Текст книги "Империус (СИ)"

Автор книги: БаггиБу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Да, Малфой совершенно точно слишком хорошо разбирался в вопросе.

– Сварила, – ответила она с нарочитой небрежностью, чтобы скрыть гордость.

– Чёртова сверх меры одарённая психопатка, – в его тоне ей почудилось восхищение, и Гермиона мотнула головой, отгоняя глупые мысли и невольное удовлетворение от того, что кто-то оценил её способности, хоть и назвал при этом психопаткой.

– Я выучила все необходимые лечебные заклинания.

– А что же ты не пойдёшь к Дамблдору? – внезапно сменил тактику Малфой. – Я немного больше доверяю навыкам мадам Помфри. Не в обиду, Грейнджер, ты реально грёбаный гений, но у неё как-то побольше опыта.

– Гарри говорил о тебе с Дамблдором, – неохотно признала Гермиона. – Директор считает, что повода для беспокойства нет.

– Но ты, конечно, знаешь лучше?

– Просто у него слишком много других, куда более важных дел, – она раздражённо притопнула. У Дамблдора постоянно была куча других дел, им всегда приходилось справляться самим, но не объяснять же это Малфою. Прорва времени уйдет, а смысла никакого. – Он ведь тоже человек.

– Это самый ебанутый на свете способ кого-то спасти.

– Если на тебе, как ты утверждаешь, нет Империуса, то и бояться нечего, не правда ли? – с некоторым злорадством улыбнулась Гермиона, ловя его на слове. Нет, ну кто бы ей нотации читал, но точно не он.

– Однако ты уверена, что есть.

– Уверена.

– И всё равно собираешься это сделать.

– Мне нужны доказательства! – Гермиона ощутила лёгкое смущение и попробовала его успокоить: – Слушай, я не мадам Помфри, но… некоторый опыт у меня есть.

Хотя на самом деле раз на раз не приходился. Даже умелые целители не всегда могли вытащить пациента с такими повреждениями. Риск был, и притом немаленький, иначе этот способ официально использовали бы в качестве проверки. Волшебники достаточно ненормальные для подобного, бога ради, один только Азкабан с дементорами чего стоил. И тем не менее они не использовали Сыворотку правды.

– Ладно, валяй, – внезапно развеселился Малфой. – С удовольствием полюбуюсь на выражение твоего лица, когда я не начну умирать.

Гермиона, не ожидавшая от него капитуляции, опешила. Уловка? Может, он надеялся, что она поверит и отступит?

– Кстати, если на мне непреложный обет молчать о чём-то, – добавил Малфой небрежно, как бы между прочим, – а ты задашь вопрос…

– Ответишь и умрёшь, знаю, – оборвала его Гермиона. Совершенно точно уловка.

– Прям само очарование, – он картинно закатил глаза, но выглядел при этом странно довольным.

Её вновь одолели сомнения. Уж не хотел ли Малфой – где-то в глубине души, – чтобы она его случайно убила? Неужели ему настолько плохо? Какие ужасы он вынужден был совершить?..

– Я намерена задать всего один вопрос. Один-единственный, – Гермиона, желая немного ободрить беднягу, сказала это самым мягким тоном, какой был ей доступен.

– Рассчитываешь, что тот, кто наложил – по твоему мнению – на меня Империус, не подстраховался таким образом? – продолжил иезуитствовать Малфой.

– Это излишне, – возразила она. – Достаточно просто приказать…

– Конечно, и куча примеров, когда люди перебарывали Империус, ничего не стоит, – хохотнул он. – Ты абсолютно права.

– Ну…

– Нет, я серьёзно. Пожиратели смерти никогда не учатся на ошибках. Давай своё зелье.

Гермиона вновь заколебалась, но тут же себя одёрнула – ведь наверняка именно такого результата Малфой и добивался: запутать, заставить сомневаться.

– Это ради тебя же! – вырвалось у неё с какими-то отчаянными нотками.

Он глянул на неё недоверчиво, вздохнул и повторил:

– Давай.

Она отрывисто кивнула и наколдовала диагностическое заклинание, точно диковинный цветок распустившееся над его макушкой сплетением цветных нитей, сложившихся в динамическую картинку, отражавшую состояние мозга Малфоя.

– Ого, – он присвистнул, посмотрев наверх, а Гермиона достала пузырёк с Сывороткой правды.

