Текст книги "Лепестки на волнах (СИ)"
Автор книги: Anna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
– Согласна, – ответила Арабелла. – Пусть даже вид и не отличался бы красотой.
Блад подошел к Арабелле и положил руки ей на плечи, и она, прижавшись к мужу, склонила голову к нему на грудь. На мгновение ей вдруг захотелось отложить разговор о Фуэго, но она упрямо проговорила:
– Питер, нам нужно обсудить еще кое-что...
– Да, я помню. Что там стряслось с конем?
– Фуэго все никак не привыкнет к новому месту, Тони не справляется.
– Сильная привязанность к одному хозяину – не редкость у андалузцев.
– Полагаю также, что тебе некогда его приручать.
– Некогда, – согласился Блад. – К тому же, Сэр Гай меня вполне устраивает.
– А если вернуть Фуэго дону Иларио, раз тебе он не нужен?
– Невозможно. Дон Иларио воспримет это как оскорбление. И я не могу ни продать его, ни передарить.
Арабелла высвободилась из объятий мужа:
– И все же придется решить его судьбу, пока он не изувечил конюха или не случилось еще какого-то несчастья.
– Хорошо, я подумаю. А Тони следует быть осторожным.
– Будь добр, – сухо сказала Арабелла. – Фуэго может погибнуть, он и так уже отказывается от корма.
Блад нахмурился, по его лицу пробежала тень:
– Дорогая, я сожалею, что с Фуэго так вышло, но это всего лишь конь, хотя и очень ценный...
– Всего лишь?! – возмущенно воскликнулаАрабелла, ощущая прилив гнева – в ней словно стремительно распрямлялась доселе незаметная тугая пружина.
– Да, Арабелла, – твердо ответил Блад.
– Питер, я не могу поверить, что это говоришь ты! – она даже отступила на несколько шагов от мужа, неприятно задетая его словами. – Разве ты не возился со щенками и котятами, которых Эмили притаскивала к тебе?!
– Я же сказал, что подумаю, – он встретился глазами с гневным взглядом жены и глубоко вздохнул: – Вижу, что ты не согласна со мной. Арабелла, я прошу тебя ничего не предпринимать. Пообещай мне. Жеребец опасен.
Арабелла с минуту молча смотрела на него, затем ответила, не скрывая досады:
– Хорошо. Я обещаю... не подвергать себя опасности.
***
– Арабелла, – тихо позвал Блад и тронул ее за плечо.
Арабелла продолжала ровно и глубоко дышать, но по напряженной позе он догадывался, что она не спит.
«Как, впрочем, и в другие ночи, – сказал он себе, – просто мне было проще считать иначе».
Медленно выдохнув, Блад убрал руку. Арабелла, его жена, свет, озаривший его жизнь, нежное весеннее утро... Она обижена и разгневана на него, и дело не только в Фуэго. Он был благодарен ей – за ее терпение и ненавязчивую заботу, за то, как она оберегала его покой в те краткие часы, которые он проводил дома. И за то, что она ни о чем не расспрашивала его.
Чертово землетрясение! Масштабы катастрофы были столь велики, что он с величайшим трудом удержал ситуацию в своих руках. Люди ожидали его решений, и в их глазах ужас мешался с надеждой. А он, беспрестанно сталкиваясь с невыразимым горем и самой черной подлостью, привык подавлять собственные гнев и отчаяние.
Колоссальное напряжение, в котором он пребывал, оставило ему слишком мало душевных сил на нежность и ласку. В какой-то момент он осознал, что отдалился от жены, и это встревожило его. Он видел, что их отчуждение ранит Арабеллу. Но... наступал новый день, и очередной оползень перекрывал только что восстановленную дорогу или сбежавшие во время землетрясения негры-рабы сжигали плантации тростника или угоняли скот.
