Текст книги "Цейтнот (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Лора не ответила, уставилась куда-то вперёд, не желая делиться разочарованием даже с Наташей. Было невероятно стыдно, будто бы она сама была виновата в семейных проблемах. На женских форумах всегда хаяли именно жену – не уследила, не смогла удержать.

Наташа молчала, надеясь, что Лора в скором времени всё же найдёт силы признаться. Она не торопила, знала, что нужно собраться с мыслями. Внутри разливалось жутчайшее беспокойство, Нат уже догадывалась, о чём пойдёт речь, но всё равно отгоняла эти мысли прочь. Была ещё надежда, что Клинт не такой уж и кретин.

– Выпьешь? – поинтересовалась Лора, наконец отмирая. После долгих раздумий возвращаться в реальность оказалось слишком непривычно. Присутствие подруги на удивление лишь раздражало. Мешало думать.

– Ты ведь кормишь грудью, тебе нельзя.

Лора отмахнулась, наливая себе полный стакан виски.

– Уже нет.

– Ты же всех своих детей кормила чуть ли не до года.

– У меня пропало молоко, – холодно бросила Лора да так, словно обрубила, и Нат удивлённо затихла от столь резкого тона. – Клинт мне изменил.

Наташа поражённо выдохнула.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам мне сказал.

– Идиот, – прошептала Нат, в ужасе качая головой.

– Ты не выглядишь особо удивлённой, – сухо заметила Лора, и на её лицо упала тень. – Ты знала?

В её голосе было столько злости, что Наташа внезапно ощутила себя как на допросе. Это был плохой знак.

– Ты знаешь, кто она?

Нат закусила губу, стараясь нацепить на лицо одну из своих масок хладнокровия. Обычно получалось хорошо, особенно, когда на деле не испытываешь никаких эмоций, но сегодня это был не тот случай.

– Как её зовут? Ты наверняка знаешь, Клинт тебе сказал. Или ты хотя бы догадываешься. Скажи мне.

– Зачем тебе знать это? – осторожно спросила Нат, внезапно поняв, что хочет надавать Бартону тумаков.

– Я должна знать, кто она!

– Хочешь повыдирать ей волосы?

– Я просто хочу знать, почему именно она. Чем она его привлекла! Чего она хотела! Мне нужно это знать, – Лора чуть ли не кричала, голос её то и дело срывался, ухая под потолком. – Я ненавижу его, ненавижу отца своих детей. Мне так паршиво, ты просто представить не можешь. Весь мир рухнул, когда он сказал мне об измене. Я так гордилась тем, что он мне верен, но всё разрушилось в один момент, – она закрыла лицо руками, и Наташа услышала тихие всхлипы. – Меня предали и унизили, и я не могу его за это простить. Не сейчас. Не могу его видеть, слышать, одно лишь его присутствие раздражает до такой степени, что хочется его ударить. Я хочу знать её имя.

Нат бережно погладила её по волосам, не зная, как вложить в это касание как можно больше поддержки и сочувствия.

– Это ничего тебе не даст.

Лора отняла ладони от лица и помутневшим заплаканным взглядом воззрилась на подругу.

– Ты не хочешь говорить мне, потому что я её тоже знаю?

Несколько секунд Нат удивлённо моргала, пока Лора мрачно изучала её лицо.

– Это ты?

– Что?!

Лора выпрямилась, скинув руку Наташи со своего плеча, словно ядовитую змею. Долго смотрела на неё, не моргая, будто на ходу взращивала семена прозрения.

– Если ты думаешь, что это я любовница Клинта, то ты ошибаешься. Я бы никогда, – Нат поражённо улыбнулась, скорее истерически возмущённо. – Он мой друг и ничего больше. Ваша семья – единственное, что у меня есть, и я бы никогда даже и не помыслила бы её разрушить.

Лора молчала, взглядом коршуна взирая на подругу, и на лице её не читалось ничего хорошего. Какая-то одержимая решимость. Даже пресловутая реакция натренированного шпиона не спасла Наташу от удара. Лорина ладонь звонким шлепком опустилась на щёку подруги, да так сильно и неожиданно, что Нат покачнулась и удивлённо вскрикнула.

– Убирайся из моего дома, – холодно бросила Лора, указывая Наташе на дверь.

