Текст книги "Повести, сказки, притчи Древней Индии"

Автор книги: Автор неизвестен

V. РАССКАЗ КХАНДАПАНЫ

После того как доказала Кхандапана правдивость слов Шаши, умолк он и потом обратился к ней со словами: «Ну, мошенница, пришел тебе черед рассказывать о своих похождениях!»

Отвечала она на это, что расскажет обо всем, ничего утаивать не будет про то, что с ней случилось, и устроит им пир, – пусть только они склонятся к ее ногам и признают ее вождем.

Тогда все собравшиеся возразили ей: «Как же это мы, мужчины, да склонимся к твоим ногам? Мы и сами мошенники немалые. Чем же ты нас превзошла, шлюха?» Ухмыльнулась она в ответ на это и проговорила: «Слушайте же меня внимательно. Вот что я вам расскажу.

Когда достигла я девичества, то стала необычайно красивой и весьма привлекательной и возбуждала страсть, как Рати,^{494} супруга бога любви Маданы. И вдруг в эту пору я стала вдовой. Однажды, очистившись после месячных, спала я под чистой лавкой и наслаждалась любовью с самим богом ветра, самым страстным мужчиной. Тотчас же после этого родился у меня сын, который заставил меня разрешить ему уйти и покинул меня, как сон. Теперь скажите мне, высокомудрые, мог ли сын родиться у меня так, как я вам рассказала. Если это правда, достойные, то никогда ни одна женщина не могла бы стать вдовой!»

«А что ж, – отвечал ей Муладева, – все это доподлинная правда. Ведь известно, как рассказывается в священном писании, что таким же образом родила Кунти Бхиму, а Анджана – Ханумана.^{495} Сочинитель Сказания о Бхаратах Вьяса^{496} также был рожден девушкой-рыбачкой благодаря ее союзу с великим риши Парашарой.^{497} Только-только появившись на свет, сын оставил ее и ушел в лес, наказав, чтобы вспомнила о нем в случае нужды. По милости риши Парашары эта девушка-рыбачка снова стала девственницей, и была она любимой женой царя Сантану^{498} и родила от него Вичитравирью. Но Вичитравирья помер, не дождавшись потомства, и было это горе великое, и Йоджанагандха^{499} вспомнила о словах Вьясы, и сын явился перед ней. И тогда сказала она ему так: «Род Куру угаснет без потомства. Сделай так, сын мой, чтоб он продолжался и процветал». Вьяса создал Панду, Дхритараштру^{500} и Видуру, и, таким образом, род Куру не угас. А для этого сошелся он со всеми тремя женами Вичитравирьи и, став отцом, сказал своим чадам: «Ах вы, негодные! Это вы заставили меня согрешить, и вот поэтому я потерял все то, чего достиг своими подвигами!»

Истинно говорят: «Человек, святой и чистый в севе, в пище, в соитии и всех других делах, никогда не согрешит, даже если попадет в отчаянное положение». Так вот, если рождение Бхимы, сына Анджаны и Вьясы, подтверждено древними шастрами, как можем мы сомневаться в том, что твой сын родился от бога ветра?»

Согласилась Кхандапана с Муладевой и протянула дальше нить своего рассказа: «Однажды крепко подружилась я с Гаури, и доверила она мне мантру,^{501} с помощью которой я могла бы по своему желанию вызывать разных богов. С помощью мантры приворожила я яркое, палящее лучами солнце и вскоре понесла от него сына. Вот и скажите теперь: как это солнце, в восемьдесят шесть тысяч раз превосходящее землю, не спалило моего тела своим прикосновением?»

Кандарика возразил ей: «Если царица Кунти могла не сгореть от соития с богом солнца, когда понесла от него Карну, то почему же ты, несчастная вдовица, могла бы сгореть от его объятий?»

И снова продолжила Кхандапана свою историю. «Затем соблазнила я бога Агни и зачала от него сына. Объясните: почему Агни не спалил меня в своих объятиях? Ведь все знают, что солнце палит издалека, а огонь – лишь только пальцем прикоснешься».

