Текст книги "Назад из будущего: Эпизод VI. Войны клонов (ЛП)"

Автор книги: Ariel_Sojourner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Орден Джедаев оказал клонам такую большую медвежью услугу, – думает Оби-Ван. Теперь, помогая родится тысяче уникальных душ, ощущая их в Силе, рожденных на свободе с помощью своих собственных братьев, он наконец-то полностью понимает преступления Республики и Ордена, совершенные против миллионов клонов, как живых, так и мертвых. Оби-Ван признает, что он сам весьма неохотно обучал тех из солдат, кто был чувствителен к Силе. Но теперь все изменилось. 99 и его отделение кадетов были так же достойны звания джедаев, как и любой другой член Ордена, которого когда-либо знал Оби-Ван.

Каждого ребенка встречают с радостью и любовью, и ни один из них не отбрасывается в сторону из-за того, что он менее совершенен. Двое оказались чувствительны к Силе. Эти дети вырастут, зная только свободу.

(Держа на руках ребенка, забрызганного медицинской жидкостью, что помогала ему расти, пока он был в инкубаторе, Оби-Ван задается вопросом, так ли сейчас чувствует себя Энакин на Татуине, освобождая свой собственный народ. Это пьянящее и возбуждающее чувство, что переполняет его, и от которого Сила почти поет от счастья. Он никогда не чувствовал ничего подобного.

– Он – само совершенство, – говорит ему 99-й, нетерпеливый и сияющий. – Посмотри на него. Просто посмотри.

И Оби-Ван смотрит, как глазами, так и с помощью Силы, и видит то же, что и когда родились Люк и Лея. Так много возможностей. Так много жизни. Он поднимает глаза и видит, как другие охотно вытаскивают одного младенца за другим из клонирующих трубок. Как можно использовать таких детей в качестве оружия и ничего больше?)

Он откидывается на спинку сиденья спидера. Сатин без колебаний кладет голову ему на плечо, и он поднимает руку, чтобы притянуть ее поближе.

– Сатин?

– Хм? – сонно тянет она. Он осмеливается коснуться губами ее волос.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Да, – говорит она с легким вздохом у его груди.

Он смаргивает внезапные слезы.

– Правда? Несмотря на… все?

Она поднимает голову.

– Да, я выйду за тебя, несмотря ни на что. Я люблю тебя. Я надеялась, что ты спросишь.

Он не может сдержать улыбку, которая расползается по его лицу.

– Я тоже тебя люблю, – легкомысленно говорит он. – И всегда любил.

Сатин наклоняется, чтобы поцеловать его, но он останавливает ее.

– Подожди! Подожди, у меня есть кольцо для тебя, – говорит он ей, гордясь тем, что он может сделать это правильно, по крайней мере, когда он почти испортил все остальное. Оби-Ван ощупывает свои карманы, а затем понимает, что бросил свой плащ несколько часов назад вместе с коробочкой с кольцом. Он против воли начинает извергать целую цепочку хаттских проклятий, которые он знал благодаря Энакину, отчего Сатин с легким шоком смотрит на него.

– Я оставил его в плаще, – в отчаянии объясняет он. – Это где-то там, – безнадежно говорит он ей, беспомощно указывая назад.

Она засмеялась.

– И сколько же у тебя плащей, Оби-Ван? Разве твой учитель не говорил тебе, что твоя привычка сбрасывать плащи однажды закончится для тебя неприятностями?

– Я не думаю, что он это имел в виду! – бормочет Оби-Ван.

– Это не имеет значения, – заявляет она, положив руку ему на щеку. – Я уверена, что 99 принесет его на церемонию. А теперь поцелуй меня, идиот.

//////////////////////////////////////////////////////////

Галактика узнает, о том что Энакин и Падме женаты и у них есть близнецы, ближе к концу кампании на Татуине. Не то, чтобы они скрывали это, заметьте, но это определенно вина команды хакеров, которые создали несколько учетных записей в голомедиа и групп для братьев-клонов, где они могут публиковать и обмениваться фотографиями и историями, и таким образом поддерживать связь друг с другом. У некоторых солдат есть голографические камеры, и они любят фотографировать своего генерала-джедая, который не против подурачится перед камерой. Один солдат из 501-й, в частности, CT-9779, невинно и с энтузиазмом связался с несколькими людьми в Голонете, которые не являются членами ВАР, и именно так это начинается.

