Текст книги "Зверь в чаще леса (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Потому Эрик отправил его убираться. На завтра завал будет расчищен. Пусть не весь, но достаточно, чтобы проникнуть к подземному озеру, а от него к источникам. От одной мысли о них Эрик довольно фыркнул. Осень уже приближалась к концу, скоро на землю опустится зима, и это уже чувствовалось в воздухе, особенно по ночам и в холодной речной воде. А за этим завалом их будут ждать горячие источники, которые были небольшой радостью Эрика в этом холодном одиноком месте.

Его мышонок наверняка оценит такое купание больше, чем реку. Каждый раз, когда Эрик скидывал его туда, Чарльз пищал, как притопленный котенок и выглядел жутко недовольным. Может, в теплой воде он будет спокойнее. Хотя Эрика забавляла напряженность Чарльза, но он начинал думать, что его старательный человек заслужил немного покоя. Как только он закончит с залом, можно будет отблагодарить его.

Кстати о Чарльзе. Стоит проверить, как он справляется. Еще не хватало, чтобы этот мышонок решил, что может расслабляться, если Эрика нет рядом.

И если он хорошо себя проявит в работе, то можно будет поразмыслить над его просьбой. Это ведь всего лишь письмо. Эрик мог бы позволить эту малость, чтобы его человек наконец-то забыл о своем городе, отпустив его навсегда.

***

Рейвен не сводила взгляда с черты леса. Тяжесть на сердце не проходила и, казалось, становилась все чернее с каждым днем. Сколько же раз она уже порывалась отправиться туда на поиски. И неважно, что Азазель уже не раз искал ее брата и каждый раз возвращался ни с чем. Пусть даже Хэнк провел с ней несколько часов, рассказывая о светлой душе Чарльза, которая определенно сейчас в Раю, пытаясь утешить ее и сделать смерть брата чуточку легче для нее. Но это не помогало. Ничто не поможет с этим смириться. Даже время. И часть ее все еще отказывалась в это верить, пока она своими глазами не увидит его тело. Или хоть что-то…

Но кто же ей позволит?

Логан, боясь, что девушка сгинет в лесах, выставил охрану, запретил людям ходить туда поодиночке и предпринял все меры, чтобы больше никто не пропал.

Конечно, теперь-то все настороже после случившегося.

И почему этих мер не предприняли раньше? Может, тогда бы Чарльза тоже не пустили в лес, и никто бы не позволил ему ходить там одному.

Рейвен прикусила губу, стараясь изо всех сил сдержать слезы, и впилась пальцами в землю, а холодный ветер тут же растрепал ее белокурые пряди.

– Черт бы тебя побрал, Чарльз, – тихо прошептала девушка, чувствуя, как дрожат ее руки, но все еще не плача. – Вернись…

Она не может его найти, но все еще надеется его увидеть вновь. Верит и ждет, что, не смотря ни на что, ее милый Чарльз выйдет на эту опушку. Пусть израненный и изможденный, но живой.

Вернется домой.

– Бе-е-е.

Рейвен вздрогнула и подняла голову, едва ли не столкнувшись с мордой молодого барашка, который с любопытством смотрел на нее, словно и он тоже хотел поддержать девушку. Но в отличие от Хэнка или Азазеля он хотя бы не мог начать долгие нудные речи, от которых становилось только хуже.

– Иди отсюда, – буркнула Рейвен, но барашек потянулся к ней, порываясь лизнуть. – Фу! – девушка уперлась ладошкой в мягкую бархатистую морду. – Фу, Шон, нельзя! – приказала она зверю, но невольно рассмеялась, когда он лизнул ее руку. И это словно разорвало какую-то внутреннюю печать. Девушка смеялась и не могла остановиться, а по ее щекам текли так долго сдерживаемые слезы.

Она обняла Шона, который издал удивленное блеяние, и погладила его по мягкой рыжей шерстке, а затем, чуть успокоившись, отстранилась и провела рукой по его мягким ушкам и крепким витым рогам, все еще тихо посмеиваясь и не в состоянии унять слезы, которые по капле стекали с ее лица.

И она даже не заметила Азазеля, который стоял на пороге школы, наблюдая за ней издали.

