Текст книги "Беглый в Варшаве (СИ)"
Автор книги: АЗК
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
– Помни, девочка, двери этого дома для тебя открыты. Всегда.
Солнце опускалось над Вислой. На стекле заднего окна автобуса отражались осколки дня: святые, стены, геральдики, и бело-красные символы новой эпохи, притаившиеся в трещинах старого мира.
Глава 13
Тротуары Варшавы в свете фонарей выглядели почти сказочно: лёгкий снег поскрипывал под ногами, ветер гонял синие сумерки между витринами. Возвращаясь от Януша с Хеленой, свернули на вечерний базарчик – тот самый, что всего в квартале от нашего ДОСа. Он жил своей жизнью, с прилавков пахло копчёностями, жареными каштанами и даже чем-то далёко восточным – вроде аджики. На душе было тепло, и это тепло хотелось как-то закрепить.
– Надо устроить настоящий выездной ужин, – сказала Инна, щурясь от ветра. – С мясом, дымом и кавказской ноткой. А шашлык – это ведь почти национальная дипломатия, я правильно понимаю милый?
На базарчике всё нужное нашли быстро. У одного молчаливого поляка купили куски свежей свинины, отрезанные будто под линейку. Лук, кинза, розмарин, чёрный перец горошком, немного лимонов – всё на месте. И ещё небольшая бутылочка местного сухого вина – для «правильного» маринада.
– Ты у нас теперь и шеф, и повар, – пошутила Инна, пока несли пакеты к дому. – Только не забудь: шашлык без лука – это как польский язык без «ш» и «ж».
– Не ко-ш-ш-е-е-рный?
– Д-да!
Вернувшись домой, она сразу скинула шубу и ушла в комнату – доставать из шкафа теплое верблюжье бельё, тёплые носки, перчатки и солнцезащитные очки. По звону вешалок и тихим репликам, доносившимся сквозь приоткрытую дверь, стало понятно – процесс сбора идёт по плану и успешно.
На кухне у меня, тоже всё шло по плану. Лук был нарезан кольцами, лимоны – дольками, специи – перемолоты. Мясо легло в эмалированную миску ровно, как на параде. Сверху – лук, зелень, тонкие струйки лимонного сока и немного белого сухого. Маринад под пальцами живо отдавал запахом южных ночей, но не давал расслабиться – каждый компонент требовал точности и правильного порядка применения.
– Ну что там, у тебя половина чемодана уже занята косметикой? – крикнул в сторону комнаты, продолжая мешать мясо.
– Не угадал! – раздалось в ответ. – Это аптечка и два набора тёплой одежды. Косметика – в карманах. А ещё я тебе нашла шерстяную шапку, похожую на ту, что была у польского лыжника на афише. Наденешь – и все подумают, что ты чемпион по горным лыжам.
– Лишь бы не подумали, что я с санэпидемстанции, – отозвался, прикрывая мясо крышкой и убирая в прохладную место у окна.
Потом вытащил из коморки ящик с инструментами, вышел на улицу, открыл капот «Нивы» и начал проверку – масло, ремни, аккумулятор, электрику. Знал, что в такой поездке даже мелкая поломка может обернуться серьёзной проблемой. «Друг» шептал через нейроинтерфейс: «Топливный фильтр желательно заменить. И давление в шинах проверить. Левое заднее чуть приспущено – на семнадцать процентов.»
Инна заглянула с порога дома с пуховиком на руке:
– Ты, случайно, не спрятал где-то под капотом всю мою варшавскую переписку с мамой?
– Нет, но могу туда положить твои варежки. Всё равно ты их забудешь в прихожей.
– Вот поэтому ты мне и нравишься, – подмигнула она. – Потому что ты хуже моей мамы: всё видишь, всё запоминаешь и заранее предупреждаешь.
Смеялись оба до хрипоты. А потом разлили по чашке чая, сели на табуретки, облокотились на стол и замолчали. Было удивительно тихо. Варшава за окном жила своей жизнью, а где-то впереди ждал склон, снег, ветер и веселая компания.
Шашлык на балконе уже пропитывался специями, а в голове выстраивался чёткий план: завтра рано выезжаем. Ранний чай, всё что надо погрузить в «Ниву», стоит наготове в коридоре. Машина закрыта, лыжи у Яноша – на крышу. И пусть хоть кто-то попробует сказать, что зима – это только про холод!
