Текст книги "Дракон. Второй шанс (СИ)"

Автор книги: bark

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Машины петляли, огибая возникавшие на пути препятствия, затем набирали ход, двигаясь дальше. Небольшая команда держалась окраин, откуда прекрасно просматривалось пространство на много миль вокруг. Всё та же пустыня, сменившая мягкий подъем невысоких волн на беспорядочные ухабы, топила уродливые останки погибшего монстра.

Всё это время Шайс рассматривал скелет давно тлеющего левиафана, кости которого изгибались углами поваленных зданий. Дыры окон и разрывов, расползающихся во все стороны, казались изъеденной плотью. Искусственные нагорья завершили свой век, медленно погружаясь в зыбкий туман прошлого.

Было легко представить высокие шпили башен и огромные массивы застроек, расчерченные ровными дорогами и просторными площадями, на которых когда-то бурлила жизнь. И вот, всё, что от неё осталось – горы камней и зияющих чёрной пустотой отверстий, назначение которых уже давно никто не помнил. И тишина. Мёртвая тишина, не тревожимая ничем кроме свиста ветра.

Город остался позади. Потянулись новые часы однообразного пейзажа жёлтой смерти, пока на исходе дня сержант не отдал приказ остановиться.

Небольшой лагерь разбили между машинами. Разгребли в песке яму, развели огонь. Вещи остались в джипах, на случай, если придётся уносить ноги. По мнению Диерта, тех, кто мог действительно представлять опасность, осталось не так уж много, но забывать об осторожности не следовало никогда, если они хотели вернуться в Холделу.

– Уже, наверное, танцы начались, – заметил один из бойцов, когда с ужином было покончено и часовой забрался в одну из машин, готовый первым нести караул.

– Что, запал на кого Азекс?

– И не на одного, – ответил альфа, убирая миску в рюкзак.

Пара смешков полетели вдогонку.

– Да, у них там сейчас потеплее, чем у нас.

– И не говори.

Ночью в пустыне стало зябко, температура продолжала падать, поэтому оставшиеся разбрелись по разным сторонам, ложась рядом с разгорячёнными за день машинами по окружности – это в случае опасности увеличивало шансы услышать или увидеть врага.

Забравшись в спальный мешок, Диерт уставился на небо – единственное красивое место на Огероне.

Тысячи, миллионы бриллиантов моргали сержанту тихим светом, заставляя скучать о незнакомой жизни, похороненной под толщей песка. Если бы только пращуры сумели придумать способ забрать всех с этой мёртвой планеты до того, как случилось непоправимое. Если бы технологии развивались быстрее, то вместо того, чтобы гнить здесь, они могли бы осваивать новые земли, строить города, возводить дома и заводить семьи, а не прятаться от палящего солнца в пустыне, где уровень радиации оказался приемлемым для того, чтобы протянуть лет до пятидесяти. А потом перед каждым ставился выбор: добровольный уход из жизни либо ежедневные лекарства, пока боли, непрерывно раздирающие тело не становились нестерпимыми.

Ещё более невыносимой сержанту казалась мысль, что та же участь ждала Гинтами… Те, кто сегодня шутил о омегах, наверное, не испытают того, что однажды суждено пережить ему.

Диерта разбудили в условленный час – подошла его очередь нести караул. Альфа поднялся, пару раз глубоко вдохнул и, не сворачивая свой мешок, пошёл к джипу. Проходя мимо Серка, он едва задел носок его ботинка; зная, насколько чутко спит альфа, он не собирался будить его, тот и так, наверное, проснулся. Диерт просто давал знать, что настала его очередь дежурить.

Пара далёких спутников освещали затихшие воды пустынь достаточно, чтобы заметить приближение врага. Каждые пять минут сержант поднимался и поворачивался на сто восемьдесят градусов, всматриваясь в противоположную сторону. Спустя какое-то время в обозреваемое пространство попала пара, удалившаяся от лагеря на достаточное расстояние, что бы их не было слышно. Жаль, скрыться им было негде, и сержант явился невольным свидетелем чужой близости.

