Текст книги "Беглый в Варшаве (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 31
Вечером, когда Инна уже спала, было решено поручить «Другу» детальный анализ видеокассет из коллекции Джованни на предмет скрытой информации. То, что являлось грязной хроникой для извращенцев, могло таить в себе нечто куда более зловещее.
«Друг» работал в режиме глубокой дискретизации: кадр за кадром, строка за строкой, с анализом импульсной модуляции и вторичного спектра звукового сопровождения.
'Медик-инженер, ваше предположение полностью подтверждаю. Найдены следы закодированных меток в субчастотном диапазоне звука и визуальная пульсация с частотой 25 кадров в секунду. Включен модуль дешифрации. Обнаружен паттерн ватиканского внутреннего шифра.
На экране всплыла декомпилированная цепочка: имена, даты, местонахождения, отметки – всё связано.
«Кто отправитель? – спросил я.»
Невольно, будто боялся, что мою мысль услышат сквозь стены, спросил тихим шепотом.
Ответ последовал спустя секунду:
«Кодовое имя „Lumen E“. Есть основания предполагать, что это агент внутренней структуры в Государственном Секретариате Святого Престола. Действует от имени фракции, стремящейся усилить контроль над польской церковью и через неё – на политику страны.»
Получалось, Джованни, не просто падший священник. Он собиратель, коллекционер. Не для удовольствия, а ради шантажа. Компромат собирался им тщательно, с возможностью уничтожения, но и с возможностью передачи по определённому протоколу. И ведь насколько хитро и цинично замаскированы эти материалы! Даже если, эти материалы и попадут в чужие руки, кто из нормальных людей будет лишний раз это просматривать? А если найдется такой, то он уже будет служить католическому престолу. Как хорошо, что эту грязнцю работу, может и делает «Друг»!
– Лаптеву об этом пока ни слова, – сказал вслух.
На сердце стало тяжело. В голове рождалась дилемма: использовать находку, передав её капитану, как это требовалось бы по соглашению о сотрудничестве? Или рискнуть, и самому копнуть глубже, выйти на саму сеть? Но за этим шагом – политика, Ватикан, дипломатический кризис.
Враг был больше, чем казался. И ближе, чем хотелось.
Через день, когда «Друг» завершил обработку всех видеофайлов, он неожиданно сообщил об еще одной находке внутри закодированных блоков звука. В одном из эпизодов, который визуально казался заурядным, в звуковом спектре на сверхвысоких частотах была встроена микроскопическая модуляция, воспроизводимая только при специальной декодировке. Информация была зашифрована по методу, известному ещё с времён Второй мировой – но с адаптацией под современные возможности. Анализ занял у «Друга» менее минуты.
'Распознан фрагмент передачи. Подпись: «Lumen E». Статус: высокоприоритетный агент. Уровень доступа – экклезиастический.
Позиция: курирующий восточноевропейские дела кардинал. Задача: инициировать раскол Польской католической церкви. Цель: ослабление прямого влияния Ватикана и создание «Народной Католической Церкви Польши».'
Я нахмурился. Это уже было не просто дело разведки, это мне сильно напоминало начало конфессионального катаклизма.
«А кто использует материалы Джованни?» – спросил через нейроинтерфейс я.
«Кардинал „Lumen E“ использует компромат на епископов и приходских священников как инструмент чистки и подмены. Судя по всему, внедрение националистически ориентированных клириков в ключевые епархии уже начались. Поддержка: косвенная – от ряда спецслужб, включая BND. Однако последняя, скорее всего не знает об истинной цели этой операции „Lumen E“. Похоже, что они вообще не подозревают о его существовании.»
– Отлично, – пробормотал я. – У нас тут не просто педофильская сеть, а скрытая реформация. Только вместо тезисов на стенах – изнасилованные дети.
«Полностью поддерживаю вашу оценку ситуации медик-инженер,» – согласился «Друг». «Моральный ущерб максимален. Последствия для легитимности Святого Престола крайне критические.»
«Как считаешь, Лаптев должен об этом знать?»