* * *
Тело Инны пахло теплом, лавандой и варшавской зимой, которая расположилась совсем рядом – за окном. После вечернего чая, сбора рюкзаков и тихих разговоров о горах, она прижалась ближе – хрупкая и одновременно сильная. Тонкие пальцы легли на грудь, тёплое дыхание коснулось ключицы. Стало светло внутри, будто распахнули ещё одно окно.
– Завтра будем скользить, как по маслу, – прошептала она, улыбаясь в темноте. – Если, конечно, не переломаемся на первом же спуске.
– С твоими ногами – только выигрывать Кубок Польши, в них такой потенциал… – ответ прозвучал почти шёпотом, чтобы не спугнуть этот ее покой.
– Эх, зря ты меня не видел в седьмом классе. Гипс по пояс и слёзы по графику.
Она засмеялась тихо, прижимаясь щекой к плечу.
– Давай сделаем тебе подарок накануне трассы, – предложил ей с ноткой таинственности. – Расслабляющий массаж. Чтобы все мышцы сказали «спасибо», а не кричали завтра «караул».
– Только если ты в халате, как в фильмах, и с профессиональным лицом. А не как в прошлый раз, когда уронил банку с кремом и почти свернул мне ключицу.
– Клянусь Гипократом и уставом Минздрава – только нежность и забота.
Инна легла на живот, и простыня чуть соскользнула, открыв хрупкую на вид спину. Пальцы скользнули вдоль позвоночника, почувствовав знакомую упругость мышц и лёгкое напряжение в пояснице. Она мурлыкнула:
– Это сейчас массаж или предложение с намеком?
– Скорее, настройка инструмента, – ответ прозвучал двусмысленно, но в нем уже работал «Друг», анализируя нейросигналы, контролируя уровень возбуждения, чтобы не переборщить с ощущениями.
«Начинаем внедрение. Протокол: „Равновесие плюс“, блок адаптации, встраивание через симпатический отклик», – прошептал в интерфейсе.
Тонкая игла – не настоящая, а микроимпульс на квантовом уровне – скользнула под сознание Инны. Она дернулась, но тут же расслабилась снова, зевая.
– Тепло как-то пошло. По ногам. Даже мурашки. Это ты или массажер какой-то?
– Это я. С дипломом Академии высших прикосновений.
«Встраивание завершено. Баланс, скорость адаптации, мышечная координация – до 6 уровня военно-спортивной подготовки.»
Инна уже почти дремала. Пальцы скользнули по её плечам, прошлись по лопаткам, задержались на пояснице.
– Ты волшебник, – прошептала она. – Если завтра не грохнусь в сугроб, то, клянусь, подумаю о чемпионате. Или хотя бы куплю себе такие же носки, как у тебя.
Ответа не потребовалось. Она свернулась в клубок, положив ладонь на грудь. Её дыхание стало ровным, чуть слышным. Её тело отныне знало, как держать в любой ситуации равновесие.
Тишина была полной. Даже «Друг» молчал. Всё было сделано качественно, а главное вовремя.
* * *
За несколько дней до похода в гости к пану Подкаминскому, мы вместе устроились на полутеплой веранде под шерстяными пледами и с удовольствием уминали по порции шашлыка. С этого места, где обычно я готовил мясо на самом настоящем мангале, мы обсуждали события дня. Это место нам полюбилось, с него открывался вид на небольшой базарчик, что разворачивался каждый вечер между нашим ДОСом и улицей.
Там всё было по-домашнему: ящики с картошкой, мешки с капустой, мясо в пластиковых контейнерах, и вечный запах жареных колбасок. Правда когда я готовил шашлык, многие покупатели вертели носами пытаясь определить откуда идет такой божественный запах. Главным колоритом этого уголка был молчаливый мясник – высокий, сдержанный поляк в выцветшем переднике. Он никогда не шутил, но всегда взвешивал честно и протягивал сдачу двумя руками, как в храме.
Инна, как обычно, щебетала, нарезая зелень:
– Вот уж у кого говядина всегда мягче, чем у прочих. Может, и правда травой кормят, а не комбикормом…
– Или просто любят своё дело, – осторожно заметил я, при этом попросив «Друга» обратить внимание на этого замкнутого поляка.
