Текст книги "Назад из будущего: Эпизод VI. Войны клонов (ЛП)"

Автор книги: Ariel_Sojourner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Вы собираетесь остановить производство клонов? Позволить рассеяться войскам? Вы не можете просто позволить им… – по Силе проходит резкая вспышка. Асока внезапно замолкает, закусив губу. Она смотрит на капитана Рекса, Пятерню, Джесси, Болтуна, Эхо и остальных клонов, стоящих вокруг и слушающих ее. Их лица, ранее бывшие такими открытыми, теперь больше похожи на высеченные в камне статуи. Сила ощущается жесткой и чужой.

Она в самом деле это сказала? Неужели она только что подумала, что у клонов не должно быть выбора?

– Позволить им что? – тихо спрашивает Люк, побуждая ее продолжить. – Позволить им выбирать? Позволить им самим решать, хотят ли они дальше служить, сражаться или умереть?

– Конечно, они должны иметь право выбора, но идет война. Мы на войне! Дроиды уже превосходят нас числом, – говорит она, думая обо всех битвах, в которых она и ее мастер принимали участие. Что если у них больше не будет клонов? Как они собираются выиграть войну без них?

– Войны больше нет. Война существовала только для того, чтобы служить осуществлению планам мастера-ситха, – твердо напоминает ей Люк. – И даже если бы война все еще продолжалась, кто ты такая, чтобы решать, что эти люди должны быть созданы исключительно для того, чтобы сражаться и умереть, как собственность Республики?

Она сглатывает. Им нужны клоны, чтобы сражаться. Она знает это до мозга костей. Они не могут справиться без клонов. Все еще идет война, независимо от того, что говорит Люк или сколько раз он это говорит. Он просто не понимает. Как они смогут победить, если у них нет клонов?

– Нужно выбрать одно из двух, – возражает она, пытаясь заставить его понять. – Если, как ты говоришь, больше нет войны, то ты должен сказать нам, кто мастер ситхов, чтобы мы могли немедленно арестовать его.

– Нет, это ты должна выбрать что-то одно, – возражает он. – Если эти люди – не более, чем собственность, то Орден и Республика ничем не лучше работорговцев. Если эти люди являются разумными существами, то они имеют право на свободу и право выбирать свое собственное будущее. Идет война или нет, это ничего не меняет. И даже если вы хотите оправдать это рабство, как какое-то необходимое зло для какого-то высшего блага, чтобы продолжить борьбу, мы не можем противостоять мастеру-ситху, пока в это же время солдат могут принудить к насилию против их воли, – резко напоминает ей Люк.

Асока никогда в жизни не чувствовала себя такой маленькой и пристыженной. Она не может поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с солдатами, с мужчинами, с которыми она сражалась спина к спине уже много лет. Она никогда не считала их рабами или собственностью. Но и свободными разумными она их никогда не считала, со стыдом признается она себе.

Она пытается выпустить свои чувства в Силу. Она должна убедить Люка, заставить его понять, что он не может просто бежать сломя голову и освобождать клонов. Это вызовет хаос.

– На фронте сейчас два миллиона клонов, – говорит ему Асока. – Извлечение у них чипов и исцеление займет огромное количество времени, и, пока это будет происходить, сепаратисты все еще будут сражаться и убивать людей. То, что ты хочешь сделать, покалечит и разрушит Республику. Мне не нравится то, что происходит с клонами. Ты прав, это рабство. Я ненавижу рабство, но мы должны делать то, что лучше для Республики. Как только мы выиграем войну, мы сможем помочь клонам.

Люк качает головой.

– Именно невинные и наиболее уязвимые всегда должны быть высшим приоритетом любого джедая во все времена, а не увековечивание или защита существования какого-либо правительства или организации.

– Это и есть наш высший приоритет! – огрызается она.

Люк просто поднимает бровь.

– Тогда, если это высший приоритет джедая, мы должны отправиться на Камино.