«Вероятно, нет. Его интерес – локальный. Контроль над агентурой и утилизация угрозы. Выход на „Lumen E“ выходит за рамки его компетенции.»
Я задумался. Если использовать это по умному, то можно стереть всю структуру. Но ценой будет скандал, раскол, вполне возможно, открытая конфронтация. С другой стороны – молчать, значит, дать заговору шанс дозреть. И до чего могут довести страну националистически настроенные ксендзы, предугадать невозможно. И судя по всему пи##расом среди них нет… А значит и нет рычага влияния… Нужно будет подумать. Очень осторожно подумать. А начать необходимо с поиска врагов этого «Lumen E».
Снова сигнал от «Друга» пришёл ночью, когда Инна уже спала, укрывшись одеялом до подбородка. Я сидел на кухне, глядя в тёмное окно, где отражалась только моя тень, и просматривал расшифровку последних информационных слоёв, снятых с записей Джованни.
«Имя: Ксаверий Янджевский. Возраст: 59 лет. Епископ Плоцкой епархии. Статус – канонический, лоялен Святому Престолу. Противостоит влиянию фракции „Lumen E“. Потенциальный союзник. Место контакта: костёл Св. Варвары, Старе Място, четверг, 14:00, после службы.»
Я закрыл глаза. Почти как в юности, когда мы часто действовали на территории, где не было чётких карт.
«Ты уверен, что это не ловушка?» – прошептал я.
«Вероятность провокации – 2,4%. Епископ не связан с сетями BND. Контролирует ряд приходов, где отмечены случаи сопротивления „перестройке“ церковной иерархии.»
* * *
В четверг я был в костёле до начала службы. Сел в крайнюю скамью, под хоровым балконом, в тени. Служба шла по всем канонам: латинский, кадило, орган. Епископ Янджевский говорил спокойным голосом, почти лишённым эмоций, но с внутренней уверенностью, от которой трепетали даже стены храма.
Когда прихожане начали выходить, я остался.
Он заметил меня сразу, хотя, казалось, вообще ни на кого не смотрел.
– Pan z Ministerstwa?(Пан из Министерства?) – негромко спросил он, подходя к скамье.
– Nie. Raczej z sumienia.(Нет. Скорее по совести.) – Я встал.
Он чуть приподнял бровь.
– Z sumienia? To ciekawe.(По совести? Это интересно.) – Он сделал жест – пройти в боковую ризницу.
В комнате пахло ладаном, бумагой и каким-то лекарственным бальзамом.
– Вы говорили с кем-то из священников в Лодзи. После этого они исчезли. Я знаю, почему, – сказал я по-польски, медленно и чётко. – Еще я знаю, кто такой «Lumen E».
Он побледнел. Долгое молчание.
– A ty kim jesteś?(А ты кто есть?)
– Человек, который может дать вам защиту, и еще информацию. Но взамен я хочу одно: доступ к тем, кто не предал веру. Я хочу понять, с кем мы действительно имеем дело.
Он поставил руку на массивный дубовый стол, как будто взвешивая приговор.
– Если вы соврёте мне хоть раз – я передам вас Ватикану. Но если вы говорите правду… – он посмотрел прямо в глаза. – Тогда, быть может, мы оба спасём Церковь.
* * *
Мы сидели с женой на балконе вместе, слушая, как над Варшавой сгустились первые сумерки. Инна, укрывшись пледом, молча пила чай, взгляд её был направлен в небо, словно она ловила там сигналы, понятные только ей. Я же мысленно собирал мозаику из последних данных, полученных благодаря сети неутомимых дронов. «Фил» не дремал, но кое-кто из местных вдруг засуетился: словно что-то резко пошло не по их плану.
Я взглянул на Инну. Она уже смотрела на меня, тихо:
– Ты снова что-то узнал?
Я кивнул.
– Да дорогая…
Следующим вечером погода выдалась ветреной и холодной, как будто сама Варшава шептала: «Не каждому быть посвящённым». Я шел по узкой улочке Старого города, в которой каждый камень хранил следы веков. Капли дождя барабанили по карнизам и стекали на выщербленные мостовые, а у входа в часовню святого Варфоломея меня уже ждали.