***

– Пятнадцать мармеладных конфет и три зефирки. Я это есть не буду, а ты? – Лила высыпала угощения на пол, но Купер на них даже не взглянул.

– Терпеть не могу мармелад.

– Я тоже, – вздохнула Лила. – Зато у меня целых шесть шоколадных батончиков.

– Убери конфеты с пола, завтра решим, что съедим, а что скормим тёте Наташе, – Клинт бережно уложил кресло с заснувшим Нейтом на диван и стащил с себя пальто, но внезапно заметил, как Купер уставился на кучу сумок, выброшенных в коридор.

– Это твои, – выразительно бросил сын.

Вышедшая из комнаты Лора жестом попросила детей уйти к себе. Они переглянулись, но Лила, предчувствуя неладное, закапризничала, и Куперу пришлось схватить её за руку и насильно увести на второй этаж. Лора знала, что они сейчас застыли в коридоре и отсюда их не видно, знала, что подслушивают, уже не первый раз ловила их на этом, но было плевать.

– Лора…

– Замолчи. Дай сказать. Всё это время говорил ты, а теперь выслушай меня. Я так больше не могу. Видеть тебя не могу и слышать, чувствовать тебя и наблюдать твой чёртов виноватый взгляд изо дня в день. Мне просто нужно время. Неделя, может, месяц. Но я хочу побыть одна. Мне просто нужно подумать и всё решить. Просто время.

Лора решительно выдохнула и отступила во тьму коридора.

– Но… – Бартон попытался было выжать из себя хоть какие-то слова, но спазм сдавил горло. Он растерянно взглянул на свои вещи, ворохом выглядывающие из сумок.

– Я не могу тебя простить. Не сейчас. Может быть, потом, может, никогда. Но дай мне время, чтобы решить это, – бесцветно попросила Лора, и Клинт распознал в её голосе сожаление.

Именно в этот момент он понял, что собственноручно разрушил свой брак.

========== Часть 17 ==========

– Милая, как дела в школе?

– Всё замечательно. Двадцать четвёртого у нас школьный спектакль, помнишь, я рассказывала? Я играю Снежинку. Ты ведь придёшь? – Лила шуршала бумажками, кажется, фантиками от конфет, стыренных втихаря от матери, и Клинт снисходительно улыбнулся, представляя её перепачканное шоколадом лицо.

– Я постараюсь.

– Когда закончится твоя командировка? – поинтересовалась дочь, и Клинт тяжело вздохнул, залпом выпивая стакан бурбона. Единственное развлечение в богом забытой гостинице. – Я соскучилась.

– Я тоже скучаю, очень хочу вас увидеть. Попытаюсь приехать на Рождество.

Лила как-то печально хмыкнула ему в трубку телефона, и внутри у Бартона больно заныло. В последний раз он видел детей чуть больше двух недель назад, когда приезжал домой взять необходимые ему вещи. Лора разрешала видеться ему с детьми, и Клинт встречал их из школы пару раз в неделю и отвозил домой. Или забирал на несколько часов в город, чтобы сводить в зоопарк или в кино. Купер особого восторга не выказывал, тогда как для Лилы встречи с отцом были праздником.

– Вы с мамой разводитесь?

Этот вопрос застал Клинта врасплох, он удивлённо застыл с пустым стаканом в руках и выглянул в окно, пытаясь в сумерках разглядеть россыпь машин на парковке.

– С чего ты взяла?

– Догадалась. У меня есть друзья, у которых мама тоже выгнала папу из дома.

Лила расстроенно выдохнула, да так громко, что у Бартона заложило в ушах. Он стиснул зубы, пытаясь избавиться от комка в горле.

– Мы не разводимся. Мы с мамой… немного поссорились, – Клинт закрыл глаза, чувствуя на губах сладкий вкус выпивки. – Лила, не переживай. Всё будет хорошо, тебе не стоит беспокоиться. Милая, я люблю тебя.

Что-то оглушительно шуршало, дочь явно доедала конфету, затем наступила тишина.

– Я тоже тебя люблю. Что ты подаришь мне на Рождество?

Клинт улыбнулся, наливая себе в стакан янтарную жидкость.

– Вот через неделю и узнаешь.

– Долго, – заканючила Лила.

– Как там мама?

– Нормально. Мы сегодня рисовали с ней плакат, а завтра поедем в магазин за бисером. Она шьёт мне костюм Снежинки. Нейт сказал сегодня первое слово. Мама.

