Текст книги "Лепестки на волнах (СИ)"
Автор книги: Anna
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
Глава 24
Санто-Доминго
декабрь 1689
Река Осама, очень широкая здесь, в самом устье, лениво несла свои мутные воды в Карибское море. Карета въехала на мост, соединяющий восточный берег Рио-Осама с западным, и Беатрис выглянула из окошка и посмотрела вперед, на Санто-Доминго, лежащий на противоположном берегу. Позади остались Ла-Романа, долгие лиги утомительного путешествия, и кто бы знал, что ждало ее впереди?
– Беатрис, посмотри, вон крепость Осама и Торре-дель-Оменахе, – отец махнул рукой влево, указывая на темную массивную башню за зубчатыми стенами. – Толщина стен непомерна, но проклятому еретику Дрейку удалось-таки взять крепость. А вон там Aлькaсap-дe-Koлoн, резиденция королевского наместника.
В другое время Беатрис непременно и с большим интересом принялась бы рассматривать и башни и дворец, но сейчас ее мысли были далеко, а сердце то замирало, то пускалось вскачь.
Отец, одетый в свой лучший камзол темно-серого бархата, также не мог скрыть волнения.
– Я не понимаю его, – сказал вдруг Сантана безо всякого перехода , но Беатрис прекрасно знала, кого отец имеет в виду. – Зачем ему понадобилось жениться на тебе? Да еще с такой скандальной поспешностью... У меня был очень неприятный разговор с отцом Игнасио...
Девушка только пожала плечами. Она и сама не понимала сеньора де Эспиносу.
…До самой Ла-Романы они не проронили больше ни слова: дон Мигель дремал, привалившись к стенке кареты, а Беатрис изучала лицо неожиданного посланного ей Провидением жениха, как будто видела его в первый раз.
Отец и сеньор Рамиро, оба не находящие себе места от беспокойства, встречали их в воротах. Последний, заметив Сарацина с пустым седлом, привязанного позади кареты, и вовсе пришел в ужас. Он не стал ждать, пока Хайме остановит лошадей, а, бросившись вперед, распахнул дверцу и при виде бледного лица своего пациента только всплеснул руками:
– Всеблагой Боже!
– Брось, Франциско. Я все еще жив, как видишь, – однако дон Мигель вынужден был опереться на руку врача, выходя из кареты.
Сеньор Сантана в свою очередь воззрился на Беатрис, точно на выходца с того света.
– Отец, это я.
– Я вижу, дочь. Итак, ты вернулась? – тихо спросил он. – И ты принимаешь предложение донаМигеля де Эспиносы?
Задавая этот вопрос, он кинул тревожный взгляд на будущего зятя, и Беатрис подумала, уж не опасается ли отец, что тот падет бездыханным или рассмеется и заявит, что им всем это показалось, или вовсе растворится в воздухе. Конечно, ничего такого не произошло, а дон Мигель обернулся и негромко, но твердо проговорил:
– Мы должны обсудить некоторые вопросы, сеньор Сантана. Я не хочу откладывать свадьбу.
...У Беатрис тоже состоялся весьма тяжелый, больше похожий на допрос с пристрастием разговор с отцом Игнасио. Священник появился в их доме в тот же день, к вечеру, и сначала долго беседовал с ее отцом и доном Мигелем, а потом взялся за нее. Точно спохватившись, он задавал самые откровенные вопросы, сверля Беатрис мрачно горящими глазами. Но ей нечего было скрывать, ведь святого отца больше интересовали вопросы плотского греха, и она отвечала спокойно и уверено, ни разу не дрогнув и не отведя взгляд. Отцу Игнасио пришлось оставить ее в покое, а когда они все собрались в гостиной, он лишь ядовито предположил, что их брак могут признать недействительным, поскольку гранду Испании нужно разрешение самого короля. Это встревожило Хуана Сантану, на что де Эспиноса невозмутимо ответил, что берется уладить и этот вопрос.
