Текст книги "Повести, сказки, притчи Древней Индии"

Автор книги: Автор неизвестен

ПАНЧАТАНТРА

Перевод А. Я. Сыркина

ЛЮБОПЫТНАЯ ОБЕЗЬЯНА (I.1)

Есть в одной стране город. Недалеко от него посреди рощи некий купец строил храм. Каждый день в полуденное время зодчий и все рабочие отправлялись в город за едой. И как-то раз стая обезьян приблизилась к этому недостроенному храму. А один работник оставил там большое полурасколотое бревно из дерева анджаны,^{100} вставив в него клин из кхадиры.^{101}

Обезьяны начали весело играть, где только им хотелось: на макушках деревьев, на верху постройки и на грудах поленьев. И тут одна из них, близкая к гибели, безрассудно уселась на бревне. «Кто вставил этот клин в неподходящее место?» – подумала она и, схватив обеими лапами, начала его вытаскивать. Между тем яйца ее попали в щель полурасколотого бревна, и ты поймешь без лишних слов, что произошло, когда она вытащила клин.

КУПЕЦ И ПОДМЕТАЛЬЩИК (I.3)

Есть на земле город под названием Вардхамана.^{102} Жил там купец Дантила, поставленный над всем городом. Он исполнял и городские, и царские дела, порученные ему, и радовал всех жителей. К чему много слов? Такого умелого человека никто еще не видал и не слыхал. Хорошо ведь говорится:

 
Кто служит повелителю, того народ не любит.
Кто хочет подданным служить, того цари не терпят.
Между царем и подданным всегда раздоров много,
И трудно отыскать того, кто б мог служить обоим.
 

Так жил он, и как-то раз справлялась у него свадьба дочери. Он пригласил на нее всех жителей города и приближенных царя, оказал им внимательный прием, накормил их и пожаловал им одежды и другие подарки. После свадьбы он с почтением ввел в дом царя с его гаремом.

А у царя был дворцовый подметальщик по имени Горабха. Придя в этот дом, он уселся на неподобающее ему место, впереди царского советника, и, когда это увидели, его выгнали в шею. Сердце Горабхи опечалилось от этого унижения, и, не зная покоя ни днем ни ночью, он размышлял: «Как бы мне лишить этого купца царской милости? А иначе, зачем напрасно изнурять себя, раз я не могу ему ничем повредить? Хорошо ведь говорится:

 
Кто не способен отомстить,
Пускай стыдится обнаруживать свой гнев.
Не разобьется сковородка,
Коль прыгает на ней горох».
 

И как-то на рассвете, подметая возле ложа чуть задремавшего царя, он сказал: «Да! Столь дерзок Дантила, что обнимает первую супругу царя». И слыша это, царь вскочил в сильном возбуждении и сказал: «Эй, эй, Горабха! Правда ли то, что ты пробормотал? Неужели Дантила обнимает царицу?» Тот сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь, и вот, когда подметал, крепко заснул. Поэтому не ведаю я, что сказал».

Тут царь подумал, охваченный ревностью: «Ведь Горабха и Дантила беспрепятственно входят в мой дворец. Должно быть, подметальщик увидел как-то царицу в его объятиях. Сказано ведь:

 
Что человек в течение дня желает, видит, делает,
То по привычке и во сне он говорит и делает.
 

А также:

 
Все злое, все хорошее, что спрятано в сердцах людей,
Они во сне откроют нам и в сильном опьянении.
 

Да что тут сомневаться, когда дело касается женщин?

 
С одним заводят болтовню, с другим играют взглядами,
А сердце третьим занято. Кого же любят женщины?
 

А также:

 
Не сыто пламя топливом, не сыто море реками,
Смерть не насытят смертные, прекрасноглазую – мужья.
 
 
Коль места нет и случая и не стремится к ней никто,
Тогда лишь только, Нарада,^{103} бывает женщина чиста.
 

А также:

 
Глупец, который думает: «Верна моя любимая»,
Всегда, как сойка синяя, для развлеченья служит ей».
 

Так, причитая на все лады, он лишил Дантилу своей милости. К чему много слов? Купцу запретили входить в ворота дворца.

А Дантила, видя, что повелитель без причины лишил его милости, подумал: «Увы! Хорошо ведь говорится:

 
Какой богач не горд? Какой распутник жизнь
                                         проводит без несчастий?
Чье сердце на земле не знает женских чар?
                                         Кто для царя приятен?
Кто может избежать быстротекущих лет?
                                         Какой бедняк в почете?
Кто смог бы ускользнуть без всякого вреда
                                         из западни злодея?
 