Тем досаднее эта глупая ссора. Взбрело же в голову дону Иларио подарить ему Фуэго! Его надо как можно скорее убрать из конюшни. Эмили, у которой недавно появился пони, может нечаянно забраться к жеребцу в стойло. То или иное решение найдется – это не столь важно.
Но Арабелла...
Так ничего и не придумав, Блад провалился в темный омут сна без сновидений.
Глава 40
Фуэго
Свадьба действительно была скромной. Сразу после церемонии, едва стихли здравицы в честь новобрачных, губернатора Блада обступили несколько гостей мистера Грейса, которые решили воспользоваться выпавшей им возможностью и уладить какие-то свои, без сомнения, важные дела. Арабелла слушала звучный голос Питера, доносящийся из-за широких спин, и дивилась самообладанию мужа и его способности противостоять напористым плантаторам, искусно уводя разговор в нужное русло. Про себя желая ему терпения, она вышла на тенистую террасу.
С самого утра они оба делали вид, что ничего не случилось, но размолвка оставила у нее привкус горечи – они ведь и так редко видятся. Возможно, Арабелла приняла слишком близко к сердцу страдания несчастного коня, но и с равнодушием, сквозившим в голосе Питера, смириться она не могла.
Ее размышления прервал приход сына мистера Грейса, Лоуренса, который недавно вернулся из Европы – одно лишь это вызывало невольный интерес. Кроме того, он оказался отличным собеседником. Уже давно Арабелла не вела столь непринужденного и увлекательного разговора. Но внезапно будто дуновение ветра коснулось ее затылка. Она обернулась и увидела стоящего в арочном проеме Питера. Он перевел взгляд с жены на Лоуренса Грейса, и в его глазах появилось странное выражение. Арабелла шагнула ему навстречу, но, улыбнувшись одними губами, он остановил ее любезной фразой, потом учтиво поклонился Лоуренсу и ушел обратно в дом. Молодой мистер Грейс продолжал что-то говорить, но расстроенная Арабелла не слушала его.
Их беседа носила совершенно невинный характер, да и после Питер не сказал ей ни единого слова упрека, однако, на душе у молодой женщины стало еще печальнее.
Блад уехал в Кингстон на рассвете следующего дня. Он предупредил жену, что проведет там несколько дней, а затем отправится с инспекцией по другим округам Ямайки, проверяя, как идет восстановление разрушенных стихией поселений.
Ночью Арабелле приснился Фуэго. Он фыркал, обдавая ее лицо теплым дыханием, затем она неслась на нем верхом. C поразительной четкостью она запомнила вкус ветра на своих губах и упоение чувством полета и безграничной свободы. После такого сна ее не покидала мысль, что конь ни в чем не виноват и будет неоправданной жестокостью допустить его гибель.
Она стала каждый день приходить в конюшню и разговаривать с Фуэго. Ей казалось, что конь повеселел, стал охотнее есть, и она была рада этому. Даже Тони меньше ворчал по поводу «вороного черта». Фуэго узнавал ее и приветствовал коротким гортанным ржанием. Он позволял угощать себя и осторожно брал кусочки лепешки, едва касаясь ладони Арабеллы бархатистыми губами.
Примерно через неделю после отъезда мужа Арабелла велела оседлать коня. Конюх вытаращил глаза и попытался отговорить ее, однако она была непреклонна.
С предосторожностями Тони надел узду и седло и вывел вороного во двор. Он бурчал себе под нос, что если с миссис Блад приключится беда, ему не простится этот грех.
Арабелла была уверена, что Фуэго можно доверять, но все же она распорядилась вести андалузца в загон, понимая, что конь застоялся, да и его горячий темперамент не вызывал у нее сомнений. Конюх свистом подозвал мальчишку, помогавшему ему ухаживать за лошадьми:
– Джонни, ну-ка иди сюда. Будешь придерживать миссис Блад стремя.
Сам он взял Фуэго под уздцы и, пока Арабелла садилась в седло и разбирала поводья, не сводил с нее настороженно-угрюмого взгляда.
