Текст книги "Цейтнот (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Одно занятие ещё ни о чём не говорит. Первое впечатление может быть обманчивым.

– Мне не нравится. Я не доверяю своему доктору.

– Мне ты тоже сначала не доверяла.

Ванде хотелось сказать, что это по его вине она потеряла брата и поэтому он не внушал ей доверия, но решила не говорить это вслух. Она отвернулась, чувствуя себя хулиганкой, которой пытаются втолковать элементарные правила поведения.

– Ты потом привыкнешь, станет проще. Не надо сразу же на всём ставить крест, даже не разобравшись, – голос Клинта звучал мягко, по-отечески тепло, и Ванда не уловила в нём нравоучительных ноток.

Подумав, девушка кивнула, соглашаясь немного потерпеть. Иногда Бартону казалось, что они с Лорой завели ещё одного ребёнка. Иногда Ванде казалось, что Клинт слишком сильно о ней заботится.

***

Сколько она ни общалась с Лорой, сколько ни играла с Лилой в куклы и ни смотрела с ней невероятно глупые мультики, сколько вечеров подряд ни обедала на общей кухне в компании этих людей, она всё равно чувствовала себя лишней. Её охотно принимали в семью, её никто не обижал, с ней были милы и приветливы, и порой она ощущала себя как никогда важной, но всё равно где-то в глубине души понимала, что она для них чужая. Она смотрела, как Клинт обнимает жену и они вместе смотрят телевизор, как Лора нежно целует младшего сына, пытаясь унять его плач, как Клинт играет с детьми в железную дорогу, и видела, что она здесь ни к селу ни к городу. Как гость, которому скоро уезжать.

Она с грустью пыталась вспомнить свои семейные посиделки, лицо родителей, их с братом игрушки. Вспомнить, как они все вместе наряжали ёлку или ездили к бабушке с дедушкой, как в первый раз пошли в школу. Но воспоминания были такими далёкими и оттого уже не родными, полустёршимися, и Ванда часто представляла себе, что было бы с ней, будь у неё такая же семья, как у Бартонов. Она отчаянно завидовала, глядя на Лилу и Купера, у которых было всё: и сладости, и плюшевые игрушки, машинки, любящие родители, сытая счастливая жизнь. Ей становилось невыносимо печально, потому что у неё всё это отняли. Так рано, так внезапно.

Ей бы хотелось вписаться в этот мир, стать такой же, как и все люди вокруг. Радоваться жизни, любить и быть любимой, научиться доверять, но годы одиночества, проведённые на пару только с братом – самым дорогим, что у неё было, – сделали её подозрительной и очень нервной. Нелюдимой.

Иногда Ванда думала, что у неё вместо сердца ледышка, которую мог растопить только Пьетро. Но порой внутри всё теплело, когда Клинт просто обращался к ней с какой-либо мелочью. Пару раз ей казалось, что его голос был словно из детства. И Ванда с неким трепетным ужасом думала о том, что невольно ассоциирует его со своим отцом.

Бартон был типичным папочкой, который заботился о своём гнезде. Всегда поможет советом, всегда подскажет, как найти выход из трудной ситуации, набьёт морду любому, кто посмеет обидеть. Его дети даже не понимали, как им повезло.

Ванда могла часами смотреть на то, как Клинт возится со своими детьми. Это рождало в душе странное чувство полноценности и спокойствия. Она представляла себя на их месте, от этого становилось горько, но в тоже время невероятно радостно. Одна половина понимала, что всё это ложь и не подчинялась её бурной фантазии, а другая – охотно верила.

– Скучаешь? – поинтересовался Клинт, садясь рядом с Вандой.

Она молча наблюдала за тем, как Лила и Купер плескаются в озере, дурачатся, всё время норовясь друг друга обрызгать. Это зрелище заставляло улыбаться, и девушка взглянула на Бартона, мокрого, с растрёпанными волосами, голого по пояс. На его груди и плечах белели старые шрамы, то ли от пуль, то ли от чего ещё. Ванда смущённо отвела взгляд, боясь, что Клинт заметит, что она его изучает.

– Взяла бы у Лоры купальник и поплавала бы с нами.