Она в отчаянии всплескивает руками. Как ей объяснить ему, что это просто безумие? Независимо от того, насколько неправильно оставлять клонов там, где они есть, они не могут пытаться исправить ситуацию прямо сейчас! Это будет катастрофа!

– Тогда как ты собираешься это сделать? Путешествия на Камино будет недостаточно. Каминоанцы не перестанут делать клонов, только потому что ты так говоришь. Как насчет других батальонов по Среднему кольцу, внешнему кольцу, на Корусканте? Как насчет их чипов? Если этот мастер-ситх руководит всей войной, а не только ведет сепаратистов, как ты утверждаешь, как ты собираешься провернуть все это, чтобы он не узнал об этом и не остановил вас? – нетерпеливо спрашивает она. – Ты всего лишь один человек. Ты даже не настоящий джедай! Ты не можешь просто решить сделать все в одиночку!

– Тогда пошли сообщение своему мастеру-джедаю, – внезапно рокочет Вейдер. Она вздрагивает от звука его голоса. – Пошли сообщение своему драгоценному Высшему Совету. У нас есть коды, которые могут защитить твое сообщение от шпионских глаз и ушей. Расскажи им о чипах и генетическом вмешательстве и предоставь доказательства, которые мы собрали. Расскажи им все подробности бойни, которую устроил Крелл. Расскажи им о ситхе-мастере, о смерти Гривуса и действиях Вентресс. Скажи им, что война окончена и мы освобождаем клонов. Посмотрим, что сделает Орден и кто здесь на самом деле джедай.

– Ты думаешь, что они останутся в стороне? – рявкает она, негодующе скрестив руки на груди. – Ты – ситх. В любом случае тебя не волнует ничего, кроме власти и разрушения. Что ты об этом знаешь? Мы джедаи. Если я скажу Совету, они найдут лучший выход…

– Орден сделает для клонов столько же, сколько и для рабов хаттов, для сенатора Фри Таа, закрывающего глаза на рабство на Рилоте, для потерянных джедаев, за которыми охотятся ради спорта, для планет и систем, голодающих под корпоративной блокадой, – усмехается он в ответ. – Они не сделают ничего.

– Ты переворачиваешь мои слова! Вы оба. Сейчас военное время. Орден делает то, что может, и без клонов…

– Ты не слушаешь, юная леди. Война. Мир. Это не имеет никакого значения. В конце концов, независимо от того, сколько джедаи проповедуют о сострадании, Орден ничего не сделает, чтобы помочь клонам или кому-либо еще, потому что это будет означать заботу о ком бы то ни было. Привязанность запрещена вашим драгоценным Орденом, а страдания и смерти других людей просто не являются приоритетом. Орден всегда будет жертвовать людьми ради своей драгоценной Республики, ради высшего блага, даже отказываясь от своих собственных жизней ради политической целесообразности и ради сохранения своих драгоценных традиций. Ордену все равно! На тебя, на клонов, на рабов, на всех! Их фаталистическая догма требует, чтобы вы принимали страдания и беспорядок в галактике как естественные процессы и радовались, когда те, кого вы любите, умирают. В этом нет ничего естественного!

– Ты ошибаешься, – слабо настаивает она в лицо его гневу. – Все не так. Им не все равно. Они будут делать то, что правильно. Если я скажу им, они найдут лучший выход.

– Отправь им сообщение, и мы увидим, кто из нас прав, – мрачно произносит он.

Комментарий к Глава 3. в которой Асока наблюдает, и получает несколько важных уроков.