Ответ от «Друга» пришёл в тот же вечер, в конце нашего ужина:
«Объект установлен. Имя: Станислав Ружевский. Связан с подпольной типографией, расположенной в подвале дома №7 по улице Гроховской. Передача агитационных материалов „Солидарности“ велась под видом торговли. Контактировал с иностранными журналистами. За ним ведётся наружное наблюдение польскими органами».
Я не успел поделиться этой информацией с Инной, буквально через четверть часа, она сама всё увидела.
Около девяти вечера, уже в сумерках, к дому №7 подкатили три бронированных грузовика с маркировкой ZOMO. Из них высыпали бойцы в черных касках и с дубинками. Они слаженно перегородили улицу, а затем вломились в подъезд. Через несколько минут из дверей начали выводить людей – мужчин, женщин, подростков. За ними вынесли знакомую деревянную раму от офсетного станка, измазанную типографской краской.
Инна замерла у стекла. Голос у неё дрогнул:
– Это он… Наш поляк, который торгует мясом… Его везут…
Я положил свою ладонь на её руку.
– Не вздумай вмешиваться. Это серьёзно. Это не витрина, это спецоперация. Мы под колпаком не меньше их.
Инна резко повернулась. В глазах нешуточный протест:
– А если бы это был кто-то, кого ты знал лично? Например дядя?
– Тогда бы всё было ещё хуже, – тихо сказал я. – Подумай о себе. Подумай обо мне. Мы не просто пара, так что сейчас – молчи. Прошу тебя…
Она молчала, но внутри всё кипело. Этот эпизод стал первой трещиной. Не между ними, а между иллюзией мира и тем, что было на самом деле. А в это время «Друг» продолжал фиксировать лица, номера машин и радиопереговоры ZOMO. Всё, что могло пригодиться потом…
Глава 14
Проснулся от запаха кофе и звона ложечки о стенку кружки. Сквозь окно пробивался блеклый свет январского утра, будто кто-то по небу размазывал белую пастель, не торопясь. Повернул голову – Инна стояла у плиты в моем халате, босиком, с прикушенной губой, и медленно помешивала яичницу. В её движениях было что-то новое: лёгкость, точность, уверенность. Почти скользила, а не шагала. Ловко крутанула сковородку на запястье, как бариста – молочник с пенкой.
– Что, командир, проснулся? – бросила через плечо, с довольной улыбкой. – А я уже успела и душ принять, и маме позвонить, и два раза на одной ноге постоять с закрытыми глазами. Не поверишь, не качает!
– Ну, конечно, не качает, – пробормотал, садясь на край кровати. – Это потому, что ты теперь полутораногая ниндзя.
– Ты что-то ночью подмешал? – спросила она, очень расчетливо наклоняясь наклоняясь грудью к столук столу, пытаясь этим древним приемом застать меня врасплох и цинично выведать всю правду. – Говорю серьёзно. Координация, как у кошки. Даже кофе налила левой рукой, не расплескав. А ведь всегда проливала не по детски.
Но я спокойно отвел взгляд, и поэтому застать меня в уязвимой позиции у нее не получилось. Но это не значит, что она отказалась от своих намерений…
Поднялся, подхватил её за талию – и тут же получил локтем в живот. Ловко. Быстро. Без злобы, но с такой точностью, что аж вдохнул через зубы.
– Значит так ты меня на самом деле любишь?
– Опа, извини! – всплеснула руками. – Рефлекс. Но согласись – чётко, да?
– Да. Теперь к тебе надо подходить с табличкой «Я мирный!»
– И «пушистый»!
Сели завтракать. Стол – простой, по-полевому: яичница с колбасой, чёрный хлеб, два малосольных огурца, сыр в тоненьких пластинках, из которых Инна зачем-то делала домики. Кофе в гранёных стаканах.
– Так, проверим план, – сказала она, откинув волосы. – Через час заезжаем к Янушу иХелене, забираем лыжи, санки и Юзефа, потом едем на базу. По пути закупаем хлеб, воду, чай уже будет в термос.е Ты проверил давление в шинах?
– Да, и даже масло поменял. Едем почти в горы, и время почти пошло.
– Потрясающе, – протянула она, с заговорщицкой улыбкой. – Слушай… может, ты тоже из шляхетского рода? Или это секрет?
