Текст книги "Назад из будущего: Эпизод VI. Войны клонов (ЛП)"

Автор книги: Ariel_Sojourner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

//////////////////////////////////////////////////////

Асока не могла уснуть. И снова по вине Люка, но на этот раз она не была расстроена из-за этого. У него был самый сверхъестественный способ перевернуть ее вселенную вверх тормашками, и она начала к этому привыкать. Она тихо встала и подошла к тому месту, где сидел у глиняной стены ее учитель, наблюдая за спящими мужчинами, несмотря на выставленных часовых. Качок отказался оставить могилу Зи, и вместо того, чтобы продолжать настаивать на своем, остальные просто устроились на ночь на песке вокруг могилы.

Энакин молчал с тех пор, как вернулся из Великого провала. Он молча слушал, как говорили мужчины и как говорил Люк. Он не перебивал и не говорил ни слова, пока Люк нес абсолютную ересь. На мгновение Асока испугалась, что он снова замолчал, потеряв дар речи, но потом она услышала его шепот.

– Когда я был маленьким, мне часто снилось, что я джедай и что я вернулся на Татуин, чтобы освободить всех. Это все, что я когда-либо хотел. Я хотел освободить свою маму, – сказал он срывающимся голосом; когда он говорил о ней, его горе было почти осязаемым. – Я хотел помочь людям, ведь в историях говорилось, что джедаи были героями, которые помогали людям в нужде. Только они могли победить работорговцев. Я хотел быть джедаем больше всего на свете. Я и сейчас так думаю.

– Но ты же джедай, – быстро напомнила она ему.

Он фыркнул.

– По мнению Ордена, вряд ли уж настолько хороший. Рано или поздно они узнают о Падме и близнецах. А когда это произойдет, они, вероятно, изгонят меня. Тем более, я ни в коем случае не собираюсь бросать свою жену и не отдам своих детей в Храм. Но я думаю… Я думаю, что даже если они действительно изгонят меня, возможно, я все еще буду джедаем. Вместо этого я стану таким джедаем, как Люк, – сказал он тихо, почти с надеждой. Затем он слегка подтолкнул ее плечом. – И я все равно закончу твое обучение, если ты захочешь, даже если я стану еретиком и изгоем.

– Я знаю, – без колебаний ответила Асока. – Кто-то однажды сказал мне, что я не смогу просто перестать быть чьим-то падаваном.

Он вздохнул.

– Шпилька, прости меня. Мне не следовало этого говорить…

– Нет, шшш. Этот человек, он был прав. Мне нужен был кто-то, кто позволил бы мне отточить себя до всего, чем я могла бы быть, а не слепить из меня то, чем я просто не являюсь…

Она подняла глаза на россыпь звезд, которые рекой бежали по ночному небу. Небо во Внешнем Кольце выглядело совсем по-другому. Из-за всей этой борьбы она иногда забывала посмотреть вверх и теперь просто наслаждалась этим.

– Я получила известие от Баррисс. Она связалась со мной по дороге на Татуин. Она возглавляет целый корпус клонов-медиков, путешествующих и лечащих войска. Она спасла сотни жизней, когда пришел приказ 66, потому что ослушалась своего учителя и не вернулась в Храм, когда ей было приказано. Она уже едет сюда, чтобы помочь, – сказала Асока. – Дело в том, что я никогда не слышала, как она говорит с такой… страстью. Я думаю, что если бы ей пришлось сражаться на войне на одну секунду дольше, она бы сошла с ума. Она лучший джедай вне Ордена, чем в нем.

Она повернулась и посмотрела на него, встретив в темноте блеск его глаз.

– Ты позволяешь мне делать то же самое. Ты позволил мне узнать, каким джедаем я могу быть, и каким… человеком, лучшим человеком. Я думаю… Я думаю, что теперь тебе нужно позволить себе сделать точно так же.

– А мне можно? – прошептал он.

– Да, – твердо сказала она, найдя его руку в темноте. – У тебя есть мое разрешение и моя поддержка, и поддержка Оби-Вана, и Падме, и Люка, и всех наших людей. Мы поможем тебе. Но ты можешь сделать это сам, Энакин. Я верю в тебя.

