Текст книги "Империус (СИ)"

Автор книги: БаггиБу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

– Да, хозяин Драко, – сияющая Винки низко поклонилась и щёлкнула пальцами; её новая одёжка приобрела свой естественный цвет – как и его собственная, только теперь сильно укороченная, мантия, – а с довольной мордашки пропали пятна сажи. Спайку с некоторой долей гордости подумалось, что она будет самой готичной эльфийкой во всём Хогвартсе и Кричеру это наверняка понравится, ведь он раньше принадлежал Блэкам.

– Ты не против остаться в замке и помогать на кухне?

– Винки с радостью, хозяин Драко, – она снова поклонилась, ушами собирая с пола пыль.

Возиться сейчас со шкафом не было ни желания, ни смысла – всё равно проверить результат без помощи с той стороны весьма затруднительно, – но зато можно отчитаться Тёмному Лорду о первом успехе и выиграть ещё немного времени до момента, как тот пожелает выказать своё неудовольствие по поводу промедления с заданием.

До подземелий Спайк шёл в приподнятом настроении, и косые взгляды редких встречных на его изуродованную мантию были ему совершенно безразличны.

***

Энтузиазма Рона хватило ровно на два похода в библиотеку, после чего у него резко прибавилось тренировок по квиддичу, но Гермиона не особенно расстроилась, так как и не рассчитывала на иное. Исследования шли с переменным успехом. В знаниях о проявляющих чарах и способах обнаружения скрытого она уже сейчас могла бы поспорить с любым экспертом в этой области, но учебник Принца оставался неприступен, и ей начинало казаться, что ничего скрытого в нём и вовсе нет. С использованием человеческой крови в зельях всё обстояло плохо – никаких упоминаний даже в запретной секции, так что либо это настолько тёмная магия, что темнее не бывает, либо другая область магической науки, либо Малфой действительно просто так идиотски пошутил. Хотя в последнее как-то не верилось – не вязалось выражение его лица в тот момент с версией о шутке, – а регулярные посещения кухни, о которых периодически докладывали дежурившие там по просьбе Гарри Кричер и увязавшийся за ним Добби, говорили в пользу первого варианта (о чём, скажите на милость, кому-то вроде него часами разговаривать с эльфами, если только не пытаться промыть им мозги), и Гермиона не могла отбросить даже малую вероятность. С Империусом она зашла в тупик, потому что единственный известный способ его диагностики был незаконным, в некотором роде даже аморальным, и гарантировал испытуемому скорую смерть, если только рядом не было опытного колдомедика, но даже тогда оставался шанс на летальный исход. Зато стало немного более понятно, каким образом волшебникам вроде Малфоя-старшего удалось отговориться от суда и почему применение Империуса имело такую продуктивность и популярность среди приспешников Волдеморта, да и в принципе у любых тёмных волшебников и просто преступников.

Малфой-младший тем временем продолжал вести себя ненормально и – что удивительно, но закономерно, если её теория верна – ни разу не сбился на прежние привычки. Более того, кажется, он задался целью преследовать её и выводить из себя, но так, чтобы даже пожаловаться никому было нельзя. Трижды в день она вместе с друзьями вынужденно терпела его любезности – и кривлянье Паркинсон – в Большом зале, но снова перейти на пятиминутные посещения не позволяло вытребованное Гарри и Роном обещание нормально питаться и уделять им больше внимания; на уроках и во время перемен Гермиона умудрялась ювелирно избегать Малфоя, но по вечерам в библиотеке деваться было некуда: он прямо-таки с маниакальным упорством подсаживался к ней за стол чуть ли не каждый день. Гермиона стойко делала вид, что его не замечает, но сама краем глаза постоянно за ним следила – не выкинет ли чего; от этого закономерно падала её продуктивность и уже начинала развиваться самая настоящая паранойя. Хуже того, все – кроме Гермионы, Гарри, Рона, Джинни и Невилла – ему поверили и уже принимали поведение Малфоя за чистую монету, словно бы и не знали его прежде. Даже Луна бормотала что-то несусветное про плотоядного, но хорошего мозгошмыга, который повывел плохих, а Макгонагалл вполне благосклонно улыбалась, когда ему случалось придержать для неё дверь или отвесить очередной комплимент, точно не помнила всех сотворённых им на протяжении многих лет гадостей и мерзкого характера; девчонки же, вне зависимости от курса и факультета, дружно назначили Малфоя своим новым объектом для поклонения, наравне с Гарри.