Опроверг ее Элашадха: «Нечему здесь удивляться! Разве не знаешь ты стародавней истории о том, как Дхуморна, супруга Ямы, каждодневно свершая жертвоприношения Агни, сходилась с ним? И случилось так, что желание овладело Ямой как раз в то время, когда не завершилось еще ее соитие с Агни. Никак не могла она освободиться от его объятий и проглотила его, как воду. Не успела она оправить на себе одежду, как явился Яма, проглотил ее и пошел на собрание богов. С насмешкой приветствовали собравшиеся боги Яму: «Привет тебе, о триединый!» Немедля Яма изрыгнул Дхуморну, а она извергла проглоченного ею Агни. Тотчас же бросился Яма за Агни, а тот укрылся в лесу, спасаясь от Ямы. Спросил бог смерти у слонов, куда укрылся Агни, но не сумели они ему ответить, и за это Яма откусил им языки. Почему же должна была сгореть ты, если не сгорела от объятий Агни супруга Ямы, которая даже проглотила его?»

И снова Кхандапана заговорила: «Потом приманила я Индру, гарцующего на Айравате,^{502} и тоже зачала от него сына. Как же так случилось, что предпочел он меня всем небесным нимфам?»

Сказал ей на это Шаша: «Что же ты этому дивишься? Разве не овладел Индра также Ахальей, супругой мудреца Гаутамы?^{503} Когда увидал риши свою жену в объятиях незнакомца, то разгневался и, создав на теле Индры тысячи женских органов, велел ученикам изнасиловать его. Вот так-то претерпел бог богов Индра тяжкие унижения от диких и безумных учеников, воспламененных похотью. Взмолились тогда все боги с величайшим почтением и усердием риши Гаутаме, и согласился он превратить всю эту тысячу женских органов в один глаз.

Царица Кунти родила Арджуну от соития с Индрой.^{504} Никто из тех, кто сведущ в шастрах, не может усомниться в том, что ты понесла от Индры сына».

Тогда задала вопрос Кхандапана: «А известны ли вам мой род-племя, богатство мое и все прочее?»

«Родилась ты в Паталипутре у брахмана Нагашармана от его супруги Сомашри из рода Гаутамы, а нарекли тебя Кхандой», – ответил на это Муладева.

«Думаю я, что здесь что-то не так, – проговорила Кхандапана. – Видно, тебя смутила красота моя и изящество фигуры. На деле я дочь царской прачки и подлинное мое имя Дагдхика. Дом мой был полон всяким добром, и имела я коляски и колесницы, запрягавшиеся лошадьми и слонами. Хотя и не очень почетна наша каста, но мой дом был подобен дворцу, достойному царя, сверкающему необычайным процветанием, пышностью и блеском. Я постоянно занималась стиркой белья для всей царской семьи и всех приближенных к ней людей и прочего городского и ремесленного люда. Стирала я одежд неслыханное множество. Однажды велела я погрузить всяческие одежды на вереницы телег и в сопровождении тысяч помощников отправилась на сверкавшую рябью реку, а там слуги мои принялись стирать одежды, и по всей реке разносилось чоп-чоп, шлёп-шлёп.

Случилось так, что разостлали они для просушки на земле одежды, и вдруг свирепый порыв ветра унес невесть куда все стиранное. Тогда велела я всем слугам моим попрятаться, ибо только я, как хозяйка, отвечаю за потерю, и все они мгновенно повиновались.

Опасаясь гнева царя, обратилась я в ослицу и пошла пастись в городской сад, где тень от деревьев была гуще ночной тьмы. Пока я развлекалась там на просторе, на исходе последней четверти ночи меня одолело беспокойство, как бы кто-нибудь из горожан не польстился на мою шкуру и мясо, и тогда я смертельно испугалась. Одолеваемая страхом, металась я по саду. Кому смерть не страшна?

Избавилась я от обличья ослицы и обратилась в манговое дерево, стоявшее около покрытой красными цветами ашоки.^{505} Вскоре исчез темный покров ночи, подобно покровам страстной женщины. Скрылась ночь, и взошло на небесную твердь солнце, чьи лучи заставляют раскрываться лотосы.

Дошло до царя, что одежды унесло буйным ветром, и велел он под удары литавр объявить о своем высоком покровительстве прачкам и о том, что нечего им бояться. Услышала я, как провозгласили под удары литавр это царское повеление, и было оно для моих ушей подобно мёду на устах, и сбросила я облик манго и вновь стала такой же прекрасной, как и была.