Внутри было тепло и пахло воском, ветхими молитвенниками и тонкой пылью времени. Епископ сидел в одиночестве, в одной из боковых ниш, перед иконой Чёрной Мадонны. Седой, в темной сутане, он поднял на меня взгляд и произнёс:
– «В начале было Слово, и Слово было у Бога…»
Я остановился в полушаге и тихо добавил:
– «…и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога.»
Он кивнул. Начальное признание состоялось.
– Присаживайтесь, Константин. Здесь можно говорить откровенно. У этой иконы исповедовались мученики и предатели, но только первые уходили отсюда живыми.
Мы сели на лавку, обращённые лицом к мерцающему свету лампад. Он молчал, словно выжидая, а я чувствовал, как от иконы словно струится холод, пробирающий до костей. Или это был страх?
– Зачем вы здесь, епископ?
Он чуть улыбнулся:
– Я был здесь задолго до вас, сын мой. Я родился в этом городе. И умру, вероятно, в нём же. Но вы пришли, чтобы понять, что происходит. И, возможно, вмешаться.
Он достал из складки сутаны маленькую бархатную коробочку. Открыл её и, не глядя, подал мне. Внутри лежал серебряный перстень, украшенный скромным гравированным крестом и тонкими буквами на латыни: «In silentio veritas»(Правда тиха).
– Это не просто дар. Это знак. Для тех, кто понимает.
Я взял кольцо. Холодное, плотное, оно сразу будто стало частью меня. Я ничего не сказал. Просто кивнул.
– Доверие стоит дороже власти и денег, которые дает власть, – продолжил он. – Поэтому у нас принято давать знак и смотреть, кто осмелится его носить.
После короткой паузы он сказал:
– Прежде чем ты получишь полную картину… мне нужно проверить тебя. Маленькое дело. На первый взгляд пустяк. В Кракове, в районе Подгуже, есть церковь святого Флориана. Там служит отец Ежи. Передай ему вот это.
Он извлёк крошечный, завернутый в плотную бумагу свёрток, перемотанный ниткой.
– Не открывай. Не задавай вопросов. Просто передай. Если кто-нибудь спросит, скажешь, что это молитва за упокой. Убедись, что он скажет тебе: «Пепел превратится в огонь». Это будет подтверждением.
Я спрятал свёрток в боковой карман пальто. Епископ вздохнул:
– Если всё пройдёт гладко, тебе откроется больше, чем ты думаешь. И ты поймёшь, почему я до сих пор жив, хотя столько лет стою поперёк дороги и тем, и этим.
Мы ещё минуту молчали, пока ветер не толкнул дверцу часовни, и в храм не ворвался резкий порыв уличного холода.
Я встал и сказал только:
– Я сделаю это.
– Тогда иди с Богом, сын мой. И помни: не всё, что светится, – от света.
Глава 32
Дома, я уже расположился на кухне и подносил ко рту чашку с чаем, как пришел вызов от «Друга»:
«Слушаю тебя мой дорогой!» – отозвался я про себя.
«Сегодняшний поляк в шинели, на углу возле универмага, когда вы возвращались от епископа. Он что-то передал, при просмотре замедлите запись».
«Уже анализирую… Интересно…»
На видео чётко было видно: мужчина пожал руку другому, но пальцы их сомкнулись странно, неестественно. А потом – вспышка сигнала в инфракрасном спектре – мощный импульс. Не горящая спичка и не огонек сигареты. Что это может быть? При дальнейшем просмотре файла, было четко видны перстни у обеих мужчин, такие как мне дал недавно епископ. Только золотые, сделанные под старину, только внутри присутствовали крошечные чипы. Может быть они выполняют роль опознавания с вшитой последовательностью кодов, как на военных самолетах в системах «свой-чужой»?
