Текст книги "Безумные (СИ)"

Автор книги: Anyuta

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Бабуль, мы с голоду не умрем, – говорит ей Мила, с улыбкой накладывая в свою тарелку три пирожка. – Максим нас накормит, правда?

Она игриво подмигивает мне и поднимается, чтобы помочь бабушке с приготовлением чая. Должно быть, новые наушники и впрямь оказали на нее волшебное действие, ведь сестра выглядит такой счастливой. Подозрительно счастливой.

И почему это она не съязвила в мой адрес после столь продолжительной речи деда об охотниках, играх, билетах… Ей бы ведь только повод дать, за что зацепиться, а тут вдруг молчит, хотя подколоть меня уже можно было раз десять. Мила ставит перед нами чашки, кладет чайные ложки рядом. На секунду наши глаза встречаются, и я без сомнений замечаю в них фальшивую радость. Последующие сорок минут я рассказываю всем о нашем новом проекте, отвечаю на многочисленные вопросы деда и восхищаюсь бабушкиными пирожками, не упуская возможности поглядеть на сестру. Она улыбается, хохочет, вставляет свои пять копеек в разговор, а на меня даже не смотрит. Как будто боится, что я все-таки смогу прочесть её мысли.

8

– Для тебя это все шуточки, да? Вздумала жизнь поменять, творить безрассудство? До чего же ты глупая и безответственная! У тебя совесть есть вообще? Ты подумала о чувствах Миши? Ты подумала о его родителях? Ты о собственной матери вообще думала, когда выгоняла его?!

У меня потеют ладони. Чувство мерзкое, особенно когда руки сжимают дорогую замшевую сумочку, оставляя на нежной поверхности влажные следы.

– Если бы ты только видела мое лицо, когда Миша поведал мне обо всем, что случилось. Я же побледнела, как стены в больнице! Руки затряслись, давление подскочило! Я в ту же секунду хотела позвонить тебе и отчитать, но Миша приказал успокоиться. У тебя есть совесть, Каролина?!

Мама щепетильно относится к своей внешности, регулярно посещает кабинет косметолога, делает омолаживающие инъекции, а летом, когда солнце плавит асфальт, старается вообще не появляться на улице, поскольку считает, что даже самый легкий загар способен состарить её подтянутую кожу в один миг. Но сейчас, когда её узкое лицо покрывается алыми пятнами, а большие карие глаза накрывает темная пелена ярости, мама выглядит заметно старше своих лет.

– Отвечай, Каролина! – приказывает она, сжав кулачки. Если бы она не была такой худенькой и миниатюрной, я бы подумала, что вот-вот и мама лопнет от злости. – Соизволь объясниться со мной!

– Так у тебя ведь уже есть ответ на этот вопрос. Зачем тебе мое мнение? – спокойно отвечаю я, поерзав на стуле. Годы идут, а в наших с мамой скандалах ничего не меняется: она ходит туда-сюда передо мной с суровым видом, а я сижу на стуле с опущенной головой.

– Безответственная! – выпаливает она, бросив на меня глубоко отчаявшийся взгляд. Как будто я швырнула в огонь драгоценный дневник с историей моей жизни, что она так старательно писала для меня. – Что же ты творишь?

– Возможно, то, чего хочу сама. Впервые, – уточняю я, глядя ей прямо в глаза. – Я не люблю Мишу, мама.

– Пять лет отношений и ты вдруг решила, что не любишь его? Мужчину, с которым спала? Который поддерживал тебя и сопли подтирал? – разоряется она. – Как можно не любить человека, который пылинки с тебя сдувает? Каролина, я прошу тебя, как мать – верни его. Одумайся, пока не поздно. Таких, как он, не найти, ты ведь это понимаешь?

Мама все говорит и говорит, точно громкая игрушка на батарейках, а мне нестерпимо хочется убраться из родительского дома и просто посидеть в тишине. Нервно поглядываю на часы – половина пятого вечера. Меньше чем через час я встречусь с Илоной, что целую неделю не находила свободного времени даже для телефонного разговора. То у нее работа, то собрания…

– А как же свадьба? Дети? – продолжает мама свой истеричный монолог. – Какое будущее тебя ждет без Миши?! Еще эта твоя работа! Ты постоянно в ней!