Обнаружила я, что под покровом ночи шакалы, собаки и парии сожрали полностью всю ременную упряжь. Удалось отцу моему после долгих поисков раздобыть мышиный хвост, из которого мы нарезали упряжи для всех телег и повозок.

Скажите, добродетельные, похоже ли все это на правду?»

И ответил ей на это Шаша: «Что же в этом удивительного? Разве не слышали мы о том, что у Брахмы и Вишну столь велика мужская сила, что ей конца-края не было?! Из Рамаяны нам читали, что Хануман обладал столь длинным хвостом, что, покрыв его пылающей тканью, он окружил и поджог всю Ланку. Если у сына ветра мог быть такой длинный хвост, то почему бы вам не нарезать упряжь из мышиного хвоста?! Священные книги рассказывают нам, как царь Гандхарикавара превратился из человека в дерево курабака.^{506} Царь Нагхуша,^{507} настолько смелый и доблестный, что сам Индра-громовержец бежал как трус от него в битве, был проклят наставником богов Брихаспати и превратился в удава неслыханных размеров.

Когда пандавы были изгнаны и отправились в лес, этот удав проглотил Бхиму, второго из пандавов. Услышав об этом Юдхиштхира, старший из них, пошел к удаву и должен был удовлетворительно ответить на семь вопросов, прежде чем удав согласился вернуть Бхиму. Так спасся Бхима, а Нагхуша освободился от проклятия, сбросил шкуру удава, вновь обрел человеческий облик и снова обратился в великого царя, правившего всем миром. И коль скоро все это истина, о Кханда, все твои рассказы о превращении в ослицу, манговое дерево и снова в красавицу никого не могут поразить!»

Тогда снова повела речь Кханда: «О вы, повелители плутов, если вы согласитесь с моими словами и соответственно признаете, что я одолела вас, я готова устроить вам отменное угощение. Подумайте на этот счет как следует, ибо победила я вас остроумием».

Заносчиво и хвастливо отвечали ей плуты: «Что ты болтаешь, будто ты нас одолела! Нас не могут одолеть даже верховные боги, такие как Брахман, Вишну и Шива!»

«Хорошо, умные мои господа! – продолжала Кханда, – слушайте дальше. После того как человеческий облик вновь вернулся ко мне, спросила я у царя разрешения разыскать одежду и слуг моих, где бы они ни были. Раздумывая, где бы мне сыскать моих четырех умнейших слуг, пришла я сюда поздно, когда все вы уже собрались здесь. Теперь слушайте: четверо моих верных слуг – это вы, Шаша, Муладева, Элашадха и Кандарика. Разве вы не украли ту одежду, что на вас одета? Если вы отрицаете это, то, как мы условились, устройте мне угощение!» Так унизила и посрамила она четырех славных мошенников, превзойдя их своим умом.

Пришлось им признать: «Только ты одна нанесла нам поражение, нам, мошенникам, прославившимся по всему миру! О распрекрасная Кханда! Ты во всей земле Бхаратов самая способная и опытная мошенница, поразившая нас, мужчин, гордящихся своей мудростью. Поскольку нанесла ты нам поражение своим врожденным умом и проницательностью, просим мы тебя добыть для всех нас еду и питье». Довольна была Кхандапана, что сбила с них мужскую спесь. Согласилась она на их просьбу и сказала, что угостит их подлинно царским пиром.

Пошла она после этого на кладбище, где собрались все роды злых духов, выли шакалы, ухали и стонали совы. Мерзостная слизь, смешанная с кровью, сочилась из трупов, высоко взметались языки пламени от погребальных костров, коршуны и стервятники испускали душераздирающие крики. Отправилась Кханда в этот лес мертвецов, где тела были пронзены и разодраны, внутренности вывалились и ужасающий смрад отравлял воздух. Ей удалось найти труп младенца, недавно оставленного родителями на кладбище. Она обмыла тельце, обернула его по всем правилам в пеленки и, держа его, как будто он живой, пошла в дом самого богатого купца Удджайини и увидела его восседающего, как всемогущий Индра, и окруженного другими купцами. Взмолилась она: «Я дочь почтенного брахмана и пришла к тебе из-за горя, низвергнутого на мою голову судьбой. Я чужестранка, и нет никого, кто бы помог мне, все меня покинули. Умоляю тебя, дай мне денег, чтобы прокормить мое дитя!»

