Текст книги "Мой гадский сосед (СИ)"
Автор книги: Ann Lee
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
37. Гамарджоба.
– Никитич, ну чего ты там опять гасишься? – орёт из-за стола Гуляев, пожарный инспектор, с которым меня свёл Сашка Калугин, дабы поспособствовать, как он выразился, благому делу, открытию нашей с Мишкой школы бокса.
Единственное, Жорик Гуляев, очень застолья уважал, и Саня сразу предупредил меня, что его придётся в ресторан вести и угощать, и самим угощаться, а то какой ресторан да без хорошей компании. Благо Мишка со мной был, и часть нагрузки на себя взял, потому как Жорик по моим прикидкам, мог перепить кого угодно. Несмотря на то, что ему хорошо так за сорок, и комплекцию имел худощавую, форму он держал.
Вот что значит профессионал!
А может дело в постоянной практике, кто знает?
Но тревожило меня другое.
Язва моя, так резво скидывавшая мои вызовы, и написавшая, что перезвонит сама, молчала уже три часа, и если сперва я не волновался, то теперь прямо очень, даже водка не брала, хотя чуток, конечно, захмелел, но это не удивительно, столько выпить.
Я позвонил-то для того, чтобы предупредить, что задержусь и возможно буду на автопилоте, и чтобы она никуда не сворачивала, ехала домой, ключи запасные ещё утром выдал, а она мне «сама перезвоню», и не перезванивает.
И какая-то неясная тревога на подкорке сидит, вроде и нормально это, а всё равно беспокоюсь, хотя ещё даже рабочий день к концу не подошёл, может, занята сильно. И вот так себя успокаиваю, и ни хрена не успокаиваюсь. Который раз выпадаю из разговора и отхожу, чтобы позвонить самому, и в который раз она не берёт.
– Брат, ты меня пугаешь, – подкалывает Миха, замечая, как я гипнотизирую телефон, садясь за наш столик.
– Я сам себя пугаю, – ворчу в ответ, и это ни хера не стёб, а реальность.
Чуйка моя сигнализирует, что происходит какая-то херня. А зная Маню, это запросто. И своё бездействие я воспринимаю как упущенное время.
– Так Жентяй, выкладывай, – Мишка жмёт моё плечо.
– Да, Жентяй, колись, чего случилось? – вторит Гуляев, услышав наш разговор.
– Не, мужики, это личное, – отказываюсь наотрез, просто представив, как это будет звучать.
– Дело в бабе, – авторитетно заявляет Калугин и разливает по рюмкам очередную порцию. – Ну, я прав? – поднимает рюмку и, чокнувшись с нашими, выпивает одним глотком свою водку.
Мы с Мишаней переглядываемся, я машу головой, мол, я пас, он кивает и тоже отставляет свою.
– Женя, – продолжает тем временем Калугин, – всё, что я понял за три своих брака. Женщин хер поймёшь! – выдаёт он эту «умную мысль», будто я и сам этого не знаю. – «Да» у них ровно «нет», «нет» ровно «да». И если они просят оставить их в покое, то надо хватать и тащить, желательно куда-нибудь далеко и быстро, чтобы не успела одуматься, а когда одумается, не смогла вернуться…– продолжает разглагольствовать он, а я отчётливо понимаю, что он прав, темнит моя Язва Леонидовна, ох темнит. Вот если бы перезвонила, как обещала, переживать не стал бы, а тут.
– Ладно, мужики, – встаю из-за стола, решив, что лучше окажусь параноиком, чем проебу вспышку. Машка у меня такая, по всем бабским канонам ёбнутая. Она вполне может зацепиться за малейшую херню, додумав и довести её в уме до гипертрофированной. Знаем, проходили. И вполне реально, за её «у меня всё хорошо» ни хера хорошего, етижи-пассатижи, и надо скорее пресечь рост придури, если он есть, конечно.
– Я двину потихоньку, – протягиваю ладонь Гуляеву.
– Подожди, Женёк, – отталкивает мою руку, – сейчас на посошок, и поедем твою зазнобу уламывать.
– Да я сам справлюсь, – хмурюсь от такого предложения.
– Ага, оно и видно, – накатывает Жорик, и смачно занюхав, достаёт трубку из штанов, чего-то тыкает там и подносит её к уху, довольно мне улыбается.
– Гамарджоба, дорогой! – громко орёт он в трубку, так что народ с соседних столиков оборачивается.
Мы с Мишаней только переглядываемся, и я честно хочу послать Жорика куда подальше с его креативом, но мне вдруг становится интересно, что он затеял.
