Текст книги "Беглый в Варшаве (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)
Глава 20
Через минут сорок, в квартиру вошли двое в длинных пальто. Один из них, тот, что постарше и сутулее, представился:
– Советское консульство. Старший советник Сухоруков. А это мой коллега, специалист по правовым вопросам.
Второй, молчаливый, и с прямой посадкой плеч, оказался Лаптевым. Его лицо сейчас не выражало никаких эмоций, но во взгляде сквозило что-то такое, что не оставляло сомнений: контроль над ситуацией был именно у него. Поляки отступили, но не расслабились. Один из них разложил на столе бумаги, другой достал папку с протоколом. Двое привели понятых – женщину лет сорока в тёмной шали и мужчину в телогрейке. Их лица выражали брезгливое любопытство и были смутно знакомы. Через какое-то время память подсказала, это соседи-поляки из дома напротив.
Обыск начался с коридора. Проверялись карманы курток, вешалки, коробки с обувью. Лаптев стоял у окна и молча наблюдал. Особое внимание поляков привлекла печка. Тот самый старший, с лысиной, подошёл к ней с каким-то прибором в руке. Круглый корпус, длинный носик, красная лампочка. Он провёл устройством вдоль швов, затем – по решётке. Лампочка заморгала. Он что-то совсем негромко сказал по-польски, второй подбежал с полиэтиленовым пакетом и пинцетом.
Инна смотрела на это с застывшей маской на лице. Когда прибор начал пищать, лицо её стало совсем бледным. Сухоруков хмыкнул и вежливо уточнил:
– Czy możesz wyjaśnić, co dokładnie zainteresowało Cię w tym piecu? (Можете пояснить, что именно вас заинтересовало в этой печке?)
Польский следователь, не отвлекаясь от прибора, ответил, стараясь говорить по-русски:
– Следы химического обугливания бумаги, нехарактерной для обычной печной закладки. Возможно, банкноты. Устройство показало следы специфической краски.
Лаптев тихо произнёс:
– В таком случае, извольте провести анализ официально. С фотографированием, с понятыми, с фиксацией отбора проб и используемых для этого приборов. Для нас необходимо также сделать отбор таких же проб, тем же самым оборудованием. Мы тоже будем независимо проводить анализ для определения следов специфической краски. Или этот цирк закончится прямо сейчас.
Сотрудник с прибором ещё раз неспеша провёл щупом над металлической решёткой в нижней части печки. Склонил голову на бок и что-то тихо буркнул, покосившись при этом на своего старшего. Польский капитан немедленно подошёл ближе, и внимательно взглянул на показания прибора, резко при этом дёрнув бровью. В его голосе слышалось легкое напряжение, когда он сказал:
– След изотопов явно присутствует, но он не типичный для долларовых банкнот. Нами будет проведен химический анализ, но уже сейчас можно с уверенностью утверждать: химическая реакция есть, но странная.
Польский майор уже готовился открыть рот, чтобы приказать продолжить, когда Лаптев резко оборвал:
– Всё. Сворачиваемся. Сигнал ложный, не подтвердился. Ждем результаты анализов по химии, ваших и нащих.
Поляки замерли на миг. Видно было, что хотят спорить, но сдержались. Только приборист всё ещё смотрел на свой датчик с каким-то внутренним сомнением. Лаптев подошёл к нему и, будто невзначай, наклонился, чтобы взглянуть на показания. Его лицо не изменилось, но по глазам скользнула еле заметная тень.
И в этот момент, я понял, что он точно знал из-за чего такая реакция прибора, так сказать, откуда растут ноги.
«Друг» тоже зафиксировал это. Изотопы были, не от краски с доллара, и не от какой-то химии. Следы соответствовали разрушенным носителям на основе селенидных микрофильмов. Такими пользовались спецслужбы ГДР еще в семидесятых. Модуль «Друга» сопоставил радиологический профиль: вероятнее всего, в этой печке жгли не валюту, а засекреченные материалы. И жег все это, кто-то до нас.
И их этого последовал уже мой, неожиданный вывод… Если нас поселили на квартире, где с большой вероятностью, ранее проживали очень непростые люди, то куда я с Инной умудрился вляпаться?
Необходимо будет провести опрос всех без исключения соседей, накидать им вопросов, а затем с помощью «Мух» зафиксировать их реакции после наших разговоров. Должно что-то всплыть!