Очень был занят купец, и было ему недосуг. Рассердился он на ее непрекращающиеся мольбы и требования и велел слугам выгнать ее. Хотя просьбы и мольбы ее были и жалобны и деликатны, тем не менее слуги купца схватили ее и выставили. Тотчас же упала она на землю и начала кричать еще жалостнее и громче: «О сын мой, сын мой! Ты убит этими жестокими людьми, а я надеялась, что дитя станет поддержкой мне в старости! О подлый купец! Как бешеный слон ломает немощное деревцо, так ты убил мою дорогую крошку! О люди, взгляните на этого богатого купца, убившего дитя чистокровной брахманки!» И она била себя в грудь и раздирала одежды и жалобно причитала: «Этот купец разбил чашу для подаяния!» И кричала все громче и громче. Тогда кинулся к ней со всеми своими слугами купец и стал упрашивать ее не шуметь и говорил ей: «Добрая женщина, возьми вот эту мою серьгу! Успокойся и не предавайся так горю! Я дал тебе достаточные средства, и их хватит тебе надолго».

Получив серьгу, Кхандапана немедля покинула дом купца, унося с собой ребенка, а купец также немедля почувствовал облегчение, предотвратив с помощью даяния несчастье.

Кхандапана была довольна тем, как она обстряпала это дельце и, бросив младенца на кладбище, отправилась на базар, в ряды золотых дел мастеров и предложила им полученную ею серьгу, усыпанную драгоценными камнями. Радостно распростилась она с серьгой, накупила всяческих яств и наконец, устроила пир для всех собравшихся плутов и мошенников, как устраивают для брахманов богатое поминальное угощение.

Нажрались все мошенники до отвала и дружно восхваляли ее: «О Кханда, только ты и преуспеваешь в жизни. Благодаря твоему умению ты одолела в споре опытных и хитроумных мошенников и накормила всех разными прекрасными и обильными яствами и кушаньями».

Истинно сказано: «Высокоученые и мудрые люди не могут сказать столь умное, как иной раз невежественные женщины скажут без всякой подготовки». И правильно сказано еще: «Даже прочитав все шастры и тщательно разобрав их, мужчина не скажет того, что женщина скажет безо всякой подготовки».

На том и конец «Повести о плутах».

ТРИДЦАТЬ ДВЕ ИСТОРИИ О МОНАХАХ

Перевод Р. О. Шор

МОНАШЕСКИЙ ПОСТ (1)

 
В беде ж защиты не ищи; так было с Дханадой-купцом.
Пока в беду не попадешь, все за тебя стоят горой.
 

Здесь, в Индии, в священном городе Шрипура, был царь Махипати. И жил там именитый купец по имени Дханада, превзошедший бога Дханаду^{508} своим богатством, самый видный человек во всем городе. У него была жена по имени Сурупа,^{509} превзошедшая красотой красоту всех Мудрых Жен;^{510} и именитый купец ее особенно нежно любил.

Однажды в дом этого купца пришел за подаянием монах по имени Джхагатака. И когда Сурупа подавала ему милостыню, монах при виде ее необычайной красоты от изумления широко раскрыл глаза и на нее уставился. Это увидя, именитый купец в гневе сказал: «Ай, дурак, негодный попрошайка, бесстыдник! Зачем ты так долга на мою жену глядишь?» Тогда и тот разгневался и ответил: «Эй, купец, коли ты так ревнив, что бранишь меня за нечаянный взгляд, так вот: уйду из твоего дома, только взяв твою жену, – хотя бы силой, – не иначе». Так сказал и, сев в доме, начал поститься. И хотя купец его бранил и поносил, с места не двигался. Так постился он много дней.

Тогда купец, смеясь, поведал о том, как монах добивается его жены, своему другу, царскому надсмотрщику, царскому советнику и царю. Тогда все они сказали: «Ох, купец, во всяком случае тебе невозможно отдать твою жену. Этот дурак где-нибудь на ветру лежал; потому он и болтает вздор». Купец сказал: «Он от поста умрет. Тогда что?» Друг и остальные сказали: «Пусть он хоть и сейчас умрет. В том, почтенный, нет твоей вины. Кто же это так раздает своих жен, кому попало, только его попросят?» Это услышав, купец порадовался.