**Отбечено Вирджинией Локинсон**

========== Глава 4. в которой Люк начинает арестовывать людей, а Совет впадает в джедайском эквиваленте паники. ==========

Из головы Пятерни удалили чип. Он больше не старел быстрее нормального. Он больше не участвовал в бесконечной череде сражений, которым, казалось, не было конца. Рядом с ним были его братья и его напарник Эхо. Теперь он получал ежемесячную сумму кредитов, которую мог тратить на все, что хотел. На что угодно! Может быть в скором времени, он даже сможет, если захочет, уйти из армии и получить гарантированное гражданство и права. Каминоанцы и Сенат снова смогут сделать его своей собственностью только в том случае, если им удастся пройти через Люка и Вейдера, а Пятерня был уверен, что это абсолютно невозможно. Это была самая хорошая гарантия, на которую мог надеяться клон.

И самое главное, у него была Сила.

Момент, когда он узнал о своей чувствительности к Силе, был самым удивительным в его жизни. Максимум, чего Пятерня ожидал от жизни до умбарской компании, – это стать элитным бойцом и прожить достаточно долго, чтобы выиграть войну, но теперь… теперь перед ним открывалось столько возможностей. Он мог быть рыцарем-джедаем и заботиться о своих братьях так, как ни один другой клон никогда раньше не заботился. У него была связь с Силой, благодаря которой он мог сделать так много добра и защитить так много людей. (Иногда его мучила мысль, что, если бы не генетические манипуляции, он мог бы узнать о своей чувствительности к Силе гораздо раньше. Может быть, тогда он смог бы спасти Хохмача, Силача и Мишень. Его братья по партии, которые входили в отряд «Домино», могли сейчас быть живы).

Это была огромная честь и огромная ответственность. Ему очень повезло, и он сделает все, что в его силах, чтобы его дар помог его братьям любым способом.

/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Качку нравилось быть одаренным.

Он всегда был более нервным, возбужденным и разговорчивым, чем его братья. Сила ощущалась точно так же, только в тысячу раз сильнее. Он чувствовал себя заряженным энергией, он рвался вперед. В бою он мог двигаться быстрее, думать быстрее и бить сильнее. Но самой лучшей долей форсъюзера была возможность иметь световые мечи. Не поймите его неправильно, Качок любил свою роторную бластерную пушку Z-6. (Его не раз привлекали к ответственности за то, что он не вернул ее в оружейную после битвы, а оставил рядом с койкой. Это произошло только один раз. Никто ведь не пострадал!) Палить из своей пушки по отряду дроидов было потрясающим чувством, но рубить их световым мечом – вот это было эпично. И не только одним: Люк сказал, что у него может быть два, два световых меча. Одна только мысль о том, что он может ими сделать, заставляла его хватать оба оружия, горя острым желанием броситься в бой. Недавно к ним присоединилась коммандер Тано, и она тоже использовала два световых меча, и она собиралась показать ему, как управлять горящей режущей смертью, чтобы уничтожать проклятых сепов. Он не мог этого дождаться!

////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Болтун за свою короткую жизнь почти ничего не сказал. Какой смысл был говорить, если его целью было сражаться, защищать Республику и умереть за нее же. При чем тут разговоры? Верно, не при чем, так что чего ему утруждаться?

Когда джедай… Люк протянул ему руку помощи и исправил то, что сделали с ним каминоанцы, то, из-за чего жизнь клонов была столь скоротечна, Болтун почувствовал что-то странное в себе. Когда Люк убрал руки, он обнаружил, что все еще чувствовал это, что у этого был звук. Оно гудело в его костях, словно там ему было самое место.

Работа и тренировки с Силой сделали этот гул громче, пока он не стал больше похож на голос внутри него. Если он делал усилие и прислушивался, то понимал, что нужно делать в тот или иной момент. А Болтун умел очень хорошо слушать. Поэтому, пока Качок пытался научиться владеть своими световыми мечами, а Пятерня усиленно тренировался, чтобы стать более смертоносным воином, лидером и защитником, Болтун слушал, как Сила рассказывала ему о его братьях, о планетах, на которых они в тот момент находились, о Люке и Вейдере, о том, кто и что они были, и где и, что более важно, откуда они были, и о настоящих зачинщиках этой войны.