Тем временем, поляк поднял голову и сдержанно кивнул. Один из понятых, мужчина в телогрейке, достал очки и присмотрелся к прибору. Его лицо выражало непонимание, но он согласно подписал соответствующий протокол. Женщина понятая стояла чуть в стороне, качая головой.
Лаптев подошёл ближе. Говорил тихо, почти шепотом:
– Если вы действительно думаете, что гражданин СССР сжёг у себя в печке пачку долларов просто так, без причины, вы не только глупы, вы ещё и безнадёжны.
Поляк хотел возразить, но Сухоруков перебил, и голос его звучал уже официально:
– По дипломатическим соглашениям, любые действия в отношении советских граждан должны быть согласованы. Я настаиваю на прекращении обыска и передаче копий всех материалов советскому консульству.
Польский офицер посмотрел на своих. Тот, что с прибором, пожал плечами. Молчание длилось несколько секунд. Затем старший из поляков убрал устройство в футляр и произнёс:
– Заносим в протокол: есть следы обугливания, источник – не установлен. Продолжим в рамках официального запроса. Предметов, запрещённых к обороту, не обнаружено.
Лаптев вновь заговорил, обращаясь уже ко мне:
– Впредь, если такие ситуации будут повторяться, немедленно вызывайте представителя. Не вступайте в споры. – Добавив практически шепотом, – и не оставляйте следов, даже в печке.
Инна облокотилась на стол и спросила шёпотом:
– Теперь это всё? Или они вернутся?
Сухоруков, уже застёгивая пуговицы пальто, бросил ей с мягкой усталостью:
– Думаю они еще вернутся.
Лаптев вышёл из нашей квартиры последним. У порога задержался, бросил взгляд через плечо – мимолётный, но полный смысла. Без слов в этом взгляде читалось: «не суйся и молчи». И это было для меня как признание. Теперь капитан был у меня на крючке, маленьком но остром.
Поляки ушли, но им критически не хватало информации. А раз сейчас им ее не хватило, значит 100 процентов будут искать. Уже не ставя советскую сторону в известность, и есть очень большая вероятность что «Фил» узнает, или уже знает. Так что игра начинается не с нуля, вернее она продолжается, и сейчас она проявилась новой гранью.
* * *
Лестничная площадка встретила холодом и эхом шагов, отражающихся от бетонных стен, будто сама многоэтажка решила подслушать и запомнить всё происходящее. Старший польской группы, тот самый, что с самого начала вёл себя сдержанно, но внимательно, поправил пальто и, оглядев собравшихся, негромко произнёс, обращаясь к обеим сторонам:
– Panie i panowie, proszę nie rozchodzić się. Potrzebne będzie przeprowadzenie kolejnej czynności. Musimy przeszukać pański samochód. (Господа, прошу не расходиться. Необходимо провести ещё одно следственное действие. Нам нужно осмотреть ваш автомобиль.)
Голоса польских понятых вспыхнули шёпотом, один из них что-то уточнил у другого, но они подчинились без лишних разговоров. Сухоруков взглянул на Лаптева, тот чуть кивнул, будто всё шло по ожидаемому сценарию. Инна выглядела уставшей, но держалась сдержанно. Её взгляд скользнул по лицам поляков, задержался на одном из молодых офицеров с прибором, и вновь вернулся к Лаптеву.
Мы двинулась вниз. Шаги отдавались гулко, как будто подъезд хотел именно сейчас настойчиво подчеркнуть всю важность момента. «Нива» стояла на своём месте, возле подъезда припорошенная свежим снегом. Свет фонаря оставлял на капоте тусклое пятно, как от театрального прожектора. Один из понятых сделал несколько шагов в сторону, чтобы лучше видеть. Второй наоборот держался ближе к офицеру.
– Panie Borisenok, czy ten samochód należy do pana? (Господин Борисенок, этот автомобиль принадлежит вам?)
– Tak, to mój samochód. (Да, это мой автомобиль.)
Старший польской группы жестом указал на багажник:
– Proszę otworzyć bagażnik. (Пожалуйста, откройте багажник.)
Ключ в замке щёлкнул с едва слышным звуком. Крышка поднялась, открывая пустое пространство. Офицер с прибором начал работать с особенной сосредоточенностью. Устройство жужжало тихо, луч света пробежал по стенкам и полу багажника. Вторая проверка была не просто формальностью. Казалось, все присутствующие это понимали.
Поляк опустился на колено, заглянул под коврик, поводил устройством по металлу и долго смотрел на показания экрана. Затем поднялся, сделал пару шагов к пассажирской двери, попросил открыть её. Заглянул внутрь, ничего не тронул. Лаптев всё это время стоял рядом, спокойно наблюдая, как будто уже знал, чем закончится эта процедура.