– Запрокинь голову, открой рот и будь хорошим мальчиком. Если что, у меня есть ещё.

За напускной бравадой и приказным тоном она прятала собственные неуверенность и страх.

– А если я буду плохим мальчиком, ты меня накажешь, Грейнджер? – расплылся в широченной ухмылке Малфой. От его потемневшего, обещающего взгляда Гермионе стало неуютно. Она тяжело сглотнула, строго нахмурилась и решила не отвечать, а вместо этого подошла к нему вплотную, и её рука, вылившая всё до капли – для гарантии – зелье в послушно приоткрытый рот, на удивление не дрожала.

Гермиона смотрела, как лицо Малфоя теряло лукавое выражение, а глаза светлели и заволакивались туманной дымкой безразличного спокойствия, и не чувствовала ни азарта, ни удовлетворения. Нацелив на него волшебную палочку и пристально впившись напряжённым взглядом в сложную мешанину сосудов, она спросила:

– Ты под Империусом?

– Нет.

Прошла секунда, а затем другая, но на волшебной диагностической схеме не вспыхнул ни один разрыв.

– Не может быть, – ошарашенно прошептала Гермиона через добрую минуту бесплодных наблюдений. – Ты и правда не под заклятием.

– А я тебе что говорил, – отозвался Малфой.

– Но я не понимаю… я тогда совершенно ничего не понимаю. Почему ты делал то, что делал?

– По многим причинам.

– Почему, чёрт побери, ты весь этот год вёл себя не как раньше? – она совершенно забыла о своём обещании задать всего один вопрос.

– Я стал другим человеком, – ответил он безмятежно, и Гермиона опешила. Этого ведь не могло быть, правда? С чего вдруг ему на самом деле меняться, да ещё настолько радикально?

– Ты… хочешь сказать, ты стал хорошим? Перешёл на сторону добра или вроде того?

– Я не знаю, можно ли назвать меня хорошим, что бы ты ни подразумевала под этим словом, – Малфой говорил медленно, словно и сам не был уверен, но закончил твёрдо: – И я всегда на своей стороне.

– А отказ от чистокровной идеологии?

– Дерьмо эта твоя идеология, как и любая другая. Почти всегда лишь инструмент в лицемерных и жадных до власти руках.

Она не верила своим ушам. Просто в голове не укладывалось! Но ведь он не мог врать, так?

– А попытки быть… милым и вежливым с гриффиндорцами, с Гарри?

– Мне не нужна испорченная репутация, когда Поттер наваляет Тёмному Лорду. Я не хочу быть изгоем, не хочу, чтобы мы с матушкой всю жизнь страдали от ошибок отца.

– «Когда»? Не «если»? – робко переспросила Гермиона, сердце которой билось часто-часто. Она верила в Гарри, надеялась на его победу, но у неё не было абсолютной убеждённости, что они справятся, и слышать такое от бывшего врага… это неожиданно весьма воодушевляло.

– Конечно, он ведь Избранный, а это то, что обычно делают Избранные: надирают зад плохим парням.

– Но зачем тебе нужна была кровь? – схватилась за последнюю соломинку Гермиона.

– Да я ляпнул по привычке, не подумав, что она мне больше без надобности.

Она вспомнила, как Гарри рассказал о бывшей девушке Малфоя. Вампирше.

– Прости, – вырвалось у неё. – За зелье, подозрения, ненависть…

– Да всё нормально, – с несвойственным ему прежде великодушием успокоил её он. – Я бы тоже просто так не поверил.

– Мне правда жаль. Ты любил её, да? Дру, кажется…

Гермиона не должна была задавать этот вопрос, но он вылетел изо рта прежде, чем она успела подумать, насколько некрасиво с её стороны пользоваться его уязвимым положением ради удовлетворения собственного любопытства. Особенно после того, как выяснилось, что он ничего плохого не задумывал.

– Больше всего на свете. Она вывела меня из тьмы к свету, и пусть это был адский огонь… всё равно. Она изменила меня, открыла мне целый новый мир, о котором я прежде не подозревал, сделала новой личностью; и значимости этого ничто не отменит. Я думал, мы будем вместе вечность, я в это верил, – даже сквозь пелену Сыворотки правды в голосе Малфоя промелькнуло сожаление. – А потом всё кончилось, и я был уничтожен. Пытался её вернуть: похитил Рыжую, хотел заставить сварить для меня любовное зелье, но потом передумал – из-за Истребительницы и Пуфа. Два идиота, но в чём-то они были правы.