Он уже давно должен был покинуть этот город, но все откладывал этот момент. И начинал привыкать к мирному быту в этом уютном месте, пусть и пропитанном скорбью и печалью.

Привыкал к тому, что мог быть рядом с Рейвен и поддерживать ее. И даже к детям, снующим в их школе-доме. Но все же не был рад тому, что тут вечно ошивался Хэнк. Пусть священник и взял на себя ведение занятий, то, как он смотрел на Рейвен, вызывало у Азазеля желание схватиться за меч и отбивать это место, которое еще не успело стать его по праву.

Да и постоянное присутствие коренастого Логана лишь настораживало.

Азазель определенно не мог бросить малышку Рейвен на попечение этих истуканов.

***

– Черт-черт-черт! – Чарльз метался по лесу, потеряв счет времени, но небо уже начало окрашиваться в глубокие серые и фиолетовые тона, а горизонт запылал багрянцем.

Он уже и не думал найти домик лесничего, забыв о письме, и все, что он пытался – найти дорогу к логову Эрика. Но даже в глубине своего сердца, скованного липким холодным страхом, он и не надеялся на то, что Эрик до сих пор не заметил его отсутствия, а мысли были слишком парализованы паникой, чтобы Чарльз смог придумать мало-мальски достойное объяснение своему побегу. Это ведь было едва ли не единственным прямым запретом. И он точно знал, как Эрик на это отреагирует. И бежать к нему сейчас было одной из самых самоубийственных мыслей, которую только можно было придумать. Вот только ничего лучше в голову Чарльза не приходило.

Его трясло, и ноги то и дело вязли в размякшей земле, а в лицо лезли ветви деревьев и невидимая паутина.

Он найдет дорогу! Найдет.

Забьется в угол и будет надеяться на лучшее, а Эрику скажет… Что он… он… Да хоть что-нибудь! Что он подвернул ногу и потерял сознание в погребе, что его унесло течением реки, что завалило в комнате шкафом, что он упал в обморок в подземельях… Что угодно!

И вот, когда Чарльз уже заметил знакомое изогнутое, словно бьющееся в агонии сухое дерево, позади него послышался треск веток, и сердце юноши замерло, пытаясь сжаться в такой крошечный комок, что если бы кто-то вздумал искать его в горячей груди, то просто не смог бы разглядеть.

Небо накрыли густые тучи, и на мгновение на Чарльза наползла огромная неровная тень, и в следующую секунду юноша замер на месте, как вкопанный, увидев знакомые глаза, отливающие холодным изумрудным цветом.

– Я не… не… не… Простите… Я просто, я не хотел… – Чарльз даже не был уверен в том, что говорил это вслух, его мозг отказывался работать, когда Эрик вырвался из мрака и, издав хищный рык, бросился на Чарльза.

Ксавьер видел, как Зверь занес руку для удара, и попытался уклониться. Он был уверен, что отпрыгнул в сторону. Или подумал об этом. Он сорвался с места, а затем под ребрами, подобно взрыву пороховой бочки, разорвалась острая боль.

В глазах потемнело, и даже стон боли не смог сорваться с губ юноши. Он, как во сне, почувствовал, что его отшвырнуло в сторону, что его тело рухнуло на влажную землю, что изогнутый корень дерева впился в живот. Голова кружилась, и горло душило тошнотой. Руки скользили по вязкой грязи, смешанной с листьями, Чарльз пытался подняться, тряся головой, с ужасом понимая, что все звуки теперь слышатся приглушенно, и он запоздало осознал, что к нему приближается Эрик.

– Нет, прошу Вас… Я все объ…

Когти царапнули кожу головы, когда Эрик впился в растрепавшиеся волосы Чарльза, сжимая пряди, и рывком поднял юношу на ноги, оттянув его голову так сильно, что Чарльзу пришлось ее запрокинуть, и горло, начавшее болеть от напряжения, казалось, вот-вот разорвется.

– Я…

– Вздумал бежать от меня?! – рык Эрика совсем не походил на человеческий, он, подобно раскату грома, разорвался у самого уха Чарльза, а пальцы Зверя еще сильнее впились в его волосы, разрывая когтями кожу головы до крови.