– Да, действительно, мама, – отвечаю я резко, поднявшись с места. – На нем ведь свет клином сошелся, верно? Неужели ты не слышишь меня? Я его не люблю! И понятия не имею, когда вдруг это случилось, может на прошлой неделе, а может и год назад, но одно знаю точно – я ни за что не буду с кем-то, вопреки своей воле! А теперь извини, у меня важная встреча через несколько минут.

Быстрым шагом направляюсь в прихожую. Небрежно сую ноги в ботильоны, хватаю свое пальто, поспешно набрасываю и, не завязав широкий пояс, распахиваю входную дверь.

– Я сегодня же сообщу обо всем папе! – кричит мне вдогонку мама.

– Не утруждайся, я сама это сделаю.

– Если до девяти вечера ты так и не соизволишь сделать первый шаг, я все ему расскажу! Бессовестная девчонка!

Глубокая обида, что с самого начала этого бессмысленного разговора притаилась в душе, наконец, показала себя. Я останавливаюсь. Обернувшись, вижу маму, запускающую в меня огненные стрелы, что обжигают кожу. Бывает смотрю передачи про людей, что рассказывают всей стране о своих непростых отношениях с родственниками, усложнившиеся по причине дележки наследства. Как тринадцатилетние девочки рожают детей от взрослых мужиков; средь бела дня избивают человека только за то, что он неправильно припарковал свой автомобиль, а алкоголички из какой-нибудь деревеньки на глазах у всей страны пытаются поделить самого завидного жениха с опухшим от водки лицом и подбитым глазом… И я все время ловлю себя на мысли, а если бы моя жизнь стала предметом внимания тех умников, что сидят в студии и громко спорят между собой, какую именно проблему пришлось бы вынести на всеобщее обсуждение? И тогда я успокаиваю себя: никакую. У меня хорошая и спокойная жизнь. В ней нет места всему тому бреду, что творится в чужих семьях. Они вообще кажутся нереальными. Но теперь, глядя как мама одним только взглядом дает понять, что ненавидит меня, как густой дым ненависти коварно выползает из её ушей, образуя над головой грозовое облако, только лишь потому, что я не собираюсь связывать себя с человеком, которого не люблю – теперь-то я точно знаю, что именно обсудила бы та студия и вся страна.

«Знаете, с самого её рождения я что-то чувствовала, но никак не могла объяснить. Я помню себя в её годы, помню свои увлечения, интересы, а она совершенно другая».

«То есть вы предполагаете, что Каролина – не ваша дочь?»

– Пока, мама, – тихо говорю я, а потом быстро запрыгиваю в машину, боясь, услышать от нее что-то такое, от чего весь мой мир перевернется с ног на голову.

* * *

К моему удивлению Илона уже ждет меня за круглым столиком уютной кофейни, что расположилась у самой набережной. Обычно у нас все наоборот. Небрежно целую её в щеку и поспешно стягиваю пальто. Вешаю его на замысловатую вешалку у окна и плюхаюсь в низкое кресло.

Я чрезвычайно напряжена. После разговора с мамой – а ведь я заведомо знала, что он из себя будет представлять, – во мне вспыхнула такая злость и обида, что чудом посчастливилось не въехать пару раз в одну и ту же машину перед собой по дороге сюда. Я все накручивала себя, представляла, что бы она сказала мне, останься я дома еще на несколько минут. Может дело дошло бы до самых страшных высказываний, типа, ты мне больше не дочь и я видеть больше не желаю твою физиономию!

– Капуччино и Латте для моей подруги, спасибо, – не глядя на официанта, говорит Илона. Когда парень уходит, она неторопливо кладет руки на стол и оглядывает меня пристальным взглядом. На ней белая почти прозрачная блузка с треугольным декольте, а на шее тонкая серебристая цепочка с маленьким сверкающим камнем. – Кажется, у кого-то нервишки шалят?

