Текст книги "Зверь в чаще леса (СИ)"

Автор книги: AnnyKa

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

После первого дня Чарльз и правда проснулся с ужасной болью во всем теле, но двигаться вопреки своим опасениям смог, хотя с трудом и проклиная все на свете. И в таком состоянии он смог продержаться еще четыре дня, что сам он считал немалым достижением, но на этом и обнаружился его предел. Хоть и казалось, что после того, что он умудрялся работать с температурой, его уже ничто не сломит. Но нет. На шестой день совместной жизни с рогатым Монстром Чарльз не смог встать со своей лежанки. И даже просто попытаться не смог. Нет. Все его мышцы онемели, и на мгновение Ксавьер с ужасом подумал, что умер. А потом пришла страшная мышечная боль, в сравнении с которой все его предыдущие мучения казались легкой усталостью. В тот день Чарльз не смог даже выползти из своей камеры, а, когда Эрик за ним спустился, то явно был не в духе, ведь Монстр не привык ждать своего слугу. И услышав стук его копыт и хриплое дыхание рядом со своей камерой, Чарльз едва не лишился чувств от страха.

– Где тебя черти носят?

– Простите, господин, я…

– Поднимайся! – Эрик не стал дожидаться его объяснений, шагнул в камеру, загораживая собой дрожащий свет от вечно включенного ручного фонаря, и, схватив перепуганного Чарльза за предплечье, одним рывком поднял его на ноги и недовольно зарычал, прижав уши.

– Простите… – только и успел пискнуть Чарльз, но Эрик уже грубо пихнул его в спину, выталкивая из камеры, вот только человек и шагу не успел ступить, как обессиленные больные ноги запнулись, и Чарльз со сдавленным писком рухнул на пол, растянувшись в проходе.

– Вставай, – приказал Эрик, переступая через своего человека, и, когда Чарльз не последовал за ним, вновь зарычал. Этот его рык. Грубый, утробный и хищный. От него волосы вставали дыбом, а сердце замирало. И именно его Чарльз страшился настолько, что работал через силу, даже когда все тело ныло от боли. Но сейчас оно предательски отказывалось подчиняться его воле и двигаться, а Монстр был рядом, и он ничего не мог поделать, чтобы объяснить свое состояние.

– Я… не могу…

– Не можешь, – не то спросил, не то насмешливо передразнил Эрик и фыркнул, словно разгневанный бык перед нападением, ударил копытом по каменистому полу. Чарльз инстинктивно напрягся и мог слышать только биение собственного сердца, когда Эрик к нему наклонялся, и как никогда остро почувствовал, как саднят порезы на груди.

Монстр рывком грубо поднял Чарльза с пола, и, когда человек не смог устоять на ногах, одной рукой подхватил его, и, словно какой-то мешок с картошкой, перекинул через свое плечо, не обращая внимания на встревоженный писк Ксавьера, который тут же уперся руками в обнаженную спину Зверя, боясь соскользнуть с широкого плеча.

– Что Вы…

– Тихо, – рыкнул Эрик, направляясь к выходу из подземелья, – слабый беспомощный мышонок. На кой-черт ты мне сдался, если даже ходить не можешь? Чем ты думал, когда доводил себя до такого? Глупое создание!

– Н-нет, простите! Я смогу, мне просто нужно время, и я приду в себя, честное слово! – запричитал Чарльз, понимая, что его сейчас просто вышвырнут из дома в лес, как ненужную сломанную швабру или какой-то другой домашний хлам, а в этом лесу, да еще в столь дальней его части, помимо самого Эрика, которого страшились все охотники в городе, водилась уйма хищных зверей, ядовитых змей и насекомых. При одной мысли, что Эрик вышвырнет его, столь беспомощного и неспособного ходить, становилось жутко. Потому, когда Зверь остановился и хотел спустить свою ношу с плеча, Чарльз вцепился в него, как одержимый, прижимаясь так сильно, насколько это позволяло его ослабшее тело, ярко чувствуя запах теплой чуть вспотевшей обнаженной кожи Эрика. – Нет-нет-нет, прошу, не оставляйте меня! Я же помру в этом лесу совсем один. Только дайте мне немного времени, мне просто нужен отдых, я приду в себя, вот увидите!

