Текст книги "Цейтнот (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Ванда старалась убедить себя в том, что всё это её воображение. Она просто нашла в Клинте союзника, друга, по случайности он оказался мужчиной, и тело, скованное гормонами, ответило. Объяснение было донельзя простым, банальным и оттого почти правдивым, но Ванда испугалась. Почти до паники, до дрожи, её охватил ужас. Он ведь женат, у него есть дети, она находится в его доме, общается с его женой. К тому же он старше, зачем она ему, такая глупая, да и ещё со своими тараканами в голове. На секунду Ванда успокоилась и выдохнула. Если не предпринимать резких движений, то никто не заметит её лёгкой влюблённости. А если её ничем не питать, то вскоре она зачахнет и всё вернётся на круги своя. От этой простой до невозможности мысли на душе стало легко, и Ванда даже улыбнулась. Блокнот она засунула куда подальше, решая не показывать его своему врачу. Скажет, что мыслей в последние дни у неё совсем не было.

Несколько минут она просидела в ступоре, стараясь ни о чём не думать, пока из оцепенения её не вывел детский плач. Ванда вздрогнула и легла в кровать, надеясь, что ребёнка успокоят его родители. Но крик становился всё громче и от этого ещё раздражительнее, и никто подходить к малышу не собирался. Натаниэль надрывался долго, с усердием, будто специально. Ванда тяжело вздохнула и рассердилась. Раньше Нейт так себя не вёл.

Ей пришлось встать и побрести в детскую, недовольно что-то бурча себе под нос. Она с трудом заставила себя войти в комнату и заглянуть в кроватку. Ребёнок весь покраснел, слёзы выступили на глазах, он отчаянно молотил маленькими ручками по воздуху и страшно плакал.

Клинт резко вскочил, когда услышал плач младшего сына, и заметил, что Лора уже встала с кровати и накидывает на плечи халат.

– Я сам, – остановил её Бартон, и Лора сонно зевнула, кивая. Сам так сам, в этом она ему не препятствовала.

Клинт, борясь с усталостью, вышел из своей спальни и с неким удовольствием услышал, как Нейт затих. Он дошёл до детской и удивлённо округлил глаза, сон как рукой сняло. Ванда баюкала Натаниэля, что-то тихонько ему напевая, а тот спокойно гулил и тянул к ней свои пухлые ладошки.

– Что? Зрение подводит? – с ухмылкой спросила она, увидев Клинта, и тот в лице изменился от этих слов. – Прости, – поспешила извиниться она, заметив это. Стало стыдно.

– Я не думал, что ты… – он замялся и помотал головой, словно прогоняя наваждение.

Ванда пожала плечами, показывая, что ей несложно. Карапуз оказался на редкость спокойным, если не считать нескольких последних ночей.

– Знаешь, я рада. Рада, что ты не забыл поступок моего брата. Он будет жить, пока мы все его помним. И прости меня за то, что я тогда на тебя разозлилась. Ты правильно поступил, увековечив его имя. Пьетро бы это понравилось. Я серьёзно. Он бы тебя всю жизнь подкалывал на этот счёт, – Ванда грустно улыбнулась, млея от взгляда Клинта. Он казался ошарашенным.

– Я не мог поступить иначе, – выдавил он из себя.

– Я знаю.

========== Часть 6 ==========

– Почему ты здесь сидишь? Сеанс закончился полчаса назад, я ждал тебя на парковке.

Ванда вздрогнула и несколько раз моргнула, приходя в себя. Она взглянула на Клинта, недоумённо смотрящего на неё, и обвела взглядом полупустой коридор.

– Что-то случилось? – забеспокоился мужчина, и Ванда энергично помотала головой.

– Всё нормально, – девушка вскочила и неловко улыбнулась, тут же двинувшись к выходу, и Клинт нахмурился. Ему не понравилось столь странное поведение Ванды, было в этом что-то первобытное, а потому и непонятное. Страшное. Любое отклонение от нормы в состоянии Ванды казалось ему катастрофой.

– Ты уверена? – поинтересовался Бартон, догоняя девушку у дверей.

– Да.