А также:

 
Кто увидит, стал чтобы ворон чистым,
Змей стал добрым, стала жена бесстрастной,
Евнух смелым или игрок правдивым,
Пьяный умным или чтоб царь стал другом?
 

Ведь ни во сне, ни наяву я ни одним словом не причинил зла ни этому царю, ни кому-либо другому. За что же владыка отвернулся от меня?»

И как-то раз, видя, как Дантилу отгоняют от ворот дворца, подметальщик Горабха со смехом сказал привратникам: «Эй-эй, привратники! Ведь этот Дантила избалован царской милостью и сам распределяет наказания и награды. Если вы прогоните его, то еще чего доброго вроде меня сподобитесь подзатыльников».

Услышав это, Дантила подумал: «Несомненно, это дело рук Горабхи. Хорошо ведь сказано:

 
Пусть родом невысок слуга, лишен достоинства и глуп,
Но всюду встретит он почет, коль служит повелителю.
 
 
Когда даже ничтожный трус идет на службу царскую,
Не вызовет презренья он ни у кого из подданных».
 

И вот со стыдом и беспокойством он вернулся домой. Когда же настала ночь, он позвал Горабху, даровал ему пару одежд^{104} и сказал: «Дорогой! Не хотел я выгонять тебя. Ведь ты сам уселся на неподобающее место, перед домашним жрецом,^{105} и, увидев это, тебя унизили». А Горабха, приняв эту пару одежд словно небесное царство, ощутил высшее блаженство и сказал ему: «О начальник купцов! Я простил тебя. За такой почет ты скоро увидишь царскую милость и другие награды». Сказав это, он с радостью удалился. Хорошо ведь говорится:

 
Чуть что – он вверх возносится, чуть что – опять
                                                     низвергнут вниз.
Да! Коромыслу от весов подобен низкий человек.
 

И на следующий день этот Горабха пришел в царский дворец и, подметая возле чуть задремавшего царя, сказал: «Да! В уме ли наш царь, что он кушает огурцы, когда облегчается от нечистот». Услышав это, удивленный царь вскочил и сказал ему: «Эй, эй, Горабха! Зачем ты говоришь несуразные вещи? Помня о твоей службе, я не стану губить тебя. Скажи: неужели ты видел меня когда-нибудь за подобным делом?» Тот сказал: «Божественный! Увлекшись игрой в кости, я не спал эту ночь и крепко заснул, когда подметал. Как мне знать, что я пробормотал? Будь милостив, господин. Ведь я был во власти сна».

Царь подумал: «Да я от роду не съел ни одного огурца, занимаясь такого рода делом. Видно, и про Дантилу этот дурак сказал такую же несообразную чепуху, как и про меня. Поэтому несправедливо поступил я, лишив милости этого несчастного. Разве он способен на такое? К тому же без него запущены и царские и городские дела».

Поразмыслив и так и этак, он призвал Дантилу, одарил его украшеньями со своего тела и одеждами и восстановил в прежней должности.

ТКАЧ В ОБРАЗЕ ВИШНУ^{106} (I.8)

Есть в стране гаудов^{107} город под названием Пундхравардхана. Жили там два друга, ткач и тележник, которые достигли совершенства в своих ремеслах. Без конца тратили они заработанные ими деньги, носили дорогие одежды, мягкие и пестрые, украшались цветами и бетелем,^{108} душились камфарой, алоэ и мускусом. Три четверти дня они работали, а в последнюю четверть наряжались и гуляли вдвоем по площадям, храмам и другим местам. Обойдя всевозможные собрания, праздники по случаю рождений и другие людские сборища, они возвращались в сумерки к себе домой. Так проходило у них время. И как-то в один большой праздник все горожане, нарядившись кто как мог, стали бродить вокруг храмов и других мест. И вот наряженные ткач и тележник, глядя на разукрашенные лица собравшихся повсюду людей, увидели дочь царя, сидевшую на большом балконе верхнего этажа дворца и окруженную подругами. Область сердца ее была украшена парой упругих и выдающихся вперед грудей, цветущих первой молодостью. Ее округлые ягодицы отличались пышностью, и талия ее была стройна. Волосы ее, темные, как грозовая туча, были мягкие, умащенные и волнистые. Золотые украшения, покачивающиеся в ее ушах, соперничали со сладостными качелями бога любви. Лицо ее было прекрасно, как недавно распустившийся нежный цветок лотоса, и, подобно ему, она овладевала глазами людей.

