Текст книги "Беглый в Варшаве (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 28
Данные начали поступать мне через зонд висевший над Варшавой, почти сразу после того, как фигура в пальто скрылась за воротами посольства. Канал был защищён, слабый луч инфракрасной синхронизации не фиксировался ни одной из систем наружного наблюдения. Одна их «Мух» устроившись в щели за плинтусом защищенной комнаты, транслировала аудио и видеопоток «Птичке» устроившейся на карнизе соседнего здания, и далее на зонд. Сориентировшись, начал изучать запись.
Распознанное лицо – Бруно Штольц. Через интерфейс поступила пометка от «Друга»:
«Ранее фигурировал в операциях в Бейруте, Гаване и Лиссабоне. Контактировал с агентурой под контролем ЦРУ и службы BND. Подозрение в координации финансовых операций по подкормке „Солидарности“ через подставные фирмы в Австрии и Югославии».
Видеозапись из помещения второго этажа поступила спустя две минуты. Простая комната, плотные шторы, стол, человек с седыми висками в очках и костюме с узкими лацканами. Визуальное совпадение на 98,4% – резидент по Варшаве, Мюллер. Перехваченный аудиопоток начал складываться в структурированную информацию.
– Herr Stolz, берлинская станция обеспокоена задержками. Хотят понять, где именно оседают средства.
– Всё в рамках запланированного. На последнем этапе, через «Zukunft GmbH», передано тридцать пять тысяч условных единиц. Через обменники в Вене и Загребе они преобразованы в наличные. Затем – трансфер через Силезию.
– А хранилище?
– Варшава. Местный контакт, священнослужитель, обеспечивает прикрытие. Через него проходят встречи, в том числе с представителями восточных профсоюзов.
– Костёл?
– Да, костёл на Жолибоже. Условное имя – Джованни. Итальянец, связи по линии Opus Dei и «Pro Familia».
– Ребёнок?
– Проблема возникла. Не по нашей вине. Классифицируется как внутренний инцидент. Эмоциональная реакция не пересекает границы оперативной пользы. Родители ребенка пока не обращались в польские правоохранительные органы.
Я приостановил воспроизведение, выделив фразу.
«Друг» дал комментарий мгновенно:
«Содержит индикатор двойной операции: прикрытие педофильской активности используется для шантажа, влияния и дисциплины внутри церковной сети. Возможно наличие видеофиксации, используемой как средство давления на непубличных партнёров».
Анализ шёл с нарастающим итогом. «Муха» через тепловизор передала слабый сигнал от задней стенки шкафа в углу. Двойное дно. Возможно – хранилище с носителями информации.
Перешел к изучению следующей части разговора:
– В случае провала линии «Север», готовы перевести поддержку через «Юг»?
– Уже инициировано. Контакты через чешские структуры и южнославянские порты. В случае провала в «Гданьском троугольнике» нами активируются фигуры в Лодзи и Радоме.
– И что с этим русским, со смешной фамилией?
– Пока не выяснено, как он обошёл наш контроль. Линия «Фил» временно приостановлена. Ведётся оценка возможных угроз.
Пауза. Мюллер встал, подошёл к окну, посмотрел на еле заметную снежную крупу за стеклом.
– Дальше действуйте тихо и предельно аккуратно.
Папка захлопнулась, съём информации прекратился. «Друг» передал краткий комментарий:
«Контакт подтверждён. Связь действий профсоюза „Солидарность“, педофильской сети и разведки ФРГ установлена. Требуется оценка вмешательства. Рекомендуется дальнейшее наблюдение, фиксация каналов передачи наличности и подготовка нейтрализации через третьих лиц».
* * *
Путь от госпиталя до центра Варшавы в тот день оказался на удивление свободным. Машина скользила по мокрому асфальту, не оставляя следов, и казалось, что улицы нарочно притихли, будто чувствовали важность момента. В бардачке лежал плотный конверт, над которым работали мы с «Другом» не один вечер. Сведения систематизированы, фотографии разложены по уровням приоритетности, номера, лица, поведенческие шаблоны – всё было учтено. Но это была малая часть полученной за последнее время информации. Самым трудным было выбрать, что из этого отдать Лаптеву, а что оставить при себе.