Быть может, и сама Гермиона в конце концов поддалась бы, поверила, ведь сын за отца не отвечает, а люди меняются, как справедливо заметила однажды Лаванда в ответ на её возмущение, что они с Парвати снова обсуждают «очаровашку Малфоя», – если бы не замечала острые, изучающие взгляды, которые тот бросал на неё, когда думал, что она не видит; если бы Гарри не рассказал ей в позапрошлом году об участи мистера Крауча; если бы не сотни похожих случаев, о которых Гермиона прочитала за последние несколько недель.

Отвратительнее всего было иметь реальную возможность всё выяснить, но бояться не то что ею воспользоваться, но даже поделиться с друзьями самим фактом её существования, ведь когда она решится… если её поймают – три поцелуя дементора (согласно «Магическому своду законов и определяющих прецедентных случаев Великобритании»); если хоть что-то пойдёт не так – мёртвый Малфой. Гермиона не хотела взваливать на их совесть этот груз и делать ребят соучастниками в глазах закона. Пусть дементоры ушли из Азкабана, но смертная казнь есть смертная казнь, и уж Министерство что-нибудь придумает в качестве заменителя.

В том, что рано или поздно она всё же решится, Гермиона не сомневалась: ситуация за пределами Хогвартса становилась всё хуже, списки погибших и пропавших без вести, публикуемые в Пророке, – длиннее, директорское кресло в Большом зале пустовало намного чаще, чем бывало занято, а они просто сидели в школе и ничего не делали. Собственная бесполезность и страх однажды найти в газете имена родителей выматывали и давили на психику не меньше преследований Малфоя.

За несколько дней до первого в этом году похода в Хогсмид терпение Гермионы закономерно лопнуло.

Началось с того, что Малфой после ужина в четверг поймал её в дверях Большого зала и с широкой улыбкой сказал:

– Мисс Грейнджер, не соблаговолите ли вы оказать мне честь и составить компанию в эти выходные?

– А? – она подумала, что ослышалась.

– Ты, я, сливочное пиво… Хогсмид, Грейнджер, алло. Предлагаю «Три метлы», но можно и в «Кабанью голову», чёрт, да я даже на Паддифут и твоих бестолковых дружков в качестве стражей девичьей чести согласен.

– Это что, свидание? – ошеломлённая Гермиона застыла на месте и попыталась обратить происходящее в шутку.

– А ты хочешь, чтобы это было свидание? – с готовностью предложил он и фамильярно подмигнул.

– Нет! – её голос сорвался на истерический крик. – Не хочу! Да сколько можно, я вообще не хочу больше никогда тебя ни видеть, ни слышать!

Окружавшая их толпа ахнула и буквально взорвалась рокотом, в котором слышались любопытство и неодобрение.

– Что тут происходит? – пролетел над головами недовольный голос Снейпа, и студенты расступились, пропуская его и шедшую за ним Макгонагалл.

– Мисс Грейнджер, мистер Малфой? – нахмурилась та.

– Малфой пригласил Грейнджер в Хогсмид, а она устроила скандал, – тут же сдала Гермиону какая-то рейвенкловская младшекурсница, посмотрев при этом так, что сразу стало понятно: нанесённую сиятельному и очаровательному мистеру Малфою «обиду» она приняла близко к сердцу и на Гермиону очень сердита. Беглый взгляд в толпу подтвердил, что девчушка в своих чувствах не одинока, и от мести женскую половину школы удерживает только присутствие учителей. Никто из них не понимал, что на самом деле Малфой просто издевался, и это в лучшем случае. А в худшем она – если согласится – в Хогвартс просто не вернётся, зато Волдеморт узнает о Гарри всё, что знает Гермиона. Её-то окклюменции никто не обучал. На секунду это представилось так ярко, что ей пришлось одёрнуть себя. Да уж, подозрительность Гарри слишком заразна, разве Тонкс не говорила им на перроне, что Хогсмид теперь патрулируют авроры?