– Нет, нет, я и не думал… я заблудился…

– Молчать! – Эрик швырнул Чарльза обратно на землю, и юноша не успел выставить перед собой руки, рухнул, и едва не задохнулся в вязкой жиже, боясь пошевелиться от нового рыка Зверя. Стоило ему вновь попробовать подняться, как его в бок словно ударило тараном, и Чарльз, беззвучно стеная, рухнул обратно, чувствуя, как по губам потекла горячая кровь, а перед глазами начало все расплываться из-за соленых слез. Дрожащими руками хватаясь за горящие болью ребра, он с ужасом поднял на Эрика глаза, понимая, что только что пережил удар черных рогов.

– Ты, мелкая змея, – утробно прорычал Эрик, приближаясь к Чарльзу, который только и мог, что мотать головой и пытаться оправдаться. Зверь схватил Чарльза за горло и поднял над землей с такой легкостью, словно тот вовсе ничего не весил, а затем с силой прижал Чарльза спиной к стволу дерева, да так, что с его ветвей сорвались пожухлые листья. Ксавьер, задыхаясь, впился в руку Эрика, пытаясь расцепить сильные пальцы, но Зверь только сильнее схватил своего человека и зарычал на него. – Ты отдал мне свою жизнь в тот день. Остался добровольно, но все, что бы ты ни делал, все это было лишь попыткой сбежать! Так вот какова цена твоего слова, – от гнева он еще сильнее сжал хрупкое горло юноши. Чарльз слабо дернул ногами, пытаясь дотянуться до земли, но не смог ее найти, хотел сказать хоть что-то, объясниться, но смог выдавить лишь булькающий хрип, и кровь начала пузыриться на его губах. Перед глазами все стала затмевать черная пелена, и вот Чарльз уже не мог вздохнуть, легкие горели адским пламенем, а воздух с каждым вздохом застревал где-то в районе горла, пальцы немели, и Чарльз видел лишь пылающие гневом глаза Монстра…

Эрик тихо зарычал и отбросил Чарльза в сторону. Юноша, не чувствуя боли от удара, зашелся хриплым кашлем, жадно вдыхал воздух и хватался за свое горло, все еще не веря, что он снова может дышать.

– Ты никогда от меня не сбежишь, – от гнева голос Эрика стал еще более глубоким и уверенным. Он приближался медленно, а Чарльз боялся даже взглянуть на него, в ужасе ползком пытаясь хоть немного увеличить дистанцию. – Ты мой, человек. И никогда не вернешься к ним. Думаешь, что можешь так легко сбежать? Надеялся, что я не замечу твоего отсутствия? Да я найду тебя, где бы ты ни был, и верну, как далеко бы ты не сбежал и как бы сильно не вырывался. Я научу тебя послушанию.

Он в два шага нагнал отползающего Чарльза и схватил его за ногу, крепко вцепился в тонкую щиколотку и рывком притянул к себе Ксавьера, который отчаянно цеплялся за траву. Хруст потонул в болезненно-громком стоне юноши. Он изогнулся и попытался освободиться, но Эрик лишь холодно наблюдал за его попытками, прежде чем бросить его у своих копыт. Юноша тихо скулил, казалось, уже не мог ни о чем думать, и только шептал что-то неразборчивое, пытаясь оправдаться и сам не понимая своих слов.

Эрик презрительно фыркнул и одним ударом копыта в бок перевернул его на спину, наклонился ближе к Чарльзу, который морщился и хрипел от боли, с трудом вдыхая холодный ночной воздух, который с каждым вздохом словно обжигал налившееся синяками передавленное горло.

– Еще раз попытаешь сбежать или даже подумаешь об этом, то не отделаешься так просто. Понятно?

Чарльз слабо кивнул, попытался ответить, но не смог издать ни звука, и тогда твердое копыто обрушилось на ладонь, заставляя кости хрустеть от давления, но этого не было слышно за криком, больше похожим на вой, который вырвался из ослабшего юноши, изгибающегося на земле.

– Хватит, прошу Вас! Умоляю… – голос дрожал, и Чарльз чувствовал, как по его лицу текли горячие слезы, попытался вырвать руку из-под копыта, но это лишь причинило еще больше боли.

– Я спросил, тебе это понятно? – гневно прорычал Эрик.

– Д… Да, – с трудом произнес Чарльз окровавленными губами, глядя на Эрика полными ужаса и боли глазами. Только после этого Эрик сошел с руки Чарльза, но вовсе не выглядел удовлетворенным, а его гнев все еще горел в изумрудных хищных глазах.

