Текст книги "Безумные (СИ)"
Автор книги: Anyuta
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Медленно открываю глаза, когда мужские пальцы касаются моего подбородка. Макс в упор глядит на меня и уголки его красивых губ слегка подергиваются.
– Уложился ровно в две минуты.
– Наверное, мастерство и впрямь не пропьешь, – усмехаюсь я.
В комнате начинает что-то вибрировать. Кажется, из нас двоих я единственная обращаю на этот раздражающий звук внимание, потому что Макс по-прежнему поедает меня глазами.
– Телефон? – мямлю я, нащупывая свою сумку. – Это не у меня.
Достав из кармана брюк свой сотовый, Макс, заметно нехотя, опускает глаза на экран и его предвкушающий нечто взгляд в мгновение ока меняется. Если бы его маска не прятала брови, то не сомневаюсь, я бы увидела как они хмурятся. Он отходит от меня на пару шагов и отворачивается, отвечая на звонок.
– Да? Что-то случилось? – обеспокоенным голосом спрашивает он. – Ничего страшного, в чем дело? Что? То есть? И давно она не отвечает? Мм… Не переживай. Время то уже двенадцать, она спит давно… Я разговаривал с ней около часа назад, она как раз желала мне спокойной ночи. Да, точно. Хорошо. Ничего страшного. До завтра.
Макс отключается, как-то безжизненно опускает руку с телефоном, что начинает болтаться вперед-назад, а потом неожиданно громко выдыхает ртом, словно пытается спалить все вокруг. Не понимаю, зол он, раздражен или обеспокоен. А может, растерян? Безмолвно гляжу, как он набирает чей-то номер и, громко дыша, ждет ответ на том конце.
Думаю, он уже позабыл о моем существовании.
13
Я боюсь услышать в ответ незнакомый и равнодушный голос, что сообщит мне жуткие вести. Страшусь той секунды, когда сердце тяжелой гирей рухнет вниз, а в ушах появится кошмарный писк, сводящий с ума. Проходит больше восьми долбаных гудков, я сбрасываю вызов и набираю снова. Уже в четвертый раз.
Мы с Милой договорились, что она никогда и ни при каких обстоятельствах не будет включать вибрацию на телефоне. Если ложится спать или у нее начинается урок, то просто убавляет громкость звонка. Она всегда должна быть на связи со мной и с нашими стариками. Ей, черт возьми, запрещено теряться.
Вновь сбрасываю вызов, уже не сосчитать в который раз. Мысли в голове – одна страшнее другой. С тревогой вспоминаю предостерегающий взгляд Милы, которым она оглядела меня на прощание сегодня, и в голове тут же возникает жуткая картина… Вдруг она решила прогуляться и её похитил какой-то маньяк? Вдруг какой-то псих ударил её по голове в подъезде, украл сумку, а безжизненное тело спрятал в какой-нибудь кладовке? А что, если моя сестра просто сбежала? Знаю, порой я бываю слишком требовательным, но ведь я просто беспокоюсь о ней, она должна понимать это. Черт возьми, Мила должна понимать, что я забочусь о ней!
– Что-то случилось?
Плохим мыслям почти удается исчезнуть. Услышав обеспокоенный голос бабушки я тут же позабыл о Каролине, что до этой минуты тихонько стояла у меня за спиной. Перед тем, как она подошла ко мне в баре, я хотел позвонить сестре. Уже тогда беспричинное беспокойство терзало меня, но стоило этой девушке оказаться рядом, как здравый смысл и умение прислушиваться к внутреннему голосу, напрочь растоптала обыкновенная похоть, и я совершенно позабыл о сестре. Неужели мой мозг перестает функционировать, когда в штанах начинается ураган? Господи, Макс, ты ведь не подросток!
Смотрю на Каролину, что обеспокоено глядит на меня, прохожусь глазами по её миниатюрной фигурке и останавливаю взгляд на порозовевших от поцелуев губах. Пока я соблазнял эту белокурую особу, с моей сестрой случилось что-то ужасное.
– Что-то не так? – вновь спрашивает она тихим голосом.
– Тебя это не касается, – отвечаю я, вновь набирая Милу. Мне не семнадцать лет, чтобы терять голову при виде привлекательной девушки, черт возьми. – Сходи потанцуй, выпей, познакомься с кем-нибудь.