Он сжал ее руку.

– Спасибо, Шпилька.

///////////////////////////////////////////////////

Когда Асока, наконец, связывается с Советом и дает им свой отчет о кампании по освобождению Татуина, она уверенно рапортует о своих действиях. После этого начинается дискуссия о том, имел ли Люк вообще какое-либо право вторгаться на Татуин. Асока спокойно напоминает Совету, что если Татуин считается территорией Республики, то это новость для нее, Люка и всей остальной галактики, что они поступили неправильно.

Ведь Республика и Орден джедаев едва ли обращали внимание на то, как хатты убивали, мучили и порабощали разумных. Так почему же теперь Республика или Орден джедаев должны протестовать, когда они это пресекли?

Либо планета принадлежала Республике, и Республика вряд ли могла вторгнуться на свою собственность, чтобы обеспечить там соблюдение закона, либо планета была вне юрисдикции Республики, поэтому Орден действительно не имел никакого права голоса в том, что произошло там в первую очередь, на что, логически рассудив, указывает Асока.

– Как бы то ни было, республиканские силы были задействованы. А Республика заключила договор с хаттами в рамках военных действий, – напоминает ей Ки-Ади Мунди. – Это может привести к войне с ними.

– Война окончена, – говорит Асока в ответ. – Договор с хаттами истек в тот момент, когда закончилась война. Это не было вторжением. На Татуине не было никаких гарнизонов. Все, кто отправился туда, посетили планету исключительно добровольно. В конце концов, это свободная галактика, или вы хотите сказать, что клоны не имеют права на свободу и посещение тех мест, каких им вздумается, мастер? – сладко спрашивает она.

– Никто этого не говорит. Клоны имеют те же права, что и все остальные. Но ты, юная Асока, как и твой учитель, – вы представляете джедаев и, следовательно, Республику. Своими действиями вы делаете политическое заявление, которое может иметь далеко идущие последствия, – говорит мастер Пло.

Так оно и будет, – думает Асока. Она видела предварительные планы Качка по освобождению других планет от хаттов и возвращению тех солдат ВАР, которые были готовы сделать это, обратно в зигеррианское пространство. Он собирался посеять хаос во Внешнем Кольце, а Люк и его люди были полностью готовы поддержать его план.

– В компетенцию джедаев входит принимать меры перед лицом нарушений прав разумных существ по всей галактике. С самого раннего возраста нас всех учат, что Орден джедаев поддерживает закон, и это включает в себя законы против рабства, против пыток и против убийства, – с растущей страстью в голосе утверждает Асока. – Мастер Скайуокер и я имеем полное право находиться здесь, и наш долг – помочь местному населению вернуть свою свободу, которую у них отняли работорговцы и хатты.

– А где же тогда ваш мастер? – спрашивает ее Мейс Винду. – Мы дали вам задание, падаван. Почему он не пришел на это собрание, чтобы объяснить свои действия, а вместо этого послал тебя? Его давняя связь с верховным канцлером хорошо известна. Почему он не был в числе тех, кто сражался с Палпатином или защищал Храм во время нападения? Тебе было приказано доставить его на Корускант для допроса, а не помогать ему участвовать в несанкционированных военных кампаниях во Внешнем Кольце.

Тут мастер Йода поднимает руку, как бы предупреждая магистров говорить потише. Сады полны других джедаев и клонов, которые могут услышать каждое их слово.

Глаза Асоки сужаются, и она складывает руки на груди.

– Допрос? Неужели Совет хочет обвинить моего учителя в преступлении только потому, что он общался с Палпатином? Разве все вы не поддерживали постоянный контакт с повелителем ситхов? – говорит она, поведя рукой вокруг себя, не в силах скрыть насмешку в своем тоне. – Разве вы все не встречались с ним наедине, не выполняли его приказы, не передавали ему информацию, не помогали спасти его жизнь в войне, которую он сам же и организовал от начала до конца? Почему же тогда только мой учитель должен быть допрошен? Почему он так или иначе единственный ответственный за это, и все такое? А как насчет вас всех? Почему вы сами себя не допрашиваете?