– Это правда? – сурово поджала губы Макгонагалл, обращаясь к Малфою. Похоже, у его обаяния всё же были пределы, или она просто слишком хорошо знала Гермиону, чтобы поверить в истерику на пустом месте.

– Я просто неудачно выбрал время и место для общения с мисс Грейнджер, профессор, и нас неправильно поняли, – Малфой виновато улыбнулся. – Но вы же знаете: она так поглощена учёбой, что на праздные разговоры почти нет времени.

– Да, мисс Грейнджер очень старательная и одарённая девочка, – тут же смягчилась Макгонагалл и посмотрела на Гермиону с привычным горделивым одобрением, но Снейп её настроения не разделял – от выражения его лица скисло, наверное, всё молоко в Шотландии.

– Мистер Малфой, в мой кабинет, – холодно приказал он.

– Да, сэр, – кивнул тот и успел открыть дверь перед собиравшейся тихо ускользнуть Гермионой.

– Благодарю, – процедила она сквозь зубы и унеслась по коридору, словно за ней гналась стая диких и очень голодных гиппогрифов, а в спину дул ураганный ветер на все двенадцать по Бофорту.*

В библиотеку Гермиона не пошла из опасения сделать с Малфоем то, о чём потом пожалеет, пусть только даст повод – в её состоянии за предлог сошёл бы даже взгляд искоса, – но и в спальне она не нашла желанного покоя.

– Ах, он такая лапочка, – вклинился в её мысли восторженный щебет Лаванды. Гермиона могла поставить коллекционное издание «Истории Хогвартса» против сломанного пера, что знала, о ком шла речь.

– Просто симпампушка, – хихикнула Парвати.

– Да чёрт возьми, сколько можно? – не выдержала Гермиона.

– А тебе какое дело? – преувеличенно удивилась Лаванда. – Ты же ему отказала, значит, он тебе не нравится, так что мы можем обсуждать его столько, сколько захотим.

В голове не укладывалось, что Малфой мог быть действительно кому-то симпатичен – помимо, конечно, Паркинсон, – а в особенности этим двум привередам, в первую очередь оценивающим внешность. Он же тощий, что скелет из анатомического театра, в который её как-то водили родители; к тому же маленького роста, едва ли выше даже Гермионы, а она с трудом доставала своим статным, но пустоголовым красавицам-соседкам макушкой до груди. Правда, лицо у него было с тонкими, даже изящными чертами, но слишком нежным и смазливым для парня. Подумалось вдруг: а жаль, что Малфой родился не девочкой, какая была бы куколка, куда там задаваке Гринграсс.

– Я просто не могу понять, чем он вам так приглянулся, – честно призналась Гермиона. – Не внешностью же.

– Ну, внешностью, конечно, тоже. Чистый ангелок, если в глаза не смотреть, – с внезапной проницательностью заметила Лаванда, – но появилось в нём что-то такое в этом году, новое и…

Угу, на «Импе» начинается, на «риус» заканчивается, но говорить это вслух не стоило.

– Настоящее, – мечтательно подсказала Парвати. – Раньше Малфой был папенькин сынок с претензиями и ничего из себя не представлял, а сейчас он возмужал, стал другим: серьёзным и интересным.

– И обращает внимание на что-то ещё, кроме квиддича. А какие манеры!

– Вы вообще себя слышите? – поинтересовалась Гермиона, не скрывая скепсиса. – Взрослый? Серьёзный? Манеры?! Да он же просто издевается и заодно навязчиво втирается в доверие, раз уж его папочка облажался и угодил в Азкабан, вот и всё! А вы и рады уши развесить: ах, Драко Малфой мне улыбнулся, ах, Драко Малфой похвалил мою причёску, ах, Драко Малфой, Драко Малфой, Драко Малфой! – под конец она уже кричала во весь голос, хоть отчасти желая выплеснуть накопившееся за последнее время и тщательно сдерживаемое раздражение.

