бледным, слегка смазанным блеском, губам. Шесть часов. Шесть часов он уже не дышит. Не здесь. А может быть семь. А в прочем какая разница. Семь, восемь. Он больше никогда не будет дышать. Когда я видела один из самых прекрасных снов, он сделал свой последний вдох. Когда я была там, он лежал здесь и умирал.

Что-то мелькает перед моими глазами и я понимаю, что это стакан воды, и мужчина, настойчиво пихающий мне его в руки.

– Выпейте, мэм, – буквально вкладывая мне его в ладони, говорит мужчина. Я на автомате делают глоток. Затем еще один. Кажется я начинаю чувствовать, как бешено колотится сердце. Еще глоток. Чувствую, как сухо в глазах. Жжение. Допиваю до дна. Дышать становится чуть легче.

– Как вы себя чувствуете? Голова не кружится? – заботливо спрашивает он, щупая мой пульс. Голова? Нет. Не кружится. Качаю головой. – Как вас зовут, мэм?

– Мэри, – шепчу я, но затем беру себя в руки. Я просто пока не могу дать слабину. Собираю все силы. – Мария Ростова.

– Мисс Ростова, я понимаю, вам сейчас нелегко. Попытайтесь, пожалуйста, рассказать, что произошло? – мужчина держал меня за руку. Он уже сидел прямо напротив меня на барном стуле.

– Я не знаю, – выдыхаю я. – Я вернулась домой минут пятнадцать назад и он уже... Я ничего не могла сделать, – к горлу подкатывает комок. Кажется, если я еще открою рот, из меня выйдет весь рождественский ужин. В висках сильно пульсирует. Но плакать не хочется. Ведь люди всегда плачут? Что со мной не так? Я потираю виски. Даже приглушенный свет комнаты будто режет глаза.