– Падаван, держи себя в руках! – резко говорит Мейс. – Он заявил, что является избранным…

– Нет, это не так!

Все головы повернулись, чтобы посмотреть на ледяное выражение лица Оби-Вана Кеноби, освещенное голографической синевой.

– Единственные люди, которые когда-либо утверждали, что Энакин Скайуокер – избранный, – это Высший совет и мой собственный учитель, Квай-Гон Джинн. Энакин ни разу не говорил, что он избранный. Он никогда не претендовал на подобный титул. Это мы решили, что он избранный и что он соответствует описанию в пророчестве, которое я по сей день даже не видел и не читал. Именно каждый из нас осуждал его, когда он не оправдывал тех воображаемых и произвольных ожиданий, которые мы возложили на него.

– Магистр Кеноби… – начал было мастер Йода, но Оби-Ван не желал более отступать. Вместо этого он встал и подошел к Асоке в центре круга. Асока с трудом удерживает свою челюсть от позорного падения на пол, видя, как мастер Оби-Ван использует свой дар слова против Совета, тем самым ставя их в тупик. Подобное она видела только, когда он разговаривал с сепаратистами. За деревьями и небольшим уголком садов, которые Совет объявил своими, собирается толпа джедаев и клонов, которые начинают внимательно прислушиваться к их беседе.

– Нет. Довольно. Я больше не буду молчать. Я не прикушу язык и не склоню голову перед волей Совета, особенно, когда ваши суждения столь неправильны. Я не позволю вам осуждать Энакина за то, что он не был обещанным мессией или неким образцом добродетели. Я устал от этого, и, будь я лучшим рыцарем и лучшим учителем, я бы прекратил это еще много лет назад. Энакин Скайуокер – рыцарь Ордена, и имеет право на все уважение и права, будучи таковым. Шив Палпатин был повелителем ситхов, и мы были слепы к его истинной личине. Мы впустили его в Храм и позволяли ему ходить рядом с нашими учениками. Я… я сам позволил ему быть рядом с моим падаваном, – сказал он неожиданно мягким голосом, вспоминая прошлое с едва скрываемым ужасом и стыдом. – Мы выполняли его приказы и ни разу не ставили их под сомнения, пока не стало слишком поздно. Асока права. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на Энакине и его воображаемых неудачах, мы должны посмотреть на себя и попытаться выяснить, когда именно Совет стал более заинтересован в сохранении традиций, повиновении Сенату и навязывании своей собственной воли, забыв о воле Силы!

– Ваши слова вызваны лишь эмоциональной привязанностью к вашему бывшему падавану. И мы не можем в угоду вам перевернуть многовековые традиции, забыв прецеденты и решения этого Совета, – говорит мастер Мунди. – События прошлого не могут быть просто забыты из-за ваших чувств, мастер Кеноби. Во времена потрясений именно наши традиции защищают этот Орден.

Оби-Ван тяжело вздыхает, в отчаянии прижимая пальцы к переносице, а затем поднимает взгляд, пряча руки в рукава.

– Зачем же тогда мы вообще собираемся здесь, если весь этот величественный Совет планирует лишь увековечивать решения прошлого, не задумываясь и не принимая во внимание реальность настоящего и тени будущего? Почему все мы тратим свое время, сидя здесь, когда мы не планируем делать ничего другого, кроме как повторять то же, что было сделано за последние тысячелетия? Если мы не хотим принимать новые решения, чтобы справиться с проблемами, тогда я не вижу смысла в проведении этих встреч, мастера. Когда этот Совет будет готов обсудить перестройку Ордена и начнет, наконец, принимать новые обоснованные решения о будущем всех джедаев, пожалуйста, не стесняйтесь связаться со мной, и я буду рад внести свой вклад. А до тех пор ни мне, ни кому-либо из нас больше нечего сказать друг другу, поэтому я с вами прощаюсь. Да пребудет с вами всеми Сила.