Она старалась на него не смотреть, и Клинт думал, что она что-то от него скрывает. Любое сокрытие информации его настораживало, пусть это даже личные переживания Ванды. Но они сказывались на ней, оказывали угнетающий эффект. Бартон слишком хорошо помнил, к чему это приводит.

Девушка задержалась рядом с автоматом, невидящим взглядом осматривая ассортимент шоколадных батончиков.

– Мы можем заехать на мою квартиру? Забрать некоторые вещи? – отстранённо спросила она, и голос её прозвучал как-то чуждо. Раньше Ванда с ним так никогда не говорила.

Что-то невообразимое сегодня творилось с ней: по дороге в клинику она угрюмо молчала, пребывая в какой-то прострации. Казалась невероятно зажатой, напряжённой, словно пружина. Будто дотронься, и она проткнёт тебе глаз. Клинт даже заметил, как она отодвинулась от него подальше, буквально прижавшись всем телом к автомобильной двери, прилипнув щекой к стеклу. Но только сегодня ночью она держала на руках его сына, а уже сейчас – она холодная, будто выброшенная на берег рыба.

– Да, конечно, – согласился Клинт, изредка поглядывая на девушку.

Она чувствовала его взгляд, он обжигал её похлеще ударов плетьми и заставлял периодически краснеть, представляя, о чём же он думает. Быть обособленной, отстранённой и никак не показывать того, что, кажется, она начала испытывать к нему нечто большее, чем просто благодарность, было сложно. Ванда старалась вести себя обыденно, но постоянно лажала, понимая, что выдаёт себя с потрохами. У Бартона глаз-алмаз, а она пытается спрятать слона. Он замечал, он видел, он задавал вопросы, а она терялась.

В квартире пахло затхлостью и ещё чем-то зловонным, будто что-то сдохло. Ванда, не обращая внимания на амбре, принялась рыться в шкафу, сгребая свои немногочисленные вещи в сумку. Клинт ощутил лёгкую дрожь, пробежавшись взглядом по комнатам. Мрачный неосвещённый коридор навевал жуткие воспоминания, не самые приятные, и у Бартона непроизвольно сжалось сердце. На кухне на одинокой табуретке стоял пакет с протухшими продуктами, над ним носились мухи и мерзко жужжали. Он вспомнил, как Ванда сидела на этом стуле, поджимала под себя ноги и скребла его спину унылым взглядом. Страшное зрелище.

Клинт выкинул пакет в мусорку, распахнул настежь окно, выгреб продукты из холодильника, постарался привести кухню в порядок. В ванную заглядывать он не стал из-за суеверного страха. Усмехнулся собственной трусости, но понял, что просто не может заглянуть туда, где наверняка до сих пор валялось голубое махровое полотенце, перепачканное уже засохшей кровью.

В гостиной Клинт обратил внимание на торчащий из потолка провод без лампочки, скосил глаза на осколки люстры, покоящиеся на столе. Похолодел. Ванды выпрямилась, с грохотом захлопывая дверцу шкафа и проследила за взглядом Бартона. Она растерянно вздохнула, пожевала губами, не зная, что и ответить.

– Это… – хрипло выдавил Клинт, и Ванда раздражённо повела плечом.

– Да, – немного грубовато кинула она, почему-то ощущая невероятную злость.

Бартон хоть и пытался помочь, но всё равно, не осознавая этого, тыкал её лицом в собственные глупые ошибки, словно провинившегося котёнка. Ванда понимала, что она натворила, испытывала угрызения совести и ей не доставляло удовольствия вспоминать об этом.

Клинт, наверное, что-то хотел сказать, но передумал. Девушке стало стыдно, что она сорвалась на нём. Настроение после сеансов было ни к чёрту, хотелось крушить и ломать.

– Прости, просто не хочется об этом думать, – раскаивающимся тоном извинилась она. – Это в прошлом.

Бартон кивнул. Всё в этом месте напоминало ему о том, что он вовремя не заметил, не понял, не предотвратил происшествие. Случившееся говорило о его несостоятельности, трусости, неумении помочь. Стыдом сваливалось на его голову, терзало душу. Ванда закусила губу, по Клинту было видно, что ему тут нехорошо. Чувствует вину, оттого и выглядит, как побитый пёс. Стало неловко.