– Мы возвращаемся домой, – уже тише произнес Эрик. И Чарльз впервые, услышав слово «дом», вздрогнул всем телом, словно его только что ударили хлыстом. Из этого слова исчезли весь уют и защищенность. Теперь оно звучало голосом Эрика и несло в себе лишь холод и бесконечный плен в тени железных прутьев. Юноша вновь всхлипнул и попытался встать, но только застонал от боли и снова рухнул, с ужасом посмотрев на свою ногу.

Эрик еще с минуту смотрел на своего человека, бессильного, грязного, окровавленного, неспособного идти, и все еще чувствовал гнев, глядя на него.

Он пытался бежать. Проклятый лжец! Даже этой боли будет мало, чтобы научить его.

Эрик схватил Чарльза за руку и поволок его за собой, словно он был всего лишь тряпичной куклой, а не воющим от боли хрупким человеком.

***

Чарльз не понял, в какой момент потерял сознание и потерял ли его вообще. Все тело расползалось на части от живой пульсирующей боли, сознание то и дело становилось вязким, так и хотелось окунуться в манящее забвение, но его все еще что-то удерживало.

Юноша безвольной кучей валялся на полу в своей камере и просто боялся пошевелиться, невидящим взглядом смотрел на каменный пол, освещенный дрожащим светом фонаря. Он не хотел ни о чем думать, не хотел ощущать боли и надеялся, что чувства пропадут сами по себе. Это все, чего он сейчас жаждал.

Дверь с тихим скрипом закрылась, и Ксавьер услышал, как щелкнул замок на решетке, каким-то уголком сознания понимая, что Эрик, кажется, впервые за долгое время запирает его.

– Запомни, я не позволю тебе сбежать, – вновь произнес Эрик, и Чарльз попытался кивнуть, больше даже не стараясь объясниться. Слова бы причинили лишнюю боль, и Эрик все равно сейчас ему не поверит. – Ты должен хорошо это уяснить. И, раз ты не можешь быть мне хорошим слугой, то будешь пленником.

Вначале Чарльз не понял разницы между «слугой» и «пленником», кроме как запертой двери, но, когда Эрик открыл ручной фонарь, до юноши с ужасом дошло. Он с хрипом потянулся к свету единственной рукой, которой еще мог пошевелить, протягивая окровавленную исцарапанную ладонь к спасительному свету, чувствуя, как начинает задыхаться от одной лишь мысли о грядущей темноте.

– Нет… прошу Вас, не надо…

– Не надо? Свет, мой дорогой мышонок, нужно заслужить, – с хищной насмешкой произнес Эрик, прежде чем затушить дрожащее пламя.

Чарльз издал испуганный писк и впился рукой в прут решетки, чувствуя, как бешено забилось его сердце в подступающей, подобно приливу, волне паники.

– Вернитесь! Умоляю Вас! Я не сбегал, нет! И… – голос, и без того хриплый и надломленный, окончательно отказал своему владельцу и затих. Чарльз зашелся новым приступом кашля и прижался крепче к решетке, ощущая, как бархат темноты свивается вокруг него огромным клубком хищных невидимых змей, проникает в его сознание, заполняет его тело и растворяет в чернильной пустоте небытия, пока стук копыт звучит все тише и тише.

========== Глава 5: Урок покорности ==========

Темнота умеет дышать. У нее есть своя воля и свои мысли. Она может казаться прозрачной и неопасной, когда рядом есть хотя бы лучик света. Но когда нет ни единого проблеска солнца или звезд, когда поблизости нет огня, вот тогда темнота оживает по-настоящему.

Чарльз с самого детства чувствовал ее движения, боялся закрывать глаза, чтобы не оказаться в пустом чернильном озере без ориентиров, и только с годами научил себя, что этот страх глуп и не обоснован. И это помогало, когда на небе сияли звезды, а в темные ночи на прикроватной тумбочке горел ночник. Было спокойно на душе, когда в каждой комнате стояло по нескольку ламп, на случай, если одна случайно погаснет, а на тумбочках стояли свечи. Но стоило ему оказаться в густой непроглядной темноте, как голос разума тут же исчезал, и на его месте оставались лишь гулкие удары пульсирующего сердца и собственное дыхание.