Диерт знал, что Серк является ведущим в паре. Во всех отношениях. Старше и мощнее, он сразу взялся опекать Дана, стоило тому возникнуть на пороге их отсека. Дан не был слабаком, но выглядел более стройным, что ли. И его длинные ресницы мало подходили суровому вояке. Может, это, а может, что ещё стало причиной того, что…

Сержант видел, как Серк наваливается сзади, мощными размеренными толчками, опираясь на одну руку, чтобы удерживать вес собственного тела – так делал и сам, Диерт боясь придавить Гинтами, – второй рукой закрывая Дану рот.

С такого расстояния сержант не мог видеть лиц, но то, как глубоко прогибался Дан, откидывая голову назад, то как настойчиво работал ягодицами Серк, не оставляло сомнений в том, что этим двоим не хуже чем оставшимся на Холделе.

Диерт поднялся и развернулся в противоположную сторону.

Им будет так же плохо, как и ему однажды…

Сдав караул Нерну, сержант побрёл к своему мешку. Солнце скоро должно было окрасить горизонт, но два часа сна ещё имелось в запасе.

Проходя мимо Шайса, альфа поймал отблеск глаз.

– Ты бы поспал, – тихо бросил он, зная, что больше никто не услышит.

Шайс не ответил и не пошевелился.

– Знаешь, если он тебе действительно так дорог, то может, это и к лучшему, что вы не вместе.

Он глубоко вздохнул, положил голову на согнутый локоть.

– Не было ни дня, чтобы я не представлял Гинтами, мучающимся от радиации. Омеги слабые, они плачут. Будет плакать и он. Гинтами не выносит боли. Видел бы ты, сколько слёз было над порезанным пальцем. – Диерт вспомнил случай полгода назад: омега так стонал, что явившись в палату впервые и не зная, в чём дело, у альфы чуть не прихватило сердце. Пришлось пить какие-то капли. – Но я ничего не смогу сделать, – вернулся в настоящее сержант. – Кроме как лишить его жизни своими руками. У него ведь не хватит смелости. Он попросит. Попросит меня однажды. Я знаю.

========== Секрет ==========

Гинтами откровенно скучал на вечере. Отказаться от танцев омега мог трижды по самочувствию и пользовался этим без зазрения совести, улизнув уже от двух партнёров.

Это отнюдь не добавило радости приглашавшим его альфам, судя по выражению их лиц, но Гинтами было плевать – все и каждый знал, что он с Диертом, и нечего было катить свои яйца в его направлении.

– Алияс, – подскочил он к омеге, завидев того в стороне от танцующих пар. – Филонишь? – спросил довольно, гордясь, что об этой уловке рассказал ему самолично.

– Отдыхаю, – вежливо поправил Алияс.

– Я тоже много отдыхаю, когда Диерта нет, – Гинтами подмигнул.

– Если ты на что-то пытаешься намекнуть, Гинтами, то я тебя решительно не понимаю.

– Конечно, понимаешь, – возмутился тот. – Иначе зачем отказывать себе в удовольствии?

– Скажем, я не считаю что отказываю себе в удовольствии.

– То есть как это? – после паузы спросил сбитый с толку парнишка. – Разве ты не пропускаешь танцы и всё остальное, – тише добавил омега, – потому что верен Шайсу?

– Я не храню Шайсу верность. Больше мы не пара, – спокойно объяснял Алияс. – Я не хочу танцевать, потому что среди присутствующих нет того, с кем бы я действительно хотел быть рядом.

Пожалуй, это было логично.

– Значит, тебе не нравится ничей запах?

– Не нравится, но дело не только в запахе, Гинтами, – мягко улыбнулся Алияс. – Есть ещё много других важных вещей, которые меня волнуют не меньше.

Гинтами нахмурился, силясь проникнуть в суть слов Алияса, но тот говорил так непонятно. Впервые он встретил такого необычного омегу, и впервые почувствовал весь смысл фразы «с разных планет».

– Ну, ладно, – задумчиво протянул он. – А запах Шайса тебе нравился, когда вы были парой?

Алияс подавил тяжёлый вздох.

На его лице появилось такое же выражение, как у Старшего по отсеку, когда тот пытался вразумить омегу, а потом вскидывал руки и говорил, что это выше его сил.

– Ты слишком много думаешь о альфах, Гинтами.

– Только о своём, – не задумавшись, ответил тот. – Ну скажи, нравился?