И разумеется, как только Тони отпустил андалузца, тот продемонстрировал свой норов, взвившись свечой. Однако Арабелла ожидала чего-то подобного и навалилась жеребцу на шею, вынуждая его опуститься. Едва копыта коснулись земли, Фуэго присел на задние ноги, затем прыгнул вперед и понесся вдоль ограждения загона.
Арабелла не мешала ему тратить силы, и, твердой рукой направляя его бег, продолжала звать коня по имени. Вороной летел круг за кругом, и перед ее глазами мелькало перекошенное от страха лицо Тони. Но постепенно, чувствуя спокойную уверенность всадницы и покоряясь ее воле, Фуэго сбавил темп. Понемногу натягивая повод, Арабелла заставила его перейти сначала на рысь, потом на шаг.
– Вuen caballo, – прошептала она, похлопывая коня по крутой шее, – buen...
С того дня Арабелла ежедневно ездила верхом на Фуэго, сначала по загону, затем – в сопровождении Тони, по окружающим город холмам. Скачка доставляла ей неизъяснимое удовольствие, а вороной, казалось, мог нестись без остановки часами, и Арабелле приходилось сдерживать его, чтобы конюх на своем смирном мерине не слишком отставал.
Фуэго был горячим и строптивым, но иногда он утыкался мордой Арабелле в плечо и вздыхал, прикрывая глаза, и она ощущала его уязвимость, даже ранимость. Она все больше привязывалась к коню, и, не желая разлучаться с ним, дала себе слово убедить Питера оставить андалузца в Спаниш-Тауне.
***
Губернатор Блад возвращался домой погожим вечером. Его сопровождали два рослых парня-телохранителя, и он терпел их присутствие лишь потому, что на дорогах все еще было неспокойно.
Блад отсутствовал дольше, чем собирался, и его тревожило, что он уехал, оставив непредсказуемого андалузца в Спаниш-Тауне. Но он надеялся на благоразумие Тони. К тому же, проблема Фуэго разрешилась: мистеру Грейсу принадлежало много земли в окрестностях Кингстона. Он был рад оказать губернатору услугу и приютить коня, тем более что взамен получал возможность улучшить породу своих лошадей древней андалузской кровью.
Сэр Гай шел размашистой рысью, его шея потемнела от пота, но Спаниш-Таун был уже близко, и Блад рассчитывал оказаться дома до наступления темноты. В миле от города маленький отряд въехал в лес. Вдруг Питер резко натянул повод, заставив Сэра Гая возмущенно всхрапнуть и вскинуться на дыбы: среди деревьев мелькнула всадница в темно-серой амазонке, во весь опор мчавшаяся на вороном коне.
«Боже милостивый!»
Питер узнал жену, и у него похолодело в груди. Неужели Арабелла отважилась сесть на Фэуго?! Он резко повернул коня и бросил его напролом через кустарник, в погоню за всадницей. Колючая ветка с силой хлестнула его по лицу – он почти не обратил внимания на боль. Арабелла прекрасно ездит верхом, но если андалузец понес...
Сэр Гай вылетел на прогалину. В паре сотен ярдов впереди – далеко, слишком далеко для уставшего гнедого! – стлался в галопе андалузец. Хлопья пены летели с удил Сэра Гая, но Блад нещадно гнал его. Расстояние между лошадьми не увеличивается, наоборот, начинало сокращаться. Блад не мог окликнуть жену – из опасения, что громкий крик только усугубит ситуацию. Только бы успеть! Проклятый жеребец! Но как она могла, черт побери?!
Услышав позади себя гулкий топот, Арабелла оглянулась.
– Питер?! – воскликнула она.