И видя эту несравненную красоту, ткач, со всех сторон пораженный в сердце пятью стрелами Манасиджи,^{109} сохранив присутствие духа, скрыл свое состояние и кое-как добрался до дому, неотступно видя перед собой царскую дочь. С тяжелыми и горячими вздохами он упал на непокрытую постель и, представляя себе царевну такой, какой она явилась ему, с мыслями о ней прочел стихи:

 
«Где красота живет, там – добродетель»
Увы! Нет правды в этом изреченье.
Ведь красота ее вошла мне в сердце,
А тело все горит в разлуке с нею.
 

И также:

 
Одно любовью сожжено, другое унесла она,
В сознанье третье держится. Так сколько ж у меня сердец?
 

И также:

 
Всегда достоинства должны всем людям счастье приносить.
За что ж газелеокая меня сжигает красотой?
 
 
Ведь каждый – нет сомненья в этом —
Всегда стремится охранять свое жилище.
А ты в мое вселилась сердце.
И безрассудно сжечь его желаешь.
 
 
Уста, как пурпур, бимбы,^{110} младых грудей сосуды, что гордо выступают,
А также пуп глубокий, и вьющиеся кудри, и стан изящный, тонкий
Приносят, без сомненья, немалые страданья мечтателям влюбленным.
Но как несправедливо, что щек ее блистанье всего меня сжигает.
 
 
Прижавшись к влажным от шафрана грудям любимой,
Буграм подобным, что на лбу слона вспухают,^{111}
В ее объятия заключен, утомленный страстью,
Я на мгновение б уснул, сладким сном объятый.
 
 
Ведь если мне самой судьбой погибнуть предназначено,
Пускай хоть смерть нашел бы я не от газелеокой той.
 
 
Хоть милая вдали, но видишь ты ее
                                           перед собой, о сердце.
Так научи глаза такому волшебству,
                                           коль утомилось видом.
Ведь одиноко ты, и даже встречи час
                                           тебе печаль приносит.
Кто любит лишь себя, тот радостей лишен, —
                                           лишь благодетель счастлив.
Воистину с небес похитила красу
                                           ты у луны холодной,
А лотос голубой всей прелестью своей
                                           глаза твои украсил.
От страсти пьяный слон не знает, что взяла
                                           ты у него походку,
Но как сумела ты, чьи члены так стройны,
                                           мое похитить сердце?
 
 
На небе, в воздухе, средь нас – везде присутствует она.
Зовут ее в опасностях, как Нараяну^{112} самого.
 
 
«Мгновенны состоянья все», – неверно Буддой сказано:
Когда я думаю о ней, все время предо мной она».
 

Так с возбужденным умом не переставал он вздыхать, пока, наконец, не настала ночь. На следующий день в условленное время тележник нарядился и пришел в дом ткача. И он увидел, что ткач лежит распростертый на непостланной постели, глубоко и тяжело вздыхая, что он бледен и проливает слезы. Видя его таким, он сказал: «Эй, друг! Отчего ты сегодня в таком состоянии?» И когда тот от стыда ничего не ответил на его расспросы, опечаленный тележник прочел стихотворение:

 
Разве можно гнева друзей бояться?
Помогать им, чувствуя недоверие?
Тот, кому ты, матери словно, веришь,
Вот кто друг твой. Всякий другой – лишь встречный.
 

И затем, умея разбираться в признаках болезней, он приложил руку к его сердцу и к другим местам и сказал: «Приятель, как мне кажется, это состояние вызвала не лихорадка, а любовь». Когда же он сам сказал о состоянии ткача, тот, усевшись, прочел стихотворение:

 
Коль хочешь снова стать счастливым,
Достойному слуге, жене благочестивой,
Властителю могучему
И другу о печали расскажи.
 

И сказав так, ткач поведал ему все о своем состоянии, начав с того, как увидел царскую дочь. Тогда тележник, подумав, сказал: «Ведь царь этот – кшатрий. Не боишься ли ты совершить нечестивый поступок? Ты ведь вайшья».^{113} Тогда тот ответил: «По закону кшатрий может иметь жен от трех каст. Наверно, она дочь вайшийки. Оттого я и чувствую к ней склонность. Сказано ведь:

 
Уверен я – кшатрию подойдет она,
И оттого сердце мое стремится к ней.
Ведь у людей, что благородством славятся,
В таких делах голос решает внутренний».
 