У Бартона сердце защемило от такой новости, он физически ощутил жгучую боль, разливающуюся по жилам. Сын сказал первое слово, а его даже рядом не было. Единственной отрадой были пару снимков, что Лила прислала ему несколько недель назад. За время его отсутствия Натаниэль заметно подрос и окреп, но эти полтора месяца без отца плохо сказались на их отношениях: малыш перестал узнавать Клинта.

– Я… очень рад, – выдавил из себя Бартон, глуша отчаяние алкоголем. Горячая жидкость грузом осела в желудке. – Как Купер?

– Маму вызывали в школу.

– Он опять подрался?

– Нет, разбил окно в кабинете истории.

Клинт звонко опустил стакан на стол, и виски лужицей расплескалось по его пальцам. Купер тяжело перенёс новость о его измене, но ещё хуже – временное, Клинт всегда это подчёркивал, расставание родителей. Он был подавлен, хоть всё ещё и злился на отца, и было видно, что маячивший призраком развод мамы и папы изрядно его напугал.

– Передай ему телефон, я хочу с ним поговорить.

– Ага, – Клинт услышал топот детских ножек по полу, скрипнула дверь, а затем в уши забилась оглушительно громкая тяжёлая музыка. – Купер! Папа хочет с тобой поболтать!

Бартон медленно пил обжигающую жидкость, растерянно понимая, что начинает спиваться. Просто именно это помогало ему отвлечься от невесёлых мыслей, в которых неизменно присутствовала несчастная Лора.

– Он не хочет с тобой разговаривать, – уныло сообщила ему Лила, и Клинт кивнул. Другого от сына он и не ждал. Всё же стоило поехать хотя бы в школу, чтобы поймать сына там и поговорить с ним. Постараться объяснить всё и загладить вину. – Мама зовёт ужинать…

– Да, да, иди. Лила, я люблю тебя. И маму твою тоже очень люблю, передай ей это. И Куперу скажи, что я сожалею и что люблю его. Поцелуй Нейта вместо меня. И, Лила, я никогда вас не брошу. Я очень по вам скучаю.

– Ага, – мимолётно бросила Лила, отключаясь, и Клинт так и остался стоять с телефоном в руках, слушая заунывные, царапающие душу гудки.

Клинт ещё никогда в жизни не чувствовал себя столь одиноко. Сильно ныло сердце, хоть вешайся, и он буквально ощущал, как из-под ног уходит земля. Привычный мир рушился, и семейный уют, словно песок, сыпался сквозь пальцы. В последнюю встречу Лора отказалась с ним говорить, ушла в другую комнату, плотно запирая за собой дверь. Лишь сказала, что ей всё ещё нужно время. Сколько именно, Клинт не знал, боялся спрашивать. Да и Лора вряд ли сама знала ответ на этот вопрос. Ей было больно, и Бартон раскаивался в содеянном как, наверное, не раскаивался ни один мужчина. И он больше всего боялся, что жена внезапно решится на развод. Потому что Клинт просто не знал, как жить без семьи.

Он залпом, обжигая язык, выпил остатки бурбона и мутным взглядом прошёлся по смятому одеялу гостиничной кровати. На подушках ярким малиновым пятном горел дневник Ванды. Он вспомнил о нём, лишь когда обнаружил в своих старых вещах, когда приехал их забирать. Блокнот лежал между выгоревшими джинсами и тёплым свитером так, как когда-то он его оставил. Поэтому у Клинта даже мысли не возникло, что Лора могла его найти и прочитать.

О Ванде он не вспоминал. По крайней мере, очень сильно старался, хотя она всё равно пыталась всплыть в его памяти. Клинт давил все мысли об этой девушке, словно они могли его отравить. Что, впрочем, с успехом и делали.

Бартон накрыл дневник одеялом, чтобы убрать с глаз долой, и прилёг рядом, устало пялясь в темноту. В голове было пусто и тяжело, очень сильно хотелось блевать после выпитого алкоголя. Он вертел в руках телефон, в ушах всё ещё стоял детский лепет Лилы, и Клинт всё же решился набрать номер Роджерса.

– Бартон? – Стив даже не скрывал своего удивления.

Они перекинулись парой слов так, ради приличия, но у Клинта в горле пересохло, когда Кэп замолк.