Мою догадку подтвердил «Друг»:
«Похоже, используется в качестве ключа доступа, возможно к физическому сейфу, или к зашифрованному хранилищу,или опознавания»
«Отметь лица. Проверь по архиву».
«Личность одного, который справа, установлена, это Ковальский Януш, ранее сотрудник UB. Связь с „Филом“, весьма вероятна. Сейчас он, охранник в Академии теологии. Подозревается в хранении цифровых архивов по линии Ватикан – БНД».
* * *
После сообщения «Друга», моя рука невольно скользнула в карман джинсов и нащупала холодный металл. Перстень, вручённый епископом, на первый взгляд выглядел как обычное украшение – старинная гравировка, старославянская вязь, крест и крошечный символ, напоминающий скрещённые ключи. Но пальцы чувствовали больше, чем кожа – в металле пульсировала едва заметная вибрация.
– «Друг, это просто антиквариат? Или мы что-то пропустили?» – мысль, как пуля, ушла вглубь канала.
Ответ не задержался:
«Предмет содержит встроенные наноэлементы, несовместимые с известными технологиями XX века. Предполагаемый возраст внешней оболочки – 1870–1890 годы. Ядро – сплав с квантовыми ячейками. Есть отклик на протокол „Тетра-связь“. Подобное встречалось только в артефактах Открытых миров.»
Кровь похолодела.
«Что он СЕЙЧАС делает?»
«Сейчас активен режим хранения. Содержит зашифрованные фрагменты генетического кода, вероятно, не биологического происхождения. Есть подозрение, что это ключ доступа к сети ретрансляторов вне Земли. Уровень допуска: выше, чем у текущего пользователя.»
В голове рикошетом стучал пульс: кто вложил такое епископу? И знает ли он сам, что носит на пальце ключ от чего-то, что ни Ватикан, ни Кремль, ни Лэнгли даже не могут осмыслить?
«Друг» продолжал:
«Совет: не передавать предмет. Не пытаться вскрыть. Не приближать к полю мощного электромагнитного излучения. Он может самопроизвольно активироваться.»
Вечерний свет скользнул по перстню – и на мгновение крошечная вязь светанула синим, будто приветствуя носителя.
Теперь стало ясно: это не просто знак доверия. Это испытание, или приглашение. Так сказать входной билет в игру, о которой на Земле знали только единицы.
* * *
Для выполнения поручения епископа, мне пришлось создать ситуацию, что бы меня срочно отправили в краковский госпиталь, для ремонта медаппаратуры, которую вывела из строя «Птичка».
Польский Краков дышал историей. Камни вмурованных мостовых, стрельчатые окна и уличные музыканты с лютнями – всё словно бы говорило: «Мы пережили империи. Переживём и тебя». Я шел медленно, не спеша. Записка от епископа была спрятана в двойной подошве ботинка, а мои глаза сканировали отражения в витринах. Не паранойя, инстинкт. Тот самый, который не отнять у тех, кто слишком долго жил в шкуре чужого.
У костёла Святой Варвары, я заметил его: парень в кепке, будто бы студент. Он делал вид, что читает газету, но она у него была на немецком. Через двадцать метров – мужчина с букетом гвоздик, которых в округе никто не продавал. Ещё дальше – туристка, держащая фотоаппарат не к лицу, а чуть в сторону, будто бы снимала витрины, но объектив всегда поворачивался в мою сторону, когда я приближался.
– «Друг, ты это видишь?» – мысленно бросил я, не поворачивая головы.
Ответ пришёл мгновенно:
«Три наблюдателя. Один связан с БНД. Второй из польская служба. Третья неизвестна. Возможно, церковная контрразведка.»
«Что за цирк?»
«Тебя проверяют. Перстень активировал другой протокол.»
Я свернул в боковую улочку, где брусчатка давно сбилась в неровный каменный хребет. Там, на кривых ступенях, сидел бездомный, греющий руки над невидимым жаром. Он поднял взгляд, посмотрел мне прямо в глаза, и кивнул. Ещё один. Связной? Или наблюдатель?
