Текст книги "Назад из будущего: Эпизод VI. Войны клонов (ЛП)"

Автор книги: Ariel_Sojourner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Я уже этим занимаюсь, сэр, – заверяет его Рекс. – Эппо, каково расчетное время прибытия сенатора?

– Три оборота, сэр.

– Какого сенатора? – спрашивает Энакин, сузив глаза.

Рекс обменивается взглядом с Люком и затем отвечает:

– Сенатора Амидалы.

Когда генерал открывает рот, чтобы возразить, он спешит объяснить:

– Она единственная свободна, так как находится в творческом отпуске. Все остальные связаны с окончательным оформлением соглашений или арестованы. С ней будет командир Тано.

– Планета небезопасна, мы не можем привезти ее сюда! – в ужасе заявляет Энакин. – А близнецы? Мы не можем привезти сюда близнецов!

– Ну что ж, тогда давайте обезопасим планету, – предлагает Люк. – Начнем с космопорта Мос Айсли.

– Звучит, как план. Есть что-нибудь, что нам нужно знать конкретно, сэр? – спрашивает Рекс.

– Мне достоверно известно, что это самый жалкий улей отбросов и злодеев в галактике, но в остальном неплохое место, – дружелюбно говорит Люк.

Энакин проводит рукой по волосам, а затем с отчаянием смотрит на свои покрытые песком пальцы.

– Ладно. Тогда давайте захватим космопорт.

////////////////////////////////////////////

Хотя освобождение Татуина не связано с интенсивными перестрелками, которые составили большую часть опыта Асоки во время Войн клонов, все еще есть вещи, которые она видит и которые шокируют ее. Она думала, что уже видела все, и что уже ничто больше не сможет удивить ее, что нет такого ужаса, который она не смогла бы вынести.

Но она ошибается.

Люк заставляет их спасать детенышей, которых держат в скрытых борделях, ожидая, когда транспорт с планеты продадут тому, кто больше заплатит. Асока знает, что эти юные разрисованные лица останутся запечатленными в ее памяти до самой ее смерти. Они освобождают тех, кого держали прикованными для драк в яме, покрытых шрамами и одичавших. А затем они направляются на освобождение изумрудных рудников, скрытых глубоко в южной пустыне.

Люк выведал расположение шахт у одного из лакеев Джаббы с помощью какого-то метода, о котором Асока даже не хочет думать. Они пробираются к горному хребту, где спрятаны шахты, пытаясь застать врасплох работорговцев.

Но они терпят неудачу.

////////////////////////////////////////////////////////////

Сначала они даже не поняли, что происходит. Только Люк присел за дюной, готовясь возглавить наступление, чтобы освободить шахты, пока Энакин и Асока устраняют работорговцев, как неожиданно земля начинает трястись.

– Нет, – бормочет он. Он встает, не обращая внимания на приказ вернуться на место. – Нет, нет, нет! – все громче продолжает кричать он.

Он, не колеблясь, выбегает из укрытия и бежит к входу в шахту, не обращая внимания на крики сзади, приказывающие ему остановиться.

Люк не останавливается, у него нет времени. Работорговцы активировали взрывчатку, чтобы обрушить шахту. Гора затряслась, а с ее верхушки начинает скользить вниз, направляясь неумолимо вперед, как неудержимая, волна камня и песка, чтобы похоронить вход в шахту. Люк делает глубокий вдох и тянется к Силе, надеясь, что ее будет достаточно.

////////////////////////////////////////////////////////////

Склон горы перестает дрожать, а тонны камней и песка зависают в воздухе. Пятерня ругается и тоже выбегает из укрытия. Болтун, Факел, Плита и Левая Нога бегут прямо за ним. Они бросаются к Люку и тянутся к Силе, чтобы помочь своему учителю.

Их коммуникаторы трещат, и вдруг кто-то начинает говорит по-хаттски через их комлинки. Асока не знает этого языка, но она видит ярость в глазах своего учителя, когда он переводит то, что говорят по комлинку.

– Они говорят, что будут ждать, пока хатты придут и подавят восстание, а пока будут защищать свои драгоценные камни. Они говорят, что всегда смогут найти много новых рабов.