– Ты похитил человека, чтобы вернуть свою подружку? – вознегодовала Гермиона.

Вот это уже больше походило на того Малфоя, которого они знали с первого курса.

– Кто бы говорил, Грейнджер, – равнодушно парировал он, – но да. Я похитил двоих: Рыжую и её дружка. Потом отпустил.

– И тебе не стыдно? – возмутилась она. Ладно, он был прав на её счёт – Гермиона иногда поступала не лучше, – но ведь ей-то приходилось это делать, между прочим, не ради себя. И потом она очень сожалела.

– Невероятно. Я был настолько жалок, что плакался своим врагам, а они меня утешали. Пуф и Истребительница меня утешали! Уму непостижимо. Отвратительно.

Всё-таки в некоторых вещах Малфой был неисправим.

– Истребительница?

– Истребительница вампиров.

И такое, выходит, бывает. Это вообще законно? Они ведь разумная раса.

– А кто такой Пуф? Охотник на карликовых пушистиков?

– Мудацкая вампирская рожа, с которой она крутила шашни, кстати, бывший Дру. Хотя он не стеснялся и при мне её потрахивать.

Уточнять, кого именно и в каком смысле «при мне», Гермиона не решилась. И без того боялась, что у неё глаза и волосы выпадут от подобных откровений. Надо же, какие насыщенные были у него летние каникулы, а она раньше даже не задумывалась, что помимо школы, Хогсмида и Косого переулка в магической Англии есть что-то ещё, притом настолько… аж слов не подобрать. Интересное? Бурлившее жизнью?

– Жалко, что он сумел вернуться из ада, – добавил Малфой.

– Из ада?!

– Ага. Самое место для сволочи вроде Пуфа. Его туда Истребительница отправила, когда он потерял душу и хотел мир уничтожить. Почти успешно, кстати.

Гермиона уже жалела, что напоила его Сывороткой правды. Если бы она могла всё переиграть… ох, ладно, она поступила бы точно так же.

– Хорошо, что у него не получилось.

– Истребительница же, – сказал Малфой так, будто это всё объясняло. – И я немного помог.

– Ты?

Представить его в роли спасителя мира оказалось сложно, если вообще возможно. В самом деле, кабы не зелье, Гермиона могла подумать, что он нагло хвастался, но сейчас Малфой был способен только констатировать факты.

– Так, самую малость. Чисто на подхвате, – он пожал плечами. – Не то чтоб я прямо рвался в герои, просто мне нравится жить. И я ненавижу Пуфа, хотя сейчас уже меньше.

– Охренеть.

– Не то слово. После этого она меня и бросила. Сказала, что я скучный.

– Ты? – искренне поразилась Гермиона. – Это вообще возможно? Довести кого-нибудь до нервного тика или припадка – а то и вообще могилы – верю. Но чтоб скучный…

Маска безразличия, сковывавшая лицо Малфоя из-за зелья, на миг треснула, приоткрыв что-то категорически не предназначенное для чужих глаз и трогательно-беззащитное.

– Мне очень-очень жаль, – поспешно добавила она.

– Всё в прошлом на самом деле, – он качнул головой. – Мне нет туда возврата.

– Ты разлюбил её? – спросила Гермиона робко, хоть это было и не её дело.

– Вопрос… сложный. Какая-то часть меня всегда будет тосковать по ней, но я смирился, нашёл другие цели в жизни. Поспособствовать Поттеру, чтоб он убил Тёмного Лорда. О, как же я ненавижу всю эту тему с Избранными и жалею, что самому не получится, но останки я точно попинаю, – Малфой сделал крохотную паузу. – Опять же, ты.

– Поспособствовать? – она натурально опешила. – Прям поспособствовать?

– Знаешь, в моём стиле: на подхвате.

– Но ты же ненавидел Гарри…

– Мы стали врагами ещё на первом курсе. Это пять лет стабильных и взаимных отношений, и они чего-нибудь да стоят. Кроме того, я жить хочу и наслаждаться процессом. А этот лысый шизоидный дегенерат мне с первого взгляда не понравился.

Гермиона невольно засмеялась, но тут вспомнила кое-что и посерьёзнела.

– Опять же я? Так… я тебе и правда нравлюсь? – вот это уже было совсем нечестно, даже подло, но остановиться она не могла. Да и не хотела, если начистоту: правда как наркотик. Только теперь ей стало понятно, почему запрет на зелье сделали настолько строгим.