Сжимая в кармане трамвайный жетон, я понимал: это не просто передача записки. Это тест. Сколько шпионов ты выдержишь за спиной, Костя?
На остановке я сел в трамвай, притворился уставшим, прикрыл глаза. В отражении стекла – тот же парень в кепке. Он вошёл на следующей остановке.
«Ты хочешь сыграть в войну теней, „Друг“?» – мысленно бросил я, – «Будь по-твоему.»
В голове уже выстраивался план: как отвести хвост, как активировать «Птичку», как раствориться. Я начал играть.
На очередной остановке был шумный поток студентов и пожилых женщин с авоськами, которые не слишком обращали внимание на нового пассажира в кепке. Он держался в полуметре, опирался на поручень, будто подыгрывая своей невидимости. Но «Муха» уже передавала через нейроинтерфейс панораму происходящего вокруг меня с высоты поручня вагона, А «Птичка» с карниза дома напротив остановки, или с верхушки дорожного знака, или из-под крыла припаркованного «Жука». Служебная отметка над головой моего соглядатая и преследователя мигала мягким оранжевым.
«Друг» вышел на связь без моего запроса:
«Обнаружено второе звено. Женщина в очках, с бумагами. Слежка ведётся в паре с наблюдателем в кепке.»
Решение пришло вместе с поворотом трамвая. На ближайшей остановке притворно помят был билет, а в момент, когда двери начали закрываться, мое тело выскользнуло наружу, будто я случайно споткнулся. Кондуктор кричал что-то на польском, женщина с бумагами зацепилась за поручень, а парень в кепке выругался и остался внутри.
Мгновенно, мной был активирован ультракоротковолновой канал, замаскированный под радиообмен соседней подстанции скорой помощи. «Птичка» уже висела в районе пересечения улиц Гродская и Свята. Два коротких импульса, и в эфире вспыхнула жизнь. Один из радиоканалов принадлежал местному отделению милиции, обсуждавшему сейчас в красках задержание карманника на площади Рынек. А вот второй был куда интереснее: по нему шел зашифрованный обмен между двумя абонентами с явным немецким акцентом в произношении ключевых фраз.
«Контакт потерян на перекрёстке… Переходим к протоколу „Zentrum Drei“…»
«Объект ушел в южный сектор и там нами потерян, запрашиваю дублирующий визуальный…»
Ключевые слова, передача на немецком оборудовании и характер сигналов – всё однозначно говорило в пользу одной версии. Это были не просто поляки. Люди в тени оказались связаны с западногерманской разведкой. Возможно, поляки лишь прикрытие, наёмные участники, но структура, руководившая ими, имела доступ к станциям-ретрансляторам БНД в районе Закопане.
«Друг» подтвердил: идентифицирован протокол передачи, характерный для полевого оборудования, используемого в Восточной Европе западногерманскими техническими группами. Вывод был ясен: слежку вели кадры БНД, действующие через польскую сеть. И теперь они знали, что их объект не так прост, как казалось сначала.
Параллельно с этими мыслями, я осуществил переход через аллею ускоренным шагом. Спина слегка сгорблена, чтобы не привлекать особого внимание. Сразу за киоском – манёвр: быстрый поворот и уход в арку. «Птичка» зависла на уровне второго этажа, сканируя пересекающиеся улицы. Женщина из пары вышла из остановившегося трамвая и направилась туда же, где был замечен мой ускользнувший силуэт. Преследование возобновилось снова.
На заднем дворе старой каменицы (от польск. Kamienica, означает многоквартирный каменный дом, обычно старой постройки, характерный для городов Центральной и Восточной Европы, особенно в Польше.) стояла ржавая лестница – резервный путь наверх. Руки уверенно ухватились за перекладины, подошвы коснулись карниза, вскоре был достигнут чердак. Стук каблуков внизу однозначно указывал, что женщина из экипажа наблюдения прошла мимо.
«Друг» оживлённо передал:
«Оба наблюдателя утратили объект. Сейчас продолжается интенсивный поиск в радиусе ста метров. Рекомендую смену облика.»