– Просто это всё мой психотерапевт. Она копается у меня внутри, будто режет скальпелем, без анестезии. Вытягивает из меня мои же мысли, заставляет рассуждать, а мне не хочется. Она чужая, а значит, враг, и перед ним раскрываться нельзя.

– Если ты так будешь думать, то пользы от лечения не видать.

– Я вылечилась, я нормальная, – Ванда возвела руки к потолку. – Я уже не думаю о загробном мире, мысли о брате посещают меня всё реже, – девушка замолчала, внезапно понимая, что это наглая ложь. – Всё относительно хорошо, так почему я всё ещё больна?

– Потому что лечение ещё не закончилось, улучшения есть, но до полного выздоровления далеко.

Глаза Ванды полыхнули изумрудами, губы дрогнули и изогнулись в ухмылке:

– Ты что, общался с моим доктором? Ты говоришь её словами.

– Это очевидно, для этого и с психотерапевтами водиться не надо.

Ванда заскрипела зубами.

– Она записала меня на групповые сеансы! Какое-то жалкое подобие клуба анонимных самоубийц, где мы будем изливать друг другу души и делиться своими глупыми мыслями. Я не собираюсь на них ходить, мне там делать нечего. Мне и перед доктором было трудно раскрыться, а тут ещё и кучка незнакомых людей. Я не социофоб, но доверять незнакомцам не по мне.

– Хочешь, я пойду с тобой?

У Ванды глаза чуть на лоб не полезли от этих слов, она ошалело приоткрыла рот и несколько секунд пребывала в мощнейшем ступоре.

– Ты?

– А что? Почему бы и нет? Если тебе от этого станет легче, то я готов на всё, – пожал плечами Клинт. – Ты сказала, что не хочешь говорить о себе при незнакомых людях. Если я буду рядом с тобой, то ты можешь смотреть на меня и изливать душу. Я выслушаю.

– Не проще ли тогда вообще не ходить на тренинги, а говорить лишь с тобой? К тому же зачем такие сложности? Не думаю, что тебе будет интересно слушать не только чужую болтовню, но и мою, – холодно сообщила Ванда.

– Я так не считаю.

От слов Бартона в душе потеплело, незримо расцвели весенние цветы, но Ванда ощутила неловкость. Будто она заставляла Клинта так поступать. Говорить ему всю правду о себе не было никакого желания, особенно после того, как она поняла, что втюрилась в него по самые уши. Она невольно начнёт подбирать правильные слова, утаивать факты, а это не есть хорошо.

Становилось приятно и легко от одной только мысли, что он будет рядом, что не придётся торчать в компании незнакомых ей людей. Хотелось, чтобы он выслушал её, был в трудную минуту рядом, поддерживал, но что-то останавливало. Будто она его заставляла так поступать. Против его же воли.

– Я бы с радостью сделал это для тебя.

Клинт был искренен, он действительно желал помочь, для него это не оставляло труда.

– Значит, решено, – кивнул он прежде, чем Ванда успела бы возразить. Он знал, что она начнёт отпираться, скажет, что ей неудобно, что это необязательно. Стоило обрубить эти попытки на корню.

Уголки её губ дрогнули, расплываясь в благодарной улыбке. Такое отношение к ней было особенно ценным в её состоянии.

***

На самом сеансе групповой терапии оказалось до одури печально. Стены были настолько белыми, что слипались глаза, от этого ощущение, что ты находишься в больнице, угнетающе давило на психику. Яркими пятнами выделялись лишь пациенты, сидящие на жёстких складных стульях, расположенных полукругом. В центре сидел наставник – женщина лет сорока, довольно приятной наружности.

Клинту было не по себе, он словно оказался в другом мире, в аквариуме, наполненном песком. Он радовался, что пошёл сюда с Вандой, страшно было представить, как она бы себя чувствовала, окажись здесь одна. Пациентов, кроме них с Вандой, было ещё четверо. Две совсем молодые девушки, один мужчина лет пятидесяти и паренёк, на вид лет двадцати.

