Текст книги "Цейтнот (СИ)"

Автор книги: Anna Jones

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Причины измен кроются не только в заложенных природой чувствах. Мужчины изменяют, потому жёны их пилят по поводу и без, и обстановка в семье накаляется, заставляя супруга искать спокойствия и заботы на стороне. Банальная скука и усталость от семейного быта также играет не последнюю роль. В таком случае мужчина пытается заглушить новыми отношениями свою тоску, ища страсти и любви в объятиях другой женщины.

Клинт невольно посмотрел на напряжённое лицо Ванды. Она вцепилась пальцами в стул и выглядела донельзя бледной, какой обычно бывала в присутствии Лоры.

– Часто отношения на стороне поднимают мужчине самооценку. Любовница восхищается им, пытается ублажить, не скрывает своего восторга и трепета, и мужчину это опьяняет. Да и назовите мне человека, которому бы всё это не понравилось? За годы брака накопившиеся проблемы стирают между супругами огонь и страсть, они начинают вести себя по отношению друг к другу как типичные сожители, друзья. Уже не полыхают искры, в постели всё ровно и гладко, нет былого перца. И внимание посторонней женщины вселяет в мужчину уверенность. Он понимает, что ещё чего-то стоит, что есть ещё порох в пороховницах! Особенно если это мужчина в возрасте.

Бартон поморщился от такой формулировки. Стариком он себя не считал, хотя и понимал, что безнадёжно отдаляется от современной молодёжи. И, наверное, в глазах Ванды он древний как мир. Ей бы ровесника, какого-нибудь двадцатилетнего беззаботного парнишку, которого не интересует ничего, кроме пьянок. Клинт снова взглянул на Ванду, какой же она была ещё юной! Раза в два его младше, чуть ли не в дочери ему годилась, а он всё туда же. Бартон с сожалением закусил губу.

– И это лишь капля в море из сотни причин, что толкают мужчину на измену. Женщина же редко когда прыгает в постель к малознакомому мужчине. Уставшая от холодности супруга, от бесконечных придирок женщина просто ищет любви и красивых ухаживаний. Часто женщинами руководит месть. Если ей изменил муж, то что мешает ей самой поступить по отношению к нему точно так же?

Клинт скрипнул зубами. Трудно было представить Лору в объятиях кого-то другого, но, если бы это случилось… Бартон не ручался за свои действия, он даже и думать не хотел, во что бы превратился этот несчастный, посмевший покуситься на святое. Ванда заметила, как Клинт сжал кулаки, окунаясь в необоснованную ревность, и испытала нечто, жутко похожее на зависть.

– Испытывают ли мужчины вину, когда изменяют своим супругам? Понимают ли они, что, если их поступок станет известен, то жёнам будет очень больно? Гложет ли их совесть? Какие чувства они испытывают? Как ощущает себя женщина, когда узнаёт, что её мужчина ей изменил? А что чувствует любовница в этот момент: превосходство или безразличие?

В комнате поднялся какой-то гул, парочки внезапно заспорили, принимаясь высказывать своё мнение и перебивая наставника. Ванда взглянула на Клинта. Она вся взмокла, и ей безумно хотелось отсюда убраться. Сердце билось так громко, что, казалось, это слышат все, включая Бартона.

– Да гори эта стерва в адском пламени! Она соблазнила моего мужа и увела из семьи, оставив детей без отца. Мы были женаты пятнадцать лет, поднимались с самого дна. Я пережила с ним всё, и болезни, и нищету, а, когда он стал богатым и успешным, эта дрянь пришла на всё готовенькое, – взвизгнул кто-то в кругу.

– Может, мужчина просто захотел чего-то новенького? Ярких впечатлений, молодого тела. Может, ему надоело, что перед ним все эти годы маячит одно и то же лицо, напоминая о самых печальных моментах в жизни? – встряла девушка, сидящая рядом с супружеской парой, и на неё тут же возмущённо накинулись.

– Мне надоело, что моя стокилограммовая жена каждый день пилит меня, когда я уставший прихожу с работы. Она сидит на моей шее с первого дня нашего брака и абсолютно ничего не делает ради общего будущего. Она только и умеет, что находить во мне недостатки.

– Моя жена изменила мне с моим же начальником! Я обязан был ей отомстить.