Таким злым Асока его никогда ещё не видела, и понятно, почему. Даже с целым батальоном армейских инженеров, дроидов и сотней силовиков нечего надеяться на то, что им удастся достаточно быстро переместить все обломки, чтобы освободить рабов, если Люк не сможет удержать шахту от обвала под тяжестью горы.

– Новый план, – приказывает Энакин. – Асока, возьми два отряда и не дай этим работорговцам сбежать. Рекс, мы с тобой отправимся в шахты вместе с остальными и вытащим этих людей оттуда. Вперед, вперед!

////////////////////////////////////////////////////////////

Энакин не считает, скольких они спасают. Он бросается в шахты, его люди следуют за ним, выхватывая световой меч и рубя цепи, удерживающие рабов, приказывая им бежать к входу так быстро, как они могут. Затем он ведет людей все глубже и глубже в шахты, где рушатся туннели и гаснут огни, освобождая всех, кого он может найти. Он пытается проверить каждый коридор, каждую трещину на наличие признаков жизни, веря (молясь), что Сила будет вести его.

Тяжесть скалы над головой, жара и пыль шахты, удушающее ощущение того, что он попал в ловушку – ничто по сравнению с ощущением кипящей и пылающей вокруг него Силы. Он практически видит в самом воздухе присутствие Люка, удерживающего всю гору одной лишь силой воли, борющегося с гравитацией, удерживающего песок и скалы от падения и погребения всех живых существ, все еще находящихся внутри.

Когда он наклоняется, чтобы поднять раненого человека, из глубины лабиринта пещер и туннелей доносится грохот, и потолок начинает трескаться.

У них заканчивается время.

////////////////////////////////////////////////////////////

– Сколько еще? – спрашивает Рекс, тревожно зовя спасенных рабов, и торопит их. – Неужели это все?

– Я не могу получить четкий биоскан, здесь настоящий лабиринт! – расстроенно восклицает Эхо и бьёт по своему датападу, чтобы попытаться получить лучшие результаты, но безрезультатно.

– Пусть Болтун, Пятерня и Качок спустятся сюда и присоединятся к поискам, если там смогут обойтись без них! – приказывает Рекс, поднимая руку, чтобы защитить себя от теперь уже постоянного дождя обломков.

////////////////////////////////////////////////////////////

Пятерня хотел бы снять шлем, но не уверен, что без него ему будет легче дышать или видеть. Они прочесывают шахты в поисках любого, кого смогут найти, используя Силу, но как они могут быть уверены, что нашли всех, кто еще жив? Он поворачивает за другой угол и встречается с Болтуном и Качком; оба с включенными мечами, поскольку освещение в шахтах теперь полностью отказало.

– Есть еще кто-нибудь? – в отчаянии спрашивает он. Он знает, что у них не так уж много времени. Может быть, Люку и удалось невозможное, но даже он не сможет вечно удерживать гору.

Болтун наклоняет голову, как будто прислушивается к чему-то, а затем спешит вниз по другой развилке туннелей, влево, затем вправо, затем снова вправо и натыкается на то, что выглядит, как еще один провал в области. Он карабкается вверх, пытаясь подобраться как можно ближе к потолку туннеля, а затем руками и силой начинает копать. Его братья идут на помощь, и когда они проделывают отверстие, Качок карабкается вверх и пытается посветить за стеной из песка и камня.

– Там кто-нибудь есть? Мы здесь, чтобы спасти вас! – зовет он. Тишина отдается гулким эхом. – Да ладно вам. Мы же хорошие ребята. Мы заодно с Республикой. Мы джедаи. Видишь, у нас есть доспехи, световые мечи и все такое.

Наступает тишина, а затем в темноте раздается возня, и рука, маленькая и мозолистая, высовывается из отверстия и почти тычется в шлем Качка, когда его владелец слепо шарит вокруг. Качок сжимает его руку в своей и карабкается, чтобы расширить отверстие.

– Все в порядке, мы тебя вытащим, – говорит он.