И всё равно он потом ничего не вспомнит…

– Не то слово.

– Так сильно?

– Да. Нет, – Малфой поморщился. – Просто это неправильное слово.

– А какое правильное? – не унималась Гермиона.

– Любовь?

– Что?

Она ослышалась, точно ослышалась.

– Слово «любовь» вполне подойдёт, – похоронил её надежды на недоразумение Малфой.

– Да ты издеваешься?

– Нет.

– С чего вообще… – Гермиона вцепилась себе в волосы. – Как ты до такого додумался? Как?!

– Я понял это минут пятнадцать назад. Плюс-минус.

– Это когда очнулся привязанным и узнал, что я собираюсь провести опасный для твоей жизни эксперимент? – она недоверчиво на него уставилась.

– Точно, – умиротворённо подтвердил он, а ей захотелось его ударить.

– Ты псих.

– Ага.

– Ты больной на всю башку ублюдок, Малфой! – воскликнула Гермиона в сердцах.

– Попрошу: мои родители состояли в законном браке. Но в остальном да, я именно такой.

– Ну почему я?

Это был риторический вопрос к несправедливой вселенной, но Малфой на него ответил:

– Потому что ты такая же.

И возразить ему, по здравом размышлении, Гермиона не смогла. Боже, она подожгла человека, когда ей было одиннадцать, о чём тут вообще можно спорить.

Ей вспомнились слова Сириуса о Джеймсе Поттере, которые тот сказал однажды Гарри: «Твой отец был лучшим другом, которого я только мог пожелать, и отличным человеком. А в пятнадцать лет многие ведут себя как идиоты, он это перерос».

Могло ли что-то подобное быть справедливо и для другого глупого мальчишки, который с годами изменился? Она решила подумать об этом на свежую голову, подняла палочку и наставила её на Малфоя.

– Фините инкантатем.

Диагностирующее заклинание развеялось, но Гермиона не опустила руку: оставалась ещё одна вещь, которую нужно было сделать, пусть уже не очень-то и хотелось. Она зажмурилась, чтобы в последний момент не поддаться странному чувству вины по отношению к Малфою.

– Обливиэйт!

Когда Гермиона открыла глаза, его на стуле не было.

– Какого… – пробормотала она, но тут её схватили сзади, таким образом прижав к телу руки, что наколдовать хоть какие-то чары вряд ли бы вышло; а кончик чужой палочки уткнулся ей в рёбра.

– И давно ты освободился? – спросила Гермиона почти спокойно. В ежегодных сумасшедших и опасных для жизни приключениях есть и плюсы: учишься держать себя в руках при любом раскладе.

– Да сразу. Узлы ты вяжешь хреново, Грейнджер, – довольно выдохнул Малфой ей прямо в ухо. – Хоть в чём-то не идеальна, а?

– Сыворотка правды на тебя хоть подействовала? Или это всё был спектакль?!

– Она всё ещё действует, хотя уже слабее: я вроде как могу промолчать, если очень не хочу говорить, – проворчал он недовольно. – Целый флакон! Утопить ты меня в ней собиралась, что ли? Достаточно ведь всего нескольких капель. И ты серьёзно рассчитывала на честный ответ в том случае, если бы он звучал как «нет»?

Гермиона пожала плечами, насколько ей позволила его хватка, и внешне равнодушно, хотя внутри нервничала, спросила:

– И что теперь?

– М-м-м…

Будь она проклята, если Малфой не зарылся носом в её волосы и не нюхал их в этот момент вместо ответа.

– Не знаю, – сказал он примерно через минуту. – Твои варианты?

– Просто отпусти меня, – предложила Гермиона, не особенно надеясь на согласие, и попыталась высвободиться, но Малфой лишь сжал её ещё крепче – она с ужасом поняла, что для характерной реакции организма ему даже не нужно с ней целоваться – и ответил с нездоровым весельем:

– Не-а. Мне полагается компенсация, – он прижался ещё ближе, хотя секунду назад ей казалось, что это уже невозможно.

– Ты не посмеешь… – хрипло прошептала Гермиона.

– Не посмею что? – поддразнил Малфой. Подавать ему идеи было не лучшим вариантом, поэтому она вернулась к своему первоначальному требованию:

– Отпусти меня. Сейчас же!