Единственная голограмма Энакина, обнимающего Падме и детей перед прекрасными закатами пустыни, становится вирусной буквально за сутки. CT-9779 пометил голограмму, которая делает любое отрицание Падме или Энакина о природе их отношений абсолютно бесполезными.

(#nofilter #sunset #amateurphotographer #moseisley#anakinlovespadme #jediknight #senator #naboo #loveacrossthestars #knownforever #soromantic #lifegoals #bestcoupleever #bestgeneralever #fightme #501rulz #whyisntshechancelloryet #twins #notclones #theymightaswellbe #millionsofuncles #toomanyhashtags #tatooineliberation #endslavery #huttssux #sarlaccwellfed #notdoneyet)

В течение целых десяти дней в новостях нет ничего, кроме историй о Герое-без-страха и его тайной женитьбе на сенаторе Падме Амидале. Это история даже затмила последний скандал с участием королевской семьи Хэйпанского Консорциума. Затем какой-то предприимчивый репортер отправляется на охоту за старыми кадрами и находит изображения с празднования победы над Торговой Федерацией на Набу, в частности изображение недавно произведенного в падаваны девятилетнего Энакина Скайуокера, который дерзко ухмыляется тогда еще королеве Амидале, которая вопреки всем набуанским традициям смеялась и улыбалась в ответ прямо под носом молодого и красивого рыцаря Оби-Вана Кеноби.

Вся галактика сходит с ума.

– Черт возьми, а генерал ведь не терял времени даром, а? – говорит Дэнал своим товарищам по отряду, когда видит изображения на своей ленте. – Тут он всего лишь маленький ребенок, а уже он флиртует с ней!

– И это явно сработало, – смеется Джесси.

– Я все еще не могу поверить, что это сюрприз для кого-то, – недоверчиво говорит Кикс Баррисс в середине их марафонских хирургических сессий. – Почему это вообще для кого-то может быть новостью?

Слишком смущенная, чтобы признать, что она была потрясена, увидев мастера Скайуокера женатым и отцом, когда она прибыла на Татуин, Баррисс делает вид, что поглощена извлечением детонатора, а не ответом на вопрос.

Оби-Ван давится своим вечерним бренди, когда видит кадры с торжеств после битвы на Набу. У кодекса никогда не было шанса, – понимает он. Это была любовь с первого взгляда. Сатин потом еще несколько дней продолжала его дразнить по этому поводу.

Клоны тоже безжалостно дразнят Энакина по этому поводу, но он принимает это с добрым юмором. Ему никогда не будет стыдно за то, что он влюбился в Падме. С первой секунды, когда он увидел ее, он знал, что однажды они поженятся, что он и сказал парням. Очень трудно дразнить мужчину, который так сильно влюблен. Энакин просит копии всех голограмм, которые сделали клоны. Когда Люк нерешительно спрашивает об этом, Энакин пользуется возможностью рассказать Люку все о той битве на Набу и светится в течение нескольких дней после этого – из-за того, что Люк сказал ему, насколько он впечатлен полетом Энакина.

Когда шумиха наконец утихает, кто-то публикует голограмму со свадебной церемонии Оби-Вана Кеноби и Сатин Крайз (в которой участвуют Асажж Вентресс, Квинлан Вос, Корки Крайз, 99 и отряд маленьких братьев-клонов в плащах). Затем кто-то другой, (CT-9779, это CT-9779), повторно публикует и помечает изображение.

(#reblog #obiwan #negotiator #generalkenobi #duchesssatine #dukeobiwan #mandalore #warriorandpeacemaker #ourgeneraldiditfirst #haha212 #501stillrulz #wtfventress #vosandventress? #99 #littleones #squadgoals)

– Может, кто-нибудь уже отберет у CT-9779 Голонет? – в отчаянии говорит Рекс. – Как он вообще умудрился это сделать? Время, чтобы сделать все это и заиметь так много последователей или друзей, или что там еще у него есть?