Это занимает несколько напряженных минут, в течение которых весь туннель трясется несколько раз, но Качок никогда не отпускает. Они вытаскивают десять малышей. Первый из них, человеческий мальчик, цепляется за спину Качка, когда они устремляются к поверхности.

////////////////////////////////////////////////////////////

Асоке удается поймать работорговцев до того, как они убежали. С Джесси, Догмой и Тапом на буксире они разбивают убегающий корабль и останавливают еще два транспорта, даже не поднимаясь с земли. Алчность работорговцев работает против них. Если бы они просто оставили камни, то могли бы уйти. Это настоящая драка, но они убивают или захватывают в плен всех до единого работорговцев. Оставив Джесси присматривать за пленными, Асока мчится обратно к входу в шахту, минуя десятки и десятки людей, спотыкающихся и шатающихся прочь от дрожащей горы.

Асока бледнеет еще больше при виде их. Скрюченные, покрытые шрамами тощие фигуры, обнаженные до жилистых мышц, натянутых на кости. Некоторые из них едва ли подростки, другие намного старше. Мужчины и женщины, дюжина разных видов. Некоторые рабы пробыли в шахтах так долго, что не могут вынести света заходящих солнц и кричат от боли, пряча лица, выходя из шахт. Кикс, Квик и их отряд продвигаются вперед, уводя спасенных людей от горы так быстро, как только могут.

В этом хаосе она видит, как ее учитель выходит из темноты, неся на руках женщину и другого мужчину, перекинутого через плечо. Воздух полон песка и пыли, а грохот горы все усиливается и усиливается. Она включает меч и бросается на помощь.

Они должны поторопиться; Люк не может держаться вечно.

////////////////////////////////////////////////////////////

Энакин и Асока бегут ко входу в шахту, пробираясь сквозь падающий сверху песок, передавая тех, кого они спасли, Дэналу. Рекс хватает Энакина за руку, прежде чем тот успеет убежать обратно в темноту.

– Сэр, у нас нет времени!

Энакин смотрит мимо Рекса туда, где вдалеке стоит теперь на одном колене Люк, согнувшись вперед, как будто вес того, что он несет, вдавливает его в песок. Плита, Факел и Левая Нога стоят прямо за ним, неподвижные, как статуи.

Болтун и Качок протискиваются мимо него – молодые люди в их руках, цепляясь за их спины – и бегут прочь от горы. Асока помогает, взяв одного из детей на руки и выходя из тени горы.

– Это все! – кричит Пятерня, подходя сзади и неся еще двоих. Вместе они бегут от шахты так быстро, как только могут.

– Шевелись! Шевелись! – кричит Рекс на бегу солдатам и спасенным рабам.

Энакин направляется прямо к Люку, который с громким вздохом отпускает свою ношу. Энакин видит, что его сын начинает падать, но затем он ослеплен. Облако мусора и песка взрывается вокруг него, когда гора рушится с ужасным грохотом. Ударная волна сбивает его с ног. Как только Энакин может, он поднимается, используя Силу, чтобы очистить воздух, и мчится туда, где он в последний раз видел Люка. Он отчаянно роется в песке и вытаскивает сына наружу. Он отчаянно проверяет, дышит ли Люк, и, найдя пульс, берет его на руки и зовет врача.

////////////////////////////////////////////////////////////

Всю ночь челноки и спидеры прибывали и улетали из их импровизированного лагеря, принося припасы и доставляя наиболее тяжело раненых либо на корабли на орбите, либо обратно в освобожденные города и поселения. За хребтом было несколько тускенов, и в отдалении слышался крик крайта, но само количество солдат на страже сдержало обе угрозы. Асока позволила себе поспать несколько часов, но с рассветом она встала и пошла помогать везде, где могла быть полезной.

Она находит своего учителя сидящим и дремлющим рядом с Люком, который потерял сознание, разжав хватку на горе, которую держал с помощью Силы. Есть что-то знакомое в этой сцене, и она улыбается, когда понимает, почему. Скайгай сидит часовым над Люком точно также, как и над близнецами. Зрелище его заботы о джедае-изгое почти умиляет. И это после того, как Люк украл его флот и похитил его людей, – с нежностью думает Асока.