Гудки, гудки, гудки… Да сколько можно?! Неужели так сложно взять трубку?!
– А ты очень вежлив, – с явным удивлением хмыкает Каролина.
– Мне не до тебя сейчас, ладно? Просто сходи развлекись и… – сбрасываю вызов и замолкаю. Вдох-выдох.
Вдох-выдох. Нужно зайти в соцсети, отыскать одноклассницу Дашу и написать ей. Будет чу́дно, если её номер телефона окажется в открытом доступе. Когда я позвоню ей, она моментально возьмет трубку и скажет мне сонным голосом, что Мила спит, что она жива и здорова. Обязательно так и будет.
Пока я в спешке проделываю несколько манипуляций в телефоне, нос улавливает нежный сладковатый запах. Каролина проносится мимо меня словно смерч, распахивает дверь, впуская в комнату чей-то писклявый смех. Должно быть, мой резкий тон не на шутку взбесил её, но сейчас мне как-то побоку на все это. В первую очередь я должен связаться с сестрой и убедиться, что с ней все в порядке, а уже потом думать о Каролине и её обиде на меня.
Номер телефона на страничке отсутствует. Последний раз Даша была в сети два часа назад, как и Мила. Значит, около десяти вечера обе легли спать, верно? Да, Макс, она сейчас спит и видит яркие сны. Пока ты тут мечешься по комнате и рвешь волосы на голове, твоя сестра обнимает мягкую подушку и улыбается, ведь ей снится что-то очень хорошее… Да. Так и есть.
Набрав в легкие воздух, в пятидесятый раз набираю номер Милы.
Раз – губок. Два – гудок. Три – гудок. Четыре…
– …Да?
Мое сердце взрывается в груди.
– Какого черта?! Мила, что с тобой?! Где тебя носит, мать твою?!
– Максим, не ори на меня, пожалуйста…
– Тебе телефон к уху привязать на скотч или что? Какого хрена ты трубку не берешь?!
– Перестань орать на меня, Даша спит, её родители спят… Всех разбудишь. В чем дело-то?
Она еще спрашивает!
В трубке что-то шуршит, слышу отдаленный писк или смех – не имею понятия. Но тут вдруг что-то громко хлопает, и мои глаза лезут на лоб.
– Ты спала? Я тебя разбудил? – спрашиваю я, стараясь хорошенько прислушаться к посторонним звукам в трубке.
– Вообще-то да. Все, Макс, я отключаюсь. Не хочу никого разбу…
Кроме восторженного женского крика я больше ничего не слышу. В висках барабанит, в груди закипает злость, а в башке только одна чертова мысль – Мила сейчас не спит и, вероятнее всего, находится хрен пойми где.
– Максим, я… – тут же начинает она провинившимся тоном.
– Закрой рот, – одними губами перебиваю я. – Где ты сейчас? Отвечай сию же минуту! – Мила молчит и это выбешивает меня еще сильнее. Едва сдерживаюсь, чтобы не раздавить сотовый прямо в руке. – Ты встряла по полной, сестрица.
– И что же ты сделаешь мне, Максим?
Признаться честно, столь самоуверенный тон выбивает почву из-под ног. Во рту пересыхает моментально, такое чувство, что младшая сестра только что плюнула на меня свысока и ехидно усмехнулась, восхищаясь своей суперсилой. Я как будто стал никем, как будто в мгновение ока превратился в сгорбившегося старика с тросточкой, на которого всем начхать.
– Лишишь карманных денег? Запрешь дома на несколько недель? Или заберешь ноутбук? – перечисляет она надменно. – Я хочу немного развеяться и все. А ты лишаешь меня даже самых невинных развлечений.
– Где ты сейчас?
– Там, где хочу быть.
В трубке слышится мужской смех. У меня сейчас случится инсульт, ей-богу.
– ГДЕ ТЫ СЕЙЧАС?
– Там, где хочу быть! Хочешь верь, хочешь нет, но я не пью алкоголь, не целуюсь и не трахаюсь с парнями. Хотя их тут та-а-ак много… Ладно, шучу я. Не хочу, чтобы у тебя инфаркт случился, – хмыкает она, как ни в чем не бывало. – Я просто отдыхаю, вот и все. Как буду дома – отправлю тебе селфи с одеялом и подушкой. Не нуди, ладно? Ты ведь тоже сейчас отрываешься, так что продолжай в том же духе. Чао.