На другой день де Эспиноса категорично заявил, что больше не намерен оставаться в постели, и каким бы радушным ни был прием и приятным общество его невесты, накопившиеся дела требуют, чтобы он немедленно отправлялся в Санто-Доминго.
Он желал обвенчаться сразу после Рождества, что вызывало глубокое недоумение у Хуана Сантаны. Однако он не спорил с сеньором адмиралом, успев усвоить всю бессмысленность этого занятия. Церемония предполагалась скромной, де Эспиноса довольно пренебрежительно заметил, что за свою длинную жизнь устал от пышности – и не слушал робкие возражения огорченного Сантаны. Он ожидал приезда Беатрис и ее отца за две недели до празднеств и великодушно предложил снять для них дом, на что уязвленный сеньор Хуан ответил, что в этом нет необходимости– в городеживет его младшая дочь с мужем.
В эти дни дон Мигель общался с Беатрис со снисходительной учтивостью, – как и в первый свой приезд. Он перестал отпускать в ее адрес ироничные замечания, что должно бы радовать ее, а вместо этого она чувствовала почти сожаление.
«Я сама не знаю, чего хочу» – упрекала она себя.
Впрочем, возможностей для общения у них практически не было. Лишь перед самым отплытием, улучив момент, когда великодушный сеньор Рамиро случайно ли, намеренно ли оставил их наедине, дон Мигель сказал:
– Сеньорита Сантана, вы смотрите на меня так, будто я призрак или скорбен умом. Я отдаю себе отчет в каждом произнесенном мной слове. Да простит меня Господь, но я не могу представить вас в монастыре. Я богат и знатен, в моем доме вы будете пользоваться не меньшей – а то и большей свободой, чем в доме вашего отца. А я не собираюсь быть слишком навязчивым, – он усмехнулся уголком рта. – Испания воюет с Францией, и возможностей обременять вас своим присутствием у меня будет не так уж много. Взамен я требую вашей преданности, и чтобы вы были достойны имени де Эспиноса. Я ясно излагаю?
– Да, дон Мигель, – девушка опустила глаза.
«Что такое? Ты хотела услышать нечто совсем иное? – насмешливо вопрошал Беатрис внутренний голос: – Что он любит тебя, не так ли? Или что ты желанна ему? Еще не поздно все изменить...»
Девушка постаралась заглушить разочарование, твердя себе, что ее любви может хватить и на двоих, но теперь, глядя на проплывающие мимо окошка кареты дома, ощущала, как ее все больше охватывают сомнения, а внутри смерзается ледяной ком.
***
Инес, которой уже сравнялось двадцать три года, вышла замуж прошлым летом за пусть небогатого, но обладающего добрым сердцем Родриго де Колона и жила теперь в небольшом доме на западной окраине Санто-Доминго. Когда запыленная карета въехала во внутренний двор, сеньора де Колон стояла на пороге дома рядом со своим мужем. Шелковая мантилья не могла скрыть ее беременности, и Беатрис, распахнувшая дверцу кареты, радостно захлопала в ладоши. Она соскочила на землю и подбежала к сестре. Девушки ладили между собой, но глубокой привязанности между ними не было. Однако, проведя год в разлуке, они очень соскучились друг по другу, и ведь им надо было столько всего обсудить! Невысокий плотный сеньор де Колон, радушно улыбаясь тестю и своячнице, пригласил их в дом.
Инес сгорала от любопытства: получив письмо отца, в котором он сообщал о предстоящей свадьбе Беатрис, и не с кем-нибудь, а со знатным сеньором, она не просто удивилась, а испытала настоящее потрясение. Конечно, в миловидности старшей сестре не откажешь, но Инес думала, что та уже приняла постриг: письма из дому приходили редко, а дело казалось решенным еще в прошлом году. Сами обстоятельства знакомства, а особенно то, что Беатрис ухаживала за доном Мигелем в дни его болезни, были донельзя романтичными и казались взятыми из старинной баллады. Правда, будущий супруг был чуть ли не вдвое старше своей избранницы, но этот, по мнению сеньоры де Колон, недостаток искупался его родовитостью и богатством. И сразу же после ужина она поманила Беатрис в свою комнату, где приглашающим жестом указала на низкий диванчик.