Она проходит мимо двух клонов, стоящих на страже, подходит и присаживается на корточки. Глаза Энакина тут же открылись, он потягивается и вытягивает шею.

– Как он? – спрашивает она.

Он тут же переводит взгляд на Люка.

– Сначала он был без сознания, но Кикс говорит, что сейчас он спит. С ним все будет в порядке.

– Хорошо, – говорит она и вздыхает. – Я думала, что видела все после тех сражений, в которых мы побывали, но это… нас чуть не побила банда работорговцев. Они были готовы убить всех, чтобы сохранить свои дурацкие драгоценности. Сила, что случилось с этой планетой?

Энакин издает смешок.

– Вот в чем вопрос.

– Ну, по крайней мере, теперь мы избавились от них раз и навсегда.

– Это еще не скоро закончится, Шпилька. Даже когда нам удастся освободить всех людей на этой планете, нам придется сдерживать хаттов и иметь дело со всеми прихлебателями, которые зарабатывали деньги на его грязной торговле. Подонки, которых мы убили и взяли в плен, не блефовали. Они постараются вернуться, не сомневайся в этом.

Она в отчаянии вытирает зудящее лицо.

– Так что же, 501-й и 212-й собираются оккупировать планету на неопределенный срок? Это неосуществимо.

Она ничего не может понять. На территории хаттов было много планет, на которые они могли бы напасть первыми. 501-й полк уже начал наступление на зиггерийцев. Зачем нужна кампания на Татуине? Она не имел никакого стратегического значения. Казалось бы, единственная претензия на славу – это планета, на которой Джабба Хатт решил жить до своей безвременной смерти.

– Не волнуйся, у нас есть план. Есть причина, по которой Падме здесь. Вы пропустили брифинг. Эхо или Пятерня могут позже вам все рассказать. Он хорош, – тихо заканчивает он, оглядываясь на фигуру спящего Люка.

– А я-то думала, что мы просто пришли навестить тебя, – шутит Асока.

– Черта с два, – говорит Энакин, поднимаясь на ноги. – Как будто я хотел бы, чтобы она, или близнецы, или даже ты были в пределах парсека от этой планеты.

Она стоит рядом с ним, когда он начинает идти через лагерь в раннем утреннем свете. Когда они проходят мимо освобожденных людей, одни встают, другие садятся. Многие протягивают руки, чтобы дотронуться до одежды, руки или сапога ее учителя. Вокруг него раздается шепот. Они шепчут джедаи, когда он проходит мимо них, с оттенком почтения. Они также шепчут какое-то другое слово на языке, который Асока не узнает.

Она смотрит на Энакина, и его челюсти сжимаются от напряжения. Он не реагирует, даже не дергается от их прикосновений, но ему глубоко и явно не по себе от их внимания. Асока всегда находила забавным, как трудно ее учителю принимать похвалы других, когда он положительно сияет, услышав комплимент от Оби-Вана.

Он ловит ее пристальный взгляд.

– Я почти ничего не сделал, – бормочет он.

– О, почти ничего, – саркастически отвечает Асока. – Энакин, ты освободил большинство из них из рушащейся шахты.

– Это был не я, – возражает он. – Это все благодаря тебе, и…

– Энакин? – прерывает его чей-то голос. – Энакин Скайуокер?

Асока оборачивается, чтобы посмотреть, кто это сказал. Это не голос одного из солдат. Энакин останавливается, как вкопанный.

– Скайгай? – озадаченно спрашивает Асока. Но он не отвечает, даже не смотрит на нее. Он поворачивается на каблуках и безошибочно идет туда, где человек пытается встать с импровизированного спального места на песке.

– Китстер? – слышит она, как он, задыхаясь, восклицает, протягивая руку и хватая другого мужчину за плечи. – Солнце и звезды, Китстер Банаи, это ты?

После этого он говорит что-то еще на языке, который Асока не знает.

Но, услышав эти непонятные слова, мужчина хватает накидку Энакина скрюченными мозолистыми руками.