Ванда угрюмо пялилась в одну точку, куда-то в плечо наставника, и выглядела весьма агрессивно. Лучшая защита – это нападение, девушка инстинктивно пыталась ощетиниться, показать, что лезть к ней не надо – укусит. Разговор шёл вяло, активно что-то обсуждали лишь молодые девушки, иногда слово вставлял и пожилой мужчина с безумно грустным вытянутым лицом. Бартон молчал, только слушал, мысли в его голове размеренно текли, ему становилось скучно. Ванду, как новенькую участницу, никто не трогал, она предпочитала изучать лица участников.

– Кто-нибудь перед тем, как совершить попытку суицида, обращался к кому-нибудь за помощью? – поинтересовалась наставница, обводя взглядом присутствующих.

– Моя сестра пару раз намекала нам, говорила что-то о смерти, о том, как, наверное, хорошо там, – подал голос юноша, указывая взглядом на потолок. Клинт невольно повторил его движение. – Но мы не слушали, были поглощены своими проблемами. Решили, что это просто не имеет значения. Я до сих пор корю себя за то, что не обратил на неё внимание. Надо был всего лишь вслушиваться в то, что она говорит. Возможно, я бы помог ей.

Ванда перевела на говорившего свой тяжёлый взгляд. Бартон заметил, что она проявила интерес к беседе.

– Я прямо говорила своему отчиму, а он ни в какую не слушал. Игнорировал, специально. Наверное, решил, что угрожаю ему. Козёл, – вставила одна из девушек.

– Говори-не говори, всем плевать. Никто не станет тебя слушать, пока ты не исполнишь то, что хотел, – сообщила другая и насупилась.

– Проблема в том, что многие молчат, – не сдержался Клинт.

Ванда удивлённо посмотрела на него, вздрогнув от звука его голоса. На мгновение они столкнулись взглядами, и девушка поспешила отвернуться.

– Сказав однажды, многие сталкиваются с непониманием, поэтому замыкаются в себе. Кто-то просто не привык с этим делиться, они считают признания такого рода постыдными, – размеренно кивнула наставница.

– Необязательно кричать на каждом углу о том, что хочешь убить себя. Достаточно просто попробовать высказаться, обратить внимание человека на то, что тебе плохо, – сердце у Клинта стучало так громко и сильно, что, казалось, это слышат все.

– А если у тебя нет такого человека? – осторожно спросил пожилой мужчина.

– Обратиться к психотерапевту или психологу, – воодушевлённо сообщил наставник.

– Но люди боятся. Слова с приставкой «псих» ассоциируются с психбольницами и суровым лечением. Мы не находим понимания в родных для нас людях, в родителях или друзьях, и думаем, что никто нам помочь не сможет.

– Тогда как заметить начало проблемы? Как помочь человеку, если он никаким образом не даёт понять, что ему плохо? – чуть ли не вскрикнул Клинт.

– Это должно быть очевидно, – мрачно заговорила Ванда, и Бартон чуть ли не подпрыгнул на стуле. Он взглянул на девушку, отметив в её профиле дерзкую непоколебимость суждений.

– Под внешним спокойствием может скрываться и решимость довести всё до конца, – возразила наставница.

– После неудачных попыток, когда они уже привлекли внимание, самоубийцы ведут себя тихо, преувеличенно жизнерадостно и пытаются скрыть свой замысел, – жёстко прошептал Клинт, гипнотизируя Ванду взглядом. Она смотрела куда-то вдаль, в стену, и он видел лишь её чётко очерченную скулу, дрожащие ресницы и вздёрнутые нос. Губы сложились в узкую полоску. – Как в таких случаях разглядеть проблему? Целыми днями быть рядом и контролировать человека? Это же вызовет протест. Или ждать, пока они не совершат начатое, пока не будет поздно? Надо говорить об этом, не стесняться и не бояться того, что тебя не поймут.

– Ты был слеп. Ты видел, что я в неадекватном состоянии, но не потрудился ничего сделать, – раздражённо вставила Ванда. – Я ждала, что хоть кто-нибудь заметит, но ты был единственным, кто тогда меня навещал и кому я была небезразлична, но и ты прошляпил этот момент. Всё было у тебя как на ладони, стоило лишь раскрыть глаза.

– Я не решался, думал, что… – Клинт задохнулся, понимая, что ему ничего не мешало сразу же пресечь её попытки сожрать себя живьём. Он просто был трусом, который растерялся и не знал, что делать. Он просто был слабаком. – Ладно, ты права.