– Если честно, единственное, что я хочу знать, так это как он получает такой хороший прием Голонета на Татуине, – замечает Слайс. – Я с трудом получаю сигнал даже в городах, а он дислоцировался где-то в дюнах.

Раздосадованный Рекс говорит:

– Ну так иди и верни его сюда, и узнай у него вместе с остальной частью команды хакеров, как он это делает.

(И именно так CT-9779 получает назначение в команду хакеров и кличку Хэштэг.)

История свадьбы герцогини Мандалорской, печально известной пацифистки, и мастера-джедая Оби-Вана Кеноби, верховного генерала флота ВАР, фактически затмевает новости о подписании соглашений о восстановлении и формальное прекращение военных действий между Республикой и сепаратистским Альянсом. Во-первых, Энакин Скайуокер, величайший джедай-герой войны, а теперь еще и Переговорщик? Если уж члены монашеского Ордена решили больше не соблюдать целибат, галактика не могла не задаться вопросом, кто будет следующим? Возможно, мастер Кун, считающийся невероятно красивым по меркам кел-доров? Или генерал Вос, который имел весьма тесное знакомство с леди Вентресс; возможно, у них тоже что-то назревает? А как насчет мастеров Фисто и Секуры? Ведь они тоже довольно близки…

Сплетни курсируют от одного конца галактики к другому.

А когда Вентресс публикует изображение эпичной ночи караоке с участием Люка и 501-го, где помимо этого, присутствует Вейдер и Асока, Хэштэг тут же делает реблог и помечает его хэштегами:

(#reblog #karaokenight #luke #sonofvader #jediinblack #badassjedi #jediclones #myheroes @galaxysgottalent @galxayvisionsongcontest #sotalented #legendary #heissingle #savedthegalaxy #diepalpatinedie #forcegifttothegalaxy)

Галактика, которая истекала слюной над даже самым слабым намеком на кадры, показывающие в значительной степени неизвестных героев битвы за Корускант, при виде этого совершенно сходит с ума.

– Я думал, что план состоял в том, чтобы держать Хэштега подальше от Голонета, – медленно говорит Рекс, потирая виски.

Команда хакеров при этом подозрительно замолчала.

/////////////////////////////////////////////////////////////

Мэйс наконец-то пришел к выводу, что ему нужен отпуск. Даже в разгар войны Совет не собирался так часто и так надолго. Он уже больше недели слушал один и тот же спор между своими товарищами-мастерами (как и постоянно сменяющаяся группа бесстыдных подслушивателей, как клонов, так и джедаев, которые даже не скрывали тот факт, что они бродили по садам, чтобы послушать то, что говорили на вроде как закрытом заседании Совета).

Мастер Ранцисис утверждал, что пророчество об избранном и обеспечение его исполнения должно быть приоритетом Ордена. Магистры Коф и Галлия вторили комментариям Оби-Вана, требуя увидеть копию пророчества полностью, прежде чем принимать какое-либо решение.

(Пророчество – полнейшая бессмыслица, если честно, – думал Мейс. Со смертью Палпатина от рук повелителя ситхов Вейдера стало очевидно, что представление о Скайуокере как о некоем мистическом мессии было совершенно ложным. Энакин Скайуокер не имел никакого отношения к поражению ситхов.)

Магистра Мунди больше интересовало, что будет делать Орден теперь, когда, по крайней мере, двое из них открыто вступили в брак.

(Мэйс ничего не сказал по этому вопросу. Самый популярный и любимый джедай Ордена, мальчик с плаката, которого Орден позволил галактическим СМИ создать в попытке поддержать свою слабеющую репутацию, когда война продолжала затягиваться, теперь был счастлив в браке вопреки кодексу. Даже думать о том, чтобы изгнать их сейчас, было бы кошмаром для общественных отношений с внешним миром. Не говоря уже о том, что Мэйс слышал… сплетни гремели по всему Храму. С тех пор, как Оби-Ван бросил вызов Совету несколько недель назад, он подслушал не один разговор, в которых его товарищи-джедаи серьезно засомневались в традициях, которые существовали на протяжении веков. Даже если бы они осуждали только Оби-Вана и его бывшего падавана, все же это могло расколоть Орден. Нет, он не собирался прикасаться к этому даже десятиметровым шестом).