– И как это ты догадалась! – восклицаю я, стараясь накрепко запереть дверцу с неприятными мыслями. Сейчас мне нужно выяснить, что произошло в прошлую субботу, куда делась Илона и кто такой этот Макс. Хотя, последнее, пожалуй, не так важно. Некоторое время сижу молча, ожидая объяснений, но Илона, по-видимому, даже и не собирается поведать мне о таинственной причине своего внезапного исчезновения. – Какого черта ты пропала тогда? – не выдерживаю я. – И почему соизволила встретиться со мной только сейчас? Извини, но я ни за что не поверю, что ты всю неделю и днем и ночью занята была.

– Это действительно так, – без тени лукавства отвечает она. – Мне очень жаль, что не смогла увидеться с тобой раньше.

– Ладно, проехали. А что же тогда случилось в субботу? Я названивала тебе, писала, но ты как будто с лица земли исчезла. Куда ты вообще запропастилась? Я же чуть не умерла от страха!

На пухлых губах появляется хитрая улыбка, приводящая меня в еще большее недоумение.

– Я что-то смешное говорю?

– Впервые слышу от тебя так много вопросов, – пожимает она плечами, – один за другим, один за другим. Глазки-то горят.

– Огнем, уж поверь мне, – шепотом говорю я, стараясь пропитать каждое слово колючей злостью. Ну, может и не злостью, а хотя бы глубоким недовольством. – Ну и?

– Как провела время тогда? – Да она что, издевается?! – Что тебе запомнилось, что понравилось?

В мыслях тут же проносится воспоминание о Максе; парне, что так страстно целовал меня в беспросветной комнате. Меня до сих пор не покидает мысль, что это был лишь сон. Самый горячий сон в моей жизни.

– Мне хорошо запомнился тот момент, когда моя подруга без объяснений смылась куда-то. Я вышла в коридор, хотела уйти, но тут снова выключился свет и какие-то девки орали, как истерички. Я чуть не умерла от страха.

– Повторяешься.

– Да, черт возьми! Я чуть не умерла от страха! – повторяю в третий раз, чтобы до этой самоуверенной девицы, наконец, дошел смысл моих слов. – Зачем ты сделала это? Куда испарилась?

– Игры начались, нужно было либо прятаться, либо искать того, кто тебе нужен.

– И что выбрала ты?

– Сделала вид, что прячусь, притворившись невинной овечкой. А на самом деле, просто позволила конкретному человеку загнать себя в ловушку.

Делов то!

Нам приносят заказ. Смешав трубочкой слои кофе, сливок и пены, решаю задать вопрос, который интересует меня больше всего:

– И что же ты делала в этой ловушке? Илона долго смотрит на меня, словно пытается прочесть мои мысли, или увидеть воспоминания, что скопом пролетают в голове: черная маска, красивые мужские губы, горьковатый запах, шоколад… Ерзаю в кресле и увожу взгляд, нехотя приняв поражение.

– Меня нашел не тот человек, который должен был, – задумчиво отвечает она, помешивая маленькой ложкой сахар в кружке. – Все три часа, что я провела в клубе, тот, кого я так ждала, даже не подошел ко мне. – Илона замолкает, на несколько секунд уходит в себя, а потом резко выпрямляется и с улыбкой добавляет: – Я видела, как ты уходила. И еще видела, как один парень наблюдал за тобой. Высокий, в черном костюме. Я не знакома с ним, хотя пару раз мы играли большой компанией в «Правда или действие». Весело было, – добавляет она с заметной хитринкой в голосе. – Так, он нашел тебя? Чуть позже я видела его у бара, но тебя с ним не было.

– Я вообще не понимаю, о ком речь. – Надеюсь мой резкий ответ прозвучал не слишком грубо.

– Ну, ладно, – пожимает плечами Илона. – Извини, что оставила тебя. Я лишь хотела, чтобы ты позабыла о своих проблемах, хотя бы на несколько минут, и просто расслабилась. Темнота, игры, новые знакомые… Почему-то я думала, что тебе понравится.