Мила заканчивает разговор. Таращусь на бардовый корешок книги-обманки, что стоит на самом краю длинной полки, а мой мозг отказывается принимать эту чертову действительность, в которой моя собственная сестра (младшая!) указала мне мое место. С ней точно что-то случилось, ведь прежде она никогда не позволяла себе разговаривать со мной в таком тоне. Она никогда не была так в себе уверена. Она никогда не говорила мне «чао» и просто бросала трубку, как сейчас…
Я понятия не имею, где она. Не знаю, кто с ней рядом, помимо этой Даши. Такое чувство, что я вообще ничего не знаю о своей младшей сестре, о которой заботился с самого её рождения. Я заклеивал острые углы на столах специальными наклейками, чтобы она ненароком не поцарапала о них лобик. И хотя основную часть заботы о ней возлагали на себя наши родители, я все равно переживал за малышку Милу, боялся, что она свалится с качели во дворе и разобьет голову, пока мама трещит с другими молодыми мамочками на лавочке. Я безумно переживал за её первый день в детском саду, опасался, что найдется какой-нибудь дикий пацан, который будет обижать мою лапушку-сестренку…
В семнадцать лет меня посетила одна мыслишка, что впоследствии объяснила мне само понятие судьбы и доказала существование тех самых знаков, которые человек, порой, отказывается замечать. Миле тогда было пять, маме позвонили из детского сада и сообщили, что моя тихоня-сестра подралась с мальчишкой (этот гаденыш все-таки нашелся!) и случайно ударилась лицом о край круглого стола, от чего под глазом мгновенно образовался синяк. Я в тот момент рубился с одноклассником в приставку и хотел только одного – надрать задницу его футбольной команде, которая постоянно меня обыгрывала. Но тут в комнату постучала мама и сообщила мне кошмарную новость из детского сада. Сама она, как мне тогда показалось, совсем не испугалась за дочурку, скорее, мама по-своему обрадовалась случившемуся. Мол, глядите какая у нас разбойница растет, в обиду себя не даст, не боится драться с мальчишками, а родителям того сорванца, что накинулся на нее из-за игрушки, должно быть стыдно за поведение сына. Мы с мамой приехали в садик, пока воспитательница объяснялась с ней, я заглянул в игровую комнату, где всегда пахло омлетом и молоком, и среди бегающих туда-сюда детей увидел свою сестру, сидящую на детском стульчике с надутыми губами. Увидев меня, Мила распахнула блестящие глазенки и подскочила с места. Пока она бежала ко мне, я с ужасом глядел на огромный фингал под её правым глазом и царапину на подбородке, а потом, пока она в спешке пыталась обо всем мне рассказать, я как коршун вглядывался в лицо каждого пацана. Уже тогда все они были для меня врагами. В тот день я поругался с мамой, которая решила отказаться от беседы с тем мелким террористом, что едва не убил мою сестру. Мол, его родители сами поговорят с ним и этого будет достаточно. Тогда то я и подумал, может это что-то да значит? Мама спокойна, папа веселится, глядя на фингал пятилетней дочери, а я в ужасе от того, что оба отказываются придавать значение столь кошмарному случаю! Может, они просто делятся со мной своими обязательствами? Пятьдесят на пятьдесят.
В семь лет Мила свалилась с дерева, собирая яблоки у бабушки в саду. Чудом ничего не сломала, но здорово ушибла руку. Как-то раз она порезала ножом указательный палец на самом изгибе, а я чуть в обморок не упал при виде такого количества крови из одного несчастного пальца! Честное слово, я думал, что потребуется переливание!