– А ну отцепись!

– Нет! – Чарльз впился в Эрика так сильно, что на его спине остались следы от коротких ногтей, и Монстр снова раздраженно фыркнул, рывком стягивая с себя человека, не обращая внимания на его сопротивление и отчаянные попытки удержаться.

Ксавьер рухнул и приземлился на что-то мягкое, но все равно умудрился удариться так сильно, что воздух выбило из легких, а перед глазами на мгновение все потемнело. Сердце забилось до боли быстро, пока по венам вместе с кровью растекался липкий страх.

– Нет, не прогоняйте меня, я же…

– Да ты еще и нытик, – заметил Эрик и тихо усмехнулся. – Мне не нужен слуга, который не способен двигаться, но я не намерен так просто от тебя избавляться. Ты старательно работал. Я дам тебе возможность отдохнуть, – он смерил Чарльза задумчивым взглядом и слегка нахмурился. – Ты заслужил. Прилежно работал все это время и не пытался сбежать, даже когда была возможность. Я не стану выбрасывать полезного слугу. Но впредь следи за собой. Если станешь инвалидом, то я не знаю, что мне с тобой делать.

– Понял, – пораженно кивнул Чарльз и только теперь осознал, что его ладони скользят по мягкому одеялу, да и Эрик бросил его не на пол, а на кровать в одной из комнат, где сам Чарльз прежде не бывал. Ксавьер робко осматривал незнакомое место из жилой части логова Эрика. Здесь было мрачновато, факелы и лампы никто даже не думал зажигать, но света из оконцев хватало, чтобы рассмотреть удобно обставленную комнату со столом и диванами. Чарльз с волнением заметил небольшой книжный шкаф, который почему-то наполовину был закрыт темно-бордовой драпировкой, и стены здесь не были голыми, их покрывали гобелены, похожие на те, что были в том зале, который Чарльз уже практически привел в порядок. Снова воины и сражения. Довольно холодная комната, и, несмотря на всю ее обстановку, от нее веяло одиночеством, от которого становилось больно на сердце, стоило только Чарльзу подумать, что Эрик все это время жил здесь совсем один.

– Нравится? – Эрик явно приободрился, заметив, как Чарльз пытается осмотреться.

– Это красивое место, – кивнул Ксавьер.

– Если будешь хорошо себя вести, то сможешь перебраться сюда из своего подвала, – слегка задумчиво протянул Эрик, дернув тонкими бархатистыми ушами, но затем он провел рукой по своему плечу и недовольно рыкнул, задев царапины, которые оставил ему Чарльз. – Но только если будешь вести себя прилежно, а не словно дворовой кот, которого пытаются затолкать в бочку с водой!

– Я понял, господин, – сдерживая улыбку, произнес Чарльз, и, пусть грозный голос Эрика все еще пугал его, на душе стало немного спокойнее, и он позволил себе удобнее устроиться на чистой кровати, глядя, как Эрик покидает комнату.

С тех пор прошло достаточно времени, чтобы Чарльз пришел в себя, и пусть усталость в мышцах, казалось, не покидала его тела, Эрик пристально следил за тем, чтобы его человек снова не извел себя до полусмерти. И Чарльз бы и хотел видеть в этом проявление некой симпатии или заботы, но Зверь прямым текстом сказал, что если Ксавьер вновь решит «откинуть ноги», то он вышвырнет его в лес, потому что «здесь не летний дворец, чтобы прохлаждаться».

И дважды повторять не пришлось. За эти две недели Чарльз старался работать так безупречно, как только мог, и своими стараниями заслужил себе уютную комнату с настоящей постелью и оконцами, где никогда не было по-настоящему темно. Этому подарку судьбы, а точнее – Эрика, Чарльз был рад, как никогда ничему не радовался в жизни, и в первую же ночь уже на своем новом законном и постоянном, а не временном месте, он нежился на чистых простынях, словно огромный ласковый кот, не в состоянии так просто насладиться мягкостью матраса и пухлых подушек после жесткого пола и плаща, которые служили ему постелью до этого. На книжный шкаф он лишь поглядывал перед сном, но так и не нашел времени хотя бы изучить названия книг – его просто не было. Все, что мог Чарльз по завершении дня – так это рухнуть в свою мягкую и чистую постель. И, даже скучая по книгам, он не мог найти в себе сил взяться хоть за одну. Они напоминали книжные стеллажи в его доме-школе; студенческие классы и ребятишек, которых он учил, их веселый смех и порой глупые вопросы, на которые он так любил отвечать, видя, как в глазах деток разгорается любопытство и жажда знаний, которую он готов был утолить сполна.