В кабинете особиста всё было по-прежнему. Часы на стене тикали с тем же ритмом, жалюзи пропускали тусклый свет, капитан сидел за столом, просматривая какой-то доклад. Услышав шаги, он поднял глаза, кивнул, указал на стул напротив.
– Слушаю, Борисенок. Что принес?
Обычная канцелярская папка мягко легла на стол.
– Тут только часть. Основное – фиксация контакта между предполагаемым сотрудником BND и агентом под прикрытием из костёла. Видеофиксация, аудиофрагмент. Анализ поведенческих реаций. Плюс фотографии всех лиц, зафиксированных на пленках находящихся в квартире священника Джованни. Большинство мной не установлены.
Лаптев аккуратно разложил снимки по столу. На глянцевой бумаге – лица мужчин в разном возрасте, кто-то в рясе, кто-то в гражданской одежде. Один – с медальоном на цепочке, другой – с характерной родинкой у левого виска.
– Эти с видеокассет?
– Да. Включая вот этого, – мой палец указал на фигуру в очках и спортивной куртке. – Он появляется на четырёх носителях, всегда в роли наблюдателя. Не участвует, но всегда рядом. Есть предположение, что именно он выполняет функцию координатора.
Капитан провёл рукой по подбородку, снова взглянул на снимки, затем на лежащий сбоку лист с временной шкалой.
– Кто производил съёмку?
– Капитан, мы уже говорили на эту тему… Я информацию предоставил. Хочешь перепроверяй ее, хоть трижды, хочешь выброси в корзину, дело твое. А я никого не сдам… Могу сказать только, что кассеты извлечены на месте, носители продублированы. Имеется полная копия. Оригиналы – пока у Джованни в тайнике. Передавать их в дальше смысла нет, пока не установлены все фигуранты.
Лаптев откинулся на спинку кресла. Минуту молчал, затем заговорил:
– Есть возможность получить точные координаты мест, где это происходило?
– Уже передано. Адреса, время съёмок, даже освещение в комнате на момент записи. Потребуется подключение ваших коллег. Лучше, не сильно афишируя.
– Понял. А что по связям священника?
– Зафиксирован контакта с представителем немецкой дипломатической миссии, предполагаю что он сотрудник западногерманской разведки. Предполагаю, что им осуществляется финансирование нелегальных организаций, в том числе движения «Солидарность», под прикрытием Ватикана. Уже установлена прямая связь между педофильской сетью и разведоперацией западной разведки.
Капитан посмотрел на снимок мужчины в сутане, лицо которого было частично размыто.
– Этот точно Джованни?
– Да. Проживает в доме при костёле на Жолибоже. Национальность – итальянец. Прибыл по церковной линии. В документах – консультант по вопросам семьи и молодежи.
Молчание снова повисло в комнате. Потом Лаптев наклонился, собрал фотографии в стопку.
– Ладно. Оставь всё здесь. Постораюсь все сделать быстро и тихо. Но учти: чем глубже копаешь, тем грязнее становится. Это большая политика, и еще большие деньги.
– Именно поэтому всё зафиксировано. Всё проверено. Никаких домыслов. Только факты.
Капитан кивнул, затем поднялся и, подойдя к окну, тихо добавил:
– Только аккуратно, Борисенок. Этим людям не терпят врагов и если они появляются, то их устраняют.
* * *
Ночь выдалась на редкость тихой. Внутри квартиры царил покой: ритмичное дыхание Инны, шуршание её волос на подушке, слабое потрескивание углей в печи, всё нашептывало о безопасности.
Но внутри звенело тревожным предчувствием. Нейроинтерфейс не проявлял активности уже больше трех часов, что само по себе было подозрительно. Система работала стабильно, а значит, имел место умышленный саботаж или попытка изоляции.
Тревожный сигнал поступил резко и неожиданно. Голос «Друга» звучал с характерной искажённой задержкой:
«Потеряна связь с тремя дронами в секторе улицы Млынарска. Зафиксирована активность радиоэлектронного подавления. За минуту до потери – визуальный контакт с двумя неизвестными. Подтверждение: атака на канал связи. Вероятность намеренной операции – 94%.»