– Это похоже на допрос, а не на дружеский разговор.

– Ну, Алияс, ну пожалуйста, скажи! – канючил приятель. Казалось, голубые глаза таят множество тайн, и омеге во что бы то ни стало хотелось проникнуть в чужие мысли.

– Не уверен, что ты умеешь хранить секреты, – словно почувствовав чужое настроение, прошептал Алияс, заговорчески сузив глаза.

– Умею-умею-умею, – чуть не споткнулся Гинтами, когда поторопился повиснуть у того на руке.

– Если я скажу тебе, ты обещаешь больше не задавать мне личных вопросов?

– Алияс, я сейчас умру-у.

– Нравился.

– До звёздочек?

Собеседник печально хмыкнул:

– До звёздочек.

– Но почему же вы тогда расстались?

Алияс долго не отвечал. Гинтами мог поспорить, что его взгляд еле заметно изменился, но о чём думал старший омега, нельзя было угадать, как бы пристально он ни вглядывался в лицо напротив.

– Не все в нашей жизни происходит так, как мы того хотим, верно Гинтами?

Оставалось только кивнуть известной истине, но…

Гинтами не успел ничего добавить или спросить, Алияса пригласили на танец и отказываться тот не стал.

Танцуя с очередным партнёром, Гинтами едва ли понимал, что происходит, не замечая недовольного сопения над ухом по поводу оттоптанных носков полированных сапог.

Нет ничего удивительного в том, что жизнь диктует свои законы и остальным приходится подстраиваться, хотят они того или нет. Взять хотя бы их жизнь. Существуют, будто животные, под землёй, работают с утра до вечера и мечтают, чтобы им дали позволение дожить оставшиеся годы с тем, кем хочется.

Но если Алияс говорил правду и ни один запах кроме запаха Шайса его не тревожил, это могло означать только одно. Ведь звёздочки – это чрезвычайно важно, разве нет? Знает ли об этом Алияс?

Столкнувшись с сержантом четырнадцатого отряда впервые, Гинтами восхитился, каким высоким и сильным был альфа. Но что ещё более поразило омегу – это запах. Он с трудом смог тогда собраться и внятно ответить на простой вопрос. Вернее, он не помнил, что вообще тогда произнес, но был уже счастлив тому, что сумел раскрыть рот, а не пялился на альфу, как остолоп.

Слишком маленький, он не решился тогда никому сказать, что хотел этого альфу прямо там, в оранжерее, не спросив имени и плюя на последствия. От запаха сержанта голова шла кругом, но Диерт вёл себя очень сдержанно, ничем не выказывая интерес, и Гинтами решил, что у такого как он, должно быть, кто-то есть.

Омега искал любую возможность, чтобы снова оказаться рядом с Диертом. Даже хотел намекнуть, что тот ему нравился. Но так и не придумал как. Спросить о собственном запахе едва знакомого альфу считалось очень неприличным.

Мучился целый год, а потом подслушал разговор старших. Они шептались о том, что сержант четырнадцатого отряда больше никого не приглашает на танцы и избегает внимания.

От обуявшей его радости Гинтами не помнил себя. Эйфория распахнула крылья за спиной, и на них он был готов нестись на встречу с альфой в тот самый миг… Конечно, это было невозможным, но омега понял, что у него есть надежда, даже несмотря на строгие хмурые взгляды неприступного сержанта.

Столкнувшись с Диертом в следующий раз, он так сильно хотел его поцеловать, что сам не заметил как обнял. Они были наедине, никто бы не увидел…

– Нельзя, – выговорил Диерт, легонько сжав хрупкие плечи. – Нужно подождать.

Гинтами тогда не понял, обиделся, делал вид, что не смотрит в сторону альфы. И даже хотел не выбирать его в тот первый вечер. Хотел… хотел наказать… но свой первый раз не мыслил ни с кем кроме Диерта. И это было волшебно…

Может, старшие и не врали, когда шептались, что существуют особенные альфы и омеги… В том, что он и Диерт были созданы друг для друга, Гинтами не сомневался. Он думал о нём почти постоянно, жутко ревновал, иногда терял голову, совершал глупости, но всё это было только из-за того, что альфа занимал все его мысли. Гинтами знал, что они созданы друг для друга, и хотел сказать об этом Диерту в особенный день…

Но вдруг Алияс не понимает, что, возможно, уже встретил того самого?