– Ого, – Лаванда выглядела шокированной, даже рот приоткрылся от удивления. – Вот это страсть…

Выглядела она до того потешно, что Гермиона хмыкнула и почти мирно поправила:

– Это не страсть, это ненависть.

Так странно, но они с Гарри словно поменялись местами. Если раньше ей вполне удавалось игнорировать Малфоя (не только для виду, а на самом деле почти не обращать внимания) – не считая того случая с Клювокрылом, конечно, – то теперь он бесил её невероятно; парадоксально, но прежде, с куда более несносным по общепринятым меркам поведением, эффект получался несравнимо меньше. И ведь Гермиона знала, что это даже не его вина, а направляющая свою марионетку чужая воля, но ничего не могла с собой поделать. Пусть он и завязал с откровенным хамством, но остался таким же наглым и самоуверенным выпендрёжником, каким был раньше.

– Бедный душечка Малфой, – непритворно вздохнула Парвати.

– Ой, да… – подхватила Лаванда.

– Подумаешь, не прыгаю от восторга, что он крутится рядом, так я и не обязана, нечего его жалеть.

Обе посмотрели с таким укором, что Гермиона занервничала.

– Ну что?

– Ты совершенно ничего не поняла, – всплеснула руками Лаванда. – Послушай, я не хочу тебя обидеть, но с твоей зацикленностью на учёбе и нежеланием вникать в элементарные тонкости человеческих отношений Поттера тебе не видать, как своих ушей.

Если бы чернильница начала цитировать Чосера, Гермиона удивилась бы меньше.

– Гарри-то тут вообще при чём? – она с усилием помассировала виски.

– Тогда… ты нацелилась на Уизли? – чуть нахмурилась Лаванда.

– Нацелилась? Господи, да что за глупости? Они мои друзья. Почему ты считаешь, будто с мальчиками нельзя просто общаться, без вот этого вот всего?

А что она считает Рона привлекательным, так это, во-первых, просто правда, ведь Гермиона не слепая, и более длинные волосы, которые он отпустил по примеру Билла, ему невероятно шли, это если не считать высокого роста и широких плеч, а во-вторых, совершенно ничего не значит. В Хогвартсе куча привлекательных парней, так что же, она теперь на всех на них нацелилась?

– Ну, как знаешь, – Лаванда состроила снисходительное выражение лица. – Моё дело предупредить.

– Брось, – вставила Парвати, – всё равно не поможет.

И Лаванда, разом потерявшая интерес, вернулась к излюбленной теме и принялась обсуждать с той, каково было бы целоваться с Малфоем. Гермиона сжала зубы, во всех красках вспомнив своё унижение и больше всего на свете желая сейчас заткнуть чем-нибудь уши.

– А губы у него наверняка необыкновенные, – с придыханием воображала Парвати. – Мягкие и нежные, прохладные…

Гермиона отчётливо фыркнула.

– Хочешь предложить свой вариант? – с нездоровым интересом спросила Лаванда, как будто что-то знала.

– Делать мне больше нечего, как с вами глупости обсуждать. Спать пора, – отрезала Гермиона, бросив на неё подозрительный взгляд, тщательно замаскированный под презрительный. А если они не просто так подняли эту тему и действительно что-то знают?

Но по правде, для сна было ещё слишком рано, и на самом деле ей хотелось сказать, что Парвати дура, а у Малфоя губы совершенно обычные, так что обсуждать тут нечего; и Лаванда, кстати, тоже дура. Уж лучше бы какие защитные заклинания повторили, честное слово, это хоть могло им пригодиться в реальности и однажды спасти жизнь.