И... к безмерному удивлению Блада, Фуэго замедлил свой бег, перейдя на рысь. Хрипящий взмыленный Сэр Гай через минуту поравнялся с ним. Бладу даже не понадобилось сдерживать своего коня – тяжело поводящий боками гнедой низко опускал голову и сам норовил встать. Он спешился и посмотрел на жену долгим взглядом. Страх за нее уступил место гневу, поэтому он, не желая дать волю своим эмоциям, молчал. В глазах Арабеллы появилось смущение, но она подняла подбородок и выпрямилась в седле.
Блад взял Сэра Гая под уздцы и медленно повел его назад, к лесу, молодая женщина также молча направила Фуэго вслед за ним.
– Питер, – начала Арабелла, когда они продрались сквозь переплетение ветвей и ступили на дорогу. – Я получила твою записку, но думала, ты приедешь только завтра.
– Я решил сделать тебе сюрприз, Арабелла, – он невесело усмехнулся. – Но, кажется, не стоило.
Скулу немилосердно саднило, Блад провел по лицу рукой, стирая кровь с рассеченной ударом ветки кожи. К ним приблизились отставшие растерянные слуги, он махнул им, указывая в сторону города. Когда парни скрылись за поворотом дороги, Арабелла, чувствуя неловкость и некоторое раскаяние, сказала:
– Ты поранился.
– Ничего страшного, – сухо ответил он.
– Понимаю, что ты злишься из-за Фуэго, но...
– Сомневаюсь, что понимаешь, – прервал ее Блад. – Я предостерегал тебя насчет жеребца, но тебе отчего-то непременно надо было поступить наперекор!
– Он совершенно не опасен!
– А если бы ты ошиблась? В тот миг, когда я увидел тебя... – он замолк, пытаясь совладать с собой, затем угрюмо бросил: – Завтра же я отправлю Фуэго в Кингстон.
– Питер! – выдохнула Арабелла. Спешившись, она заглянула в мрачное лицо мужа и горячо заговорила: – Прости, я напугала тебя. Я собиралась тебе рассказать, что мне удалось приручить Фуэго. Он тосковал, но сейчас все уже хорошо. Прошу, не делай этого!
Поскольку он не ответил, продолжая идти вперед, она воскликнула:
– Поверь, он просто нуждался во внимании... и любви!
Блад остановился и глухо произнес:
– Полагаю, это упрек и в мой адрес.
Арабелла пожалела о вырвавшихся у нее словах, но отступать было поздно, да и тягостное чувство, накопившееся за последние месяцы, требовало выхода. Она в упор посмотрела на мужа и сдержанно сказала:
– Раз ты сам отнес мои слова на свой счет, наверное, они близки к истине.
Глаза Питера потемнели, подобно морю перед штормом, но Арабелла бесстрашно продолжила:
– Я знаю, что ты собираешься сказать, и не намерена сетовать на твою занятость. Но... даже когда ты дома, ты бесконечно далек от нас. От меня! – последние слова она выкрикнула.
– Арабелла!
Стоящие доселе спокойно Сэр Гай и Фуэго прянули в разные стороны, испугавшись всплеска эмоций своих хозяев, а те, привычным движениями успокоив коней, не отрывали яростного взгляда друг от друга. Они стояли так близко, что казалось, каждый мог слышать биение сердца другого. Глаза Арабеллы сверкали, ее дыхание касалось лица Питера, и на мгновение он опустил веки. Он чувствовал тонкий аромат тела жены, знакомый и в то же время будоражащий, и его вдруг охватило пронзительное понимание того, как же он любит ее и желает, всем своим существом, желает так сильно, что от этого щемит в груди.
Гнев в глазах Арабеллы сменился изумлением, когда Блад обнял ее одной рукой за плечи и притянул к себе. Она хотела сказать еще что-то, но муж не оставил ей такой возможности, накрыв ее губы своими и жадно целуя ее. Ошеломленная его напором, Арабелла не сопротивлялась. Питер, который всегда – а особенно в моменты их близости – был деликатным и предупредительным, сейчас властно заявлял свои права на нее. По краю сознания мелькнула мысль о возмутительности происходящего, а в следующий миг Арабелла осознала, что отвечает на поцелуй, наслаждаясь вкусом губ мужа и исходившим от него запахом табака, просмоленного дерева и строительной пыли. Она разом утратила ощущение твердой земли под ногами, но Питер крепко прижимал ее к себе. Он оторвался от ее губ, чтобы намотать поводья Сэра Гая на сук ближайшего дерева.