Мастер Кун хотел обсудить изменения, которые Орден должен будет внести после исторического подписания соглашений о реконструкции. Собираются ли джедаи продолжать работу с реформирующейся ВАР, который вскоре будет переименован в Республиканские силы восстановления? А как насчет освобождения рабов во Внешнем Кольце? Неужели Орден присоединится к клонам в борьбе с эти бичом галактики, фактически объявив войну хаттам и зайгеррианцам, и поможет искоренит рабство раз и навсегда?

(У Мейса не было никаких ответов. Мейс надеялся лишь на то, что Республика и Орден благополучно пройдут через войну. Никто не говорил, что ему придется быть в Совете во время самого большого политического переворота со времен Руусанской реформации!)

Магистр Ти и магистр Ккай считали, что Орден должен отступить от сенаторских и галактических дел. Участие в Войнах клонов было ошибкой. Те, кто остался от целого поколения посвященных, падаванов и рыцарей, казалось, навсегда запятнаны галактическими событиями. Посвященные подвергали сомнению древние учения. Падаваны бросали вызов своим учителям. Было много случаев, когда старшие падаваны и рыцари открыто бросали вызов Ордену, дико бегая по всей галактике. Пример, поданный мастером Кеноби и рыцарем Скайуокером, а также этим изгоем-джедаем Люком, не помог делу.

Мастер Фисто возразил на это, сказав, что глупо ожидать, что джедай, который провел три года в постоянной битве, не изменится столь коренным образом.

Мастер Ти заметила, что все члены Ордена, которые не могли справиться с таким стрессом и высвободить чувства в Силу, были явно плохо подготовлены к тому, чтобы быть джедаями вообще.

Прежде, чем все зашло еще дальше, мастер Йода поднял руку, и оба – Кит и Шаак – молча опустились в свои кресла, как наказанные школьники.

Мастер Ккай начал вновь доказывать свою точку зрения в четвертый раз за столько же встреч.

(Забавно, что как только Мейс перестал вносить свой вклад в дискуссию, а просто сидел и слушал, он понял, насколько совершенно неэффективным был Совет в мирное время. Он слышал куда более разумные и уникальные решения некоторых из самых серьезных проблем, стоящих перед Орденом и галактикой, от группы клонов, падаванов и посвященных, откровенно беседовавших с мастером Тэрой Синубе на днях в архивах.)

Поскольку мастер Ккай снова заговорил о том, что нужно обуздать членов Ордена, это побудило мастера Мунди снова заговорить о браках, на этот раз задаваясь вопросом, как скоро Орден сможет проверить детей Скайуокера и привести их в Храм. Мастер Ранцисис был полностью за это, что заставило мастера Кофа сильно усомниться в том, что Скайуокер позволит своим детям войти в Храм, пока кодекс неизменен.

Черт побери, Оби-Ван был прав. Какого черта мы вообще делаем? – подумал про себя Мейс.

– Я отправляюсь в медитативный отпуск, – резко сказал он, перебивая остальных мастеров. – Я планирую уехать, по меньшей мере, на месяц.

Он встал, не обращая внимания на шокированные взгляды и растущее беспокойство, вызванное его заявлением. Может быть, он встретится с 187-м полком. Он мог бы присоединиться к Депе в поле, провести некоторое время с ней и ее новым падаваном, Калебом. Его бывший падаван всегда умела справляться с трудными проблемами. Он скучал по ее присутствию в Совете.

– Последующие встречи, боюсь, вам придется провести без меня. Да пребудет с вами Сила.

И, не говоря больше ни слова, он вышел из сада, не прислушиваясь к суматохе, поднявшейся за его спиной. Он без колебаний прошел в свою каюту, а оттуда в ангар. Он не был уверен, как будет выглядеть Орден, когда он вернется через месяц, но он боялся, (да, боялся!) что найдет те же самые дебаты все еще продолжающимися и без него. Так что, отправившись в отпуск, он немногое потеряет.