В открытые окна долетал отдаленный шум: две возницы не поделили узкую улочку. Отец и Родриго де Колон остались в зале, пропустить по стаканчику-другому, и Инес ничего не мешало приступить к расспросам. Больше всего ее интересовало, почему де Эспиноса остановил свой выбор на дочери алькальда захудалого городка, и кроме того, вся эта спешка со свадьбой. Но здесь Инес ожидало разочарование: она получила довольно-таки скупые пояснения, и ей пришла в голову та же мысль, что и их отцу:
– Беатрис, ведь ты долго ухаживала за сеньором де Эспиносой, пока он был болен. Так долго и так хорошо, что он попросил твоей руки... От меня-то можешь не таиться, я не выдам тебя. Скажи, у вас было... это?
– Что это? – возмутилась Беатрис: ну почему все подозревают их в плотской связи, когда ее жених и вовсе намекает, что не намерен особо докучать ей?
– Ну... он взял тебя, как муж берет жену?
– Нет!
Инес смотрела недоверчиво:
– И даже не попытался? Он хотя бы целовал тебя?
– Инес, – строго сказала Беатрис, – сеньор де Эспиноса – человек чести!
– О-о-о, – разочаровано протянула младшая сестра, – даже не целовал? И ты, конечно же, ничего не знаешь о том, что происходит между мужчиной и женщиной?
– Как и ты не знала, – заметила Беатрис. – Но это, кажется, тебе не помешало?
Инес лукаво улыбнулась:
– Не помешало. Но Родриго – добрый человек и был терпелив со мной. А то, что рассказывают про сеньора де Эспиносу... – она перестала улыбаться: – Я мало знаю и не хочу тебя пугать, но судя по всему, твой будущий муж вспыльчив и жесток.
– Дон Мигель всегда был достаточно учтив, – однако голос Беатрис дрогнул, а сердце сжалось.
– Не будем об этом. Возможно, это лишь сплетни, – тихо сказала Инес. – Лучше наклонись ко мне, тебе будет полезно все-таки узнать кое-что о супружеской жизни.
Младшая сестра зашептала на ухо Беатрис, и у той сразу же заалели щеки.
– Не может быть! – воскликнула она.
– Тише, не кричи. Еще как может! А еще вот так... – Инес вновь приблизила губы к ее уху и едва слышно продолжила делится сокровенным опытом, приводя теперь уже Беатрис в состояние потрясения.
Глава 25
Свадьба
Хуан Сантана обговорил последние детали с доном Мигелем и объявил Беатрис, что свадьба назначена на тридцатое декабря. Он такжедал ей понять, что до этого дня она не увидит своего будущего супруга.
«И так скоропалительная женитьба дона Мигеля взбудоражила весь город»
Беатрис украдкой вздохнула. Она впервые за свою жизнь не чувствовала под ногами надежной опоры, и оказывается, ей не хватало насмешливого взгляда и уверенного тона дона Мигеля, словно это могло дать ей ту поддержку, в которой она сейчас отчаянно нуждалась.
«Церемония состоится в кафедральном соборе Санто-Доминго, так решил сеньор де Эспиноса. Мы обязательно прогуляемся, и ты сможешь увидеть собор. Он очень красив», – в заключение добавил сеньор Сантана.
***
Сложенный из золотистого камня собор Санта-Мария-ла-Менор сочетал в себе строгость и изящество линий. Он был старейшим в Санто-Доминго – и во всем Новом Свете. Беатрис вместе с отцом, сестрой и Родриго де Колоном посетила Рождественскую мессу и пришла в восхищение от великолепного убранства храма, его искусно вырезанных из дерева статуй и серебряного алтаря.
За три дня до назначенного срока дон Мигель прислал свадебный наряд – богато расшитое золотыми нитями платье из алого бархата, с узким лифом, украшенным тончайшим кружевом. Инесс с увлечением рассматривала затейливую вышивку и тормошила натянуто улыбающуюся сестру, недоумевая, почему та не разделяет ее восторгов.