И вот Чарльз снова чувствовал, что проваливается в темноту. Ноги немели, и он не ощущал опоры. Он до дрожи в единственной руке, которая еще нормально двигалась, цеплялся за прутья решетки, боясь их отпустить, потому что знал, он точно знал, что как только он разожмет пальцы, темнота поглотит его полностью. Он провалится в нее, и она просочится под его кожу, заполнит легкие чернильной вязкой жижей, забьет дыхательные пути, и он захлебнется в этой темноте, не зная, где пол, а где потолок.

Горло саднило от боли, и тело с трудом двигалось. Он чувствовал вкус крови на разбитых губах и пульсирующий сгусток боли в ноге и вывихнутой руке, которая отказывалась двигаться. Ребра сдавливало при каждом вдохе.

Голова кружилась. Чарльзу казалось, что он попал в самый центр бесконечно черного озера, и коварная, невесомая, словно дым, вода затягивает его все глубже.

Он проваливался в сон, а, просыпаясь, кричал до хрипоты. Звал Эрика и молил его о пощаде. Умолял его вернуть хотя бы свет. И вот уже в этой хищной пустоте он мечтал услышать стук копыт, пусть даже это обернется для него новой болью. Пусть так, лишь бы вернулся свет.

Темнота поглощала время. Она уничтожала все вокруг, но порой выплевывала звуки, которые становились неестественно громкими.

Чарльз проснулся от оглушительного скрежета у самого своего лица. Он широко распахнул глаза и инстинктивно дернулся, рывком садясь посреди черной пустоты. Слезы затуманивали взгляд, но он и без того не видел ничего вокруг. И только проклятый писк доказывал, что он не один.

– Черт! – Чарльз подскочил на ноги и тут же взвыл от боли, рухнув обратно, облокотился о решетчатую дверь. Он впился в прутья и, сквозь гул крови, шумевшей в ушах, услышал, как убегает испуганная крыса. Он очень медленно облизнул сухие потрескавшиеся губы. Все тело ломило от боли, но он уже не мог вспомнить, когда было иначе.

– Эрик… – он хотел позвать его, но с губ сорвался лишь тихий сухой хрип, от которого еще сильнее захотелось пить.

Где-то в углу капала вода. Он слышал это постоянно, и удар каждой капли об пол отдавался болью в висках, но сейчас этот звук был сродни надежде.

– Эрик… – казалось, это единственное, что сейчас мог произнести юноша. Ему казалось, что его тело расползается на части и гниет заживо.

Как долго он был тут? Он не знал. Эта проклятая темнота забрала все, и даже время. Он несколько раз проваливался в сон. Но не был до конца в этом уверен, потому что и там была лишь чернота. Дышать было сложно. Он снова попытался встать, но ногу пронзило такой резкой болью, словно к ней прижали раскаленное железо, и вой Ксавьера эхом отдался от стен.

Юноша сжался в комок и дрожащей рукой попытался ощупать свою ногу, касаясь ее едва ощутимо, боясь новой волны боли. Треск рвущейся ткани – и вот брючина уже не давит на кожу, становится немного легче. Он чувствовал, как опухла нога. Кажется, что она увеличилась чуть ли не в два раза в районе щиколотки, и Чарльзу страшно было даже представить, как она выглядит. Перелом? Скорее всего. Сердце похолодело от нового приступа страха.

Если он не сможет ходить, то у него останется не больше пары дней. Если Эрик вообще собирался его выпускать. Кажется, что он не спускался целую вечность. Но могло ведь пройти и всего несколько часов.

Зачем ему хромой слуга? Чарльз знал ответ и боялся даже думать об этом. Он должен ходить! А значит, нога просто обязана зажить. Это вывих. Просто вывих, а не перелом. Чарльз все решил.

Капля воды звучно разбилась об пол.

Чарльз облизнул губы и сморгнул слезы. Он все еще жив. Наверное. В этой темноте он сам не знал. Возможно, он уже давно умер или ослеп. Чернота давила со всех сторон и высасывала жизнь. Он хотел позвать Эрика, но это было бесполезно. Горло саднило от прежних криков, но Монстру было все равно. Он дал точно это понять, оставив его в бездне без света.