Гермиона схватила с тумбочки первую попавшуюся книжку и демонстративно задёрнула полог. И ещё минут двадцать слушала про чёртова Малфоя – и его губы, – мысленно костеря двух озабоченных идиоток, но затем они всё же переключились на другие темы, а нюансы различий кремов для лица на водной и масляной основе не вызывали у неё такой ярости, и она смогла попытаться сосредоточиться на чтении, но дело никак не шло. В мозгу свербели слова Лаванды: получается, со стороны всё выглядит так, будто Малфой таскается за ней из романтического интереса? Вспомнилось выражение лица Снейпа – наверное, и он так подумал, иначе не кривился бы столь откровенно, она ведь гриффиндорка и заучка, совсем не пара для его любимого студента. И тут Гермиона попыталась представить, каково это там, внутри, вообразить, что происходит в голове Малфоя. Под действием заклинания Крауча в личине Грюма любые его приказы воспринимались с радостью и удовольствием, но после… после наступало осознание и нестерпимый стыд, и это он ещё не заставлял делать ничего глубоко противного их природе. Что станет с Малфоем, когда он освободится? Осознать себя всеобщим посмешищем, таскавшимся за презираемой людьми вроде него грязнокровкой будет ужасно, но ещё ужаснее смотреть на это, знать о его бедственном положении и ничего не делать. С одной стороны, казалось бы, так ему и надо, а с другой, даже Малфой не заслужил подобного, ведь рано или поздно наверняка поступит приказ и похуже, например убить кого-то. Он был сволочью, трусом и мелким пакостником, но убийцей он не был. Пока что. Она поймала себя на том, что появившаяся было ненависть серьёзно разбавилась жалостью, а в мозгу потихоньку зреет план того, как можно всё провернуть, максимально подстраховавшись на случай неожиданностей. Гермиона не стала себя останавливать и додумала план до конца. Выходило рискованно, и многое зависело от её личных умений, но некоторые вещи просто должны быть сделаны, и первые шаги можно предпринять уже сейчас. Не только и не столько из-за сочувствия к Малфою или, ужас какой, беспокойства о нём, которого он нисколечко не заслужил, просто это стало последней каплей для и без того уже почти созревшего решения.

Лаванда и Парвати наверняка видели уже десятый сон, поэтому Гермиона без опаски вылезла из-за балдахина, порадовавшись, что так и не сподобилась переодеться в пижаму, и отправилась в спальню к мальчикам: одолжить у Гарри карту и мантию; беглый взгляд на часы подтвердил расчёты – около четырёх утра, самое время для безопасной вылазки. Даже ревностные блюстители дисциплины и любители снимать баллы вроде Снейпа уже спят – уроки на следующий день за них никто провести не сможет, самые злостные нарушители успокаиваются уже максимум к двум, и ни один жаворонок не поднимается в такую рань. По коридорам сейчас гуляли разве что скучающие призраки, но затем и нужны мантия с картой, а если повезёт, то Гарри даже не вспомнит, что просыпался и одалживал ей свои вещи.

______

* 33 м/c и больше, деревья начинает вырывать с корнем уже на десяти баллах (26 м/с).

***

Чего ожидать от вызова на ковёр к Снейпу, Спайк примерно догадывался, но тот его удивил, не пожелав ходить вокруг да около, а спросив прямо:

– И чего вы добиваетесь, Драко?

– Полагаю, чем я занимаюсь в своё свободное время – моё личное дело.

Ну не отвечать же правду, что насмотревшись на убогонькие потуги Поттера, который во время ЗоТИ больше думал о своей неприязни к учителю, чем действительно пытался наколдовать невербальное заклинание, хоть какое, собирался навести того на мысль позаниматься самостоятельно, для чего и понадобился этот дурацкий поход в Хогсмид. Одну Грейнджер её дружки с ним нипочём не отпустили бы, увязавшись следом, а там уже дело техники и психологии от противного, кроме того Спайк намеревался, как говорится, продемонстрировать товар лицом, вплоть до того, чтобы снимать и надевать плащ при помощи заклинания, естественно невербального, надеясь на извечный стимул «Как это так: он может, а я нет?», но Грейнджер отказала в резкой форме (прежде именно она казалась самой спокойной и рассудительной из всей троицы, так что это стало неприятным сюрпризом), и теперь ему придётся выдумать другой способ простимулировать Поттера заниматься. Всё равно предыдущий был так себе: раз уж жаждущий его смерти могущественный волшебник с поехавшей крышей не мог послужить достаточной мотивацией, то что говорить всего лишь о желании превзойти школьного недруга, фигуру куда как менее значимую.