Неумолимое время ни на миг не останавливало свой бег, и вот первые лучи солнца, знаменующие наступление такого важного для Беатрис дня, упали на высокую Торре-дель-Оменахе. Девушка почти не спала эту ночь, бесконечно спрашивая себя, верным ли был ее выбор, пытаясь представить свою жизнь в качестве жены сиятельного гранда и осознавая, что любые ее измышления скорее всего окажутся далекими от реальности.
Суета началась в доме Родриго де Колона с раннего утра. В комнату Беатрис притащили большую лохань, служанки сновали с кувшинами воды, наполняя ее. Наконец ванна была готова, и Беатрис с наслаждением опустилась в горячую воду. Лусия, смахивая пальцами слезы, занялась ее волосами, бережно перебирая длинные густые пряди.
– А сейчас-то о чем твои слезы? – спросила Беатрис. – Все устроилось, как нельзя лучше, и донМигель не возражает, если ты останешься со мной. Или ты хочешь вернуться?
– Я вас не оставлю госпожа... Как вы будете, совсем одна?
– Ты как будто не рада за меня?
– Мало ли что... Всегда хорошо, если есть на кого положиться, – уклончиво ответила служанка.
Беатрис не стала допытываться у нее о причинах внезапной смены настроения, ей хватало собственных сомнений и опасений. Единственное, в чем она была уверена – это то, что любовь к Мигелю де Эспиноса заполняет ее сердце и становится все горячей.
Но все шло так странно... А тут еще слова Инес про нрав дона Мигеля, и... про то, другое, что неминуемо будет ожидать Беатрис после свадьбы... Она почувствовала, как щеки вновь потеплели: ее смутные догадки о том, что происходит на брачном ложе, не вполне отвечалибеззастенчивымоткровениям Инес. Это вызывало безотчетный страх и вместе с тем сладкое предвкушение: младшая сестра не выглядела несчастной – напротив, она со смущенной и лукавой улыбкой призналась, что не избегает объятий мужа. Однако дон Мигель весьма отличался от Родриго де Колона...
***
В черном с серебром камзоле, гордо вскинув голову, де Эспиноса стоял у алтаря в заполненном людьми храме. Беатрис, которую под руку вел по длинному проходу отец, не сводила взгляда с лица своего нареченного. К своему огорчению, в темных глазах дона Мигеля она не видела ни теплоты, ни радости, а его рот был твердо сжат.
Сама церемония прошла для девушки как в тумане. Ошеломленная всем происходящим, она едва расслышала обращенные к ней слова священника, и ее ставшие чужими губы с трудом выговорили брачную клятву. В руках де Эспиносы появились тринадцать освященных золотых монет, которые он по древнему ритуалу преподнес Беатрис. Та подставила ладони, принимая дар, и, запинаясь, ответила словами о безграничном доверии супругу. Тот коснулся холодными губами ее губ, затем священник объявил их мужем и женой.
Дон Мигель подал ей руку, и Беатрис оперлась о нее. На выходе она на мгновение споткнулась, по привычке направившись в сторону отцовской кареты, но дон Мигель слегка сжал ее пальцы.
– Не туда, донья Беатрис. Прошу вас, – и он указал на свой великолепный выезд.
В карете он чуть улыбнулся ей и сказал суховато, но дружелюбно:
– Во время свадебного пира вам придется столкутся со множеством незнакомых людей, многие из которых раздуются от важности при виде провинциалки. Не слишком придавайте этому значения. До сих пор вы хорошо держались, продолжайте в таком духе.
Беатрис недоверчиво посмотрела не него: уж не изволит ли шутить сеньор муж, ей самой казалось, что ее увлекает неистовый ураган...
Свадебный пир запомнился ей яркими вспышками: блеск золота и драгоценных камней, украшавших одежды гостей, незнакомые лица, сливающиеся в пестрый хоровод. Растерянный отец и веселая сестра мелькнули и пропали в толпе.