Вообще-то, я действительно позабыла о Мише и его тайных беседах с моей мамой, что привели меня не только в бешенство, но и заставили почувствовать себя никчемным созданием. Я позабыла о том, что за несколько часов до знакомства с Максом (с его головокружительными поцелуями!), мы с Мишей расстались. В какой-то момент я вообще позабыла о своей реальной жизни, что коварно потирая руки, поджидала меня на выходе из этого таинственного места, готовя бросить очередной мешок с неприятностями мне на голову. И отчегото только сейчас я вдруг осознала, что та черная маска действительно скрывала мою настоящую жизнь. Она прятала за собой ту терпеливую Каролину, которая на самом деле отчаянно хотела совершить какое-нибудь безумство: прыгнуть с парашютом, сделать татуировку, напиться с подружкой и танцевать так долго, пока не устанут ноги. Такие простые и одновременно фантастические вещи, что способны изменить жизнь. Пока мое лицо спрятано под маской, я могу не думать о серости и однотипности своих будней, где мама шушукается с Мишей и как бы в шутку говорит ему, что, наверное, меня спутали с кем-то в роддоме (хаха-ха, как смешно!), где радость мне приносит уже сама мысль о том, что я имею возможность работать, что это совершенно не нравится моей маме и она готова при любом удобном случае упрекнуть меня в этом. Если можно от всего этого сбежать, так почему же я так противлюсь?

– Расскажи мне, что еще творится в клубе во время этих вечеринок? – вдруг спрашиваю я Илону, внимательно взглянув на нее. – Помимо танцев и выпивки.

– Есть несколько комнат, где проходят разные игры. В основном: «Правда или Действие», «Слабо», «Бутылочка», «Прятки». В «Бутылочке» участвуют, в основном, пьяные девицы, – поспешно добавляет она, – а парни лишь наблюдают со стороны и пускают слюни. Когда выключается свет, значит началась игра в «Прятки». Хочешь принять участие – просто выйди в коридор и не дай обнаружить себя. Или дай… – улыбается Илона, коварно взглянув на меня. – Как тебе будет угодно. Зачастую, парни ищут девушек, а не наоборот. Если тебя кто-то нашел – вы знакомитесь, общаетесь у бара, в общем, делаете, что хотите. Можно свободно передвигаться по первому и второму этажу, заходить в любую комнату, наблюдать за чужими играми и спокойненько попивать коктейль. Ты вольна покинуть клуб, когда тебе будет угодно, делать только то, что хочешь сама. Никто никого не принуждает играть, общаться с кем не хочется и прочее, понимаешь? Назовем это «Тайное общество любителей необычных развлечений!»

Ладно, теперь-то хоть все кажется не таким пугающим, каким виделось мне изначально. Странным – да, но совсем не страшным.

– А почему нужно обманывать?

– А не скучно ли будет звучать при знакомстве: «Привет, меня зовут Каролина. Я – дизайнер интерьера. Уменя есть водительские права, нет кота и собаки. Живу в съемной квартире»? Что, если ты назовешься, скажем, Афродитой? Ты стюардесса, практически живешь в небе и обожаешь целоваться на высоте десяти тысяч метров! Уже поинтереснее будет. Да и мало ли, вдруг с твоей правдой тебя кто-нибудь да узнает? Вдруг среди гостей есть кто-нибудь с твоей работы? Что тогда?

– А что такого? Я ведь ничего плохого не совершаю. Тихонько пью коктейль и пританцовываю.

– Что если, ты будешь участвовать в «Правда или Действие»? Выберешь второе и один из участников скажет тебе снять с себя одежду и пройтись в одном белье по залу?

– Да ну! И такое бывает? – с вытаращенными глазами спрашиваю я. Ну, что за несправедливость? Стоило хотя бы чуть-чуть свыкнуться со страннос тями закрытых вечеринок, как тут же снова в моем сознании появляется огромная каменная стена, огораживающая меня от этого пагубного места.

– Всякие задания бывают, – пожимает Илона плечами. – Если решила играть, то обязана выполнить то, что тебе велели.

– Ты говорила, что никто и никого не принуждает что-либо делать! А это как называется тогда?

– Я сказала, что никто не принуждает кого-либо играть, человек сам решает, как ему развлекаться. Но если ты сама приняла взвешенное решение и стала участником игры в комнатах, значит обязана играть до самого конца. И если вдруг, тебе не дает покоя эта глупая мыслишка, отвечаю сразу – никто не приказывает убить кого-нибудь, – добавляет она с веселым смешком.