– Не в вашем случае.

– Не припомню, чтобы должен был отчитываться перед вами.

Ну его нафиг, этого хитрожопого агента с его проверками. Тёмный Лорд выразился ясно: задание абсолютно секретное, и даже если он лично рассказал всем, кто пожелал выслушать, то Спайку этого делать никак нельзя.

– Я просто хочу вам помочь, – смягчил тон Снейп и попытался, видимо, изобразить лицом участливое выражение, но оно, неприспособленное к подобным упражнениям, лишь неестественно перекосилось.

– Благодарю, не стоит утруждаться.

Интересно, он это по собственной инициативе или поступил новый приказ? С ходу причины ни для первого, ни для второго в голову не шло. Или это такое продолжение беседы, имевшей место в начале года, а нужен был только предлог?

– Глупый самонадеянный мальчишка! – рявкнул Снейп. – Я всё знаю о поручении, которое дал вам Тёмный Лорд.

– Очевидно, так. Раз уж вас отрядили меня проконтролировать, то и в суть вопроса должны были посвятить. Сэр, – Спайк медленно моргнул, с трудом подавив желание закатить глаза. – Но мне приказано молчать, значит, именно так я и поступлю. Ни слова: ни о задании, ни о том, как именно я его выполняю.

Не хватало ещё, чтобы этот помощничек с ходу ткнул его во все «недостатки» и подводные камни, с такой тщательностью вписанные в разрабатываемые планы убиения господина директора, или, того хуже, довёл их до работоспособного состояния, если он и вправду хочет помочь.

– Тёмному Лорду не понравится ваше поведение, достойное самых отъявленных предателей крови, – очень вкрадчиво проговорил Снейп, решивший зайти с другой стороны. – Что вы на это скажете?

– Во-первых, именно вам меня понять проще, чем всем остальным вместе взятым, – сколько он там лет работал агентом у Дамблдора, Спайк не сказал бы точно, но долго. – Как говорится, друзей держи близко, а врагов – ещё ближе. Я же не виноват, что у Поттера нет чистокровной подружки…

– Вообще-то, такая есть. Джиневра Уизли.

– Ну да, та самая, которую из-за моего отца пытался сожрать слизеринский монстр.

– Он окаменил мисс Грейнджер.

– Мисс Грейнджер не таскали сначала в Тайную комнату, а потом, летом, на реабилитацию. Добиться сначала её, а потом и его доверия проще.

Только он уже и не знал, чего на самом деле хотел: чтобы Грейнджер начала ему доверять или лучше держалась от него подальше.

При чём тут вообще Поттер, Снейп не спросил. Либо посчитал, что Спайк собирается каким-то образом добраться до Дамблдора через него (как вариант, вызнать способ, которым тот проскользнул мимо дементоров на третьем курсе), либо с наглой мордой врал в глаза и ничегошеньки на самом деле не знал.

– Но вы меня прервали, профессор, – сама собой вспомнилась противная малфойская манера тянуть слова. – Во-вторых, попытаться выполнить порученное в лоб – акт саботажа, который в моём исполнении не приведёт к успеху, а лишь насторожит… другую сторону. Не думал, что нужно объяснять настолько элементарные вещи, тем более вам.

– Придержите язык, – холодно посоветовал Снейп, ожидаемо не дрогнув и ничем себя не выдав, даже если подозрения Спайка были верны.

– Вы уж определитесь, сэр, чего хотите, – он понимал, что его заносит, но остановиться или убавить яду из взбунтовавшегося голоса не мог, так его достали и все эти шпионские страсти, и постоянное напряжение, и каменно-высокомерная морда Снейпа, который накануне встречи с Тёмным Лордом взялся мотать ему нервы по непонятной причине. – Чтобы я молчал? Или чтобы всё вам выложил?