– Нужен твой оркестр. Будем покорять гордую женщину, – вещает он в трубку, а я про себя думаю, как Маня удивится всему этому кипишу, если просто по глупости забыла мне перезвонить, и трубку куда-то запрятала и не слышит моих звонков, а я тут целую операцию по покорению устроил. А с другой стороны, она же жаловалась, что предложение ей неромантичное от меня досталось, если что за него сойдёт.
Жорик быстро договаривается со своим знакомым, которого из разговора, я понял, звали Гиви, и который каким-то образом был причастен к оркестру. Правда, по времени и месту, пока не определились, но приятель Гуляева, заверил, что будет готов, как только он даст отмашку. Таким образом, Гуляев, и естественно Мишаня, увязались за мной.
Расплатились в ресторане, Жорик несколько раз выпил на посошок, я даже стал опасаться, что он не доживёт до представления, и может оно к лучшему, но Гуляев оказался крепче, чем можно было предположить.
В такси постоянно балагурил и предлагал бедному водиле разрулить все его проблемы. Я всё это время пытался дозвониться до Мани, но безрезультатно, и к моменту, когда мы подъехали к моему дому, я был уверен, что её там нет.
Гуляев по дороге вызвонил свой оркестр, и почти следом за нами приехал большой минивэн, с реальным оркестром, и реальными генацвале.
Молодые грузины высыпали точно горох из стручка, расправляя свои плечи и гордо неся свои инструменты.
Гуляев тут же бросился их встречать, обнявшись с самым импозантным и пожилым грузином, с тёмными усами, орлиным носом и широкой улыбкой. Он в ответ обнял Гуляева и затараторил: «Гамарджоба, мегобари!»
Говорил он, как и положено грузину, громко от души, ещё и какой-то знак подал своим, и они проворно начали наигрывать на своих дудках и балалайках, и скоро, вокруг Гуляева и Гиви, зазвучали переливчатые мотивы, а эти два красавца, ещё и танцевать начали.
Вокруг стал быстро собираться народ, из местных и любопытных, а я, воспользовавшись моментом, улизнул в подъезд, оставив Мишаню бдеть, и если что разруливать, потому как Жорик нам ещё был нужен.
В квартире томился Туман, и никакого присутствия Мани. Как с утра мы с ней расстались, так всё и было нетронутое.
Туман обрадовался, завилял хвостом. Ему тяжело давалась жизнь в квартире после стольких лет в деревне, и мне было жаль обламывать пса, тем более, где искать эту заразу я не знал. У меня было только два адреса. Работа и дом. Туда и стартану, выгуляв пса.
Пока спускались с Туманом в подъезде, я по инерции набрал снова Машку, уже совершенно не надеясь на удачу, и с мрачным удовольствием представлял, как исполосую её круглую задницу, за такие выверты, как она внезапно ответила. Настолько внезапно, что я не смог с ходу сформулировать всё, что хочу ей сказать. Слова все разом рвались наружу, и получился невнятный, но громкий рык.
– Жень, ну не рычи, – запыхтела она в трубку.
– Ты где? – вышло из меня, наконец.
– Я к родителям заехала…
– А позвонить, а вернее, перезвонить? – не спешил я спускать всё на тормозах.
– Слушай, я всё объясню, но при встрече…– замялась она, рождая в моём хмельном и воспалённом мозгу плохие ассоциации.
– Только не говори, что ты решила к мужу своему вернуться, – рявкнул я в трубку так, что спускающийся впереди по ступенькам Туман сделал стойку.
– Вот ты дурак, – протянула она, и, мне кажется, я даже услышал шлепок ладони о лицо.
– А что прикажешь делать, если ты гасишься, целый день от меня, – раздосадовано произнёс я, и сам, понимая, что сморозил херню.
– Не целый день, – не удержалась она, чтобы не поправить меня. – А всего лишь полдня. Не преувеличивай. Сейчас приеду и всё объясню.
– Нет уж, – опять рявкнул я. – Диктуй адрес я сам приеду и пеняй на себя, – грожу, вспоминая грузинскую вакханалию, которую обязательно захвачу с собой. – С батей твоим знаком осталось с матушкой познакомиться, у меня тут Мишаня под боком…
– Миша? Это как? И чего ты мне грозишь, а?
– А вот так, – наконец выходим с Туманом на улицу, – Ещё и Туман и пара ребят. Будешь знать, как меня динамить.
– Жень, мне, вообще-то, с тобой поговорить надо, – офигевает Маня.
– Ага, поговорим, – обещаю я, – адрес пиши, – скидываю и сам, в свою очередь выпадаю в осадок от того раздолья, что творится у подъезда.
Пляски, песни.
Кто-то уже подсуетился и на столике, что в палисаднике стоит бутылка вина, пирожки, фрукты.
Народу тьма.
Тут и там носятся дети.
Все откуда-то знают грузинские песни и хором подпевают.
Жорик в первых рядах вытанцовывает с какой-то бабулькой. Там же пляшет Гиви, видимо, наглядно показывая как надо.
Вайб такой, точно в Гадюкино на свадьбу заглянул.
Еле нахожу в этой вакханалии Мишку. Выдёргиваю его из веселящейся толпы и отдаю поводок Тумана, и ключи от хаты.
– Миша, пса домой, потом заведи. Я к Машке поехал.
– А как же… – не договаривает брат, обводя рукой всеобщее веселье, и, видимо, сам понимает, что сворачивать сейчас этот праздник жизни не вариант.
– Как-нибудь справлюсь, – отмахиваюсь я, и, попрощавшись с Мишаней, скачу козликом, подальше от веселья, чтобы вызвать такси, и наконец, добраться до Маруси и узнать, чего она там сказать мне хочет.
38. Гормоны.
– Маша! Маша! Что за мужчина! – с придыханием восклицает мама, завернув на кухню, с пышным букетом пионов, что подарил ей Женя.
Я свой тоже пристраиваю рядом. У меня розы.
Злой медведь припёр цветы для нас с мамой, и бутылку коньяка для папы, и был один, хотя обещал и брата, и пса с собой привезти, и ещё кого-то.
Вид имел оскорблённый, и никакие мои подкаты не срабатывали, хоть ты тресни. Женя смотрел холодно, и тяжело, очень тяжело.
И как тут делится радостной новостью? Что скоро у нас с ним ребёнок родится.
Все, по-новому сданные анализы оказались положительными, всё было верно никакой ошибки, и на УЗИ даже увидели плодовое яйцо, которое было уже шесть миллиметров.
Отойдя от первого шока, я впала в новую крайность – счастье. Меня распирало от радости. Улыбка не сходила с моих губ. Алка думала, что мне что-то вкололи, такой дебильный вид у меня был.
Пришлось признаться подруге, чтобы она прекратила свои обидные инсинуации, и она стала первой, кто узнал о радостном событии, ну конечно, после меня.
Потом позвонила мама, и я не удержалась, прямо по телефону рассказала и ей. Она сперва, правда насторожилась, но узнав, что отец не Лёшик, тут же сменила настроение. Пришлось поле центра ехать к родителям, объясняться, рассказывать про медведя.
Конечно, первым должен был узнать он, но…
Я так давно этого хотела и не ожидала, что это произойдёт так скоро, что готова была делиться этой радостью с каждым.
Ну да немного про время забыла, и о том, что обещала перезвонить Жене, и телефон в сумочке на беззвучке стоял.
Виновата, не отрицаю. Готова виниться и исправляться. А он букет всучил, и больше ни слова, только взглядом убивает.
Вот я тоже ничего говорить не буду, и тогда посмотрим.
В общем, мамино восхищение я не разделяла.
– Машуль, а Евгений в курсе? – она указала взглядом на мой живот.
Мы с ней всё ещё стоял на кухне, пока мужчины допивали коньяк в гостиной и папа травил свои любимые байки про армию, и в лице Жени нашёл благодарного слушателя.
– Ну, нет же, – вздохнула я, наполнив водой её вазу, и поставила перед ней. – Всем рассказала, а до него ещё не дошло.
– Маша, – укоризненно протянула мама, призывая, усовеститься меня, своим пронзительным взглядом и поджатыми губами.
– Да знаю я, – бзыканула я в ответ. – Поторопилась, разошлась немного. В следующий раз умнее буду!
– В какой ещё следующий раз? – в кухню зашёл Женя, таща пустое блюдо из-под маминых мантов.
– Ольга Анатольевна, – повернулся к маме, только я рот открыла, и из меня одно шипение и вышло.
– Очень вкусно! – продолжил он распинаться перед мамой, повернувшись ко мне спиной.
– Ой, ну что ты Жень! – кокетливо отмахивалась мама краснея. – Обыкновенные манты.
А я смотрела на его широкую спину и медитировала злобно на вилку, лежащую рядом.
Вот значит как, медведь ты вредный. Решил меня игнорить!
Хотела только выйти, злобно сопя, но эта махина всё же соизволил ко мне повернуться.
Мама тут же улизнула, прекрасно зная меня и видя все признаки бешенства.
– Ну так о чём ты, Маня? – как ни в чём не бывало продолжил Женя.
– О, ты соизволил со мной поговорить, – задрожала голосом, потому что бомбило меня не хило.
Я, значит, ему тут такой сюрприз приготовила, а он обиженку строит. Ну, подумаешь, немного забылась.
Я беременная женщина! У меня гормоны!
Видимо, всё это отразилась на моём лице, потому что Женя опять накинул холода во взгляд, и, выглянув в коридор, проверяя, смогут ли нас услышать, а потом прикрыл дверь, и притиснув меня к стенке своим телом.
– Что творишь, медведь бешеный? – зашипела я, с досадой чувствуя возбуждение на его такие действия.
От него прямо несло жаром и силой.
Я потрепыхалась под его насмешливым взглядом, пытаясь гордо вырваться, но только больше увязла в своих непрошенных чувствах, вдыхая его запах и трогая твёрдое тело. А уж, сколько всего обещал мне его взгляд. Внизу живота взбесились все бабочки и метались, щекоча крыльями. Между ног свело сладкой болью, стоило только вспомнить, на что способен этот мужчина. Как он вероломен и в то же время искусен в сексе.
– Пыхти, пыхти, зараза, – пробасил он, приятно царапая слух своим хрипом, видимо, тоже размечтался, или наказание мне придумал, – я сперва отхожу тебя по заднице твоей бесстыжей, за то что ты от меня гасилась, а потом ей ещё одно применение найду, не сомневайся.
Я перевела дух, и губы пересохшие облизала.
С медведем я попробовала многое, о чём даже, и помыслить не могла с Лёшиком. И всё это мне нравилось. Он был хорошим учителем и теорию и практику доносил отлично, так что заходило всё с первого раза.
– Размечтался! Вот ещё, – я была бы не я, если бы не зафырчала и сдалась с первого раза.
– А глазки-то блестят, Маня, – Женя тоже был собой и все мои приёмы знал отлично, да и видел меня насквозь. – Уже представила, как хорошо тебе будет? – его голос совсем просел, и я рискую словить оргазм, только от этого хриплого баса, и тяжёлого взгляда.
– Развратник, – шипела я из последних сил, всё глубже увязая в синеве его глаз, уже непроизвольно подставлял губы, и прижимаясь к нему.
– Язва, – прохрипел он в ответ, почти целуя, как нас прервала мелодия звонка его телефона.
– Етижи-пассатижи! – в один голос протянули мы.
Жаркий момент был упущен. Я разочарованно выдохнула, а Женя вытащил телефон и не глядя, рявкнул в трубку:
–Да!
Я оттолкнула его, не собираясь слушать его разговор, вышла из кухни.
В гостиной притихли родители, но тут же, впрочем, оживились, увидев меня.
– Ну как, доча, сказала? – с надеждой посмотрел папа.
Очень уж ему хотелось зятя будущего поздравить.
– Нет, – буркнула в ответ, досадуя, что под медвежьими чарами совсем забыла о главном.
Папа удручённо крякнул и поджал губы.
– А чё так?
Я шумно вдохнула, выдохнула. Заметила как мама, щиплет папу за бок, чтобы он не лез ко мне, но было поздно. Походу точно гормоны.
– Да ё-моё! – завелась я с пол-оборота, и мама закатила обречённо глаза.– Может, я без подсказчиков разберусь, когда рассказать? Ну что вы заладили? Сказала, не сказала! И этот тоже стоит весь такой обиженный, а потом грозит только! Когда я, по-вашему, должна найти момент сказать этому медвежине упрямому, что у нас с ним будет ребёнок!
– Вот те раз, – раздалось позади.
Мама с папой сморщились, понимая, что я лажанулась.
А я готова была просто сквозь землю провалиться. Медленно развернулась к озадаченному Жене и только открыла рот для извинений, как за окном заиграла музыка, с грузинским напевом. А если учесть, что родители жили на первом этаже, то слышно было очень хорошо.
– Это что? – озадачилась я.
– Это Маня дружелюбные грузинские генацвале, приехали покорять твоё сердце, ты же жаловалась, что романтики маловато. Вот тебе серенада, грузинского разлива. Но честно, ты переплюнула их всех!
Настороженно выглянула в окно, слушая красивые переливы музыки.
На улице стоял целый оркестр, реально из грузин, а ещё, там был Миша, брат Жени, с каким-то худощавым краснолицым мужиком, который выводил с толстым седым грузином, какую-то лирическую песню. И за всем этим меланхолично наблюдал Туман.
Мои гормоны опять дали жару, и глядя на эту картину, я начала смесяться.
Рядом встали родители, тоже озадаченные нетипичной музыкой, и, заражаясь моим настроением, заулыбались.
Миша, увидев нас, приветливо помахал, Туман низко бухнул, а грузины так и не прервали своей серенады.
Спине вдруг стало тепло, и всему телу тесно. Женя подошёл сзади и обнял, притянул к груди.
– Весёлая жизнь у нас с тобой будет, Маня, – хмыкнул он, нежно погладив пока ещё плоский мой живот.
– Ничего не знаем, – встрял папа, – назад не принимаем, забирай.
Мама прыснула со смеху, вжавшись в папино плечо.
– Забираю, куда деваться, – вздохнул горестно на это Женя.
– Ах, несчастный! – зашипела я обиженно, и задёргалась в его руках, и продолжила бы, но трудно говорить, когда твои губы заняты поцелуем.
39. Малина.
– Жень! – сквозь сон зовёт Маня.
– М-м-м…
– Ну, Жень! – не отстаёт.
– Ну, что? – хриплю, не открывая глаз.
– Я так малины хочу! Той, что у тебя в огороде росла!
Поворачиваюсь к ней, щурясь одним глазом.
Сидит на кровати, по-турецки сложив ноги, в моей растянутой футболке, волосы в лохматый хвост собрала. Жуёт огромный бутерброд с овощами и наглаживает ещё совсем маленький животик. Смотрит мечтательно, куда-то за окно, за которым темень непроглядная.
– Сколько времени? Етижи-пассатижи! – ворчу, шаря по тумбочке рукой, в поисках телефона.
– Около двух, – отвечает Маня, и, по-моему, этот факт, что сейчас два ночи, не сильно её беспокоит.
– И? Тебя осенило в два ночи в конце октября, что ты хочешь малины? – заворчал я, прикрывая глаза, пытаясь нащупать утерянный сон.
– Жень? А реально сейчас малину найти?
Мне на грудь приземляются острые локти, и я шиплю от боли. Маня, как ни в чём не бывало, смотрит на меня с улыбкой.
– Реально по жопе отхватить от злого мужа, – сместил её локти, чтобы не так больно давила.
– Вот как знала, что не надо было за тебя так быстро выходить замуж, нет, уговорил же, – надувается тут же.
– Ага, уговорил, – не отказываю себе в удовольствии подразнить её, – еле отбился. Затащила в ЗАГС…
– Ах ты, гадский медведь, – ожидаемо, пошла волной возмущения Маня, забыв про бутерброд, накинулась с кулаками. – Вот ты значит как, с беременной женой! Разбудила, я тебя значит? Ну и вали спать, медведь ты вредный!
Дальше я слушать не стал, прижал аккуратненько её, посадил сверху, и закрыл рот поцелуем. Она и раньше-то была заразой взрывной, а сейчас со своими гормонами вообще не поддавалась никакому влиянию, кроме принудительно-грубого. Стоило только немного надавить, сразу сдавалась, отвечала. Вот и сейчас, перестаёт сопротивляться, впивается в мои плечи ногтями и довольно стонет, переводя дыхания от моего глубокого поцелуя.
Мне тоже резко спать перехотелось, хотя вот такая стычка наша, ночью, впервые произошла, и желания странные, свойственные беременным, тоже впервые, хотя, наверное, пора уже, третий месяц пошёл.
Вообще, Машка ходила хорошо, без особых тошнотно-рвотных периодов, и остальных заёбов, но судя по сегодняшней ночи, начало положено, и ещё не раз мне будут прилетать вот такие странные желания от неё.
А ещё Маня стала очень резкая, слово ей не скажи, тут же дуется, а смирнеет только после хорошей порции секса. Видимо, гормоны полностью вверх взяли, но трахались мы как кролики, почти медовый месяц, который мы отложили по понятным причинам, до лучших времён.
Вот и сейчас, зараза моя беременная, скользит с поцелуями всё ниже, лукаво поглядывая на меня глазищами своими зелёными, так и спрашивая взглядом, «Всё ещё хочешь спать?»
Естественно, спать я уже не хотел. Искусница моя озабоченная, тоже знала, как меня задобрить, и пользовалась этим на регулярной основе.
Закидываю руки за голову, приготовившись к ночному минету, наблюдая, как Машка, закусив губу, рассматривает мой член, который уже высвободила из трусов.
Даже в приглушённом свете нашей спальни, вижу, как её щёки заливает румянцем, она всё ещё такая же «идеальна девственница», как и была четыре месяца назад. И мне, наверное, никогда не надоест эта её реакция. Я бы даже хотел, чтобы спустя много времени, она всё равно вот так смущалась, краснела и робела. Была в этом какая-то перчинка. Этот смущённый взгляд женщины, которая от тебя уже глубоко беременна, и тело которой ты знаешь вдоль и поперёк, и почти научился понимать без слов, и такое ощущение, что всё впервые у нас. Всё только начинается. Ярко, громко, и всегда по-особенному.
Глажу её тёплую щёку, размыкая пальцами пухлые губы.
– Давай, язвочка моя красивая, сделай мне хорошо, – голос просажен и хрипит, потому что и одного вида этих зелёных горящих глаз достаточно, чтобы вскипеть возбуждением.
– Закрой глаза, – просит она.
Не перечу.
Снова откидываюсь на спину, закинув руки за голову, и немного поддаю бёдрами. Мне всё же не терпится. Но я послушно прикрываю глаза, положившись только на ощущения, и совсем скоро, чувствую, горячее и влажное прикосновение, которое сползает всё ниже, обхватывая весь член. Слышу своё прерывистое дыхание, синхронизирующееся со сбитым, и, таким же громким Машкиным.
Сердце дробит морзянку, и кровь закипает в жилах, от её медленных и осторожных движений. От мокрой тесноты, трения и жаркого давления.
Не удерживаю рук, хотя глаза так и не размыкаю, вплетаюсь пальцами в её спутанные волосы, неумолимо ускоряю, потому что не хватает напора, хочется большего.
Из груди рвётся хриплый стон, когда я чувствую, как дрожит её горло, судорожно сжимаясь вокруг головки. Держу, замираю на мгновение, в желании продлить этот миг, и отпускаю, слыша, как надсадно дышит Маня, но тут же возвращается, и по новой медленно и неумолимо доводит меня до оргазма.
У самого пика, притормаживаю её, притягиваю выше, наконец, открыв глаза, любуясь её алыми натруженными губами и блестящими от возбуждения глазами.
Целую без слов, благодаря её за минуты наслаждения, и аккуратно смещаю, насаживая медленно на себя.
Она громко стонет мне в губы, замирает на мгновение и начинает медленно раскачиваться. Прикрывает глаза, и уперевшись ладошками мне в грудь, вырисовывает восьмёрки бёдрами, так чётко сжимая меня мышцами, что рискую не довести дело до конца.
Маня откидывается назад, выгибается, и я поспешно стягиваю её футболку, которая каким-то чудом задержалась на её теле. Тут же жму упругие груди, стискивая яркие и твёрдые соски. Маня стонет, ускоряется. А я ловлю себя на том, что любуюсь ей, такой распалённой красивой, невероятной…
Меня сносит в жар, от этого сочетания плотского и возвышенного. Тело колотит дрожью от сдерживаемого удовольствия.
Мы вдруг замираем на мгновение, безмолвно обмениваясь громкими эмоциями.
– Люблю тебя, – шепчу первым.
Её губы дрожат от улыбки.
– Люблю тебя, – повторяет за мной, склонившись, целует. А я, прижав её за ягодицы, начинаю двигаться, уже не сдерживаясь, ощущая вибрации её мышц, наконец, расслабляюсь и мы тонем в общем блаженстве.
– Жень, – шевелится на мне, вырывая из нирваны.
– М-м-м?
– Ну что насчёт малины?
– Маня, етижи-пассатижи, – выдыхаю я усмехаясь. – Только не говори, что ты затеяла это всё ради малины?
– Дурак, – шлёпает ладошкой по груди и медленно съезжает в бок. – Это ты на меня напал, а я всего лишь малины захотела.
– Охеренный заход, – потягиваюсь я, и, притянув её к себе, смачно целую в губы. – Пойду искать тебе малину, заслужила.
– Серьёзно? – сияет она неподдельной радостью.
– Серьёзно, – легонько шлёпаю по заду и встаю с кровати.
Благо живём в век возможностей и интернета, и даже малину вам привезут посреди ночи в октябре. Жаль только, что тот, кто заказывал, не дождавшись, заснул.