Но потом, испугавшись долгого поста, купец подумал: «Если бы он умер, поддержали бы меня мой друг и остальные хотя бы одним словом или нет? Посмотрю-ка. Ибо:

 
Тот счастлив, кто о будущем печется,
Несчастлив, кто о будущем не мыслит;
Всю жизнь до старости в лесу я прожил,
Но не видал пещеры говорящей».^{511}
 

Так, чтобы разузнать, купец сперва другу сказал: «Ох, друг, долгокосый-то^{512} с голоду умер. Что делать? Пойдем со мной, царскому надсмотрщику поведаем». Тогда друг сказал: «Ох, купец, ты неподобное сделал. Почему ты ему дал умереть? Почему не поколебал его каким-нибудь способом? В этом, почтенный, твоя великая вина. Если царь об этом узнает, то тебе грозит большая беда». Купец сказал: «Я, почтенный, тебе раньше говорил: «Что, если он от поста умрет?» А ты, почтенный, мне сказал: «Если умрет, так пусть умирает». Так по твоему совету я его не трогал. Поэтому пойди со мной. Все как было царскому надсмотрщику и другим поведаю. Не то они от людей об этом деле узнают и меня осудят». Тогда друг подумал: «Так как он совершил преступление, а я его поддерживал, то и мне грозит пеня или что другое. Так лучше я сейчас убегу». Так рассудив, сказал: «Ох, купец, ступай вперед! А я за тобой пойду». Но когда купец пошел, он убежал.

Тогда купец подумал: «Ахти мне, пришла беда! Друг мне недругом стал». И вот купец рассказал то же самое царскому надсмотрщику и советнику. И они тоже купца очень порицали. Тогда он царю рассказал. Тогда и царь сказал: «Ох, купец, в моем городе ты ведь первый среди почитающих законы, пользуешься большим почетом, – как же ты беззаконие совершаешь? Тогда кто же законы соблюдать будет? Ведь ты наверное сам его из корысти в свой дом заманил и уморил. А передо мной подымаешь притворный вопль. Не иначе. Разве кто-нибудь станет добиваться чужой жены? Посему ты достоин наказания». Тогда царь своим воинам сказал: «Эй, воины, свяжите этого негодного купца, злодея, убийцу монаха. Все, что есть лучшего в его доме, сюда принесите».

Тогда купец в унынии подумал: «Ах, и они мне раньше тоже говорили. А теперь обратное тому говорят, о своей выгоде заботятся и чужому несчастью радуются. Все ведь люди себялюбивы, в счастье сопутствуют другому, а не в беде. Ибо:

 
Пусть на словах их дружба слаще меда,
Но ни один в несчастье не поможет.
Жизнь беззаботную избрав аскета,
Зависимости мудрый избегает».
 

Тогда купец царю сказал: «Ох, владыка, повремени немного! Еще раз домой пойду и хорошенько посмотрю. Если случайно он жив еще, то окажу ему почести и постараюсь его поколебать. Он еще дышал, когда я его оставил». Так купец, не видя другого исхода, в свой дом пошел и уговорил монаха встать, припав к его ногам и говоря ему вежливые речи. И сказал: «Ох, возьми мою жену, украшенную лучшими драгоценностями. И вкуси пищи. Возьми и денег и прочее». Тогда монах, впивая нектар этих вежливых речей, встав, купцу сказал: «Ох, мне нет никакой нужды в жене и деньгах! Я храню обет целомудрия, чужд желаний, питаюсь подаяньем. Только твоими, почтенный, речами оскорбленный, решился я поститься». Потом он вкусил пищи и пошел к себе домой. Был счастлив купец. А царь и остальные восхищались его умом.

Это – первая история.

СОН ДУРАКА (2)

 
Кто поступает наяву согласно виденному сну, —
Глуп, как монашек Дурмати,^{513} увидевший во сне еду.
 

В деревне Нанди жил монах по имени Дурмати; жил он, побираясь у людей. Раз он осенью пришел за подаяньем в дом одного земледельца. И жена хозяина дала ему вволю очень холодной простокваши за помин душ предков. Поэтому он ночью очень крепко заснул. И вот во сне он видит: вся его келья полным-полна различными готовыми яствами, закусками, напитками, сочнями и прочим. Тогда, пробудясь, он подумал: «Келья моя вся полна едой. Один, что я сделаю со всей этой едой? Как бы не пропало все зря! Так сегодня всех моих щедрых радетелей приглашу на пир и угощу даром».