– Мистер Малфой! Не заставляйте меня снимать баллы с собственного факультета.

– Серьёзно? Баллы?

Если честно, он не ожидал такой смешной угрозы. Издевается, гад.

– В гробу и белых тапках я видал и вас, и вашу помощь, и ваши баллы, – сказал Спайк и вышел из кабинета.

– Отработка! – прилетело ему в спину вместо заслуженного Круциатуса. Не то Снейп слишком плотно вжился в шкуру обычного школьного учителя, не то просто не был такой сволочью, как тётка Белла; а может, это всё влияние Дамблдора? Великий же человек, как говорит душка Хагрид.

Ни в библиотеку, ни в гостиную, ни даже на кухню не хотелось категорически, чтобы не наговорить чего лишнего ещё кому-нибудь, в отличие от Снейпа, ни в чём не повинному, и Спайк, немного побродив по коридорам, засел в одной из пустовавших классных комнат. Если раньше там и была мебель, то либо она рассохлась в пыль, либо её теперь использовали где-то ещё, поэтому пришлось напрячь все свои невеликие таланты в трансфигурации и превратить завалявшийся в кармане платок в стул. Получился, однако, табурет: неказистый, но крепкий.

Взгромоздившись на него и горестно подперев кулаком щёку, Спайк принялся мысленно сортировать свои воспоминания за последнее время, решая, что можно показать Тёмному Лорду при нужде, а что лучше спрятать. Если бы при помощи легиллименции можно было просматривать не только воспоминания, но и сопровождавшие их мысли, ему пришлось бы ой как плохо; к счастью, нельзя.

Это занятие на какое-то время отвлекло его, но стоило только закончить, как сожаление о том, что он нахамил Снейпу, вернулось с новой силой. Спайк знал, что разведчик и двойной агент из него хреновый: из-за неумения притворяться и держать себя в руках. Так уж вышло, за долгую жизнь подобная необходимость возникла лишь однажды, но задача тогда была намного проще, а в противниках – Пуф, прямо скажем, не семи пядей во лбу вампир, к тому же куда больше внимания уделявший себе любимому, чем окружающим, тем более Спайку, на тот момент официально не представлявшему ни интереса, ни опасности;* Снейп же совсем не такой. Самое ужасное, если он затаит обиду и шепнёт Тёмному Лорду пару нехороших слов, может пострадать матушка… и винить в этом стоит в первую очередь себя.

Просидев в заброшенном классе до отбоя, но так и не придумав ничего толкового, Спайк с тяжёлым сердцем отправился спать, а на следующий день после ужина – укоротив норов и пообещав себе несмотря ни на что молчать, молчать и ещё раз молчать – поплёлся на отработку к Снейпу и испытал огромное облегчение, когда тот без лишних разговоров перенаправил его к Филчу. Старый завхоз впервые в жизни, наверное, видел настолько счастливого от своего общества штрафника и особо зверствовать не стал, заставив всего лишь навести блеск на десяток кубков в зале наград, а после даже разрешил почесать за ухом миссис Норрис.

И это был первый раз, когда Спайк, сказав соседям по комнате, что собирается лечь пораньше, не соврал.

______

* Речь идёт о периоде, который Спайк провёл в инвалидном кресле, восстанавливаясь после ранений. Уже будучи в состоянии передвигаться, он делал вид, что это не так, ко всему прочему за спиной у Пуфа сговорившись с Истребительницей совместно помешать тому устроить апокалипсис.

***

Надежда на сговорчивость Гарри оправдалась полностью, но рассчитывать на его забывчивость или то, что не спросонок он посчитает объяснение «Мне срочно понадобилась одна книга из запретной секции!» таким же убедительным, как и в четыре часа ночи, было весьма наивно, и в пятницу вечером они с Роном, заманив её к себе в спальню, устроили Гермионе форменный допрос.

– Разве у тебя не неограниченный допуск в запретную секцию? – для затравки поинтересовался Гарри нарочито невинным тоном.

– Да, конечно, – с готовностью отозвалась ничего ещё на тот момент не подозревавшая Гермиона.