Узнав о его решении, тележник сказал: «Приятель, что же теперь делать?» Ткач ответил: «Почем я знаю? Я рассказал тебе все как другу». Сказав это, он умолк. Тогда тележник обратился к нему: «Встань, умойся, поешь и перестань горевать. Я придумаю такое средство, благодаря которому ты сможешь непрерывно вкушать с ней радость любовного наслаждения».

Тогда ткач, возрожденный обещанием друга, поднялся и взялся за свои обычные дела. А тележник сделал из дерева сооружение в виде Гаруды,^{114} раскрашенное разными красками и поднимавшееся вверх с помощью клина, и на следующий день принес его ткачу и сказал: «Приятель, если ты влезешь на него и вставишь клин, то сможешь полететь, куда захочешь. Когда же ты вытащишь клин, сооружение опустится. Поэтому возьми его. Сегодня ночью, когда люди уснут, прими облик Нараяны; украсив свое тело, сядь на Гаруду, созданного силой моего знания, опустись на крышу дворца в покои девушки и поступи с царской дочерью, как пожелаешь. Я убежден, что царевна спит одна на крыше дворца».

Сказав это, тележник ушел, а ткач провел остаток дня, обуреваемый сотней желаний. Когда же наступила ночь, он, благоухая от ароматной воды, курений, пудры, притираний, бетеля, благовоний для рта, цветов и других средств, надев разнообразные венки и одежды и блистая диадемой и другими украшениями, поступил согласно со словами друга. И когда царская дочь, чье сердце лишь слегка затронул Мадана,^{115} лежала одна на постели на крыше дворца, залитой лунным блеском, и с улыбкой глядела на месяц, она внезапно увидела ткача в облике Нараяны, сидящего на Вайнатейе.^{116} Увидя его, она в волнении поднялась с постели, почтительно приветствовала его и спросила: «Божественный! Из-за чего почтил ты меня своим приходом? Укажи, что мне делать?» Когда царевна сказала так, ткач медленно ответил ей глубоким нежным голосом: «Дорогая, ради тебя явился я сюда». Она сказала: «Я ведь дочь человека». Он ответил: «Ты – моя прежняя супруга, изгнанная с неба из-за проклятия. Долгое время охранял я тебя от мужчин и поэтому теперь женюсь на тебе по обряду гандхарвов».^{117} Тогда подумав: «Это ведь такое недосягаемое желание», она согласилась, и он взял ее в жены по обряду гандхарвов.

Так проводили они время, с каждым днем все больше любя друг друга и вкушая радости любовного наслаждения. В конце каждой ночи ткач влезал на искусственного Гаруду, говорил ей на прощание: «Я отправляюсь на небо Вайкунтха»,^{118} и незамеченный возвращался в свой дом.

И однажды стражники женских покоев заметили на теле царевны следы наслаждений с мужчиной. Боясь, как бы им не лишиться жизни, они в страхе обратились к царю: «Божественный! Будь милостив и обещай нам безопасность. Мы должны кое-что сообщить». Когда царь согласился, хранители женских покоев рассказали: «Божественный! Несмотря на то что покои усердно охраняются от мужчин, царевна Сударшана^{119} выглядит так, словно кто-то наслаждается ею. Мы здесь ничего не можем сделать. Пускай решает божественный».

Получив такое известие, царь с тревогой в сердце подумал:

 
«Дочь родилась – большое размышленье.
Кому дать в жены? – вновь сомнений много.
Счастливой будет в браке иль несчастной?
Да! Много горя дочь отцу приносит.
 

Также:

 
Лишь родится дочь, лишилась мать рассудка,
И пока растет – друзьям приносит горе,
Замуж выдадут – ведет себя беспутно.
Дочерей иметь – большое наказанье.
 

Также:

 
«Достанется ль достойному?
Понравится ль ему? Свободна ль от грехов?» —
Так беспокоится поэт
За новую поэму, как за дочь».
 

И вот, размышляя и так и этак, он пришел к царице и сказал: «Божественная! Узнай, о чем говорят слуги. На кого гневается Кританта,^{120} что послал такое зло?» И когда те рассказали, что произошло, царица с обеспокоенным сердцем поспешно отправилась в покои девушки и увидела, что губы ее дочери искусаны, а тело исцарапано ногтями. Тогда она сказала: «Эй, негодница, позорящая свой род! Зачем ты нарушила добродетель? Кто это, отмеченный Критантой, приходит к тебе? Раз такое дело, скажи правду». И та, опустив лицо от стыда, рассказала ей всю историю про ткача в облике Вишну.