Голос ведущего огласил окончание танцев и омеги рассыпались в стороны, спеша заполучить желанного альфу.

– Простите, извините, – Гинтами проталкивался вперёд, спеша оказаться в коридоре раньше других – Алияс уже должен был быть там.

Вырвавшись из толпы, он оказался в широком тоннеле, ведущим от площади на разные уровни Холделы. Бешено озираясь, омега изо всех сил пытался отыскать взглядом Алияса.

Там, поверх чужих голов, мелькнула светлая макушка, которую Гинтами узнал тут же.

– Алияс! – выкрикнул он, торопясь следом, но тонкий голос утонул в шуме толпы, и Гинтами ускорился, стремясь перехватить Алияса: сегодня отсек будет пустым, они наверняка станут единственными, кто не выбрал альфу на ночь, а значит, смогут поговорить без посторонних ушей. Но если он ошибся… то лучшей возможности поговорить, чем сейчас, им вряд ли предоставится.

Нет, Гинтами во что бы то ни стало должен сообщить Алиясу, что Шайс и есть его судьба!

Эти мысли едва ли давали устоять омеге на месте, когда тот снова потерял Алияса из виду и остановился, крутясь по кругу волчком.

– Алияс, – крикнул он от безнадёги, но приятель словно растворился. Гинтами в десятый раз повернулся вокруг собственной оси, когда в образовавшейся на миг бреши людей, снова заметил того, кого так отчаянно искал.

– Алияс?

Тот скрылся в смежном коридоре – вот куда он запропастился!

Но не успел Гинтами нырнуть следом в проход, как Алияс, достигнув конца коридора, свернул налево.

Куда он направлялся? – размышлял Гинтами, стараясь нагнать неуловимого омегу, но, оказавшись у поворота, увидел вдалеке только колеблющуюся дверь – Алияс снова ускользнул! Не сомневаясь ни секунды, омега тоже свернул.

Сначала он хотел догнать и поинтересоваться у Алияса куда тот направляется, но отчего-то решил, что у того есть какая-то тайна, и с ним вряд ли поделятся, а Гинтами… Гинтами так хотел знать об омеге больше.

Когда он узнает, что скрывает Алияс, то никому не скажет, и заслужит уважение и, может быть, доверие. А когда расскажет, что они с Шайсом особенные, точно такие же, как и он с Диертом, то Алияс точно станет с ним дружить.

Главное не выдать своё присутствие раньше времени.

========== Изнанка ==========

Осторожно двигаясь вдоль лестниц и коридоров, Гинтами всё дальше углублялся в недра Холделы. Он ни разу не был на нижних уровнях, прожив в убежище всю жизнь. Куда мог направляться Алияс?

Не смея подобраться ближе, омега держался на внушительном расстоянии, рискуя совершать короткие перебежки будучи полностью уверенным, что Алияс покинул очередной коридор или лестничный пролёт.

Это было несложно. Всю свою жизнь Гинтами учился быть осторожным, чтобы не нарваться на неприятности со Старшими – получить по шее или отправиться в карцер не хотелось никому. Поэтому, в очередной раз оказавшись у очередной лестничной шахты, Гинтами припал к полу у самой щели двери и навострил уши, считая лёгкие шаги. Где-то вдалеке пискнула дверь, и Гинтами, резко вскочив на ноги, бросился вперёд.

Судя по шороху шагов, Алияс летел вниз, а не поднимался. Каждый лестничный пролёт насчитывал двенадцать ступеней. На каждом этаже было по одной двери. Гинтами немного ошибся в подсчётах, но быстро сообразил, что ему потребовалась пара секунд, чтобы добежать до двери и начать подсчёт, а значит… значит, должна быть погрешность. В большую сторону.

Он рванул вниз, пропуская ещё один пролёт, толкнул дверь и замер. В тускло освещённом коридоре он был один. Вдохнул поглубже и понадеялся, что запах Алияса ему не почудился.

Оставив позади пару узких проходов и неизвестное хранилище, заполненное железками, он остановился у глухой двери без обозначений. Обычные комнаты были помечены – все до единой.