И вот встал, келью запер и созвал на пир всех жителей с их семьями. По всей деревне, во всех домах все очаги залили водой. И вот в полдень весь люд собрался, желая поесть. Приготовили сиденья. Сели рядком.

Тогда монах, открыв дверь кельи, смотрит и ничего не видит. Пустая ведь келья. Тогда он, хлопая глазами, ищет там и тут, по всем углам. Но ничего не находит. Тогда в спальне одеяло постелил и заснул, чтобы увидеть сон.

А весь люд, умирая с голоду, зовет его подавать обед. И говорят: «Почему ты спишь? Почему не подаешь обед?» Он отвечает: «Ох, люди, подождите, пока не увижу во сне кельи, полной разными готовыми яствами и прочим; тогда принесу всю еду и вас угощу».

От его слов пришли в гнев люди, проклиная его глупость, по своим домам разошлись; и с трудом пообедали в последнюю стражу ночи. – Разумному не подобает поступать на основании виденного во сне.

Это – вторая история.

В ОБЪЯТИЯХ ОБЕЗЬЯНЫ (3)

 
Обмана должен избегать разумный в поисках добра;
Обманом девушку достал лишь на беду себе монах.
 

На берегу Ганга – город по имени Бхимапура. Выше его по реке – город Суварнапура. Там жил купец по имени Сулочана, очень богатый и почитавший монахов. У него – жена Падмини. В наслаждениях они проводили жизнь; и после семи сыновей родилась у них долгожданная дочь, которую назвали Рукмини. Она понемногу подрастала, постигая шестьдесят четыре указанных женщине искусства; и, одаренная всеми счастливыми приметами, стала любимицей отца и остальных.

По другую сторону Бхимапуры, на расстоянии примерно пяти верст была обитель монахов. Там жил долгокосый, по имени Даманака, сосуд хитростей, окруженный множеством учеников. Он толковал знамения того, что уже прошло, и тому подобное, и народ его очень почитал.

Однажды Сулочана купец пригласил его на пир в свой дом. Сел он вкушать превосходную по вкусу и обилию трапезу. А перед ним стояла Рукмини, овевая его драгоценным опахалом, которое она держала в своих руках. Ее украшали звенящие кольца на руках и ногах и другие драгоценности; юность придавала больший блеск ее красоте; она была одета в шуршащие драгоценные ткани, голову ее окутывало цветное покрывало, а одежду на груди унизывали жемчуга.

И вот, когда долгокосый увидел ее, блистающую прелестью всех членов, он забыл о вкусной трапезе, терзаемый страстью, и начал размышлять: «Если среди людей бывают подобные прекрасные женщины, так что же будет в раю? А ведь это первый плод аскетических подвигов. Ибо:

 
О милая с очами куропатки, что без тебя небесное
                                                                блаженство?
О милая, когда тебя не будет, что без тебя небесное
                                                                блаженство?
 

Если Хари и Хару,^{514} и Месяц и Солнце, и остальных богов наслаждение любовью не лишало божественности, если Васишту и Гаутаму^{515} и остальных подвижников общение с женщинами не лишало святости, то и я сохраню святость, обладая ею. Но если я к ней посватаюсь, то он за меня ее не выдаст. Если же я ею буду обладать, то и остальное приложится. Поэтому только хитрость мне поможет. Без хитрости ничего не удается». И он стал приводить задуманное в исполнение.

В размышлениях о том, как бы ею овладеть, он забыл о еде и всем прочем и сидел, вздыхая, словно погруженный в печальную думу. Купец его спросил: «Почему, ваша милость, погрузясь в печальные размышления, вы не кушаете?»

Тот, притворясь, отвечает: «Ох, купец, как можно есть, когда в доме моего радетеля находится дочь, подобная этой, носительница дурных примет, губительница рода? Тотчас при виде ее дурных примет пища моя как бы ядом стала. Вижу это и тотчас, встав, удаляюсь».

Тогда купец сказал: «Отец мой духовный, с ее рождения наш род преуспевает во всех отношениях. Как же, ваша милость, вы, столь всеведущий, предсказываете такое несчастье?»