Все, что случалось с Милой родители находили вполне нормальным. С дерева свалилась – со всеми детьми это случается! Оса ужалила и щеку раздуло – так ведь это же так весело, нужно сначала сфотографировать «вздутую Милу» и только потом намазать уксусом! Порезала палец – ничего особенного, главное, что до сухожилия не добралась. Все, что случалось с Милой я считал абсолютно ненормальным и всегда пытался хоть как-то обезопасить её от воздействия внешнего мира. С самого её рождения я чувствовал, что должен это делать. Особенно, когда папа с гордостью говорил, что если вдруг что – у Милы есть защитник, который никогда не бросит её в беде. И чуть позже это самое «если вдруг что» случилось. Все сто процентов родительской заботы о Миле в одночасье достались мне. Наверное, этому суждено было случится, жаль только, что за эти семь лет я так и не научился должным образом заботиться о сестре.
* * *
– Выглядишь паршиво. Надеюсь, я здесь не при чем?
Ну, как сказать. Я всю ночь прокручивал в голове поучительную речь, представлял, как в какой-то момент повышу голос настолько, что Мила разревется от ужаса, а теперь мне даже не хочется смотреть на нее.
– Доброе утро, – с улыбкой говорит она и пихает меня кулаком в плечо. – Как повеселился вчера?
Сжимаю руль, стискиваю челюсти и резко давлю педаль газа. Машина дергается, напугав тяжелым рычанием женщину с ребенком. Мысленно прошу прощения у совершенно невиновных в моем паршивом настроении людей и вспоминаю, как грубо прогнал вчера Каролину. Чуть позже, часам к пяти утра, когда в двадцать первый раз посмотрел на фото, что прислала мне Мила перед сном (как и обещала), я, наконец, осознал, как некрасиво поступил; несложно догадаться, что Каролина подумала обо мне, услышав фразу «сходи развлекись». Теперь на меня давит груз вины перед девушкой, которая вряд ли уже посмотрит в мою сторону, не то что заговорит. Игре пришел конец.
– Ладно, можешь поорать на меня. В конце концов, тебе нужно выплеснуть весь свой гнев. Давай. – Подначивает Мила. Продолжаю молча управлять автомобилем по пустынным городским дорогам, прикусив язык. – Ну же! Макс, давай! Отчитай меня! Отчитай меня полностью…
– Заткнись, – не выдерживаю я. Бросаю на нее раздражительный взгляд, никоим образом не намереваясь говорить о прошлой ночи (пока что!), потому что машина для этого не самое лучшее место. Да и голова раскалывается от недосыпа. Но как только замечаю веселые искры в её ореховых глазах, непреодолимое желание придушить собственную сестру в миг затуманивает уставший разум. – Я и подумать не мог, что ты настолько безответственная и глупая девчонка, Мила!
– Отлично…
– В тебе нет ни капельки уважения и сочувствия к бабушке, ко мне, к деду!
– Особенно к деду, конечно…
– Какого хрена ты поперлась невесть куда, не предупредив меня?
– Нет, нет, ты хотел сказать, не спросив у меня разрешения, верно?
– Где ты была? В каком-то клубе?
– Бог мой, Макс, мне семнадцать, кто меня впустит то? – продолжает веселиться она назло мне.
– Где ты была, черт возьми?! – ору я, стукнув по рулю. – Ты хоть представляешь, что я вчера испытал за то время, пока отчаянно пытался дозвониться до тебя? Я не знал, где ты, не знал, с кем ты. Мне такая хрень лезла в голову, что говорить страшно, а ты сидишь сейчас и смеешься надо мной, потому что, мать твою, смогла одурачить меня! Ты потеряла мое доверие, Мила.
– Как будто оно было, – буркает она, сложив руки на груди.
– Ты больше никогда не останешься у кого-либо с ночевкой.
– Ладно, – пожимает она плечами. – Прошлая ночь того стоила.
Что она сейчас сказала?
– Что ты сейчас сказала? – ошеломленно спрашиваю я, глядя на нее. Что, черт возьми, такого было в прошлой ночи, чтобы Мила так спокойно восприняла мой запрет на ночевки у подруг?
– Жизнь прекрасна! – мечтательно произносит она, склонив на бок голову. Моя башка закипает. – Жизнь так прекрасна, Макс. Расслабься, прошу тебя.
– Ты занималась сексом? – не выдерживаю я, подрезав старый автомобиль, что сонно тащится по дороге. – Кто этот покойник?
– По-твоему, я могу быть так счастлива только потому что занималась сексом? Бог мой, Макс, теперь я кажется понимаю, чем ты занимаешься на закрытых субботах, – усмехается она, проведя рукой по длинным блестящим волосам. – Нет, я конечно, знала, что ты там не в приставку рубишься, но неужели только секс делает тебя счастливым?