Сердце забилось быстрее, и капля пота – драгоценной влаги – стекла по виску. Чарльза шатало, но трудно было чувствовать головокружение, когда не видно стен.

Он полз на звук воды, ощущая это так, будто он летел в пульсирующей пустоте, и цеплялся содранными в кровь пальцами за пол, чтобы почувствовать реальность. Ближе и ближе. Ему нужен хотя бы глоток воды.

***

Три дня.

Лишь первые полтора из них он слышал крики Чарльза и только раздраженно фыркал, уходил подальше, чтобы не слышать, как его человек молит о свете и спасении до хрипоты, до потери голоса.

Рано.

Он прекрасно это знал. Если он хочет, чтобы Чарльз больше даже и не думал о побеге, то нужно было выждать время, чтобы он усвоил урок.

Но почему-то слышать его стихающие, похожие на скулеж стоны становилось невыносимо. Отвык. Прежде он не раз брал пленных или разбирался с предателями и дезертирами, и крику было куда как больше. Но Чарльз… Он кричал совсем иначе, чем те почти забытые люди из воспоминаний.

«Он не воин, ему хватило бы и дня».

– Да ничего подобного. Просидит в подвале три дня, и только тогда подумаю, чтобы его выпустить, – огрызнулся Эрик.

Ох, он ненавидел это место. Но сейчас мог прийти только сюда. Всегда приходил, когда чувствовал, что все рушится к чертям.

Эта комната была в его крыле, но даже сам Эрик избегал ее и старался обходить стороной. А сейчас стоял посреди круглой залы, облицованной белым мрамором, и невидящим взглядом смотрел на осколки статуй, украшавших стены. Когда-то они были прекрасны. Словно живые, вырывались из этих стен. Когда-то они должны были напоминать о той, что покоилась в этих стенах. Но Эрик не хотел даже помнить ее лицо. Или имя, которое было выбито на ее гробнице.

Вот только камень оказался настолько прочным, что даже за годы стараний Эрик не смог превратить его в руины. И эта гробница насмешливо возвышалась над потрескавшимся грязным полом на своем постаменте.

Он смотрел на буквы, высеченные на камне, и чувствовал прилив раздражения. Вновь, как и каждый раз до этого, стоило лишь прийти сюда, и он словно ощущал ее взгляд и слышал ее голос.

– Я вовсе не жесток с ним. Я поступил бы так же с каждым дезертиром из моего отряда прежде и не собираюсь делать ему поблажек, – хрипло прорычал Эрик, глядя на холодный камень, словно ожидая ответа. Двадцать лет в этом месте. Он почти слышал его.

Проклятая тварь!

Он что есть сил ударил по надгробию, но на нем не появилось даже трещины, лишь грохот от удара множился и отдавался от стен.

– Он маленький лжец. Я лишь хочу, чтобы он научился держать собственное слово. Он принадлежит мне, и я не потерплю обмана и уловок. И тем более побега, – Эрик нахмурился и глубоко вдохнул, пытаясь унять злость.

Догнать Чарльза было легко. Причинить ему боль еще проще. Но когда он рядом, Эрику хотя бы не нужно было говорить с безжизненным камнем, чтобы почувствовать себя реальным.

– Я вовсе не перегнул палку. Он мужчина и выдержит это, – фыркнул он и прошелся по склепу, кроша копытами мелкие камни – обломки статуй.

И все же Чарльз забавлял его и делал каждый день хоть немного отличным от предыдущего. Да и работал хорошо.

– Он хороший слуга. Возможно, не стоит держать его там неделями. К тому же, я видел, какой он чахлый, в первую же неделю сломался и не смог ходить, – Эрик задумчиво замер на месте и дернул ушами.

Это беспокойство его раздражало, но он давно не слышал криков Чарльза. А было что-то странное в том, что этот человек звал его по имени. Услышав это впервые, Эрик даже не сразу осознал значение этого слова, но крики продолжались и даже доставляли какое-то удовольствие. Но сейчас Чарльз уж слишком притих.

– Он не умер. Всего три дня, – Эрик дернул плечом, отгоняя ненужные мысли, но снова почувствовал взгляд со стороны могилы. Ох, он знал, что она сказала бы ему.