А вместе с ними он вспоминал Рейвен и ее счастливую добрую улыбку. Всю свою жизнь, которая канула во тьму густой чащи леса и запуталась в ее ветвях, исчезнув навеки. И это было куда мучительнее, чем боль и страх, которые он испытывал каждый день рядом с Эриком и за работой на этого Зверя. И как бы Чарльз ни старался, по ночам он зарывался в подушку и надеялся, что Эрик со своим дьявольски чутким слухом не услышит, как сбивалось его дыхание.

А наутро все начиналось с самого начала. Чарльз прятал свой страх за улыбкой, старался не вздрагивать от цокота копыт и рыка Монстра, старался быть вежливым и учтивым с ним, старался разговорить его, и каждый раз, словно проверяя почву под ногами на зыбкой болотной тропе, осторожно начинал говорить про свой дом и свою сестру. Но это приводило лишь к новому хриплому рыку Зверя и непременно заканчивалось тем, что Чарльз получал в довесок к своей обычной работе еще что-нибудь. И на этот раз к его обязанностям прибавилась внеплановая стирка. А постирать все белье в доме было делом непростым, учитывая, что большую часть одежды так вовсе не доставали из сундуков вот уже несколько лет, если не десятилетий, и, открывая очередной шкаф или комод, Чарльз непременно задыхался от затхлой вони залежавшейся одежды, которую еще и изрядно успела поесть моль.

Простирав добрую половину белья и начиная мерзнуть на вечернем воздухе, который уже словно шептал, предупреждая своим прохладным касанием, что приближается зима, Чарльз точно осознал одну вещь – одно лишь упоминание о внешнем мире превращает Эрика в того самого Монстра, о котором ходили слухи.

А когда он попытался заговорить о письме для Рейвен…

Чарльз весь день вел себя так прилежно, как только мог. Работал над завалом, сдерживая вдохи и хрипы, бегом бросался на кухню, стоило Эрику только начать отдавать приказ, и даже сумел отыскать на кухне немного соли и собрать зелень в «саду», как сам Чарльз называл ставшее его любимым место у реки с дикими розами, и на этот раз уже надоевшая пресная рыба заиграла новыми оттенками вкуса. Попробовав кусочек, Эрик резко фыркнул и мотнул головой, гневно зарычал на Чарльза, но юноша тут же выставил перед собой руки, заставляя себя оставаться на месте вопреки всем своим инстинктам, кричавшим ему бежать.

– Все хорошо! Это не яд, я просто нашел соль на кухне! – его голос почти не дрогнул, ведь он готовился и ждал такой реакции, а сегодня все должно было пройти наилучшим образом. Чарльз серьезно посмотрел в зеленые глаза Эрика и буквально видел, как полыхает в них недоверие, пока Чарльз сам не присоединился к ставшему обычным для них совместному обеду. – Просто соль и кое-какие травы. Для вкуса.

– Зачем? – Эрик нахмурился и подозрительно принюхался к новому для себя блюду.

– Потому что так вкуснее. Я надеялся… Вам понравится, – Чарльз тихо выдохнул. Он готовился, он хотел, глядя на Эрика, обратиться к нему на «ты», и это выходило в его фантазиях и мифических планах, но на деле, когда он был рядом с Монстром, все внутри так сжималось от волнения, что было просто невозможно обращаться к нему так просто и легко.

– Меня устраивает и обычная твоя стряпня, – Эрик прижал уши, но все же принялся за еду, и, если бы Чарльз говорил с обычным человеком, то мог бы подумать, что Эрик только что смутился, но он сомневался, что Монстр был способен на подобные чувства.