– Считаете себя виноватым, что не уследили? – заинтересовалась наставница, и только сейчас Бартон заметил, что все с неприкрытым любопытством глазеют на них двоих.

– Считаю, – не стал кривить он, и Ванда тяжело вздохнула в ответ. Ей стало невыносимо душно, почти дурно от этого признания, захотелось выбежать на свежий воздух. Совесть неприятно зашевелилась, погребённая под бетонной плитой.

– Но при этом считаете, что первый шаг должна была сделать ваша девушка?

– Да. Точнее… Что? Она не…

– Я не его девушка, мы не пара, – возразила Ванда, покрывшись розовыми пятнами. Она смущённо поправила волосы, не зная, куда деть руки. Клинт нахмурился.

– Простите, – извинилась наставница. – Возможно, ей было неловко вам в этом признаваться. Вы её друг? Сколько вы были знакомы? Насколько вы были ей близки, чтобы она смогла вам открыться? Может быть, Ванда, – женщина взглянула на список в своих руках, – не так сильно доверяла вам, чтобы делиться столь деликатной информацией? В любом случае уже поздно искать виноватых. С прошлым надо смириться, иначе оно поглотит вас.

Клинт посмотрел на Ванду, но она не повернулась к нему, сосредоточенно разглядывая собственные руки, сложенные на коленях.

– Больше никто не желает высказаться? – спросила наставница, и ответом ей послужила тишина. – Тогда предлагаю вам выбрать партнёра для объятий. Учёные доказали, что это увеличивает количество окситоцина – гормона, который снимает депрессию. К тому же обнимашки всегда повышают настроение, человек перестаёт чувствовать себя одиноким и брошенным. Физический контакт порой намного лучше, чем обычный разговор. Так мы выражаем поддержку, дружбу, уважение.

Ванда поморщилась, казалось, если кто-то дотронется до неё, то её просто вывернет наизнанку. Она не привыкла к прикосновениям чужих людей, это казалось ей дикостью.

Клинт заметил, как к Ванде направляется паренёк. Уже собирался немного отодвинуться, чтобы не мешать им, но увидел, как девушка неуверенно пятится назад и судорожно теребит кофту, делая вид, что её руки заняты. И тут же притянул её к себе, не задумываясь над тем, что делает. Даже если Ванда и удивилась, то виду не подала.

Она уткнулась носом ему в грудь, вдыхая запах вязаного свитера и одеколона. Вцепилась ногтями в спину, невольно испугавшись, что Клинт разорвёт объятия. Ей внезапно стало грустно, хоть волком вой. В этот раз его прикосновения были долгожданными, в них было нечто такое, что заставило сердце биться чаще. Ванда улыбнулась, щекой чувствуя, как вздымается грудная клетка Бартона.

– Прости меня, что я струсил и не оказал тебе поддержки, когда ты так отчаянно в этом нуждалась, – прошептал он ей на ухо.

Ванда отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо.

– А ты за то, что я прямо не попросила тебя об этом.

Клинт кивнул, и она чуть ли не расплавилась в его серо-зелёных глазах. Она бы вечно в них смотрела, если бы не дикое желание отвести взгляд: сказывалось смущение. Ванда оглянулась, заметив, что на них никто не смотрит, и взяла Бартона за руку.

– Пошли скорей отсюда.

Ванде нравилось ощущение его тёплых пальцев у себя в ладони, трение кожи о кожу, от которого мурашки расходились по спине. Но она не решилась слишком долго держать его за руку, боясь, что он поймёт, что она чувствует.

В машине они молчали, было немного неловко от высказанных друг другу слов. Клинт продолжал ощущать груз собственной вины, а Ванда размышляла о чём-то своём.

– Мы можем поехать через озеро? – внезапно спросила она, отрываясь от созерцания пейзажа за окном, и Клинт недоумённо нахмурил лоб, но подчинился.

В лесу как всегда было прохладно, но очень свежо. Пока Бартон разминал затёкшую шею, Ванда прошлась по берегу и дотронулась до водной глади кончиками пальцев. Как обычно ледяная, ничего удивительного.

– Что ты собираешься делать? – поинтересовался Клинт, но Ванда оставила его вопрос без внимания.