– Скорее, родился с инструкцией в голове, – отозвался, поднимая брови. – Сложной, многотомной, но как показывает жизнь – эффективной.
Воркующий смех и нежная улыбка в ответ, плюс лёгкий толчок ногой под столом – мы не ссорились, а скорее дразнились.
Когда стали собираться, в доме царила та редкая гармония, которая появляется, когда всё готово и ничего не поджимает. Инна успела отмыть сковородку, я негласно, через нейроинтерыейс проверил заряд «Мухи» и «Птички». И еще раз бак «Нивы». Ключи на крючке, лыжные ботинки у двери. Присели на дорожку – ничего не забыли.
Перед выходом она подошла, прижалась лбом.
– Если я сегодня сдохну, знай – это был лучший завтрак в твоей жизни.
– После ужина не зарекайся, – прошептал, поправляя ей шарф.
– Вот и посмотрим, – кивнула она, распахивая дверь.
Погода была не влажной, звонкой и ясной – та, что обещает снег в полдень и солнце до вечера. Шины «Пирелли» уверенно шуршали по утрамбованному снегу, а на багажнике покоился мангал, несколько шампуров и маринованное с вечера мясо – все в одном добротном ящике из под военного ЗиПа.
* * *
Утро задалось светлым, звонким и по-настоящему январским – дыхание превращалось в густые клубы, улицы Варшавы звенели тишиной, перебиваемой лишь скрипом снега под ногами редких прохожих. Белая дымка ещё висела в воздухе, но солнце уже начало пробиваться сквозь морозный иней на ветвях. Доехали очень быстро. Возле небольшого кирпичного дома на окраине Стеґны, Януш с женой, закутавшись в шарфы, стояли у калитки, держа в руках по паре лыж.
Подъехав к дому, открыл дверь и крикнул:
– Доброе утро, лыжники! Готовы к подвигам на снегу и танцам у мангала?
– Господи, какая красота… – произнесла Хелена, вдыхая морозный воздух. – Так и хочется плюхнуться в сугроб.
– Только не забудь выбрать тот, где нет собачьих дел, – усмехнулся Януш и обернулся на сына, который волок за собой красные деревянные санки с железными полозьями. – Юзеф, проверь, чтобы ремешки были на месте! Ты в прошлый раз слетел с них, как рыбка.
– Всё нормально, тато! В этот раз привяжусь, как к стулу в школе, – пробасил парень, застёгивая пряжку на старом ремне.
Януш, смеясь, вышел к «Ниве» и хлопнул по капоту.
– Твоя зверюга сегодня нас не подведёт? А то у нас санки тяжёлые!
– Эта машина выдержит и троих Янушей с гружёным прицепом, – уверенно сказал, распахивая багажник.
– Значит, надёжнее, чем польское обещание! – отозвался он и, помогая жене поднять лыжи, добавил: – Хелен, дашь ему свои, ты всё равно ездишь меньше.
Пока Януш с Юзефом крепили лыжи на багажник, Хеленка подошла к Инне и с улыбкой поправила ей шапку.
– Инночка, ты выглядишь как польская актриса из новогоднего телешоу. Тепло оделась?
– Конечно, – ответила та, смеясь. – У меня под этой курткой три слоя: теплое белье, уюта и стиля.
– А шубку свою не взяла? – поинтересовалась жена Януша.
– В шубе только стоять у ресторана или театра, – вставил сзади Януш. – А на лыжах в ней лучше сразу катапультироваться.
Проверили крепления, обвязали санки, надёжно зафиксировали термосы с чаем и узелок с мясом, завёрнутым в х/б полотенце. Всё лежало, как положено.
– По местам! – скомандовал Януш, усаживая жену на заднее сиденье к сыну и Инне.
– Ты сегодня не за рулём, а то под гору опять поедешь, не включая тормоз, – бросил он ей.
Мотор завёлся с первого раза. Салон быстро наполнился теплом – система прогрева работала отлично, спасибо «Другу» и подогреву сидений, установленному ещё в Минске.
Вырулив с небольшого дворика, осторожно поехали в сторону трассы. Город начинал просыпаться: одинокие трамваи скользили по улицам, вывески магазинов мерцали, как в старом французском кино, а на заборах всё ещё можно было разглядеть аккуратные красно-белые наклейки с якорем и надписью «Solidarność».