«Как долго ты здесь совсем один? Как долго мечтал, чтобы рядом был хоть кто-то? Даже не признаваясь себе в этом? И что теперь, когда ты нашел себе человека, ты просто оставил его гнить в подвале?»

– Я воспитываю его! – прорычал Эрик, резко повернувшись к гробнице. – И не тебе мне указывать, как поступать со своими подчиненными!

Его голос еще несколько секунд эхом висел в воздухе, а затем растворился в нем, оставив после себя звенящую тишину.

– Он мой. И нечего так на меня смотреть. Я все еще могу общаться с людьми. Я всегда мог.

Но невидимый взгляд смотрел с осуждением.

– Не веришь? Думаешь, я растерял все свои манеры за эти годы?

«Какие манеры? Словно они у тебя были. Настоящие. Ты всегда лишь притворялся, когда добирался до балов или дворцов, чтобы залезть под чью-то пышную юбку. А Чарльз юбок не носит».

– Ну, так и к девушкам мне путь заказан, из-за тебя и твоего ревнивого мужа! – взревел Эрик, чувствуя, как в нем снова закипает ярость. – Я могу общаться и с мужчинами так, как положено.

«Все твои собеседники гниют заживо в подвалах?»

– Очень смешно. Я не собираюсь возвращаться к этой теме. И если Чарльз еще раз попытается бежать, то я снова сломаю ему ноги.

«Не думаю, что от этого он захочет быть с тобой. Но это же ты умеешь общаться с людьми».

– Если бы не умел, то за мной не шло бы тысячное войско.

«Тогда у тебя были другие цели. А его куда ты хочешь повести? Он наверняка думает, что его ждет лишь могила».

– Тогда он уже в ней, как и все мы.

«Зачем он тебе?»

Эрик был уверен, что ее голос звучал бы мягче, если бы она спросила об этом. И даже улыбнулась бы своей мягкой снисходительной улыбкой.

«Признай это».

– Мне просто нужен слуга.

«Неправда».

– В этом логове тонны пыли.

«А еще здесь тихо. Настолько тихо, что ты не можешь уснуть по ночам. Что собственные воспоминания громче реальности».

– Замолчи!

«Тебе просто нужен кто-то рядом. Кто-то, кто не дал бы тебе сойти с ума окончательно».

– Я не схожу с ума, – Эрик разгневанно фыркнул и направился к выходу. – Разговаривать с могилами умерших вполне нормально, – скорее для себя, чем для беззвучного голоса произнес Монстр, покидая круглый склеп.

***

Никогда еще прежде Чарльз не чувствовал смерть так отчетливо. Он ощущал, как перестает чувствовать боль и холод, но знал, что они никуда не делись. А темнота поглощала его все сильнее, обволакивала и душила в своих липких объятиях, готовая оставить его навеки внутри себя на этом холодном полу наедине с крысой, которая уже пару раз пыталась откусить кусочек от человеческой плоти, но каждый раз Чарльз находил в себе силы отогнать зверька, пока тот не успел начать задуманное. Но все же он мог чувствовать, как саднят мелкие укусы на больной руке. Он не знал, насколько все плохо, но мог пошевелить пальцами и слегка ее приподнять. Это лучше, чем с ногой, которая болела постоянно, даже когда он оставался неподвижен.

И оставалось только думать, сколько времени пройдет, прежде чем он найдет в себе силы отогнать крыс…

Стук копыт.

Чарльз услышал его, но не поверил самому себе. Ему не раз мерещилось, что он слышит приближение Эрика, и этот раз не должен был быть исключением. Просто какая-то часть него все еще верила в свет и свободу. Какая-то очень глупая и наивная часть. Ведь даже если Эрик придет, что ему делать с тем, во что превратился за это время Чарльз?

Вот только стук копыт становился ближе, и внезапно темнота начала расползаться и исчезла так резко и внезапно, что Чарльз застонал от рези в глазах, не в состоянии так просто вновь видеть свет. Перед глазами поплыли цветные круги, а сердце, которое минуту назад, казалось, готово было перестать биться, пустилось в бешеный пляс. Чарльз резко поднял голову и подслеповатым взглядом, щурясь, уставился на огромный силуэт с фонарем, и никогда прежде он не был в таком ужасе и восторге одновременно. Он ползком, шипя от боли, добрался до решетки и вытянул сквозь прутья здоровую руку, стараясь вцепиться в Зверя.