Девушка пожала плечами, оглядывая берег. Она была здесь впервые. Позади шумели деревья, высокие и сочно зелёные. Солнце нещадно палило, но в лесу было прохладно, а вода в озере не до конца ещё прогрелась. Ванда прижала мокрые ноги к груди, пытаясь согреться, и снова взглянула на Бартона.

– Как прошёл сеанс? – как бы невзначай поинтересовался Клинт, швыряя в озеро камни. Они клацали по прозрачной поверхности и с характерным бульканьем погружались в воду.

Ванда в очередной раз пожала плечами. Они немного помолчали, а потом Бартон протянул ей пару камешков. Шершавых и парадоксально тёплых, наверное, согрелись в руках.

– Сегодня доктор сказала мне, что я слишком зациклена на прошлом. Я постоянно анализирую своё состоянии и поэтому не могу двигаться дальше, – Ванда кинула камешек в воду, наблюдая за тем, как красиво расходятся до невозможности идеальные круги. – Сказала, что я должна переключить внимание на что-нибудь другое, не такое важное и существенное. Что-то типа хобби, обычного развлечения, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, понять, что жить дальше вполне себе реально.

Ванда обернулась к Клинту, в ожидании его реакции. У него кожа от холода и ветра покрылась мурашками, но он будто этого не замечал, небрежно покачивая ногой в воде.

– А что ты сама об этом думаешь?

– Я не знаю.

– Разве доктор не права? Если ты рассказала мне об этом, значит, её слова задели тебя за живое. Заинтересовали, – Клинт сделал паузу. – Чем бы ты хотела заняться?

Глаза у Бартона были серо-зелёными, с насмешливой искринкой, он пристально смотрел прямо в душу, и Ванде иногда казалось, что он так пытается прочитать её мысли. Они бы ему не понравились.

– Пойдём, поплаваешь, – он схватил её за руку, но девушка не позволила утащить её с собой.

Она вырвала запястье из его пальцев и растерянно взглянула на свои колени.

– Я не умею плавать, – смущённо призналась она, краем глаза видя, как он нахмурился.

– Не умеешь? Ты?

Голос его сквозил насмешкой, он засмеялся, но тут же затих, поняв, что Ванда говорит правду.

– Обычно плавать или кататься на велосипеде учат отцы. Мой просто не успел, – призналась девушка и тут же прикусила язык. Это было слишком откровенно, слишком личное, чтобы признаваться в этом кому бы то ни было. Она не собиралась изливать Клинту свою душу, просто случайно вырвалось.

Бартон сконфуженно молчал, и Ванда ненавидела себя за то, с какой жалостью он на неё смотрит. Она привыкла в глазах других людей казаться сильной и независимой, не позволяя им заглянуть за плотно задёрнутые шторы, чтобы ненароком они не увидели, в каком хаосе на самом деле она живёт. Клинт и без того был допущен слишком близко, и Ванда боялась, что он начнёт наводить порядок в её маленькой душной комнатке.

– Знаешь, никогда не поздно чему-то научиться. Пойдём, просто постоишь по колено в воде. Купер побрызгает на тебя из водяного пистолета.

Девушка нехотя поднялась. Клинт одарил её ободряющим взглядом.

– Если захочешь сама – просто попроси. Я научу.

***

Ванда не собиралась просить, она вообще больше никогда не собиралась подходить к открытым водоёмам, почему-то боясь, что Клинт может столкнуть её в воду. От страха тело само собой приспособится, и она научится плавать. И хоть Ванда знала, что Бартон вряд ли так жестоко с ней поступит, эта мысль её пугала. В озере вода была невероятно холодной, редко прогревалась и по сути не должна была ассоциироваться с ванной. Ванда до сих пор помнила, как наполняла ванну горячей водой, даже не удосужившись проследить за тем, чтобы температура была подходящей. Было как-то не до этого. Сначала её обожгло, тут же бросило в жар, было такое ощущение, что она заживо горит в котле. Но чем дольше она лежала в ванне, тем прохладнее становилась вода, тем легче было на душе.