– Он перестал обращать на меня внимание, всё своё время посвящал работе, а я крутилась, обеспечивая тепло и уют в доме. Но он даже не замечал, как я стараюсь! Мне просто хотелось, чтобы меня хоть кто-то похвалил. Мне надоело быть невидимкой в глазах собственного мужа.

– Он обещал мне, что разведётся. Говорил, с женой его уже ничего не связывает, что они давно охладели друг к другу. Клялся мне в вечной любви, вешал лапшу на уши, говоря, что брак трещит по швам. И я верила этому обманщику! А однажды мне позвонила его жена и попросила оставить их семью в покое, ведь у них есть дети! Дети! Он ни слова мне про них не сказал.

– Ничего не предвещало беды. Он клялся мне в любви и говорил, что я самая прекрасная на свете женщина, а сам изменял мне направо и налево. И как после этого снова начать доверять людям?

– Это всё женщины! Дома пилит жена, на работе соблазняет любовница. Как тут устоять?

– В любом случае в изменах всегда виноваты мужчины! Они просто не могут держать своего дружка в штанах.

– Всегда за всё отвечают любовницы. Их никогда не терзает совесть, и они не ощущают вины, уводя мужей от жён. Им не знакомы душевные терзания, слёзы по ночам, чувство опустошённости и понимания, что тебя бросили из-за какой-то смазливой девчонки. Любовница не осознаёт, что где-то там, пока она развлекается с чужим мужем, его жена и дети не находят себе места. Но в любом случае когда-нибудь ей вернётся это бумерангом: либо она попадёт в точно такую же ситуацию, только в качестве обманутой женщины, либо мужчина просто использует её, чтобы повысить собственную самооценку, и бросит.

– Неправда!

Клинт удивлённо взглянул на вскрикнувшую Ванду. У неё дрожали руки. На неё неодобрительно покосились, но затихли, будто бы ожидая продолжения.

– Это неправда, что любовница, – на этом слове Ванда поперхнулась и мельком посмотрела на Клинта, – не может испытывать все эти чувства. Может, её тоже гложет вина и ей невероятно стыдно перед… своей соперницей, хотя бы из чувства женской солидарности? Может, она не хотела причинять боль другой женщине, соблазняя её мужа? Просто так вышло. Потому что… – Ванда вцепилась в свои колени, стараясь на Бартона даже не смотреть, – вспыхнули чувства. Не потому, что жена достала или надоел быт, а просто… Так получилось. Никто не виноват, так сложились обстоятельства.

– Не бывает так, чтобы никто не был виноват.

– Но это не значит, что любовница настолько бесчувственна, что ей не свойственно плакать по ночам, разрываясь от любви к мужчине и отчаянием, – жёстко заявила Ванда, и её щёки зацвели маковым цветом.

Клинт в смятении наблюдал, как она тушуется, опуская взгляд, и прячет полыхающее лицо за волосами.

– Это с ним ты переспала и теперь раскаиваешься перед его женой? – спросил кто-то, и Бартона бросило в холод.

– А что думаешь ты, ловелас? – поинтересовался кто-то у него, и Клинт ощутил, как краска схлынула с его лица. – Стыдно перед женой или перед этой девчонкой? Ты хоть раскаиваешься?

– Не стоит столь категорично реагировать на чужие слова. Людьми могут руководить противоречивые эмоции… – начал было наставник.

– Я ненавижу себя за то, что сделал, потому что это причинило много боли нам всем, – жёстко, чуть ли не сквозь зубы, процедил Клинт. – И мне стыдно, что я не то, чтобы не знаю, как всё это исправить, а я продолжаю изменять, хотя мы оба понимает, что пора бы прекратить. И каюсь, что у меня не хватает силы воли на это. Мне жаль, что я не оправдал ожиданий, – Бартон посмотрел на сгорбившуюся Ванду.

Воцарилось молчание, множество глаз изучало их двоих с неподдельным интересом. Клинт почувствовал себя в дурацком положении, внезапно поняв, как всё-таки огромен мир. И в этом мире таких семей, как его, множество. И в каждой свои проблемы. А ещё есть общество, которое может либо сгнобить тебя, либо оправдать.

***

Бартон остановил машину неподалёку от озера, спрятавшись в самой гуще кустов на какой-то второстепенной тропе, где никто не смог бы их увидеть. Клинта всё ещё трясло после этого занятия, на которое они попали по ошибке, но словно по велению судьбы. Несколько минут они молча рассматривали пейзаж за окном, стараясь не нарушать тишину.

Ванда помнила, как именно с этой тропы они попали на озеро, где она потом разделалась до нижнего белья, попросив Клинта научить её плавать. Тогда она впервые доверила свою жизнь кому-то ещё, кроме брата. Она повернулась к Бартону и успела протянуть к нему рукой, собираясь привычно погрузить пальцы в его мягкие волосы. Но вовремя передумала. После столь интимных откровений и признания, хотя бы друг перед другом, что они любовники, было очень неловко.

– Я могу сделать для тебя кое-что, – прошептала Ванда. – Я вижу, ты терзаешь себя, и я не в силах на это смотреть. Моя способность… Я хочу успокоить твою душу, но боюсь, тебе не понравится способ. Я могу стереть тебе память.

Клинт нахмурился.

– Всё, что связано со мной. Хочешь, начну с нашей первой встречи, хочешь с того дня, как ты забрал меня к себе. Я смогу сделать это, не повредив твой разум, я гарантирую. Не сотру ни одного воспоминания, представляющее для тебя ценность. Только себя. Нас.

– Это не выход, – вздохнул Бартон после долгой паузы.

– Но ты забудешь меня и исчезнут все проблемы. Вся боль от воспоминаний, исчезнут они – исчезнут и муки, – воодушевилась Ванда. – Не придётся ничего скрывать от Лоры, не придётся справляться со своими чувствами. Долой вину и бессонные ночи. Соглашайся.

– А как же ты?

Ванда отвела взгляд.

– Я не смогу стереть тебя из своей головы. Зато ты сможешь вернуться к своей обычной жизни, в которой нет обмана.

– А смысл? Я буду счастлив, ты продолжишь страдать. Это несправедливо по отношению к тебе, ты и так многого натерпелась.

– Но я хочу, чтобы хотя бы у тебя был шанс избавиться от всего этого.

– Я должен нести свою ношу.

– Но, Клинт, она наша.

– В любом случае нет. Я не могу позволить тебе лить по мне слёзы одной.

– Тогда выход один: я должна уехать из твоего дома. Я больше не могу здесь находиться. Это невыносимо.

– Поговорим об этом позже, – махнул рукой Бартон, заводя машину.

– Но тогда всё вернётся на круги своя. Когда мы находимся рядом, мы не можем ни о чём думать, кроме нас. По крайней мере, я точно. Пожалуйста. Не говори, что я не готова, доктор сказал, что я здо…

– Я не могу.

Не могу тебя отпустить, но и при этом не могу быть с тобой вместе, закончил Бартон, тяжело выдыхая, и Ванда в отчаянии заломила руки. Клинт понимал, что поступает просто отвратительно, заставляя девушку страдать ещё сильнее. Головой понимал, что давно пора было отпустить, так лучше было бы всем им, но сердце отказывалось принимать эту донельзя простую истину.

***

– Ванда, ты ведь будешь запускать с нами воздушного змея? – поинтересовался Купер.

Ветер трепал его волосы, набрасывая на глаза, и он вечно тряс головой, откидывая их назад. Лора, держа на боку корзину с чистым бельём, в шутку щёлкнула сына по носу.

– Конечно, только я не знаю, что надо делать.

– Папа освободится, и мы пойдём в поле. Погода как раз подходящая.

Ванда улыбнулась, видя, как Лила скачет по двору, таща за собой разрисованного змея, но тот отказывается взлетать. Лора протянула ей футболку Клинта, и Ванда, встряхнув её, повесила на верёвку. От одежды пахло стиральным порошком, горной свежестью и чем-то ещё, но девушке казалось, что она ощущает запах Бартона.

– Сходи, пожалуйста, в сарай, где хранятся инструменты. Там есть верёвка, а то, боюсь, нам не хватит, – Лора задумчиво оглядела двор, щёлкая прищепками.

В сарае в поте лица трудился Клинт, и в первую секунду Ванда хотела было вернуться обратно, чтобы с ним не сталкиваться. На участке, где постоянно были дети и Лора, они чувствовали себя скованно и напряжённо, стараясь не встречаться даже взглядами.

– Лора зовёт за стол? – Клинт взглянул на часы. – Рано ещё.

– Я зашла за бельевой верёвкой. Лора как раз и попросила, – Ванда смущённо подошла ближе.

Бартон кивнул и отложил в сторону напильник, принимаясь рыться на полках. Загрохотали инструменты, на пол посыпалось пару гвоздей, поднялась пыль. Клинт отодвинул в сторону гаечный ключ и коснулся белой, аккуратно сложенной бечёвки и замер. Он вспомнил, как увидел её в руках Ванды, которая возвращалась поздно ночью из леса. Он тогда всю территорию обегал в её поисках, считая, что она уже умерла. Помнил, как отобрал верёвку и спрятал подальше, чтобы у Ванды не было искушения снова её взять.

– Клинт?

Он вздрогнул и отодвинулся, заставляя девушку самой взять нужную ей вещь. Было слишком больно вспоминать, как он обнимал Ванду в тот день, пытаясь успокоить и её, и самого себя.

Она потянулась к верёвке, но лишь опёрлась о полку и застыла, краем глаза видя, как Клинт на неё смотрит. И внутри всё переворачивалось от его взгляда, пристального и горячего, словно раскалённое железо. По спине и бёдрам пробежались мурашки, и Ванда сглотнула, чувствуя, как становится трудно дышать. Она обернулась, сталкиваясь взглядом с Клинтом, и кинулась к нему, жадно припадая к его губам.

Бартон поначалу опешил, схватил её за руки, отнимая от своего лица, но при этом продолжая целовать, но оттолкнуть Ванду так и не решился. В сарае было душно и пахло опилками, Клинт прижался к девушке, чуть ли не вдавливая её в стену. Руки жарко скользили по её телу, задирая футболку, и её, и свою, чтобы прикоснуться к пылающей кожей на торсах друг друга.

Ванда привстала на цыпочки, обхватила Клинта за шею, продолжая сминать его губы, сталкиваясь зубами, переплетая языки и срывая вздохи. Бартон больно сжал её ягодицы, заставляя прижаться к нему сильнее, и скинул свободной рукой со стола мешающие инструменты. Загрохотали падающие молотки и отвёртки, снопом разлетелась пыль, оседая на волосах. Клинт усадил Ванду на шершавый стол, и она вскрикнула, когда нежную кожу оцарапали занозы. Девушка обхватила Клинта ногами, продолжая жадно целовать, и его руки потянулись к ширинке.

– Папа, ну когда мы уже пойдём запускать воздушного змея? Лила уже заждалась.

Клинт отскочил от Ванды, словно ошпаренный, и прижался пахом к столу, не успевая застегнуть ремень.

– Купер! Эм… – Бартон растерянно облизал губы и тут же провёл по ним рукой, с безумно горящими от испуга глазами поглядывая на сына.

– Папа, – за Купером маячила Лила, смешно выпячивая губы.

– Милая!

– Давай быстрее, – поторопила его дочь, и Ванда вихрем слетела со стола, пытаясь одновременно и в порядок себя привести, и выглядеть как можно более беззаботно.

– Да, конечно, солнышко. Пять минут. Ты ведь знаешь, сколько это секунд? Досчитай до трёхсот и я подойду.

Купер кивнул, хватая сестру за руку.

– Чёрт! – выругался Клинт, когда дети скрылись за дверьми.

Ванда схватилась за голову, в ужасе зажмуриваясь.

– Нас чуть не застукали! – зло процедил Бартон, пытаясь застегнуть брюки, но руки всё ещё дрожали. – Господи, Ванда так продолжаться больше не может. Надо с этим что-то делать.

– Но что? – сокрушалась она, одёргивая задранную футболку. – Сколько раз мы говорили друг другу, что пора прекратить, но это лишь слова. Мы так и не перешли к действиям. Мы не можем перестать. Нам нужен пендель!

Клинт схватил с полки верёвку и, вручив её Ванде, выпихнул из сарая. Как только дверь за ней захлопнулась, она услышала, глухой удар и ругань.

Бартон беззвучно взвыл, прижимая к себе покалеченную ударом о стену руку, и закрыл лицо в ладонях. Он не мог дышать, когда рядом была Ванда, он переставал соображать, стоило ей оказаться поблизости. Срывало тормоза, и он забывал о наличии штампа в паспорте, словно о страшном сне.

Нам нужен пендель, звучал в голове голос Ванды, громкий и писклявый, на грани крика. Несколько минут Бартон мерил шагами небольшой амбар, прокручивая в голове мрачные мысли и многочисленные поцелуи, коих в последнее время стало неконтролируемо много. Слова Ванды прозвучали столь решительно, что на миг Клинт испугался, что она действительно что-нибудь да предпримет.

– Пап, мама плачет, – крикнула ему Лила с другого конца двора, когда Бартон направлялся домой.

Ему хватило увидеть с крыльца лишь вздрагивающую спину Лоры и рядом стоящую Ванду с абсолютно отрешённым лицом. Внутренности охватило жаром, а в глазах почернело. Клинт понял: Ванда всё рассказала жене. Несколько секунд он наблюдал за ними, чувствуя, как кровь в ушах пульсирует так громко, что заглушает всё остальное. Стоило Ванде поднять руку, чтобы погладить Лору по плечу, как Бартон больно схватил её за локоть и потащил наверх. Он успел увидеть, как жена подняла на него полные слёз глаза.

– Ты чего? – удивилась Ванда, когда Клинт отпустил её, чуть ли не швырнув в стену.

Порывшись в шкафу, он обнаружил сумку и принялся свалить в открытое нутро висящие в гардеробе вещи. Просто скидывал с полок всё подряд, особо не церемонясь. Его трясло.

– Клинт!

Закончив, он попытался было застегнуть сумку, но молнию заело, и Бартон просто вышвырнул баул в коридор. Ванда схватила его за плечо, но он быстрым движением сбросил её руку. Девушка отшатнулась от него, взглянув в налитые кровью глаза.

– Зачем ты это сделала? Это был тот самый пендель, чтобы подтолкнуть меня к этому? Ты хотел уехать? Уезжай! На все четыре стороны, возвращайся к себе, делай, что хочешь. Но зачем ты призналась во всём Лоре? Ты же клялась мне, обещала. Чёрт возьми, ты же плакала, говоря мне, что тебе стыдно перед ней, – выпалил Клинт, багровея от ярости.

Ванда моргнула.

– С чего ты взял, что я ей всё рассказала? Я этого не делала.

– Она плакала.

– Она порезала палец, а потом взяла и разрыдалась. Сказала, что её задевает, что ты стал в последнее время с ней холоден. У неё сдали нервы. Но я ей ничего не говорила. Я ведь обещала. И я бы никогда… – Ванда сглотнула ком в горле, и Клинт увидел слёзы в её глазах.

Мгновенно пришёл в себя и сделал шаг назад, больно хватая себя за волосы на затылке.

– Дьявол, – он поражённо помотал головой. Костяшки больно саднили. – У меня и самого нервы ни к чёрту. Ванда, – он выдохнул, – прости.

– Клинт, – она улыбнулась сквозь слёзы, вымученно, но добро. – Мне действительно лучше уехать. Наконец-то ты это понял. Зато ты перестанешь параноить, если меня не будет рядом.

– Да. Наверное, ты права, – сердце больно защемило при этих словах, но это был единственно верный путь. И оба прекрасно это знали.

========== Часть 15 ==========

Клинт любил то, как изменилось тело Лоры. Он любил её растяжки на бёдрах, слегка налитую грудь и морщинки у глаз, когда она улыбалась. Он любил её от кончиков пальцев ног до макушки, и никогда бы не посмел даже намекнуть на то, что она постарела или поправилась. Лора была матерью его детей, и он считал, что не в праве делать замечания, которые могли бы её обидеть.

Но Клинт невольно подмечал, что грудь Лоры смотрится уже не так аппетитно, как у Ванды. И что живот у неё не такой плоский, как у последней, и кожа смуглее, и пахнет от неё по-другому: мускатом, домашней выпечкой, молоком и острыми специями. А Ванда излучала что-то нежное, по-лесному свежее, аромат каких-то диковинных цветов, лимона и только что скошенной травы. Глупо было их сравнивать, они были далеко не ровесницами, но Бартон не мог избавиться от профессиональной привычки подмечать всякие мелочи.

Клинт целовал Лору, а чувствовал, что целует Ванду. Зарывался пальцами в волосы жены, а касался будто Ванды. Порой он вздрагивал, слыша голоса детей, ожидая, что вот-вот и услышит, как Ванда рассказывает им что-то забавное. Её уже давно не было в этом доме, но стены всё ещё дышали ею, и это держало Клинта в страшном напряжении.

– Я люблю тебя, – прошептал Бартон, поглаживая Лору по обнажённой спине.

Она быстро накинула на плечи халатик и обернулась, запахивая пояс, чтобы прикрыть грудь. Клинт проследил за её движениями, лениво вытягиваясь на смятых простынях, и потянулся за пояском. Лора, улыбаясь, шлёпнула его по руке и легла рядом, игриво покачивая в воздухе ногами.

– А я-то тебя как люблю, – прошептала она Бартону в губы.

Засмеялась, заразительно и прекрасно, и Клинт не смог не улыбнуться в ответ. Лора положила голову ему на грудь и прикрыла глаза, бездумно рисуя на голом торсе мужа различные узоры.

– Помнишь, как мы познакомились? – поинтересовался Клинт.

– Конечно! – она прыснула. – Я была влюблена в тебя, как кошка. Вечно таскалась за тобой, исподтишка следила из машины, наизусть знала твоё расписание. А ты не замечал. Увиливал за какой-то старшекурсницей, а она всё ломалась, то заигрывала с тобой, то отшивала.

Клинт фыркнул:

– Удивительно, но я даже не помню, как её зовут.

– Как же я тогда страдала! Мне едва ли было двадцать, и тогда такое положение было для меня мучительным. Ты вскружил мне голову, и даже не подозревал об этом. А я столько слёз из-за тебя пролила, – Лора хихикнула, углубившись в воспоминания.

– Для меня стало таким шоком, когда ты ко мне подошла и сходу призналась в чувствах. Я был ошеломлён!

– До сих пор помню твоё перекошенное от удивления лицо. Ты кстати тогда ещё что-то жевал и чуть не подавился.

– Клянусь, у меня тогда кусок из приоткрытого рта выпал, – Клинт приобнял Лору за плечи.

– О чём же ты думал в тот момент?

– Честно? Я всё время смотрел на твои губы. У тебя была ужасная помада. Чёрная, поэтому я подумал, что ты фрик.

– Она была фиолетовой, и тогда это был последний писк моды. И она мне невероятно шла! – возмутилась женщина, ткнув Клинта в бок, тот ойкнул.

– Соглашусь, что шла, но было странно. Помню, ты спросила, буду ли я с тобой встречаться.

– Я так долго сочиняла эту речь, а потом так же долго репетировала перед зеркалом. То и дело забывала текст, запиналась, покрывалась красными пятнами. Было очень стыдно. Я боялась, что ты лишь посмеёшься надо мной. Твой отказ меня бы просто растоптал, а насмешки бы убили, – голос Лоры внезапно стал серьёзным.

– Я бы не отказал тебе. Ты была очень красивой, а сейчас ещё краше.

– Это лесть.

– Это сущая правда. Я ведь сразу же согласился. Это потому, что мне понравилась твоя помада.

– Ты полез целоваться в тот же вечер, а я была дико скромной, – Лора вскочила. – Ты облизал мне всё лицо!

– Эта помада ещё долго не отмывалась с моих зубов, – рассмеялся Клинт.

– Да, – протянула женщина. – С тех пор я больше ею не красилась.

Бартон потянулся к жене, целуя её в губы, долго и размеренно, наслаждаясь каждым прикосновением, укусом, потом повалил её на подушки и приник к лебединому изгибу шеи.

– Не оставляй засосы – дети увидят.

– Они уже взрослые, всё поймут.

– Клинт, чёрт, дети, – Лора спихнула мужа с кровати, потирая шею, на которой расцветали красно-фиолетовые лепестки синяка. – Ты должен забрать их из школы. Уроки закончатся через десять минут.

– Хорошо, – Бартон тяжело вздохнул и принялся лениво натягивать на себя джинсы. – Чем займёшься?

Лора блаженно растянулась на постели. Короткий атласный халатик слегка задрался, открывая больше, чем было положено вне спальни.

– Покормлю Нейта, приготовлю ужин. Что насчёт спагетти под сырным соусом и мороженого на десерт? А ещё надо убраться в гостевой комнате, где жила Ванда. Всё никак руки не доходят.

При упоминании Ванды Клинт замер и постарался отвернуться от жены, чтобы она не увидела его лица.

– Кстати, что произошло? Почему она так быстро уехала? Не стала дожидаться утра и ничего не объяснила. И почему ты сам её не отвёз, а за ней приехал Стив? Что-то случилось?

Бартон провёл ладонью по волосам, убирая вихры.

– Просто она решила, что злоупотребляет нашим гостеприимством. Я пытался убедить её в обратном, но…

– Вы поссорились?

– С чего ты это взяла? – нахмурился Клинт.

– Ну… ты схватил её за шкирку и выволок в коридор, буквально насильно втащил её по лестнице на второй этаж. Это было грубо, – Лора укоризненно взглянула на мужа. – Ты в последнее время весьма отвратительно к ней относился: ругал её, придирался к мелочам. Неудивительно, что она так быстро собрала вещи и уехала. Мне нравится Ванда, она мне как подруга, поэтому я не хочу, чтобы у неё оставались о нас ужасные впечатления.

– Она на тебя ни капли не обижена. Не стоит принимать на свой счёт.

– А ты? Как она относится к тебе? Так вы поссорились или нет?

– Нет, – Бартон попытался придать себе как можно более беззаботный вид. – Просто она поняла, что пора двигаться дальше. По-моему, здравое решение, которое мог принять только взрослый человек. Она же не может жить здесь вечно.

Лора задумчиво покатала во рту незаданные вопросы и кивнула:

– Ты прав. Но у меня всё равно сложилось впечатление, что ты её обидел.

Клинт натянул футболку и присел на кровать, целуя жену в лоб.

– Я её не обижал, это не так, – он взял её за руку, случайно касаясь пореза на указательном пальце Лоры. Она уже не носила пластырь, но рана ещё не зажила.

– Я рада, что мы тогда поговорили, – жена проследила за его взглядом. – Мне было очень плохо, ты вёл себя странно, отдалился от нас, часто срывался, и я не понимала, что происходит. Ты был холоден со мной, и я винила себя. Было невероятно одиноко. Сдали нервы, если бы не Ванда…

– Что? – напрягся Клинт.

– Она утешала меня. Это была колоссальная на тот момент поддержка с её стороны. Но я рада, что ты тогда наконец-то поинтересовался, что со мной происходит. А то я места себе не находила, думала, ты меня разлюбил.

– Лора, – Клинт взял её лицо в руки, – я никогда не разлюблю тебя. Ты ведь помнишь: в горе и в радости… – он поцеловал её, переплетая языки в кельтские узлы.

– Езжай за детьми, иначе опоздаешь.

Он не смог пройти мимо бывшей комнаты Ванды, механически замедлил шаг, заглядывая внутрь. Оглянулся проверить не видит ли его Лора и тяжело вздохнул, разглядывая пустую спальню. Ящики были открыты, словно собирались в спешке. Одеяло было смято и край его свисал на пол. Клинт коснулся простыней, чистых и свежих, и вздрогнул. Здесь ещё жил дух Ванды, бродил по помещению и трогал его невесомыми пальцами, напоминая о себе. Бартон сделал шаг в сторону выхода, как заметил в одном из открытых ящиков нечто малиновое. Пригляделся, понимая, что это блокнот Ванды, куда она записывала свои мысли для психотерапевта. Мгновенно вспотел, когда взял его в руки, но открыть так и не решился. Лишь провёл по обложке пальцами, сминая углы. И невероятно обрадовался тому, что обнаружил его раньше Лоры.

***

– Как прошёл день? – полюбопытствовал Клинт, когда дети заняли свои места в салоне.

– Отлично! – воскликнула Лила. – Я получила высший балл по математике, а ещё мой рисунок отправят на городской конкурс.

– Молодец, солнышко. А что у тебя, Купер? – Бартон взглянул в зеркало заднего вида, ожидая ответа. Купер засунул наушники в уши и отвернулся к окну. – Что-то случилось?

Но сын проигнорировал вопрос, включая музыку на полную громкость. Бартон нахмурился, удивлённо переглядываясь с дочерью. Лила лишь пожала плечами. Дома Купер тут же отправился в свою комнату, и Клинт, даже будучи на первом этаже, услышал, как щёлкнул замок на двери.

– Что с нашим сыном? – поинтересовался Клинт перед ужином, на что жена удивлённо на него воззрилась.

– А что не так?

– Он мрачный какой-то. Я ещё перед школой заметил. Думал, не выспался, может, поэтому он такой неразговорчивый. Наверное, что-то случилось.

– Может, просто не с той ноги встал? – предположила Лора.

Клинт не стал говорить, что и раньше замечал за сыном столь странное поведение. Он отказывался разговаривать с отцом, стал чаще грубить, игнорировал его. Складывалось впечатление, что Купер старался извести Бартона.

До самого ужина он не появлялся в гостиной и, возможно, если бы мать не позвала его к столу, он бы так и просидел в своей спальне до самого утра. Клинт внимательно следил за сыном, но тот не казался ни больным, ни уж тем более расстроенным. Уплетал своё любимое картофельное пюре с большим аппетитом, даже умял в один присест аж две порции десерта. Но однажды одарил Бартона таким странным выражением лица, и Клинт готов был поклясться, что увидел в глазах сына настоящую ненависть.

– Передай, пожалуйста, хлеб, – попросил он и протянул руку в сторону корзинки, что стояла ближе всех именно к сыну, и внезапно заметил, как Купер с такой силой сжал челюсти, что зубы заскрипели. Корзинка полетела в Бартона чуть ли не торпедой, он едва успел поймать её. По скатерти разлетелись крошки.

– Купер, осторожнее! – возмутилась Лора, на что мальчик виновато опустил взгляд.

– Прости, мама.

Клинт недоумённо прищурил глаза, пытаясь понять, что происходит. Но Купер, не без недовольства, уже помогал Лоре, собирая грязные тарелки со стола.

– И помой посуду, – бросил ему Бартон.

– Сам помоешь, – пробурчал себе под нос Купер, но Клинт услышал.

– Что? Это твои домашние обязанности. Нельзя сваливать на маму всё хозяйство, надо иногда и помогать.

– Ну так сам и помоги, – фыркнул мальчишка, удаляясь на кухню. Клинт последовал за ним.

– С каких это пор ты стал грубить отцу?

– Я не грублю. Я разговариваю нормально.

– А по-моему, как раз-таки грубишь. Я вроде не учил тебя такому.

– Клинт, перестань. Чего ты взъелся на Купера? – удивилась Лора, но Бартон жестом приказал ей выйти из комнаты, дав возможность им поговорить наедине. Женщина нехотя подчинилась.

– Если у тебя плохое настроение, то не смей выплёскивать это на нас. Поделись проблемой, и мы поможем, но не надо грубить.

– Да? Ты серьёзно? – смех Купера сквозил сарказмом. – Кажется, ты совсем недавно кричал на маму, когда был не в духе.

– Ты из-за этого со мной так себя ведёшь? – догадался Клинт, смягчаясь. Стало немного стыдно за своё неподобающее поведение в те дни. – Так мы с твоей мамой всё обсудили, я извинился, она не в обиде.

– Извинился, значит, – прошипел Купер, внезапно став похож на разъярённого чертёнка. – Может, мама и простила, что ты на ней срывался, но вот я тебя ненавижу! – прокричал он, выбегая из кухни.

– Да что я такого тебе сделал?! – не выдержал Бартон, кидаясь следом, но сталкиваясь на выходе с Лорой. Наверху громко хлопнула дверь. – Что я сделал? – растерянно прошептал Клинт, обращаясь к жене, но та лишь изумлённо пожала плечами.

– Стой, – она схватила мужа за руку, когда он пошёл к лестнице.

– Мне надо поговорить с ним.

– Потом. Для начала пусть остынет.

Вечером Купер дверь так ему и не открыл, хотя Клинт довольно долго стучался и просился поговорить. Лишь когда у Бартона закончилось терпение, сын пробурчал ему сквозь закрытую дверь, что разговаривать с ним не желает.

– Я обидел тебя? – поинтересовался Клинт, опускаясь на пол. – Скажи чем, и, если я не прав, я извинюсь. Купер? Не молчи. Я не знаю, что с тобой происходит, но так нельзя. Не обращайся со мной как с дерьмом, я твой отец. Имей уважение. Если тебе плохо или тебя изводят, нельзя выплёскивать свою ненависть на родных.