– Как Ванда? – с трудом задал вопрос он, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее, но хрип, кажется, его выдал.

– А ты давно о ней не спрашивал, – Стив хмыкнул, и в голосе его прозвучал немой укор. – Точнее, вообще не звонил и не интересовался ею. А сам просил о ней позаботиться.

– Хоть когда-то ты должен был начать, раз не справился с этим полгода назад, – мрачно отрезал Клинт, и Роджерс затих. Явно не пристыженный, но застигнутый врасплох уж точно.

– С ней всё в порядке. Ходит на тренировки, отлично выглядит, подозрений не вызывает, – словно бы отчитался Кэп. – Посещает свои групповые сеансы. Она называет их клубом…

– …анонимных самоубийц, – невольно улыбнулся Клинт, вытаскивая из-под вороха одеял ярко-малиновый дневник.

– Да, – протянул Стив, но Бартон его уже не слушал.

Он раскрыл блокнот на середине и мельком глянул на испещрённые красивым почерком страницы. В глазах рябило от обилия слов, от страниц мягко пахло комнатой Ванды, точнее, комнатой для гостей. Если быть ещё точнее, пахло домом Бартонов. Он бы закрыл дневник, не предназначенный для чужих глаз, если бы не зацепился пьяным взглядом за аккуратно выведенное рукой Ванды имя. Своё имя. Удивлённо присел на постели, включая прикроватную лампу. И углубился в чтение.

***

– Давно тебя не видела, – заметила наставница, женщина лет сорока, чьей фамилии Клинт не вспомнил бы даже под страхом смерти.

Он лишь улыбнулся ей, может быть, слегка растерянно, и присел на свободное место. Ванды нигде не было, хотя занятие уже началось. Бартон долго сдерживался, пытаясь запретить себе даже думать о девушке с тех пор, как прочитал её дневник. Но мысли навязчивым пчелиным роем окутывали его, жалили, мешали жить. Клинт ещё никогда не ощущал себя столь паршиво и растерянно. Он знал, что Ванда в него влюбилась, знал об этом, даже когда выгонял из своего дома, но чтобы так… чтобы любить так отчаянно, теряя голову, чтобы дышать им и жить, чтобы даже сквозь сухие шершавые страницы он чувствовал эту любовь… У Бартона стоял ком в горле, он долго не мог отдышаться, когда закончил читать. И в очередной раз ощутил себя тем ещё ублюдком.

Клинт разглядывал осунувшиеся испуганные лица участников, и вспоминал печальное лицо Ванды на сеансах. Как она неловко закрывала лицо волосами, пытаясь спрятаться от назойливых взглядов таких же запутавшихся людей, как она. Как поджимала губы, надеясь, что оказалась здесь ненадолго. Как благодарно смотрела на него, когда он пошёл на терапию вместе с ней. Как тепло обнимала, прижимаясь к его груди щекой.

Эти воспоминания тёплым ворохом шевельнулись в нём, и Клинт тяжело вздохнул. Ванды всё ещё не было.

Он вполуха слушал чужие разговоры, глупо пялился на вход, ожидая прибытия девушки, и сжимал в руках пальто, в кармане которого лежал её дневник. Слишком личный, чтобы Бартон его мог прочитать, но и слишком соблазнительный, чтобы этого не делать. Что именно он хотел от Ванды, Клинт не знал. Как и того, что он тут делает. Ему необходимо было воочию убедиться, что с ней всё в порядке. Бартон хотел просто её увидеть.

Он уже было почти отчаялся, как Ванда внезапно влетела в зал снежным морозным вихрем, и гнетущая обстановка враз озарилась светом. Клинт затаил дыхание, по-мальчишески густо краснея при виде запыхавшейся от бега девушки. Она стащила с плеч припорошенное снегом пальто, взмахнула мокрыми волосами и виновато притупила глаза, извиняясь за опоздание.

У Бартона внутри всё перевернулось, когда он её увидел. Красивую, улыбающуюся, словно бы вновь ставшую собой. Маленькой жизнерадостной девочкой с румяными щеками. Ванда вытерла взмокшие ладони о брюки и поправила воротник бордового свитера. Губы её слегка подрагивали, и Бартон долго не мог отвести от них взгляд, всё смотрел и смотрел на блеск красной помады, и сердце замирало, когда он вспоминал, как целовал эти губы.