– Это ты, это ты, – восклицает он, как будто не может в это поверить. – Ты вернулся. Ты вернулся, чтобы освободить нас, как и обещал.

Он перешел на тот же язык, что и Энакин до этого, его радость явно боролась с недоверием.

Энакин в ответ издает слабый смешок.

– О, Кит, ты жив.

Асока ошеломленно наблюдает за разворачивающейся перед ней сценой. Может быть только одно объяснение того, откуда этот человек знает ее учителя, которое она может себе представить, и это за пределами воображения. Энакин никогда не говорил с ней о своем прошлом, и хотя она слышала слухи о нем, прежде чем стать его падаваном, она не знала никаких подробностей. Он никогда даже не говорил ей, в каком клане он был инициированным в Храме. Она всегда немного переживала из-за этого, из-за его недоверия. Теперь, на Татуине, окруженная уцелевшими участниками работорговли, она наконец-то складывает кусочки вместе.

Энакин никогда не делился с ней детскими историями о жизни в Храме, потому что у него их не было. И, увидев воочию, на что похожа его родная планета, она понимает, почему он предпочел бы не говорить о своем детстве. Зачем говорить о том, что ты был освобожден из рабства и начал жить на Корусканте, когда все, кого ты когда-либо знал, все еще жили в этой адской дыре?

На один действительно ужасный момент Асока задумывается о семье Энакина и задается вопросом: неужели они где-то в рабстве на Татуине? Это ужасная мысль. Джедаи не должны думать о таких вещах. Чувствительные к Силе люди оставляют свои привязанности, когда приходят в Орден. Но теперь, когда она здесь, она не может понять, как любой человек может просто забыть все это, оставить своих близких на этой планете и не сойти с ума от беспокойства.

Шепот других освобожденных рабов вокруг нее меняется и становится громче. «Скай Уокер» (Ходящий по небу), – говорят они друг другу. «Скай Уокер» (Ходящий по небу), как будто это два разных слова, как будто это название, проникнутое силой, которую она не понимает.

Несмотря на жару, Асока вздрагивает.

/////////////////////////////////////////////////

Когда Энакину в третий раз кажется, что он видит призрака, он решает, что ему, возможно, просто мерещится.

После освобождения шахт Люк послал его, капитана Рекса и несколько других отрядов, чтобы раздать воду и деньги, полученные от Джаббы и других погибших работорговцев, в различные общины вокруг Татуина в рамках плана Падме по запуску новой экономики, не основанной на рабском труде. Асока занята тем, что ведет другую компанию мужчин, идущих из города в город с Люком, освобождая всех, кого они могут найти.

Из всех возможных мест Энакин оказывается в Анкорхеде.

Он знает, что ему, вероятно, следует навестить своего сводного брата Оуэна, но он останавливается, не в силах двинуться вперед. Как будто прочитав его мысли, Рекс сообщает ему, что жена Энакина на связи, и мужчины отступают, чтобы дать ему некоторое уединение (талант, который клоны усовершенствовали за годы практики). Он запинается над своими словами, пытаясь объяснить Падме беспорядок своих чувств. Он счастлив быть частью сил, освобождающих Татуин. Он превращает свою детскую мечту в реальность так, как никогда не считал возможным. Но сны Энакина также привели его к отчаянию и страданию, и он не может не беспокоиться о том, чего теперь это будет ему стоить.

По опыту Энакина, хорошие вещи всегда стоят дорого, и ему есть, что терять.

Падме слушает, а затем говорит ему, что она с детьми отправится из Мос Айсли в Анкорхед и присоединится к нему для семейного визита к сводному брату Энакина. Энакин хочет поспорить с ней. Просто путешествовать по Татуину небезопасно, даже с ногри и целой эскадрильей, защищающей ее и детей. Но в то же время это семья, и он может не получить возможности (или откровенного желания) снова посетить Татуин в ближайшее время.

(Из-за этого Энакин действительно хочет обнять свою жену и детей)

Энакин поспешно кивает, уже считая часы до их прибытия.