– Где ты была вчера?
– Спасибо, что ответил.
– Где ты была вчера?!
Мила с раздражением оглядывает меня, поджав губы.
– Не позволю тебе испоганить мне настроение, Макс. Ты уже все сказал: во мне нет ни капельки уважения и сочувствия, я безответственная и глупая девчонка, которой до своего совершеннолетия запрещено ночевать у одноклассниц, а я напомню тебе, что восемнадцать мне стукнет через два с половиной месяца, поэтому, ждать освобождения из твоих оков осталось недолго, – с мечтательной улыбкой говорит она и подмигивает мне.
Оставшиеся десять минут проводим в полном молчании. По радио играет какая-то муть, что нравится Миле, по дорогам едут сонные болваны, а пасмурная погода только сильнее подчеркивает этот хреновый-хреновый день. Не успеваю припарковать автомобиль у высокого забора, как автоматические ворота гаража поднимаются и спустя несколько секунд на улицу выезжает автомобиль деда. Бабушка выходит следом, держа в руках плетеную корзину для овощей и фруктов. Разве еще кто-то пользуется этой старинной вещицей, когда отправляется в магазин?
– Ребята! – с улыбкой встречает нас бабушка. – Привет, мои хорошие! А вы чего так рано? Только девять утра. Мы с дедом хотели на рынок съездить, купить к вашему приезду свежих фруктов.
– Привет, бабуль, – здоровается счастливая Мила, чмокнув бабулю в щеку. – Дед, хеллоу!
– Ага! – машет он ей в ответ из окна машины.
– Да мы тут что-то решили пораньше приехать, – отвечаю я, пожав плечами. – Я могу отвезти вас.
Вообще-то я очень надеюсь, что бабушка откажется, а у меня появится отличная возможность как следует отчитать Милу за вчерашнюю выходку без свидетелей.
– Ой, ну что ты! Бегите в дом, ключ знаете, где лежит. Мы вернемся через часик.
Мила убегает во двор, а я с деланной улыбкой провожаю стариков. Когда их машина скрывается за поворотом, не теряя и минуты, залетаю в дом, небрежно стягиваю ботинки, а кожаную куртку швыряю на скамейку у входной двери.
Закипаю ли я от гнева? О, еще как!
Врываюсь в комнату Милы, проигнорировав табличку на двери: «Без стука не входить». Моя сестра поспешно набрасывает на себя леопардовый плед (первое, что попадается под руку) и с бушующей злобой в глазах начинает орать:
– Пошел вон! Я же переодеваюсь!
– Ты где была вчера? – спрашиваю я, расставив руки в боки.
– Выйди из комнаты!
– Ты оглохла? Я спрашиваю, где ты вчера была?!
– Я веселилась, ясно? Мне хотелось танцевать и я танцевала! Не пила водку, не трахалась с парнями, не нюхала кокс! Я просто танцевала, доволен?!
– Почему ты мне ничего не сказала?
– Я что, дура? – ахает она, закатив глаза. – Ты бы меня к батарее привязал, а в наказание кормил бы сухой коркой хлеба и болотной водой.
Господи, что за жуткое воображение?
– С кем ты ходила? С этой Дашей?
– Что значит, с этой Дашей? – хмурится Мила. – Она моя подруга!
– Уже нет!
– О, мой бог! До чего же ты невыносимый!
– Её родители знают, где вчера шаталась их дочь?
– Они в отличие от тебя адекватные люди!
– Ты больше не выйдешь из этого дома, – одними губами говорю я, поражаясь её ответу. – Переходишь на домашнее обучение.
– Ты чокнулся?!
– Надо было головой думать, прежде, чем обманывать меня, – говорю я, развернувшись на пятках к двери.
Мила набрасывается на меня со спины, начинает бить кулаками по рукам и плечам, кричать, что я самый худший брат на свете и прочую хрень.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! – орет она, пихая меня в грудь. – Козел! Придурок! Когда же ты уже успокоишься?! Когда оставишь меня в покое? КОГДА?! Почему именно мне досталось такое чудовище?!