Куртка оказалась вывернута, кепка убрана в карман. На тротуар с другой стороны дома спустился уже пожилой мужчина в пыльном плаще. Взгляд – вниз, руки – в карманах, походка – усталая. Городские обыватели не должны были удивится увидев меня.
В парке на скамейке расположилась вроде бы случайная пара. «Птичка» присоединилась, передав новость:
«Наблюдение не возобновлено. Радиус поиска увеличен до двух кварталов.»
И тут мужчина на скамейки выдал себя и свою напарницу. Негромко, глядя ей в глаза, он вроде говорил даме комплемент, а на самом деле:
– Они слишком самоуверенны, – отозвался он вслух, – польские кадры БНД (агенты западногерманской БНД из числа завербованных поляков') расслабились.
– Привыкли к вялым провокациям, – согласилась девушка рядом, – им не хватит изворотливости для хорошей охоты.
Улыбка прошла сквозь мое лицо. Ноги понесли вдоль набережной. Над головой пролетела «Птичка», окрашенная лучами заходящего солнца.
Под гулким сводом краковских улиц, где каждый камень видел намного больше, чем готов был рассказать, я нырнул в боковой проулок, что было делом одной секунды. Рядом оказался узкий проход между старым костёлом и еще одной каменицей, но с обвалившейся штукатуркой. Лестница вела вниз, в тень и сырость, где воздух пах перегретой медью и дрожащими каплями с ржавых водосточных труб.
«„Птичка“, сбрось координаты: уровень два, крышная позиция», – мысленно дал команду через нейроинтерфейс.
Ответ пришёл мгновенно. На карте вспыхнула точка, указывающая на подворотню у филармонии. Дрон уже спускался с высоты, переходя в пассивный режим: инфракрасная маска, глушение сигнала, фильтрация отражений. Это был не просто наблюдатель, это была «тень для теней».
Глава 33
Зайдя за угол, свернул в сторону трамвайного депо, где пересекались старые пути и пешеходный переход к торговой галерее. В толпе, непрерывный поток лиц, шорохов, криков на разных языках. Здесь раствориться, не проблема от слова «вообще», если не бояться использовать глубину кадра.
«Друг, нужна подмена отражения. Фиксируй меня в реальном времени, но дай мнимую проекцию для хвоста: пиджак тёмный, походка прямая, направляй их к Вавелю.»
Искажённый сигнал, отражённый от глянцевого щита киоска, дал требуемый эффект. Один из наблюдателей, тот самый парень в кепке, уже показавшийся у аптечной витрины, пошёл не за мной, а за фантомом, ловко проецируемым вдоль стёкол. Его шаг был быстрым, но без суеты. Типичная выучка западных агентурных школ: не теряй цель, не сближайся, не отставай.
Через минуту фантом свернул в сторону собора святой Марии, а я сам отошёл в сторону. Самое удачное время для перехода в укрытие. Под аркой резиденции старого воеводы был вход в техническое помещение – ранее «Друг» зафиксировал там аварийную вентиляцию, ведущую в подземный переход под улицей Гродской, именно туда, я сейчас и направлялся.
Сквозь полумрак технического коридора пробирался, не включая свет. Влажные стены, запах плесени, но путь проверен «Мухой». Через десять минут, будет выход в подземную галерею, где рыночники оставляли свои тележки на ночь. Там стоял оставленный еще утром ящик с необходимым реквизитом и оборудованием: плащ, парик, другая обувь, запасной идентификатор.
«Друг, как чувствуют себя мои хвосты?»
«Один ушёл по ложному следу, второй остался у Вислы. Радиообмен постепенно глохнет, увеличивается расстояние между абонентами, плюс наша помощь. Похоже, цепочка скоро будет оборвана. Резервной группы в периметре не обнаружено.»
«Продолжай мониторинг. Работаем на втором контуре.»
Новая личность, новая походка, совсем другой образ и маршрут. Следующей целью был книжный магазин возле казармы святой Варвары. Там находился тайник, подготовленный по одной из старых легенд. Несколько книг с вырезанными нишами, где лежали три разноцветных жетона: красный – экстренная эвакуация, синий – запрос прямой связи с епископом, белый – сигнал полной автономии. Взял белый.