– Что... ты собираешься... делать? – спросила она, переводя дух.
– Любить свою жену, – голос Блада звучал низко и хрипло.
– Здесь?! Но... – он запечатал ей рот поцелуем, и Арабелла застонала, ощущая полную беспомощность перед неистовым вихрем, который подхватил обоих.
Питер забрал у нее поводья Фуэго. Андалузец прижал уши, почуяв чужую руку, но подчинился, и Блад привязал его на достаточном расстоянии от Сэра Гая, чтобы при всем желании два коня не смогли дотянуться друг до друга.
– Ты сошел с ума?! – воскликнула Арабелла, обмирая от испуга и какого-то невероятного восторга, потому что муж, наступая и вынуждая ее пятиться, оттеснил ее с дороги и прижал спиной к высокой свитении*.
– Да, любовь моя...
Руки Блада путались в складках широкой юбки, и испытываемое им волнение было сродни тому, что приключается с юнцом на первом свидании. Это и злило, и возбуждало еще сильнее. Он покрывал быстрыми поцелуями лицо и шею Арабеллы и пил ее дыхание, шепча что-то несуразное. Добравшись, наконец, до тела жены, он провел по гладкой коже ее бедра, затем сжал ладонями обнаженные ягодицы. С едва слышным стоном она откинула голову, упершись затылком в ствол дерева.
Питер коленом раздвинул ее ноги, его пальцы скользнули меж влажных нежных лепестков, и горячие искорки предвкушения пробежали вдоль позвоночника Арабеллы. Пальцы мужа дразняще касались чувствительного бугорка, заставляя ее кусать губы от сладкой муки. Но вот, почувствовав, как Арабелла затрепетала в его объятиях, он обхватил ее ногу под коленом, мягко, но настойчиво преодолевая слабое сопротивление, и закинул себе на бедро.
– Питер... – только и могла прошептать она, и ахнула, ощутив в себе его плоть.
– Радость моя... – севшим голосом бормотал Питер, погружаясь в сокровенную жаркую глубину. – О, моя радость...
Он двигался все быстрее, входя в нее короткими резкими толчками. Арабелла всхлипывала, смятенная, потерявшая себя в этой первозданной страсти, и, цепляясь за плечи Питера, подчинялась заданному им ритму. С каждым толчком наслаждение нарастало, затапливая ее и становясь острым, почти болезненным. Бешено стучащее сердце разрывало ей грудь. И когда ослепляющий взрыв сотряс все ее существо, она, больше не думая ни о чем, закричала, выгибаясь в сильных руках мужа.
Мгновением позже с губ Блада сорвался неясный звук, похожий на рыдание, и он замер, склонив голову Арабелле на плечо.
Прошло немало времени, прежде чем они вернулись к реальности. Вздохнув, Арабелла неверными руками оправила сбившиеся юбки и посмотрела на Питера. В наступавших сумерках его лицо было цвета темной бронзы, и тем ярче казались синие глаза, светящиеся любовью и восхищением. Она потупилась, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Блад легонько дотронулся до ноющих от поцелуев губ Арабеллы, затем подал руку, помогая ей выбраться на дорогу.
Так, рука об руку, они подошли к позвякивающим удилами коням. Оглядев андалузца и с сомнением покачав головой, Блад отвязал его и, подведя коня к Арабелле, вновь поцеловал ее. Это переполнило чашу терпения Фуэго. Жеребец, и без того недовольный присутствием чужого для него человека, счел, что тот посмел посягнуть на его новую хозяйку. Изогнув шею, вороной предупреждающе прихватил зубами Блада за плечо.