– Спасибо, мне действительно полегчало. – С минуту мы молчим. Я задумчиво пью свой Латте, а Илона то и дело поглядывает на свой сотовый. Пару раз глубоко вздыхает, словно потеряла всякую надежду на чей-то звонок. – Я правильно понимаю, что вряд ли кто-то из игроков просит кого-нибудь просто попрыгать на одной ноге?

Она смеется, спрятав свой телефон в сумочку.

– Бывает и такое, но очень и очень редко. Людям нравится все, что касается интимной стороны, понимаешь? Бываю действительно интересные задания, даже несмотря на то, что игроку нужно раздеться. Кстати, – с улыбкой говорит она, пробежав глазами по поверхности столика, – тот парень, что был в черном костюме, у него увлекательные задания.

А еще, увлекательный рот.

Черт!

– Насколько я помню, у всех гостей, даже у барменов, маски скрывали не все лицо. То есть, рот, лоб и даже глаза – все ведь видно и понятно. Разве ты бы не узнала меня? – Ну, да, я понятия не имею как выглядит тот Макс без маски, даже предположить не могу… – Незнакомых людей – не в счет, – поправляю я.

– Ладно, – коварно улыбается Илона и чуть наклоняется к столику, – тогда почему же ты не бросилась ко мне, когда включили свет? Я стояла у бара, в трех метрах от тебя.

– Что?!

– Ты разговаривала с двумя девушками, повертела головой, осмотрела барную стойку, но меня, почемуто, как будто не заметила.

– Вот же коза ты! Ничего не объяснила и позволила уйти в коридор, где творился какой-то кошмар! Девчонки орали, как сумасшедшие, и я не понимала почему. То ли от страха, то ли от радости… А какой-то парень с жутким голосом кричал ту считалочку, от которой у меня сердце в пятки проваливалось.

– Извини, – мягко добавляет она, – я думала, что ты попадешься, познакомишься с кем-нибудь и потихоньку узнаешь, что из себя представляет эта вечеринка с масками. И подумать не могла, что ты спокойно покинешь здание.

Несколько раз моргаю, смахивая воспоминания о Максе – парне, что наглым образом обманул меня, затащил в какой-то кабинет и…подарил шоколадный поцелуй. Нет, это только глюки. Нервишки тогда из стальных канатов превратились в тонюсенькие ниточки, так что мне могло почудиться всякое!

Перевожу глаза на Илону и тут же встречаюсь с её хитрым взглядом. Она так смотрит на меня, словно знает, о чем я сейчас думала.

– Не хочешь рассказывать, – говорит она деланно безразличным тоном, – не нужно. Это твое дело.

– Ладно! – не выдерживаю я, придвинувшись к столику. – Один парень обманул меня. Сказал, что поможет выбраться оттуда, а я как последняя идиотка поверила ему. Хотя, нет! Вообще-то, он зажал мне рот рукой, напугав до смерти. Повел за собой. Там же ничего не видно, а он так уверенно шел, как будто знал это место вдоль и поперек. Завел куда-то и, как выяснилось чуть позже, закрыл дверь. Илона, а если бы он оказался насильником? Ты бы так же сидела и улыбалась?

Подруга никак не реагирует на мои слова, продолжая заинтриговано глазеть на меня и сверкать белоснежными зубами. Хоть бы бровью дернула в знак сочувствия.

– Так значит, – говорит она томным голосом, – ты все-таки попалась. Интересненько. А как он выглядел? Высокий, в черном костюме и маске?

С красивыми губами.

Чарующим взглядом.

Низким бархатным голосом…

– Что-то типа того, я уже и не помню, если честно. В общем, хорошо, что он оказался…нормальным. Вроде бы. Мы немного поболтали, я поведала ему о своей не шибко умной подруге и ушла, – наспех отвечаю я и допиваю свой кофе, что давно остыл. И тут вдруг над моей головой загорается лампочка: – Погоди… А кого ты конкретно ждала там?