Озеро да и сам лес рождали неприятные воспоминания, щедро сдобренные стыдом и сознанием ошибок, но это было единственное место, где Ванда могла побыть одна. Относительно. Дети Клинта плескались в воде, а она сидела на берегу, иногда прогуливалась по тропинке невдалеке и чувствовала себя неприкаянным призраком. Застрявшая между двух миров, застывшая в одном состоянии. Иногда ей казалось, что её психотерапевт прав, ей нужно как-то освежить свою жизнь. Привнести в неё краски, энергию, сделать хоть что-то, что изменит сложившийся порядок вещей.

Ванда не понимала, как плавание заставит её найти смысл в собственной жизни, но других идей в голове просто не было.

Клинт обрадовался, хоть и виду старался не подавать. Он видел, что Ванде плавать совсем не хотелось, она чувствовала себя неловко в Лорином купальнике, её кожа от холода покрылась мурашками, и только сейчас Бартон понял, какая же всё-таки Ванда худая и бледная.

Он держал её за руку, когда она с головой погружалась в озеро, чтобы привыкнуть к температуре воды. На её тонких запястьях розовели страшные кривоватые шрамы. Клинт всё отводил взгляд, боясь на них смотреть: Ванда могла заметить. Ей бы это не понравилось. Он старался её приободрить, поднять настроение, но девушка была как никогда мрачна и недовольна. И вскоре Клинт понял почему. Она очень боялась. Страх сковывал её, мешал двигаться, она дрожала от холода, переминаясь с ноги на ногу, чувствовала под пальцами противную мягкую землю, и всё больше убеждалась, что хочет сбежать.

– Ты не бойся, я ведь рядом, – постарался приободрить её Бартон, но слова его смазались в сознании девушки, выветрились, не возымели действие. – Вода тебя удержит, если ты не будешь отчаянно сопротивляться, то не утонешь. Чаще всего утопленники сами виноваты в своей смерти, они впадают в панику, молотят по воде руками, от ужаса им не хватает дыхания.

Голос Клинта был успокаивающий, донельзя мягкий, но ему с трудом удалось уговорить Ванду лечь на воду. От прикосновений к спине девушку бросило в жар, она неловко повела плечом, испугавшись.

– Вода тебя держит, – повторил Бартон, укладывая её на поверхность, но Ванда подсознательно сопротивлялась, покрываясь липким страхом. Она мёртвой хваткой вцепилась ему в руку, отказываясь согнуть колени, и Клинт буквально слышал, как в ужасе колотится её сердце. – Это не так уж и страшно, – удивился он.

Ванда молчала, лишь кидала на него полный паники взгляд, глаза её были большие, словно блюдца, на их дне съёживалась оторопь.

– Тише, я ведь держу, – улыбнулся Бартон, заглядывая ей в лицо.

Он мягко поддерживал её за спину, держал ладони под её коленями, шептал, что она молодец и у неё всё получилось.

– Вода держит, – в сотый раз сообщил он, но стоило убрать руки, как Ванда потеряла опору и глаза её расширились, став раза в три больше.

Сначала она почувствовала мнимую лёгкость, но её быстро сковало неуверенностью, она ощутила себя камнем. По телу пробежала дрожь, в уши стала заливаться вода, голова показалась настолько тяжёлой, что Ванда в ужасе ощутила, как она начинает опускаться и вода уже заливает ей глаза. Она в панике дёрнулась и вздохнула, уходя под воду, и резко вскочила, оттолкнув от себя Клинта.

– Всё было хорошо, – начал было он, но Ванда помотала головой, мигом оказываясь на берегу. – У тебя отлично получалось, ты просто раньше времени вскочила. Надо было привыкнуть. Так я хотел показать, что ты не утонешь, так и учиться плавать легче.

Ванда тяжело дышала, захлёбываясь воздухом, она кинула на Клинта гневный взгляд и отшатнулась от него, когда от попытался подойти и успокоить её.

– Я… я не хочу, это не моё, это была плохая идея.

– Все сначала боятся, это абсолютно нормально.

– Нет, я больше не могу. Не надо. Это было ужасно. Я невероятно тяжёлая, я не хочу утонуть.

– В следующий раз возьмём у Лилы надувные нарукавники…

– Не будет никакого следующего раза, – дрожащим голосом сообщила Ванда, пытаясь надеть футболку прямо на мокрый купальник.