– Слушай, Костек, – обратился Януш, повернувшись ко мне, – ты не думал выступать за сборную Советского Союза по… как это называется?.. Обаянию? С таким багажником и улыбкой тебе прямая дорога на пьедестал.
Инна прыснула от смеха, а Хелена фыркнула:
– Януш, лучше скажи спасибо, что у него машина есть. А то опять ехали бы на автобусе с рюкзаками, как студенты.
– Ладно, ладно, – развёл руками тот. – Я только рад, что у нас теперь такой друг с колёсами. Кстати, шашлык у тебя в каком маринаде?
– Абхазский рецепт, с луком, зеленью и гранатовым соком, – ответил я, подмигнув Инне.
– Вот видишь, жена, не зря выходные придумали!
Где-то впереди уже виднелись пригорки, и дорога уходила в заснеженные холмы.
Настроение было ровное, как снежный наст под колёсами. Машина неслась легко – к ароматному дыму костра и хорошему настроению для всех.
* * *
Дорога, укутанная в свежевыпавший снежный плед, будто сама вела в нужное место – подальше от города, ближе к тишине и холмам. Когда подъем закончился, впереди открылся широкий простор: редкие сосны, покатый склон и участок ровной поляны, словно специально присмотренной кем-то под стоянку. Машина встала у края площадки.
– Вот она, наша поляна счастья! – Януш с восхищением огляделся и хлопнул в ладони. – До места для костра – метров сто пятьдесят. Самое то для утренней зарядки.
– А потом можно будет прямо оттуда стартовать вниз на лыжах, – подтвердила его жена, выбираясь из салона и расправляя воротник куртки.
Инна уже натягивала вязаную шапку с помпоном, Когда я кивнул в сторону багажника:
– Шашлык и термосы пока нести рано. Сначала тропа.
– Всё правильно. – Януш скинул лыжи с багажника и, воткнув их в снег, начал пристёгивать крепления. – Костек, идем вдвоем. Промнем парную колею до самого места кострища.
– Давайте, мальчики, работайте! – крикнула в догонку Инна, доставая из багажника одну из двух складных алюминиевых лопат. – Мы, слабые женщины, так и быть – ПОМОЖЕМ!
– Только не сдуйтесь, как шарики с дырочкой! – добавила Хеленка, и они дав нам немного уйти вперед. не теряя времени, принялась срывать половину высоты снега между промятыми колеями. Снег был рыхлым, лёгким, но за ночь успел схватиться коркой. Верхний слой срезался без особого труда.
Я и Януш шли почти вровень, оставляя после себя чёткую двойную колею. Под каждым шагом снег слегка оседал, проваливался, но упруго держал вес – мороз сделал своё дело.
– Януш, ты уверен, что за это не посадят? – пошутил я, оглядываясь на лопочущих позади наших женщин.
– За организацию зимнего праздника с шашлыком, горными лыжами и прекрасными женщинами? – Януш оттолкнулся палками и прокатился чуть вперёд. – Скорее повысят. Если повезёт…
Линия, по которой прокладывалась будущая дорога к стоянке, уже отчётливо выделялась на фоне остального снега. Девушки за это время продвинулись не хуже – лопатами аккуратно расчистили полосу между двумя лыжнями, чтобы в дальнейшем «Нива» могла спокойно пройти, не пропиливая всю толщину снежного покрова до грунта и тем самым садясь на брюхо.
– Честно говоря, – проговорила Хелена, выпрямляясь, – давно не было такого удовольствия – просто делать что-то на свежем воздухе. Даже спина не болит.
– Потому что копаешь с хорошим настроением, – подхватила Инна, – и с целью: лыжи, шашлык и сын не дышит городским смогом. Это тебе не снег у подъезда чистить.
– Согласна.
Когда обе колеи вышли на поляну, мы лыжами промяли почти круглую площадку для нашего лагеря и вернулась обратно, Януш хлопнул по крыше машины:
– Пора запускать зверя. Дорога готова, штурмовые бабушки – молодцы. Пожалуй они заслужили по небольшому кусочку мяса…
– Штурмовые⁈ По кусочку⁈ – прищурилась Хелена, – Осторожно панове, в Польше женщины обидчивые. Особенно когда к ним применяют мужланские термины!