/////////////////////////////////////////////////////

Когда Оби-Ван наконец понял, кто такие Вейдер и Люк, он знал, что должен рассказать своему бывшему падавану. Проблема была в том, что Оби-Ван понятия не имел, как ему это сказать. С того дня прошло уже почти восемь лет. Но когда он встретился с Энакином, слова покинули его. Он немного поболтал с ним о предстоящем наступлении хаттов, а Энакин просто молча смотрел на него, недоумевая, почему они снова обсуждают эти планы, пока Оби-Ван, наконец, не выпалил:

– Ваш сын Люк и тот другой, который сын Вейдера, они – одно и тоже. Значит, он твой сын из другого будущего.

Энакин уставился на своего бывшего учителя, как будто тот сошел с ума.

– Я знаю это, – медленно сказал Энакин. – А какое это имеет отношение к миссии на Нал Хатт? Ты хорошо себя чувствуешь?

Оби-Ван рухнул обратно на диван позади него.

– Ты знаешь? – прохрипел он.

– Да, это же очевидно, – сказал Энакин, говоря точно таким же тоном, что и его семилетний сын. – Подожди, подожди. Ты не знал?

Оби-Ван недоверчиво уставился на него.

– Откуда мне было знать что-то подобное? Путешествие во времени совершенно невозможно с научной точки зрения! Это же невозможно! Но если ты знал, то почему не сказал мне? – потребовал он.

– Я думал, ты знаешь! – крикнул в ответ Энакин. – Я думал, что ты знаешь и… и, если ты не знал, а теперь знаешь, то… это я виноват, – с несчастным видом закончил он.

– Вовсе нет! – поспешно ответил он. – Энакин, я бы никогда не стал винить тебя! Ты не виноват, – твердо сказал Оби-Ван. – Ни в чем из того, что сделал Вейдер, не было твоей вины. Ты не Вейдер.

Энакин тяжело сглотнул и кивнул, напоминая себе, что Оби-Ван не будет лгать ему, и что он говорит правду.

– Я просто не могу поверить, что ты мне ничего не сказал, – сказал его бывший учитель, скрестив руки на груди.

– Как я уже сказал, я думал, ты знаешь. Да и как ты можешь этого не знать? Они же выглядят совершенно одинаково. У них даже одно и то же имя, – медленно сказал он, как будто Оби-Ван был намеренно тупым. – У меня был почетный караул ногри, защищающий близнецов с тех пор, как им и месяца-то не исполнилось. Ты был там, когда они прибыли на Набу и поклялись мне в верности из-за кровного долга перед моей семьей из-за того, что сделали Вейдер и Люк , чтобы спасти их планету. А как ты думаешь, зачем еще они пришли? Да и Люк вырос на чертовом Татуине; вот почему он пошел и освободил всю планету после того, что случилось с Палпатином, – защищался Энакин. – Кого волнует технология путешествий во времени? Очевидно же, что это была Сила.

– Сила так не работает!

Энакин фыркнул.

– Скажи это Силе!

Оби-Ван открыл рот, а затем закрыл его, понимая, что продолжать спорить было бы абсурдно. Он прижал два пальца к переносице и глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.

– Люк, молодой Люк, я имею в виду, он думает, что он клон взрослого Люка. Возможно, ты захочешь… поговорить с ним об этом.

Энакин рассмеялся.

– Ну, это хорошая тема для разговора, как и любая другая.

– А еще он думает, что Лея – клон Падме. На самом деле, Энакин, я не знаю, откуда он берет эти идеи.

– Три месяца назад Люк верил, что Арту и Трипио – его крестные родители, и это каким-то образом означает, что и он, и Лея – наполовину дроиды. А это, – он пошевелил протезом правой руки, – только еще больше уверило его в этой теории. Я не слишком беспокоюсь об этом. Люк сам все поймет.