Посещение фермы Ларсов вновь пробуждает горечь в сердце Энакина, но их приветствуют радушно, как и новость о смерти Джаббы. Беру Ларс говорит, что раз уж все начало так меняться, может быть, скоро у Люка и Леи появится новый кузен, с которым можно будет поиграть. Услышав это, Оуэн краснеет, поспешно передавая Люка обратно Падме. Беру мягко улыбается и продолжает ворковать над Леей, баюкая ее в своих объятиях.

Нуждаясь в некотором пространстве, Энакин выходит на воздух. Именно тогда ему кажется, что он снова видит призрака. Это всего лишь проблеск синевы, рябь в Силе, но она есть, причем рядом с надгробиями на семейном кладбище. У Энакина не было сил навестить его, но он воображает, что видит призрака, стоящего на коленях там и, если призраки могли бы пролить слезы, то этот призрак молча бы плакал над могилой матери Энакина.

========== Глава 19. в которой Оби-Ван неохотно присутствует на обеде и торжествует справедливость ==========

Слухи о восстании на Татуине распространяются по галактике весьма медленно. Галактический Голонет молчал на эту тему, но доски голомедиа начинают заполняться изображениями и историями освобождения – благодаря солдатам-клонам, желающим поделиться своими приключениями со своими братьями по всей галактике.

Когда первые слухи достигают ушей Оби-Вана на Мандалоре, он стонет, потому что знает, он просто знает, что Энакин там. В ту самую секунду, когда он почувствовал, что достаточно безопасно оставить Энакина без присмотра (Падме, Асока и дроиды не считаются) и покинуть Набу, его бывший падаван решает отправиться в турне через всю галактику, чтобы освободить рабов на своей родной планете.

До этого (и там, где Оби-Ван когда-то делил свою жизнь между «до смерти Квай-Гона» и «после», теперь он делит ее между «до» и «после поражения Палпатина»), Оби-Ван попытался бы притвориться, что он не осознает, что делает Энакин, чтобы придумать правдоподобное объяснение, когда Совет узнает, что происходит, и начнет задавать вопросы. Он играл бы в невежество, или если бы не это, то спокойно пошел бы за своим своенравным братом, чтобы вытащить его из того беспорядка, в который он ввязался до того, как Энакин создал бы галактический прецедент. Теперь все изменилось. Совет – это наименьшая из забот Оби-Вана. Теперь его тревоги сосредоточены исключительно на Энакине.

Энакин ни непобедим, ни всемогущ. Он избит, измучен, и он устал после трех лет борьбы с фиктивной войной. Возвращение на родную планету, возвращение в бой так скоро после всего, что произошло, может оказаться слишком тяжелым, чтобы Энакин мог это вынести. Если бы Оби-Ван не знал, что с Энакином капитан Рекс, 501-й и большая часть 212-го, он уже был бы на первом корабле, направляющемся к Внешнему Кольцу.

Конечно, когда Сатин говорит ему, что она будет давать дипломатический прием в связи с прибытием представителей сепаратистского Альянса в рамках заключительных переговоров по соглашениям о восстановлении, и просит его сопровождать ее на это мероприятие, Оби-Ван серьезно рассматривает игнорирование здравого смысла и в любом случае отбытие на Татуин. Последнее, что ему нужно сделать сейчас, это участвовать в галактических широких политических переговорах. Он не любит почти всех политиков; то, что Палпатин оказался повелителем ситхов, не помогло изменить его мнение, а только укрепило его. Однако, узнав о дипломатическом посланнике, Совет почти приказал ему отправиться на Мандалор, чтобы присутствовать от имени Ордена Джедаев (не зная, что он уже находится на Мандалоре и был там в течение некоторого времени). Поэтому под гнетом просьбы Сатин и приказа Совета Оби-Ван вновь облачается в мантию мастера-джедая и переговорщика, стараясь не обращать внимания на то, что он чувствует, как будто берет на себя тяжелое бремя, а не вступает в свою привычную роль в жизни.

Когда он видит, кто ведет свиту, то машинально отпускает руку Сатин и чуть не выпрыгивает в окно. Герцогиня пытается схватить его, но именно Квинлан Вос, выкрикивающий имя Оби-Вана, заставляет его виновато замереть в нескольких шагах от свободы.