Ванда разбудила в нём тщательно скрываемые пороки, и Клинт ни о чём думать не мог, кроме неё. Она была столь заразительно прекрасна и улыбчива, и этот образ всё никак не хотел вязаться с тем, что Бартон помнил. Маленькую беззащитную девочку со страшными шрамами на руках, убежавшую в лес и собирающуюся повеситься назло всему миру.

Весь сеанс он пожирал Ванду взглядом, дышал её образом, ловил каждое движение и улыбку. Каждое слово и усмешку на губах.

Грохот аплодисментов оглушил Клинта, он вздрогнул от неожиданности, и руки дрогнули, собираясь было похлопать, но тут Ванда наконец подняла свой взгляд и заметила его. Лицо её тут же вытянулось, и улыбка слетела с губ. Блеск глаз вмиг стал жёстче, а затем и вовсе потух. Из молодой девушки она стала взрослой женщиной, серьёзной и угрюмой, и Бартон почему-то испугался столь разительной перемены. Ванда с трудом, но отвела от него взгляд, и Клинту показалось, что их зрительный контакт длился непозволительно мало.

Всё оставшееся занятие Ванда сидела словно на иголках, на Бартона старалась не смотреть, но порой она кидала на него гневные взгляды. Он читал в них негодование и, кажется, страх. Она боялась его. И Клинт ощущал ужас от содеянного. Это как предлагать завязавшему наркоману заветную дозу.

– Всем пока, все свободны.

Ванда вскочила со стула, но замерла, смотря на медленно приближающегося к ней Клинта, словно кролик на удава. Он тут же увидел в ней ту самую маленькую девочку, что так сильно хотелось оберегать.

– Привет, – выдохнул он, и Ванда сглотнула, опуская взгляд. От подрагивающих в немом недовольстве ресниц у Бартона сносило голову.

– Что ты здесь делаешь? – мрачно поинтересовалась Ванда, изо всех сил пытаясь казаться недовольной, но то и дело появляющаяся в глазах усмешка говорила Клинту об обратном.

– Хотел отдать это, – он протянул ей блокнот в малиновой обложке, и Ванда в ужасе отшатнулась, словно в неё бросили змею.

Она испуганно взглянула на Бартона, пытаясь понять, читал ли он, но лицо Клинта было непроницаемо сухим. Девушка осторожно взяла в руки дневник и не глядя запихала его в сумку.

– Всё? Или…

В этом «или» было столько надежды, что у Клинта больно заныло абсолютно всё: от головы до пяток, и он едва сдержался, чтобы не обнять Ванду. Она смотрела на него слегка затравленно, словно бы пыталась в корне задушить проблему, но она всё цвела и цвела. Угнетая и раздражая.

– Может, я подвезу тебя?

Ванда покачала головой, отказываясь. Она уже набрасывала на плечи пальто, укутывая шею алым шарфом. И всё это вместе: свитер, шарф и её губы горели для Бартона огненно-винным пламенем.

– Может, попьём кофе?

– Нет.

Клинт усмехнулся. Он понятия не имел, чего хочет от неё. Каждый отказ больно бил в солнечное сплетение, но больше всего он боялся согласия.

– Может, пройдёмся? По площади, там сейчас красиво.

– Можешь проводить меня до метро, – заявила Ванда, забирая сумку и с улыбкой исчезая в дверях.

Несколько секунд понадобилось Клинту, чтобы сообразить, что она только что с ним заигрывала. Слишком открыто и дерзко, но с таким сожалением в глазах, что на мгновение перед ним возникла Лора. Бартон отогнал её призрачный образ, раздражённо закусив губу. И кинулся вслед за Вандой. Догонять.

***

Ночной мороз больно кусал за щёки и забирался за шиворот. Снег звонко хрустел под ботинками, и Ванда улыбалась своим мыслям, разглядывая украшенные ещё с месяц назад витрины. На площади остро пахло хвоей и петардами. Бартон долго изучал её лицо, в темноте бледное, фонари и рождественские гирлянды отбрасывали на него яркие блики: красные, зелёные, голубые.

Ванда катала на языке слишком много слов, чтобы можно было сразу собрать их воедино, поэтому она молчала, изредка кидая взгляд на своего спутника.

– Прости меня.