Пятерня предпочитал сидеть, скрестив ноги, и медитировать, прислушиваясь к Силе, как это делала коммандер Тано. Качок наслаждался подвижной медитацией, как Вейдер, занимаясь со световым мечом в руке, нанося и парируя удары, повторяя одно и то же простое ката снова и снова. Болтун выбрал присоединиться к своеобразной медитации Люка, делая стойки на руках. Тогда его тело находилось в совершенном равновесии, каждый мускул напрягался, а Сила пела ему, и Болтун слушал, и слушал, и слушал.

////////////////////////////////////////////////////////////////////

Вейдер ненавидит путешествия во времени. Вейдер ненавидит то, что ему пришлось вернуться на линию фронта этой бессмысленной войны, которая была лишь огромной тратой людей и ресурсов. Вейдер ненавидит наблюдать, как Совет снова и снова совершает одни и те же глупые ошибки и продолжает цепляться за свой древний кодекс. Вейдер ненавидит то знание, что где-то в галактике живет Энакин Скайуокер и сражается за Республику и Совет, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Энакин Скайуокер, который был слишком слаб, чтобы остановить все это, слишком слаб, чтобы разглядеть, как он все ближе приближается к уничтожению всего, что ему дорого.

Ненависть Вейдера так сильна, что кажется, будто он все еще охвачен огнем, его плоть горит и плавится, а раскаленные нервы кричат от боли. Это ненависть переполняет его даже два с лишним десятилетия спустя, и он не знает, что с этим делать. Его ненависть кажется бесконечной. Он горит и горит, и ничего не помогает! Ни Сила, ни попытка отпустить это все, ни использование Темной стороны, ни уничтожение сепаратистских баз и убийства работорговцев или погони за военными спекулянтами, ни мечты об убийстве Императора, ни знания о том, что Падме жива, ни наличие его войск рядом с ним, на его стороне, ни вид Асоки, молодой и невинной.

Ничего не помогает!

Но потом… вдруг рядом с ним появляется его сын и предлагает что-нибудь сделать, посмотреть или просто посидеть с ним в тишине. Тогда буря внутри него утихает, огонь угасает, и он снова начинает думать ясно.

Вейдер не рассказывал Люку всех подробностей своего прошлого, обо всех тех чудовищных вещах, которые он сделал, но Люк должен был знать, должен чувствовать это через Силу. Он – ситх. Он отрубил руку своему собственному сыну, избил его, и намеревался отдать в услужение (в рабство, печально шепчет внутренний голос) императору.

Несмотря на все это, по какой-то причине Люк по-прежнему остается рядом с ним.

Однажды во время их очередного спора Вейдер спросил (ну, прокричал, если быть точнее) Люка: почему ?! Почему он остался с ним, почему он вообще о нем беспокоится? Ведь в этом времени Энакин Скайуокер жив и здоров. Люк может пойти к нему, если ему нужен его драгоценный отец-джедай. Разве Люк не понимает, что Вейдер уже никогда не изменится, что он не сможет внезапно стать хорошим?! Он такой, какой есть сейчас! Разве Люк не видит этого? А если и видит, то почему остается?

– Потому что ты мой отец, моя семья, – говорит Люк, протягивая руку, но никогда не касаясь его, не связывая себя с ним. – В семье никогда не оставляют позади своих и никогда их не забывают.

Это старая татуинская пословица. Наполовину надежда, наполовину молитва, потому что это не более чем фантазия, ложь, которую люди рассказывают себе перед лицом уродливой реальности. На Татуине семьи рушатся и теряются все время, но бедные люди с этого несчастного пыльного шара все еще продолжают говорить подобную чепуху.

Его мать так говорила.

Люк ведет себя так, словно это может быть правдой.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Качок считал, что им нужны плащи или накидки. В конце концов, они же ученики джедая. Все клоны, пережившие свою первую битву, имели право пометить свои доспехи, украсить их тем или иным цветом или нарисовать на них какое-нибудь изображение, которое имело бы какое-то значение для них конкретно или для их отряда или роты в частности.