Услышав это, царица просияла, волоски поднялись на ее теле,^{121} и, поспешив к царю, она сказала: «Радуйся, божественный! Ведь сам блаженный Нараяна каждую ночь приходит к девушке. Она стала его женой по обряду гандхарвов. Этой ночью мы с тобой подойдем к окну и в полночь должны увидеть его. Ведь он не разговаривает с людьми». Услышав это, царь возрадовался сердцем и с трудом провел этот день, показавшийся ему за сто лет. И вот, когда ночью царь с женой, спрятавшиеся у окна, обратили взор на небо, они увидели, как тот, отмеченный подобающими знаками, сидя на Гаруде и держа в руках раковину, диск и палицу,^{122} спускался из воздушного пространства. Тогда царь, словно погруженный в нектар, сказал царице: «Никто другой в мире не сравнится с нами счастьем. Ведь нашу дочь посещает и услаждает сам блаженный Нараяна. Исполнились все желания наших сердец. Теперь, благодаря могуществу зятя, я покорю всю землю».

Между тем прибыли к нему за ежегодной данью послы живущего на юге славного Викрамасены, под властью которого находилось девять миллионов девятьсот тысяч деревень. А царь, гордясь своим зятем Нараяной, не оказал им почтения, как бывало прежде. Тогда они с гневом сказали: «О царь! Ведь миновали дни, назначенные для приношения. Почему же ты не послал должных свидетельств уважения? Или ты вдруг получил откуда-то необычайную силу, что гневаешь великого и славного Викрамасену, подобного огню, ветру, ядовитой змее и Кританте?» Когда они сказали так, царь показал им дорогу богов.^{123} И вернувшись в свою землю, они рассказали о происшедшем, преувеличив его в сто тысяч раз, и разгневали своего господина. Тогда, окруженный могущественной свитой и войском из четырех частей,^{124} Викрамасена двинулся на того царя, гневно произнеся при этом:

 
Пускай он в море заберется,
На Меру^{125} влезет пусть, хранимый Шакрой,^{126}
И все ж негодного царя
Я погублю – вот мой обет.
 

И затем, двигаясь без остановок, Викрамасена достиг той страны и опустошил ее. Тогда спасшиеся от смерти жители пришли к дворцу царя Пундхравардханы и подняли крик. Но слыша их, он даже нисколько не опечалился.

И на следующий день, когда подошли войска Викрамасены и осадили город Пундхравардхану, министры, домашний жрец и знатные люди сообщили царю: «Божественный! Сильный враг приблизился и осадил город. Почему же божественный остается спокойным?» Тогда царь сказал: «Будьте и вы спокойны. Я придумал способ уничтожить этого врага. Завтра утром вы увидите, что я сделаю с его войском». Сказав так, он приказал хорошо охранять стены и ворота. Затем позвав Сударшану, он почтительно сказал ей ласковым голосом: «Дитя, полагаясь на мощь твоего супруга, я начал войну с врагом. Так скажи сегодня ночью блаженному Нараяне, когда тот придет, чтобы утром он уничтожил нашего врага».

И ночью Сударшана подробно передала супругу всю речь отца. Услышав это, ткач с улыбкой сказал: «Дорогая! Что значит эта война между людьми? Ведь в былые времена я, играючи, убил Хираньякашипу, Кансу, Мадху, Кайтабху^{127} и тысячи других великих демонов, наделенных волшебной силой. Пойди же и скажи царю: «Не тревожься. Утром Нараяна уничтожит своим диском войско врагов». И пойдя к царю, она с гордостью все ему рассказала. Тогда в великой радости он приказал стражнику объявить по городу с барабанным боем: «Те, кто в утренней битве захватят драгоценности, хлеб, золото, слонов, коней, оружие и другую добычу из лагеря убитого Викрамасены, получат их в свое владение». И услышав под барабанный бой это объявление, обрадованные горожане советовались друг с другом и говорили: «Сколь бесстрашен наш господин, который не тревожится даже, когда подошли вражеские силы. Несомненно, утром он погубит противника».