Взгляд Илоны меняется. Заинтересованность в моей истории улетучивается, предоставив место легкой печали. Теперь её веселая улыбка становится такой грустной и по-своему одинокой, что мой мозг, словно какой-нибудь компьютер, начинает подвисать, а потом и вовсе отключается, так и не сумев распознать и побороть смертоносный вирус.

– Прости, я сказала что-то не то… – осторожно говорю я, уже готовясь к демонстрации фальшивого спокойствия и фразе «Не бери в голову, это я так».

– Его зовут Даниэль. По крайней мере, он известен мне под этим именем, – с грустью усмехается Илона. – Мы давно встречаемся. То есть, играем вместе. Мой билет я получила полгода назад. Его передал мне один из барменов «Манхэттена» вместе с коктейлем, мы тогда с ребятами по работе какой-то праздник отмечали. Бармен сказал, что это приглашение от одного человека на закрытую вечеринку и предупредил о маске. А ты же знаешь, я девушка любопытная… Решила сходить. И в первый же вечер ко мне подошел высокий парень, мы познакомились и он провел для меня экскурсию по нескольким комнатам. Рассказал о правилах, мы посмотрели несколько игр, немного выпили, потанцевали… Я и с другими парнями знакомилась, общалась, развлекалась, но постоянно искала взглядом Даниэля. Однажды он затащил меня в одну из комнат, а там на столе были свечи, бокалы, бутылка вина и закуска… Как будто свидание. Мы болтали обо всем на свете, и в какую-то секунду мне показалось, что он говорит правду, понимаешь? По его легенде он занимается дайвингом, плавает с акулами, погружается на самые беспросветные глубины, чему естественно я не верю до сих пор. А в тот вечер, он говорил о любимых фильмах, о книгах, которые по его мнению настолько бесподобны, что он готов перечитывать их сотни тысяч раз… Он казался мне настоящим. Это была самая лучшая ночь в моей жизни, – тихо добавляет она, и теплый огонек мелькнул в её погрустневших глазах.

– Что же случилось потом?

– Два месяца назад я предложила ему расширить границы нашего общения. Снять эти маски, выйти на улицу и пойти в кафе за углом, как нормальные люди. А он так долго молчал и все смотрел на меня, как будто я предложила ему взорвать клуб, ей-богу.

– Так… Он что-нибудь сказал тебе?

Я сейчас как будто бразильский сериал смотрю, не иначе!

– Только, что он не готов.

– Не готов? – изумленно переспрашиваю я. – Он что, девочка, которая не готова к близости с мальчиком?

Илона пожимает плечами, и печальная улыбка касается её полных губ.

– Я написала на бумажке свой номер и положила ему в карман пиджака на тот случай, если он передумает и захочет пообщаться без масок. Два месяца не приходила на вечеринки и как гребаная принцесса ждала долбаного чуда, а оно и не спешило падать мне на голову. А потом подумала, какого черта я жду? Ясно ведь было с самого начала, что все – игра! Потом приехала ты со своей историей о расставании с Мишей, и мы поехали в клуб.

– Ты видела его?

– Да. Мы даже поздоровались друг с другом и он, как ни в чем не бывало спросил, как у меня дела, почему не появлялась здесь? Рассказал о некоторых новеньких, угостил коктейлем, а потом просто отошел к своим друзьям и большую часть вечера провел у барной стойки. Знаешь, мне казалось, что я влюбилась в него. Но слава богу, что это оказалась вовсе не любовь, а лишь симпатия, которую ветром сдуло.

Что-то мне подсказывает, не так уж и далеко сдуло эту «лишь симпатию», но я решаю промолчать и согласно киваю.

– Ври, веселись, развлекайся и делай то, чего бы в жизни не сделала здесь и сейчас. Но неукоснительно соблюдай самое последнее правило. Ни за что не влюбляйся, ведь для каждого из тех людей субботний вечер – только игра, ни больше ни меньше.

* * *

Долго не могу заснуть. Мысли об Илоне и её признании не желают отпускать меня на заслуженный отдых. Перед глазами то и дело мелькает её печальная улыбка и такой беспомощный взгляд, что сердце в груди сжимается до размера абрикосовой косточки.