– За что? – удивилась девушка.

– Что не поговорил с тобой и выгнал из дома, словно нашкодившего щенка. Даже не извинился. Поступил как урод, и мне жаль, что я тебя обидел.

Ванда снисходительно улыбнулась, но промолчала. Остановилась у автомата с кофе, и сильнее укуталась в пальто. Было очень холодно. Бартон купил обоим по стаканчику, и Ванда уселась с ногами на ближайшую скамейку, обхватив обжигающий кофе ладонями. Сквозь перчатки медленно разливалось тепло. Клинт присел рядом, мешая противно коричневую сладкую бурду, и с улыбкой наблюдал за девушкой. Она отпивала горячую жижу мелкими глотками, грела лицо в пару и разглядывала мимо снующих людей. Пора рождественских хлопот, народ толпами выбирал подарки – звёздный час торговых центров.

– У тебя красивая помада, – не выдержал Бартон, и Ванда удивлённо провела языком по губам.

Слегка запунцовела, понимая, что Клинт сейчас смотрел на них, может быть, вспоминал их поцелуи, полные огня и сожаления, и пригубила кофе, оставляя на кромке стаканчика бордовый след. Взглянула на Бартона, он смотрел в её сторону с улыбкой. Несколько секунд они обменивались застенчиво-неловкими взглядами, словно подростки, и Клинт поднёс ко рту стаканчик. В свете витрин мелькнуло его обручальное кольцо. Ванда выразительно на него взглянула, и улыбка слетела с её лица, она отвернулась, уже без особого желания допивая отвратительный на вкус напиток. В этот момент Бартону захотелось стащить с пальца злосчастное кольцо, но оно застряло, Клинт пробовал снять его ещё вчера.

– Лора звонила мне, – заявила Ванда, и у него внутри всё похолодело при этих словах.

– Когда?

– В прошлом месяце. Спрашивала, как мои дела. Мы немного поболтали, – девушка смяла стаканчик и прицельно запустила им в урну. Попала. – У неё был грустный голос.

Клинт молчал, не зная, что и добавить.

– У Лилы скоро школьный спектакль, Лора сказала, что вы вместе на него пойдёте. А двадцать шестого поедете к твоим родителям.

Бартон удивлённо хмыкнул. Судя по всему, жена стыдилась их размолвки, раз не стала светить грязным бельём перед посторонними. Не каждому захочешь рассказать, что муж изменил.

– Да. У нас традиция, Рождество отмечаем дома, а на следующий день едем либо ко мне, либо к ней. А ты?

– Что?

– Как будешь праздновать Рождество?

Ванда безразлично пожала плечами.

– С тех пор, как умерли родители, для меня это уже не праздник. Я даже ёлку не ставлю. А так… Роджерс пригласил меня отпраздновать вместе.

– Вдвоём? – Ванда взглянула на Бартона с ухмылкой. Он ревновал, что-то мелькнуло в его голосе. Собственническое.

– Нет, там будет Сэм со своей подружкой. Мария Хилл, Шэрон, может, кто ещё. Скучать не буду.

Клинт кивнул и сжал пальцы в кулак. Он чувствовал пульсацию в безымянном пальце, где давило кольцо. Ванда встала, разминая затёкшие ноги, и Бартону захотелось обнять её, притянуть к себе, усадить на свои колени. Они молчали, медленно прохаживаясь по площади, щедро украшенной к Рождеству, и оба чувствовали друг друга неловко, понимая, что между ними много скомканных недосказанных слов.

У Клинта сердце выпрыгивало из груди при взгляде на Ванду, хотелось расцеловать её, увязая в грехе. Ему нравилось чувствовать себя уязвимым рядом с ней, признавать её власть над собой. В присутствии Ванды он терял способность мыслить здраво.

– Зачем ты пришёл? Упал словно снег на голову. Я не ожидала тебя здесь увидеть, думала, между нами всё кончено.

Клинт остановился, и Ванда, сделав пару шагов, обернулась.

– Надо было отдать дневник.

– Ты его прочитал, – девушка покачала головой, но по её лицу трудно было понять, расстроена ли она. Клинт отрицать не стал, но и подтверждать было стыдно. – У тебя ведь всё хорошо с Лорой, зачем ты снова ищешь встречи со мной? Срываешь пластыри с незаживших воспалённых ран. Лучше обрубить всё на корню, забыть меня. Так будет лучше нам обоим. Посмотри, что между нами сейчас происходит?