– Я могу лучше, – пообещал Чарльз, почувствовав себя увереннее, и, вытерев руки о белый запачканный фартук, поспешил налить Эрику чистой воды из тяжелого кувшина, несмотря на все еще бдительный взгляд своего рогатого господина.

– С чего это ты такой старательный? – Эрик все же расслабился, и в голосе его теперь слышалась ленивая усталость, но с Чарльзом поговорить он явно был не против, и взгляд его стал мягче.

– Разве нужен повод?

– Повод есть всегда, – Эрик пожал широкими плечами, а Чарльз придвинул обитый мягкой тканью стул, который он откопал в завалах мебели, и сел рядом с Эриком, оказавшись с ним примерно на одном уровне, налил воды и себе, потому что в горле ужасно пересохло от волнения, и он боялся слишком поспешить со своей просьбой.

– Вы дали мне комнату в награду за мои старания, может, это стимул. Не подумайте, что я хочу чего-то большего. Нет! – тут же замахал руками Чарльз, заметив, как нахмурился Эрик. – Просто… Это место совсем не так… Не такое, каким я его себе представлял и теперь, спустя все это время, мне кажется, что я смогу…

– Много болтаешь, – перебил его Эрик, съев еще кусочек рыбы.

– Простите.

– И много извиняешься, – с беззлобной насмешкой произнес Зверь, и в глазах его заискрилось веселье, делая его взгляд намного приятнее.

– Из… Да, – Чарльз улыбнулся и отпил воды, чувствуя, что его сердце сейчас выскочит из груди, но пока все шло по плану.

– Ты хорошо работаешь. Такими темпами мы справимся с завалом вовремя. Ты ведь не знаешь, какое там место, верно?

– Нет, господин. Только то, что Вы говорили про пресное озеро.

– Верно, – кивнул Эрик, и Чарльзу показалось, что Эрик, словно потерялся во времени, и не может даже вспомнить, как давно Чарльз живет вместе с ним. Может, так оно и было. Представив, если бы он сам всегда жил так, да еще вдали от всех остальных, не имея возможности поговорить хоть с кем-то, за одной и той же работой на протяжении многих лет… Чарльз понимал, почему его Монстр может путаться во времени. – Тогда еще увидишь.

– Буду рад, – кивнул Чарльз, даже не соврав и так и не выпустив чашку из рук. – Господин. Я рад служить Вам. И жду, когда мы справимся с завалом, но… – Эрик навострил уши и снова напрягся. – У меня дома, там, за чертой леса, осталась сестра, позвольте передать ей хотя бы… Весточку.

Эрик слегка прищурился и прижал уши, Чарльз сразу же почувствовал исходящую от него угрозу, но Зверь пока еще вел себя спокойно и продолжал свой обед.

– И каким же образом?

– Я могу написать письмо…

– Можешь, – кивнул Эрик, внимательно наблюдая за Чарльзом, в глазах которого на мгновение ярким пламенем загорелась надежда. – И что потом?

– Ну… Я обещал остаться с Вами и не нарушу своего слова, но если бы Вы только позволили мне передать его ей…

Раскатистый рык эхом разорвался в кухне, и Эрик так резко вскочил на ноги, что одним ударом выбил Чарльза с его места.

– Простите! Я не хотел Вас злить! Я не пойду, никуда не пойду, это могли бы сделать Вы, или передать письмо, или… – Чарльз почти не понимал, что говорит, отползал от надвигающегося к нему Эрика, но даже не попытался увернуться, когда Зверь схватил его выше локтя и поднял растерянного, не успевшего еще испугаться человека. – Или можно отнести его в домик лесничего, чтобы нашли охотники и передали, можно даже не выходить из леса, – залепетал Чарльз так быстро, словно это могло что-то изменить.

– Стараешься, значит? – прохрипел Монстр, поднимая Чарльза, словно тряпичную куклу, и хорошенько его встряхнул, до боли сжимая его руку. – Чертов подлиза! Вертишься, улыбаешься и юлишь, а все ради того, чтобы быстрее сбежать отсюда! Думаешь, я позволю это?