Она стянула через голову кофту, отчего Бартон удивлённо приоткрыл рот, а потом поспешил отвернуться, когда Ванда осталась и без юбки, в одном нижнем белье.

– Когда ты учил меня плавать, то сказал, что я не могу никому доверить свою жизнь. Мне страшно. Я настолько привыкла сама за себя бороться, что никого уже не могу подпустить близко. Клинт, пожалуйста. Мне кажется, я готова. Научи меня плавать.

Бартон обернулся к девушке, одиноко стоящей на берегу. Она ёжилась от ветра, и даже отсюда он видел, как её кожа покрылась мурашками.

– Я хочу избавиться от страха, хочу научиться доверять, – призналась Ванда, когда Клинт подошёл ближе.

Она растерялась под его взглядом, то и дело пытаясь прикрыться. Нижнее бельё – не купальник, глупо вышло. Он взял её за руку, задержав взгляд на шрамах. Ванда невольно вывернула локоть, чтобы их скрыть.

– Хорошо, – согласился Бартон. – Но знаешь, что? Давай лучше переоденемся.

Ванда густо покраснела, чувствуя невероятный стыд. Хотелось провалиться сквозь землю. И медленно до неё дошло понимание того, что отказаться от мыслей о Клинте, пока он так непозволительно близок, будет сложно.

========== Часть 7 ==========

– Ты уже проснулась? – удивился Клинт, заходя на кухню.

Ванда сидела за столом, пила только что сваренный крепкий кофе и задумчиво болтала ногой. Бартон взглянул на настенные часы и присвистнул. Было всего шесть утра, а она уже встала, приготовила завтрак, даже успела подмести крыльцо.

– Ты на пробежку? – робко спросила Ванда и подняла на Клинта ясные светлые глаза. Он кивнул. – Можно с тобой?

Бартон весьма удивился.

– Конечно, – это было сказано таким тоном, словно бы она могла и вовсе не задавать этот вопрос, а сразу же пойти с ним.

Ванда удовлетворённо вздохнула и попыталась скрыть радостную улыбку, поднеся кружку к лицу. Но радость была недолгой: минуты через две после старта у неё страшно закололо в боку и дышать стало невозможно. Клинт и так бежал медленнее, чем обычно, специально почти что топтался на месте, чтобы она за ним успевала, и Ванда чувствовала себя неудобно, понимая, что мешает ему. Но он её подбадривал, улыбался, говорил, как правильнее дышать, чтобы на финише не выкашлять свои лёгкие. Она старалась изо всех сил, лицо от натуги раскраснелось, пот градом стекал по спине и очень хотелось лечь на свежую зелёную траву и умереть.

Но одновременно хотелось и быть рядом с Клинтом, почти всегда, почти везде. И пусть пробежка её выматывала, а вставать так рано был выше её сил, Ванда была готова на такие жертвы, лишь бы быть с ним. Ей казалось, что чем он ближе, тем воздух между ними становится свежее. Она могла дышать полной грудью и буквально пьянеть. От его взгляда, пусть и без всякой задней мысли кинутого на неё, кожа воспламенялась, а в животе начинали цвести розы.

– Неплохо-неплохо, – похвалил её Клинт, а Ванда, оказавшись на кухне, тут же жадно припала к бутылке с водой.

Лора, мывшая посуду, проводила её удивлённым взглядом.

– Ты что, потащил её с собой на пробежку? Ну ты и садист, – усмехнулась она.

– Ванда сама попросилась, – Клинт обнял жену, поцеловал её в висок, с улыбкой что-то прошептал на ухо, и Лора засмеялась.

Ванда отвернулась, чувствуя во рту острую горечь и боль. Она не ощущала ни ревности, ни злости, она не ненавидела Лору и не хотела разрушать отношения Клинта с женой, нет, отнюдь. Просто было невыносимо печально и грустно от сознания того, что он никогда не будет с ней, никогда не поцелует так нежно, не прошепчет на ухо нежных слов. Он никогда не коснётся её так, как касается Лоры, и никогда в его взгляде Ванда не прочитает страсть. Ей этого не видать как своих собственных ушей.

– Я в душ, – сообщил Клинт.