Омеге стало не по себе. Не стоило ему идти за Алиясом.

Обернувшегося назад Гинтами пробрала неприятная дрожь – он не помнил, как вернуться обратно. Можно было попытаться, но вдруг он заплутает? Как же влетит, когда Старшие его найдут?.. А вдруг не отыщут вовремя и помрёт он в каком-нибудь глухом углу от жажды и голода?

От собственных мыслей волосы вставали на затылке. Похоже, Гинтами ничего не оставалось кроме как попытаться отыскать Алияса.

За дверью пахло альфами. Тяжёлый аромат бил по носу, заставляя подобраться. Интуиция подсказывала, что от этого места нужно держаться подальше, но пока омега не видел никакой опасности и любопытство взяло своё.

Откуда же мог взяться этот запах, если все были наверху? И что могло понадобиться здесь Алиясу? Если, конечно, Гинтами выбрал правильный путь и всё ещё шёл за омегой.

Опускаясь всё ниже по навесным лестницам, он наконец услышал шум: крики, гам, подбадривание.

Очень осторожно омега подбирался всё ближе к скоплению альф, оставаясь в укрытии контейнеров и ящиков, вздымавшихся нестройными горами. Остерегаясь приближаться вплотную, он замер, надеясь, что с такого расстояния его запах останется незаметным так же, как и он сам.

Несколько десятков альф – не меньше трёх – толпились вокруг ярко освещённой возвышенности, на которой боролись двое.

Гинтами занервничал – сражаться друг с другом вне стен тренировочной было запрещено. Впрочем, немного понаблюдав за происходящим, он понял, что ни о каком сражении не идёт речи.

Это была драка. Жестокая драка, где соперники с ненавистью бросались друг на друга, желая пролить больше крови. Раздетые по пояс, они наносили друг другу тяжелые удары. Тела покрывали синяки и гематомы – свежие и застарелые.

Нужно было во что бы то ни стало уносить ноги, но Гинтами боялся шелохнуться.

Наконец один из альф выдохся, потерял осторожность и пропустил увесистый удар в грудь. Пошатнулся, окончательно выпустил соперника из поля зрения, за первым ударом тут же последовал следующий, в основание челюсти. Толпа взревела, приветствуя победителя. Тот вскинул кулаки в победном жесте, на его лице отразилась хищная злобная гримаса.

Полный страха, омега не мог оторвать глаз от озверевших альф. Некоторых из них он узнавал, но ни разу не видел, чтобы те вели себя будто дикари.

Тем временем проигравшего выволокли с помоста.

А потом Гинтами вдруг увидел, как рядом с высоким помостом неожиданно возник альфа. Узнал его – альфу звали Грид и он служил во Втором. Отвлёкшись немного на собственные мысли, Гинтами не сразу заметил, что тот сжимал в руке конец верёвки.

Гинтами задохнулся.

Омега, связанный по рукам, жалко волочил ноги, понукаемый остальными. Совсем худой, с жалкой паклей спутанных каштановых волос. Его грязное лицо блестело от слёз.

Омегу втащили на помост.

– На колени, – приказал один из альф, заставив Гинтами вспыхнуть праведным гневом и в то же время затрястись от страха.

Что здесь вообще происходит?!

Незнакомый омега повиновался. Победитель, всё ещё занимающий помост, приблизился к жалкому комочку тела, скорчившемуся на полу, и начал спускать штаны.

Гинтами онемел.

Альфа опустился на колени, накрывая телом пленника, и грубо вошёл сзади. Омега всхлипнул, затрясся от сдавленных рыданий, пока альфа удовлетворял собственную похоть самым отвратительным образом.

Лицо Гинтами налилось кровью, глаза заволокло влагой, задрожали колени – он не станет молча на это смотреть! Сжав кулаки от злости, он шагнул вперёд на ватных ногах. Вдруг на его рот, уже раскрытый для отчаянного возмущения, легла рука. Его прижало спиной к чужому телу – кто-то перехватил за пояс.

Ужас накрыл Гинтами с головой.

– Мы ничего не сможем сделать. Сейчас. Держи себя в руках или нам не уйти, – взывал к голосу рассудка Алияс. – Идём.