– Но эффективные же! – Януш подмигнул и сел за руль. – Ну, пошла родимая…
Слегка покачнувшись, «Нива» легко въехала в снег, послушно идя по только что подготовленной колее. Шины со специальными вставками и подкачкой держали отлично, даже без пробуксовки. Вскоре мы все стояли уже посреди поляны, открывая багажник и раскладывая вещи.
Место для лагеря выбрали удачное – почти ровный пяточек, прикрытый от ветра несколькими молодыми елями. В стороне, метрах в пятидесяти, журчал промёрзший ручей, закованный в прозрачный лёд. Солнце просвечивало сквозь ветви, подмигивая холодным янтарём. Януш распорядился быстро и уверенно:
– Сюда ставим машину, тут – костровище. А вот здесь будет наше обеденное королевство.
– Девушки, кто за мангал отвечает? – окликнул их Януш, снимая с багажника ящик с шашлычным набором.
– Ты шашлычник, а мы теперь заслуженно отдыхаем, – сказала Инна и уселась на складной табурет. – И кофе принесите дамам мальчики, а то всё мужская работа, да мужская работа! – И на пару они дружно прыснули, не забывая обстеливать нас, из соих трехдюймовых глазок.
На этой поляне началась настоящая зимняя сказка – дружная, уютная, пахнущая костром, жареным мясом и хрустящим снегом под лыжами. До вечера было ещё далеко, а впереди – только всё лучшее.
Глава 15
Мы забрали у наших женщин лопаты, расчистили снег почти в центре пятачка. Придавили наст вытоптанными ботинками, подбросили дрова. Примостил мангал, поставил металлический штатив и стал разжигать костёр. Всё это было как церемония – не торопливая, основательная, почти священная.
– Огонь надо уговаривать, – произнёс Януш с серьёзным выражением лица, – а не заставлять. Иначе вместо вкусного мяса получится уголь.
– Как и женщину, – подмигнул я. – Слишком сильное давление – и получишь холодный взгляд и может быть пельмени из холодильника.
Девчонки засмеялись, Инна даже прыснула, стараясь не расплескать чай из термоса. Она разложила пледы на складном туристическом столике, достала овощи, хлеб, специи. Я с удовольствием наблюдал за этим – она двигалась мягко, будто рысь среди альпийского луга.
– Костя, – подозвал меня Януш, – иди, принимай участие. Мужчины не должны просто глазеть, как женщины работают. Пора к шампурам.
Мясо было готово – замариновано по всем правилам: лук, перец, гранатовый сок, пара ложек хорошего вина, щепотка соли и положенное время.
– Кто мариновал? – спросила Хеленка.
– Наш гость, – кивнул Януш в мою сторону. – Он не только водит лучше меня, но ещё и знает, что такое настоящий шашлык.
– Ну давай, – Юзеф поднёс мне шампур. – Только без этих ваших московских фокусов: чтобы мясо хрустело, а не плавало!
– Минских… – на автомате поправил я ее. – Будет как у нас на юге, – заверил я. – Только там не на шампурох, а на прутиках жарят.
– Серьёзно? – удивилась жена Януша. – И это работает?
– Да. Но тайна в другом: она никогда не отвлекалась. Всё внимание – мясу. У него, как у женщины, есть точка невозврата. Слишком долго – и всё, испорчено.
После этого все разговоры спокойнее, мягче, теплее. Костёр потрескивал, угли становились ровными и горячими, мясо начинало источать тонкий аромат дыма и пряностей.
Януш взялся за шампур, внимательно вращая его.
– Это почти как на операционном столе. Главное – равномерность и забота.
– И умение вовремя отступить, – заметил я. – Или получится не шашлык, а сплошная трагедия.
Самое главное, – глядя на угли, заметил я, – не спешить. Мясо должно томиться, а не гореть. Шашлык – это тебе не фастфуд, это почти философия.
– А помнишь, – Януш повернулся к жене, – как в прошлом году ты устроила шампурный бой с теми студентами с Мазовии?
– Это они начали! – рассмеялась она. – Один полез советовать, как правильно жарить, а потом обронил: «Шашлык – это мясо, сгоревшее под крики мужчин». Я только и сказала – тогда пускай сам и жарит.
– И сжёг всё подчистую, – поддакнул Юзеф.