Ванда проводила его долгим, чуть ли не гипнотизирующим взглядом, и вздохнула.

– Спасибо тебе.

Девушка вздрогнула и непонимающе обернулась.

– За то, что помогаешь мне по хозяйству, – объяснила Лора. – Без тебя я бы с ума сошла с такой оравой детей. А ты и уборку делаешь, и с ужином мне помогаешь, и с детьми играешь. Спасибо.

Женщина улыбнулась, благодарно сжимая плечо Ванды. Лоре было немного стыдно, она чувствовала себя злой мачехой, свалившей столько работы на бедную падчерицу, хотя умом и понимала, что Ванда делает лишь малую долю её львиных обязанностей.

– Мне не в тягость, – Ванда сконфуженно улыбнулась.

Ей было немного некомфортно, она ощущала себя иждивенкой, поэтому изо всех сил стремилась помочь Лоре по дому. Доказать, что и от неё может быть польза, ответить добром на добро.

– Ты прямо расцвела, засияла. Тебе уже лучше? – поинтересовалась Лора, и улыбка с лица Ванды мигом слетела.

– Да.

Ах, Лора, если бы ты знала, что я сияю только лишь потому, что влюблена в твоего мужа. Так глупо, так неправильно, но так сильно. Но ты не беспокойся, ни он, ни ты, ни кто-либо другой об этом никогда не узнает. Я не посмею разрушить ваше семью. Обещаю.

***

Лора уехала на машине в город, взяв с собой маленького Нейта, и тут Ванда впервые узнала, что она работает в издательстве. Переводит рекламные брошюрки с итальянского и обратно. А она-то думала, что жена Бартона погрязла в стирке белья, в заботе о детях по самое горло и ничего не видит, кроме семьи. Ванде стало немного жаль Лору. На её месте она бы уже давно на стенку лезла от скуки и безысходности. Впрочем, она прекрасно реализовывала себя на кухне: Лора умела и любила вкусно готовить.

Ванда красила ставни снаружи, исподтишка наблюдая за тем, как Клинт красит стену в помещении и что-то увлечённо объясняет Куперу. И внутри поднималась, погребая под своими волнами, нежность. Бартон был прекрасным отцом, всё свободное время проводил с детьми, и Ванде казалось, что просто невозможно быть идеальнее, чем Клинт. Мужчина мечты, любая бы с руками оторвала его, а Ванда от своих чувств испытывала лишь подавленность.

С каждым чёртовым мгновением она влюблялась в него всё сильнее, но мечтать было достаточно, она не просила большего, хоть и безумно хотелось.

– Что-то меня уже мутит от запаха краски, – чуть пошатываясь, признался Клинт, и присел на ступеньки. – А ты как себя чувствуешь? Голова не кружится?

– Я в порядке.

Ванда докрасила угол и, поколебавшись, присела рядом с Бартоном. Он вертел в левой руке кисть, сонно глядел вперёд и выглядел донельзя довольным.

– Жалко, конец августа, похолодало. В озере уже не покупаешься – рискуешь простудиться.

Девушка хмыкнула: за пару занятий она научилась держаться на воде и плавать по-собачьи, отчаянно перебирая и руками, и ногами до тех пор, пока не начинала терять силы. Ванде уже не было страшно с головой погружаться в воду, она знала, что Клинт спасёт её, вытащит из озера. Она могла доверить ему свою жизнь целиком, до самой мелочи.

Клинт повернулся к ней и резким движением мазнул кистью по её носу, Ванда аж вскрикнула от неожиданности, чувствуя, как мгновенно сохнет белая краска на коже.

– Что ты делаешь?!

Она взмахнула своей кистью и зелёные брызги рассыпались по волосам Бартона словно роса. Он возмущённо охнул, хватая Ванду в охапку и разрисовывая её лицо. Девушка хохотала, давясь от смеха, и пыталась выбраться из цепких объятий Клинта.

– Дурак! Как мне теперь отмыться?

Ванда с улыбкой пригладила встрёпанные волосы и вытерла испачканные ладони о джинсы, оставляя на ткани безобразные белые разводы.

– Научи меня стрелять.

Этот вопрос застал Клинта врасплох, он ошарашенно приоткрыл рот и будто дёрнулся, чуть не выронив кисть. Лицо его тут же помрачнело, стало серьёзным, и Ванда внезапно испугалась.