– Эй-эй, – Клинт ухватил её за плечо и развернул к себе, внимательно глядя прямо в лицо. – Успокойся. Тебе мешает страх. Если бы не он, то всё прошло бы хорошо. Ты просто боишься доверить свою жизнь кому бы то ни было, – догадался Бартон. – Тебе страшно, но ты пытаешься сама выкарабкаться из той ямы, в которую сама себя загнала. Но при этом отказываешься от помощи, потому что не привыкла её принимать. Ванда, так нельзя. Это тебя погубит.

Девушка растерялась под взглядом Клинта, опустила руки, в которых судорожно сжимала шорты, и губы её задрожали.

– Позволь мне помочь тебе.

Ванда прекрасно понимала, что Бартон прав. Она сама рыла себе могилу, она уже легла в неё и выбираться оттуда никакого желания не было. Периодически вспыхивали попытки плыть по течению, Клинт тащил её за собой, выкапывал её из ямы, а она растерянно смотрела вдаль и не знала, как поступить. Для неё всё было слишком запутанно, нереально и не имело смысла. Оттого и было печально.

– Всё нормально, – хрипло сообщила Ванда, стараясь избавиться от назойливого, слишком заботливого Клинта. От его взгляда и успокаивающего голоса рождался стыд и презрение к самой себе. Она так нехорошо с ним поступала, втаптывала в грязь все его искренние попытки помочь. Ванда ненавидела себя за это.

Бартону хотелось поговорить, сказать что-то ещё, но она не стала слушать, быстро напялила на себя шорты и, не удосужившись даже обуться, поспешила уйти. Клинт растерянно смотрел ей вслед, и Ванда чувствовала, как под его взглядом у неё начинает гореть спина.

Уже глубокой ночью она, силясь уснуть, думала о том, что хочет извиниться перед Бартоном. Такие желания посещали её редко, но страшно гложили и мучили. Просыпалась совесть. Ванда привстала на кровати, опустила босые ноги на деревянный пол и уткнулась глазами в стену.

Клинт.

Она была ему безмерно благодарна за столь настойчивые попытки помочь. Это давало ей понять, что она не одинока в этом мире, что есть человек, на которого она может положиться. Но червячок сомнения, что он всё ещё может её предать, медленно поедал её изнутри.

Клинт.

Он всегда на неё так смотрел, что Ванде становилось одновременно и радостно, и стыдно. Он улыбался ей, и эта улыбка заражала её тихим весельем, незаметным, но Ванде становилось чуть легче. Она словно стояла на краю пропасти и ветер бил в лицо, а Клинт находился позади и держал её за пояс, не давая разбиться.

Клинт.

Створки открытого окна скрипели, выпевая это имя, и Ванда откинулась на подушки. К ней никто в этом мире не был так добр, как он. Если, конечно, не считать брата и родителей. В их первую встречу он показался ей грубым неотёсанным. Он подкалывал, сомневался в правдивости её слов, позволял себе шуточки в адрес Пьетро, и между ними был ледяной холод и лютое недоверие.

Пьетро.

Почему ты спас этого грубияна, дал ему шанс на жизнь, пожертвовал собой? Почему ты оставил меня одну? Неужели ты разглядел в нём героя, который сможет мне пережить твою смерть? Ванда уставилась в потолок и вздохнула.

Клинт.

Если Пьетро спас его, значит, он достоин этого. Если уж её брат дал ему шанс, то и она должна попробовать. Если она будет стараться, то и Бартон будет чаще улыбаться, а это рождало в душе тепло и ощущение собственной важности. Ей не хотелось расстраивать Клинта, делать ему больно или злить. Она не должна оскорблять его своим поведением, она сделает всё, чтобы он был доволен. На его бы месте Ванда бы этого хотела.

Клинт.

Это имя застывало на губах, как плёнка на поверхности остывающего молока. Заставляло сердце биться и ощущать дрожь в коленях. Это почти как ждать Рождество или свой собственный день рождения, предвкушать подарки и яркий праздник.

Клинт.

Ванда боялась его подвести. Но она постарается этого не делать. Он медленно, но верно становился ей дорог.

Клинт.

Кажется, она нашла себе хобби.