– О, пусть он бежит, Квин, – почти мурлычет Асажж Вентресс, стоя рядом с рыцарем Восом. – Я скучала по виду джедаев, в страхе бегущих от меня.

Плечи Оби-Вана напрягаются, и он резко оборачивается. Хотя Мандалор может быть мирной планетой, он не позволит такому оскорблению пройти мимо, особенно от ситхского политика!

– Насколько я помню, это ты поджав хвост убегала при первом же намеке на неприятности.

– Неужели? Что-то я такого не припомню.

– Тогда я предлагаю тебе обратиться за медицинской помощью в связи с провалами в памяти, моя дорогая, – огрызается он в ответ.

– Моя дорогая? – в один голос восклицают Сатин и Квинлан. Оби-Ван краснеет, ругая себя за то, что забыл, что у него есть зрители, и это не Энакин.

Квинлан выглядит так, словно вот-вот расхохочется, а в его глазах пляшут огоньки, предвкушая долгие годы поддразниваний. На Сатин это не произвело никакого впечатления, ее глаза сверкали из-под изогнутых бровей.

– Ну-ну, – с хриплым смехом говорит Вентресс. – Вы должны позволить великому переговорщику вести свои маленькие игры.

Она берет Квинлана под руку.

– Ты же знаешь, какой он. Он всегда флиртует только со своими врагами. Он бережет свой яд и спорит ради тех, кого любит. Разве ты не видел, как он ведет себя со Скайуокером?

Теперь уже Квинлан не выдерживает и хихикает.

– Значит ли это, что ты тоже любишь меня, Оби-Ван? Не могу отрицать, что ты выглядишь намного лучше без бороды.

– Послушай, Энакин был моим падаваном, и он счастлив с… – Он прикусывает язык, прежде чем сказать что-то еще, но уже слишком поздно. Он проводит рукой по лицу. Энакин убьет его!

– Счастлив в чем? – настойчиво спрашивает Сатин, двигаясь вперед, уловив промах Оби-Вана. – Счастлив в… браке? Женатый джедай?

Он хочет сказать «Нет, конечно же, нет». Джедаи не женятся. Джедаям запрещено вступать в брак. Брак – это привязанность. Привязанность запрещена. Это очень опасно.

Но он видит надежду в ее глазах, горящую, как свеча, и не может заставить себя погасить ее ложью.

Но разве это его секрет, который он может раскрыть? Он думает об Энакине и Падме, в которую его бывший падаван так откровенно влюблен, что Оби-Ван часто смущается при виде этого (хотя Падме находит преданность Энакина восхитительной).

Оби-Ван думает о том, что хотя он и Орден не понимали, что Энакин был больше, чем просто неравнодушен к Падме, (и учитывая, насколько это было очевидно задним числом, это чудо, что повелитель ситхов не уничтожил Орден еще много лет назад), 501-й, очевидно, знал. Когда они покинули Корускант на «Решительном», путешествующие с ними клоны и глазом не моргнули на то, что сенатор и дети остались в каюте Энакина. Палпатин послал убийц за Падме и детьми, что означало, что он тоже знал.

Он смотрит на Вентресс, которая ухмыляется, уставившись на него. Она тоже знает правду. Она наблюдает за ним, как ястреб, чтобы увидеть, спрячется ли он за правилами Ордена или солжет, как трус.

Но даже если все в галактике, кроме Ордена, уже узнали правду об Энакине и Падме, он все еще обязан своему брату не раскрывать его секрет всем подряд (хотя это уже в общем-то и не секрет)!

– Я не могу ни подтвердить, ни отрицать, что в настоящее время какой-либо джедай счастливо женат и празднует рождение близнецов.

Лицо Сатин сияет от радости.

– Близнецы! – восклицает она. – Ох, Падме!

И Оби-Ван вздрогнул. Конечно, даже Сатин может вычислить меньше, чем за пять секунд, на ком женился Энакин. Она внезапно нахмурилась и ткнула Оби-Вана кулаком в плечо.