– Простите! Я вовсе не пытался… нет! Только передать письмо, больше ничего…

– Ложь! Ты просто хочешь сбежать! С самого первого дня только и думаешь об этом! Считаешь, я не вижу этого? – от гнева его глаза стали темнее, и он швырнул Чарльза вглубь дома. Юноша старался сгруппироваться при падении, но все равно больно ударился об пол и разбил губу, а рука просто разорвалась от боли, но он не обратил на это внимания, торопливо поднялся и, прихрамывая, начал отступать, что-то пытаясь объяснить. Вот только Зверь наступал и не слушал его, и, когда Чарльз сам почти добежал до зала, ведущего к подземелью, Эрик, разгневанно фыркнув, словно взбешенный бык, боднул Ксавьера, загоняя его обратно в темное, холодное, похожее на склеп подземелье.

– И даже не смей говорить мне о своем городе, если не хочешь, чтобы я тебя там снова запер!

Чарльза и сейчас передергивало от воспоминаний. В то мгновение ему даже показалось, что черты лица Эрика стали еще более животными и дикими, а его когти – острее и опаснее. Но это же лишь игра его испуганного разума, не более. Все же после того случая Монстр прогнал Чарльза обратно в подвал на два дня и разрешил вернуться в комнату очень неохотно, явно не решив до конца, заслужил ли его слуга подобной милости после своего поведения.

А ведь Чарльз просто хотел попросить Эрика отнести письмо к черте леса или хотя бы к домику лесника, где коротали ночи охотники, когда задерживались в лесу. Они бы наверняка нашли его и передали Рейвен.

Само письмо было давным-давно готово. Еще только начиная уборку в доме, Чарльз нашел все необходимое и при дрожащем свете фонаря написал пару страниц своей дорогой сестре, стараясь и утешить ее, и обнадежить, и, самое главное, просил и умолял, подчеркивая по нескольку раз, не искать его и не приближаться к лесу. Он мог бы с ней попрощаться… Но Эрик не допускал даже разговора об этом. А ведь передать письмо было единственным желанием Чарльза. И пусть потом его снова запрут в подвале и лишат комнаты, пусть Эрик перестанет усмехаться и трепать его по волосам, словно послушного пса, когда он делал что-то хорошо. Чарльз готов был пережить гнев и недовольство Зверя. Потому уже сейчас репетировал то, как будет общаться с Монстром за ужином. И сейчас он пытался заставить себя научиться обращаться к Эрику по имени. Это было на удивление сложно, но помогло бы им сблизиться.

Чарльз уже достаточно хорошо изучил распорядок дня Монстра и сейчас выжидал нужного момента, то и дело поглядывая на небо, пытаясь определить время. Он уже все продумал. Во второй половине дня, когда Чарльз занимался хозяйством, Эрик отправлялся на охоту, заносил рыбу на кухню и на час уходил работать с завалом. И это время как раз было спасительным окном Ксавьера. Он оставил в погребе заготовленную рыбу с прошлых ужинов, так что на готовке время он сэкономит, нужно будет только быстро разогреть. С направлением он тоже определился, еще когда Эрик показывал ему дом и выводил на крохотную опушку перед входом. Главное, бежать как можно быстрее и только прямо на север, и он обязательно наткнется на домик лесничего. Охотники часто жаловались, что, именно когда ночевали там, видели или слышали Монстра, но, видимо, даже не догадывались, насколько близко они были к его логову.

Да, шанс на успех слишком мал. Да, Чарльз знает, как легко он может заблудиться. Он понимает, как много дыр в его далеко не безупречном плане. Он знал все это, проговаривая по сто раз на дню. Но он не мог больше ждать, снова и снова представляя по ночам, как чахнет Рейвен, убиваясь по погибшему брату, или того хуже, как она одержима его поисками и вот-вот сама сгинет в этом лесу.

Ради нее он готов был рискнуть.

Ради нее он это сделает и будет верить в успех.

Всего лишь пробежка по лесу.

Эрик будет на завале и не услышит, даже не заметит его отсутствия, и сам Чарльз вернется к ужину и будет юлить перед рогатым Монстром, как только сможет, пытаясь и дальше его очаровывать в надежде, что они смогут мирно сосуществовать в дальнейшем.