– Ты восхитительна, – он перешёл на интимный низкий шёпот, и у неё волосы встали дыбом. Если бы кто спросил, она могла очень правдоподобно поклясться, что от ужаса. – Пытаешься диктовать условия даже в таком положении.

– Немедленно, – процедила Гермиона, из последних сил делая голос спокойным и безразличным.

– Я бы, может, и послушался, но, – Малфой ответил почти серьёзно и чуть ослабил хватку, – боюсь, ты снова попытаешься лишить меня чудесных воспоминаний о нашей встрече.

– Врёшь.

– Недоговариваю. Не считай меня совсем уж свиньёй, как бы сильно мне ни нравилось к тебе прижиматься – а ты теперь и сама знаешь, насколько это для меня приятно, будь проклята твоя Сыворотка, – отпустил бы.

Гермиона порадовалась, что он не видел в этот момент её лица. Если судить по ощущениям, оно было малиновое. Любовь – подходящее слово. Она невольно дёрнулась от этой мысли, и Малфой воспользовался случаем, чтобы снова прижаться к ней максимально плотно и с тихим смешком ткнуться носом куда-то в шею. Почти приятно, если не обращать внимания на яркое свидетельство той самой «любви», наглым образом упиравшееся Гермионе в бок.

Нет, он ведь точно делал это специально. Знал, что она всё чувствовала, и намеренно… засранец, маньяк озабоченный, господи, у неё и слов-то таких не было, которые могли выразить всю глубину обуревавшего её негодования.

– Малфой, – прошипела Гермиона практически на ультразвуке. – Убью.

– Тебе совесть не позволит, – рассмеялся он. – Теперь – не позволит. Максимум покалечишь, и то не слишком сильно.

Увы, это было справедливое замечание. Она с большим трудом заставила себя расслабить запястье, хотя все инстинкты протестовали, и её палочка глухо упала на пол.

– Ты слишком быстро соображаешь, – разочарованно протянул Малфой и нехотя разжал руки, отпуская её. Гермиона отпрыгнула от него футов на пять. – Итак?

– Чего ты от меня хочешь, чёрт тебя дери? – она посмотрела ему в глаза и увидела там что-то дьявольское.

– Тебе не понравится ответ, – сказал он ровно и ногой пнул её палочку к дальней стене. – Давай начнём с чего-то справедливого? Ты узнала многое обо мне, теперь позволь мне узнать что-то о тебе.

– Хочешь тоже накачать меня зельем правды? – Гермиона презрительно скривилась.

– Зачем же. Я ведь сам выпил, так? Поэтому никакого насилия, Грейнджер, исключительно добровольное сотрудничество. Просто разговор без игнорирования, скажем, во время прогулки в Хогсмид?

– Это что, свидание? – удивилась она с некоторым смущением.

– Да, Грейнджер, – Малфой закатил глаза. – Это свидание.

В отличие от прошлого раза, он не собирался оставлять ей выбор.

– А если я не соглашусь?

– У тебя не вышло стереть мне память. Ты ведь не просто так хотела это сделать, верно? Я ещё помню наши законы.

– Ты… ты пытаешься шантажом завлечь меня на свидание? – не поверила Гермиона.

– В любви все средства хороши, – Малфой пожал плечами и невинно улыбнулся.

Гермиона резко смутилась и наверняка вновь запунцовела. Да, она вынудила его сказать о своих чувствах, но зачем же теперь постоянно напоминать ей об этом?

– Даже такие методы?

– А они сработают? – вопрос прозвучал с явной надеждой.

– Ты отвратителен, Малфой, и насквозь испорчен.

– Да ладно? – он заливисто расхохотался. – И кто мне это говорит? Я вот, на секундочку, вообще-то грёбаный пожиратель смерти! Здоровые люди обычно предпочитают другие кружки по интересам. Рождён и вырос в семье пожирателей смерти; любовь к тёмной стороне, злу и страданиям у меня в крови, можно сказать, впитана с молоком матери. Это если не считать такой мелочи, как длительное и местами очень плотное общение с двумя психами, хотевшими нахрен апокалипсис устроить. А у тебя какое оправдание?

– Ты пожиратель смерти?!

– Упс? – Малфой больше походил на нашкодившего кота, чем на члена грозной террористической организации.

– Упс? – у Гермионы отвисла челюсть. – Упс?!

– Всё твое зелье, – он недовольно сложил руки на груди.