Джедаи часто носили коричневые плащи, когда не участвовали в активных боях. Вейдер носил этот потрясный черный плащ. Качку казалось, что ему и его товарищам-ученикам-клонам-джедаям следовало бы носить более легкие доспехи (Люк был прав, трудно сражаться и прыгать в полной броне) и какой-нибудь плащ или накидку, но какого-нибудь другого цвета, кроме коричневого. Может быть, ему и Пятерне пойдёт синий, а на Болтуне будет хорошо смотреться желтый или золотой. Когда он сказал об этом Люку, тот велел Качку отправиться на рынок и использовать кредитный чип батальона для покупки плащей, которые понравятся ему и его братьям. А еще Люк попросил его купить ему темно-коричневый плащ, если он такой найдет.

Качок тут же заявил, что коричневый очень скучный. И поинтересовался у Люка, уверен ли он, что не хочет плащ синего или зеленого цвета. На что Люк лишь покачал головой. Качок отправился за покупками и нашел для Люка коричневый плащ с темно-синей подкладкой. Это единственное, что у них было коричневое. Честно!

///////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Асока ходила по Бесстрашному и пыталась найти спокойное место, чтобы посидеть и помедитировать. Ее послание Энакину и Совету было записано, зашифровано и отправлено. Они направлялись на Камино, и сейчас было самое время посидеть, подумать и разобраться с ее тревогами, прежде чем они успеют нагноиться и окончательно свести ее с ума.

Единственная проблема заключалась в том, что она не помнила, чтобы раньше было так трудно найти тихое место для медитации вне ее каюты! Куда бы она ни пошла, везде раздавался возбужденный гул какой-то деятельности. В одном из своих обычных мест для спарринга она обнаружила нескольких клонов с различными игровыми автоматами, подключенными к голонету, занятых шумной многопользовательской приключенческой игрой.

Она попытала счастья в зале отдыха, который мастер Кеноби в шутку назвал Архивом, только чтобы увидеть там двух клонов, с напряженными лицами склонившихся над доской дежарика. Судя по молчаливой, и напряженно наблюдающей публике и корзине свежих фруктов блюм (она не видела фруктов блюм с начала войны, где они вообще их взяли?), стоявшей на почетном месте на соседнем столе, это было, очевидно, соревнование с высокими ставками, которое продолжалось в течение нескольких часов; теперь сражение явно шло между двумя последними претендентами, борющимися за главный приз.

Едва она наконец нашла, как ей думалось, подходящее место, и приготовилась начать медитацию, как где-то поблизости раздался тихий булькающий звук. Как будто кто-то убивает какое-то несчастное животное. Она поднялась на ноги, завернула за угол и увидела солдата с рогом Цунги, поглядывающего в подпертый чем-то датапад, явно пытающегося сыграть какую-то мелодию. Он смущенно поднял глаза, когда понял, что она стоит перед ним, и покраснел.

– Извините, коммандер, – сказал он. – Мой отряд сказал, что если я продолжу практиковаться в нашей каюте, они выкинут в открытый космос меня и мой рог. Но у меня уже хорошо получается, правда. Хотите послушать, как я играю первую партию? – он явно с нетерпением ждал любого слушателя.

– Нет, нет, все в порядке, я найду себе другое место. Оставайся здесь, – ответила она, быстро отступая. – Удачи тебе в твоих тренировках.

В конце концов она нашла укромный уголок во вспомогательном стыковочном отсеке рядом с небольшим обзорным иллюминатором. Она погрузилась в медитацию и наконец смогла сосредоточиться на Силе.

Асока не знала, сколько прошло времени, прежде чем ее прервали, но внезапно она заметила рядом сидящего клона, прислонившегося к транспаристилу иллюминатора. Она моргнула. Она не узнала ни его, ни номер на его рубашке. Он был в том же одеянии, какое носили все клоны, которым оказывалась экстренная медицинская помощь.