Вот только этим днем на завалах он не работал, вместо этого Эрик сослал его заниматься стиркой. Да, это существенно меняло его планы, и, казалось бы, все стоит перенести на другой день. Но это было не так просто, когда руки дрожали от волнения, а сердце с каждым ударом разбивалось на множество горящих осколков о грудную клетку, пока в крови бурлил адреналин.

Сегодня!

Он сделает это сегодня или не сделает уже никогда. Пусть мысли были спутаны, и в жизни он не вел себя так глупо.

Словно услышав сигнал к действиям, Чарльз поднялся на ноги, оставив недостиранное белье, и так осторожно, как только мог, прокрался в кухню, а от нее и в коридор. Он потратил добрую минуту, прислушиваясь к дому, и только когда удостоверился, что Эрика нет поблизости, медленно выдохнул, чувствуя, как письмо жжет его тело сквозь карман штанов.

– Всего-то полчаса. Туда и обратно, – напомнил он себе, тихо и быстро направился к выходу, не решаясь сорваться на бег, боясь, что тогда-то он точно будет слишком шумным.

Серые каменные стены, казалось, сдавливали со всех сторон, а каждый, даже самый тихий шаг отдавался невероятным шумом в голове, и пусть даже Чарльз специально надел легкую обувь, ему казалось, что он шумит так, словно бежит в стальных сапогах.

Выдох.

Дышать нужно ровно. И успокоить чертово сердце!

Выход уже рядом.

Тот самый выход!

Сердце пропустило удар, а затем забилось вдвое быстрее и Чарльз как наяву увидел… Словно из прошлой жизни, те последние минуты перед пленом. Он сам стоял у этого прохода, стараясь храбриться и готовый перенести любые трудности и любую боль, чтобы спасти несчастного пропавшего ребенка. Он сам вошел в это логово и сам обрек себя на эту жизнь…

Холодный воздух лизнул вспотевшее лицо и растрепал волосы, выбившиеся из-под края съехавшей косынки. Чарльз ступил на мягкую, чуть влажную после недавнего дождя землю, и голова закружилась от пьянящего иллюзорного ощущения свободы.

Бежать!

Все в нем кричало, «если ты сейчас бросишься к деревне, то сможешь…»

– Нет, – сам себе сказал Чарльз, быстро по мху определив нужное направление и на этот раз сорвался на бег.

Быстрее-быстрее-быстрее!

Он знал это место. Был здесь, пока искал Скотта, и, лежа сначала в своей камере, а затем в мягкой постели, он постоянно прокручивал в голове маршрут, старался сохранить каждое дерево и куст в своих воспоминаниях, чтобы потом найти нужную тропу.

Ветки безжалостно впивались в его тело, норовили оцарапать лицо и порвать одежду, а трава словно специально скользила под ногами, пока извилистые корни деревьев изгибались на его пути.

Перед глазами все слилось в размытую череду ветвей и деревьев, свет с трудом пробивался сквозь остатки пышных крон, но его более чем хватало. Вперед, только вперед!

Чарльз физически чувствовал, как по минуте истекает его время.

Добежать до домика, оставить письмо и вернуться назад!

Именно так, он успеет, успеет. Должен успеть!

Вперед.

Или направо?

Нет, точно вперед.

Чарльз на полном ходу врезался в ствол дерева, лишь слегка смягчив свое торможение, тяжело дышал и пытался найти мох, чтобы определиться с дорогой.

Прямо.

Где-то послышался крик ворона, и Чарльз от испуга едва не рухнул на землю, резко обернулся и замер, пытаясь еще хоть что-то услышать за своим собственным хриплым тяжелым дыханием.

Вокруг только лесная чаща. Темная и густая. Враждебная. Поглощающая свет. И тихо. Слишком тихо. Ему мерещились отдаленные шаги и дыхание, и он снова вертелся на месте, бледнея от страха, уже готовый увидеть огромный силуэт Эрика среди деревьев. Вот же он, в той тени дерева!

– Эрик, нет, я не… – Чарльз забыл, как дышать, забыл все возможные слова от страха и попятился назад, рухнул на землю, поскользнувшись на опавшей листве, но вокруг него была все та же тишина. Только ворон продолжал кричать где-то вдалеке. А тень в лесу оказалась лишь игрой воображения, и то, что было силуэтом Монстра, обратилось обычными кустами.

– Черт, – едва помня себя от страха, произнес Чарльз и поднялся на ноги.

Времени все меньше. Нужно найти домик лесничего.

Он должен быть здесь. Где-то здесь…

Чарльз обернулся кругом, пятясь понять, где он, но не нашел ни единого знакомого места.

Он с ужасом смотрел на чащу, не решаясь принять реальность.

А время все шло.

***

За все эти годы Эрик привык жить один, пусть это далось ему непросто, тем более, когда в самом начале воспоминания еще были свежи и так и норовили разъесть душу жгучей ненавистью и гневом. Прежде, он всегда был в пути и в окружении своих подчиненных и последователей. Никогда не задерживался на одном месте и сполна мог утолить свою жажду крови на поле боя, а после развеяться в ближайшем борделе. Прежде это было его жизнью. Теперь – лишь воспоминания, и с каждым днем приходилось напоминать себе, что когда-то они были реальны, что с каждым разом становилось все труднее.

Ведь были лишь лес и звери вокруг, которые принимали его за своего и страшились, как самого лютого хищника. Только книги помогали как-то сохранять ясность разума. Насколько это было возможно.

Столько раз Эрик подходил к черте леса. Так много раз пытался покинуть это проклятое место, но оно его не пускало. Он физически чувствовал, как натягивались невидимые путы проклятья, вытягивая из него жизнь по капле, с каждым шагом за черту. И он неизменно возвращался, еще более свирепый и дикий, чем прежде.

Слишком долго… Совсем один.

Эрик уже не мог с уверенностью утверждать, насколько трезвым и рассудительным стал его разум. Как много от человека в нем осталось.

Пожалуй, она могла бы это сказать. У нее вечно были на все ответы. Но куда больше претензий и обвинений.

И, слыша их, Эрик радовался ее смерти.

Это именно она настолько расползлась в его больном сознании своим голосом, что он начал думать о том, чтобы завести слугу или зверька, чтобы был собеседник.

Чарльз.

Любопытный мышонок. Прошло почти три недели, может, больше, и Эрик начал к нему привыкать. Паренек выглядел забавным, когда боялся, тараторил, когда оправдывался, и так странно улыбался. Порой Эрику хотелось с ним просто поиграть, чтобы узнать, как много разных звуков может издавать это забавное создание из другой жизни, которое он смог заполучить в свои руки.

Чарльз стонал от усталости. Слабое мягкое тело. Издавал странный писк, когда Эрик тихо и внезапно появлялся рядом. Пугливое создание. У него был приятный голос. Хотя, Эрик слишком давно не слышал никого, кроме Азазеля и охотников. И ее проклятых наставлений.

Голос Чарльза звучал надломлено из-за волнения или мягко и плавно, когда он не чувствовал прямой угрозы. Эрику хотелось с ним поговорить, и он обрадовался, когда узнал, что его человек – учитель. Значит, неглуп, и можно будет найти множество тем для разговоров.

Вот только Эрик с удивлением для себя обнаружил, что разучился говорить. Он помнил слова и помнил, как это нужно делать, но стоило Чарльзу пискнуть что-то, чего не хотелось бы слышать Эрику, перед глазами все затмевала алая пелена, и Эрик чувствовал, как затухает его человеческое сознание, уступая место Зверю.

Он постепенно брал верх. День за днем, отнимая воспоминания, покрывая их слоем пыли и забвения. И вот он помнит лишь обрывки детства и смутно припоминает, как собирал свое Братство. В сознании все еще были ярки картины сражений и секса, пусть лиц он вспомнить и не мог. Он помнил последние годы своей человеческой жизни, но с ужасом понимал, что не может назвать свою собственную фамилию. И все чаще, просыпаясь по утрам, он думал, что скоро в нем не останется ничего от человека. Чарльз должен напоминать, каково это – оставаться им.