– Зачем тебе?

Девушка смутилась, не зная, что и ответить. В голову пришла жуткая мысль, что, научившись стрелять, она ненароком может и убить Лору, но Ванда тут же её прогнала.

– Чтобы развивать меткость.

– Тогда поиграй в дартс, – мрачно предложил Клинт, и девушка буквально на себе почувствовала его ледяной тон. Ванде стало неловко и невероятно обидно. Она насупилась.

– Ты помог мне преодолеть страх. Я думала, научишь и атаковать.

– У тебя есть сила, атакуй тем, что есть. К тому же это не игрушки, – Клинт задумчиво взъерошил испачканные краской волосы и вздохнул, виновато взглянув на девушку. Она молчала, поджав губы, внимательно рассматривала новенькие деревянные ступеньки под ногами, и Бартон сдался. – Ладно, хорошо. Пошли.

Он завёл её в лес, на голую полянку, окружённую со всех сторон деревьями. Там была установлена длинная скамейка, и Ванда мимолётом подумала о том, что здесь Клинт иногда тренируется. Он поставил на неё несколько обычных стеклянных бутылок: из-под вина, пива, колы, и вытащил из-за пояса пистолет. Самый настоящий. У Ванды дыхание перехватило, когда она это увидела, и ладони мгновенно вспотели.

– К луку подходить даже не советую. Без подготовки ты и тетиву натянуть не сможешь, слишком сложно. Почему ты хочешь научиться атаковать?

– Потому что надоело всего бояться и трястись от каждого шороха. Надоело быть загнанной в угол девочкой, я хочу повзрослеть, – твёрдо прошептала она, и Клинт удовлетворённо кивнул. Кажется, именно это он и хотел услышать.

Бартон вытянул руку, прищурившись, и нажал на курок. Раздался громкий, почти оглушающий выстрел, и одна из бутылок с краю разлетелась на осколки. Ванда вздрогнула, зажав уши руками, и сделала шаг назад.

– Держи.

Ванда, помедлив, приняла из рук Клинта пистолет. Он показался ей очень тяжёлым, но оружие легло в её ладонь, словно влитое. Она подняла руку, но кисть дрожала так сильно, что невозможно было прицелиться.

– Сначала встань, – посоветовал ей Клинт, – так, чтобы тебе было удобно. Ноги на ширину плеч, не горбись.

Ванда чувствовала себя испуганным маленьким зверем, не самое приятное ощущение. Голос Бартона был командным, строгим, от него даже мурашки нервно вздрагивали и покрывались своими мурашками.

– Обхвати пистолет правой рукой, а затем левой. Не клади указательный палец на спусковой крючок, пока не наведёшь пистолет на цель, – голос Клинта стал тише, едва различимым, он нагнулся почти к самому её ухо, чтобы она всё слышала. – Для первого раза зажмурь один глаз, прицелься. Ты неправильно держишь руки, – мужчина накрыл её пальцы, и Ванда затаила дыхание, слыша, как истерично бьётся её сердце.

Хотелось сказать, что она не рассчитала свои возможности, что не хочет учиться такому, но тут же отмела эту мысль.

– Спину ровнее, голову прямо.

Он стоял за её спиной, касался грудью её лопаток, и Ванда чувствовала тепло, исходящее от его тела. Он дышал ей в затылок, обжигая шею, пальцы под его ладонями горели и нервно дёргались. Ванда ненавидела своё тело за то, что оно так очевидно реагирует на Клинта, и очень боялась, что он это заметит.

– Будь готова к отдаче. И дыши ровно, не задерживая дыхание. Прислушайся к тому, как бьётся твоё сердце. Вслушайся в ритм и стреляй между сердцебиениями.

Ванда выпустила из лёгких воздух, чувствуя, как грохочет сердце и отказывается прийти в норму. Она сглотнула, всё ещё ощущая тепло его груди на своей спине, и прищурилась. Палец соскользнул с курка сразу же, как только она на него нажала. Свист пули оглушил её, в грудь будто ударил тяжёлый баскетбольный мяч, Ванда отступила и чуть не упала, врезавшись в Клинта.