Вздрогнув от боли, Блад оттолкнул морду Фуэго и едва сдержался, чтобы не вытянуть его хлыстом:
– Да чтоб ты околел!
Шипя ругательства сквозь стиснутые зубы, он принялся растирать плечо. Андалузец прижал уши и всхрапнул, раздувая ноздри и косясь на него. Арабелла звонко рассмеялась, и Блад тоже невольно усмехнулся, хотя усмешка получилась кривой:
– Кажется, ты обзавелась новым поклонником.
– И притом ревнивым, – поддразнила она мужа.
– Соперника я не потерплю, – предупредил Блад, то ли в шутку, то ли всерьез.
– Он всего лишь защищал меня, – смутившись, ответила Арабелла
– Ну да, и чуть не выхватил полфунта мяса из моего плеча! – Блад посмотрел на обеспокоенное лицо жены. – Впрочем, коня можно понять – как устоять перед твоей прелестью, любовь моя...
– Так он останется?! – она не скрывала своего ликования.
– Разве я могу разлучить два любящих сердца? – улыбка Питера на этот раз была куда более естественной. – Надеюсь, Фуэго позволит мне подсадить тебя в седло? Дома нас наверняка уже хватились...
* Свитения (лат. Swietenia) – род лиственных деревьев семейства Мелиевые (Meliaceae), произрастающих во влажных и сухих тропических лесах.
Глава 41
Письмо от друга
Январь 1696 год, Кингстон
Питер Блад, губернатор Ямайки, – вернее, уже бывший губернатор, – отложил полученное нынешним утром письмо лорда Уиллогби, в котором тот с глубоким сожалением извещал, что наконец-то принимает его отставку. Его преемник был уже назначен, и Бладу следовало дождаться его прибытия на остров и передать дела, а после он был волен вернуться в Англию или выбрать себе любое другое место жительства.
Почти семь лет он был губернатором острова.И в эти годы вместились и ослепляющая радость, и страшное бедствие... Бладу до сих пор случалось видеть во сне развалины домов Порт-Ройяла, из под которых неумолчно лились стоны и призывы о помощи. Смерть тогда была близко, так близко, что он ощущал ее леденящее дыхание на своем лице. А затем – отчаянная, на грани и за гранью отпущенных человеку сил, борьба со стихией...
Блад вздохнул. Он не знал, хочет ли вернуться в Англию. Необозримые просторы Нового Света, его многоцветье и пряные ароматы, яркое небо, отраженное в водах Карибского моря, проникли в его кровь, стали частью его самого. Море, омывающее берега его родины, было совсем другим. Ему вновь придется привыкать к Англии, ее неброской прелести, пастельным тонам и туманам. И уже не будет того чувства свободы, которое он ощущал все последние годы.
А сможет ли прижиться там Арабелла? Сможет ли она полюбить вересковые пустоши и известняковые холмы Сомерсетшира? Наверняка климат Англии покажется ей слишком промозглым.
Ну что же, его средств хватит, чтобы вести обеспеченную жизнь и в любой другой колонии Нового Света. Возможно, ему стоит подумать об этом? Но чем же он займется? Деятельная натура Блада отвергала праздную жизнь, однако на этот вопрос у экс-губернатора тоже пока не было ответа.
Его взгляд упал на пухлый конверт, также доставленный сегодня. Летящий почерк на нем был смутно знаком Бладу. Сломав печать, он развернул листы, и его сердце забилось от волнения при взгляде на подпись: письмо было от Ибервиля. Последний раз они виделись еще в Картахене, перед тем как Блад вместе с Хагторпом отправился в погоню за эскадрой де Ривароля.
Блад жадно вчитался в строчки. Он с удивлением узнал, что Ибервиль пару лет назад оставил Карибское море и перебрался далеко на север, в Новую Францию. На нескольких страницах шло краткое изложение событий последних лет, выдавшихся для Ибервиля весьма бурными, и восторги по поводу девственной природы Северных территорий. У французского корсара явно была душа поэта.