Инна тихо спросила, глядя на Сухорукова:
– Они надеются найти то, чего уже нет? Или просто проверяют, насколько далеко можно зайти?
Советник прищурился, оглянулся на поляков и ответил негромко, но внятно:
– У них задача сейчас прокукорекать… А дальше с них взятки гладки. И чем тщательнее они сейчас ищут, тем меньше будет с них спрос. Это хорошо.
Офицер с прибором вернулся к старшему, пожал плечами и доложил:
– Brak znalezisk. Wstępne testy negatywne. (Ничего не найдено. Предварительные тесты отрицательные.)
Понятые переглянулись. Один тихо кашлянул, второй переступил с ноги на ногу. Старший поляк повернулся ко мне. В его голосе не было извинений, но и враждебности тоже:
– Dziękujemy za współpracę. Protokół zostanie przekazany w konsulacie. Na dziś to wszystko. (Благодарим за сотрудничество. Протокол будет передан в консульство. На сегодня всё.)
Машину закрыли. Фонарь по прежнему бросал длинные тени на снег, лица понятых и офицеров, которые выглядели серыми и усталыми. Группа медленно начала расходиться. Кто-то затянулся сигаретой. Кто-то свернул в переулок. Остались только советские представители, Инна и я.
Лаптев подошёл ближе, голос его был спокойным, почти дружелюбным:
– Держались достойно. Они хотели взять на испуг. Но у них ничего не получилось.
Инна обернулась к нему. По её лицу скользнула ирония, смешанная с лёгкой тревогой.
Сухоруков поднял воротник, бросил взгляд на «Ниву» и сказал:
– Завтра ждите звонка. Потребуется уточнение некоторых моментов. Но это уже по дипломатической линии.
Группа двинулась обратно к подъезду. Снег скрипел под ногами, как старый паркет. Возвращение в квартиру прошло молча.
Глава 21
Когда дверь за последним вошедшим закрылась, в квартире наступила плотная тишина, в которой слышалось только слабое потрескивание батареи и легкое движение тюля от еле ощущаемого сквозняка. Советник отступил на шаг от стола, поправил очки и негромко произнёс, скорее в пространство, чем к кому-то конкретно:
– Всё это напоминает плохо сыгранный спектакль. Сценарий слабый, актёры переигрывают, а декорации будто из картона.
Лаптев отстранился от стены, где стоял, наблюдая, и подошёл к столу. В его движениях не чувствовалось усталости, скорее – сосредоточенность. Его взгляд скользнул по печке, затем остановился на лице Сухорукова. Голос прозвучал спокойно, даже буднично:
– Вас потрясло? Это нормально. Им нужно было что-то найти. Или хотя бы убедиться, что мы всё ещё не понимаем правил игры. Они привыкли, что в последнее время им многое сходит с рук.
Инна молча смотрела на него, лицо её было неподвижным, губы крепко сжаты. Затем она произнесла негромко, чуть дрожащим голосом:
– Они рылись в наших вещах, трогали мои халаты, листали книги, будто мы – преступники. Такое забыть трудно.
Лаптев немного кивнул, словно это уже слышал сотни раз от других, в других квартирах, в других странах. Его ответ прозвучал немного отстранённо, но без равнодушия:
– Ваша реакция абсолютно понятна. Но вы не преступники. Вы скорее объект разработки. Им важно поймать вас не на преступлении, а в момент слабости и затем цинично и безжалостно использовать в своих целях!
Сухоруков сделал шаг к двери, обернулся и сухо проговорил:
– Документы будут у нас. Если будут ещё попытки, вы имеете право на немедленный отказ от любых действий без представителя. Звоните, в любое время, телефоны должны быть у вас обоих.
Инна проводила его взглядом и тихо спросила:
– А если в следующий раз они не позвонят как сегодня, а просто вломятся?
Лаптев усмехнулся уголком губ и ответил:
– В следующий раз они даже не позвонят. У них уже есть инструкция не связываться без уведомления. На такой уровень без санкции сверху они больше не пойдут. А если пойдут – тогда и поговорим иначе.
После того, как они оба ушли, тишина повисла, как после грозы. Воздух стал плотным, каждый предмет будто вернулся на своё место, но все равно оставался лёгкий след чужого присутствия. Инна долго не двигалась, только перебирала на столе ложки и чайные пакетики, словно ища в них порядок.