Поднявшись с постели, аккуратно укрыл Инну, стараясь не разбудить. Затем, бесшумно прошёл к себе в мастерскую. Там, среди аккуратных стопок бумаг и записей, уже мигал монитор диагностического терминала, замаскированный под переносной телевизор «Юность».
«Друг» вывел схему сети – три узла светились красным, а над ними возникли значки означающие «подавление сигнала». В нижнем углу всплыла короткая надпись: «Наблюдение обнаружено. Угроза высока.»
Связь с одним из резервных микродронов восстановилась частично. Он передал серию смазанных изображений – силуэт человека в вязанной шапке натянутой на глаза и поднятый ворот свитера тоже до глаз. В руке – портативный глушитель радиочастот. Следом в кадр попало лицо второго – явно европейская внешность, худощавый, с характерным надменным выражением.
В это же время на «Муха» в подъезде зафиксировала движение. На экране появилось изображение темного автомобиля без номеров, припаркованного в полуметре от входа. Внутри – двое. Один говорит в рацию. Система перехватила и расшифровала часть переговоров:
«Объект спит. Пока не выходим. Дожидаемся подтверждения.»
Следом немедленный анализ «Друга»:
«Автомобиль идентифицирован по модели и конструктивным особенностям как Fiat 125p. Вероятность принадлежности к иностранной разведке – 87%.»
Вариантов действий было немного. Выходить на улицу, однозначно означало прямое столкновение. Оставаться и ждать, значит добровольно отдать инициативу противнику. Пришлось мысленно активировать комплекс экстренного отвлечения: «Петля 3-Б», имитирующий сигнал перемещения меня через черный ход на соседнюю улицу, формируя голограмму моего тела. Через полминуты камеры дронов зафиксировали, как оба наблюдателя вышли из машины и поспешно направились к парадной, разойдясь в разные стороны. Один из них связался с центром:
«Объект покинул квартиру. Перехватим на углу.»
Глава 29
В этот момент «Муха-13», заранее оставленная у чердачного люка, развернулась и активировала вмонтированную систему локального импульсного подавления. Энергетический выброс вывел из строя миниатюрный радиомикрофон, установленный в мой дверной косяк накануне.
Следом через общую сеть от «Друга» поступил доклад:
«Зафиксирована попытка несанкционированного вмешательства в линию электропитания квартиры. Вероятная цель – подготовка несанкционированного вторжения. Подозрительная активность наблюдается в электрощитке подвального уровня. Разрешение на активное вмешательство требуется немедленно.»
Тут же для обследования электрощитка отправилась одна из «Мух». Уже меньше чем через минуту она оказалась у щитка. Камера передавала изображение: металлический ящик, открыт, внутри – компактное устройство с таймером и двумя переключателями. Линия питания была замкнута через дополнительный блок с характерной маркировкой.
«Взрывное устройство, весом пять грамм. Тип – направленный заряд. Активирован. До срабатывания 41 секунда. Начинаю обезвреживание заряда.»
Сердце почему-то застучало глухо. На экране таймер отсчитывал секунды, но «Жук-7» уже демонтировал первую из двух цепей. Осталось 15… 12… 9… В интерфейсе вспыхнул зелёный сигнал: «Угроза устранена.»
На соседней вкладке «Друг» прислал экстренный доклад:
«Инициирована подготовка одновременного нападения по нескольким направлениям. Отравление через вентиляцию исключено. Зафиксировано подозрительное движение в районе квартиры капитана Лаптева. Вероятность синхронизированной атаки – 91%.»
Значит, враг не просто насторожился – он перешёл в наступление. Слишком все происходит слаженно. Видимо, моя фигура, которую сначала не воспринимали всерьёз, перешла границу допустимого. И вот последовал ответ. Надо признать, быстро и изощрённо.