И они ушли. Гинтами не помнил, как они преодолели обратный путь до отсека.

Внутри было пусто. Кажется, Алияс помог ему сесть и принёс воды.

– Что… что происходит? – всё ещё дрожа, пролепетал Гинтами, чувствуя добрую руку, приглаживающую его волосы.

– Я не знаю.

Мысли разлетались в стороны. В глазах застыла отвратительная картина.

– Но ведь ты пошёл туда? Ты знал? – Обвинение вылилось взвинченным голосом.

– Нет, Гинтами. Клянусь.

– Тогда откуда? – Горячие слёзы снова выступили из глаза.

– Ты поверишь, если я скажу, что у меня настолько чувствительный нюх, что я могу почувствовать… – Алияс замолчал на миг, колеблясь.

– Что? – требовал Гинтами, борясь с тошнотой, нахлынувшей из ниоткуда.

– Боль, страх, отчаянье, – медленно произнёс Алияс, глядя Гинтами прямо в глаза.

Разве в такое можно поверить? Немыслимо. Но Гинтами отчего-то казалось, что Алияс с ним честен.

– Можешь?

Алияс кивнул.

– Но… как?

– Не знаю.

Гинтами нахмурился. Всё это казалось нереальным. Сначала ужасные тайны подземелий Холделы, теперь необычные способности Алияса. Всё это было слишком. Гинтами почувствовал отчаянную растерянность. Если бы Диерт был рядом, он бы знал что делать. Но его альфа был далеко.

– Нужно скорее рассказать капитану.

– Нет, Гинтами.

– Почему? – удивленно вытаращился омега. – Капитан во всём разберётся.

– Мы не знаем, кому можно верить.

Натужно соображая, Гинтами пришёл к ужасающему выводу:

– Ты думаешь, Одир обо всём знает?

– Всё может быть. И нам следует быть осторожными.

– Этого не может быть!

– Я надеюсь, ты прав, Гинтами. Но что если ты не прав? Тогда мы окажемся в опасности и не сможем помочь.

Алияс был старше и умнее, но в то, что он говорил, было страшно поверить.

– Но ведь мы не бросим его там?

– Не бросим.

– Нужно дождаться Диерта и рассказать ему всё. Группа вернётся завтра и мы не допустим… – ком подступил к горлу, – что бы снова…

Гинтами больше не мог выносить страдание, чувствуя себя виноватым в собственном бессилии. Слёзы хлынули ручьём.

– Все будет хорошо, – пообещал Алияс, гладя кудрявую макушку.

========== Мысли и запахи ==========

Комментарий к Мысли и запахи

ВНИМАНИЕ!

Статус “закончен” стоит потому, что я завершил работу и подчищаю главы. Эта глава не последняя. Выкладка будет ежедневной, некоторые главы небольшие (нытьё на этот счёт не принимается, как и на любой другой), поэтому просьба: слабонервные, дождитесь окончания выкладки. В шапке появится пометка, что работа полностью выложена.

Но на следующий день группа не вернулась.

Гинтами изнервничался, ожидая, когда Диерт первым делом заглянет в его отсек оранжереи, чтобы поприветствовать после долгого отсутствия. Или хотя бы попадётся на глаза, чтобы омега знал – волноваться не о чем. Он всегда так поступал. Но альфа не показался ни к обеду, ни к ужину, как и остальные члены его отряда.

Входя в отсек по протяжному свистку отбоя, глубоко погружённый в собственные мысли, Гинтами не заметил суровый взгляд Старшего. Остановившись у прикроватной тумбочки, он замер, словно не зная что делать дальше, затем покосился на Алияса, отчаянно желая поговорить с омегой.

Но как это сделать в комнате, доверху набитой людьми, где каждый звук становится всеобщим достоянием?

Тяжело вздохнув, Гинтами взобрался на верхнюю полку, заранее зная, что не сомкнёт глаз. Почему Диерт задерживается именно в такой момент? Да и вообще альфа прекрасно знает, как переживает Гинтами, если тот не появлялся в положенный срок. И всё же Диерт позволил себе опоздать.

Гинтами хотелось разрыдаться от напряжения и незнакомой горечи сосавшей грудь.