Мы смеялись. А потом, как часто бывает у костра, темы вдруг сменились.
– Слушай, – обратился Януш ко мне, – ты ведь откуда-то с востока СССР?
– Нет, с запада СССР, Белоруссия. Просто от вас это действительно на восток…
– У вас там с шашлыком как?
– Есть два лагеря: те, кто покупают готовый маринад, и те, кто учились у кого-то. Я из вторых.
– А у нас, – подключилась Инна, – вообще был один сосед, который жарил мясо прямо на прутьях от кровати.
– Не на сетке? – хохотнул Юзеф.
– Нет, именно на прутьях! Говорил, что так вкуснее и «с дымком социализма».
Смех, дым, жир, падающий на угли, тонкие язычки пламени – всё это сливалось в одну счастливую реальность. Минуты тянулись неспешно, как будто сама зима сделала паузу, чтоб дать нам хорошо отдохнуть.
Мясо шкворчало, сочилось, капало на угли и поднимало ароматный пар и превращалось из набора продуктов в маленький праздник. Вокруг костра все были равны: профессор и студент, врач и сапожник, военный и программист. Там, где дым и огонь, где угли и терпение, стираются границы – и остается только простое, живое человеческое тепло.
Когда шашлык был готов, мы уселись вокруш огня, уплетая мясо с хлебом и овощами. Никто не торопился. Каждый кусочек был как аккорд в этой симфонии отдыха.
– Ты знаешь, – сказала Хеленка Янушу, – ты давно не был таким счастливым.
– Да просто хорошая компания, – кивнул он. – А ещё… хороший повод.
– А ведь, – задумчиво заметил Януш, – шашлыки – это почти как исповедь. Кто-то жарит, кто-то советует, кто-то просто молчит, глядя на огонь.
После еды Хелена разлила горячий глинтвейн из термоса. Януш потянулся и заметил:
– А заметили, ведь мы ни разу не заговорили о работе и политике.
– Потому что шашлык – это территория вне суеты, – ответил я. – Это как… пауза в стихах. Или как точка в предложении, после которой начинается новое.
Инна прижалась ко мне.
– Если бы можно было каждый день заканчивать вот так у костра…
– Надо будет купить тебе складной мангал. И тогда можно.
– Или, – задумалась она, – поставить камин в доме.
– Это намек, или приказ дорогая?
– Предложение…
Пока все молчали, и любовались отблесками углей, «Друг» в фоновом режиме передавал мне сводку с орбиты. Всё спокойно. Даже дроны расслабились.
– А теперь, – громко произнёс Януш, – анекдот в тему.
– Слушаем! – мы хором ему ответили.
– "Приезжают мужики на шашлыки. Один достаёт гигантский маринованный кусок мяса:—
Это что⁈
– Баранья нога… Мечтал как шашлык запечь!
Через три часа:
– Ну как?
– Да как шашлык – жёсткий… Зато как дубина – отличный!"
– Тоже знаю один в тему: "Почему русские, когда едут на шашлыки, берут еды на три дня?
Потому что один день жарим, второй день едим, а на третий – разбираемся, чья это была идея!"
А потом был ещё один анекдот, и ещё… И разговоры про то, как всё в мире устроено, про работу, про людей, про жизнь. Не было никаких выводов, решений или философий.
И снова – хохот, аплодисменты, даже Кристина вздрогнула от смеха. И в тот момент стало окончательно ясно: это был один из тех дней, которые остаются навсегда в памяти. Был только костёр, угли, тихий зимний лес и ощущение, что жизнь – она вот, прямо здесь, у шампура, под мягким снегом, в глазах любимой женщины.
* * *
Лёгкий мороз пощипывал носы, но мы уже были разогреты шашлыком, глинтвейном и смехом. Остатки углей доживали своё, шипя от снега, который время от времени соскальзывал с веток и сыпался на землю лёгкой взвесью. Януш хлопнул в ладони.
– Ну что, кататься пора! А то мясо уселось в бока – его надо растрясти!
Хелена подошла к санкам и стала привязывать к ним коврик. Юзеф вытаскивал из багажника ботинки и каску. Моя жена, кутаясь в шапку, застёгивала куртку и чуть не наступила на ремешок крепления.
– Осторожно, – подал руку, – сначала ботинок, потом застёжка.