Он едва ли небрежно кивнул головой всем присутствующим, после чего его голографическое изображение исчезает, оставляя лишь синее изображение Асоки, стоящее в одиночестве в центре круга оставшихся магистров.

Асока оглядывается на мастеров теперь, когда их число сократилось на одного, на их потрясенные и, да, сердитые лица. Она, может быть, проявит храбрость и бесстрашие в время боя, но она не собирается оставаться здесь, зная, что сейчас наверняка начнется.

– Мастера, – говорит она с быстрым поклоном. – Я отправлю вам свой отчет. Да пребудет с вами Сила.

И прежде, чем они успевают произнести хоть еще одно слово, она отключает связь.

/////////////////////////////////////////////////////

Асока делает несколько шагов назад, когда канал связи исчезает. Она не может поверить, что это только что произошло, что она только что говорила с Высшим советом вот так, и что мастер Оби-Ван так говорил с ними! Она чувствует себя так, словно только что закончила бежать от целой роты боевых дроидов. Она оглядывается и видит, что Рекс смотрит на нее с недоверием.

– Не поймите меня неправильно, командир, – медленно произносит он, – но, несмотря на то, что я всего лишь клон, выращенный для выполнения приказов, я ни капельки не завидую вам, джедаям.

Она немного ошарашена его откровенностью. Капитан Рекс, которого она помнит, с которым она впервые встретилась во время битвы при Кристофсисе, никогда бы… никогда не сказал такое, особенно про Орден джедаев. Теперь он был другим, более откровенным, менее готовым просто принять приказ, не задумываясь о его значении. Просто еще одна вещь, которая изменилась благодаря Люку и Вейдеру, но, по ее мнению, это хорошее изменение. Это позволяет им откладывать свой профессионализм и работать в команде.

– Неужели все так плохо, как ты думаешь? – тихо спрашивает Асока.

Он насмешливо фыркает.

– Первое правило боя, которому мы учимся, – это приспособиться или умереть. Непохоже, что ваш Совет собирается приспосабливаться в сложившейся ситуации.

– Я думаю, что это изменится, потому что даже если Совет не готов адаптироваться, большинство из нас, кто сражался в этой войне, изменились. Мы должны были измениться, чтобы выжить, – говорит она. – После того, как мы увидели все эти ужасы, мы не можем просто так вернуться к тому, что было раньше.

Рекс вспоминает все, что он видел и делал с тех пор, как впервые покинул Камино, и как много изменилось со времен операции на Умбаре.

– Нет, пути назад нет, – торжественно говорит Рекс. – Как вы думаете, они прикажут вам с генералом вернуться на Корускант?

Асока пожимает плечами, и они вдвоем выходят из коммуникационного центра космопорта Мос Айсли, единственного по-настоящему надежного галактического канала связи на планете, не считая дворца Джаббы.

– Даже не знаю. Я не знаю, почему они так поступили. Есть ли какие-нибудь известия о том, когда мы можем покинуть Татуин?

– Нет, командир. Командир Оффи и ее медицинский корпус действительно очень помогли, но в последний раз я слышал, что сенатор Амидала все еще продолжала спорить с местными жителями о том, должен ли Татуин стать свободным портом для всей торговли, за исключением рабов и спайса.

– Народ хочет, чтобы контрабандисты остались здесь? – удивленно восклицает Асока.

– Теперь, когда с хаттами покончено, нет других способов межзвездных путешествий и торговли с Татуином, кроме каперов и контрабандистов. Нам удалось освободить более чем несколько гиперпространственных кораблей от Джаббы и работорговцев, но недостаточно, чтобы наладить регулярную торговлю, а у остальной галактики сейчас свои проблемы. Сенатору это не нравится, но она не может обещать помощь от Республики. Контрабандисты просто хотят продолжать бизнес, как обычно, радуясь тому, что им больше не придется платить налоги хаттам.

– Должно быть что-то еще, что Татуин может предложить, кроме свободного порта, – замечает она, когда они направляются в гостиницу, которую Энакин и Падме сняли для своей семьи, кивая ногри и солдатам, стоящим на страже.