– Это помогает? – спросил он, увидев, что она открыла глаза.

– Что помогает?

Он неопределенно махнул рукой в ее сторону.

– Медитация. Она помогает?

– Ну, да, – немного смущенно ответила она. – Это позволяет мне сосредоточиться на связи с Силой, освободить свои эмоции и успокоить свой разум.

– Хм, – вот и весь ответ, который она получила.

Асока снова оглядела его. Хотя заметных ран на нем не было, выглядел он не очень хорошо. У него были темные круги под глазами и синяки на лице, портившие его татуировку. – Мне позвать врача? Тебе вообще позволено покидать медицинское крыло?

– Теперь мне можно ходить. Кроме того, за мной наблюдают, – сказал он, указывая ей за спину. Она повернулась и увидела в нескольких метрах от себя дроида-мышь, раскачивающегося на колесиках. – Я спросил, потому что раньше вы казались весьма встревоженной. Сегодня вы проходили мимо меня три раза, а сейчас выглядите довольно спокойной.

– Как тебя зовут?

– Догма.

– Догма, может, тоже попробуешь помедитировать? Я могу показать тебе, как, если хочешь, – предложила она.

– Нет, у меня нет чувствительности к Силе. Мне извлекли чип и исправили то, что было неправильно в моей генетике, – он постучал костяшками пальцев по виску, – но я не форсъюзер.

– Тебе не нужно быть чувствительным к Силе, чтобы медитировать. Многие люди делают это, чтобы успокоить свои чувства и чтобы упорядочить свои мысли.

Он коротко рассмеялся.

– Не думаю, что это мне поможет.

– Да ладно, можешь довериться мне. Это поможет.

Глаза Догмы вспыхнули, а лицо вытянулось в болезненную гримасу, которую только очень добрый человек мог бы назвать улыбкой.

– Я не доверяю никому, кроме своих братьев. Даже самому себе. Особенно себе.

Асока слегка отпрянула от него, услышав это заявление.

– Вот почему я последовал за вами. Вы выглядели довольно неуверенной, но сейчас это не так.

– Медитация позволяет джедаю обрести покой и равновесие, отделить себя от эмоций и мыслить критически и ясно. За последние дни многое изменилось. Мне нужно было все это отпустить.

– Значит, ты снова доверяешь себе? – спросил он, внимательно наблюдая за ней (наблюдая, не солгала ли она ему).

Она вздохнула и посмотрела на лучи гиперпространства, отражавшиеся в иллюминаторе, подтянув колени к груди.

– Не знаю, – честно призналась она. – Я была так уверена, что я знаю, какова моя цель и каково наше место в этой войне, но теперь я уже не так уверена, что мы все делали правильно, и это совсем не хорошо.

Догма покачал головой.

– Нет ничего плохого в неуверенности. Раньше я тоже был уверен в своей цели, – сказал он ей. – Я привык выполнять приказы и подчиняться. Все было по инструкции. Я сделал бы все, что бы ни попросили мои командиры или генералы. Я был верен им. Я никогда не задавал вопросов. Я был хорошим солдатом. Вот так я и заработал свое имя. – Он посмотрел на свои ладони. – Генерал приказал нам убивать других клонов, вы знали об этом? Крелл сказал нам, что пришло сообщение, что враг носит нашу броню, но не могло быть никакого сообщения, ведь он уничтожил передатчик. И это были не враги в нашей форме, а наши братья. Я помню три выстрела. Я помню их – тех, кого убил. Но хуже всего то, что я думаю… я думаю, что даже если бы я знал, что они были нашими братьями, а не врагами, и он приказал мне, я все равно застрелил бы их. Я бы их расстрелял, потому что приказ есть приказ.

Он обхватил голову руками, его голос прозвучал сдавленно и отчаянно.

– А потом… а потом они вынули чип. Чип в наших головах. Тап, я чуть не убил Тапа. Он все еще в больнице, учится заново двигать рукой и говорить. Но дело не в чипах. Они не заставляли меня ничего делать или думать. Это был я на Умбаре. Я убил своих братьев. Я. Я убил их. – Он сделал несколько резких вдохов сквозь стиснутые зубы, а затем с видимым усилием опустил руки. – Нет ничего плохого в том, чтобы быть неуверенным, – настоятельно сказал он.

Она уперлась подбородком в колени, потрясенная его словами. Асока изо всех сил пыталась найти нужные слова, и ухватилась за самые ранние уроки, которые ей преподали.

– Рыцарь-джедай не может сомневаться. Мы всегда должны проявлять совершенное незамутненное суждение. Если я не могу доверять своему суждению, то как я могу знать, что делаю все правильно?

Догма потер кулаком шрам на виске.

– Я доверяю Тапу, Пятерне, Джесси и капитану Рексу. Если они скажут мне взять бластер, драться и убивать, – он с трудом сглотнул, – то я так и сделаю. Они мои братья. Я могу им доверять. Я думаю, вам нужно найти кого-то, кто заботится о вас, кому вы можете доверять.

Она хмыкнула себе под нос, прокручивая в голове эту мысль. Позади нее заверещал мышиный дроид. Догма поднялся на ноги.

– Может быть, в следующий раз я попробую медитировать, командир, – предположил он и вслед за дроидом вышел из стыковочного отсека. Она слабо улыбнулась ему и снова повернулась к иллюминатору.

Ей было, о чем подумать.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Они останавливаются на двух медицинских станциях по пути на Камино. В обоих случаях они обнаруживают, что каминоанцы не хотят, чтобы они лечили клонов и исправляли их генетический дефект или удаляли чипы. Рекс и остальные не решаются просто напасть на каминоанских врачей, вложенная в них с рождения догма следовать приказам все еще сильна, но Пятерня вдруг понимает, что он не испытывает подобных сомнений. Он включает свой световой меч и направляет его на одного из каминоанцев.

Люк, предварительно немного обдумав ситуацию и вспомнив, как однажды он затронул подобную тему – чисто гипотетически – во время своих регулярных голографических встреч с герцогиней Сатин, угрожает арестовать каминоанцев по обвинению в рабстве, похищении, убийстве, или, как они это назвали, «дезактивации» несоответствующих программе клонов, нарушении прав разумных существ и конвенции против детей-солдат и избиениях.

Каминоанцы только пренебрежительно отмахиваются от него. Они лишь говорят, что ни один суд не выдвинет им обвинения, ибо они слишком важны для войны.

На что Люк отвечает:

– Для какой войны? Теперь у нас мир, разве вы не слышали?

– Возможно, он прав, сэр, – шепчет капитан Рекс. – Вдруг судебная власть и вправду не собирается наказывать их за это.

– Всегда есть суд общественного мнения, – напоминает ему Люк.

– Не нужно доверять СМИ и легко руководимой публике, – говорит Вейдер. – Из-за межгалактической безопасности и в соответствии с законом «О правосудии во время войны» с поправками, внесенными последней сессией Сената, суд может быть отложен до тех пор, пока все нормальные галактические отношения не возобновятся, а составит по меньшей мере пару лет. До сей поры я знаю несколько мест, где таких заключенных никто… не потревожит.

Каминоанцы наконец понимают, что им теперь не отвертеться, и начинают волноваться.

– Ну вот, проблема решена! – говорит с улыбкой Люк и надевает на них наручники.

/////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Медики-клоны, обслуживающие станции, ошеломлены новостями, которые приносит с собой 501-й, но они быстро адаптируются. Кикс берет на себя командование, проводя братьев через операци в предельно короткие сроки. Когда Люк представляет раненым, но выздоравливающим солдатам возможность свободы и право выбора, его встречает ошеломленное молчание. Они ему не верят. Рекс и все братья из 501-го разделяются так, чтобы поговорить один на один с каждым проходящим лечение клоном и попытаться убедить их, что это реально.