Нейроинтефейс заморгал иконкой канала связи. Закпуск – тройное касание точки на затылке. Видеоканал активировался, и спустя пару секунд появилась фигура Лаптева, он был у домашнего телефона. Лицо напряжённое, голос предельно сдержанный:
– У нас ЧП. Сначала звякнул пару раз телефон, теперь что-то с проводкой. Ребёнок в панике, жена в истерике. Подключился кто-то извне. Всё как-то одновременно. Пришлите тревожную группу на мой домашний адрес!
Ответ ему прозвучал быстро и без колебаний:
– Группа поднята по тревоге, выезжает! Срочно переведи семью в самое защищенное место и отключи всю электронику.
– Принято.
Изображение свернулось. Сигнал от «Друга» зазвучал вновь:
«Противник прекратил проведение акции. Одна из групп отходит в направлении улицы Полной. Вторая через парк направляется к мосту. Действия?»
Ответ «Другу» прозвучал чётко:
«Отследить, установить постоянную слежку. В контакт не вступать. Организовать наблюдение за всеми пунктами связи, через которые возможен их обмен информацией. Обеспечить всеми возможными способами перехват. Приоритет задачи наивысший.»
* * *
Внутримоего черепабыло необычное ощущение: я чувствовал каждую извилину своего мозга, как каждая из них былапредельно напряжённой. А еще, как будто отизвилин мозга до висков натянулись раскалённые струны. Висел в интерфейсе уже больше пятнадцати минут, наблюдая за тем, как «Муха-21»,занявшая позицию в вентиляционномканале защищенного помещения на второмэтажездания немецкого посольства, транслировалацветное видеосо звукомв прямом эфире. Сигнал шёл устойчиво, звук был чистым, а углы съёмки – идеально подобранными. По комнате ходил герр Мюллер как загнанная в угол крыса, а Бруно Штольц, стоял неподвижно, навытяжку, как застуканный на чем-то новобранец.
На стенах – всё та же нейтральная серо-бежевая гамма, репродукции выровнены, ковёр ровно по центру. Но воздух был другим. Плотным. Вязким от напряжения.
Резидент в сером костюме присел за массивный письменный стол. На его лбу выступил пот, хотя радиаторы отопления в кабинете были едва тёплыми. Он не делал ни одного движения зря – только пальцы негромко постукивали по стеклу бокала с вином, но пить он так и не решился. Папка с грифом «Vertraulich» лежала перед ним раскрытая. Листы внутри были исписаны мелким, аккуратным почерком.
Бруно, нервно оправляя манжету сорочки, замер в двух шагах от стола и с глухой отрешённостью проговорил:
– Операция сорвана. Все три группы потерпели неудачу. Один из парней, который должен был установить заряд в подъезде объекта, исчез. Есть основания полагать, что он устранён. Второй – в бегах. Третий, водитель, не выходил на связь с трёх часов ночи.
Голос резидента прозвучал резко, в нём не осталось ни капли немецкой сухости:
– Кто дал добро на формат такой атаки? Почему о действиях не было предупреждения хотя бы за сутки? Я должен был выдать тебе отдельный канал! Где твоя дисциплина, Штольц?
Бруно заметно побледнел. Губы начали едва заметно подрагивать. Ему пришлось немалым усилием взять себя в руки, иначе конец карьере мог настать прямо здесь.
– Приказ поступил напрямую из Цюриха. Статус канала был красный. Вы в курсе, что по этому протоколу ответ не предусмотрен, выполнение беспрекословное. Уведомление Вас, только после завершения акции.
– Да Бруно, я в курсе нюансов этого протокола. Как думаешь, почему Центр пошел на это?
– Думаю они посчитали, что этот гражданский, просто полевая обслуга. А оказалось, что он работает не хуже Пфайфера.
Резидент поднял глаза и, чуть помедлив, с леденящей ровностью уточнил:
– Хочешь сказать, что советы внедрили специалиста уровня аналитика центрального аппарата, и мы прозевали его?