Между тем ткач, прервав любовные наслаждения и сильно обеспокоившись, подумал в своем сердце: «Что мне теперь делать? Если я сяду на свое сооружение и улечу в другое место, то не встречусь больше с этой женщиной-сокровищем. Ведь Викрамасена убьет моего тестя и возьмет ее из женских покоев. Если же я вступлю в битву, то смерть положит конец всем моим желаниям. Но ведь и без нее мне смерть. К чему много слов? В обоих случаях здесь смерть. Так лучше действовать мужественно. К тому же, видя, как я вступаю в бой верхом на Гаруде, враги, быть может, примут меня за Васудеву^{128} и обратятся в бегство. Сказано ведь:

 
Пусть будет смелым человек достойный.
Герой, который верит в свои силы,
И в горе, и в нужде, и в затрудненье
Препятствия трудом преодолеет».
 

И когда ткач решил вступить в битву, Вайнатейя сообщил Вишну, пребывающему на небе Вайкунтха: «Божественный! На земле, в городе под названием Пундхравардхана, ткач, принявший облик божественного, наслаждается царевной. И вот могучий царь южной страны пришел истребить царя и повелителя Пундхравардханы. Ткач решил помочь тестю. Знай же, что если ткач погибнет в битве, то в мире смертных пойдет молва, будто царь южной страны погубил блаженного Нараяну. А тогда прекратятся жертвоприношения и другие обряды, храмы будут разрушены неверующими, поклоняющиеся блаженному аскеты с тремя палками^{129} оставят свое отшельничество. Пусть божественный решит, что делать в таком положении». Тогда блаженный Васудева, тщательно подумав, ответил ему: «Ты прав, царь птиц! Бог воплотился в этом ткаче, и ткач должен убить того царя. Вот средство для этого: раз мы с тобой должны помочь ему, то я вселюсь в его тело, ты вселишься в его Гаруду, и мой диск – в его диск». – «Да будет так!» – согласился Гаруда.

Между тем ткач, воодушевленный Нараяной, указал Сударшане: «Дорогая, когда я вступлю в бой, пусть совершат огненную церемонию и все, что принесет мне благословение». Сказав так, он совершил надлежащую огненную церемонию, украсился воинским убранством и принял горочану,^{130} черную горчицу, цветы и другие почетные приношения. И вот взошло великое светило, друг лотосного водоема, украшение на девичьем лике восточного небосклона, наделенное тысячью лучей; и забили в барабаны, предвещающие победу. Царь вышел из города и достиг поля боя, а оба войска выстроились в боевом порядке на своих местах, и пехота вступила в сражение. Тогда ткач сел на Гаруду, раздавая золото, драгоценности и другие богатые дары; на глазах у любопытных горожан, почтительно приветствовавших его, он поднялся с верхнего этажа дворца в воздух и, очутившись за городом над своим войском, затрубил в громкозвучную раковину Панчаджанья.^{131}

Услышав звук раковины, слоны, кони, возницы и пешие бросились бежать. Одни обмочились от страха, другие издавали ужасные крики, третьи, разбитые немощью, катались по земле, а некоторые в испуге остановились на месте, неподвижно устремив взор к небу.

Между тем все боги собрались из любопытства посмотреть на битву, и Девараджа^{132} сказал Брахману: «Брахман! Неужели здесь должен быть убит какой-нибудь полубог или демон, раз сам блаженный Нараяна, сев на Нагари,^{133} вступил в битву?» Вслед за этими словами Брахман подумал:

 
«Не обратит Хари^{134} на смертных жителей
Свой грозный диск, кровью омытый вражеской.
Не станет лев бить комара ничтожного,
Когда слонов он убивает лапою.
 

Что же это за чудо?» Так даже Брахман пришел в изумление. Поэтому я и говорю:

 
Сам Брахман разобрать не смог обмана, ловко скрытого.
Принявший облик Вишну ткач царевной наслаждается.
 

В то время как боги с любопытством думали об этом, ткач метнул диск в Викрамасену. И, разрубив этого царя надвое, диск снова вернулся в его руки. Увидя это, все цари спустились со своих колесниц, склонились в почтительном приветствии и обратились к принявшему облик Вишну: «Божественный! Погибло войско без вождя. Подумай об этом и пощади наши жизни. Укажи, что нам следует делать». Когда вся толпа царей сказала так, ткач, принявший облик Вишну, ответил: «Отныне вы в безопасности. Исполняйте без промедления все, что прикажет вам Супративарман».^{135} Цари ответили: «Как велит господин», – и подчинились этому приказанию. Вслед за тем ткач отдал Супративарману людей, слонов, колесницы, коней, драгоценности и всю другую вражескую добычу и, прославленный победой, зажил с царевной, наслаждаясь полным счастьем.