– И ты не могла подождать до утра? Сколько там часов оставалось? – присоединился к разговору Рон, и она поняла, что они сговорились.

– Гермиона, ты снова что-то от нас скрываешь? – продолжил напирать Гарри. Лучше бы он свою сообразительность направил на выполнение домашних заданий, вот честное слово.

– Немного, – призналась она по некотором размышлении. – Но не из вредности и не потому, что мне так уж этого хочется.

– Но хоть что-то ты сказать можешь? Зачем тебе понадобилось красть то, что ты могла бы взять и так?

«Затем, что все взятые по абонементу книги фиксируются, мой наивный друг, а я не собираюсь оставлять настолько очевидные улики».

Но вслух Гермиона сказала другое.

– Мне не хотелось, чтобы Малфой знал.

Это тоже было правдой. Далеко не всей, но правдой.

– А он-то тут при чём?

Его отец отговорился от тюрьмы Империусом, так что Малфой вполне мог заподозрить, что именно она планирует сделать.

– Он вроде как маньячит за мной в библиотеке, – призналась Гермиона со смущением. Увидев на лицах друзей готовность бежать бить ему морду, она поспешно добавила: – Ничего такого, просто всё время сидит неподалёку, смотрит, какие я беру книги.

– Это, по-твоему, «ничего такого»? – разъярился Гарри.

– Ну, он же ничего предосудительного не делает… с общепринятой точки зрения.

– А если он тебя проклянёт? – обеспокоился Рон.

– Не может же он так нагло, на глазах у других студентов и мадам Пинс, – с сомнением протянул Гарри.

Он бы удивился тому, что могут и чего не могут люди, как далеко они способны зайти, особенно не по своей воле. Говорить о том, что Малфою, по всей видимости, прекрасно даются невербальные чары, не стоило во избежание ещё большей паники.

– Ну, наверное, – немного неуверенно протянул Рон, на его лице отобразилась сложная гамма чувств: смесь беспокойства, сомнения и активной мыслительной работы. – Но по дороге, в коридорах? Может, нам лучше тебя провожать?

– Ерунда.

– И ничего не ерунда! – тут же вскинулся он, не желая позволить ей просто отмахнуться.

– У вас всё равно не получится из-за разницы в расписании, если только я не соглашусь ходить на все тренировки по квиддичу, а я не соглашусь. Вы же не бросите команду? Ситуация далеко не настолько критическая, – конечно, приятно, что Рон так переживает, но сколько же времени уйдёт впустую. Нет, она и сама справится, на самом деле, уже несколько недель справляется, всего-то приходится быть внимательнее, а уж постоять за себя их Гарри в прошлом году научил хорошо.

– Всё равно у него другой план, с ядом, а это только отвлекающий манёвр, психологическая атака, но ничегошеньки у Малфоя не выйдет. Правда, Гермиона? – не дал разгореться спору Гарри, и она согласно кивнула, хотя, если говорить совершенно откровенно, постоянно быть настороже там, где раньше чувствовала себя свободнее и уютнее всего, оказалось делом весьма сложным и выматывающим. Но ведь посильным, так? – Может, вернёмся к первоначальному вопросу? Гермиона, так что за книга из запретной секции, зачем она тебе?

– О, ладно. Мне нужно сварить одно зелье, которое поможет обезопасить Малфоя с его планами, – максимально туманно сказала она.

– Что за зелье? Какое-то противоядие? – тут же обрадованно заинтересовался Рон. – Совсем как на втором курсе, а?

– Не совсем, я бы назвала его нейтрализатором.

– Что-то больно ты темнишь, Гермиона, – нахмурился Гарри. – Неужели так сложно нормально сказать?

– Сложно, – буркнула она. – Вам не надо знать подробности.

– Оно запрещённое? – догадался он.

– Что-то вроде непростительных, только среди зелий, – виновато прошептала Гермиона, но друзья на этом не успокоились.

– И подумаешь, – пренебрежительно скривился Рон. – Будто мы не делали нечего такого раньше.