========== Часть 5 ==========

Волосы Клинта золотились в ласкающих лучах заката, он казался таким домашним и расслабленным, и Ванде, глядя на него становилось невыносимо уютно. Залёгшие в уголках глаз морщинки выдавали уже не юный возраст, но это лишь красило. Наверное, лет двадцать назад он был тем ещё ловеласом. Непременно с длинными волосами, с серьгой в ухе, кидал на девушек заинтересованные взгляды, от которых у них подкашивались ноги. Сейчас он был спокойным, но иногда шальной характер давал о себе знать. Клинт шутил, и эти шутки сквозили сарказмом. Но в сторону Ванды он старался их не употреблять: боялся обидеть.

Она уже час наблюдала за тем, как Бартон чинит прогнившие ступеньки на крыльце, яростно забивая гвозди в доски. Ей нравилось смотреть на то, как он работает. Лицо его было сосредоточенным, взгляд – уверенным и слегка прищуренным. В такие моменты он был похож на сокола, внимательно выслеживающего жертву. Мышцы под футболкой то и дело напрягались, вычерчивая рельеф, и Ванда никак не могла отвести глаза от этого зрелища. Было в этом что-то запретное, неуместное, и от этого ещё более желанное.

Руки у Клинта были накачанные, под кожей выступали вздутые вены. Чем дольше Ванда на них смотрела, тем сильнее к ним хотелось прикоснуться. Она растерялась и невольно поправила рукава собственной рубашки. Сложно было не заметить, как странно Клинт смотрел на её шрамы, когда пытался научить плавать. Его взгляд тогда её смутил, испугал, заставил почувствовать себя невероятно глупой и осознать, какую непоправимую ошибку она собиралась совершить.

Ванду передёрнуло от воспоминаний. Её жалкие попытки удержаться на воде были неловкими, она чувствовала себя нелепо. Впрочем, сам Клинт её не стыдил и вообще ни коим образом не давал ей понять, что он над ней насмехается. Невероятно тактично с его стороны.

Бартон забил последний гвоздь и, осмотрев результаты своей работы, довольно улыбнулся, взглянув на девушку. Она улыбнулась в ответ, но тут же опустила глаза, рука сама собой потянулась, чтобы заправить волосы за ухо. Но Ванда тут же осознала, что открывает лицо, и поспешно убрала руку, чем вызвала у Клинта лёгкий смешок.

В последнее время она изучала Бартона, словно была снайпером, а он её целью. Она заметила, что он был левшой. Для неё это стало настоящим открытием, казалось, что Клинт из другого мира, не такой как все. Он держал ложку в левой руке, причудливо водил ручкой по бумаге, странно наклоняя лист, из-за чего его почерк был не похож на все остальные. Ему было трудно пользоваться ножницами, которые были предназначены для правшей, холодильник открывался не в ту сторону, в которую бы ему хотелось, выключатель всегда находился не там, где было удобно.

Ванда ради интереса решила попробовать написать что-нибудь левой рукой. Пальцы судорожно дрожали, ручка выскальзывала из них, словно ядовитая змея. Было дико неудобно, после нескольких попыток вывести самые обычные слова Ванде казалось, что её клонит в левую сторону и вообще голова перестаёт соображать.

Наблюдение за Клинтом постепенно входило в некую привычку, ритуал. Он тщательно следил за собой: бегал по утрам, правильно питался. Ванде хотелось быть похожим на него, всегда весёлой, жизнерадостной, тоже хотелось бегать с ним по утрам, читать одни и те же газеты, уметь водить машину. Хотелось быть полезной, нужной, заслужить не просто доверие, дружбу. Не потому, что она вся такая бедная и несчастная и её надо оберегать, а потому, что она вполне могла бы стать хорошим другом. Впрочем, откуда ей было знать, смогла бы она? У неё никогда не было друзей, брат не считался. Он был семьёй, а это совсем другое. Возможно, Клинт уже её семья. Пьетро отдал за него свою жизнь, это автоматически сделало его ближе к ней. А забота, которую он ей подарил, была тому подтверждением. По крайне мере, Ванде очень хотелось в это верить.