Моя миссия не отменена, но ставки в ней резко поднялись. Теперь «Фил» – не просто фигура, а одно из основных связующих звеньев в более глобальном спектакле. И Краков стал не просто сценой, а узлом, откуда может начаться развязка.
* * *
Вход в часовню был неприметен. Ни охраны, ни привратника, лишь скромная деревянная дверь с выгравированным на бронзовой табличке названием – Matka Pocieszenia(Мать Утешения). Узкий коридор вёл в полутёмный зал с запахом ладана и старой штукатурки. В центре, под хрупким сиянием лампады, стоял мужчина в простом черном сутане. Он не обернулся, когда за спиной послышались шаги.
– «Ищущий пойдет узким путём», – произнес он негромко, словно в никуда.
– «И обретет свет лишь тот, кто не боится тьмы», – ответ был выучен, и голос мой не дрогнул.
Священник медленно повернулся. Епископ был невысоким, с тонкими чертами лица и глазами, в которых пряталась усталость десятилетий – или что-то большее. Он кивнул, когда подходил ближе ко мне.
– «Не часто приходится говорить такие слова вслух», – негромко сказал он. – «Но времена требуют прямоты».
Внутренний алтарь открывал совершенно иной облик здания: здесь стены были украшены росписями, датированными XVIII веком, а в центре возвышалась икона – не копия, а настоящая древняя икона Богородицы, покрытая патиной времени. Под ней – два низких кресла и деревянный стол, на котором стоял медный поднос с двумя чашками кофе.
– «Прошу. Здесь мы всегда говорим искренне, но без лишних подробностей. Хочу понять, кто ты такой на самом деле», – сказал епископ, указывая мне на кресло.
Разговор был длинным. В нём не звучали имена, но каждое слово несло немалый вес. Епископ осторожно проверял меня, своего собеседника – фразами, намёками, даже невербальной реакцией. Одна из фраз вызвала едва заметный кивок:
– «Иногда Бог скрывается в тех, кого люди считают чужими. Особенно если их путь начинается с Востока и проходит через боль».
В конце разговора, когда чашки уже остыли, епископ встал. Его рука вытянулась над подносом, откуда он поднял небольшой, выложенный в черной бархатной коробочке, перстень. Серебро было покрыто тонкой гравировкой – латинская надпись, почти стершаяся: «Deus videt»(Бог видит).
– «Это знак. Не орден, не обязанность. Но с ним ты сможешь войти туда, куда другие даже не осмелятся постучать. Только помни: он не защищает, если сердце пусто».
Предмет приятно холодил ладонь. Внутри – незаметный выступ. «Друг» тут же оживился:
«Сканирую. Материал – серебро с включением нестандартных соединений. Внутри микроячейки с отражающей структурой. Вероятно, механизм криптографической авторизации. Возможно, маркер допуска к сети доверенных устройств или носитель биометрических ключей».
– «Есть риск отслеживания?» – мысленно уточнил Костя.
– «Активного излучения нет, а механизм пассивный. Но контакт с другими подобными устройствами – возможен. Рекомендую носить на левой руке. Это – приёмник, не маяк».
Перед уходом епископ тихо произнес:
– «Если готов – завтра возвращяешься в Варшаву. Там есть человек, которому нужно передать это», – он протянул плотный конверт. – «Не спрашивай, что внутри. Просто доставь. Тебя будут ждать возле известного тебе костела. Если не придут – никаких попыток импровизировать».
Когда дверь за спиной закрылась, улица показалась ярче, чем прежде. В кармане у меня было послание, на пальце перстень, а внутри полное ощущение, что сейчас мой шаг сделан не в сторону, а вглубь. В ту самую тень, где и начиналась настоящая игра.