Стемнело, и слуги зажгли свечи в канделябрах. Беатрис казалось, что празднество никогда не закончиться. Она не отрывала взгляда от блюда, стоящего перед ней, и от волнения не могла проглотить ни кусочка из тех изысканных яств, от которых ломился стол. Ей было жарко, тесный лиф стеснял дыхание, и больше всего ей хотелось остаться одной, но она понимала, что этому желанию не суждено исполниться. Дон Мигель сидел рядом с ней, его темная фигура одновременно притягивала и внушала страх.
В какой-то момент Беатрис подняла голову и встретилась глазами с пристальным и неприязненным взглядом дона Эстебана де Эспиносы. Она вздрогнула от неожиданности: в Ла-Романе тот не обращал на нее никакого внимания, чем же она могла вызвать его немилость? Неужели тем, что вышла за его дядю? И было в этом взгляде нечто такое, чего она не могла понять, но ей стало не по себе.
– Донья Беатрис, – негромко сказал дон Мигель, – я пригласил актеров позабавить гостей. Сейчас начнется представление, а вам самое время удалится, не привлекая излишнего внимания. Мерседес и Лусия проводят вас.
Беатрис только кивнула, не в силах издать ни звука.
***
Мерседес оказалась худощавой женщиной средних лет с неулыбчивым лицом. Она сноровисто принялась освобождать Беатрис от красивого, но такого неудобного платья, и та поняла, что опыта новой служанке не занимать. Нарядно одетая Лусия тоже чувствовала себя неуютно рядом со строгой Мерседес, которая не поддержала начатого ею шутливого разговора. Лусия виновато посмотрела на Беатрис и начала вытягивать шпильки, распуская тяжелые густые волосы своей госпожи.
Беатрис разглядывала себя в зеркало, борясь с неуверенностью и время от времени кидая опасливые взгляды на широкую кровать под балдахином.
«Большинство женщин проходят через это и даже остаются живы, – напомнила она себе. – А некоторые – подумать только – еще и довольны жизнью. Вот взять Инес...»
Однако пример сестры служил лишь слабым утешением.
Лусия взяла приготовленную рубашку и помогла Беатрис надеть ее, затем заплела ее волосы в косу. Затем обе служанки поклонились сеньоре де Эспиноса и пожелалитой доброй ночи. Беатрис осталась одна и нерешительно присела на краешек кровати. На изящном трехногом столике был поднос с фруктами. Рядом с подносом стояли графин с вином и два небольших бокала. Пламя свечей зажигало в темном вине рубиновые блики и мягко высвечивало детали богатой обстановки, придавая таинственность полутемной спальне.
Беатрис помедлила немного и легла. Натянув на себя шелковое покрывало, она попыталась собраться с мыслями. Она чувствовала замешательство: дон Мигель был так сдержан, даже холоден. Как знать, не представлял ли он на месте Беатрис ту самую донью Арабеллу и не сожалел ли о своем поспешном предложении? Кроме того, она не могла не думать о том, что в любую минуту дверь откроется и ее муж войдет в спальню. Ее страшило то, что должно случиться этой ночью. Все же постепенно она успокоилась и даже задремала, утомленная волнениями дня.
...Беатрис проснулась, как от толчка. Она открыла глаза, и ее сердце бешено забилось: дон Мигель, сменивший черный камзол на черный же халат, надетый поверх рубахи, стоял в изножье кровати и молча разглядывал жену. Его отрешенный вид окончательно лишил Беатрис присутствия духа. Дрожа как от озноба, она натянула покрывало до самого подбородка. Мысли мелькали вспугнутыми чайками:
«Он здесь только для того, чтобы исполнить свой долг... Я совсем безразлична ему...»
Дон Мигель скинул халат и опустился рядом с ней на постель.
– Донья Беатрис, готовы ли вы принять меня? – услышала Беатрис его равнодушный голос, и ее страх перерос в ужас.