– У него нет звания, нет никакого служебного статуса, документы – чистые. Удалось выяснить, что он имеет очень высокую инженерную квалификацию. Про таких русские говорят «золотые руки». Имеет хобби – автотюнинг. Его личный автомобиль это настоящий шедевр экселенц! Но больше всего меня смущает его возраст – парню всего 21 год. Но его действия говорят об обратном. Он с легкостью предотвратил три параллельных попытки. При этом, он это сделал без контакта с польскими спецслужбами. Значит, он из закрытой структуры, которая работает автономно.
На этих словах в кабинете повисла пауза. Секунда. Две. Затем резидент со всей силы ударил ладонью по крышке стола. Папка подпрыгнула, а бокал чуть не упал, расплескав при этом немного своего содержимого.
– Ты не только провалил задание, но и засветил наш интерес! Они теперь знают про это. Боюсь что теперь каждый костёл скоро будет под их микроскопом. Сколько времени уйдёт на дезактивацию цепочки? Неделя? Месяц?
Бруно поник, как мальчишка перед родительской выволочкой. Глаза потускнели, плечи опустились. Только голос остался ровным, натренированным, как у католического священника на исповеди:
– Уже начата эвакуация точки в Лодзи. Часть архива перемещена в Гданьск. Кассеты с материалами Джованни изъяты, копии сделаны. Сам объект – пока под контролем, но его поведение нестабильно. Есть риск срыва.
Резидент прошёлся по кабинету коротким шагом, затем вернулся на место и посмотрел в потолок, будто оттуда должна была снизойти поддержка. Именно в этот момент дрон сделал почти художественную фотографию. В голосе звучала смесь ярости и паники:
– Сколько лет строилась эта структура, Бруно? Ты хоть понимаешь, что сейчас разрушается? Эти маршруты через Будапешт и Закопане были согласованы лично на уровне канцлера! Десять лет ушло на то, чтобы обойти британцев, а ты… какой-то идиот из Центра, залез с зажигательной шашкой в монастырский двор!
Ответ Бруно прозвучал с явным усилием, как если бы слова застревали в горле:
– Объект оказался нестандартным. У нас нет по нему биографической справки, кроме того, что родители погибли на нефтепромыслах, сам он прошел срочную службу. Правда служил в разведроте полка ВДВ, из дивизии которая в полном составе сейчас воюет в Афганистане. Для оперативной маскировки и был сформирован полк в котором он проходил службу. Всё началось с попытке сделать его курьером. А потом пошло одно за другим. Ребёнок из хора, Джованни, кассеты… всё привело к…
Резидент вздохнул, медленно, глубоко, и выдохнул тяжело. Затем, с ледяным спокойствием, словно читая с заранее написанного приговора, произнёс:
– Ты останешься в Варшаве до завершения фазы зачистки. Прикроешь архив, уничтожишь всё, что связано с линией «Святоша». В том числе и Джованни. Если он заговорит, это будет катастрофа. А вот если ещё раз допустишь утечку – не жди ни защиты, ни подтверждения статуса. Падёшь, как тот поляк с крыши – тихо, быстро и без следа.
На этих словах Бруно сжал губы в тонкую нитку, кивнул и забрал папку со стола. За спиной послышался хруст обуви по ковру – резидент направился к сейфу, где хранились 3,5 дюймовые кассеты с одноразовыми ключами для каналом связи с Бонном. Штольц вышел из комнаты, не оборачиваясь.
На интерфейсе «Друга» появилась надпись: «Передача завершена. Видео сохранено. Аудиоархив подготовлен. Готов к кросс-сопоставлению с ранними переговорами. Рекомендую немедленную реакцию.»
В моей голове уже выстраивался план. Ответ должен быть не просто решительным – хирургически точным. А главное, никто с той стороны не должен понять что это мой удар, да и вообще что это и есть удар…
Глава 30
Улица Яздов тихо дремала под серым утренним небом. Снег, перемешанный с дорожной пылью, скупо хрустел под редкими шагами прохожих. За кованым забором посольства ФРГ суетливо вышагивал охранник с автоматом, лениво поглядывая вдоль периметра. Птичьи следы, оставленные на подоконниках и карнизах, терялись в ледяных разводах. Вплотную к парадному входу посольства, выложенному из светлого известняка, ступени начинались с широкого марша и уходили в тень под козырёк. Именно оттуда Штольц собирался выйти, когда закончился его доклад резиденту.