Она посмотрела с лёгкой иронией.
– Так командует профессионал?
В ответ только улыбнулся, молча поправил ей манжету и распрямился:
– Так командует тот, кто не хочет, чтобы ты кувыркалась вниз головой.
Януш показал в сторону почти заметенной тропинки, ведущей через опушку к склону.
– Снег свежий, не укатанный. Там за холмом два хороших спуска. Не Альпы, конечно, но дух захватывает. Костя, поверь!
– Тогда иду первым – проложу след, – кивнул я и двинулся вперёд.
Лыжи тихо шуршали по утоптанному насту. За мной – Януш, а Инна замыкала нашу процессию, неся палки под мышкой. Обернулся – и невольно остановился.
Она шла мягко, ровно, уверенно. Не семенила, не шаталась, не оступалась. Центр тяжести держала идеально, как будто всю жизнь провела на горных лыжах. Даже палки держала не как новичок, а как опытная инструкторша.
– Януш, глянь на Инну… – я прищурился. – Ты видел?
Януш обернулся, хмыкнул.
– Такое равновесие у нас и в секции не у всех есть. – И подошёл ближе к ней. – Инна, скажи честно, ты раньше на лыжах каталась?
Она покачала головой.
– Один раз. В седьмом классе. На школьных. И то, по равнине.
Януш переспросил уже с другим тоном.
– Серьёзно? Тогда ты либо скрываешь опыт, либо настоящий талант.
Инна засмеялась.
– А если просто получается?
– Так не бывает, – покачал головой Януш. – Костя, твоя школа?
– Может, действительно просто талант? А может, организм очень быстро адаптировался, – развёл я руками. – Иногда тело знает само, как правильно, даже если мозг ещё не в этом уверен.
Она посмотрела на свои ноги, лыжа немного провалилась в снег, она пошатнулась чуть – и тут же без усилия очень плавным движением поймала равновесие. Улыбнулась, но уже с лёгким испугом.
– Что-то со мной не так? Я двигаюсь, будто кто-то ведёт…
Подошёл ближе, наклонился.
– Просто в тебе проснулась спящая балерина. Или олимпийская чемпионка. Наслаждайся моментом душа моя.
– Слушай, Костя… А это ты ведь что-то сделал со мной, да? – спросила шепотом, будто боясь, что ее кто-то услышит.
– Скажем так – твой вестибулярный аппарат прошёл капремонт и тонкую настройку.
– Сама бы не поверила, если б не чувствовала. Это как… р-раз, и всё сразу понятно. Куда повернуть, где притормозить, как встать, чтоб не упасть.
Она опустила глаза и тихо добавила:
– И даже где ты сейчас. Даже если не смотрю. Я просто знаю где ты каждое мгновение…
– Бо-же что я натворил! Теперь от тебя ничего не скроешь…
– Да ну тебя!
* * *
Еще перед самым выездом на склон, привычно активировал проверку автономных каналов связи с «Мухой» и «Птичкой». Их системы реагировали на пинг мгновенно: зелёная индикация на контактном дисплее нейроинтерфейса означала, что заряд в норме, функциональность не нарушена.
– Всё стабильно, – пробормотал сквозь зубы, незаметно скосив взгляд в сторону Инны. – Даже лучше, чем обычно.
Она в это время поправляла перчатки и вдруг обернулась.
– Ты опять что то говоришь себе под нос? – усмехнулась Инна. – Или мне только кажется?
– Не кажется, – кивнул в ответ. – Просто убеждаюсь, что ничего не отвалится в самый неподходящий момент.
– Ну-ну… А ты же знаешь, – неожиданно мягко добавила она, – если что, я всё равно буду рядом. Просто знаю, где ты.
Эта фраза заставила меня очень сильно внутренне напрячься. Подсознательно мнойпонималось, о чём она говорит. Связь, установленная в ходе той самой нейронастройки, оказалась куда более глубокой, чем предполагалось вначале. Пока Инна не до конца осознаетпроисходящее с ней, но именно эта неосознанность и может сделать этот эффект ещё сильнее. По сути, между нами возник слабый, но непрерывный каналпотоковой передачи информации – почти телепатия. Никаких слов сейчас почти не требовалось: в момент опасности, боли, резкой смены эмоционального фона – всё намичувствовалось почти на рефлекторном уровне.