Она облизнула пересохшие губы и зажмурилась. Муж осторожно стянул покрывало, потом Беатрис почувствовала его руку на своем колене. Он медленно провел по ее бедру и тяжело навалился сверху. Всхлипнув, она судорожно вцепилась в подол сорочки и стиснула ноги. Несколько мгновений ничего не происходило, потом де Эспиноса вздохнул и снял с нее свой вес.
– Можно обойтись и без этого, – вдруг сказал он глухо, – К тому же я дал слово не докучать вам.
Глаза Беатрис изумленно распахнулись. Криво усмехаясь, дон Мигель сидел рядом с ней, и в его глазах была тоска.
– А как же доказательство? – неожиданно для самой себя пролепетала она.
– Какое еще доказательство?
Беатрис отхватили растерянность и стыд, отчаянно краснея, она ответила:
– Свершения брака...
– Хм, и в самом деле. И доказательство вашей добродетели тоже, – кажется, к дону Мигелю вернулась его ирония: – Дело решаемое.
Он встал с кровати и подошел к столику.
– Не вполне подходит, но согласитесь, было бы странно отправиться в спальню к молодой жене с кинжалом или шпагой, – проговорил он, беря с подноса небольшой нож с закругленным лезвием: – Обычно все ножи в моем доме отменно заточены..
– Что... что вы собираетесь сделать? – недоуменно спросила Беатрис.
– Позаботиться о вашей репутации, дорогая жена. И о моей тоже.
Де Эспиноса полоснул себя по предплечью, бормоча:
– Никогда бы не подумал... Теперь это уже даже не фарс, а пьеска, достойная балагана на деревенской ярмарке...
Из пореза обильно выступила кровь, и он стряхнул несколько тяжелых капель на простыню.
– Думаю, достаточно. А теперь спите.
– А вы? – Беатрис была совсем сбита с толку таким поведением супруга, одновременно ощущая облегчение, благодарность и... разочарование.
– Придется побыть еще немного в вашем очаровательном обществе, – добродушно ответил дон Мигель, устраиваясь на кровати поодаль от Беатрис: – Надо же блюсти... репутацию. Спокойной ночи, донья Беатрис.
Глава 26
Утро
– Доброе утро, донья Беатрис.
Беатрис открыла глаза: шторы были отдернуты, и яркое солнце позднего утра заглядывало в комнату. Возле кровати стояла Мерседес с куском полотна, перекинутым через плечо, и глубокой миской в руках.
– Мерседес? Зачем ты принесла это?
Служанка окинула ее скептическим взглядом и терпеливо, будто втолковывая неразумному ребенку, ответила:
– Я обмою вас. Кроме того, я должна забрать простыню, что бы вывесить ее в знак того, что ваш брак свершился.
«И увидеть, что кровь есть только на простыне» – в панике подумала Беатрис.
Она была неприхотлива и не предполагала, что служанка явится помочь ей в столь деликатном деле. Тем временем, Мерседес поставила миску на столик и повернулась к новоиспеченной сеньоре де Эспиноса, ожидая когда та изволит выбраться из-под покрывала. Но Беатрис еще тщательнее завернулась в плотную ткань, постаравшись придать голосу как можно больше уверенности, сказала:
– Позови Лусию. Она все сделает.
Мерседес пожала плечами и удалилась столь величественно, словно это она была здесь госпожой. А Беатрис осталась лежать, чувствуя, как слезы вскипают на глазах. На смену страху пришли обида и горечь. После разговоров с сестрой она робко надеялась, что дон Мигель проявит немного нежности и будет добр с ней. Но все пошло совсем по-другому, его надменная суровость напугала ее, и она не смогла справиться с собой... Неужели она настолько непривлекательна для своего супруга, что тот предпочел оставить ее в покое? Зачем же тогда дон Мигель женился на ней?
– Донья Беатрис! О, вы плачете? Вам больно? – прозвенел над ней встревоженный голос Лусии.
Беатрис вытерла слезы и с отчаянием посмотрела на служанку, вызывая у той еще большую тревогу.