«...Мой друг, какие здесь леса! Осень одевает их в бронзу и пурпур, лето дарит великолепную изумрудную листву. Корабельные сосны пронзают небо, их высота и мощь поражает... Среди их величественного безмолвия и покоя я забываю обо всем и словно оказываюсь на земле обетованной.
Неприступные скалы, бесконечные озера и бурные реки... Мы, уроженцы густонаселенной Европы, не можем представить себе таких просторов...
Земля Новой Франции полна неисчислимых богатств и тайн, но она не покорится без борьбы. Нужно основывать новые поселения, нужно учиться вести диалог с индейскими племенами, а иногда и воевать с ними.
Этой земле нужны люди с горячим сердцем, смело глядящие в лицо судьбе...»
Ибервиль предлагал Бладу приехать в Квебек.
«Право, сколько можно сидеть на этом дрянном острове с его дрянным ромом? – вопрошал он и излагал веские доводы в пользу своей идеи, и даже уверял Блада, что власти Новой Франции не станут преследовать бывшего английского губернатора, если тот проявит лояльность.
«Луи де Фронтенак, губернатор Новой Франции, – умный, великодушный правитель и храбрый воин, и он с радостью примет такого человека как ты, Питер...»
Блад задумался. Неожиданное предложение Ибервиля заслуживало самого серьезного изучения и словно открывало для него новую дорогу.
«Проявит лояльность...»
Он хмыкнул – вот с этим могли возникнуть сложности. Надо было все тщательно взвесить, ведь речь шла о жизнях и тех, кто был ему дорог. Война короля Вильгельма была в самом разгаре, и на Северных территориях то и дело начинались военные действия. Что же, он подумает и посоветуется с Арабеллой.
Но как Ибервиль догадался, где разыскивать своего бывшего капитана? В письме ответа не было, но наверняка дело не обошлось без их прежних соратников, скорее всего – из команды «Арабеллы», из числе тех, кто не пожелал оставаться на Ямайке.
Блад встал и подошел к окну. Губернаторская резиденция в Кингстоне была построена всего полгода назад, и в воздухе все еще витал едва уловимый запах штукатурки. Бывшую деревушку Кингстон теперь не узнать. И чутье подсказывало Питеру, что вскоре город затмит и Спаниш-Таун, все еще остающийся столицей Ямайки, и даже Порт-Ройял. Но это произойдет уже без его участия. Он смотрел на море, но видел не его синеву, а безбрежные изумрудные леса, волнующиеся под порывами ветра...
Бладу невольно вспомнился ветреный день 1694, когда он вот также смотрел на залив из окон комендатуры порта. Тогда губернаторский пост представлялся ему пожизненной ссылкой, и он не верил, что сможет когда-либо освободиться. Кстати, именно в тот день ему и доставили Фуэго. Поначалу он воспринял норовистого андалузца как наказание божье, а ему, напротив, следовало быть благодарным дону Иларио, ведь в итоге конь помог им с женой вновь обрести друг друга. Арабелла сильно привязалась к Фуэго, а тот, подобно верному псу, готов защищать ее от любых посягательств. Блад невольно улыбнулся, затем покачал головой. За все время жеребец научился лишь терпеть его присутствие, и ему приходилось всегда быть начеку. Конечно, он постарается подыскать Фуэго любящего и понимающего лошадей хозяина, но расставание в любом случае огорчит Арабеллу...
За спиной послышались легкие шаги и Блад обернулся: в кабинет вошла Арабелла.
– Дорогая, у меня для тебя новости, – проговорил он, и, увидев тревогу в ее глазах, добавил: – Не беспокойся, они хорошие. Во всяком случае – одна из них. Нам надо поговорить. Поговорить – и принять очень важное решение...