– Мне нужно отправить поздравление и подарок, а также запоздалый свадебный. Есть традиции, которые нужно соблюдать! Почему ты мне не сказал?

Оби-Ван потирает плечо, не обращая внимания на смех Воса и Вентресс.

– Для пацифиста вы так склонны к насилию, герцогиня. И я вам ничего ни о ком не рассказывал. Я ничего не признаю, – говорит он, обиженно шмыгая носом.

Квинлан отрицательно качает головой.

– Черт возьми, я не знаю, как прямолинейный магистр-переговорщик Кеноби смог обучить такого джедая, как Скайуокер, но я думаю, что мастер Джинн был бы горд.

Вентресс закатывает глаза.

– Как же вы, люди, бываете слепы. С таким же успехом они могли бы транслировать свою свадьбу по всему Голонету. Даже некоторые из боевых дроидов поняли это. Если бы не Люк и Вейдер, Сидиус уничтожил бы Орден, и тебе пришлось бы винить только себя за то, что ты не заметил этого.

– Пойдем, сейчас не время хвастаться превосходством Темной стороны, Аса, – говорит ей Квинлан, таща ее к дверям банкетного зала. – Я умираю с голоду. Давай оставим их в покое и будем надеяться, что герцогиня сможет заставить Оби-Вана расслабиться. Она уже даже убедила его побриться.

Ни герцогиня, ни джедай не заметили их ухода.

– Значит, джедай может жениться, иметь детей от сенатора и быть счастливым, – тихо говорит она. – Это теперь вполне возможно.

– Да, – хрипло говорит он, крепко сжимая ее руки, не желая отпускать. – Это вполне возможно.

///////////////////////////////////////////////

Мос Эспа заполнен людьми, все что-то говорят, все переезжают с места на место, от здания к зданию, делятся новостями, именами, пытаясь найти близких, пытаясь найти семью. Для освобожденных рабов рискованно собираться в самом большом на Татуине поселении. Сделать это при свете солнц – само по себе акт бунта. На углах стояли солдаты, наблюдающие за порядком, как из клонов, так и из добровольцев, так как хотя известные работорговцы и рабовладельцы были убиты, арестованы либо вынуждены освободить своих рабов, это не означало, что город в безопасности. Контрабандисты, наемники и преступники всех видов есть везде, и сказать, что они недовольны политическими изменениями на планете, было бы преуменьшением. Но освободительные силы не могут арестовать всех, и людям нужно место, чтобы встретиться и попытаться восстановить семьи, разорванные работорговлей. Это риск, но люди хотят пойти на это.

(Сенатор Амидала предложила провести перепись населения и создать базу данных с возможностью поиска имен и мест, чтобы освобожденные могли найти друг друга, не сталкиваясь с опасностью путешествий и встреч в больших группах. Люк недоверчиво уставился на нее, не в силах даже начать объяснять, почему эта идея не сработает. Именно Энакин мягко объяснил по коммуникатору во время их встречи, что большинство освобожденных людей не умеют ни читать, ни писать, а те, кто умеет, не все читают и пишут на одном языке. Он напомнил ей, что почти никто на планете не обладает личными или надежными возможностями Голосети, кроме работорговцев и криминальных элементов, и ни один освобожденный раб никогда не собирался сообщать свои имена и детали в публичный банк данных, к которому могли получить доступ работорговцы. Иногда имя – это все, что есть у раба.)

Люк идет через хаос людей, которые обнимаются со своими близкими и плачут: кто от радости, кто от горя. Когда Люк выходит из теперь уже бывшего квартала рабов и направляется к рынку, он почтительно кивает бабушке, сидящей и наблюдающей за детенышами, ищущими своих родственников, и получает улыбку в ответ. Старейшины общин, лидеры подполья выступили из тени, чтобы вернуть планету и объединить свои силы с вольнорожденными фермерами. Благодаря этим сетям и традициям, в пустыне возник бы новый образ жизни, и хотя основные ресурсы сенатора Амидалы и планы по управлению и экономическому строительству представляют интерес, то некоторые вещи (важные вещи) не будут меняться на Татуине.