И Оби-Ван не мог не согласиться. Люк Скайуокер был милым ребенком, мощным лучом света в Силе. Его старший коллега был, мягко говоря, неортодоксальным, но добрым и мягким человеком, который путешествовал по галактике, обрушивая на людей равную меру разрушения и милосердия, что само по себе сделало его легендой. Оби-Ван покачал головой и улыбнулся.

– Этот мальчик такой фантазер… – нежно сказал он.

– Лея с другой стороны… – многозначительно начал Энакин. – Она хочет присоединиться к младшим законодателям, как ее мама, для их летней программы, а они не принимают никого моложе одиннадцати лет. Но я не думаю, что это ее остановит. Ещё она сказала мне, что думает, что они с Люком достаточно взрослые, чтобы сделать татуировки, как и все клоны-солдаты. В последнее время она разглядывала художественные принадлежности и макияж Падме с очень странным выражением лица. Клянусь, однажды я войду и увижу, что она делает Сила знает что с братом или с собой, и, зная мою удачу, это будет чем-то ужасно постоянным, отчего будет не так-то просто избавиться.

Они отклонились от темы. Оби-Ван не был слеп. Но он позволил Энакину сделать это. Если его самый близкий друг не хочет говорить об этом, он не будет его заставлять. Он сам едва ли хотел говорить об этом, если честно. Какая-то часть Оби-Вана размышляла о том, как это должно было произойти, как Энакин пал, как он стал тем закованным в броню ужасом, который когда-то заставил Оби-Вана проглотить бурю боли, предательства и гнева, и его сердце разрывалось при одной только мысли об этом.

Вместо этого Оби-Ван надеялся, что Энакин мог слышать его мысли и чувствовать то, что он действительно хотел сказать, несмотря на комок в горле. Я сожалею о своей роли в этом. Ты не сделал ничего плохого. Поверь мне. Ты не Вейдер, но даже если какая-то версия тебя и стала им, все равно Вейдер помог спасти всех. Он победил ситха. Он защищал нас. Он вернулся из тьмы. В нем все еще было что-то хорошее. Его сын верил в него. Пожалуйста, и ты поверь. В тебе так много хорошего.

– Я уверен, что Лея возьмет штурмом младших законодателей, совсем как ее мать. Она ведь не хочет быть королевой, правда? – озабоченно спросил он. И он, и Асока ждали, пока близнецы немного подрастут, чтобы всерьез взяться за их обучение.

– Нет, она говорит, что быть королевой – это слишком ограничительно. Слава Силе. Я даже боюсь представить, что будет делать Люк, когда она уедет на все лето.

– Я уверен, что-то грандиозное.

========== Глава 22. в которой жизнь Люка делает полный круг и он наконец решает, что делать дальше со своей жизнью ==========

Снова оказаться на Татуине было так странно. Но в каком-то смысле все здесь было до боли знакомо.

Песок.

Жара.

Жажда.

Нищета.

Но в тоже время теперь здесь было все по-другому. Свобода пришла в пустынный мир.

Люк исполнил последнее (первое ) желание своего отца.

Он ехал целую ночь до фермы Ларсов. Он знал, что Падме (он никогда не знал свою мать) и Энакин (отец/нет! не отец!) уже навещали их, но прямо сейчас они были в Мос Айсли, готовились к возвращению на Набу. Дома сейчас были только его дядя и тетя.

(Это сбивает с толку, когда чувствуешь их через Силу, одновременно таких знакомых, но в то же время… не таких.)

Однако, он здесь не для того, чтобы посетить их.

Он здесь, чтобы похоронить своего отца.

В последний раз, когда он был здесь, усадьба была сожжена (выпотрошена), и он хоронил останки родных голыми руками и с помощью куска какого-то металла. Он идет в глубокой предрассветной тьме к семейному кладбищу и опускается на колени перед знакомым камнем.

– Здравствуй, бабушка, – шепчет Люк, протягивая руку, чтобы прикоснуться к написанному имени, почти стертому песком и ветром. – Я пришел вернуть тебе твоего сына. Он скучал по тебе. Он любил тебя. Он никогда не забывал тебя.