На крышу соседнего здания ещё накануне была запущена «Птичка» – один из дронов ближнего наблюдения. Внешне – обычная сорока, в поведении – чуть более дисциплинированная, чем городские сородичи. Она будто одетая в элегантный фрак: чёрное с сине-зелёным отливом оперение на голове и спине, ослепительно белое брюшко и длинный, будто лакированный, хвост. Сейчас её цепкие чёрные лапы уверенно впились в ледяной выступ, а тёмные глаза, блестящие, как бусины, зорко осматривают окрестности. На выступ здания, от неё падает чёткая тень – стремительная, угловатая, словно вырезанная ножницами из чёрной бумаги. Ветер шевелит её перья, но она не дрожит – лишь слегка покачивается, как маятник, сохраняя идеальное равновесие. В клюве – крохотная льдинка, которую она лениво перебирает, будто пробуя на вкус зимний воздух.
Именно в этот миг «Друг» передал дрону приказ: активация сценария «Сокол 3». Сорока замерла на мгновение, голова резко повернулась, и мгновенная реакция: она сорвалась с карниза так стремительно, что снежная пыль взвилась в воздух. Её хвост, длинный и гибкий, рулит в полёте, помогая ей виртуозно лавировать между препятствиями. А самое главное, ее полёт бесшумный.
В тот самый момент, когда Штольц появился из дверей, крепко держа в руке кейс с документами и запечатанной плёнкой, он получил ощутимы толчок в спину, достаточный, чтобы стоя на краю ступеней, непроизвольно сделать шаг вперед.
Тело Штольца пошатнулось, подошва поехала по гладкой поверхности льда, оставленного ночной оттепелью, и тело рухнуло вперёд, затем вниз. Плечо ударилось о перила, кейс вылетел из руки, пролетел полметра и врезался в стену. Голова описала полукруг и коснулось в гранитной грани ступени. За долю секунды до падения «Птичка» успела ударить клювом в боковую зону шеи, впрыснув под кожу микродозу блокирующего состава. Вещество работало мягко, не вызывая немедленного паралича, но прочно удерживая организм в состоянии физиологической нестабильности: отсутствие рефлексов, нарушенная терморегуляция, реакция зрачков – всё соответствовало тяжёлой травме.
Охранник посольства метнулся к упавшему. Кто-то из прохожих закричал. В толпе зашумели голоса. Женщина в бежевом пальто упала на колени рядом с телом. Ткань на плече Штольца была разорвана – отсутствовала одна из пуговиц пальто, большая, блестящая, с витым красивым узором. Она теперь валялась внизу у лестницы, сверкая между плитами, как случайная драгоценность, утерянная в суете.
Сигнал от «Птички» поступил в мой нейроинтерфейс: «„Несчастный случай“ и иньекция подтверждена. Артефакт легитимизации снят. Легенда закреплена визуально. Фотофиксация и отслеживание реакции начато.»
Один из медиков, примчавшихся на «скорой», нервно осматривал голову пострадавшего. Диагноз звучал уверенно:
– Подозрение на перелом основания черепа. Травма плечевого пояса. Состояние тяжёлое. Без сознания. Перевозке не подлежит. Срочная госпитализация в ближайшую клинику на месте.
Всё шло по плану. Госпиталь уже был под контролем. Дроны с камерами на позициях. Врач, что встретит Штольца у входа, уже получил инструкции через радиосеть «скорой помощи». Медперсонал в палате под наблюдением. Через пару дней, когда ажиотаж у противника утихнет, начнётся медленное «потрошение» – аккуратное сканирование его памяти, нейросоматических следов, реакций, разговоров.
Не потребуется даже применять насилие. Организм сам будет открывать нужные зоны памяти, ведь активатор в составе инъекции действовал на уровне синаптической чувствительности.
«Друг» дал короткий отчёт:
«Операция завершена. Идентификаторы доступа к воспоминаниям получены.»
На внутреннем экране интерфейса загорелась цепочка: три лица. Два священника. Один человек в очках. За ним стоял логотип одной из европейских разведок.