– Я вот тоже думаю, какого хрена всю свою жизнь должен сопли твои вытирать? Какого черта ты уродилась такой катастрофой, что вечно попадает в какие-то неприятности? Почему я никогда не спотыкался на лестнице и не расшибал себе морду? Почему я никогда случайно не поджигал себе джинсы? Почему я никогда не проваливался в открытый люк, черт возьми?! Почему это происходит только с тобой?!
– Наверное, потому что ты охринетительно предусмотрительный!
– Потому что ты – бестолковая! Ты не понимаешь, что с твоим невероятным умением притягивать к себе неприятности, можешь угодить во чтото более серьезное, чем просто открытый люк. В жизни не поверю, что ты не пила вчера хотя бы коктейль! И потягивая горьковатую жидкость из трубочки, ты явно не задумывалась, что возможно в этом стакане уже растворилась какая-то таблетка, способная лишить тебя чувств? А?! Ты не подумала, что выпив эту отраву, можешь очнуться в вонючем туалете без белья и собственного достоинства!
– Фу, какой же ты мерзкий! – выпаливает она, кривя губы. Её глаза начинают блестеть от слез. – Делай со мной все, что хочешь. Лишай общения с друзьями, не выпускай меня на улицу, сажай на домашнее обучение – что угодно. Но я все равно не перестану мечтать о свободе. Я не перестану надеяться, что однажды встречу свою любовь, которая увезет меня подальше от тебя. Я не перестану хотеть танцевать, веселиться и наслаждаться жизнью, несмотря на то, что тебя это бесит. Когда-нибудь я расправлю крылья, Макс, и улечу так далеко, что даже ты не сможешь меня найти.
– Серьезно? – с насмешкой интересуюсь я, чувствуя вибрацию телефона в кармане джинсов. – Так, значит, об этом мечтают семнадцатилетние девчонки? Найти любовь и убежать с ней на край света? Ради бога, мечтай сколько душе угодно. Но только, сидя в этой самой комнате без подружек и за домашним обучением, – с улыбкой говорю я, достав сотовый.
Опускаю взгляд на экран: звонит Кирилл.
– Лучше бы это был ты, – сквозь слезы говорит Мила и накрывается пледом с головой.
– Да? – говорю я в трубку.
– ДА! Ты! – взрывается Мила, подскочив с кровати. Лицо красное, мокрое от слез. Во мне борется два желания: добить её до конца, чтобы больше даже и думать не смела обманывать меня и подвергать себя опасности, или подойти успокоить, извиниться, что я был так груб с ней… – Это ты должен был умереть, а не они! Только посмотри на себя, ты же просто существуешь в этом мире! Ты никого не любишь, у тебя нет даже кота дома. Единственное, что хоть как-то разбавляет твое жалкое существование – издевательство надо мной и телки, которых ты трахаешь у себя в клубе. ВСЕ! Больше тебе ничего не надо, так зачем ты вообще нужен этому миру?! Знаешь, если когда-нибудь ты вдруг обнаружишь меня повешенной или с перерезанными венами, то знай, я сделала это только из-за тебя! Потому что ты окончательно добил меня!
Хотел бы, да не могу сказать, что Мила просто пытается запугать меня. Она так уверена в своих словах, что мгновенная тошнота поднимается к горлу. Не знаю, как реагировать на все услышанное, поэтому просто молча выхожу из комнаты и тихонько закрываю за собой дверь. Ног не чувствую, в ушах невообразимая тишина и до того пугающая, что я трясу головой.
За эти семь лет было многое: мы ругались и не разговаривали друг с другом несколько дней. Как-то раз Мила даже вазу с психов разбила, ноона никогда не говорила, что на месте наших родителей должен был оказаться я. Она никогда не говорила, что я способен довести её до самоубийства… Снова трясу головой, пытаясь избавить себя от этих жутких мыслей. Замечаю на экране телефона, что по-прежнему в моей руке, имя друга и до сих пор продолжающийся «разговор». Спасибо Господи, что это не бабушка…
– Привет, – говорю я не своим голосом.
– Привет, Макс, – напряженно отвечает Кирилл.
– У вас там все… нормально?
– Угу.
– С Милой все в порядке?
– Надеюсь… Ей нужно успокоиться и все… Слушай, я перезвоню, ладно? У тебя что-то срочное?