Разве играть чувствами живых людей считается нормальным? Ладно, так и быть, у всякого человека живет в голове свой маленький тараканчик, что выползает из щели здравого смысла и настоятельно требует чего-то особенного. Например, тараканчику потомка Дракулы не хватает общения и он приходит в клуб, чтобы с кем-нибудь поговорить, а гадкое насекомое этого Даниэля, как по мне, требует глубокой привязанности к себе и не желает делиться ею в ответ. Разве последнему не пора обратиться в особую больничку для истребления столь мерзкого мозгожителя?

По пути домой меня вообще как током шарахнуло: а что, если Даниэль женат и у него есть дети, а эти субботы – лишь нетрадиционный способ позабавиться с любовницей? Другие просто ездят к ним домой, покупают шмотки, побрякушки в тайне от жен, а здесь и тратиться то особо не надо, разве что на коктейли. Мерзость какая. И когда Илона дала прямо понять, что хочет нечто большего, чем этих встреч раз в месяц, бедняга (подонок!) решил вдруг ретироваться, чтобы не усложнять себе жизнь. Никогда бы не подумала, что моя уверенная в себе подруга может так по уши вляпаться. И, наверняка, она не одна там такая. Только подумать, девушки приходят туда, чтобы почувствовать себя любимыми, ибо в настоящей жизни им так и не удалось встретить свою вторую половинку. Издевательство над собой какое-то!

Еще, Илона предполагает, что Даниэль и есть тот, кто весь этот бал монстров организовал.

– Я замечаю, как он оглядывает толпу, – говорила она мне несколько часов назад за второй чашкой Капучино, – чересчур уверенный взгляд, словно все это принадлежит ему. Он может зайти куда угодно, в любую дверь, не опасаясь, что кто-то из охраны может нас выгнать. Мы даже были на третьем этаже, куда вход гостям строго запрещен. Как будто уверен, что ему ничего за это не будет.

– А ты спрашивала у него о его настоящей жизни? Кто он? Чем занимается?

– Он – путешественник, а дайвинг его хобби. Всякого навидался, написал много книг и решил передохнуть, остановившись в нашем городе. Вранье. Все вранье.

Ей-богу, я чуть не умерла лишь от того, что пришлось буквально проглатывать рвавшийся наружу смех. Дайвинг его хобби! Уж лучше бы прямо сказал: обожаю глубокое погружение! И это я не об океанах говорю.

– Как-то раз он сказал, что все это ему надоело. Но, когда я спросила, что именно, он только слабо улыбнулся и тут же сменил тему. Порой не знаю, где он правду говорит, а где ложь.

На языке так и вертелись слова: больные отношения. Не могу как-то иначе описать весь тот бред, о котором поведала мне подруга. В какую-то минуту я даже ощутила острое отвращение к самой себе за ту необдуманную выходку с Максом. Да я же повела себя, как…

А еще говорит, что «лишь симпатию» ветром сдуло. Если так, то встречный ветер погнал её обратно, ибо Илона так или иначе возвращалась к воспоминаниям об этом Даниэле. Она впервые предстала предо мной той страдающей мечтательницей, чьи тихие мольбы о чуде любви никогда и никем не будут услышаны.

Вздыхаю, согнувшись в три погибели. Нужно в срочном порядке отвлечься от этих грузных мыслишек и поскорее заснуть, иначе завтра на встрече с новым заказчиком, которого отдала мне коллега Наташа, я буду выглядеть, как вареный овощ. Решаю принять снотворное и уверенно иду на кухню. Запиваю маленькую таблетку стаканом воды и бросаю мимолетный взгляд на подоконник, на котором вместо привычных горшков с домашними цветами полным полно писем со штрафами, бумаг по работе и папок с моими первыми реализованными проектами. Надо бы в ближайшее время все перебрать, а ненужное выбросить.