Несмотря на всю свою радость, Клинт был невероятно серьёзен. Порой немного угрюм, но выражение его лица редко совпадало с настроением. Он мог улыбаться, но в тоже время на кого-нибудь сердиться. Его выдавали едва заметные детали: дрогнувшие губы, недовольно выгнувшаяся бровь, дёрнувшийся нос.

А ещё его настроение можно было узнать по глазам. Они всегда его выдавали. Рядом с ней Клинт старался быть весёлым, надеялся, что это заставит Ванду вынырнуть из своих мрачных раздумий, и иногда это срабатывало. Невозможно было не улыбнуться Бартону, его смех был заразительным, звонким. Казалось, закроешь глаза, а рядом смеётся ребёнок. Но порой он бросал на неё такие взгляды, от которых у Ванды мурашки бегали по спине. В его серых глазах она читала сочувствие, сожаление, заботу, укрывающую её с головой. Такие взгляды невольно её раздражали, не хотелось выглядеть маленькой разбитой девочкой, пусть как раз и такой она сейчас и была. Она должна была выбраться из это кокона, доказать ему, что она смогла пережить не самый лучший период в своей жизни.

– Чего ты там так усердно строчишь? – поинтересовался Клинт, выдёргивая Ванду из размышлений.

Она вздрогнула и уставилась на блокнот в своих руках. Страница была полностью исписана её мелким убористым почерком.

– Психотерапевт дала мне домашнее задание. Каждые три часа писать свои мысли. Что-то типа дневника.

– Я вижу ты отнеслась к этому со всей ответственностью, – заметил Бартон, и голос его сквозил похвалой. Он был искренне рад, что она не упрямилась, не выказывала недовольство, а покорно трудилась над собой. Это давало ему надежду, что Ванда стремится вылечиться, старается. – И о чём же ты сейчас пишешь? – полюбопытствовал он, зная, что на столь интимный вопрос девушка ему не ответит.

– Это личное, – уклончиво пояснила она, и Клинт понимающе кивнул.

– Дописывай, Лора уже приготовила ужин. Я даже отсюда чувствую запах свиной отбивной.

Ванда перечитала последнюю строчку, собиралась было добавить кое-что ещё, но, засомневавшись, закрыла блокнот и прижала к груди.

***

Ночью начался дождь, он барабанил по стёклам, мешая спать, и Ванда ворочалась в постели почти до самого утра, пока не догадалась закрыть окно. Проснулась она только к обеду, вся разбитая, и голова неимоверно раскалывалась, хоть на стенку лезь. Дети скучали в гостиной: Лила свесилась с дивана и монотонно ныла, что ей нечем заняться, Купер игнорировал сестру, лениво переключая каналы на телевизоре. В детской Лора вязала пинетки, сидя в кресле-качалке, а Нейт тихонько посапывал в кроватке.

– Если ты ищешь Клинта, то он спит, – прошептала Лора, не отрывая взгляда от вязания. Спицы в её пальцах двигались быстро и ловко, только и успевай следить. На шее висела цепочка с обручальным кольцом её мужа. – Нейт всю ночь капризничал, и Клинт не выспался.

Ванда кивнула, и собиралась было уйти, как Лора отложила вязание и внимательно на неё посмотрела:

– Возможно, я сейчас скажу совсем не то, что ты предпочла бы услышать. Я бы хотела сказать спасибо Пьетро за тот поступок, что он для всех нас совершил, – Ванда невольно поджала губу и нахмурилась. С Лорой они хорошо общались, но никогда друг с другом не откровенничали. – Знаю, это звучит немного странно, но я действительно ему благодарна. И тебе тоже. Наверное, Клинт уже говорил это… – голос Лоры дрожал, она расчувствовалась, едва сдерживаясь. – Если бы не твой брат, дети остались бы без отца, а я без мужа. Мы не хотели тебя оскорбить тем, что назвали сына в его честь. Это как дань уважения, знак памяти.

Ванда скосила взгляд в сторону детской кроватки и кивнула. Слова Лоры больно резали по сердцу, стыдили, и ей было неловко такое слышать. Все хвалили её брата, называли героем, а она до сих пор считала, что он поступил невероятно глупо. Эту мысль сложно было вытравить из головы. Ванда поспешила замять разговор, понимая, что ещё чуть-чуть и она разрыдается.