Он достает из кармана туники маленький черный сверток, перевязанный веревкой. После смерти отца осталось очень мало пепла, так как к тому моменту в его теле осталось так мало живой плоти, но он тщательно собрал то, что было, и вот уже несколько месяцев хранил у самого сердца.

Люк выкапывает неглубокую ямку в песке на могиле своей бабушки и кладет сверток внутрь, аккуратно накрывая его песком.

– Теперь вы вместе, сейчас и навсегда. Спи спокойно, отец. Татуин теперь свободен. Наконец-то он свободен.

Люк смотрит вверх, ожидая, надеясь увидеть… ну хоть что-то. Он выполнил планы своего отца, выполнил первое обещание, которое, вероятно, отец дал в своей жизни. Конечно, теперь должен был появиться хоть какой-то знак, что отец, наконец, обрел долгожданный покой, а не заблудился где-то в темноте. Конечно, теперь, когда Татуин свободен, и останки матери и сына, наконец, воссоединились, будет какой-то намек в Силе на то, что Люку делать дальше.

Но все безмолвно, и только над горизонтом появляются первые лучи солнц. Судорожно вздохнув, он заставляет себя встать и сделать шаг назад, а затем снова шагнуть назад, чтобы оставить отца позади, оторваться от самой мысли о нем, которая наполняла сны Люка с тех пор, как он себя помнит.

(Мой отец действительно мертв).

Он заставляет себя повернуться к куполообразной усадьбе вдалеке.

Люк не осмеливается оглянуться, но и идти вперед тоже не может. Этот ужасный паралич, который приходит с горем, и Люк чувствует, что он тонет в нем. Нет никаких планов, которые он мог бы реализовать, нет цели. Он не может заставить себя идти к станции Тоше, где припаркован спидер. Он не может заставить себя постучать в дверь. Да и что бы он им сказал? Здесь ему нет места.

(Люк боится, что для него нигде теперь не найдется места ).

Несколько месяцев они с отцом трудились, чтобы создать новое настоящее, а из него новое и лучшее будущее. В этом будущем для него и Вейдера никогда не будет места. Они думали, что у них будут хотя бы они сами, а теперь у Люка даже этого нет.

Неосознанно ноги ведут его по знакомым тропинкам, и он направляется к южному гребню, где все еще стоят те же испарители, над которыми он работал многие годы, собирая влагу из воздуха капля за каплей. Он уже не помнит, сколько раз чинил эти капризные штуки, наполовину поджаренные жгучими солнцами и забитые коварным песком. Его руки знают, что делать, и Люк обнаруживает, что бездумно очищает их и затягивает кабели, делая машину эффективнее, выпуская всего несколько нанолитров продукта более высокого качества.

Он пытается затеряться в работе, в привычках своего детства вместо того, чтобы постоянно сталкиваться с горем, которое следует за ним по пятам, и он боится, что теперь это единственный надежный спутник в его жизни.

Работа тонкая, и приходится быть осторожным, чтобы не обжечься о металл, перегретый восходящими солнцами. Это сложнее, чем когда он был моложе. Его правая рука – это проблема; она, может быть, и сильнее, но у нее нет ловкости его первоначальной руки, особенно после того, как он разобрал ее на части, чтобы обновить протезы отца.

Он настолько сосредоточен, что упускает момент, когда за его спиной кто-то появляется, пока новоприбывший громко не прочищает горло. Люк в панике оборачивается и смотрит на своего дядю ( не на дядю ), такого молодого, с еще не тронутым морщинами лицом.

– Я… мне очень жаль, – заикаясь, пробормотал Люк. – Я видел, что… я просто пытался помочь. Я не собирался вредить… – быстро добавляет он.

– Я знаю, ты же джедай, – говорит Оуэн, указывая на световой меч на поясе Люка. – Ты знаешь, как обращаться с испарителями. Ты одет, как местный житель, но я не знаю тебя, и, кроме сына Шми, Энакина, я никогда не слышал, чтобы кто-то с Татуина становился джедаем.