Мой взгляд цепляется за блеснувший от света предмет, торчащий изпод самодельного журнала с расходами, что принадлежит Мише. Он, кстати, еще не приехал за остальными вещами, что меня несколько тревожит. Не хочу, чтобы он лелеял себя напрасными надеждами на наше перемирие, поскольку ничего подобного и быть не может. Осторожно раздвигаю бумаги, чтобы куча макулатуры не посыпалась на пол, и достаю ту самую золотую карточку, что вручил мне охранник, когда я ждала свою верхнюю одежду в гардеробе. В ту ночь, вернувшись домой, я долго вертела её в руках, пока не устала прокручивать в голове случившееся в темной комнате.

Эта сверкающая карточка вызывает смешанные чувства: с одной стороны, сильное отвращение, ведь там, за стенами всеми известного заведения, моя подруга влюбилась в одного негодяя, что бессовестным образом даже не удосужился объясниться с ней, после её признания. Да, черт возьми! Сказать парню, что хочешь расширить границы отношений с ним – это самое настоящее признание и чтобы сделать его нужно быть (ой-ой-ой какой!) смелой! А этот говнюк решил вообще ничего не говорить, поскольку все само собой способно разрешиться. Но с другой стороны (с оттенком предательства), вызывает непостижимое любопытство. Золотой билет, словно официальное приглашение в кроличью нору для Алисы. Я своими глазами видела, как парни и девушки веселились и кайфовали от танцев, музыки и этих, казалось бы, детских игр в прятки. Те девушки, что верещали в коридоре, хотели, чтобы их поймали. Парень, что громко и устрашающе напевал считалочку, отлично знал, что его голос пугает и вселяет в подвыпивших девиц страшный азарт. И это только мизерная часть того, что мне довелось увидеть, услышать и познать.

А ведь, там есть еще кое-что, не так ли?

9

Потушив сигарету, поднимаюсь на третий этаж, несколько раз взглянув на часы. Поведение сестры не дает мне покоя последние дни. Мила не обзывает меня, не обижается по пустякам и даже глазом не моргнула, когда сегодня я напомнил, что она не сможет остаться у меня с ночевкой, потому что…

– Последняя суббота месяца. Закрытая вечеринка, – точно идиот, сказал я буквальном по слогам. – Останешься дома, а завтра я заеду за тобой, и мы сходим в кино, идет? Надеюсь, после сегодняшней ночи, – я прямо так и уточнил, чтобы услышать в ответ хоть какую-нибудь колкость, – мне удастся проснуться пораньше, чтобы мы еще и по магазинам покатались.

– Прости, не могу, – ответила она, поспешно забрасывая в свою сумку пижаму и еще какие-то вещи. – Я сегодня к Даше, у нас в понедельник ведь пробный экзамен по математике, надо готовиться. И не смотри на меня так, я ведь предупреждала, забыл?

– Мм, – только и протянул я, искоса поглядывая на нее. Почему-то в тот момент Мила показалась мне лет так на пять старше своего возраста. Серьезная, задумчивая и такая (мать его!) загадочная, что я почувствовал себя не старшим братом, а самой высокой деревянной полкой, на которую складывают ненужные вещи.

Пока ждал, когда она спустится, бабушка подлила масла в огонь.

– Кажется, Мила влюбилась.

– Чего?! – едва не подавился я.

– В последнее время такая загадочная. Постоянно где-то витает, зовешь её, а она в упор не слышит.

– Она к экзаменам готовится, – поспешил ответить я, а сам толком не мог понять, почему мой голос прозвучал так, словно я являюсь адвокатом какого-то трудного и влипшего в неприятности подростка, которому государство обязано предоставить защиту в суде. – Просто переживает.

– Сердечко у нее переживает, – пылко уточнила бабушка так и не заметив промелькнувшего на моем лице негодования. Что секундой позже сменилось яростью.

По дороге к дому Даши я тешил себя глупыми надеждами, что Мила просто ответственно подходит к сдаче экзамена, и пускай он пробный, все равно она обязана подтвердить свою твердую четверку по предмету. Однако, мое мнимое спокойствие разрушила её легкая, мечтательная улыбка, что появилась на губах, когда сестра смотрела в окно. Понятия не имею, что там было такого завораживающего, но глаза у моей сестры светились, точно огромная звезда на макушке самой высокой елки. Я решил не тянуть кота за хвост, и прямо спросил: