Текст книги "Лепестки на волнах (СИ)"
Автор книги: Anna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц)
– Диего, – окликнул сына де Эспиноса.
Диего обернулся, и слова замерли на его губах, а щеки густо заалели. Гарсия тоже обернулся и немедленно склонился в поклоне:
– Дон Мигель...
– Продолжайте, сеньор Гарсия, – усмехнулся де Эспиноса.
– И я уже не говорю, что вы нарушили покой вашего почтенного отца, – пробормотал тот.– И сейчас я попрошу дона Мигеля самого назначить вам наказание.
Де Эспиноса кивнул:
– Оставьте нас. Позже Диего вернется к так опрометчиво прерванному занятию.
Учитель фехтования поклонился еще раз и отошел от них. Дон Мигель дождался, когда он скроется за живой изгородью, затем, опираясь на трость, встал.
– Пройдемся, сын.
Понурившись, Диего шагнул вслед за ним, и они пошли по огибающей пруд дорожке.
– Ты собирался сказать, что ни я, ни твой дядя не подчинялись приказам, – начал дон Мигель. – От кого ты узнал это?
Диего лишь еще ниже опустил голову.
– Ну же, я жду ответ.
– Я... дал слово, отец, – выдавил Диего.
– Вот как? И ты осмелишься перечить своему отцу? Ты же знаешь, что я накажу тебя.
– Даже если вы велите наказать меня... И даже если выпороть, я... не могу назвать вам его имя. Потому что... это недостойно истинного кабальеро! – Диего гордо вскинул подбородок и в упор посмотрел на отца.
Тот окинул сына внимательным взглядом, но Диего не опустил глаза. Тогда дон Мигель серьезно проговорил:
– Что же, держать слово – это весьма похвально и делает тебе честь. Впрочем, подозреваю, что это был старый Паскуаль.
– Но вы же не прогоните его? – заволновался Диего, мгновенно превратившийся из гордого кабальеро во взъерошенного десятилетнего мальчишку. – Еще он сказал, что вы оба были великими моряками. И полководцами...
– Премного ему благодарен... – хмыкнул дон Мигель. – Но к делу. Знай: сеньор Гарсия прав.
Во взгляде Диего появилось удивление.
– Да, Диего. И еще – приказы могут быть разумны или глупы. Или казаться таковыми. Самое точное следование им не убережет тебя от поражения. А ослушавшись, ты можешь обрести славу. Или покрыть себя позором...
Дон Мигель остановился и замолчал, глядя прямо перед собой.
Май 1686 г, Сан-Хуан де Пуэрто-Рико
– На рейде бросил якорь прекрасный корабль. Представь мое изумление, когда я узнал, что он принадлежит тебе, – адмирал де Эспиноса испытующе взглянул на своего брата.
Диего, меланхолично потягивающий из высокого бокала золотистую мальвазию, при этих словах встрепенулся:
– «Синко Льягас» наконец-то пришел из Кадиса. Хорош, правда?
– Не знал, что ты решил обзавестись еще одним кораблем.
– Хотел удивить тебя.
– И весьма преуспел в этом. Судя по обводам, у «Синко Льягас» должны быть замечательные ходовые качества.
– Еще бы! Его же строили на лучшей верфи! Я ждал его еще в марте, но отплытие запоздало. К тому же, как ты знаешь, у меня только один корабль, – Диего криво усмехнулся. – Теперь, когда «Сан Феллипе» так поврежден, что вряд ли имеет смысл заниматься его ремонтом. Но с таким кораблем, как «Синко Льягас»... – он замолчал, в его глазах вспыхнул мрачный огонь.
– Диего, есть ли еще что-то, что я должен знать? – нахмурился Мигель.
– Что именно? – с нарочитым безразличием спросил Диего.
– Я понимаю, ты взбешен потерей галеонов, но... Сейчас не самый удачный момент для необдуманных действий, да еще в одиночку. Так что прошу – будь осторожен.
– Слушаюсь, мой адмирал, – в шутливой клятве поднял руку Диего, но отвел взгляд...
...Впоследствии адмирал де Эспиноса не переставал корить себя: почему он не проявил достаточной настойчивости и не выяснил намерений брата? Не предвидел того, что Диего, глубоко уязвленный потерей кораблей, не смирится с унизительным поражением? Ведь в его власти было запретить Диего тот злосчастный налет на чертов Барбадос!
Затем, стараниями дона Алонсо, к этим вопросам добавился еще один: солгал ли ему Диего, рассказывая о том роковом бое? Смерть матроса с «Санта-Изабель» оборвала последнюю нить, и узнать он теперь сможет, когда сам окажется за гранью. Как и то, простил ли его брат за отказ от мести...
«Что же, этого не придется долго ждать, Диего».
Видимо, он молчал слишком долго, и сын начал переминаться с ноги на ногу. Дошел ли до Диего смысл его слов?
– Запомни: никто не пройдет свой земной путь, ни разу не ошибившись. Ценой ошибки простого солдата может быть его жизнь. Полководец же за свою ошибку заплатит цену намного – намного! – выше. А теперь ступай. Сеньор Гарсия ждет тебя.
– И вы не накажете меня? – недоверчиво спросил Диего.
– Нет, если ты дашь слово не совершать впредь поступков, недостойных истинного кабальеро, – ответил дон Мигель, пряча усмешку.
Мальчик резво припустил в сторону дома. Де Эспиноса смотрел ему вслед. Диего все больше напоминал ему брата. Тот же взгляд из под темных кудрей, та же лукавая улыбка. Но дело было даже не во внешнем сходстве. Дон Мигель был уверен, что сын не выдал бы старого пройдоху Паскуаля, несмотря на самое суровое наказание...
Август 1649г., Кордова
– Дзынь!
В центре витража с изображением Святого семейства на пути в Египет появилась дыра с зубчатыми краями. Разноцветные осколки посыпалась на камни мостовой. Мигель остолбенело взирал на дело своих рук. Он слишком рано отпустил свободный конец пращи, и камень, вместо того, чтобы ударить в стену, разбил центральный витраж в их замковой часовне.
– Мигель... – в округлившихся глазах младшего брата был испуг, – ох, Мигель...
Из-за угла часовни донеслись шаркающие шаги. Наверняка, отец Матео услышал звон бьющегося стекла.
– Бежим! – Мигель дернул Диего за руку.
Они побежали к конюшне, где, никем не замеченные, забрались на сеновал. Снаружи раздавался сердитый голос отца, и сердца мальчиков замирали. Однако в конюшню так никто и не заглянул. Постепенно все стихло. Приподнявшись, Мигель некоторое время прислушивался, затем оглянулся на Диего:
– Все ушли. Пора выбираться, – Но тот отрицательно покачал головой. – Тебе-то чего боятся, трусишка? – Младший брат обиженно насупился, но решения своего не изменил.
Тогда Мигель досадливо махнул рукой: – Ну и сиди тут, пока тебя мыши не загрызут.
Он съехал с груды сена, и, отряхнув с одежды сухие травинки, гордо прошествовал к дверям.
Мигель бродил в окрестностях замка около часа. И ему неоткуда было знать, что вскоре после его ухода отец догадается обыскать конюшню. Конечно же, Диего нашли, и он предстал перед разгневанным отцом. Однако мальчик упорно отрицал их с братом причастность к происшедшему. Придя еще в большую ярость, дон Алехандро приказал Лопе, их конюху, выпороть Диего. Но все было тщетно. Стойкость младшего сына, судя по всему, явилась неожиданностью для дона Алехандро и поколебала его уверенность в виновности кого-то из детей. Он остановил наказание и велел Диего убираться на все четыре стороны.
Лопе и рассказал обо всем этом вернувшемуся Мигелю. Потрясенный, тот бросился на поиски брата и насилу отыскал его в самом дальнем, заросшем жасмином и свинчаткой уголке сада.
– Диего... – брат смотрел исподлобья и на его чумазых щеках еще не просохли дорожки слез. Это еще больше усугубило терзания Мигеля: – Я сейчас же пойду к отцу и все расскажу!
Однако Диего запротестовал:
– Не надо!
– Почему? Ты терпел боль из-за меня!
– Тогда получится... – Диего всхлипнул, но сказал твердо и уверено: – что я терпел зря.
Мигель изумленно уставился на брата, не зная, что возразить, а тот добавил, пытаясь улыбнуться: – Я не хочу, чтобы и тебе пришлось... терпеть. Да и не очень-то было и больно. Лопе меня жалел.
К удивлению Мигеля, отец не стал расспрашивать его. Он лишь сообщил им с Диего свой вердикт: поскольку виновника не представляется возможным выявить, а проступок слишком серьезный, чтобы оставаться без последствий, оба непочтительных отпрыска целый месяц будут соблюдать самый строгий пост, дабы смирить гордыню и задуматься о пагубности греха лжи. На том все и закончилось...
***
..Усталость налила тяжестью тело, следовало бы вернуться к опостылевшему креслу и отдохнуть, однако, не желая поддаваться слабости, де Эспиноса свернул с дорожки на главную аллею сада. Он думал о брате – каким тот был в детстве и юности. Их дружба с годами превратилась в глубокую привязанность, хотя виделись они нечасто...
Июнь 1665 г., Кадис
Толкнув дверь капитанской каюты, Диего де Эспиноса остановился на пороге и присвистнул:
– Недурно!
Мигель поднял голову от заваленного рулонами карт стола.
– Диего! Я уж думал, что-то помешало тебе отплыть из Гаваны, однако капитан Фернандес сообщил, что ты в Кадисе, – Выйдя из-за стола, он подошел к брату и обнял его: – Здравствуй, брат. И где ты пропадал целую неделю?
– Я отправился в... паломничество.
– В самом деле? И куда же?
– В монастырь Святой Клары. Поклониться чудотворной статуе Господа нашего. И святым мощам.
Мигель недоверчиво посмотрел на него:
– Твердость твоей веры не вызывает ни малейшего сомнения, однако... все ли мощи, которым ты поклонялся, были святыми?
– Т-с-с, братец, – понизил голос Диего, – на кораблях такие тонкие переборки...
– Как ее зовут?
– Каталина де Вильянуэва.
При этих словах пришел черед старшего брата присвистнуть.
– Как это тебя угораздило? Впрочем, во вкусе тебе не откажешь. Как и в безрассудстве, – он неодобрительно покачал головой. – А как же твоя нареченная?
Диего неопределенно пожал плечами:
– Свадьбу отложили еще на год, на этот раз из-за болезни ее отца. А сам-то ты что? Думаешь, ты и дальше сможешь увиливать от той же участи? Наверняка, отец скоро подыщет тебе невесту, если уже не сделал это.
Мигель неохотно буркнул:
– Значит, придет время исполнить мой долг.
– Уф, и ты забудешь бархатные очи доньи Химены? – младший брат ухмыльнулся, заставив недовольно поморщиться старшего. Поскольку ответа не последовало, Диего, присмотревшись к лежащему на столе узкому конверту, воскликнул:
– Ха, уж не от нее ли я вижу послание? Что же, утешить прекрасную вдовушку – дело благое...
– Диего!
– Ну... не сердись, – примиряюще сказал Диего и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросил: – И каково быть капитаном? Говорят, сам адмирал де Ибарра благоволит тебе.
– Ты тоже года через два сможешь командовать кораблем. Если станешь серьезнее.
Диего встряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза волнистую прядь волос.
– Вся наша фамильная серьезность досталась тебе, братец.
– Повеса, – беззлобно проворчал Мигель. – Но я слышал, что и ты отличился в стычках с буканьерами на западе Эспаньолы.
– Этот сброд? – презрительно скривил губы Диего. – Не нужно особой доблести, чтобы истреблять их. Они подобны животным, а их женщины...
– Только не говори, что тебя прельстили их женщины!
Диего захохотал:
– Не скажу. Они столь же несговорчивы, сколь безобразны. О! – он кивнул на лежащую на рундуке гитару с темным грифом и богато украшенным корпусом. – Все еще слагаешь серенады?
– Иногда, – уклончиво ответил Мигель.
– Не одолжишь мне на сегодняшний вечер?
– Диего, стены, окружающие дом де Вильянуэва, высоки, а сторожа злы.
В голосе старшего брата отчетливо слышалась тревога, но Диего беспечно рассмеялся:
– Огонь страсти сжигает все преграды на своем пути.
– Смотри, как бы этот огонь не припек тебе пятки. Сеньорита де Вильянуэва просватана за дона Сальвадора де Васкеса. Он не прощает обид. Да и ее отец шуток шутить не любит.
– Не впервой!
– Пеняй на себя, брат. Знай только, что мне бы очень не хотелось лицезреть твой труп с проломленной головой.