Опять тот говорит: «До тех пор счастлив твой род, пока замуж ее не выдашь. Тогда и твоему роду и роду свекра она принесет погибель».

Тогда тупоумный купец, вполне доверявший его речам, пришел в ужас и говорит: «Ваша милость, ведь вы всезнающий! Духовный отец нашего рода, дайте мне нужное наставление, как мне должно поступить?»

Тогда тот говорит: «Мне, обладателю сокровища покорения плоти, блюдущему обет целомудрия, что за дело до этой беседы?» Тогда купец стал умолять его, обнимая его ноги; он сказал: «Я скажу тебе средство, но ваша милость его не исполнит».

Купец сказал: «Что вы говорите? Вашей милости благожелательное слово разве не является для меня приказом?»

Так и иначе он его крепко уговаривал; тогда тот сказал: «Купец, тогда выслушай средство. Положите ее со всеми украшениями, с членами, умащенными сандалом, камфарой и прочими драгоценными мастями, в деревянный ящик и пустите посредине Ганга на исходе ночи перед новолунием. А дома принесите жертву масла. Если будет так сделано, то она принесет несчастье другому дому, а не роду вашей милости».

Все приготовив для этого дня, долгокосый пошел в свой монастырь и сказал своим ученикам: «Эй, ученики, в день перед новолунием я овладею волшебным заклинанием. Зато умилостивленная моей любовью богиня Ганга пошлет мне полный даров ящик ко времени солнечного восхода. Посему, когда он приплывет, вы его бережно из волн Ганга извлеките. С печатями поставьте в келье». Это и другие наставления дал им и в ночь перед этим днем пошел в дом купца для жертвоприношения и искупительных обрядов. А ученики встали на берегу реки.

И вот купец со своими семью сыновьями, скорбя и горюя, быстро собрались с мужеством и исполнили все, что сказал духовный отец. Пустил посреди Ганга купец тот ящик на исходе ночи. И пошел купец с семьей своей домой и предавался скорби.

И вот к рассвету тот ящик приплыл к городу Бхимапура. Воины владыки того города, царя Пуньясары, для очищения зубов к Гангу пришли; увидели ящик и отнесли его царю. Когда царь сдвинул крышку, то увидел девушку, как она описана выше. В изумлении советника своего спросил: «Ох, советник, что это?» Тогда советник девушку спросил: «Кто ты? Чья дочь? Как попала сюда?» Она, стыдливо отвратив лицо, сказала: «Я любимая дочь именитого купца Сулочаны, жителя города Суварнапуры. После одного совещания с духовным отцом нашего рода – монахом Даманакой, отец меня сюда положил и пустил по Гангу. Больше я ничего не знаю». Тогда мудрый советник все, как было, понял и царю поведал. И вот царь девушку взял, а в ящик обезьяну-самку посадил; так же печать приложил, и царские люди пустили ящик посредине Ганга. И, прячась, царские люди пошли за ним.

И вот ученики монаха, следуя полученному ранее наставлению, вытащили ящик. И с печатями поставили в келье. И вот к вечеру долгокосый, помышляя о соединении с ней, с членами, лоснящимися от веселия и радости, совершил очищение, нарядился в чистые одежды и другие украшения и приказал своим ученикам: «Эй! Эту ночь я проведу в келье, чтобы овладеть волшебным заклинаньем. И тут произойдет великая борьба… Посему, почтенные, отойдя подальше от кельи, предайтесь благочестивому вниманию. Двери же кельи не открывайте». Это и подобное им приказал. А сам, желая насладиться, вошел внутрь кельи.

Но только сдвинул он крышку ящика, как терзаемая голодом и разозленная заключением обезьяна вцепилась в монаха, раздирая ему уши, нос и все остальное. Тогда монах изнутри кельи стал вопить, призывая на помощь учеников. Но ученики не приходили, послушные прежнему приказанию. Тогда он с великим трудом сам открыл дверь и выбежал. Тогда царские люди связали его и к царю привели; тот его из страны изгнал.

А девушка, преисполненная всех достоинств, стала первой супругой царя. Благодаря ее счастливым свойствам царство царя процветало. Потом она посетила отца. Во всей семье – блаженство.

Это – третья история.