Люк отряхивает ладони о позаимствованные пустынные белые одежды. Он мог носить черное, когда избавлялся от Джаббы и работорговцев и во время путешествия с солдатами, но только чужеземный дурак будет путешествовать по пустошам Татуина и Дюнному морю в черном, а не в домотканой одежде пустыни, даже ночью.

Люк не знает, что ответить на заявление Оуэна. Он не хочет лгать. Он так устал от лжи; его жизнь теперь кажется одной большой ложью. Все объяснения умирают на губах, так и не высказанные вслух.

Оуэн, всегда практичный, просто идет вперед и проверяет его работу, которая его вполне удовлетворяет, после чего спрашивает, не поможет ли ему Люк с другими машинами. Остаток утра они проводят вместе на южном гребне. Когда Люк погружается в ремонт другого испарителя, он даже не плачет.

Слезы – это пустая трата воды.

Когда жар солнц становится невыносим и приходит время поесть, Люк спокойно следует за Оуэном. Так мало изменилось из того, что он помнит о усадьбе. Войдя внутрь, он видит на кухне тетю Беру. Люк наполовину задается вопросом, не было ли у него теплового удара, если это сон. Почти вырывается неуместный смех: а что, если все это был сон? Дроиды, Сила, восстание, Вейдер, путешествия во времени – все это.

Но нет, он сжимает правую руку (металл, провода). Это все слишком реально.

Он присоединяется к ним за обедом во время позднего полуденного зноя, умудряясь не отставать от местных разговоров (ничего особенного не изменилось/изменится в отношении добычи воды), и обсуждает, что произойдет с Татуином теперь, когда он свободен от хаттов.

(Все, о чем он может думать, заставляя себя сделать еще один глоток знакомой еды, – то, что он пропустил завтрак в то утро, чтобы выследить Арту, и до сих пор никогда больше не видел их лиц).

Люк не называет их по именам.

Как и не говорит им своего имени, а они не спрашивают. Люди Татуина не глупы.

Снаружи доносится шум спидера.

– Наверное, это Энакин, – замечает Беру, направляясь за новой порцией.

Энакин входит и, как ни странно, не выглядит удивленным, увидев Люка, сидящего за столом. Люк, однако, удивляется, увидев его.

– Я думал, ты готовишься к отлету вместе с сенатором, – неловко говорит он.

– Наступление окончено. Я думал, что ты собрался возвращаться домой.

Энакин пожимает плечами и жадно набрасывается на еду.

– Падме, Асока и дети уже на «Бдительном», который отвезет их обратно на Набу, но ребята все еще здесь. Ты все еще здесь. Рекс рассказывал мне, что вы с отцом обычно оставались на любой планете на несколько дней после окончания кампании, чтобы осмотреть достопримечательности.

– Здесь нечего смотреть и делать, – слабо протестует Люк.

– Я знаю, я тоже когда-то здесь жил, – говорит Энакин. – Кстати, что ты делал сегодня, чтобы с ног до головы перемазаться машинным маслом?

Они проводят остаток времени, обсуждая сорта воды и производительность испарителей. Люк делает предложения по будущему размещению и расстоянию между испарителями, основываясь на своих знаниях о будущих засухах, которые здесь только будут и которые он пережил в детстве. Закончив есть, Люк выходит на улицу, садится на ступеньки и смотрит на медленно темнеющее небо. Он полагает, что может уехать и провести ночь вдали от усадьбы. Он знает, что может защитить себя от песчаных людей и других угроз в ночи, но не может заставить себя уйти.

Дядя Оуэн скоро отключит электричество. Люк остается снаружи так долго, как только может (он не вынесет еще одного момента внутри, окруженный живыми напоминаниями обо всем, что он потерял), пока тетя Беру не зовет его и не показывает, где он будет спать.

Каким-то образом Люк проводит ночь, свернувшись калачиком в своей старой комнате и глядя на знакомые узоры на поверхности стен. Это положительно сюрреалистично. Все, о чем может думать Люк, – это сколько ночей он мечтал о приключениях и местах, где он хотел вырасти и стать таким же, как его отец, лежа в этой самой постели. Теперь у него было свое приключение, и ничто уже не будет прежним.