Клинт тяжело выдохнул, белесый пар растворился в темноте. Он не знал, пытается ли возродить отношения с Вандой взамен разрушенных с Лорой, или он просто делает выбор, окончательный и бесповоротный. Хочет ли вернуться в семью или всё же уйти от жены? Или снова завести интрижку с Вандой, всё ещё надеясь на благосклонность Лоры? Клинт запутался, заплутал в собственной нерешительности.

– Омела!

Ванда удивлённо оглянулась на кричащего и тычущего в неё пальцем мальчугана и взглянула на Клинта. Он смотрел вверх. Она проследила за его взглядом и растерянно покраснела: омела была подвешена над ними. Они долго стояли в тишине, существовавшей только для них двоих: вокруг царил сумбур и гомон спешащих по улице людей. Ванда, вся пунцовая от смущения, смотрела себе под ноги, понимая, что мучительно желает, чтобы Клинт её поцеловал. Но в то же время, страшно этого боялась: тщательно вытравливаемые чувства начали возрождаться.

Он поцеловал, нагнулся и мазнул губами по её щеке и спустился ниже, прижимая к себе. Поцелуй был долгим, жарким, и Ванда, вся окоченевшая на морозе, вспотела за секунды. Губы болели от укусов Бартона, ныли от каждого его прикосновения, и это чувство было незабываемым и до боли сладким: снова целовать этого мужчину. На этот раз долго, вдумчиво, ощущая каждый миллиметр его губ.

Ванда отстранилась первой, смущённо стирая размазанную помаду. Дышать было до боли трудно от нахлынувших эмоций. Клинт протянул к ней руки, но Ванда оттолкнула его, улыбка, до дрожи счастливая, сползла с его лица. На его губах застыл смазанный отпечаток её красной помады.

– Ты всё портишь, – всхлипнула она. – Ты должен иметь самообладание, ты ведь старше, а значит мудрее, но ты всё портишь! Я неделями пыталась тебя забыть, унять ноющую боль в груди, залатать дыру в сердце, и вот ты снова тут! И у меня вновь срывает крышу. Но ты, чёрт возьми, женат! – она указала на его кольцо. – Я не могу тебе отказать, но и быть с тобой тоже. Мы не можем причинять боль Лоре!

– Она всё знает.

Ванда так и застыла с набранным в лёгкие воздухом и растерянно выдохнула.

– Откуда?

– Я сам рассказал. Но она про тебя ничего не знает. Я не называл твоё имя.

– Ты кретин, – покачала головой она, хватаясь за голову. – Что она сказала?

– Выгнала меня из дома.

Ванда горько усмехнулась, облизывая высохшие на морозе губы.

– И ты прибежал ко мне. Отличная тактика: одна женщина выгоняет, другая – подбирает.

В ней говорило отчаяние и женская обида, и Клинт понимал её возмущение. Понимал, что ввиду своего возраста и опыта должен принимать правильные и взвешенные решения, но рядом с Вандой он превращался в пятнадцатилетнего подростка и напрочь переставал соображать.

– Я люблю тебя, – призналась девушка, и от этих слов у Бартон всё замерло в груди. – Но я не могу больше встречаться с женатым мужчиной. Возвращайся к семье. Так будет правильней.

Ванда долго вглядывалась в его лицо, пытаясь увидеть проблески понимания, но лицо Клинта было столь печальным и растерянным, что она лишь вздохнула. Сняла с руки перчатку, стирая с его губ свою помаду, и Бартон перехватил её запястье. Долго держал в своих тёплых ладонях, и Ванда даже не пыталась вырвать руку. Он отпустил её сам, и девушка ушла, стараясь не оборачиваться.

Клинту захотелось взвыть и кинуться за ней следом, чтобы хотя бы тут не упустить своё счастье.

Комментарий к

Глава внезапно ожирела из-за большого количества событий/мыслей, поэтому разбита теперь на 2 части: на 17 и 18 главы соответственно. Объём перестал контролироваться, слова сами вылазят из-под пальцев. Будет и 19 глава, надеюсь, последняя.

========== Часть 18 ==========

– Ты не должен был приходить. Что это?