Диего отмахнулся:
– Не о чем беспокоится. В Кадисе не только у дома де Вильянуэва есть благоуханный сад. Лучше скажи, где ты остановился. Или ты и вовсе не сходишь со своего корабля?
– На площади Сан-Хуан, белый дом по правую сторону от церкви.
***
Мигеля разбудил громкий, лихорадочно-торопливый стук в дверь. Он выскочил из спальни и едва не столкнулся на лестнице со слугой: старый Густаво, шаркая, спускался вниз. В руках у него был мушкет времен войны во Фландрии. Из каморки под лестницей выглядывала заспанная перепуганная Марселина, кухарка.
Стук повторился, и Густаво крикнул, вскидывая мушкет:
– Терпение, терпение, мой добрый сеньор! Сейчас я вас привечу!
– Откройте! Во имя милосердия...
Мигель похолодел, узнав голос Диего.
– Убери мушкет, Густаво!
Он слетел по лестнице и, отодвинув засов, распахнул дверь. И едва успел подхватить брата, сползающего по стене дома.
– Ты ранен?! Густаво, лекаря!
– Не надо лекаря... – пробормотал Диего и обмяк в его руках.
Проявив неожиданную прыть, Густаво велел растерянно застывшей Марселине найти чистого полотна и согреть воды. Затем он помог Мигелю перенести Диего в спальню и устроить на кровати.
Роскошный камзол Диего превратился в лохмотья, немного выше колена правой ноги обнаружилась обильно кровившая рана: бедро было разорвано клыками необычайно крупной собаки. На руках имелись и другие укусы, поменьше.
Густаво много лет тянул солдатскую лямку, и, как и всякий солдат, был сведущ в ранах. Осмотрев Диего, он заявил, что, хвала Господу, бедренная артерия не задета и жизни молодого сеньора ничего не угрожает. Мигель склонен был с ним согласиться, поскольку в ином случае Диего истек бы кровью на месте.
Что-то ворча себе под нос, старый слуга ушел к себе. Мигель с тревогой и досадой смотрел на бесчувственного Диего, распростертого на кровати. Куда непутевый брат вляпался на этот раз? Или его занесло еще и поохотиться в Сьерра-Морене?
Вернулся Густаво, держа в руках круглую коробочку из желтоватого металла, внутри которой была странно пахнущая темная мазь.
– Что это? – подозрительно спросил Мигель.
– О, это снадобье творит чудеса! Не извольте беспокоится, мне его дал один монах. Святой человек, отшельник с горы Альмансор.
Мигель кивнул и вдруг спохватился:
– Надо проверить, нет ли крови на мостовой перед домом...
Однако, не успел он договорить, как за окнами громыхнуло, и по стеклам защелкали первые капли дождя.
– Впрочем, дождь скроет все следы. Моему брату везет, – Мигель хмыкнул безо всякого сочувствия, – хотя он того и не заслуживает.
Причитающая кухарка принесла наполненный горячей водой тазик и кусок полотна. Густаво пресек ее жалобы и отправил восвояси, молиться Пресвятой Деве за здравие молодого сеньора. Потом, смыв кровь с бедра Диего, стал наносить мазь.
Диего дернулся и простонал:
– Мигель...
Страх за брата уступил место злости:
– А, ты пришел в себя! И где это тебя так отделали?
– Чертов Вильянуэва... он держит у себя настоящих чудовищ... Я заколол двух собак своим кинжалом, но в доме поднялся переполох...
– Так все-таки ты залез к нему в дом?!
– А-а-а! – заорал Диего.
– Терпи! – прикрикнул на него Мигель. – Ты и в самом деле болван! Тебя кто-то узнал?
– Нет... не думаю...
– Хорошо, если так. Как тебе удалось выбраться?
– Каталина... дала мне ключ от калитки...
– Бедная девушка. А что будет с ней, ты подумал?
Диего ничего не ответил, а Мигель, придя в еще большую ярость, прорычал:
– Ты обесчестил ее?!
– Нет! Мы только...
– Надеюсь, ты не врешь. Но если сеньорита де Вильянуэва назовет твое имя, твоя жизнь не будет стоить и песо.
– Каталина? Никогда... Но... твоя гитара... – виновато пробормотал Диего, корчась от боли под руками Густаво. – Она осталась там... Прости...