– Прикажете приготовить укрепляющий отвар?
– Не нужно, Лусия, – Беатрис встала с кровати и, кутаясь в покрывало, устроилась в стоящем в углу кресле.
– Той мегере срочно понадобилась простыня, – неодобрительно сказала Лусия.
– Ну так отдай ей требуемое.
– Подождет, сперва я поухаживаю за вами.
– Ничего не было. Дон Мигель не притронулся ко мне.
– Но как же... – Лусия покосилась на разворошенную постель.
Беатрис закусила губу и отвернулась.
– Я мигом, – пробормотала служанка и, сдернув простынь со злополучным доказательством «свершения брака», метнулась к двери.
– Это моя вина, – с горечью проговорила Беатрис, когда Лусия вернулась. – Я не совладала со своим страхом.
Служанка покачала головой:
– Ох, донья Беатрис! Простите, что говорю вам такое и вроде откуда мне знать, но слуги сведущи в делах господ – даже самых сокровенных, намного больше, чем те полагают. Такого мужчину, как ваш супруг, не остановили бы ни ваши слезы, ни ваш страх. Я успела кое-что услышать о нем, знайте, что до сих пор он вел жизнь, далекую от праведности, и не чурался женщин.
Беатрис хотела было возмутиться, но, глядя на расстроенную девушку, передумала. Лусия не раз доказывала свою преданность, и их отношения давно переросли рамки, установленные для госпожи и служанки.
– Значит, я совсем не вызываю у него желания...
– Возможно, дон Мигель не до конца оправился после ранения, – осторожно сказала Лусия.
– Возможно, – вздохнула Беатрис. – Ты не знаешь, где мой муж?
– Я видела дона Мигеля утром, он давал распоряжения управляющему Фернандо. Кажется, он отправлялся в гавань и не был намерен возвращаться сегодня.
– Вот как? – у Беатрис снова защипало в глазах.
Она встала и подошла к окнам: оказывается, отсюда были видны море и гавань с лесом корабельных мачт. Где-то там находился ее супруг, занимаясь тем, к чему его сердце лежало гораздо больше, чем к общению с молодой женой.
«А ну-ка хватит разводить сырость! Я ведь и раньше знала, что он женится без любви. И никто не мешает мне почитать его... как отца. А теперь пора встряхнуться и приняться за дела: вряд ли у сеньоры де Эспиноса их меньше, чем у сеньориты Сантана».
***
Думая о муже, Беатрис не могла бы и вообразить, чем он на самом деле занимался в тот миг: закрывшись в своей каюте на «Санто-Доминго», дон Мигель основательно и со знанием дела напивался.
...Та доверчивость, с которой заснула жена, свернувшись клубочком под покрывалом, тронула его. Некоторое время он смотрел на нее, борясь с искушением поправить прядь волос, упавшую ей на щеку. Не стоит ее будить.
Вздохнув, де Эспиноса поднялся с кровати, решив отправиться к себе и тоже немного поспать. Он тоже хорош! Какого дьявола ему потребовалось связывать себя узами брака, да еще давать обещание не беспокоить жену? Впрочем, тогда понятно, почему Беатрис перепугалась до полусмерти, увидев его в своей спальне. Что же, он сделал то, что сделал, что проку сожалеть? Кроме того, он продолжал ощущать, что Беатрис странным образом нужна ему.
Пусть прекрасная сеньора де Эспиноса привыкает к новой роскошной жизни. Надо сказать Фернандо, пусть не препятствует ей совершать прогулки, только подберет пару толковых парней для ее сопровождения. И послать записку отцу Кристиану в госпиталь Святого Николаса – на тот случай, если Беатрис возжелает и здесь проявлять чудеса милосердия. А у него – неужто мало других забот? Не без труда ему удалось сохранить свое положение – не в последнюю очередь благодаря особому расположению его величества, которое тот по необъяснимой прихоти до сих пор питал к роду де Эспиноса. И еще тому, что на сезон дождей традиционно приходится перерыв в военных действиях, и эскадра продолжала стоять в Санто-Доминго – даже если погода в этому году была благоприятная. Однако пришло время потревожить их французских соседей: такое решение было принято на последнем совете, состоявшемся у королевского наместника. Эскадра выйдет в море послезавтра, а он, пожалуй, отправится на свой галеон с самого утра. Да, несколько недель в море – то, что ему нужно сейчас.