Ванда всё придерживала дверь, не позволяя Бартону пройти в квартиру. Он мялся на пороге, сжимая в руках огромную ёлку, ветки хлестнули его по лицу, когда он попытался было протиснуться в узкий дверной проём. Ванда раздражённо отмахнулась от еловых игл, больно рассыпавшихся по её щеке, и прикусила губу.

– Ты говорила, что не ставила ёлку на Рождество. Я решил устроить тебе праздник.

– По-моему я чётко дала тебе понять, что нам не стоит встречаться.

– Я хотел сделать тебе приятное. По-дружески. Без всяких намёков.

Ванда прикусила ненакрашенную губу, и Клинт испытал сожаление. Ему хотелось слизать сладкий вкус её красной помады. И он опустил взгляд, понимая, что противоречит собственным словам. Ёлка была предлогом, и он чувствовал себя паршиво, понимая, что обманывает не только Ванду, но и себя.

– Я не хочу ставить мёртвое дерево в своём доме.

– Я тащил его с площади часа два, оно не влезло в машину. Ванда…

Девушка качнула головой и, с секунду подумав, всё же уступила, нехотя открывая дверь. Ярко-зелёная, одуряюще пахнущая ель тут же заполонила маленький коридор.

– Мне нечем её украсить, – Ванда сложила руки на груди, стараясь унять беспокойство, но рядом с Клинтом сердце выплясывало танго.

– Я подумал и об этом, – Бартон указал на пакет у своих ног. – Здесь коробки с ёлочными шарами, мишура, гирлянды, звезда.

Он стащил с рук перчатки, и Ванда зорко отметила, что на его безымянном пальце больше нет обручального кольца. Язык укололо сожаление, ей стало обидно за Лору. Клинт светился, то ли от счастья, то ли ещё от чего, но девушку это лишь раздражало. Она не ждала его здесь, да и не хотела бы больше видеть, считая, что между ними всё кончено.

Бартон выволок ёлку в гостиную, и Ванда медленно последовала за ним. На душе было неспокойно.

– Хочу приготовить тебе кое-что, – Клинт вытащил из пакета бутылку вина. Внезапно резко запахло пряными специями, девушка уловила аромат корицы и яблок.

– Глинтвейн? – догадалась она, и Бартон кивнул.

Ей не нравилась его инициативность, его острая смелость и жареная на огне радость. Будто он проигнорировал её вчерашние слова, просто наплевал на них и растоптал её желание всё закончить мирно. Их отношения и так искалечили его жизнь и, кажется, брак.

– Клинт, пожалуйста, уходи.

Он замер, так и не успев стащить с себя пальто, лишь наследил в коридоре, так и не очистив ботинки от снега.

– Я же сказала, что… не могу. Я хочу поступить по совести.

Бартон сглотнул, он уже однажды поступил по совести и ему это аукнулось.

– Я пришёл не для того, чтобы что-то тебе доказать. Или подвергнуть твои слова сомнению. Я хотел просто по-семейному украсить вместе ёлку и посмотреть что-нибудь по телеку. В гостинице особо не разгуляешься, а дома ёлку украсили уже без меня.

Ванда растерянно моргнула, руки сами опустились по швам.

– Лора запрещает видеться тебе с детьми?

– Нет, до этого она не опустится. Но…

В голосе Клинта слышалось острое отчаяние, воздух сквозил печалью, и Ванда зябко поёжилась, всё же позволяя Бартону хозяйничать на её кухне. Рождественская ель весело покачивала пушистыми ветками словно укором.

– Зачем ты ей всё рассказал? – спросила Ванда, с ногами усаживаясь на стул. Бартон грел в маленькой кастрюльке красное вино. – Мы ведь договаривались хранить всё в тайне, чтобы не делать Лоре больно.

Клинт молчал, угрюмо размешивая сахар. На вопрос он так и не ответил, слова остались висеть в воздухе, и Ванда тяжело вздохнула.

– Тебя это не должно беспокоить. Я сам во всём виноват и разгребать всё это именно мне.

– Но это из-за меня тебя выгнали из дома! – возмутилась девушка. – Это я тебя соблазнила! Я в тебя влюбилась!

– А я ответил. Если бы не захотел – с тобой бы не переспал, но ведь переспал. Значит, вина на мне. В любом случае, это я принял решение признаться.

– Мы натворили дел и вместе должны за это отвечать.