– Прошу… Эрик… – потрескавшиеся губы болели при каждом сиплом слове, но Чарльз пытался звать его, смотрел на Эрика с отчаянием, словно тот мог прочесть все его мысли.

Но Зверь не спешил выпускать его. Он пристально смотрел на человека, а затем опустился на корточки, чтобы быть к нему ближе и осторожно принюхался, но тут же фыркнул.

– Хочешь выйти отсюда? – тихо вкрадчиво спросил он.

Чарльз хотел было ответить «да!», но спохватился и прикусил бледную губу, медленно покачал головой, а его рука безвольно упала.

– Только если Вы пожелаете, чтобы я вышел, – совсем тихо произнес он, внезапно почувствовав, что вся темнота, которая окружала его до этого, никуда не исчезла, а просто поселилась в его душе, заполнила ее, заменив собой все чувства, создав внутри огромную черную дыру.

Он слышал, как хмыкнул Эрик, а сам не спускал взгляда с круга света, радуясь хотя бы ему, понимая, что скоро снова лишится света на долгие часы, а может, и дни…

Сильная ладонь легла на его голову, и Чарльз вздрогнул, но не отстранился, когда Эрик начал поглаживать его спутанные грязные волосы. Этот жест не походил на попытку успокоить или расслабить. Чарльз вовсе не чувствовал ничего подобного в прикосновении. Оно скорее походило на то, как хозяин небрежно чешет за ухом домашнего кота, когда тот оказывается рядом. И это все же давало слабую надежду на то, что Зверь не впадет в бешенство, а решит дать еще один шанс своему питомцу.

– Ты все еще хочешь в город?

– Какой город? – искренне спросил Чарльз, все так же неподвижно лежа на полу, просунув здоровую руку через прутья в коридор, и Эрик удовлетворенно кивнул, прежде чем подняться.

Щелчок засова.

Чарльз нервно сглотнул и поднял взгляд на крепкую решетку.

– Отойди, ты мешаешь открыть дверь.

– Да, господин, – прошептал юноша и торопливо, но неуклюже отполз в сторону, позволяя Зверю открыть его камеру.

– Эрик. Ты можешь звать меня по имени, я не против, – заметил Монстр, проходя внутрь и занося с собой свет, чтобы лучше осмотреть Чарльза, который нашел в себе силы сесть у каменной стены.

– Хорошо. Господин Эрик, – вяло кивнул Чарльз и постарался сесть ровнее, пока Монстр с прищуром на него смотрел.

– Совсем плох, – неохотно признал Эрик и протянул ему руку. – Встать сможешь, мышонок?

– Да, господин, – все так же тихо ответил Чарльз и протянул здоровую руку, чтобы ухватиться за Эрика. Тот потянул его на себя и легко поставил на ноги. Чарльз тут же зажмурился от боли, но не издал ни единого звука, стараясь не опираться на больную ногу вовсе и даже не смотреть на нее.

– Идти сможешь?

– Да.

– Уверен? – с тихой насмешкой спросил Эрик, и Чарльз с решимостью человека, всей душой желающего жить, посмотрел ему в глаза.

– Да.

– Хорошо, – Эрик не стал спорить, и в его зеленых глазах промелькнула тень удивления, но он все же придерживал Чарльза под руку, когда они вместе выходили из подвала.

Юноша молчал и старался дышать тихо, не выдавая собственной боли, держать спину прямо, хоть так и хотелось согнуться пополам и рухнуть.

В неровном свете он смог заметить, как сильно опухла его нога, и с ужасом подумал, что ее придется ампутировать, если он не найдет способ привести себя в порядок. Рука же смотрелась намного лучше, и от того страшнее было осознавать, что она все равно едва движется.

Чарльз уже готов был свернуть к комнатам и пройти в кухню, думая, каково это будет готовить одной рукой, но от одной мысли о кухне у него свело живот, и он ощутил сухость во рту. Как давно он не ел и не пил нормально? Он не знал, но тело было таким слабым, что идти рядом с Эриком удавалось только благодаря силе воли, да и ее почти не осталось. Но он не хотел потерять сознание сейчас… Нет. Не когда он снова увидел свет и выбрался из черноты. Не сейчас!