***
Вахтенные «Санто-Доминго» наверняка удивились, увидев дона Мигеля, о неожиданной женитьбе которого не слышал разве что глухой, появившегося на корабле ранним утром. Но они невозмутимо отсалютовали ему – им-то что, раз уж сеньору адмиралу не лежится на ложе с молодой женой.
Дон Мигель выслушал рапорты офицеров и отдал распоряжения, назначив выход кораблей в море на следующий день. Затем он уединился в своей каюте, велев не беспокоить его по пустякам.
Вопреки чаяниям, привычная обстановка не приносила ему облегчения. Он совсем перестал понимать себя и продолжал размышлять, пытаясь выпутаться из лабиринта извилистых тропок, по которым блуждал, и вновь найти широкую дорогу.
Он подошел к шкафчику и достал бутылку той самой малаги, которой угощал донью Арабеллу. Налил вино в бокал и залпом осушил его, затем наполнил вновь. Его люди испытали бы еще большее удивление, узнав, что их адмирал пьет драгоценное вино, как простое пойло, отгоняя от себя неожиданные и упорно не желающие покидать его воспоминания о гладкой шелковистой коже жены под его ладонями, очертаниях бедер и пышной высокой груди под тонкой тканью сорочки...
Де Эспиноса отнюдь не пренебрегал плотскими утехами и предавался сладкому греху с неистовством, отвечающем его пылкой натуре, за что не раз подвергался порицанию отца Амброзио. Но по большому счету, женщины не играли важной роли в его жизни. Он ценил то наслаждение, которое они могли подарить, но без сожалений расставался с ними. Истинной его страстью всегда оставалось только море. Так было всегда. Однако в дочери алькальда Сантаны дон Мигель почуял нечто, что притягивало его – как далекий огонь, мерцающий в ночи, манит припозднившегося путника. При этом он даже не мог бы сказать, что воспылал страстью к своей жене, хотя, безусловно, соблазнительные изгибы ее тела взволновали его.
Что же его остановило от того, чтобы настойчиво воспользоваться своим супружеским правом? Неужели ужас, плеснувший в ее глазах? Да кто из мужей обратит внимание на страхи новобрачной в первую ночь? От жены требуется послушание, а все остальное... Еще совсем недавно он не подумал бы сдерживать себя, однако этой ночью к нему вдруг пришло понимание, что сделав это, он разрушит нечто неуловимое, но очень важное... И в итоге он сам отказался от Беатрис. Нет, он точно выжил из ума!
…Драгоценное вино быстро закончилось, однако смятение, царившее в мыслях адмирала Испании, никуда не делось. Он и не подозревал, что так изменился за столь короткое время. Не иначе как донья Арабелла тому виной. Встреча с ней прошлась бешеным ураганом по его душе, вывернув ее наизнанку... В голове бродили мысли о неудавшейся мести и невозможной любви. Будь ты проклят, Педро Сангре!
«Пришла очередь пойла», – подумал дон Мигель и, кликнув Хосе, велел подать ром.
Тот опешил: никогда доселе сеньор адмирал не снисходил до столь презренного напитка. Впрочем, слуге было не привыкать к причудам хозяина.
…Солнце наполовину опустилось за горизонт, одна бутылка рома пуста, во второй осталась едва ли четверть, а блаженное отупение все не наступает. Вот только кто подмигивает ему багровым оком из угла каюты, где сгустилась тьма? Дьявол пришел по его душу? Давно пора. А рядом чья тень?
– И ты здесь, брат, – едва слышно шепчут губы де Эспиносы. – Что, нет тебе покоя? Прости меня... если сможешь.