* * *
Переход через перрон завершался заветной дверью с надписью «Serwis techniczny»(Техническая служба). Замок поддался плавно, щёлкнул на уровне тактильного контакта пальцев. Два пролёта вниз, в технический коридор с запахом ржавчины и бетона. Никто не должен был меня здесь искать.
Пальцы достали из внутреннего кармана серую капсулу ретранслятора связи м усилителя сигнала нейроинтерфейса. Она нагрелась в ладони едва ощутимо, значит, соединение устанавливается.
«Друг, доклад о хвостах. Кто сейчас идет за мной?»
«Операторы сменились. Основной модуль слежки отключён от локального канала. Задействован резерв через польские кадры БНД. Идут через коммерческую обвязку. Наблюдение продолжается, но с задержкой по протоколу обмена.»
«Какая задержка?»
«Четыре с половиной секунды на фиксирование перемещения. На выходе из технического туннеля с большой вероятностью можешь оказаться вне зоны прямого контакта с ними.»
Это давало очень неплохой шанс. Надо было уходить в Варшаву не по стандартному маршруту.
Обычная поездка заняла бы три с половиной часа на «экспрессе», но стандартный путь превращался в ловушку.
Словно подтверждая мои мысли, «Друг» включился снова:
«Рекомендую упреждающий маневр. Используй точку укрытия на маршруте „L-7“. Легенда под неё активирована. Сигнал передан по открытому каналу, под видом туриста из Люблина.»
«Кто именно?»
«Двоичный пакет под туристический профиль. Фамилия Козинец, мужчина, тридцать пять лет, одиночный маршрут, якобы бронировал ночлег на частной квартире в Праге. Если перехватят – данные сгенерированы под реальные данные реестра пограничной службы.»
Это значило, что в случае досмотра документы будут сходиться, а маршрут выглядел естественным для одиночки, не вызывающего подозрений у властей.
Сделав пару шагов по коридору, вышел к запасному выходу, прикрытому рекламной витриной с надписью «Wyprzedaż końcowa»(Финальная распродажа). Задняя дверь была отключена от охранной системы еще за час до моего появления – «Друг» подготовил лазейку заранее.
Выбрался на улицу. Небо под вечер серело, в воздухе висела влага, будто всё пространство промокло насквозь.
Ноги сами повели в нужную сторону – к остановке междугороднего автобуса, который шёл не напрямую в Варшаву, а через Пясечно и Жирковице.
Звук в голове напомнил о соединении.
«Сейчас произведен перехват радиосигнала. Будет полезно для анализа,» – голос «Друга» звучал ровно, без эмоций, но с оттенком предстоящей работы.
Через три секунды поступила расшифровка:
'Вызов пункту управления. От польской стороны. Содержание:
– «Potwierdzam. Obiekt wszedł do tunelu technicznego. Nie mamy wizualnego kontaktu. Proszę o dalsze instrukcje. (Подтверждено. Объект вошёл в технический туннель. Визуального контакта нет. Пожалуйста, предоставьте дальнейшие инструкции.)»
– «Zachować strefę. Sprawdzić punkty ewakuacji bocznej. Przygotować jednostkę rezerwową w Piasecznie.(Обеспечьте безопасность периметра. Проверьте боковые пути эвакуации. Подготовьте резервное подразделение в Пясечно.)»'
Перевод не требовался – понимал на слух. Они ждали, что выйду на другом конце коридора, в классической зоне отсечения. Не знали, что уйду в обход, через «L-7».
«Друг», предоставил дополнительный анализ:
«Вывод: основной оператор – БНД. Польские исполнители задействованы по линии МВД. Канал связи открыт, зашифрован простым алгоритмом на основе ключей 1978 года. Не актуализирован. Могу перехватывать в реальном времени.»
«Действуй. Полный мониторинг. Докладывай каждые пять минут.»
«Принято.»
Сев в автобус, занял место у окна. Под пальцами ощущалась текстура пластика сиденья, сквозь стекло – город начинал засыпать, не подозревая, что между слоями туристического Кракова прокладывается маршрут совсем другой войны.
Тело расслабилось, но контроль не выключался. Дорога в Варшаву только начиналась.