(Мужчины были более чем расстроены, узнав, что у них есть конкуренция, когда речь заходит о привилегии охранять семью генерала. Они начали игру с Лиром, Эвр’шкимхом и другими ногри, чтобы доказать, что клоны – лучшие бойцы. Где все это закончится, Рекс не знал, но сейчас он позволял им играть, так как ногри держали его людей в напряжении, а это было хорошо для боевого духа).

Энакин был внутри с детьми. В одиннадцать недель близнецы начинают узнавать лица, когда они находятся достаточно близко, и шевелятся в восторге, когда видят кого-то, кого они знают. Асока поспешно подбегает и берет на руки Лею, у которой при виде тогруты загораются карие глаза. Люк прижимается к груди отца, исследуя его руку и пальцы своим ртом, пуская на него слюни.

– Как прошел доклад Совету? – спрашивает ее учитель, даже не пытаясь скрыть тревогу.

– Оби-Ван оборвал связь, прямо в середине собрания, – быстро отвечает Асока. – Я никогда не видела ничего подобного.

Брови Энакина поползли вверх.

– Он что? Неужели.? – Потом он поворачивается к Рексу. – Ты это записал? Скажи мне, что ты записал этот комм для потомков, – настойчиво говорит он.

– Записано и заархивировано, сэр, – заверяет Рекс своего генерала, глядя через плечо Асоки на Лею, которая умудряется издавать нечленораздельные звуки счастья при виде него.

– Я думала, что Падме уже вернулась, – говорит Асока, садясь напротив Энакина.

Он качает головой.

– Она все еще не закончила дебаты с местными.

– Ну, я понимаю ее точку зрения. Должно быть что-то еще, что Татуин может предложить и использовать в качестве основы для своей экономики.

Энакин фыркает.

– Например, что?

– Я не знаю! Ну… есть же у Татуина хоть какой-то природный ресурс, пригодный для торговли?

Она смотрит на Рекса, который только пожимает плечами.

– Песок? – предлагает он свой вариант.

Она закатывает глаза.

– Очень полезно. А как насчет экотуризма или чего-то еще?

– Ага, так и вижу рекламу, – невозмутимо говорит Энакин. – «Приезжайте на Татуин! Здесь вы можете быть похищены и замучены тускенами. Здесь вы непременно получите обезвоживание и будете ограблены джавами. Теперь здесь уже нет рабства, но вомп-крысы все еще существуют, ждут вас. Закажите тур уже сегодня!» Слушай, местные все правильно понимают. Единственное, как следует поступить, это сделать его свободным портом, предложить им дешевую энергию от солнечной сети и заставить всех платить за воду.

– Это будет пристанище для каждого подонка во Внешнем Кольце, – жалуется Асока. – Ты не можешь винить Падме за то, что она пытается улучшить здесь жизнь.

– По крайней мере, если они на Татуине, мы будем знать, где их искать, – говорит Рекс, пытаясь найти светлую сторону. – И я думаю, что местные жители более чем способны справиться с ними.

– Брось это. Мы остановили торговлю рабами и спайсом. Песок и контрабандисты – вот и все, что осталось. Ну, это и гонки, – добавляет Энакин, глядя вниз на ребенка, лежащего у него на груди, вспоминая недавние события.

(Накануне Люк нашел какой-то сломанный скайхоппер и каким-то образом заставил его вновь работать, после чего отправился гонять по пустыне. Он привлек довольно много людей, и некоторые из местных пилотов Бунта Ив даже бросили ему вызов. Он проделал так много сумасшедших атмосферных трюков, что Энакин едва не получил сердечный приступ. На что Падме не могла не сказать ему ехидным шепотом: «Теперь ты знаешь, что я чувствую, глядя, как ты летаешь. Я виню в этом ваши гены и вашу планету».

Откат присвоил себе этот скайхоппер, как только Люк приземлился, и выглядел так, как будто он планировал жить в кабине, пока они были на поверхности.)

– Ты стал такого интересного цвета, когда наблюдал за гонкой, учитель, – поддразнивает Асока.

– Заткнись, Шпилька, – бормочет Энакин.

– Я просто удивлен, что вы не присоединились, сэр. Они с Вейдером постоянно участвовали в гонках на любой планете, где бы мы ни были, – говорит Рекс.

– Там не было другого корабля, к тому же я держал близнецов, – защищаясь, говорит Энакин. – Кроме того, я раньше участвовал в гонках на подах, а не скайхопперах.

– Ну вот мы и выяснили, – говорит Рекс. – Свободный порт и гонки – вот что может предложить эта скала. 99 и другие маршалы-командиры согласились, что нам нужна база клонов на пустынной планете. Местные жители прекрасно относятся к тому, что мы остаемся и будем держать хаттов подальше. Мы можем даже открыть летную школу или что-то в этом роде, – предлагает он. – Кто знает, может быть, это новое место в Галактике, где за пару лет можно будет найти самых лучших пилотов. Если Татуин дал нам вас, генерал, а также Люка и Вейдера, то этого должно быть достаточно для любого, кто хочет научиться летать.

Покачивая Лею, Асока улыбается в знак согласия и затем замирает.

Энакин, Люк и Вейдер.

О, Звезды!

Лея огорченно вздыхает в ее руках, недовольная тем, что она замерла.

– Командир? – спрашивает Рекс.

– Шпилька?

Она глубокий вдыхает, успокаивает Лею, а затем смотрит на своего учителя сузившимися глазами.

– Ты когда-нибудь собирался мне рассказать? – сердито спрашивает она.

Он понимает, о чем она, без объяснений, из-за чего его лицо бледнеет. Энакин смущенно отворачивается. Она прикусывает губу, тут же сожалея о своей вспышке. Как она могла ожидать, что он скажет ей что-то подобное? Что в другое время и в другом месте он пал на темную сторону, и что бы ни случилось после этого, это было настолько ужасно, что закоренелый повелитель ситхов и его сын-джедай вернулись назад во времени и рискнули всем, чтобы изменить все к лучшему.

– Я должна была догадаться, – со стоном говорит она. – Он никогда не переставал плеваться и бурчать, видя, как я использовала обратный хват на своих световых мечах. Спустя более чем два десятилетия и пав на темную сторону, ты все еще продолжал меня ругать за это!

– Потому что это рискованно! – огрызается Энакин в ответ. – Ты можешь потерять руку, так сражаясь, уж я-то знаю! – говорит он, поднимая правую руку со спины Люка и размахивая ею в воздухе в качестве наглядного примера. Его разочарование исчезает так же внезапно, как и появляется, и он вдруг сглотнул и прошептал:

– Асока…

Асока отворачивается, сосредоточившись на ребенке на руках. Ей интересно, как Вейдер пал во тьму. Хорошо представляя себе, как эмоции, которые она регулярно испытывает от своего учителя, могут стать бушующей бурей внутри Вейдера, она не может представить себе, что Энакин падает, если она была рядом с ним. Она бы вышвырнула его обратно к свету, если бы Оби-Ван не оттащил Энакина от края первым! Затем она представляет себе Энакина, у которого никого нет рядом, никто не защищает его спину, а Палпатин просто наблюдает и ждет, и холодеет от этой мысли. Неудивительно, что за то короткое время, что она провела с ними обоими, Люк прилип к отцу, как клей!

– Я никогда не могла понять, как Люк может любить его. Теперь я могу, – говорит она наконец. – Я все прекрасно понимаю.

Энакин встречается с ней взглядом и улыбается, облегчение сияет в его глазах. Он тоже ее любит. Затем он будто что-то вспоминает и быстро говорит:

– Только не говори Люку. Не беспокой его и не задавай вопросов. Сейчас ему это не нужно.

– Сэр! – со стоном запротестовал Рекс. – Это уже становится смешно.