Несколько секунд он молчит, а потом со вздохом отвечает:
– Уже нет… Уже нет.
14
Новый заказчик попался упрямый. Хочет работать исключительно со мной, поэтому готов подождать, несмотря на сжатые сроки. Из-за жуткой простуды мне приходиться перенести с ним встречу на объекте, потому что я и шага не могу сделать, чтобы не чихнуть во все горло и не облить при этом окружающие предметы собственными соплями. Именно так я объяснила свое состояние моей начальнице, что (спасибо тебе Господи!) с пониманием отнеслась к столь неприятному известию. Она дала мне два дня на выздоровление и восстановление сил, поэтому первым делом я спустилась в аптеку, что располагается на первом этаже моего дома, запаслась всякими лекарствами от порошков до разноцветных капсул.
Большую часть дня провожу в постели, бросает то в жар, то в холод. Нос болит от ядреных капель, что предназначены избавить меня от кошмарного насморка, но эта жидкость как будто расщепляет слизистую, причиняя только жуткую боль. К пяти часам, когда по одному из молодежных телеканалов начинается серия «Дикого ангела» с Наталией Орейро, которой восхищались все девчонки в школе, у меня закрываются глаза. Задремав под трескотню Миларгос и Лины, мне снится моя мама, прихорашивающаяся перед большим круглым зеркалом в своей спальне. Я как будто подглядываю за ней и выжидаю момент, когда она опустит голову, чтобы я смогла выскочить и напугать её.
– Я тебя вижу, – говорит она, проводя пушистой кисточкой по лицу. – Каролина! Не нужно пугать меня!
Не нужно пугать меня.
Каролина.
Каролина.
– Каролина!
– Что?! – подскакиваю я, дернув головой так резко, что в шее появляется жгучая боль. Морщусь, приложив ладонь к пульсирующему участку и смотрю на маму, что стоит надо мной в теплом пальто с меховым воротником. – Мам? Ты что здесь делаешь? Который час?
– Каролина, что с тобой? Ты больна?
Боль в шее не унимается. Осторожно сажусь на кровати, подтянув к себе одеяло, и смотрю на часы: пятнадцать минут одиннадцатого.
– Сейчас вторник? – спрашиваю я, таращась в окно. Яркий свет освещает всю спальню. – Уже вторник?
– Да и нам нужно собираться!
– Куда? Как ты вообще зашла сюда? Мама расстегивает пальто и аккуратно, словно стоит оно целое состояние, кладет его на пуфик у кровати. Она как всегда элегантна: волосы идеально уложены парикмахером, макияж неброский, сделан профессионалом, на шее шелковый шарфик стального оттенка, что превосходно сочетается с темно-зеленым платьемфутляром. Думаю, на эти сборы у нее ушло часа четыре. Она наклоняется к своей (такой же идеальной) сумочке, достает оттуда связку ключей с брелоком в виде ложки и вертит ими в воздухе, как бы отвечая на мой вопрос. Это ключи Миши.
– Ясно.
– Вставай, нам нужно собираться. Приведи себя в порядок, сходи в душ, высуши волосы, а я пока выберу, что ты наденешь.
– Если ты не заметила, то я как бы заболела.
– У Миши сегодня открытие студенческого кафе, – строго напоминает мне мама и, оглядев меня неодобрительным взглядом, нагло вторгается в мой шкаф.
Гляжу как она достает плечики с моими платьями, пиджаками, брюками, а сама же ощущаю такую странную грусть, что хочется плакать. Я знаю, что Миша очень ждал этого дня, беспокоился о каждой мелочи, нервничал, когда что-то шло не по плану и я всегда была рядом. Утешала, вслух представляла, какой популярностью будет пользоваться его кафе у студентов близлежащих университетов, и мои слова всегда вызывали в нем улыбку. Я ведь тоже ждала этот день, чтобы, наконец, увидеть, как Миша будет перерезать ленточку, как его глаза будут светиться счастьем и гордостью за себя самого. А на деле получилось, что я напрочь забыла об этом долгожданном событии.
– Перестань ворошить там все, – говорю я еще сонным голосом, – я не поеду никуда.
– Вот только не надо этих глупых фразочек, ладно? Поднимись, приведи себя в порядок и будь рядом с ним, как и обещала.