Перед ужином он разговаривал с Тэжом. Тэж и его муж вырастили Диерта как своего собственного ребёнка. Иногда Гинтами даже казалось, что так оно и есть, но задать этот вопрос напрямую он никогда не решался, боясь неосторожным словом ранить старшую пару, так часто помогавшую им во всём. Ведь именно благодаря Тэжу удача сопутствовала их встречам так часто. А в последний раз Тэж, работающий на коммутаторе, сумел сделать так, чтобы на помощь в подсобку к нему с Алиясом явился никто иной, как Шайс.

– Не переживай, Гинтами. Диерт задерживался и раньше, – похлопал Тэж младшего по плечу.

– Я знаю, – вяло промямлил омежка.

– И чего ты уже нос повесил? – Тэж чуть согнулся, чтобы заглянуть Гинтами в лицо. – Вечно придумываешь, что-нибудь ужасное. Может, раскопки заняли больше времени, чем предполагалось. А может, с машиной проблема, так случилось в прошлый раз, когда Диерт явился на два дня позже намеченного срока.

Сломалась какая-то деталь, а среди солдат не оказалось никого, кто бы разбирался в механике достаточно хорошо, чтобы быстро починить слетевший карбюратор.

Гинтами подумал, что вряд ли одна и та же неприятность может случиться с Диертом дважды, но не раскрыл рта, понимая, что Тэж пытается его подбодрить.

– Или, может, у тебя что случилось?

Застыв на секунду, Гинтами всерьёз раздумывал над тем, чтобы всё рассказать Тэжу, но через несколько секунд отрицательно покачал головой. Нет, он конечно же доверяет омеге, и даже если случится так, что они с Алиясом узнают о причастности других, Гинтами ни за что бы не поверил, что тот, кто столько помогал им с Диертом, может знать о такой отвратительной тайне и жить спокойно.

Но что если он всё расскажет и навлечёт на Тэжа беду? Ведь омега, чьи глаза всегда глядели на других с любовью, тут же бросится на помощь тому несчастному пареньку. И что будет?

Всё это было так страшно, что Гинтами, к своему стыду, чувствовал частые позывы в туалет, стоило вспомнить, чему он явился свидетелем.

– Просто переживаю, – подёрнул он плечами и нехотя отвернулся.

Ворочаясь без сна, Гинтами наконец не выдержал и стал осторожно сползать с полки, стараясь не разбудить посапывающего Имари. Медленно перекатившись на бок, он лёг поперёк койки, ухватился за один край и свесил ногу. Сложность заключалась в том, чтобы нащупать ногой раму на которую бы можно было встать и при этом не наступить на спящего внизу соседа.

На лбу выступили капельки пота, но Гинтами только поднатужился, не разрешая себе торопиться. Почувствовав опору, перехватил противоположный край своей койки другой рукой и с ловкостью ночного зверька, от прыти которого зависел исход охоты, соскользнул вниз.

Пройдя на цыпочках вдоль ряда железных переборок двухъярусных кроватей, он оказался у той, которую с недавних пор занимал Алияс. Но не успел он придумать, как разбудить омегу и при этом не поднять переполох, как тот сам повернулся к нему лицом. В свете красной ночной лампы приложил палец к губам и осторожно поднялся.

Только оказавшись вдвоём в тесной уборной, Алияс кивнул, разрешая омеге сказать то, что он хочет.

– Я тут подумал, – начал Гинтами, – ты сказал, что по запаху чувствуешь боль и страх.

Голова Алияса чуть покачнулась, подтверждая слова.

– Получается, что ты можешь почувствовать это на огромном расстоянии, верно?

Даже сейчас, говоря об этом самостоятельно, он едва ли мог поверить в удивительные способности омеги, но тот соглашался с каждым его словом, и Гинтами не оставалось ничего кроме веры – ведь нашёл же Алияс в конце концов того бедолагу.

– А что ты ощущаешь сейчас? Я хотел сказать, сейчас ему тоже больно и он боится?

Все чувства напуганного и сбитого с толку омежки были для Алияса как на ладони, и он поступил с Гинтами так, как поступал с недавних пор с драко, оставшимися далеко в Нагорьях – солгал:

– Сейчас он спокойно спит.

На лице Гинтами, как и в его запахе, тут же проступило облегчение.