В конце концов Качок показывает им свои световые мечи и проводит перед ними импровизированную тренировку вместе с Болтуном и Пятерней, при этом левитируя медицинского дроида, и только после этого остальные клоны медленно начинают верить их словам.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Солдат по имени Вспышка и клон-пилот Кикбэк оказываются чувствительными к Силе. Поскольку 501-й не идет в открытый бой и они оба идут на поправку, Люк приглашает их отправиться с ними и узнать больше о Силе. Это не приказ, Люк ясно дает им это понять. Это не приказ. У них есть выбор, и они могут изменить свое мнение.

Вспышка ошеломлен. Он не знает, что нужно сказать или сделать. Он участвовал только в одной битве в своей жизни, и он чуть не умер. Но он смотрит на этого странного джедая, одетого во все черное, у которого самые добрые глаза, которые он когда-либо видел, а за плечом его он видит трех братьев, одетых в легкие доспехи, со световыми мечами на поясе и в плащах. Один из них кивает и использует боевые сигналы рукой, чтобы убедить Вспышку присоединиться к ним. Вспышка делает глубокий вдох и соглашается.

Кикбэк уже летал однажды с джедаями. Если способности к Силе дадут ему шанс летать так, как генерал Скайуокер, он готов начать тренировку еще вчера. Он буквально выпрыгивает из своей постели и только чудом умудряется не пораниться снова.

//////////////////////////////////////////////////////////////////////////////

Когда они достигают Камино, мастер Шаак Ти приветствует их довольно приветливо ровно до тех пор, пока она не чувствует присутствие Вейдера. Она выхватывает световой меч, но Люк встает между ними, призывая к спокойствию. Однако именно присутствие Асоки заставляет ее опустить свое оружие, а объяснение Люка, почему они здесь и какова была опасность, которую они обнаружили, убеждает ее убрать меч и выслушать их. Шаак Ти хочет немедленно сообщить об этом Совету и Верховному канцлеру. Вейдер категорически отказывается позволить ей сделать это. Дело почти доходит до схватки, пока Люк не умоляет ее признать конфликт, который он чувствует в ней, – конфликт между ее повиновением Ордену и Республике и ее чувствами и привязанностью к клонам, которых она тренирует.

– Нет никакого конфликта, и ты ошибаешься, если веришь, что я привязана к ним, – твердо говорит Шаак Ти. – Какие бы заявления или претензии у вас не были, они могут подождать или должны быть представлены Совету для их разрешения.

– Тут нечего решать, – возражает Люк. – Производство клонов должно прекратиться. Молодые клоны должны медленно и естественно стареть, находясь на свободе.

– Ваша привязанность к клонам затуманивает ваш рассудок, юный рыцарь. Вы забываете, что приказ исходит от верховного канцлера. Мы находимся в состоянии войны, и для защиты Республики мы должны вести клонов в бой. Для общего блага…

Тут Вейдер больше не выдерживает и использует Силу, чтобы выхватить ее световой меч, и, оттолкнув ее, пройти мимо – туда, где хранится ДНК и последовательность генетического шаблона для создания клонов.

Шаак Ти потрясена. Она поворачивается к Асоке.

– Они не могут этого сделать!

Спорный вопрос. Они могут, и они делают.

Они проходят через остальную часть объекта по созданию клонов, по пути арестовывая персонал. Мастер Ти оказывается ограничена в своих передвижениях и заперта в своей каюте с охраной у двери. Охотники за головами, которые были наняты для тренировки клонов, не оказывают никого сопротивления (им за это не платят), и команда по взломам получает задание: сделать так, чтобы все республиканские платежи за будущие партии клонов никогда не попали в казну Камино. Без денег никто не будет выращивать новых клонов, даже если у каминоанцев будут для этого все материалы.