– Он скорбит по своему… отцу и… и у него больше никого нет, – напоминает им Энакин. Асока смотрит вниз на маленькую девочку на руках и думает о взрослом Люке, который остался без отца, без матери, без сестры-близнеца или друзей, и ее сердце болит за него.

– Мы должны дать ему время. Он поговорит с нами, когда будет готов, – настаивает он.

Она переводит взгляд с Леи на малыша Люка, который теперь голодно шмыгает носом у груди отца. Она не может не засмеяться над абсурдностью всего этого.

– Это безумие.

– Добро пожаловать в мою жизнь, – кисло говорит Рекс.

Затем Асока останавливается и смотрит на Энакина. Она видит это по его лицу. У него возникает та же мысль, что и у нее. Рекс, похоже, совсем не удивился, узнав правду о Вейдере, Энакине и Люке. Вот только как Рекс мог знать правду?

– Капитан… – начинает предостерегающе говорить Энакин. – Ты ничего не хочешь нам сказать?

– Да, например, когда и как ты узнал обо всем этом?

Рекс застывает по стойке смирно, пойманный врасплох. Откашлявшись, он предлагает единственное объяснение, которое может дать.

– Это все песок, сэр.

========== Глава 21. в которой Оби-Вана подводят слова, а Мэйс решает, что пришло ему время взять отпуск ==========

Оби-Ван делает успокаивающий вдох. Он разжимает кулаки и снова садится, уставившись на комм. Он задается вопросом: чувствовал ли его старый учитель то же самое после того, как он открыто бросил вызов Совету. Но, опять же, Квай-Гон спорил с Советом так часто, что это едва ли было экстраординарным событием для него. Как бы то ни было, Оби-Ван знает, что поступил правильно. В Силе вокруг него царит спокойствие, звеня при этом от чувства надежды и света.

Он не может вспомнить, когда в последний раз Сила была такой.

Он посмотрел в окно. В столице Мандалора еще не совсем рассвело. Рукой он нащупал маленькую коробочку в одном из карманов плаща. Прошло уже много времени с тех пор, с того года, который он провел в бегах с Сатин, но он не забыл традиций ее народа, которые он узнал от нее. Возможно, сегодня тот самый день, – думает он. Сегодня он более чем смело и твердо говорил, обращаясь к Совету. Конечно же, сегодня он сможет также сказать, наконец, те самые слова, которые так давно хотел сказать Сатин.

Да, сегодня тот самый день.

//////////////////////////////////////////////////////////

Сегодня был не тот день.

Когда Сатин прибывает на балконе, где их ждет завтрак, солнце освещает ее волосы, отчего они сияют, словно нимб. В этот момент она выглядела, как ангел. Оби-Ван вежливо встает, когда она подходит ближе.

– Доброе утро. Ты выглядишь так… твои волосы, я имею в виду, свет от солнца… – начинает он.

Она застыла на полпути к своему месту.

– Если солнце тебя так беспокоит, мы можем поменяться местами, – предлагает она.

– Нет, нет. Все нормально, это вообще не проблема. Просто… я имею в виду твои волосы…

Она встревоженно протягивает руку, чтобы поправить прическу без обычных церемониальных атрибутов.

– А что с ними не так? – спрашивает Сатин.

– Нет. Это просто… я имею в виду, свет солнца… ты прекрасно выглядишь. Да, хорошо, – продолжает заикаться Оби-Ван. – Я просто… э-э… забеспокоился… о них. Солнце может быть таким… засушливым.

– Засушливым? – медленно повторяет она, садясь и кладя себе на тарелку несколько ломтиков фруктов.

– Да, как… как для чайных листьев, – объясняет он, указывая на свою чашку чая. – Тебе известны различные методы сбора и приготовления чайного листа? – неуверенным голосом спрашивает он. При легком покачивании головой он начинает подробно излагать процесс и как он меняется в зависимости от сорта чайного листа, и приходит к болезненному осознанию.

Спорить с генералами и адмиралами в бою, говорить с пленными, держащими его под дулом бластера, спорить с ситхами во время боя, шутить среди постоянного грохота вражеского огня, даже разговаривать с собственным братьями и сестрами-джедаями – это запросто.