Теперь оставалось лишь терпеливо вскрывать слой за слоем, не спеша. Как хирург на операции. И также, слой за слоем ушивать, после тщательной чистки раны.
* * *
Охранник у боковых ворот хмурился и часто поглядывал на часы. Его смена должна была закончиться еще полтора часа назад, но распоряжение посла задерживало всех.
На втором этаже административного корпуса, в кабинете с видом на парк Уяздовский, резидент Мюллер ходил взад-вперед, не отрывая взгляда от выложенной на столе схемы. Рядом стояли двое сотрудников посольства: его личный секретарь по безопасности и помощник по логистическим вопросам. Атмосфера в комнате держалась на грани раздражения и нервного напряжения.
– Он не мог просто так поскользнуться, – произнёс Мюллер, не отрывая взгляда от бумаги. – Это падение слишком вовремя произошло для кое кого. Слишком во время, чтобы быть случайным.
Помощник-логист, слегка сутулый мужчина с беспокойными глазами, шагнул ближе к столу:
– Господин резидент, свидетели говорят, что он вышел быстро, почти на бегу. Гололед, ступени скользкие, обувь гладкая. Это может быть и обычное стечение обстоятельств.
Мюллер поднял голову и посмотрел на него с плохо скрываемым раздражением:
– Меня сейчас не интересует, что говорят очевидцы. Я вижу слишком много совпадений, в нужное время и в нужном месте. Именно в день, когда Бруно должен был передать плёнку с записями из костёла. Именно утром, после доклада о потенциальном противодействии со стороны советских структур. Именно в момент, когда по нашим данным в городе работают нелегальные агенты. Нет, это не может быть простой случайностью, и как вы говорите «обычным стечением обстоятельств»!
Секретарь по безопасности тихо вмешался:
– Были проанализированы записи с камер наблюдения у фасада и на крыше. Никаких подозрительных фигур. Никаких следов вмешательства. Только один инцидент – нападение птицы. Возможно, та просто испугала Штольца и спровоцировала его падение.
Мюллер остановился, приподнял брови и произнёс с презрением:
– Птица?
– Если быть точным, то это была сорока.
Вы предлагаете мне всерьёз обсуждать гипотезу о шпионской сороке?
Ответ прозвучал негромко:
– Это тоже проверено. Сорока обычная. Служба безопасности анализировала перья, оставшиеся на месте инцидента. Всё в пределах логических допущений.
Пауза длилась добрых десять секунд. Затем Мюллер произнёс с холодной уверенностью:
– Хорошо. Пусть будет пока несчастный случай. Но с этого момента у его палаты дежурит не только польская полиция, но и сотрудник посольства. Постоянно. Без перерывов. Даже ночью.
Секретарь кивнул:
– Уже передано в канцелярию. У двери дежурит лейтенант Кавальски из варшавской комендатуры и наш техник связи Хайнц. График составлен на трое суток вперёд. Все дежурные получают допуск только через меня.
Мюллер повернулся к окну и замер. За стеклом капли стекали по углу рамки, смешиваясь с мутными отражениями внутреннего света. Несколько секунд в кабинете царила тишина. Потом снова прозвучал его голос, спокойно и жестко:
– Если кто-то попробует добраться до Штольца, это будет означать, что за нами следят не только здесь в Польше, но и из Бонна, а возможно и из Москвы. А если это так, то нам будет нужно написать не один отчёт. И не только в Министерство иностранных дел… И в обязательном порядке будет нужно зачистить всё… До фундамента…
Помощник-логист прокашлялся и спросил:
– Что передать в Бонн?
Мюллер подошёл к столу и взял перо:
– Передайте: произошёл несчастный случай. Бруно Штольц получил множественные травмы в результате падения на обледенелых ступенях посольства. На данный момент находится в критическом, но стабильном состоянии. Под наблюдением. Обстоятельства инцидента проверяются. Утечки информации не зафиксировано.
Он записал каждое слово резидента. Бумага шуршала. У Мюллера дрогнула скула. Потом он добавил:
– И передайте в Бонн – я не верю в такие совпадения.