Её немного трясло, пока она шла по коридору, отстранённо вслушиваясь в скрип половиц. Она остановилась у входа в спальню Бартонов и воровато оглянулась. Медленно, боясь даже дышать, приоткрыла дверь и заглянула в комнату. Клинт спал, свернувшись калачиком, откинув одеяло в сторону. Ванда не видела его лица, лишь волосы, которые трепал ветер из открытого настежь окна. Она испытала неимоверное желание укрыть его, но тут же смутилась столь откровенно пришедшей в голову идеи и вышла из спальни.

В последнее время её часто посещали странные мысли, и она ловила себя на том, что постоянно наблюдает за Клинтом исподтишка. Было в этом что-то неправильное, постыдное, словно подглядывать за человеком в душе.

Ванда, пошатываясь, спустилась на кухню, чтобы сделать себе чай. В гостиной Купер и Лила игрались подушками, видимо, скука доконала и их. Лила верещала буквально на весь дом, перепрыгивая с дивана на кресло и обратно, не забывая при этом бить брата подушкой по ногам.

– Ванда! Скорее иди к нам, ведь лава поглотит тебя, – закричала она, подзывая её к себе, и Ванда усмехнулась.

Купер схватил сестру за руку, отобрал у неё оружие и повалил на пол, отчаянно щекоча ей бока. Лила вопила, давясь смехом и слезами, и Ванда широко улыбнулась. Они напоминали об их с братом детстве, как они ссорились из-за мелочей, например, из-за мороженого. Как отбирали друг у друга игрушки, как Пьетро однажды покрасил волосы её куклы зелёнкой, а потом она так горько рыдала, что ему стало стыдно. Как жаль, что им пришлось так рано повзрослеть и забыть о детских шалостях. Сейчас ей этого так не хватало.

Захотелось сказать детям, чтобы они друг друга берегли и не давали в обиду, ведь всё, что у них сейчас есть – это семья. Но слова застряли в горле. Ванда не смогла заставить себя произнести столь банальную фразу и просто ушла на кухню, чувствуя разрывающую её пополам печаль. Настроение мигом испортилось.

***

Дождь лил весь день, весь вечер и явно будет терроризировать их всю ночь. Клинт изнывал, не находя себе занятий, пил пятую кружку кофе и уже в восьмой раз подряд выигрывал у сына в приставку. Надо было найти какое-нибудь дело, просто так Клинт сидеть не умел. Лора готовила ужин, Бартон чмокнул её в щёку, собираясь было почистить лук, но жена кивнула в сторону веранды:

– Ванда скучает, сходи лучше к ней.

Клинт удивлённо приподнял брови, но всё же подчинился. На улице было прохладно, дождь барабанил по недавно заменённым ступенькам, а девушка сидела на скамейке и что-то задумчиво писала, всё время покусывая кончик ручки. Несколько минут он наблюдал за ней, смотрел, как она морщит лоб, словно пытается что-то вспомнить, закусывает губу, поправляет волосы. На душе было спокойно от мысли, что Ванда так старается выполнить домашнее задание психотерапевта. Не артачится, а послушно изливает свою душу на клочке бумаги. В прошлый раз, когда она была такой покладистой, она серьёзно намеревалась убить себя. Но сейчас Клинт не беспокоился, ему казалось, что Ванда под контролем.

Девушка наконец его заметила и, будто испугавшись, закрыла исписанный лист рукой. На секунду Бартон ощутил любопытство, захотелось прочитать, что же она там написала, но это было слишком подло. Он не мог себе такое позволить. Он улыбнулся.

– Пойдём.

– Куда? – удивилась Ванда, когда её схватили за руку и потащили на улицу.

Ливень был такой сильный, что они с Бартоном тут же промокли до нитки.

– Что ты делаешь?

Клинт скинул с себя кроссовки и босыми ногами прошлёпал на лужайку.

– Иди ко мне. Снимай обувь.

– Зачем? – недоумевала Ванда, пытаясь прикрыть голову руками, хотя в этом уже не было необходимости. Мокрые волосы липли к лицу, было холодно.

– Тебе обязательно нужен ответ на этот вопрос?

Девушка удивлённо оглянулась, не понимая, что нашло на Клинта. Она долго колебалась, но затем всё же тяжело вздохнула и сняла кеды.