Мигель досадливо прикусил губу.
– Думаю, обойдется, – помолчав, сказал он. – Я, в отличии от тебя, не шлялся с ней по благоуханным садам Кадиса, а изготовивший ее мастер живет в Мадриде. – Потом он жестко усмехнулся: – В любом случае, как только встанешь на ноги, тебе придется уехать. Отправиться в новое паломничество, например. А еще лучше – вернуться на Эспаньолу.
– Я умею сражаться... и если дон Сальвадор вызовет меня...
– Не будь глупцом. Дон Сальвадор велит подстрелить тебя из засады. Как куропатку...
...Разве он недостаточно знал своего брата?
Диего, пылкий и упрямый; часто, слишком часто идущий на поводу своих желаний. Он без конца попадал в передряги, из которых выпутывался лишь чудом. Став старше, Диего, конечно, не в пример больше прислушивался к голосу разума, но не утратил присущей его натуре импульсивности.
Де Эспиноса вздохнул. Наверняка, он смог бы предотвратить очередное безрассудство брата, если бы остался на Пуэрто-Рико, но ему надо было спешить в Санто-Доминго. А потом... потом он мог лишь медленно сходить с ума от ненависти...
В конце аллеи показалась жена, и он почувствовал, что невольно улыбается.
Время оказалось милосердным к его Беатрис: ее походка была все так же легка, и в темных волосах почти не было серебра, вот только черты лица стали строже. Его жена, его сокровище... За какие же неведомые добродетели Небо ниспослало ему такой дар?
Жизнь вдруг увиделась де Эспиносе пестрым гобеленом, где причудливым узором сплелись любовь и ненависть, триумф и отчаяние. Убери одну нить – и узор станет другим, а то и вовсе исчезнет. После гибели Диего, пожираемый чувством вины, он жил местью и во имя мести, и его гобелен ткался лишь из черной нити горя и боли, и алой – ярости. Но однажды все изменилось. Де Эспиноса вспомнил безумный осенний день, когда бросился в погоню за своенравной дочерью алькальда Сантаны. И догнал, и сделал своей. И полотно его жизни вновь вспыхнуло ярким многоцветьем.
А затем – встреча с врагом, ставшая спасительной для Беатрис и маленького Диего. Змей Уроборос, кусающий себя за хвост... Тогда будто замкнулся незримый круг, и неожиданно для самого себя, де Эспиноса примирился с Судьбой. И единственное, о чем ему оставалось сожалеть – что его гордыня и упрямство причинили его Беатрис слишком много страданий.
Жена подошла к нему, и де Эспиноса, обняв ее за плечи, прижал к себе.
– Что пишет Изабелита?
Беатрис удивленно вскинула голову:
– Как ты догадался, что пришло письмо?
– Да вот, догадался, – усмехнулся он.
– Она пишет, что все благополучно, и я уверена, что так и есть.
– Даст Бог, так будет и дальше, – Де Эспиноса жадно вглядывался в ее лицо, будто желая запечатлеть в памяти каждую черточку. – Моя маленькая сеньорита Сантана, тебе было тяжело со мной?
– Я счастлива с тобой, Мигель, но... почему ты спрашиваешь?
Де Эспиносе так много нужно было сказать ей, но дыхание перехватило. Он попытался набрать в грудь воздуха и не смог. И в этот миг ясно осознал, что отпущенное ему время истекает. Что оно уже истекло.
– Мигель! – отчаянно крикнула Беатрис
– Я всегда любил тебя... Беатрис...
А затем из дальнего далека надвинулся шелест волн, и де Эспиноса почувствовал на губах соленый вкус моря...
– Мигель!
Худощавый подросток на краю мола оборачивается и радостно улыбается, увидев бегущего к нему мальчика помладше.
Море шумит уже совсем близко, и в его голосе Мигелю удается наконец расслышать то, что чудилось ему всю его жизнь
– Ты мой... мой... Теперь и навсегда!
______________________________________________________________
* Битва в заливе Виго, когда Серебрянный флот Испании оказался затоплен в бухте, относится к событиям Войны за испанское наследство. По мнению одних историков, на дно ушли несметные сокровища, однако другие полагают, что все-таки большую часть ценностей удалось снять с кораблей и отправить в глубь страны.