Может, он даже поможет Эрику…

Да. Конечно. Лучшие алхимики из всех ближайших королевств не помогли за все эти годы, а сельский учитель вдруг найдет ответ.

На это нет надежды, но Эрик не сдавался.

Ведь он все еще был жив и не попытался перерезать себе горло, чтобы наконец-то освободиться из плена чуждого ему тела.

Руки впивались в неровные скользкие камни. Острые почерневшие когти оставляли глубокие царапины в горной породе, и Эрик вырывал из тела завала очередной кусок, отбрасывая его в телегу. Он прикоснулся к стене и прислушался, приподнял уши и смог отчетливо услышать воду по ту сторону завала.

Он не смог сдержать улыбку в предвкушении. Они справятся гораздо быстрее. Он и его ручной мышонок. И если он снова хорошенько постарается, то Эрик позволит ему войти в ту залу.

Этот мелкий подлиза может заслужить поблажку. Эрик видел, как он старается. Пусть даже в тот раз у него был корыстный повод. Глупое создание думает, что сможет сбежать с этой улыбкой. Вернуться в деревню.

Глупости!

Эрик сам не услышал собственного рыка, только ощутил боль в запястье от удара о камень, и продолжил разгребать завал, сдвигая проломленные камни в сторону, чувствуя, как гнев отступает, и не обращая внимания на кровь, которая сочилась сквозь ранки на сбитых костяшках пальцев.

Он не позволит ему уйти. Нет. Ни сейчас, ни когда-либо. Его добыча, его человек. И если потребуется, то он выбьет эти мысли из него, вырвет их с корнем.

Как когда-то прежде…

Эрик даже замер от отголосков воспоминаний.

Дым костра и шум полевого лагеря.

– Эрик, это слишком…

– Да неужели, – хмыкнул он в ответ и продолжил идти сквозь лагерь, придерживая под мышкой свой шлем. При виде своего командующего люди понижали голос, кто-то отводил взгляд, но Эрика это только приободряло. Пусть лучше боятся его, а не смерти. Тогда и дезертиров будет меньше.

– Они всего лишь мальчишки. Ты сам разрешил им идти на поле, – Азазель. Это его голос. И его лицо. Только до чего же он молод в этом воспоминании.

Эрик резко остановился и посмотрел на своего помощника.

– Разрешил, потому что даже после всех моих слов, они осмелились врать не только мне, но и самим себе. Я спрашивал, кто готов идти на это сражение, и говорил, что их ждет. Тех, кто признал, что не способен выстоять в сражении, я с чистой совестью оставил в городе, пусть тренируются и готовятся к своему кровавому дню. Но эти вызвались сами. Я не их мамочка, чтобы лично проверять их состояние…

– Как на той тренировке? Несколько парней рухнули от истощения!

– Они могли сказать, что больше не могут. Я не запрещал им говорить.

– Конечно, но каждый из них мечтает поразить тебя своими навыками.

– Потеряв сознание? – Эрик презрительно фыркнул. – Нужно уметь оценивать свои собственные силы и знать свой предел. Не рассчитывать, что тело потребуется им всего на одно сражение.

– Не уходи от темы. Они всего лишь дети.

– Они дезертировали, – голос Эрика стал холодным и жестоким. – Я не потерплю беглецов рядом с собой. Пусть не думают, что смерть станет им избавлением. Я еще сделаю из них воинов. И этот урок они запомнят.

– Эрик!

– Довольно. Мы выступаем на закате.

Он встряхнул головой, несколько удивленный новому воспоминанию, но затем снова вернулся к завалу. Он бы и в этот день привел с собой Чарльза, но видел, как еще вчера тот едва ли не уползал из расчищенного коридора, хватаясь за поясницу дрожащими руками. Стоило бы нагрузить его работой, пока он не научится сам просить о перерыве, но в этот раз в Эрике проснулась несвойственная ему жалость к своему человеку. Наверное, дело было в том, что он видел его старания и, пока он до сих пор не смог наладить общение с человеком, хотел сохранить его живым и целым. Было бы обидно найти его испустившим дух во сне от переутомления. Живым он нужнее.