– Чувствуешь? Траву под ногами? – поинтересовался Бартон, но Ванда покачала головой.

Она ощущала лишь грязь, слякоть, а трава грубо щекотала ей пятки. Никакого удовольствия, ничего возвышенного. Клинт усмехнулся и пожал плечами.

– Зачем ты вытащил меня под дождь? – не понимала Ванда, подходя ближе.

Мужчина жмурился, подставляя лицо под ливень, улыбался, словно довольный кот, но ёжился от холода.

– Мне было скучно.

Ванда вздохнула и скрестила руки на груди. Клинт приобнял её за плечи, и она растерянно застыла, не зная, что делать.

– Ты наверняка никогда не ходила по мокрой траве. Вот и первый раз. Можешь описать свои ощущения в дневнике и дать почитать своему доктору.

Девушка потопталась на месте, понимая, что ничего не испытывает. Ноги замёрзли, она начала дрожать. Наверное, она совсем не понимает скрытого замысла Клинта. Никакого единения с природой, лишь раздражение. Может быть, это именно то, что отделяло её от всех людей и делало странной?

– Скажи, ради чего мне стоит жить?

Этот вопрос застал Клинта врасплох, он посмотрел на Ванду, отмечая, как серьёзно и невероятно взросло она выглядит.

– Я не могу ответить на твой вопрос. Каждый для себя решает сам.

– А ради чего живёшь ты?

– Ради семьи. Людей, которых я могу спасти.

Ванда отвела взгляд в сторону, чувствуя, что рука Клинта на плече прожигает на её коже дыры даже сквозь кофту. У неё не было семьи, ради которой можно было жить. Бартон хотелось сказать нечто такое, что приободрило бы её, но как назло в голову ничего не лезло. Была какая-то пустота, словно все мысли чего-то испугались и разлетелись кто куда.

– Не хочу просто существовать, – призналась она. – Хочется делать что-нибудь полезное.

– Ты ещё не окрепла. Встанешь на ноги и вернёшься к Мстителям. Я об этом позабочусь.

Ванда открыла было рот, чтобы сказать, что она хочет быть полезной прямо сейчас, но промолчала. Клинт, наверное, думал, что она пока не готова, нестабильна для выполнения приказов. Ещё слишком слабая. Ей стало не по себе, и она выпуталась из объятий, снова ощущая какую-то опустошённость. Ей уже надоело быть нюней, хотелось стать сильной, как и раньше, вернуть себе стальной стержень, но сделать это было как никогда сложно. Невыполнимо.

– Знаешь, иногда надо разобраться в себе и навести в своей голове порядок прежде, чем спасать мир, – пояснил Клинт.

Ванда кивнула, не испытывая никакого желания спорить. В последнее время Бартон всё сильнее её смущал и разговаривать с ним было трудно. Она стащила блокнот со стола и поднялась наверх, бережно прижимая его к груди, боясь, что он намокнет.

***

Ночью сон не шёл, мешали дождь и хоровод мыслей, яростно копошащихся в голове. Ванда тяжко вздохнула и встала с кровати, включая ночник. Она раскрыла блокнот, вчиталась в последние строки и в ужасе уронила ручку. Девушка судорожно начала листать страницы, с каждый прочитанным предложением бледнея всё сильнее и сильнее.

Почти через каждую строку повторялось имя Клинта, буквально каждое слово было о нём. Клетчатые страницы дышали им, жили. Ванда читала и не понимала, как такое могла написать. Здесь было почти всё: распорядок его дня, дата рождения, каждая фраза им сказанная была тщательно записана. Каждый миллиметр бумаги сквозил неописуемыми скрупулёзными деталями, всё это было написано с такой любовью, почти слепой, безрассудной, мнимой. Ванда дочитала и лицо её залила краска. Сердце бешено отбивало ритм, девушка вскочила. Она давно уже это заметила, но признавать всё никак не решалась. Клинт казался ей героем, с приставкой «супер». Она видела в нём объект немыслимой любви, питала к нему искреннюю симпатию. От одного только взгляда его хотелось сжаться в комочек и раствориться в его глазах. Это было так нелепо, по-детски наивно, и ничего не значило.