Но задать Сатин Крайз один-единственный вопрос ему пока не под силу.

Почему ее присутствие так действует на него?

Когда прибывает их завтрак, Оби-Ван чувствует такое облегчение, какое обычно чувствует, когда Энакин в последнюю минуту умудряется спасти ситуацию, которая иначе могла стать катастрофой.

(Чайные листья? Крифф! Он пытается сделать предложение, ради звезд! Почему он провел последние десять минут, бормоча о чайных листьях, когда он мог вместо этого сказать Сатин, как сильно он ее любит? Когда он в следующий раз увидит Энакина, он извинится перед своим братом за каждый раз, когда он был напуган или удивлен горячими и простыми признаниями Энакина в любви к Падме. По крайней мере, его бывший падаван был способен передать словами то, что он чувствовал!)

Сатин, всегда сострадательная и понимающая Сатин, встает из-за стола после завтрака, прочитав сообщение, что ей пришло, пока они ели.

– Что-то случилось? – спрашивает Оби-Ван.

Она смотрит на него долгую минуту, словно прикидывая, следует ли ей поделиться с ним полученной новостью или нет. Должно быть, он прошел какое-то испытание, потому что она соизволила рассказать ему содержание послания.

– Это сообщение от 99 – клона-форсъюзера. Я попросил его сообщить мне, когда его братья… Я полагаю, что декантация – это правильное слово, но я думаю, что в данном случае также можно использовать слово «рождение».

Оби-Ван растеряно моргнул. 99 – это серийный номер клона, если он не ошибается. Чувствительный к Силе клон на Мандалоре? Клоны декантируются?

– Ты хочешь сказать, что пропавшие клоны, те, что все еще были в инкубаторах, исчезнувших из лабораторий на Камино, здесь? На Мандалоре?

Чрезвычайно довольная видом его потрясенного лица Сатин накидывает свою верхнюю одежду и говорит:

– Да, мы поприветствовали нескольких братьев-клонов на НАШЕЙ ПЛАНЕТЕ и считаем за честь стать для них теми, кто дает им безопасное убежище для растущих братьев. Это огромная возможность защитить следующее поколение клонов и дать им возможность жить на свободе, а не погибать, как пушечное мясо в какой-то бессмысленной войне.

– Я никогда не относился к своим людям, как к пушечному мясу, – протестует Оби-Ван, вставая, чтобы последовать за ней, когда она покидает балкон. – Я полностью поддерживаю их независимость и их права, как разумных существ.

– Я знаю, поэтому и пригласила тебя позавтракать со мной, несмотря на последующую лекцию о чайных листьях, – едко бросает Сатин через плечо.

– Куда это ты собралась? – спрашивает он, хватая свой собственный плащ и спеша за ней.

– Я хочу быть там. В то время как клоны хотят сами вырастить своих братьев, я все же считаю себя чем-то вроде опекуна для их маленьких детей. Я навещаю их, когда могу. 99 и его отряд должны были приспособить инкубаторы с Камино как можно лучше, так, чтобы не возникли проблемы. Я хочу быть там, чтобы лично приветствовать новых граждан Мандалора.

– И сколько же их будет, э-э, рождаться? – спрашивает Оби-Ван, когда спидер быстро приземляется перед ними, и они оба садятся в него.

– Тысяча, – с теплой улыбкой говорит Сатин. – Надеюсь, ты наелся досыта. Это будет долгий день.

/////////////////////////////////////////////////////

Только когда первые звезды начинают мерцать в небе над Мандалором, Сатин и Оби-Ван, мокрые, грязные и измученные, наконец, садятся обратно в спидер.

Оби-Ван провел весь день, слушая и принимая нежные приказы от горбатого клона с ощущением Силы, таким же безмятежным, как у мастера Йоды. 99, по стандартам клонов, был генетической неудачей, которая никогда не смогла бы стать «обычным» солдатом, хотя он все же носил медаль выпускника на груди. А еще он был одним из самых могущественных джедаев, которых Оби-Ван когда-либо встречал.