Кстати, о зелье: Малфой ведь говорил, что хочет смерти Тёмного Лорда, правильно? Одно другому противоречило, и это её отрезвило.

– Погоди, как же твоя служба Волдеморту сочетается с желанием осквернить его труп? – озвучила она свои сомнения.

– Ну, я пожиратель больше по форме, чем по сути, – он, казалось, немного смутился.

– Но зачем-то же ты подался к нему в шестёрки.

– Меня вроде как поставили перед фактом, хотел я того или нет. Черт возьми, эта образина поселилась в моём доме, поэтому сбежать не вышло!

– В твоём доме?! – Гермиона упёрла руки в бока и не терпящим возражений тоном воскликнула: – Надо рассказать Дамблдору, аврорам, да хоть кому-то!

– Будто они не знают… Да и что толку? – вяло отмахнулся от неё Малфой, но она сразу поверила: ничего путёвого из этого не выйдет. Помнится, у них в доме регулярно устраивали обыски после ареста его отца, так? И?

– Что же тогда делать? – растерялась она.

– Сходить на свидание?

Гермиона посмотрела на него, как на безнадёжно больного.

– Я это не выбирал, пойми, – он закатал рукав мантии на левой руке, обнажив уродливое клеймо Волдеморта, и посмотрел на него с таким отвращением, что никаких сомнений в его искренности не возникло бы даже без Сыворотки правды. – Я большую часть своей жизни был рабом, рабом добровольным, и мне это нравилось. Но теперь я хочу свободы.

– Я не понимаю.

– Будто ты никогда не любила, Грейнджер. Родителей, друзей, мужчину? Хотя последнее вряд ли. И разве не сделаешь ты ради любви что угодно? – горько поинтересовался Малфой.

– Во имя свободы ты предаёшь свою любовь к родителям? – спросила Гермиона с искренним состраданием. Ей не хотелось даже представлять себя в такой ситуации.

– Однажды приходит понимание, что любимые люди не безгрешны и могут заблуждаться. Спасти их, пусть даже против воли, – это проявление любви или эгоизма? И как определить, кто прав на самом деле, а кто ошибается? – он говорил тихо и блёкло. Вымученно.

– Как-то это всё…

Сложно и грустно… и не должна была она ему сейчас до глаз на мокром месте сочувствовать.

– Ты правда растреплешь, если я откажусь?

– А ты как думаешь? – Малфой посмотрел на неё устало.

– Не знаю. Ты пять лет был задницей. Ты грёбаный пожиратель смерти, – Гермиона не хотела этого, но получилось жалобно.

– Вообще-то, ты утратила право на упрёки в аморальности после того, как взяла меня в плен и чуть не прикончила, – он вдруг сверкнул почти прежней улыбкой.

– Тебе же ничего не грозило! – тут же возмутилась она.

– Но ты ведь была уверена в обратном, Грейнджер. Полностью уверена, – справедливо заметил Малфой. – Как с такой склонностью к незаконным авантюрам ты до сих пор не за решёткой?

– Мой лучший друг Избранный, и директор нас покрывает, – усмехнулась Гермиона, за фальшивой бравадой скрывая стыд.

– Ну, такое даже он не замнёт.

И раньше она тоже так думала, но вот сейчас ей вспомнились и Квиррелл, и Локхарт, и Амбридж… а отец Малфоя, который мог бы поднять бучу, теперь в Азкабане и потерял прежнее влияние. На секунду ей стало страшно от перспектив их неосознанной безнаказанности. Они ведь действительно всегда творили что хотели, отделываясь максимум баллами и отработками. Смешное же наказание. И если Квиррелла ещё можно списать на самооборону, то с Локхартом сложнее: ведь это именно Гарри и Рон потащили его в Тайную комнату. В качестве живого щита. Ужасно, если задуматься. И сама она поступила с Амбридж не лучше. Да, противная стерва тысячу раз заслужила мучения за свои издевательства над детьми, но разве не понимала тогда Гермиона, что вела её фактически на верную смерть? Путь рациональная часть успокоилась на чём-то вроде «Грохх сумеет её отвлечь, а мы тем временем сбежим», но если серьёзно, то каковы шансы у одного волшебника справиться с самым настоящим великаном, к тому же у волшебника, который даже с фейерверками двух прохиндеев-недоучек разобраться не в состоянии?

– Кто знает, Малфой, кто знает, – севшим голосом ответила Гермиона. – Ладно, будет тебе свидание.