– Мам…
– В качестве друга, – нехотя уточняет она и поджимает губы. – Ему будет приятно, Каролина.
– Видеть меня? Девушку, которая бросила его? – со смешком говорю я. – Навряд ли, мам. Я бы съездила, конечно, но не думаю, что это хорошая идея.
– Я прошу тебя, пожалуйста, – мягче говорит она, прижимая к себе одно из моих платьев, – сходи на открытие. Я уверена, ему будет очень приятно. Вы ведь не враги друг другу, вас пять лет отношений связывали… Прошу тебя.
Спустя несколько минут, стоя под теплыми струями воды, я с ужасом представляю себе, как, заметив меня в толпе своих многочисленных друзей, Миша взбесится, грубо потянет меня в сторонку и прикажет немедленно убраться оттуда. Одно радует, если вдруг такое случится, он не станет орать на меня на глазах у всех.
Вопреки желанию мамы, высушенные волосы оставляю распущенными. Игнорирую бежевое платье по фигуре, что лежит на кровати (выбор мамы!) и достаю модные свободные джинсы и черную футболку с надписью Forever Young. Набрасываю удлиненное серое пальто, от чего мама приходит в такой ужас, что у меня вновь начинает раскалываться голова. Прошу её помолчать, потому что чувствую я себя по-прежнему не хорошо.
– Боже, что делает мода, – сквозь зубы говорит она, видя, как я обуваю белые кроссовки с бардовыми вставками. – Пальто и…ладно. Твое дело.
– Вот именно.
Еду на своей машине, поскольку не хочу зависеть от мамы и ждать её, пока она вдоволь со всеми не наговорится. По пути заезжаю в алкогольный магазин и покупаю бутылку элитного виски в подарок Мише. Думаю, ему понравится. Опять же, не хочу, чтобы он лелеял себя напрасными надеждами на наше воссоединение – этому не бывать. Но я чисто почеловечески не могу проигнорировать событие, которое мы оба ждали. В конце концов, мы ведь можем остаться друзьями?
Подъезжаю к светло-синему зданию с темной крышей. Вокруг полнымполно людей и автомобилей, чему я приятно удивлена. Знала, что у Миши очень много друзей и знакомых, но чтобы настолько – и предположить не могла. А ведь мы встречались пять лет!
– С ума сойти, – ахаю я, пытаясь отыскать свободное место.
Громко чихаю, заметив в самом конце длинной парковки закуток. Приходится оставить машину там и долго идти против сильного прохладного ветра к кафе с огромной сверкающей вывеской.
Людей внутри – тьма тьмущая. Некоторые лица мне знакомы, других вижу впервые. Оглядываю просторное помещение с двумя залами, улыбаюсь деревянным решеткам на стенах, декоративной зеленой траве, что украшает каждый диванчик, а круглые лампы в форме воздушных шаров над каждым столиком вынуждают вспомнить день, когда мы с Мишей вместе выбирали их в каталоге. Кстати, дизайном занималась не я, а какой-тодруг его друга… Кажется, я даже не обиделась, на то, что Миша не прибегнул к моей помощи.
– Каролина! Привет! – Поворачиваюсь на женский голос. Это Света, беременная жена одноклассника Миши. У нее светлые желтоватые волосы с темными корнями, одна сторона длиннее другой, а брови черные, как смола. Наверное, так модно сейчас. – Давно не виделись, да?
– Привет, – улыбаюсь я в ответ. – Выглядишь замечательно.
– Ой, спасибо! Беременность украшает, – с широкой улыбкой говорит Света и хитро подмигивает мне. – Послушай, а где же виновник торжества? Мы с Игорем здесь уже полчаса, а Миши не наблюдаем. Вот и разделились, чтобы отыскать твоего ненаглядного! Мы ведь сегодня вечером летим в Дубай, а ты сама знаешь, в последний момент как всегда нужно сделать столько всего! – хохочет она, похлопав меня по плечу.
– Главное, паспорт не забыть и кошелек, – говорю я с деланной улыбкой. От моих слов Света снова начинает хохотать, а я чувствую себя неловко, потому что на нас смотрит седоволосый мужчина, что очень похож на…дядю Миши.