Команда «Другу» была отправлена сразу, как только за ними захлопнулась дверь. Интерфейс ответил мгновенно. Голос «Друга» появился в голове, как тень под вечерним фонарём, чётко и без интонаций:
«Фиксация завершена. Все действия записаны. Личность офицера, работавшего с прибором у печки, установлена. Это Яцек Томаш Мацкевич. Звание – поручик. Связи – департамент экономической безопасности, курируемое подразделение МВД ПНР. В последние три месяца получал инструкции от лица, зашифрованного как „Фил“. Вероятность принадлежности к группе по финансовому мониторингу с правом на неформальные действия – высокая.»
Следующее сообщение пришло почти без паузы:
«Оборудование для анализа остаточных химических соединений поставлено из ФРГ, зарегистрировано в Варшаве под другим брендом. Представляет из себя высокочувствительный счетчик Гейгера, с программным управлением и обработкой полученных данных. Денежные купюры были предварительно помечены радиоизотопами. Прибор использовался в трёх других случаях с аналогичной целью – провокация, имитация доказательств, давление. В одном из эпизодов задержанный оказался агентом контрразведки ГДР. Впоследствии обменян.»
Внутри всё выстроилось в цепь. Действия банды простые, но крайне эффективные: наблюдение, подбрасывание, провокация, фиксация, арест. Только в этот раз обломалось. Слишком грамотно было прикрыто. Печка практически не сохранила остаточных следов изотопов. Одно дело их концентрация на площади равной купюре, и совсем другое если то же их количество размазать по всей длине дымохода. Коробка же была обнаружена и изъята дронами заранее, значит, за этой попыткой будет не еще одна попытка реванша.
Инна, пока я размышлял включила чайник, порезала хлеб, и молча поставила на стол банку с вишнёвым вареньем. Пальцы дрожали еле заметно. Усевшись напротив, она всё же заговорила:
– Ты думаешь, эти парни сами это придумали? Или им кто-то дал команду?
Ответ был без колебаний:
– Уровень организации слишком аккуратный для простой мести каких-то сопляков. Скорее всего, кто-то с серьезными деньгами и админресурсом. Но скорее всего не местный. Похоже, что здесь только исполнители.
В комнате снова стало тихо. За окном мело. Ветер уносил с крыш слабо освещённого Легионово снежную пыль, как будто всё происходящее можно было просто сдуть, стереть, забыть.
Она вздохнула и накрыла ладонью чашку с чаем.
Новый сигнал от «Друга» возник сам собой, как вспышка на границе сознания:
«Протокол „Наблюдение“ продолжается. Угроза активна. Следующий шаг возможен в течение суток. Рекомендуется не покидать объект „квартира“ без сопровождения. Запрос на активацию внешней камеры выполнен. Полевой агент подключён. Контроль за периметром возобновлён. Рекомендую пристально следить за входной группой и окнами.»
Сейчас стало понятно окончательно: ставки снова поднялись. Угроза совсем не абстрактна. И защита теперь необходимость.
Инна сделала глоток чая и вдруг очень спокойно сказала:
– Это все не случайно, но мы справимся.
* * *
Утро выдалось хмурым, с ледяной пеленой тумана, ползущей между домами. Варшава дышала усталым дыханием, воздух резал носоглотку. Инна сейчас сидела рядом со мной на пассажирском сиденье, кутаясь в теплый шарф из ангорской шерсти. На лице явные следы недосыпа, но взгляд спокойный и уверенный.
– Сегодня первая пара – фармакология, – сказала она, застегивая куртку до подбородка. – Потом биохимия. Если успею, забегу в библиотеку.
– Встретимся как обычно у остановки?
– Да, если только опять не нагрянут с обыском, – усмехнулась Инна. – Или не подкинут очередной чемодан с компроматом.
– Сплюнь…
За окном проплывали заснеженные улицы. Проехали поворот у улицы Красиньского, выехали на проспект. Машин было немного. На перекрёстке справа из переулка вылетел синий «Фиат», резко догнал по соседней полосе и притёрся почти вплотную к борту «Нивы». Впереди внезапно тормознул фургон. Пришлось отрулить и резко притормозить, но тут сзади появился чёрный «Полонез», удар в задний бампер оказался сильным, но задний кенгурятник должен был выдержать. Он был мной рассчитан на более сильное столкновение.
Тем не менее, «Ниву» резко бросило вперёд и в сторону, колеса завизжали на льду. Из правой двери «Фиата» выскочил человек в кожаной куртке и тёмной шапке, рванул ручку пассажирской двери, но она была надежно заблокирована.
Инна закричала, но не истерично, а коротко, в ее голосе звенело возмущение:
– Опять⁉ Достали уроды…
Пока один ломился к Инне, второй подбегал уже ко мне.
Опять рывок, дверь открыта, но внутрь попасть этот тип не успел. Моя левая нога уже ступила на снег, а правая, жестко и резко ударила нападавшего в колено, так как учили в десанте во время службы. Раздался сдавленный вой, второй удар в горло и фигура осела на землю.
– Костя сзади! – крикнула Инна.
Из «Полонеза» выскочили ещё двое, но их остановил рёв сигнала тревоги из под капота «Нивы», запущенного запущенный «Другом» через нейроинтерфейс. Из кармана куртки выкинул бумажный цилиндр самодельной светошумовой гранаты, из немного переделанного фейерверка. Короткая ослепляющая вспышка вместе с сильным грохотом заставили нападавших инстинктивно прикрыть глаза и присесть.
Первый оставил попытку похитить Инну, и отступил к третьему и четвертому из «Полонеза».
Я в это время склонился над вторым нападавшим. Моя рука с имплантом, ввела тонкую иглу в шею, не хуже чем профессиональная процедурная медсестра. Клиент отключился без звука.
К обочине подъехала старая скорая, ее водитель был в рабочей куртке без всяких запоминающихся деталей. Пассажир, крепыш с чемоданчиком типа медицинского. Эвакуация троицы прошла за неполную минуту.
– Инна, помоги!
Вдвоем, мы затащили бандита в какой-то глухой переулок и уложили тело на ящик, за каким-то строительным щитом,. Шум улицы остался позади. Пальцы легли на виски. Имплант активировался почти мгновенно. Контакт с корой. Подключение мягкое. Сопротивления практически нет. Плюс страх парализовал его волю.
В мозг противника полился поток команд, как вода в открытый шлюз. Память начала раскрываться слоями.
Картинки чужих воспоминаний плыли непрерывным потоком в моей голове. Образы, лица, фразы, запах перегара. Сверчевский – главный. Он на связи с неким Филом, он координатор из-за границы, получает от него приказы. Связь – через третьих лиц, встреча в кафе на Прушкова. Собрание на квартире Ковальского, комната с пачками долларов на журнальном столике.
Снова голос Сверчевского:
– Доставить бабу. Давление через неё. Он сдастся. Или исчезнет, так звучала последняя команда пехоте.
Бандиты выполняли заказ: подкинуть компромат, спровоцировать аварию, похитить жену. Цель – заставить сотрудничать. меня хотели сделать курьером. Возить деньги, ногда – пакеты. Куда и от кого – строго по инструкции.
Снова карты маршрутов, схемы и планы подбросов, список машин, которые уже использовались. На заднем плане – лицо куратора. Не поляк. Черты лица – восточные, нос с горбинкой, тёмные глаза. Погон – не видно. Но акцент – не польский и не русский.
Связь прервалась, поток информации оборвался, сознание носителя угасло. Отключение прошло безболезненно, контакт был слишком глубоким. Мужчина обмяк. Сердце билось, но его мозг на время отключился.
Подъехала милицейская патрульная машина, привлечённая вспышкой и грохотом петарды.
Инна стояла, прижимая к себе сумку, ее голос дрожал:
– Это они… опять?
Появился офицер в шинели, оценил ситуацию:
– Kto to zrobił? Co tu się dzieje? (Кто это сделал? Что здесь происходит?)
Паспорт мой был уже у него в руках, объяснение – короткое, но внятное. Нападение четырех бандитов, один задержан, остальные сбежали. Была попытка похищения, готовность дать показания.
Офицер кивнул, и по рации вызвал подкрепление. Захваченного мной бандита погрузили в «Жук», «Ниву» осмотрели, отпечатков – множество. Всё сейчас документировалось.
Инна стояла под деревом, завернувшись в шарф. Лицо было бледным. Губы сжаты.
Ее глаза смотрели прямо в мои.
– Теперь всё? Или снова начнут?
Она кивнула и сделала шаг ближе. Снег посыпался с ветки.
– Они сделали ошибку. Теперь в этой игре не только мы.
На заднем плане активировался интерфейс. «Друг» передал: «Память извлечена. Образ кураторов получен. Сигнатура клана подтверждена. Вмешательство международной сети высоковероятно.»