Алияс не любил врать, но однажды понял необходимость такого поступка – прежде чем раскрыть правду, надо соотнести силу существа, желающего знать, с грузом истины, который ляжет тому на плечи.

– Ты думаешь, его никто не тронет сегодня или завтра?

– Уверен, что нет. Скорее всего, те сборища, что мы видели, случаются только во время танцев. Это имеет смысл. Тогда незаметно, что некоторые альфы отсутствуют на площади.

– Точно, – часто закивал Гинтами.

– Скажи, ты узнал того омегу?

– Нет. Я и сам долго думал, кто бы это мог быть, но так ни до чего не догадался. Может, если бы я точнее понял, сколько ему лет, то это бы помогло, – расстроенно затараторил омега. – Он вроде бы молодой, старше меня на несколько лет, но, наверное, младше тебя. Получается, я должен бы знать его… – Гинтами нахмурился. – Нас меньше, и я мог бы забыть его имя, но не лицо. Хотя он был такой грязный, что, может, я просто не узнал его…

Он вздрогнул – картины перед глазами наполнялись новыми красками, стоило заговорить об этом.

– Не думай, Гинтами. Не надо, – отвлёк голос Алияса в тот же миг, как мысли Гинтами с невероятной скоростью понеслись в подземелья. – Сейчас ему ничего не грозит.

– Мы ведь уже совсем скоро поможем ему? Может быть, завтра? – пискнул Гинтами, с надеждой глядя на Алияса.

– Уже очень скоро.

– Конечно, нужно дождаться Диерта. Почему же его всё ещё нет? – горько вздохнул омега, не зная, куда деться от собственных волнений.

– Идём спать, Гинтами. Скоро отряд вернётся и тогда нам понадобятся силы.

– Да-да, конечно понадобятся. Идём, – словно очнулся тот, понимая, что им действительно полагается пребывать в постели – не ровен час, и кто-нибудь может обнаружить их или, того хуже, подслушать.

Гинтами взобрался на свою койку, надеясь, что скоро наступит утро и Диерт спасёт их всех, в то время как Алияс думал о том, что рассказывает запах измученного до смерти омеги. Чужая боль резала острием кинжала, словно страдающий выл в агонии за соседней стеной.

Чувствительный нюх стал проявляться почти сразу. Алияс пребывал в растерянности недолго. Стоило понять, как организован попавшийся им с Шайсом мир, как он сделал нужные выводы.

В своём мире он был невероятно силён и в этой реальности получил нечто, похожее на дар – чутьё, способное улавливать не только простейшие элементы запаха, отвечающие за притяжение двух полов друг к другу, но и возможность определять чужие эмоции и даже настроения на многие сотни, а может, и тысячи метров вокруг по тонким оттенкам аромата.

Чужие думы были полны алчности, похоти, задавленных желаний, печали, обиды, тоски – обо всём этом, как и о многом другом, Алиясу рассказывал запах, раскрывающий чёрные мысли существ, прикрывавшихся масками цивилизованности.

Своих пределов Алияс не знал: не было ни возможности, ни нужды проверить. Он определил, что в стенах убежища для его носа не существовало преград, что лежит за стенами Холделы – приходилось только догадываться.

Осваиваясь в убежище, Алиясу стало казаться, будто он замечает обрывки чужих страданий, уныло прицепившихся к одеждам некоторых альф. Это выглядело странным, но после первого же вечера на площади он ощутил тошнотворное зловоние ужаса и боли, сочившееся откуда-то с нижних уровней, со всей отчётливостью.

Чувствительность к запахам всё ещё росла и подойти к нужной двери удалось не сразу. Дверь оказалось заперта. С тех пор эльф ждал случая, чтобы проникнуть внутрь, и таковой выдался спустя неделю.

Алияс пожалел только о том, что Гинтами явился тому свидетелем. Если бы он так не торопился вниз, игнорируя всё вокруг… но сожалеть было поздно – время не вернёшь назад. Этот урок он усвоил.

Не испытывая ни малейшего желания пребывать в этом мире, Светлый собирался вернуться в Нагорья как можно скорее. Оставалось выяснить, что на самом деле происходит в Холделе и кто знает о её грязной изнанке.